Behind seven seals

«I haven't slept for two days I've bathed in nothing but sweat And I've made hallways Scenes for things to regret». Interpol — «Rest my Chemistry»

Все предыдущие смерти казались не такими опустошающими. Они просто не шли в сравнение. Гавейн молча смотрел на три гроба. Два взрослых и один совсем маленький, детский. Словно игрушечный. Игрушечные гробы? Он тряхнул головой, в которой тут же мириадом острых игл разлетелась горечь и ужас, впиваясь в мозг, глаза, нос и горло. Кто в своем уме будет делать гроб-игрушку? Марибет, Корвин и Оуэн. Корво похоронят отдельно — так захотели его родители, а Энни не выказывала никакого несогласия. Она только лишь рыдала. Горько, протяжно, мучительно и навзрыд рыдала. Джером… Гавейн посмотрел на стоящего друга по другую сторону от стола могильщика. Джером не рыдал. Из его красных, воспаленных глаз только текли слезы. Его немного трясло, его челюсти были плотно сомкнуты, его глаза не выражали ничего, кроме всепоглощающей боли и ненависти. Мюррей, что сейчас сидел на стуле у стены, пустым от горя взглядом смотрел на спины обоих детей. Родители Мари и Корво были на улице, и из-за двери был слышен чей-то из них плач. В комнате появился могильщик, посмотрев на Гавейна и стоящего с ним рядом Руфуса. Робардс взглянул на часы: пора начинать, и кивнул. Руфус мгновенно вышел на улицу, чтобы позвать гостей. Гостей? Какие же это гости? Гости бывают на праздниках, а это никакой, мать его, не праздник. Это прощание и проводы в последний путь. Это горе, боль и скорбь. Джером заметался, когда могильщик объявил о начале процессии. Он не знал, чей гроб должен нести: жены или сына. Ему надо выбрать. Ему, черт возьми, надо было выбрать! Мюррей остановил сына: лишь кивнул на гроб Марибет, а сам подошел к гробу внука. Гавейн всего на секунду пересекся с ним взглядом, занимая место с другой стороны. Сплошная пустота. Как в душе у Робардса. Но его пустота не шла в сравнение с пустотой в душе Джерома или Энни. Да даже их отца или родителей Марибет или Корвина. — Гавейн, раз уж у нас тут такая ситуация образовалась… — начал Ридус, когда Робардс появился в его кабинете в самом начале смены. — Твоему другу сейчас немного не до службы, сам понимаешь. — Да, сэр. Спасибо, что дали ему отпуск. МакБрайт криво и безрадостно улыбнулся. — Надеюсь, что он воспрянет когда-нибудь. Хоть как-то, — он тяжело вздохнул. — А пока ты будешь выполнять его обязанности. — Я?.. — Гавейн опешил. — Но я ведь… — Ты имеешь что-то против? — бровь начальника изогнулась. «И этот человек еще совсем недавно орал на меня, какого хрена я руководил боем?» — хмыкнул он про себя, но произнес совершенно иное: — Нет, сэр. Это странно. Точнее, неожиданно. Ридус прикрыл глаза на выдохе. — Мы с Уинстоном поднимаем тебя в звании, а значит, ты вполне можешь заниматься отделом. Хоть и временно. — Почему я, сэр? — Ненавижу отвечать вопросом на вопрос, но почему нет? Гавейн помялся в сомнениях, но все-таки озвучил: — Вы ни меня, ни Джерри не считали хорошими аврорами. Раньше, по крайней мере. А тут вдруг аж меня решили поставить во главу. Да и есть другие старшие авроры в отделе с приличным опытом. — Кто? Лиам? У меня больше нет, — МакБрайт развел руками. — А он старше даже Уинстона, его бы давно на пенсию отправили, будь возможность. И вы вполне себе хорошие авроры: молоды, не калеки, думать умеете. Чуть побольше опыта бы, но где его еще получать, как не во время работы? А того опыта, что у вас двоих скопилось, вполне хватит для главы отдела. Я бы вас даже с мелким сравнил. — С «мелким»? Кого он сейчас имел в виду, было неясно. Обычно Ридус так называл младших авроров, но никто из них не выделялся. Ребята отличные, но ничего сверхъестественного для такой характеристики. — Я про младшего Муди, — он скривился. — Но я не д… — Слушай, Гавейн, — Ридус перебил его, — я понимаю, что вся моя муштра вас с Кесслером и наказания в былые времена ставят под сомнение мои же слова сейчас, но вы оба — хорошие авроры. Стали таковыми. Все переаттестации ты сдавал успешно, на работе демонстрировал один из самых низких процентов по ошибкам где бы то ни было… «Прекрасно справлялся?» — Гавейн опять хмыкнул про себя. Ведь именно Ридус воспылал, едва узнав, что арестом руководил Робардс, а не Кесслер, и тот прошел далеко не как по учебнику: трое раненных коллег, один из которых отправлен на больничный до конца месяца. — …Да, эта ваша идея защитить без Аврората твою жену, — он дернул плечом. — В общем, это, наверное, самая большая. Но с тех пор прошло много времени да и по итогу все обернулось положительным исходом. И когда ты вернулся в отдел, то прекрасно справлялся в том числе и в те моменты, когда приходилось брать командование на себя. Да, была еще история с Фиделиусом, но ты, вроде бы, решил все-таки эту проблему, — тот вопросительно посмотрел на Гавейна, и он кивнул. — В общем, это мои слова и мое мнение, а не чья-то просьба озвучить, когда я не согласен. И Муди, Уинстон я имею ввиду, того же мнения. — Это верно, сэр: верится едва ли. — Ну, уж попробуй поверить, — и он натянуто улыбнулся. Улыбка была больше похожа на оскал, но без намека на враждебность. — А теперь, если ты все-таки готов заняться отделом, марш выполнять. Либо я передам эту задачу кому-нибудь еще. — Нет, сэр, я готов. Благодарю за доверие, — Гавейн кивнул и, оставив свои подписи на бумагах, покинул кабинет заместителя. Что?.. Он и старший аврор и глава отдела? Это розыгрыш, что ли? Захотелось зайти к Муди-старшему и уточнить, но отрывать его по таким мелочам плохая идея. Да и Уинстон, скорее всего, не оценит такое недоверие к собственному заместителю. Тогда у кого узнать, что это все правда? Гавейн постоял в коридоре, пытаясь придумать выход. Если он сейчас выйдет в общий зал и начнет руководить, а чуть позже выяснится, что это розыгрыш, то такую наивность ему будут припоминать до конца службы в самых нелестных вариантах. Хоть такого ни разу не было, да еще и когда этот розыгрыш возглавлял аж МакБрайт, но черт… «Точно, "мелкий", — опомнился Робардс. — Ал точно должен был слышать от отца что-то по этому делу. Если нет, то это дикий розыгрыш, и надо идти к Уинстону». Аластора он нашел там же, где и видел буквально минут десять назад: за рабочим столом в окружении пергаментов. — Есть минутка? — Че? — Ал даже не поднял головы. — Поговорить надо быстро. Наедине, — Гавейн потянул друга за плечо, и тот все же поддался. — Ну? — недовольно выдохнул Муди в комнате отдыха. — Ты слышал что-то от отца, что меня хотят повысить и поставить на место Джерри, пока он в отпуске? — Ну. — Моргана, ты не умеешь еще короче отвечать? — фыркнул Гавейн. — Барсук, у меня завтра заседание в Визенгамоте, еще три дела надо подготовить к суду на этой и следующей неделе. — Ладно, спасибо, — он махнул рукой, помотав головой. — С повышением, кстати, — бросил Аластор и закрыл за собой дверь. «Да уж, "с повышением", — вздохнул Гавейн, плюхаясь на диван. — А можно было по другой причине его получить?» Нет, это, конечно, хорошо. Повышение — это хорошо. Значит, он и правда считается хорошим аврором, а не каким-то домовиком в форменном пальто, которому удается столько лет успешно мимикрировать в толпе «нормальных» авроров. И временное назначение тоже хорошо. Хотя бы на месяц такое прибавление к жалованию будет не лишним, особенно с закрытием магазина Кесслеров. Но черт возьми, не по такой причине же! Он был бы готов всю жизнь провести в должности обычного аврора, да хоть младшего или стажера, если бы это вернуло Мари и Оуэна. Да даже одного Корво. Гавейн посидел еще несколько минут в тишине, прерываемой только привычным гулом из общего зала, и, кое-как собрав мысли в кучу, направился к своим временным подчиненным. — Серьезно? — Розалинда, едва услышав от него новость о новом ранге и временном назначении, тут же просияла. — Да, но… Жена однако уже стиснула его в крепких радостных объятиях, и он решил не заканчивать мысль. — Я же говорила, что тебя сделают старшим аврором! — она начала поочередно целовать его щеки. — Говорила… — выдохнул он. — Что такое? — она резко замерла, посмотрев ему в глаза. — Надо радоваться, Гави. Он понимал, что и ее слова и ее реакция — это вуаль, попытка поддержать как его, так и себя. Дать возможность хоть немного отвлечься. Но это не работало. — Да чему тут радоваться?.. Меня повысили только для того, чтобы я мог занять место Джерри. Временно занять. — Но повысили. И я очень сомневаюсь, что понизят, когда он вернется к службе. — Это мерзко, — он аккуратно выбрался из ее рук и медленно прошел к столу с ужином. — Гавейн, это не мерзко. Ты же не собираешься его подсиживать. — Да, но… — он, плюхнувшись, уставился в рагу. Сквозь рагу. — Я по-другому этот момент представлял. «Кажется, эту фразу можно будет выбить на моем надгробии. Отлично охарактеризует всю мою ебаную жизнь». Розалинда села на соседний стул и погладила его по голове. Чуть сжала шею сзади, массируя. — Я думаю, Джерри только порадуется за тебя. Гавейн с отчаяньем усмехнулся: — Сомневаюсь, что он в ближайшее время хоть о чем-то порадуется, — и отправил в рот первую ложку. Должно быть вкусно, как и всегда, но мысли в голове делали ужин непривычно пресным. Как будто большая часть рецепторов на языке забыли о своей прямой задаче. — Знаешь, даже в такой ситуации ему нужно слышать хорошие новости. Особенно в такой ситуации, дорогой. — Я помню себя, когда ты ушла, — через ком в горле, частичный от еды, частичный от мыслей на душе, проговорил он. — Я ничего не замечал. Вообще. Ни шуток, ни хороших новостей. Это все происходило как будто в другом измерении, точно не рядом со мной. Опомнившись, он со стыдом посмотрел на Розалинду: та заметно поникла и смотрела на его руку с зажатой ложкой. — Роуз, прости, я… — Не извиняйся, — выдавила она из себя. — Я понимаю, про что ты говоришь. Я видела тебя после моего отказа и… тех ужасных слов. Один раз увидела, но этого хватило сполна, — и все-таки посмотрела на него с ответным жутким стыдом. — Мне было больно. И я сомневаюсь, что Джерри сейчас не больнее в миллион раз. Ты хотя бы была жива, — ему еле удалось натянуть горестную улыбку. — Какая-то новость все же прорвется… Однажды она прорвется. Или просто слова поддержки. Или… Или что-то еще, — и она прижалась губами к его щеке, приобнимая за шею. — Давай я позже доем? Чуть приду в себя… — Конечно. — Кат спит? — спросил он, уже поднимаясь из-за стола. — Недавно только уложила, — жена посмотрела на него с теплотой и, одновременно, тревогой. — Тогда просто полюбуюсь нашей обезьянкой, — он поцеловал ее в щеку и направился на второй этаж. Катрина и правда уже спала. Гавейн опустился на пол рядом с ее кроватью и скользил взглядом по дочери. Темные волосы, прямо как у Розалинды, отросли по плечи, глазки крепко закрыты, а ручками она прижимала к груди плюшевого барсука, подарок Аластора. Он всего на секунду представил себя на месте Джерома: что ему придется хоронить и Розалинду и Катрину, и еле подавил в себе вой. Только уперся лбом в основание кровати и сжал его края руками. Сердце уже застучало в ушах, а к глазам подступили слезы. — Опять на полу сидишь, — прозвучал шепот за спиной, и в следующий миг на его затылок опустилась рука Розалинды, чуть ероша волосы. Он разогнулся, утирая глаза, и взглянул на жену: та присела на детский стульчик и смотрела то на Гавейна, то на Катрину. — Оставил тебе место, — также тихо ответил он. И чуть отодвинувшись к ней, обнял обеими руками за талию и уткнулся в бедро носом. — Mi caballero, — она еле слышно засмеялась, положив руку ему на голову. — Tal caballero, — поправил он. — No te hagas el modesto, — уверенно прошептала Розалинда и чуть сжала его волосы в подтверждении своих слов. Кат в этот момент замычала сквозь сон, и Розалинда тут же добавила: — Пойдем в спальню? Или на кухню, поешь хоть немного. А то разбудим эту непоседу, опять ее два часа придется укладывать. А он бы очень хотел разбудить Оуэна. Или Марибет. Или Корво. Но когда становится слишком поздно — становится слишком горько. И слишком, невыносимо больно. — Гавейн? — Да, сэр, — машинально отозвался он. — «Да, сэр»? Голос стал удивленно-обеспокоенным, и Робардс сморгнул. Стоящий напротив Скримджер осматривал его взглядом с тем же настроением, что прослеживалось в голосе. — Моргана, — Гавейн изможденно выдохнул и утер глаза ладонью, махнув после. — Провалился в мысли. — Я заметил, — Руфус криво улыбнулся. — Как бок? Про ранение прошлой недели он даже как-то позабыл за всеми делами и тотальным мраком в душе и мыслях. Очередная стычка, очередная попытка ареста появившихся Пожирателей с подельниками, очередные ранения. Эти ужасы работы стали настолько привычными, что уже не трогали. Ничего нового он уже не увидит, ничего уже не всколыхнет что-то внутри. Когда-то трогало, когда-то колыхало, но за прошедшие годы превратилось в ужасную реальность, с которой ничего не сделать, кроме как свыкнуться, если не хочешь лишиться разума. Единственное, на что хотелось надеяться — это все когда-нибудь закончится. Так или иначе для него, но закончится. — Да что с ним будет? Нормально все: чиркнуло да и только. Ты с чем-то конкретным или просто потрепаться? Если второе, то давай на обеде, дел по горло. — Ты сегодня к Джерри собирался зайти? Он лишь угукнул на вопрос. — Я тогда с тобой, сообщи, как закончишь. — Ал или Бобби будут? — спросил он друга в спину. — Бобби же к отцу уехал, — тот немного удивленно приподнял бровь, развернувшись. — Только через три дня вернется. Может, вместе с Кейт и Марти, если выйдет… — он неопределенно качнул рукой, — как-то все наладить. «А, ну да», — он кивнул, вновь утыкаясь взглядом в пергамент перед собой. Жизнь в забытой пелене тоски и болезненной темени проносилась мимо: если он мог вспомнить женитьбу что Руфуса, что Бобби, то сейчас их личная жизнь стала незаметными упоминаниями в бесполезных, пустых разговорах, чтобы разбавить тишину или перевести треп во что-то отвлеченное. И то, что семейная лодка Мёрдоков дала течь — тоже пронеслось мимо. Кажется, месяц или два назад Кэйтлин подала на развод и уехала на родину Бобби по приглашению его отца. Когда тот узнал, что его средний сын оказался никудышным мужем и отцом, то предложил своей невестке с внуком спокойную жизнь за океаном. В отличие от Роберта, к невестке и внуку старший Мёрдок питал одни лишь теплые чувства и был рад помочь тем всем возможным, в том числе и безбедной жизнью — средств у них хватало более чем, еще два человека не повлияют на их финансы. А Кэйтлин, кажется, была рада сбежать подальше от мужа, который, едва она заявила о разводе, спохватился. Работа стала какой-то… вновь никакой. Назначение немного было непривычным первое время с возросшим количеством всевозможных бумаг, ответственности и всяких заседаний, а не одних только патрулей да вызовов, но Ридус и Лиам оказались вполне терпимы к вопросам Гавейна. Лиам мог прикрыть и подкинуть пару опытных советов, а Ридус, порой, смотрел сквозь пальцы на мелкие ошибки: спокойно разъяснял как, что, куда и почему, но никакого недовольства. Была усталость, но понять, на что она: на вопросы Гавейна или просто от всего и вместе, не выходило. И главное, Гавейн утешал себя, что пару месяцев, может, полгода или год, и Джерри вернется. Полноценно вернется хотя бы на службу. Гавейн тут же уступит его законное место. Но время шло, а ни Джером не выходил из своего запойного отпуска, ни Ридус с Уинстоном не заикались о его возвращении. Безумно хотелось, порой, заявиться к одному из них, извиниться за неоправданное доверие и надежду и отказаться от должности. Но черт возьми, зарплата главы отдела заставляла его сидеть на месте смирно: Мюррей закрыл свой магазин, поставил на паузу весь бизнес без каких-либо четких сроков, и теперь приходилось довольствоваться только одной зарплатой и зарплатой Роуз. Слава Мерлину, он не отказался от подработки раньше: финансовую подушку они успели скопить приличную, да и жилье уже стало таковым, как они оба хотели. — И как оно? — без реального интереса поинтересовался Джером, когда Гавейн нашел его в очередном пабе. Какое-то занюханное и прокуренное, засмоленное до почерневших от копоти потолка и стен заведение, где после смены на ближайшей фабрике справлялись с тяготами жизни посредством жалоб друг другу работяги, пробухивая последние пенни. — Ничего нового. Ал только смог напасть на тех, кто… — он посмотрел на друга, глаза которого блеснули в полутьме угла бара от услышанного. Гавейн поздно подумал, а стоило ли говорить об этом. Но если он сейчас даст заднюю, то Джером, возможно, силой достанет из него эту информацию. Он бы сам это сделал. — Это был Мариус Ноктус со своими прихвостнями. — Это точно? — Если сомневаешься, спроси Ала. Ориентировки уж… — Да нахуй их. Никакого реального проку с них нет, — Кесслер пьяно фыркнул, тут же приложившись к непонятно какому по счету стакану с вискарем. — Сам найду. — Джерри… Друг тут же угрожающе на него зыркнул. — Всего лишь хочу попросить вызвать хотя бы меня, — и Гавейн добавил, чувствуя в устремленном на него взгляде жуткую злость и желание мести: — Мне, вообще-то, тоже хочется этого урода прикончить. Мари с Оуи не абы кто для меня. Да и Корво. — У тебя есть Рабастан, — Джером небрежно качнул стаканом да так, что часть виски выплеснулась на стол. — И его тоже. Но идти в одиночку против что Ноктуса, что Рабастана — самоубийство. — Неужели ты думаешь, что мне интересно, умру ли я? Да и он пацан какой-то. Гавейн решил не развивать тему про «пацана»: Мариус хоть и был сильно младше них, года четыре назад окончил Хогвартс, но он попал в поле зрения Аврората за убийство целой семьи, глава которой был достаточно умелым аврором в отставке и преподавал на курсах ЗОТИ. Уж аврор Стоун умел дать отпор, но нет — зверски убит вместе с женой, дочерью, зятем и внучкой, что приехала на каникулы из школы. На месте преступления было столько кровищи и прочих нелицеприятных картин, что кого-то из отдела Аластора аж вывернуло. И Джером прекрасно знал, кто такой Мариус Ноктус. — Мне интересно, как и ребятам. Энни и Мюррею тоже, — и он добавил, когда друг не отреагировал. — Подумай хотя бы о сестре: она беременна. И второй попытки забеременеть от Корво у нее уже не будет, а она очень хочет этого ребенка. — С ней отец, — он лишь махнул рукой. — Джером. Он все-таки сдался тяжелым вздохом в стакан на глотке и коротким кивком после. — Я вызову тебя. Всех вас, так что надеюсь, что хоть кто-то один явится. Но если нет, — Кесслер посмотрел на Робардса с мрачной уверенностью, — я все равно пойду. — Я приду. Я прикрою тебя. — Спасибо. — С нашей помощью у тебя больше шансов прикончить его. Они посидели в относительной тишине всего десяток секунд: стоило входной двери распахнуться, в бар ввалилась небольшая, но шумная компания. — Я всегда видел, как ты мне завидуешь. Завидуешь ли ты мне сейчас? — тихий и немного хрипящий от количества выпитого голос друга прозвучал странно-громко на фоне ржача компании за спиной. Гавейн изумленно посмотрел на Джерома: тот прожигал его взглядом насквозь, навалившись на стол полубоком. — Я? Завидовал тебе? — Не прикидывайся, Гави. Ты завидовал, это даже слепой заметил бы. — Немного да. Но это была… белая зависть, знаешь, — он сглотнул. — Я был рад за тебя и твою жизнь. Просто хотелось чего-то похожего. — Рад ли ты теперь? — Ты издеваешься, что ли? Ты — мой лучший друг и брат. Как я могу радоваться такому ужасу в твоей жизни? — Ну, — он пьяно-ядовито усмехнулся, — зато теперь на фоне этого ужаса твоя жизнь выглядит не похожей, а идеальной: красавица-жена, живая дочка. Ты старший аврор и глава отдела. Денег достаточно, чтобы не переживать, что жена с ребенком сбежит от тебя к кому-то получше. Захотелось врезать ему, чтобы выбить эту дурь. Но Гавейн, поглубже вдохнув, лишь ответил: — Джерри, ты бухой. Давай мы поговорим об этом, когда протрезвеешь? Он засмеялся и откинулся на спинку стула, посмотрев куда-то вбок. — Я не собираюсь просыхать. Мне нечего больше здесь делать, кроме как нажираться в хламину, — и Гавейн уже хотел вставить слово, но Джером продолжил: — Вот порву эту мразь и больше нечего. Целей у меня не останется. Меня больше никто не ждет здесь. — Джерри, еще может все наладиться. Хотя кому он заливает? Что наладится? Марибет воскреснет? Оуэна вернут к жизни? — Знаешь, когда я тебе нечто подобное после ухода Роуз сказал, ты выплеснул мне свой джин в лицо и свалил в закат, — и Кесслер перевел на него пылающий в своей ненависти взгляд. Не на самого Гавейна ненависть, а от всего внутри. — Это тупая фраза, извини. Просто… Просто попытка как-то поддер… — Знаю, — он махнул рукой и поднялся, отставляя стакан на столик. — Пойду отолью, — и сделав пару нетвердых шагов в сторону уборной, остановился и посмотрел на него. — Спасибо, Гави. Даже с твоей завистью ты — мой лучший друг. Брат. И я рад, что мы встретились. Что я всегда был уверен, что ты в любом случае прикроешь мою спину. И рад был прикрыть твою. Надеюсь, это было заметно. — Конечно было. И будет, — попытался заверить его Гавейн, но было не ясно, услышал ли друг его. Дни — смазанное нечто. Одинаковое в своей ядовитой, смертельной серости и сплошное нечто. Единственное, что хоть как-то освещало жизнь — это Розалинда и Катрина. Хотя жена сама заметно поблекла на фоне всего происходящего: на ее лице по возращении с работы он видел либо следы высохших слез, либо ее глаза были покрасневшими или просто грустными до предела. Во взгляде он видел запрятанные страх и скорбь. Как и чем ей помочь сейчас — Гавейн не знал. У него самого не было ничего, чем помочь хотя бы ей. Внутри не было никакого намека, никакие слова просто не рождались в голове. И их обоих отвлекала лишь Кат от всего дерьма в жизни. Она уже начала не то что ходить, а даже бегать, хоть и не очень долго, слава Мерлину. С ее неиссякаемой энергией будет сложно совладать в будущем, но сейчас они пока справлялись. А еще с ней можно было поговорить о чем-то простом: обсудить погоду или книжку, попытаться убедить ее съесть кашу или сыграть в игрушечный театр. Она была единственным лучиком в их жизни. Задорным, непоседливым и громким лучиком. И этот лучик был очень похож на маму: Гавейн мог лишь заметить сходство с собой в цвете ее глаз. И ему это безумно нравилось, ему нравилось, что Катрина очень похожа на Розалинду. Кому-то невероятно повезет, главное, убедиться, что этот кто-то — достоен быть рядом. Что он не сделает ей больно, что он не превратит ее жизнь в ад, что даже не обидит ее. Что не появится в ее жизни какой-нибудь второй Рабастан или Мариус и не причинит ей боль. Он вновь посмотрел на дочь, которая, сидя на его коленях, следила взглядом за тем, как Аластор делал очередной ход в их с Гавейном шахматной партии. — Гави, одно неверное решение и тебе шах, — предупредил Муди, наконец передвинув своего слона. — И очень возможно, мат. — Думаешь, я не вижу, какой капкан ты мне выстраивал все это время? — он усмехнулся, чмокнув дочь в волосы. — Кат, ты за кого болеешь? — Я не болею ничем, — она чуть задрала голову, и он встретился с ее непонимающим взглядом. Муди тут же хрипло засмеялся, и Катрина перевела все такой же удивленный взгляд на него. — «Болеть за кого-то» — это значит, что ты желаешь кому-то победы, успеха, — объяснил Гавейн. Кат подумала пару секунд, но в итоге указала пальчиком на Аластора. — Серьезно?! — он уже шутливо нахмурился на нее под громкий хохот Муди. — Дядя Аластор принес вкусное мороженое. Мое любимое, — она поерзала на отцовских коленях. Катрина была явно недовольна тем, что строгий папа не дал ей слупить всю упаковку за раз. Но часть она все-таки съела: была бы вместо него Розалинда, то Кат бы сидела и ждала, когда придет время ужина. Возможно, даже устроила бы небольшой скандал, но который бы не окончился ее победой. Когда вопрос касался питания, с Розалиндой лучше не спорить, это Гавейн выучил уже давным-давно, а вот Катрина еще пыталась сопротивляться. — Ну, раз дядя Аластор твой фаворит… — и он театрально-разочарованно вздохнул, открывая пешкой своего короля. Избежать поражения можно было и даже несколькими способами, но сейчас не хотелось. Дочь мгновенно заболтала ногами, в нетерпении ожидая финала. Ал, кинув на него немного вопросительный взгляд, замер с ладьей над доской и, получив кивок, опустил фигуру с предостережением: «Шах». Гавейн, подтянув Катрину к себе поближе, легонько щелкнул ее по носу и добавил: — Но я посмотрю на тебя, когда сама с ним будешь играть, — он сделал очередной ход в проигрышном направлении. — Я? — Кат вновь задрала голову, посмотрев снизу вверх. — Именно. Отдам дяде Алу возможность научить тебя шахматам. Через пару лет как раз можно будет подумать в этом направлении. — Ты, вообще-то, сам отлично играешь, — заметил тот. — Когда не поддаешься. — Зачем ты поддался? — Кат продолжала смотреть на него. — Дядя Ал — твой фаворит, как мы выяснили. Так что не смею рушить его авторитет в твоих больши-и-их глазюках. — Автопипет?.. — Авторитет. Это уважение к кому-то старше, — объяснил уже Аластор. — Если совсем просто. — А что такое уважение? — Что-то похожее на любовь. Когда ценишь этого человека в своей жизни и то, что он делает. — Дядя Аластор, я тебя о-о-очень авторитет! — тут же заявила Катрина, мигом распрямившись и посмотрев на крестного. Муди с Робардсом засмеялись, но когда Гавейн открыл глаза, то увидел, как Ал все-таки передвинул слона, ставя ему мат. — Сыграем с тобой нормально в следующий раз, — тот добродушно усмехнулся другу и подмигнул Катрине. — Так точно, мистер автопипет, — съязвил Гавейн. — И ты уж не надейся, что обыграешь меня. — Посмотрим-посмотрим, — он откинулся на спинку и, окинув гостиную взглядом, посмотрел на свою крестницу: — Ну что, по мороженому? — Моргана, Ал!.. — Гавейн устало вздохнул, но Катрина тут же спрыгнула с его ног и довольная унеслась на кухню. — Да я возьму ложку побольше и съем быстрее, чем она даже половину оставшегося умнет. Не бурчи, барсук, — он махнул рукой, поднимаясь. — Гави!.. Гави, проснись, — сквозь сон он услышал голос жены и почувствовал ее тормошения за плечо. — Да? — он приоткрыл один глаз, повернув голову и посмотрев на Розалинду в полутьме. — Ты забыл часы в ванной, тебе чары. Едва прочтя короткое сообщение, Гавейн сорвался с места. Наспех одевшись, он подлетел к встревоженной Розалинде: — Люблю тебя, все будет хорошо, — и коротко поцеловал ее в губы, вылетая из комнаты. — Будь осторожнее!.. — услышал он уже на лестнице. — Обязательно. Что именно будет хорошо — он не знал. Что он прекрасно знал, так это то, что Джером каким-то образом отыскал Ноктуса. Но сколько времени сигнальные чары висели на его часах, он не имел ни малейшего понятия. Может, пару минут, а может, и пару часов. Едва появившись на обусловленном месте, Гавейн увидел, что опоздал: домик на опушке леса уже превратился в поле боя. Через охваченную пламенем примятую траву, он различил в мечущихся фигурах и Пожирателей и Бобби с каким-то аврором. Не особо раздумывая, Гавейн отправил чары еще и своим подчиненным, которые дежурили сегодня в ночную, и понесся в пучину боя. На Бобби «висели» аж сразу четверо Пожирателей, но пока что ему удавалось справляться с ними всеми без особых проблем: кроме сотворения боевых и защитных чар, он наловчился использовать в бою даже строительные, возводя для себя укрытия чуть ли не посреди ничего. Вот и сейчас, Мёрдок соорудил себе достаточно высокую насыпь с примесью камней и даже каких-то досок, видимо, раньше они были частью стены дома, сейчас разрушенной, и вел бой из приличного укрытия. Влетев на ходу в насыпь боком, Гавейн кивнул другу и, выглянув из-за угла, отправил в ближайшего Пожирателя вспышку. Та пролетела сбоку от дернувшегося в кусты врага, и Робардс выпустил еще парочку прямо в него и на ход. Второе заклинание было успешным: Пожиратель сразу же вскрикнул и свалился наземь. Его тут же подтянул к себе чарами союзник, скрывающийся за огромным дубом от атак какого-то аврора, которого Гавейн не мог разглядеть в темноте. — Сколько тут всего противников? — Девять человек, — и Роберт добавил после того, как выглянул на секунду над насыпью. — Отвлеки правого за забором. Я девку тогда вырублю, а то больно много тявкает. Робардс вновь высунулся из-за укрытия: им бы побольше людей, а то втроем против уже шести Пожирателей, даже семи — подстреленный им Пожиратель успел подняться на ноги и осыпал неизвестного коллегу градом заклятий — это не очень удачное соотношение сил для их победы. — Где Джером? — Руф прикрывает нашего мстите… — голос янки заглушил взрыв от Бомбарды прямо в укрытие, и их обоих осыпало землей. Поверхность, да вообще весь мир задрожал, как бы грозясь сбросить обоих друзей с планеты, — …ак сумасшедший за Ноктусом носится. — А Ала где черти носят? — Он должен быть сейчас в Азкабане, туда чарами не докричишься. Слава Мерлину, ты хоть появился, а то тут жарковато становится. «Блядь, а Солт-то где?!» — Гавейн отправил подгоняющие чары тому и, вновь показавшись из-за укрытия, еле успел скрыться обратно. Перед лицом просвистела красная вспышка, но улетела куда-то вдаль. Вновь чертыхнувшись про себя на забывчивость о Протего, он выставил щитовые чары и отправил в нужного противника пару заклинаний. Это точно отвлечет и, если повезет, даже выведет из строя. Но их отвлек характерный звук в небе: Гавейн задрал голову и увидел черные вихри, штук пять. Подмога и это не авроры. — Вызываю Рида, нас слишком мало. Мёрдок только агакнул, приподнявшись и отправляя сразу штук пять подряд заклинаний в цель, и через несколько мгновений раздались проклятия через захлебывающий женский визг. — Этой сучке теперь только Моргана поможет, — Роберт рухнул на колени и вжался в насыпь, в следующий миг укрытие вместе с землей привычно задрожали. — Кто из наших на два часа? Он там один скачет по канаве. — Это… — укрытие опять вздрогнуло, и их осыпало комьями земли. — Как его?.. Из «списка» у Руфа. — Кингсли? — предположил он, вспомнив, что настолько чистокровных у Руфуса больше не было в подчинении. — Во, да, он самый. Гавейн тут же отправил тому приказ переместиться к ним. К нему перебегать лично слишком рискованно да и там менее безопасно, а за насыпью они могут укрыться и втроем. «Иду», — пришло на часы от Бруствера. — Прикрой его, — Гавейн подтолкнул Бобби в другую сторону от насыпи. — Мне несподручно с той стороны. — Укрепи тогда у себя, а то долго эта херня не выдержит, — Мёрдок на коленях прополз к противоположному углу укрытия. — Это больше по твоей части, — пробормотал Гавейн, но наколдовал пару известных ему строительных заклинаний, надеясь, что это хоть как-то поможет. Пожиратели за время их небольшого разговора перегруппировались, но против них все еще было семеро человек — видимо, подмога разделилась. Они практически не давали аврорам атаковать: едва Гавейн высунулся, как в него тут же полетело штук пять заклинаний. Кажется, он даже расслышал формулу Авады. «Что у вас?» — спросил он Руфуса. Гавейн несколько секунд смотрел на часы в ожидании ответа, но он все не приходил. Сердце стучало все быстрее: Руфус ранен? Вообще выведен из строя, а Джером этого не заметил? Или просто не может ответить из-за активного боя? Его отвлек топот, и в следующий миг перед ними рухнул Бруствер, проскользив на животе. — На месте, сэр, — хрипнул он, поднимаясь на карачики. И посмотрел на Бобби: — Спасибо. — Давай, не чеши языком, — тот буркнул, выглядывая из-за укрытия. — Палочку в зубы и на баррикады. — Ты не ранен? — спросил Гавейн младшего коллегу. — Ногу сводит немного, но в целом могу продолжать, — Бруствер занял место между Робардсом и Мёрдоком, пытаясь отдышаться. — Упал неудачно. Не сейчас, а там… — и указал в сторону своей предыдущей позиции. — Там скользко пиздец. — Поменьше тогда бегай, — пробормотал он, выставляя Протего помощнее и высовываясь. Несколько заклинаний пролетели и разбились о щитовые, и Гавейн, наконец, смог запульнуть в трех Пожирателей, которые удобно столпились, Бомбардой. Те, хоть и бросились в рассыпную, но их все равно отбросило взрывом. Робардс даже понадеялся, что кого-то ранило настолько, чтобы можно было считать неспособным к ведению боя. Или вовсе мертвым. Но удостовериться в этом Гавейн не успел: щитовые чары разбились, он еле успел спрятаться обратно, и заклинания засвистели перед лицом и над укрытием. Неожиданно за спиной послышался восклик от Мёрдока, и когда Гавейн обернулся, то увидел, что того отбросило в сторону. — Бобби?! — Жи… — он выдохнул, поворачиваясь на спину и прижимая руку к плечу, — живой. Бруствер, который тут же занял его место, выставил Протего и после подтянул того чарами к ним поближе. — С-с-сука, — хрипя, выругался Бобби, принимая полусидячее положение. — Я правую не чувствую. Ебаный Ступефай. Судя по тому, что Мёрдок все-таки был не только в сознании, но мог нормально двигаться и говорить, его только задело. И Гавейн наколдовал Фините на его плечо. — Спасибо, — Бобби вновь хрипнул и, чуть размяв пальцы, призвал свою палочку. — Где Ридус? — Он передо мной не отчитывается, а Солт молчит, — недовольно заметил Робардс, выглядывая из-за угла для оценки ситуации. — Нам бы по-хорошему отходить, они догадались распределиться полукругом. — Было бы куда еще, — донеслось от Бруствера в подтверждение его дальнейшим мыслям. Гавейн посмотрел перед собой, прижавшись спиной к насыпи: дальше только поле, а к лесу путь отрезан огнем. Ни единого укрытия. Но Мёрдок, уже сев на одно колено и пригибая голову, предложил план: — Давайте вы прикроете меня на секунд пять-десять, я отойду на пару ярдов и сделаю нам второе укрытие. — Какой смысл? Если они решат наступать — а они решат — то нам постоянно придется отходить. Без нормальных и заблаговременных укрытий на ходу это только дело времени, когда мы окажемся окружены с обеих сторон или вовсе попадемся на открытом пространстве. Бобби сердито посмотрел на Гавейна, но все-таки согласился кивком. Робардс вновь глянул на часы: время появления подмоги в лице его подчиненных уже несколько раз вышло, а ни намека на них. — На прибытие моих еще десять минут, — добавил Мёрдок, поняв мрачные мысли-переживания Гавейна. — Ну что ж, раз Руфус молчит, а Солтом, видимо, поужинала химера, то выбора у нас особого нет, — подытожил он. — Надеюсь, продержимся эти десять минут. — Шикарный план, — съязвил Бобби и, повернувшись и выставив Протего, поднялся. Он тут же отправил в полет несколько заклинаний, после сразу же падая на задницу, и над насыпью пролетело с десяток вспышек чар противника, среди которых Гавейн заметил и в том числе зеленый с красным свет непростительных. — Пиздорезка какая-то. — Кингсли, давай с обеих сторон, — скомандовал Робардс. — Будем чередоваться, чтобы как минимум один был вне боя на всякий случай. Но едва Гавейн высунулся из-за угла, то увидел, как по голой земле к ним стремительно ползло огромное количество змей, яростно шипя в их сторону. Их было даже не десять-двадцать, а какое-то невероятное количество: казалось, что вся земля между аврорами и Пожирателями превратилась в живой организм чего-то внеземного, переливаясь под лунным светом. — Еба-а-а-ать!.. — донеслось из-за спины от Бруствера в ужасной панике и страхе, и в следующий миг эта черная блестящая и живая серпентина подлетела в воздух. Гавейн уличил момент, отправляя в эту волну Адское Пламя. И сразу же в нее прилетела вспышка, видимо, от того же Бруствера: змеи, уже шипя в ярости от пламени, что быстро перекидывалось на каждую, полетели в Пожирателей. Гавейн хотел было порадоваться, что этот бой окончится быстрее ожидаемого, но со стороны противника в змей полетели заклинания, и весь этот змеиный потоп в итоге отбросило в сторону авроров. Они втроем тут же вжались в насыпь, и змеи, объятые пламенем, пролетели над головами. За спиной послышался град шлепков о землю, словно мясник кидал на прилавок куски мяса. Робардс чуть повернул голову, посмотрев на поле в паре ярдов: на высокую, ему по пояс, траву мгновенно перекинулось пламя, а змеи, извиваясь и шипя от боли, вертелись в предсмертных судорогах. Он сглотнул, зажмуриваясь на мгновение. Открыв глаза, он увидел, как Роберт уже во всю вырывал какую-ту канаву чарами: свежая земля образовывала новую насыпь. Отходить теперь вообще было некуда. С одной стороны Пожиратели, с другой — насыпь, канава и Адское Пламя, с невероятной скоростью распространявшееся по полю. Оно буквально пожирало всю густую растительность. Шикарный план, и правда. Но другого у них теперь не было вообще. И привстав на колене и частично показавшись из-за насыпи и под щитовыми чарами, раскинулся несколькими заклинаниями в видимых Пожирателей. «Руф, что с вами обоими?!» — он вновь отправил тому чары, спрятавшись. Но вместо ответа Скримджера, он получил другие чары: «Доложить дислокацию и ваше соотношение. РМ». «Мы почти в капкане, 3:8. С главного входа укрываемся, — он понадеялся, что дверь домика, которую он видел, была именно главным входом. И добавил следующими чарами: — Серьезных ранений у нас нет». Вновь выглянув лишь одним глазом, он заметил, как из-за домика полетели заклинания в Пожирателей. Те, заметив атаку с тыла, сразу же отвлеклись на невидимых Робардсу авроров. — Наш выход! — гаркнул он, наколдовывая Протего Тоталум на их позицию, и полностью выходя из укрытия. Пожиратели запаниковали: кто-то оказался на земле, кто-то не понимал, куда атаковать, кто-то вообще рванул в сторону. Гавейн, как и Бобби с Кингсли, в открытую посылали в противников заклинания, не давая желающим сбежать, а остальных превратить в неспособных вести бой. Битва окончилась за буквально одну-две минуты: когда последний Пожиратель оказался на земле связанным, Гавейн еле смог выдохнуть от накатившего изнурения. Он даже упал на одно колено, пытаясь перевести дух. Посмотрев на Бобби и Кингсли, он только сейчас заметил, что Кингсли все-таки был ранен: на его левом плече через серый плащ и пальцы прижатой правой руки уже проступила кровь. Он тоже тяжело дышал и в итоге сел на землю, закрывая глаза и открывая рот. — Бруствер, ты в Мунго сейчас же, — послышался голос Ридуса под аккомпанимент бряцанья в его карманах, пока он трусцой приближался к ним. — Да, сэр, — темнокожий аврор, кряхтя, поднялся и, взмахнув палочкой, исчез с характерным хлопком. — Робардс, Мёрдок, с вами что? — Нормально, — донеслось от друга, пока он разминал свою правую руку. — Что с Джеромом и Руфусом? — спросил Гавейн вместо ответа. — Руфуса сильно ранили, колдомедики его уже забрали в больницу. Джером… — Ридус посмотрел себе за спину, шумно набирая воздуха в грудь. — Джером отомстил. Но аврором он уже быть не сможет. — Что? — изумился Мёрдок. — В каком смысле? — спросил Гавейн тише. — В прямом, — начальник посмотрел на них обоих. — И он уволился. Гавейн, набрав в грудь побольше воздуха, тяжело поднялся. — Он же здесь еще? — Был минуту назад. Гавейн чувствовал, как оба аврора провожали его взглядами, но оборачиваться не было никакого смысла и желания. Джерома он нашел быстро: среди переходящих от одного к другому Пожирателю коллег он был единственным, кто стоял над телом и не двигался. — Джерри? Друг медленно повернул голову: в его взгляде не читалось вообще ничего. Ни усталости, ни ненависти, ни радости от свершившейся мести. Лишь беспросветное и поглощающее ничего, пустота. Мариус Ноктус лежал перед ним с раскинутыми руками, и его невидящий взор устремился в темное небо. Кровавые струйки вытекали с края его рта и из ноздрей. Под лунным светом Гавейн заметил, как глаза Пожирателя были все в полопавшихся сосудах. Глазные яблоки полностью залиты кровью. — Я рад, что ты пришел, — проговорил Кесслер низким голосом. — Я тоже, — осторожно ответил он, замерев рядом. «По крайней мере, с нашей стороны все закончилось меньшими жертвами», — добавил он про себя. Постояв в относительной тишине из-за доносящихся переговоров и хлопков трансгрессии за спиной, Гавейн первым нарушил тишину: — Что теперь? — Понятия не имею, — хрипнул Джером и бесцельно повел палочкой. — Зайду к моим. Надо рассказать. — Энни с отцом? — Нет, — и в это мгновение он вновь повел палочкой, трансгрессируя. — Сувениркой закупился? — с рабочим столом поравнялся МакБрайт, изогнув бровь на стеклянный шар с мини-копией Хогвартс-экспресса на акведуке в руке Гавейна. — Да это… Утром пришла посылка от Джерома, я только сейчас смог уличить время, чтобы дойти и забрать, — он, взболтнув подарок, поставил его рядом с чернильницей. Снежинки вихрем закрутились вокруг поезда. — Это что-то памятное для вас? — начальник нахмурился. — Мы познакомились там в первый же день. Как обычно, знаете. МакБрайт несколько секунд смотрел на подарок без причины, а потом вдруг спросил: — Где Джерри сейчас? Дома? — Наверное, да. А что? — Зайти к нему хочу. — Зачем, сэр? — Гавейн поднялся из-за стола и посмотрел в спину отошедшему Ридусу. — Сейчас не первое сентября, а твой день рождения, вроде бы, еще не скоро. Хочу удостовериться, что с ним все в порядке. — Я… — Пойдем, — он махнул рукой раньше, чем Робардс договорил. — Дэйв, передай Муди, что мы с Робардсом отлучились, если будет спрашивать. Едва войдя в дом Кесслера, их встретила тишина и душевное запустение. Как будто тут замерло время: хаос после нападения Пожирателей оставался на месте, только крови не было. Не интерьер, а могильный камень воплоти. — Джером! — громко позвал его Ридус, но в ответ была лишь тишина. Даже пения птиц не слышно, хотя ранее — всегда. Точнее, до трагедии они всегда пели, Гавейн слышал эти трели постоянно, а ночью их место занимал стрекот насекомых. Сейчас только оглушительная тишина с затухающим эхом начальника. — Кесслер! Они медленно прошли в спальню, дверь в которую была распахнута настежь: друг отсутствовал. Взгляд Гавейна приковался к ряду пустых бутылок у кровати и на тумбочке. МакБрайт же развернулся в детскую, и в следующий же миг, как скрипнула дверь, от него донеслось: «Блядь! Джерри!» Когда Робардс влетел в комнату Оуэна, то увидел, как Ридус уже срезал заклинанием закрепленную веревку под потолком, и ему на плечо свалился Джером. — Джерри?.. Гавейн замер, едва ли смотря на него. Смотря одновременно на его синюшное опухшее лицо и сквозь него. Вдохнув воздух через хрип, он подскочил к начальнику, помогая уложить друга на пол. — Ну же, Джером, ты, придурок, на кой черт ты?!.. — МакБрайт пытался ослабить узел веревки на его шее. Взмахнул палочкой дважды, и на последнем взмахе веревка отпустила Джерома. — Давай, дыши, еб твою мать! — он направил кончик палочки на его горло с сине-бордовым следом. — Дыши, блядь!!! — его голос сорвался на рев. Через несколько секунд за их спинами послышался чей-то топот, и в спальне появился колдомедик. Ридус мгновенно отволок по полу за шкирку замершего Гавейна от тела друга. — Понятия не имею, сколько времени прошло… — голос МакБрайта едва ли был слышен через вату. Робардс не мог отвести взгляда от Джерома. — Он из наших. — Рид, он мертв, — низким голосом сказал целитель, держа палочку у сонной артерии Джерома. — Мне жаль, — и он посмотрел на Гавейна, повторив: — Мне жаль, но сделать тут нечего. — Но может?.. — начал Робардс. — Он мертв, авроры. Уже несколько часов мертв. А мы не умеем воскрешать, к сожалению. Во рту почувствовался вкус тины, вдохнуть стало практически невозможно. Легкие как будто заполнила вода вперемешку с чертовой тиной с четким оттенком смерти. Но в следующую же секунду нос пробило едким запахом, и Гавейн сморгнул, обнаружив перед лицом протянутую склянку целителем. — Уведи его, — сказал он МакБрайту, закупоривая зелье, и тот потянул Робардса за плечо, поднимая. На ватных ногах Гавейн дошел до стола на кухне. Ридус переводил взгляд с него на дверной проем детской, а стоило целителю окликнуть его, как он удалился в комнату. — Кажется, это тебе, — пробормотал Ридус, вернувшись, и положил перед Гавейном на стол клочок бумажки. «Я сделал то, что должен был. У меня больше не осталось смысла здесь, я хочу к ним. Делай тоже то, что должен делать, Гави. Береги их, ты сможешь, в отличие от меня». Робардс зажмурился перед новым маленьким абзацем. «Пожалуйста, присматривай за Энни и папой. Я не, — чернила тут смазались. — Если ты сможешь, — опять смазанная клякса, — прости за все». — Мне надо зайти к Мюррею. Сообщить, — выдохнул Гавейн через несколько минут. — А младшая Кесслер где сейчас? — Там же, наверное… Сегодня же выходные, — пробормотал он через небольшую паузу в попытке собрать ошметки мыслей. Энни в любом случае должна быть дома: она то ли уволилась, то ли взяла бессрочный отпуск. — Тогда пошли, — начальник слабо хлопнул его по плечу. — Макс, наша помощь нужна? — Нет, я закончу тут сам. Пригласите только родственников в Мунго, — послышалось из детской. Единственное, что из происходящего в доме Кесслера-старшего Гавейн запомнил: разбившуюся кружку, разлитый на полу чай и слезы. Ни слов Ридуса, ни своих собственных, ни вопросов от Мюррея и Энни. Если они вообще что-то спрашивали, если он сам что-то говорил. Ни-че-го. Кажется, пробыли они там до самого вечера. Точнее, именно так и было: когда Робардс с МакБрайтом покинули дом, на улице уже были сплошная темень и с жуткими порывами ветер. — Сэр, вы не хотите выпить? — Хочу, но тебе нужно домой, — заметил начальник. — Ты должен быть с семьей, а не заливаться со мной. Связный ответ в голове не появлялся. Он должен был сделать многое, но ничего не сделал. Если бы не Ридус, то когда бы Джерома обнаружили в петле? И кто? Энни, которая решила бы зайти к брату? Отец, который решил бы проведать сына? Сам Гавейн планировал заглянуть к нему либо сегодня вечером, либо завтра с утра перед сменой. А он должен был сразу это сделать! Как только получил новость о посылке! Гавейн опустился на землю, выдыхая. «Делай то, что должен делать». А он не делает. Не сделал. — Робардс, домой, — послышался голос МакБрайта над головой. — Алкашка тебе сейчас не поможет. — А что поможет? — Ну, ты у нас семейный, — Ридус странно усмехнулся, — так что иди домой. Или я сам тебя туда притащу за шкирку. Пить я с тобой точно не буду. В другой раз. — Мне надо сообщить ребятам. — Я передам Алу с Руфом, а они уже и Мёрдоку донесут. — Ладно, домой так домой, — и Гавейн взмахнул палочкой, трансгрессируя на берег острова.