Каштановый сентябрь

***

Каждый день здесь напоминал предыдущий, но Алиса знала, что даже в этой однообразной серой реальности возможно что-то изменить. Утро в концлагере всегда начиналось с глухих звуков — стук сапогов на бетонном полу, доносящиеся команды нацистов и шорохи ряда за рядом. Но сейчас эти звуки стали фоном, на который Алисa накладывала собственные мысли. Она представляла себе, как пробирается с Сашей сквозь колючую проволоку, как их ноги несутся к свободе, и как она будет вдыхать напоённый кислородом лесной запах. Она знала об опасностях, которые её ожидали. Каждый шаг мог стать последним, и каждая ошибка могла стоить ей жизни. Но оставаться здесь больше не было сил — день за днём её душа умирала под гнётом подавляющих условий. Новое утро выдалось холодным и сухим. От прошедшего дождя не осталось ни следа. Алиса помнила про медосмотр, о котором ей сказал Мартини. Она помнила о вчерашнем позоре, она с точностью до молекул запомнила тот взгляд доктора в конце. Холодный. Стеклянный. Загадочный. Спокойный. Мысли о Мартини вводили девушку в ступор и перекрывали дыхание. Как же было страшно рядом с этим мужчиной. — Доброе утро! — незнакомый голос перебил мысли Алисы. В палату вошёл старенький мужчина с седыми волосами и немецким акцентом. Вероятно, он теперь вместо Доплер. — Гер Мартини ждёт тебя на медосмотре. — сообщил он девушке. Алиса подняла голову и встретилась с добрыми, но печальными глазами пожилого мужчины. Он выглядел потрëпано; на его худое тело был накинут медицинский халат, от которого несло спиртом. — Хорошо, я иду, — ответила девочка, стараясь не выдать своего беспокойства. Старик кивнул и вышел из палаты, оставляя Алису одну со своими мыслями. Её сердце колотилось в груди, задаваясь вопросом, какой именно медосмотр её ждёт сегодня. Снова вспомнив тот взгляд доктора, на Алису налетела мысль о том, что медосмотр – формальное слово, не имеющее никакого отношения к тому, что он с ней на самом деле собирается делать. Она быстро поднялась с кушетки, немного поправила вымытые ночью волосы, и направилась в коридор. Пока она шла, вокруг неё по-прежнему расстилалась тишина. Страхова пыталась отогнать себя от угнетающих мыслей о будущих минутах. Она мгновенно вспомнила о том, как Мартини медленно перескочил на её койку, как он своими длинными пальцами завёл её локон за ухо, как они вцепились в её мокрый подбородок и заставили смотреть ему в глаза. От этих воспоминаний у Алисы подкосились ноги и ей захотелось плакать. Когда Алиса подошла к двери кабинета, она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. — Тебе страшно? — внезапно тихо поинтересовался старик. Кира не знала что ответить. Её голубые глаза застыли на неопрятном мужчине. — Это просто медосмотр. Тебе очень повезло. Он выбрал именно тебя – это твой главный успех. Не бойся.. С другими он намного хуже, чем с тобой. — тихо произнёс доктор, не поддельно радостно улыбнувшись. Алиса стояла как вкопанная. Старик резко опомнился, после чего постучался в кабинет Мартини. — Komm herein. (Заходите) — послышался знакомый мужской голос. — Иди. — тихо кивнул старик, после чего Алиса прошла в кабинет. Дверь позади неё закрылась, и она снова осталась наедине с убийцей.. — Guten Morgen, Blauäugiger. (Доброе утро, голубоглазая) — негромко поприветствовал мужчина, после чего начал медленно выходить из-за стола. — Ich habe versprochen, dir eine Spritze zu geben. (Я обещал ввести тебе инъекцию.) — тихо начал он, приближаясь к ней. — Aber ich wage zu glauben, dass es für Sie tödlich sein wird. (Но смею полагать, что она будет для тебя смертельной) — его голос был ровным и холодным. Алиса застыла на месте. Страх пронзил хрупкое тело ещё глубже. Доктор, чуть улыбаясь, подошёл ещё ближе. Теперь он стоял вплотную к ней. Он внимательно изучал её реакцию, как будто наслаждаясь моментом. — Das ist es, Mädchen, (Так надо, девочка)— произнёс он, наклонившись к ней. — Das übliche Verfahren. Dies sind die Regeln des Camps. (Привычная процедура. Таковы правила лагеря.) Алиса хотела закричать, вырваться из этой жуткой реальности, но её голос замер вместе с комом в горле. Она не могла смириться с тем, что умрёт через пару минут в этом ужасном проклятом месте. — Sie sind ein Partisan... die Gestapo erwartet Sie heute zum Verhör. Ich muss da sein und dir eine unangenehme Sache injizieren. Es wird schmerzhaft und schlimm sein. (Ты ведь партизанка.. тебя сегодня ждут на допросе гестаповцы. Я должен присутствовать там и вколить тебе одну неприятную вещь. Будет больно и плохо) — негромко проговорил Мартини, после чего его пальцы легко впились в подбородок девушки и заставили смотреть себе в глаза. Доктор стоял вплотную к Алисе, из-за этого ей было ещё страшнее. Она чувствовала весь его холод. Весь свой страх. Всю сущность того, что с ней будут делать. По её щекам потекли слëзы. Затем послышались всхлипы. Доктор качнул головой, выражая легкое недовольство, и, казалось, даже развлекался её страхом. — Du bist sechzehn. Dein Körper ist im Moment sehr schwach. Natürlich werden Sie die erforderliche Dosierung nicht vertragen, und ich glaube auch nicht, dass es eine geringe sein wird. Aber Sie können sich nicht weigern, zum Verhör zu gehen. Es ist zu früh für dich zu sterben, ich habe mein Experiment noch nicht beendet. (Тебе шестнадцать. У тебя сейчас очень слабый организм. Нужной дозировки естественно ты не перенесешь, да и маленькой, полагаю тоже. Но и не идти на допрос ты не можешь. Умирать тебе рано, я ещё не закончил свой эксперимент) — Мартини наклонился к уху Алисы, и затем продолжил шёпотом. — Ich werde Sie bitten, das Verhör ohne Spritze durchzuführen, aber dann müssen Sie freundlicherweise die ganze Wahrheit sagen. (Я попрошу проводить допрос без инъекции, но тогда тебе придётся любезно рассказывать всю правду.) — пальцы мужчины ещё сильнее впились в кожу девочки, из-за чего она пискнула. — Wenn Sie mich im Stich lassen, werde ich noch schmerzhafter mit Ihnen umgehen, und glauben Sie mir, eine Spritze wäre für Sie nichts im Vergleich dazu. (Если ты меня подведëшь, я расправлюсь с тобой ещё более мучительным способом, и поверь, инъекция по сравнению с этим была бы для тебя цветочком.) — доктор прижал Алису к стене, а затем дотронулся кистью до её талии. — Du willst das nicht, oder? (Ты ведь не хочешь этого, да?) — он указал на интимный акт с ней, из-за чего Алиса в панике упёрлась руками ему в грудь. — Не надо, пожалуйста! — роняя горький плач, негромко сказала она. — Dann tun Sie, was ich Ihnen gesagt habe. (Тогда делай как я тебе велел.) — Мартини резко отстранился от неё. Алиса прижав колени к груди, сжала их так, будто это могло сплотить её хрупкий мир, который рушился на глазах. Слёзы текли по её щекам, как будто каждая капля уносила с собой последнюю надежду на спасение. Она понимала, что прямо перед ней стояло нечто гораздо большее, чем просто заключение — это было ощущение полной безысходности, точка, с которой некуда было двигаться. Мартини не спеша подошёл к столу. Его движения были размеренными и уверенными, как у человека, который знает, что его власть непременно сломит всякое сопротивление. Он перебирал документы, осматривая отчёты и личные дела заключённых, внимательно изучая каждую строчку, как будто искал что-то очень важное. — Sie müssen verstehen, dass dies der einzige Ausweg ist. (Ты должна понять, что это единственный выход.) — произнёс он, оборачиваясь к ней. — Geben Sie Ihr Bestes und erzählen Sie ihnen alles, wonach sie fragen. Und wage es nicht, zu schweigen. (Уж постарайся как следует, расскажи им всё, о чём они будут спрашивать. И не вздумай молчать.) Алиса почувствовала, как дрожь проходит по её телу после его слов. Он говорил так спокойно, словно, даже, заботился о ней, но она знала, что это всего лишь маска для его истинных намерений. От отчаяния и безысходности у неё вырвался всхлип, и она, прижав колени к груди, горько плакала в углу смотровой. — Вы вообще не понимаете, каково это. — тихо произнесла Страхова, пряча лицо в руках. — Вы ничего не понимаете. Мартини оставил документы на столе и сделал пару шагов ближе. Его взгляд был полон уверенности, хладнокровия. Казалось, он понял слова девушки на русском. — Ich verstehe viel mehr als Sie denken (Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь,) — ответил он, сохраняя ту же ровную интонацию, что и прежде. — Außerdem sage ich Ihnen, dass ich das jeden Tag sehe. (Более того, скажу тебе, что я каждый день наблюдаю за подобным.) Страхова была поражена.. Он знал русский, но молчал. Его слова считались как плачевная реальность, и Алиса подняла голову, глядя на него сквозь слёзы. — Dann ist es besser, einfach nicht zu leben. (Тогда лучше просто не жить.) — тихо прошептала она. Мартини при этом лишь усмехнулся, медленно приближаясь. — Du begreifst immer noch nicht, dass du keine Wahl hast. (Ты так и не поняла, что у тебя нет выбора,) — он наклонился к ней, снова изучая её реакцию. — Dieses System lässt Ihnen keine andere Wahl. Wir atmen eine Atmosphäre der Angst, Kontrolle und Unterwerfung. Du bist nicht allein, das gilt für alle hier. (Эта система не оставляет тебе другого варианта. Мы вдыхаем атмосферу страха, управления и подчинения. Ты не одна, это касается здесь всех.) — Niemand hat dich gezwungen, Menschen zu töten. (Вас никто не заставлял убивать людей..) — глотая солёные капли, тихо сказала Страхова. Мартини слегка удивлëнно посмотрел на девушку, забившуюся в угол, а затем присел напротив неё. Он словно хотел сказать что-то важное, но затем лишь отрезал: — Was für ein Drama. (Какая ирония.) — Он схватил Алису за предплечье, после чего самовольно поднял её на ноги и небрежно развернул к себе. — Nur weil ich körperlich nicht auf dich reagiere, heißt das nicht, dass ich es nicht kann. Halt schon deinen Mund. (Если я не отвечаю тебе физически, это не значит, что я не могу. Закрой уже свой рот.) Мартини снова подошёл к своему столу, после чего взял связку ключей и снова подошёл к Алисе. — Nach dem Verhör werden wir uns einigen. (После допроса мы с тобой договорим.) — строго оповестил он. Алиса почувствовала, как внутри вскипает страх, когда Мартини подошёл ближе, держа в руках связку ключей. Их металлический звон отдался эхом в стенах смотровой. Она решила не томить: — Werden sie mich töten? (Меня убьют?) — резко спросила голубоглазая, схватив запястье мужчины. Мартини устало посмотрел на девочку. Он осторожно взял её за подбородок и тихо сказал: — Alles wird gut. (Всё будет хорошо.) Алиса ощутила, как его прикосновение было одновременно и угрожающим, и нежным. Она не ожидала услышать от него такие слова. — Lass uns gehen. (Пойдём.) — тихо добавил он, после чего повёл девочку за собой.