Не оставь меня, Дибелла

      Пробуждение было резким, внезапным и пугающим. Звук разбитого стекла вырвал из сна. Послышался женский вопль. Эзир медленно раскрыла глаза, принимая шум за обрывки из сна. Воспоминания исчезли, остались только ощущения. Вопль перешёл в крик практически за окном. Звуки борьбы становились всё громче. Женский нежный голос, полный ужаса и слёз, а с ним и мужской. Грубый, кровожадный, исполненный похотливого удовольствия.       — Куда ты собралась, сладенькая?       Звук рвущейся ткани окончательно разбудил аргонианку. Она села на кровать, вглядываясь в темноту, и слушала голоса в клуатре.       — Пожалуйста, не надо! — голос девушки был полон мольбы и отчаяния. — Не делайте мне больно!       Стука сердца напоминал барабан, на который обрушилось с десяток рук. Эзир замерла в ужасе: паника сковала от шеи до кончика хвоста. Она вглядывалась в царство теней, властвующих в келье, когда по ту сторону творилось страшное. Звуки за окном оглушали; крик о помощи скрутил живот; голос неизвестного сочился тяжелой, болезненной похотью.       — Эй! Что ты делаешь?        Ещё один голос, не менее грубый и мужественный, вызвал у аргонианки слёзы ужаса. Как ни странно, но осознание, что за стенами больше одного злоумышленника, подействовали отрезвляюще. Она поняла, что находится в большой опасности. Не только она — весь монастырь. Другой причиной взять себя в руки оказались прикосновения Нинет. Босмерку била дрожь, колени прижаты к животу, а редкий луннный свет, падающий сквозь окошко, озарял большие, влажные глаза. Она плакала от страха перед неизвестностью, обещающей ничего кроме страданий и смерти.       — Беру свой трофей! Смотри, какая хорошенькая. Так и смотрит на меня, словно олень на волка.       — Их нужно всех отвести в часовню. Поднимай её и тащи, если не хочешь разозлить главного! Проклятье! Ещё одна побежала!       Вдалеке раздался ещё один женский крик. За ним последовал топот удирающий сапог, а после — хныканье и довольное причитание. Неизвестные уводили девушек в часовню, святая святых всего монастыря. Это была последняя капля, которая помогла Эзир взять волю в кулак. Она вскочила на ноги, схватила Нинет за кисть и рывком поставила подругу на ноги. Её всё так же трясло.       — Идём, — аргонианка потянула босмерку, но та не могла сдвинуться. — Нинет, скорее!       — Они там, — хриплым голосом произнесла она, сглатывая слёзы. — Они на улице. Я боюсь.       — И скоро они придут сюда, — Эзир потянула за собой сильнее. — Иди за мной и слушайся меня. Я вытащу тебя отсюда.       Она не понимала, откуда у неё взялось столько смелости, ведь боялась она не меньше. Сама мысль, что её уютный дом, символ безопасности для всех женщин и гарантия спокойствия, оказался в руках грабителей-насильников, вызывала истерику. Но она отказывалось впадать в абсолютную панику и ждать своей участи. Что-то говорило, что Нинет надо спасать, уводить её отсюда. Добраться до города, сообщить страже, но сначала — убраться как можно дальше отсюда.       — Я боюсь, — тупо повторила босмерка, не моргая. — Я боюсь.       — Просто иди за мной и ничего не говори, — шикнула аргонианка, потягивая за собой подругу. — Во имя Дибеллы, Нинет, ни звука!       Как ни странно, она подчинилась. Маленькая эльфийка следовала за пышногрудой аргонианкой, не издавая шума. Дверь кельи приоткрылась; жаркий летний воздух коснулся подола сорочки. В клуатре было тихо, словно произошедшее было сном. И лишь рваная ткань, лежащая у стены, свидетельствовала о страшных событиях. Ноги Эзир подкосились, но она заставила себя сделать шаг навстречу неизвестности.       — Идём, — шепнула она, глядя на Нинет. На бедняжке была лишь повязка на бёдрах, подчёркивающая слишком многое. Эзир на минуту представила, что было бы в головах захватчиков, увидь они полуголую босмерку. — Скорее, дорогая.       Попытка подбодрить была откровенно слабой, но этого хватило. Они вместе двигались полуприседом вдоль каменных стен, перемещаясь в ночи. Эзир пыталась вспомнить наиболее короткий путь. Может быть потайные ходы, которые бы вывели их к спасению. Мысли путались, сердце стучало, а в довесок к этому прибавилась ещё проблема. Стук множества сапог приближался и становился всё громче. В кельях зажигались огни, открывались двери. Аргонианка ускорилась, уходя от любопытных глаз. Они успели скрыться до того, как в покои ничего не подозревающих дев ворвались. Им просто повезло.       Пока они двигались по тёмному залу, слушая вопли и ругань, Нинет приходила в себя. Она постоянно оборачивалась назад, боясь увидеть преследователей. Но сзади не было ничего, если не считать криков.       — А как же остальные? Эзир, а как же девочки? Мы ведь должны им помочь.       По хризолитовым щекам потекли горькие слёзы. Острые зубы сжались, болезненный оскал растянулся на змеиной мордочке. Голос босмерки звучал так тихо, но при этом вызывал страшные угрызения совести. Она сбегала от них. Оставляла всю семью. Фивру, учительницу и любимую мать. Иви, добрую и наивную. Даже Эсладес, с которой у них были натянутые отношения. Оставляла их всех, трусливо бежала, чтобы спастись. Так говорила совесть. Но разум вещал, что аргонианка поступает правильно. Что может жрица Дибеллы против неизвестного врага?       — Эзир! — всхлипнула Нинет, крепко держась за руку. — Мы должны вернуться!       Совесть вновь ударила когтями по позвоночнику, но аргонианке удалось сдержать слёзы. Нельзя поддаваться панике, нельзя останавливаться. Пусть это выглядит, как трусость и предательство, пускай все возненавидят её. Фивра, Эсладес, даже Нинет. Да будет так, но она должна это сделать.       — Эзир! — закричала Нинет, рискуя выдать их всех. — Пожалуйста, давай вернёмся!       Они остановились в саду, недалеко от ворот, ведущих к спуску вниз. Ночи в Коловии были тёплыми, но пугающими. Море вдалеке походило на бушующие чернила, скрывающие под собой утопленников. Облака постоянно прятали луны, а тени статуй и цветов превращались в жуткие силуэты. Терпение босмерки было на пределе, да и Эзир чувствовала себя отвратительно. Она повернулась к подруге, положила руки на тонкие плечи и взглянула в глаза.       — Милая, послушай меня, — дрожащим голосом шептала Эзир. — Мы ничего не можем сейчас для них сделать, кроме как рассказать другим. Их много, они сильнее. Мы так не спасём их.       Чёрные глаза смотрели с неприкрытым ужасом и яростью, слёзы стекали по щекам. Кулачки сжались до боли.       — Смотри на меня, — продолжала аргонианка, вытерев её слёзы. — Смотри и слушай. Мы спустимся вниз и поплывём до Стилтайда. Ты будешь держаться за меня и всё будет хорошо, слышишь? Мы будем там, расскажем всем. Они приведут с собой войска. Стражу, Гильдию Бойцов, Имперский легион, если понадобится. Это дела мужчин, они разберутся.       — Но… Девушки… Фивра… Как же они? — тихо плакала Нинет, стараясь не разрыдаться. — А вдруг… Пока мы… Вдруг их всех убьют?        — Тогда мы должны спешить! — воскликнула Эзир. — Тем более, нам нельзя мешкаться ни секунды! Понимаешь?       Босмерка закивала, но слёзы так и продолжили бежать. Она попыталась высказать согласие, однако ответом был лишь тихий стон. Это тронуло сердце ящерки и не оставило равнодушной. Эзир осторожно коснулась маленький губ своей мордочкой, подарив поцелуй. Так, как могла аргонианка с неаргонианином. Долгая практика, вложенная нежность и забота, без доли пошлости. Нинет ответила тем же, пытаясь отыскать защиту и уверенность в хризолитовых чешуйках и гибком языке. Поцелуй придал смелости и вернул девушке наглость. Зубки прикусили раздвоенный кончик.       — Не сдержалась, — всхлипнула она, вытирая слёзы тыльной стороной руки.       — Милая, когда всё закончится — больше никогда не сдерживайся, — посмеялась Эзир, позволив слезинке прокатиться по щеке.        Она собиралась сказать одну заветную фразу. Два слова, которые бы зажгли огни надежды в сердцах обеих, и позволили им прорваться сквозь ужас и чёрные воды. Всего два слова, что обладали мощной силой. Но громкие хлопки опередили Эзир. Их храбрость была раздавлена.        — Это самые прекрасные слова, которые я когда-либо слышал! Клянусь Исмиром, я ещё никогда не чувствовал большего угрызения совести за содеянное!       Кьяр вышел из-за толстой туи, продолжая хлопать в ладоши. С пояса норда свисала сабля, рваная рубаха и штаны сменились кожаными крепкими одеждами. Лоб украшала повязка с даэдрическим символом на голове. Он подошёл к девушкам ближе, ловко достав клинок.       — Почти.       Мужчина радостно смаковал слова. Он владел ситуацией и упивался властью. Нинет завыла, вцепилась в Эзир мёртвой хваткой. Чёрные глаза впились в крепкого мужчину, медленно идущего в их сторону. Аргонианка бросила взгляд через плечо Кьяра, оценивая возможность сбежать к склону. Без шанса. Спасение было так близко, но теперь возможность растаяла, как лёд на жаре. Она посмотрела назад, на стены монастыря, решив, что сможет укрыться внутри. Но и здесь их ждало разочарование.        Двое крепких парней мрачной наружности уже стояли у входа, поглядывая на полуголую босмерку и аргонианку в ночном платьишке. Девушки оказались зажаты с двух сторон, загнаны в ловушку. Но что больше всего ужаснуло Эзир — это сам факт засады. Их ждали. Побег был невозможен с самого начала.       — Не мучайте её, — прошептала Эзир, прижимая к себе Нинет. Босмерка тихо трясла плечами, беззвучно рыдая. — Мы сдаёмся.        Кончик лезвие коснулся обнажённой лопатки эльфийки. Маленькие ручки прижались к чешуйчатым плечам, крик отчаяния вырвался в ночь. Сердце Эзир билось ещё сильнее. Сабля оставляла невидимый след на гладкой коже.       — Нет! Нет, пожалуйста! Я не хочу! — закричала Нинет.        — Во имя Дибеллы, Кьяр! — громко умоляла аргонианка. — Не делай ей больно! Прошу, что тебе это даст? Хочешь убить — выбери меня!       Норд ткнул лезвием чуть сильнее, а после убрал оружие и хмыкнул.       — Какие громкие слова от любителей цветов и обнажённых танцовщиц. Не волнуйся, красавица. Я никогда не был заинтересован в смерти или покалечиваний красавиц. Я пират и бандит, а не садист-извращенец. Не я этим занимаюсь.       Он потёр щетинистую щёку, наслаждаясь страхом молодых девушек. Затем кивнул двум бандитам, дав знак. Грязные, грубые пальцы схватили их за плечи и разъединили. Нинет забилась в руках негодяя, пытаясь выбраться. Маленькая и тоненькая, она не имела ни шанса. Эзир дёрнулась к ней, но её захватчик и не думал ослаблять хватку.       — Отпустите! Пустите прочь! Не смотрите на меня! — вырывалась Нинет, пытаясь прикрыться руками. — Эзир, скажи, чтобы отпустили!        Бандиты рассмеялись. Тот, что держал Нинет, принялся нагло трогать её живот и грудь, грубо удерживая за кисть. Несчастная девушка забилась ещё сильнее.       — Хватит! Не делайте ей больно! — запротестовала Эзир, не оставляя попыток вырваться.       — Чего ты там стесняешься, малявка? Своих комариных укусов? — загоготал бандит, опуская руку к набедренной повязке. — А здесь у тебя тоже мелко?       — Эй, — окликнул его Кьяр, подходя ближе. Мучитель прекратил лапать девушку и испуганно посмотрел на норда. — Их велено отвести в к остальным. Нас уже наверняка заждались.       Он перевёл взгляд на Эзир, облизнулся. Цепкая и ловкая рука коснулась змеиного подбородка, слабо сжав пальцы.       — Если твоя девочка будет дрыгаться и мешать ребятам, мы втроём трахнем её на твоих глазах. А потом я сверну ей шею. Скажу, что вырвала кинжал и пыталась нас убить.       В словах не было ни злобы, ни упования над ситуацией. Спокойствие ледяного Моря Призраков и уверенность. Эзир и не думала сомневаться в словах бандита, сумевшего обвести вокруг пальца наивных жриц. Он не побоится сотворить с Нинет всё задуманное. О, Дибелла, что он сделал с Иви?       — Так что скажи ей, пусть успокоится.       Аргонианка посмотрела на дрожащую босмерку, перевела взгляд на Кьяра, проглотила толстый комок и попыталась произнести как можно более уверенно:       — Тогда… Тогда мне надо взять её за руку. Пожалуйста, — как можно осторожнее произнесла она. — Мы не убежим, не будем даже думать об этом. Вы же нас всё равно поймаете. Она очень напугана… Я ей нужна.       Лицо Кьяра стало камнем, лишённое эмоций и понимания. Под стать морю, которое норды постоянно пытались покорить. Кьяр стал ею, безжалостной стихией, что действовала сама по себе. И море согласилось пощадить две лодочки.       — Пусти эльфийку, — велел он бандиту. — И побыстрее, пока я не разозлился.       Грубые руки отпустили Нинет, дав босмерке прижаться к подруге. Эзир стало поспокойнее и проще, когда трясущаяся от ужаса подруга снова была рядом. Аргонианка кивнула бандитам и будто сама повела их на место встречи. Часовня Дибеллы, самое священное место. Основа монастыря, осквернённая этими проклятыми мужланами и насильниками. В голове один за другим возникали вопросы, но она и не думала спрашивать. Мужчины сзади пылали яростью и похотью. Рука одного из них постоянно касалась пухлой чешуйчатой ягодицы девушки. Эзир велела себе быть сильнее и не обращать внимания, держа подругу за руку. Кошмар только начинался.       Часовня ещё не была настолько многолюдна, даже в день Крепкой Любви. И ещё ни разу Эзир не видела, чтобы в святилище Дибеллы было так много мужчин. Слишком много. Где-то десятка два или около того, если глаза не были ослеплены страхом. Их одежда представляла из себя смесь тряпья, знавшего лучшего времена, и куски кожаных и ламеллярных доспехов. Кучка оборванцев, вооружённых до зубов клинками, топорами и луками. Все грязные, помятые жизнью, со стоптанными сапогами и кровожадными, похотливыми взглядами. Преимущественно они были людьми, отличающиеся лишь загаром и чертами лица. Имперцы, бретонцы, возможно норды. Некоторые выглядели смуглее остальных, обладали пухлыми губами и вытянутыми руками. Полукровки из Хаммерфелла. Несколько босмеров, даже парочка каджитов.       Но среди всей оравы выделялась группа, стоящая поодаль от остальных. Поближе к несчастным жрицам и послушницам, загнанным к статуе Богини Любви. Двое данмеров с узорчатыми татуировками на руках и лице, напоминающие змеиное тело. Орк в широких штанах и без рубахи, спокойный и большой, как скала. Женщина в красной украшенной мантии, роскошными светлыми волнистыми волосами и толстым слоем помады на скуластом лице. Последним был пугающий бандит, чья раса и внешность когда-то были украдены пламенем. Отсутствие носа и стеклянные мёртвые глаза вызывали отвращение и панику.       — О, Богиня, — прошептала Эзир, пялясь на самых выдающихся из банды.        — Зовёшь свою богиню? — улыбнулся Кьяр, схватив аргонианский зад. Пальцы грубо схватили мягкие чешуйки, сжимая упругую плоть. — Скажи погромче, а то она что-то глуховата сегодня!       Он толкнул аргонианку вперёд, к коврам и подушкам. Туда, где испуганные девы тряслись в ужасе, беспомощно взирая на своих мучителей и палачей. Эзир упала на бок, оказавшись подле тоненьких обнажённых ног Эсладес. Ящерка сжала коленки, открыв обзор на гладкие и пышные бёдра. Один из бандитов Кьяра присвистнул и посмеялся. Ящерка бросила на него тревожный взгляд и быстро села, прижав к себе трясущуюся Нинет.        — Они убьют нас… Убьют нас всех, — шептала Эсладес. Она всё ещё сохраняла грацию и достоинство, несмотря на панику и дрожащие плечи. И хоть ужас обуял сердце эльфийки, сидела она на коленях так, как и всегда. Прямо и вытянув шею. — Нам всем конец.       — Могли бы убить, уже бы перерезали глотку, — буркнула Уллен, бросая яростные взгляды то на бандитов, то на лидеров. — Они что-то задумали. Трусы!       — Тише, Уллен. Не давай им лишнего повода.       Голос аббатисы Фивры внёс свою лепту даже в самый страшный час. Эзир отыскала взглядом верховную жрицу, словно в поиске защиты и поддержки. Женщина сидела чуть поодаль от всех девушек, поближе к пятерке мерзавцев. Как и большинство сестёр, она была выдернута из постели в тёмном ночном платье до колен. Такая же уязвимая, беспомощная, но аргонианку поразили глаза. Она привыкла видеть солнце и радость в чёрных зрачках, неприкрытую любовь. Тепло домашнего очага, уютного и согревающего. Сейчас там было пламя, полное ярости и гнева. Как у львицы, охраняющей своих котят.       Эзир на миг почувствовала, что рядом с ней она будет в безопасности. Они все. Даже почувствовала, как ответственность свалилась с плеч.       — Это последние, — сказал Кьяр, обращаясь к одному из данмеров. — Теперь все в сборе.       — Уверен? — спросил красноглазый, приподняв бровь. — Больше никого?       — Шутишь? — фыркнул норд, указывая пальцем на Эзир. — Такую я бы никогда не забыл. Говорю тебе, что это все.       — Как все?        Голос неожиданно подала женщина в красном, привлекая внимание Эзир. Слишком низкий голос, грубый, пытающийся звучать женственно. Скуластая дева драматично ахнула, возмутительно приподняла волевой подбородок и взглянула на Кьяра холодными зелёными глазами.       — А где же мужчины? Где горячие, крепкие юноши? Где мои ненасытные и утомлённые жрецы любви? Мои коловианские массажисты со светлыми кудрявыми волосами? Где они?       Голос становился всё ниже с каждым словом, пока аргонианка не убедилась, что смотрит на мужчину в платье. Странный, по-своему красивый, статный и запутывающий. Он сделал шаг к жрицам, задыхаясь от возмущения. Глаза бегали от одной несчастной девушки к другой.       — Кругом одно бабьё! — взвизгнул он, поворачиваясь к Кьяру и данмеру. — Здесь нет ни одного красавца! Только эти… Женщины!       Последнее слово он сплюнул как яд, указывая огрубевшей рукой на Фивру. Среди бандитов пошёл ехидный смешок, орк устало вздохнул и покачал головой.       — Это же монастырь Дибеллы, разорви вас даэдра! — прошипел переодетый мужчина, впившись Кьяра взглядом. — Тут должны быть и мужчины! На кой скамп вы привели меня к этим трясущимся мешкам и дыркам?       — Мы же говорили, что это будет женский монастырь, — Кьяр скрестил руки на груди. — И ты не возмущался.       — Я возмущаюсь теперь! — ахнул бандит. Щёки побагровели, на вытянутом лице появились складки морщин. Казалось, он вот-вот заплачет. — Это нечестно! Это просто…       — Возьми себя в руки, Норсен, — хрипло ответил данмер, хмурясь тонкими длинными бровями. — У нас есть дела поважнее.       Самый странный из бандитов резко стих, бросил презрительный взгляд на пленниц и недовольно хмыкнул. Поудобнее закутавшись в мантию, он посмотрел на тёмного эльфа с благоговением и уважением. В часовне стало тихо.       — Наконец-то! Итак, дорогие пленницы и последовательницы Дибеллы, — данмер вышел вперёд. — Давайте уже наконец-то познакомимся с вами. Меня зовут Ассурмур Ишилабби. Я лидер «Срывателей кожи». А эти джентльмены с низкой нравственностью и искренним желанием отодрать вас во все щели — моя семья.       Эзир могла наконец-то получше рассмотреть лидера бандитов. Ассурмур обладал привлекательной и весьма мужественной внешностью, если не какой-то толикой благородности. Тёмно-серые волосы, будто присыпанные пеплом, обрамляли вытянутое лицо. Кожа на лбе и щёках украшена зелёными узорами, придавая носителю слегка первобытный облик охотника. Бородка тёмной линией шла с середины губ и покрывала весь подбородок. Длинные волосы по бокам перевязаны красной лентой. Правая ноздря проколота. Широкая безволосая грудь была наполовину прикрыта одеждой. На боку висел короткий, кривой эбонитовый клинок.       — До меня дошли слухи о вашем милом доме, полном прекрасных женщин. Как и о вашей науке любви и красоты, — он улыбнулся, бросив взгляд на девушек. — От себя добавлю, что слухи сильно преуменьшены. Также я узнал, что это очаровательное гнёздышко будет всю неделю закрыто от посещения со стороны достойных граждан графства Анвил. В особенности, от мужчин.       Ассурмур провёл пальцами по бородку, приподняв правую бровь. Бандит смаковал момент. Упоение властью, ощущение вседозволенности и свидетели в лице прекрасных пленниц действовали почти опьяняюще. Эзир видела в красных глазах хитрый и коварный разум, полный ужасных и извращенных мыслей.       — И это просто замечательно! У вас будет незабываемые семь дней с моими «Срывателями». Никаких посторонних, никакого вмешательства. Мы будем, что влюблённые в медовый месяц, — посмеялся он, вышагивая. — А мне есть, чем удивить свою новобрачную.       Бандиты довольно засмеялись и улюлюкали, слушая своего лидера. Девушки тряслись в неприкрытом ужасе, гадая, какие пытки им готовятся.       — Они вам не вещи.       Голос Фивры прозвучал внезапно, заставив гогот умолкнуть. Ассурмур нахмурился и посмотрел на аббатису. Удивлённый и немного озадаченный, он чуть склонил голову на бок.       — Ты что-то сказала?        — Я сказала, что эти девушки не для ваших утех, — повторила она, поднимаясь на ноги. — Они не вещи и не подстилки. Не запугивайте их.       Зрачки Эзир расширились от удивления. Она считала, что подобная храбрость бывает лишь в книжках и легендах. В реальности, оказавшись перед лицом опасности, аргонианка имела лишь неудачную попытку спастись. Теперь же остались только страх и паника, слабость и желание раствориться. Но аббатиса сотворила чудо — проявила смелость.       И Ассурмур это признал. Данмер положил руки на бёдра, вздёрнул голову и хохотнул:       — Надо же! У одной сучки имеются яйца! Отдаю должное, женщина. Мои ребята и я почитаем отвагу и безрассудство.        — Настоящее безрассудство — осквернить обитель Леди, — нахмурилась Фивра и сделала шаг к лидеру бандитов. — Веками этот монастырь спасал женщин от таких, как вы. Вы навлекаете на себя гнев богини. Оставьте нас и жестокая кара минует вас.       — Надо же, как страшно, — фыркнул данмер, улыбаясь. — Покровительница проституток и танцовщиц разгневается на меня. И что, бёдрами свернёт мне шею? Ты ещё более безрассудная, чем я предполагал. Может, попробуешь договориться?        Алые глаза Ассурмура метнулись в сторону девушек. Эзир пробрала дрожь, когда она уловила на секунду взгляд бандита.       — Почему бы тебе не отдать с пучок твоих самых умелых и лучших девчонок? Мои ребятки с ними повеселятся, а остальные могут отдохнуть до завтра? Или же ты сама можешь взять на себя эту роль, как и полагается заботливой мамочке. Говорят, у жриц Дибеллы язык хорошо не только на словах.       Фивра хищно прищурилась, зашипела, а после сотворила отчаянный жест. Кто-то мог посчитать это храбростью, а иные глупостью. Эзир почувствовала ничего, кроме как восхищения, граничащего со страхом за судьбу дорогой наставницы. Аббатиса плюнула в лицо данмера. Бандиты вытянули лица, девушки замолкли в ужасе. Норсен ахнул и прикрыл рот рукой в перчатке. Орк приоткрыл клыкастую пасть. Кьяр присвистнул, а обгоревший человек едва заметно приподнял голову. Второй данмер нахмурился и сжал кулаки.       — Вот тебе мой ответ, — ответила Фивра. — Достаточно красноречиво?       Ассурмур же не выражал ничего кроме удивления. Тёплая слюна на щеке, казалось, вообще не тревожит его. Пальцы коснулись тёплой жидкости, поднесли к губам. Тёмный язык демонстративно прошёлся по пальцам, демонстрируя извращённое и пугающее удовольствие. Фивру пробрало в ужасе.       — Вполне. Вот только совсем неразумно. Тебя бы стоило проучить, красотка, — усмехнулся он, обнажая верхние клыки. — Вот только я не бью женщин. А ты, Кьяр?       — Никогда, — ответил норд холодным и немного испуганным голосом. — Это не в моём стиле.       — В самом деле. Какой я забывчивый, — Ассурмур снова облизал пальцы, будто пытаясь отыскать остатки слюны. — А ты, братишка?       Второй данмер наконец-то шевельнулся. Он двумя резкими шагами оказался рядом с лидером и ударил Фивру по щеке. Аббатиса описала круг на месте и упала на пол. На лице красовался багровый след. Девушки закричали и схватились за лица, бандиты не без страха наблюдали за происходящим. Эзир почувствовала слёзы, бегущие по щекам.       Но на этом не закончилось. Тёмный эльф продолжил демонстрацию силы. Пальцы схватили чёрные вьющиеся волосы, приподняли голову женщины. Следующий удар пришёлся костяшками по носу. Кровь брызнула в часовне, женские крики стали громче. Аргонианка закричала вместе с остальными. Избиение продолжалось и никто не препятствовал этому.       Удары резкие, отточенные, лишённые сострадания и какой-либо чести, не прекращались. Кровь брызгала на ковёр, одежду. Алые капли попали на статую Дибеллы, окончательно осквернив часовню. Женские рыдания стали громче.       — Хватит! Прекрати!       Эзир навалилась вперёд, закрывая собой аббатису от окровавленных кулаков. Она сама не поняла, как смогла вырвать у мучителя Фивру, оставив лишь клок волос в пепельных пальцах. Аргонианка прижала к себе женщину, глядя заплаканным взглядом на бандита. Покрытый кровью кулак готовился сменить цель.       — Достаточно!        Голос Ассурмура прозвучал, как удар плетью. Второй данмер застыл на месте, задыхаясь от ярости и гнева. Его грудь поднималась, глаза безжизненно смотрели на аргонианку, жажда крови бурлила в венах. Но он отступил.       — Ты снова перестарался, братец, — с досадой сказал данмер, словно речь шла о пересоленном супе. — Ты же сказал, что будешь себя сдерживать.       — Она плюнула в тебя, — хрипло ответил другой тёмный эльф. — Это недопустимо.       — Ну почему же? Мне нравится, когда девушки немного открытые и с фантазией.       Пока двое бандитов переговаривались, Эзир в ужасе смотрела на аббатису. Её лицо, красивое, живое и тёплое, превратилось в уродливую маску, без намёка на былую красоту. Вздутое, с разбитым носом и губами, страшными синяками и кровоподтёками. Она тяжело дышала, смотря единственным здоровым глазом на аргонианку.       — Ей надо помочь! — ящерка посмотрела на Ассурмура, позабыв о страхе перед негодяями. — Ей плохо.       — Нда, я вижу, что милая мордашка превратилась в мессиво, — он потёр подбородок. — Вот только и как мне теперь быть? Может, ты мне подскажешь, чешуйчатая конфетка?       Что-то в Эзир изменилось в этот момент. Глядя на беспомощную Фивру, она ощутила на себе тяжесть ответственности. За аббатису, за девушек, за монастырь. За все их жизни. Она была единственной, кто не побоялся выйти вперёд. Поступила так же, как и Фивра, и теперь оказалась ещё ближе к гибели. А может и к продлению их несчастных жизней. Плечи аргонианки затряслись.       Голос в голове говорил отползти к девушкам, сжаться в комок и ждать судьбы. Ведь что она сделает? Слабая, ранимая, пойманная в такой ответственный момент. Но был и другой голос, более твёрдый. Тот, что советовал ей в трудные моменты, помогал в нелёгкой ситуации. Этот же голос и велел спасти Нинет.       — Мы… Вы… — голос прозвучал очень тихо и слабо. Эзир сглотнула, вытянула шею выше и посмотрела в красные глаза бандита. — Мы куда полезнее вам живыми и целыми. Пожалуйста, не делайте нам больно.        Фивра кашлянула кровью и посмотрела на аргонианку. Эмоции на раздутом лице прочитать было трудно, но Эзир показалось, что она видит сожаление и непонимание. А вот Ассурмур, напротив, прислушался к словам девицы.       — Полезнее? О чём это ты, ящерица? Что мне мешает сейчас изнасиловать тебя, перерезать всех твоих подружек и занять ваш шлюший монастырь? — он пожал плечами. — Что меня должно остановить?       Кровь прильнула к вискам; сердце заколотилось лишь от осознания, что данмер так и поступит с ними. Сейчас или потом — какая разница? Но тогда почему не сейчас?        — Потому что… Потому что ты бы уже так сделал, — ответила она чуть более уверенным голосом. — Вы же не просто так согнали нас сюда, правильно? Вам нужны не только наши тела.       Речь давалась тяжело. Сейчас аргонианка прекрасно понимала Ивонн, буквально породнилась с ней в страхе. Но если у пухлой скромницы получилось, то должно и у неё.       — Вам нужна еда. Хорошая, тёплая, — продолжала Эзир, пытаясь смотреть в глаза. — Уход. Забота. Если… Если вы не будете слишком грубы с нами, мы… Мы сделаем это. Но если вы будете нас мучить и избивать…        Последняя фраза показалась ей очень дерзкой. Такой же смелой, безрассудной. Результат мог стать тем же, как в случае с Фиврой. Она может только раззадорить бандита, упустить этот шанс хоть немного облегчить жестокую участь. Главное сейчас — выжить. Потянуть время. Жизнь — только она имеет смысл.        — Если вы продолжите издеваться над нами, мы можем разозлиться и наделать глупостей.       Ассурмур удивлённо посмотрел на аргонианку, поджав губы. Остальные девушки затихли, устремив взгляды на храбрую сестру. Бандиты, включая приближённых данмера, поглядывали на неё с интересом, но не тем, что раньше. Грудастая девица смогла достучаться до коварного и похотливого ума. Нужно было давить дальше.       — Спорю, вы устали с пути. Вы ждали, что вам достанется лакомый кусочек, но вас не принимают с распростёрыми объятиями.        Эзир сделала небольшую паузу, готовая к ругани и оскорблениям со стороны бандитов. Данмер прищурился и коснулся подбородка, обдумывая слова аргонианки. Янтарные глаза сверкнули — уверенности стало больше.       — Мы ведь можем не только развлекать вас своими телами. Вам ведь нужна еда, так? Нормальная, питательная, вкусная. А кто будет ухаживать за монастырем? Если жители заметят, что он пришёл в упадок, — а без ухода это настанет скоро — они проявят лишнее любопытство. И потом…       Девушка набрала воздуха в грудь, ужасаясь собственной уязвимости. В любой момент, даже в эту секунду, грязные похотливые руки могут схватить её, разорвать одежду и сделать очень больно. Каждое мгновение подобно хождению по лезвию бритвы.        — И потом… Разве не лучше трахаться, когда партнёрша старается, а не лежит как бревно? Напуганная любовница — плохая любовница.       Она прикрыла глаза. Последний аргумент прозвучал очень… глупо и нелогично. Какая ведь разница кого им насиловать и как? Эти мужланы не сведущи в таких тонких любовных делах. Простые, примитивные и крайне жестокие.       — Ты мне нравишься, ящерица, — улыбнулся лидер бандитов. — Очень! Я, конечно, прослышал, что в этом месте великолепные девчули, но никто не говорил, что у вас есть мозги вместо пепельного батата. Или хотя бы у тебя одной.        Эзир почувствовала, как трясутся коленки. Её будто саму только что избили. Хотелось упасть, закричать и обнять себя за плечи. Но сейчас не время, и она заставляла себя это помнить. Всего лишь маленький шажок в бездну, неуверенный, но полный надежды. До спасение ещё далеко.       — Как вам такое, «Срыватели»? — громко спросил Ассурмур, медленно поворачиваясь вокруг. — Вместо шлюшек Дибеллы, мы получаем верных любовниц. Готовка, уборка и секса сколько угодно! Вы согласны?       Бандиты подняли руки, показывая полное согласие. Молчаливыми оставались лишь трое: Норсен в женском платье, другой данмер и обгоревший уродец. Жрицы и послушницы в ужасе и непонимании пялились то в спину Эзир, то оглядывались по сторонам. Такие условия показались им куда ужаснее.       — Ну, девочка моя, — лидер бандитов растянул уголки губ в довольной, почти кошачьей улыбке, — поздравляю! Мы официально принимаем твоё щедрое и милостивое предложение. А теперь, как и полагается томным влюблённым в знойную Суранскую ночь, скрепим наши слова делом.       Один из бандитов подошёл к девушкам и схватил Нинет за руку. Босмерка взвыла и попыталась отдёрнуть руку. Но своими жестами только привлекла внимание: ещё двое негодяев присоединились к пиршеству.       Сердце Эзир сжало тискам. Страх за подругу заставил её думать, что переговоры вышли куда хуже. Она уже представляла, как трое ублюдков насилуют несчастную девушку.        — Нет! Подожди! — аргонианка развернулась к подруге и бросилась на подмогу. Несчастная босмерка была вырвана из грязных лап на удивление бандитам. Нинет вжалась в ящерку, обхватив руками. Её колотило от шока. — Не трогайте её!       Троица непонимающе переглянулась между собой, послушницы окончательно растерялись. По часовне прошли недовольные шепотки.       — Что ты делаешь, милашка? — спросил Ассурмур, скрестив руки. — Мне казалось, что у нас соглашение. О, ты испугалась, что девчуле придётся брать на себя сразу троих моих ребят? Хех, золотко, тут я бессилен, — он недовольно прищурился. — Мы тут очень дружные и привыкли делиться.        Раздался смешок. Захватчики снова поддержали своего лидера, но с явным нетерпением в голосе. Им хотелось побыстрее приступить к главному сокровищу монастыря. Девушкам.       Эзир чувствовала, как бьется сердце Нинет. Ощущала кровь, бегущую по венам, подгоняемую страхом. Бедное дитя, невинное и чистое. Аргонианка не желала подруге такой участи и разделяла её опасение. Быть изнасилованной несколькими подряд… Сама идея вызывала леденящий ужас. Дибелла ненавидит насилие и насильников. Но слабость духа ненавистна Эзир гораздо больше. Издевательство над слабыми и беззащитными вызывало страшный гнев. Когти на пальцах желали впиться в лицо ублюдку и исцарапать.        Но Дибелла учит: цветы не атакуют. Они защищаются.       — Я прошу тебя, не будь жесток к тем, кто слаб в искусстве, — аргонианка повернула голову, отчаянно смотря на Ассурмура. — Некоторые наши девушки ещё неопытны и слабы. Ваша страсть может их покалечить.       Она выпустила Нинет, вернулась к данмеру и осторожным движением взяла его за ладонь. Ассурмур с нескрываемым любопытством смотрел, как аргонианка со змеиной мордочкой трётся о его ладонь и стонет. Эзир опускала пепельные пальцы ниже, трогая свою шею. Водила костяшки у яремной ямки, позволяя кончикам грязных ногтей коснуться мягких чешуек на груди. А затем, чтобы окончательно поразить лидера бандитов, открыла рот и облизала длинные пальцы.       Ассурмур приподнял бровь, довольно улыбаясь. Чешуйчатая послушница опутала языком указательный и средний палец, двигая языком вверх-вниз. В золотистых глазах сверкали искры желания и страсти. Кьяр присвистнул и потёр щёку, второй данмер нахмурился. Норсен покраснел и отвернулся, пылающий недовольством.       — О, как! — хмыкнул орк, расплываясь в улыбке. — Вот это я понимаю, работа языком, хех!       — Серьёзно? — переодетый в женщину бретон фыркнул. — И это всё, что нужно, чтобы заслужить доверие? Я бы сделал это лучше.       Эзир подвигала головой, а после отпустила пальцы. Во рту оставался неприятный привкус пота и земли, но она самоотвержено держалась и старалась не подать виду. Быть похотливой, быть озабоченной. Вести себя так, как этого хотят мужчины. Всё для того, чтобы выжить. Чтобы увидеть завтра. Заиметь какую-то надежду.       — Такое могу делать лишь некоторые из нас, дорогой воин, — прошипела она, прижимая влажные пальцы к груди под сорочкой. — Не тратьте время на неопытных девчонок, когда рядом настоящие женщины. Доверьтесь им, и тогда вас ждут незабываемые ощущения.       — Что ты говоришь, милашка, — посмеялся данмер. Палец нагло влез меж грудей под сорочкой. — Хочешь, чтобы мы ограничились только самыми лучшими из вас? А если кому-то придётся работать за двоих?       — Дибелла учит отдаваться работе со всей душой и страстью, — продолжала она, стараясь выглядеть как можно убедительнее. Лишь бы получилось сдержаться. Не показывать отвращения.       Ассурмур положил руку на бедро Эзир и прижал к себе. Пальцы болезненно впились в нежные чешуйки на большой груди, но аргонианка смогла удержаться от стона.        Как же отвратительно.       — Даже если я брошу тебя на растерзание всем своим ребяткам? — улыбался он, стискивая грудь сильнее. Чешуйки торчали между пальцев, словно тесто. — Может, ты хочешь отработать за весь свой шлюший монастырь?       Болезненный стон всё же вырвался из уст девушки. Мерзавец очень больно сжимал грудь. Но куда более ужасна была мысль. Эзир представила себя в руках десятков ублюдков, проникающих в неё со всех сторон. Нет-нет-нет! Только не это. Только не так!       — И не дать девочкам показать себя? Ах, дорогой, зачем вы тогда так старались?       Эзир поразилась сама себе. Голос совратительницы, полный пошлостей и шовинизма. О, Леди, она чувствовала стыд ещё больше, чем отвращение. Она подводит всех сестёр, но что ей делать? Её положение и без того шаткое, а ответственность слишком велика. Принять на себя роль мученицы и удовлетворить всех мерзавцев? Нет, это невозможно.       — Хм. Ты точно мне нравишься, малышка, — усмехнулся Ассурмур, разжимая пальцы. Но убирать не спешил — кто откажется от прикосновения к роскошному бюсту. — Как тебя зовут?       — Эзир, — ответила она, едва ли не добавив «господин». Не хватало ещё лебезить перед ним. — Старшая послушница.       — Тогда подготовь девочек, Эзир, — велел бандит, шлёпнув пухлую попку аргонианки. — Возьми самых лучших, и я узнаю, насколько они хороши. Если обманешь меня, я буду очень недоволен.       — Я всегда держу слово, — ответила она, ощущая, что устаёт от игры в похотливую аргонианскую деву. Соски Дибеллы, как же это тяжело — вести себя, как кошка в течке каждую секунду. — Могу ли я предложить подготовить купальни? Я хочу оказать достойный приём нашим дорогим гостям.       И снова бандиты возбужденно заулыбались и громко поддержали идею. Эзир это не польстило, но придало хотя бы крупицу сил.       — Помыться? — покачал головой данмер. Он повернул голову к плечу и принюхался. На лице появилось недовольство и брезгливость. Недовольство и даже капелька стыда. — Хорошая идея. Приступай. Ах, да!       Ассурмур схватил Эзир за руку, когда она уже собиралась уходить. Красные глаза впились в мордочку с бесстрастным и холодным выражением.       — Мне ведь не надо упоминать, что будет, если ты попытаешься улизнуть? Часть моих парней будет сторожить входы и следить, чтобы никто не забыл о своей роли. Мы поняли друг друга?       Пальцы болезненно сжали хризолитовую ладонь. Эзир оскалилась от боли и пригнулась в плечах.       — Разумеется, сладкий, — неубедительно сказала она, щурясь от боли. — Я ведь разумная девушка, и всё понимаю. Прошу, дай сначала позаботится об аббатисе. Она ранена.       Ассурмур отпустил послушницу и подозвал к себе бандитов. Аргонианка была счастлива наконец-то освободиться от грязных, озабоченных прикосновений лидера мерзавцев. Она вздохнула полной грудью и немного сгорбилась, бросив взгляд через плечо. Милостивая Дибелла, неужели это только начало? Ей ведь придётся и дальше удовлетворять это чудовище, пока она не найдёт решение. Вернее, решение уже рождалось в голове. Осталось лишь подгадать момент.       Но если с бандитами она разобралась, то впереди предстояла куда большая трудность. Договориться с сестрами и не потерять их расположения. Впрочем, аргонианка знала, что вызовет у них только гнев и недовольство. Такие условия кому угодно покажутся оскорбительными.       — Отведите аббатису в кельи и помогите ей, — велела Эзир, возвращаясь к раздетым и напуганным дочерям Дибеллы. — Нужно, чтобы хотя бы одна из вас постоянно следила за ней.       Возмущенные взгляды впились в аргонианку, заставив позабыть о командном тоне. Она ещё никогда не видела столько яростных глаз, направленных на неё.       — Во имя Леди, что ты устроила? — ахнула Уллен. — Мало того, что эти свиньи издеваются над нами, так мы ещё должны им готовить и стирать? У тебя от страха совсем мозги протекли?       — Я не хочу быть подстилкой для этих уродов, — задрожала каджитка. — Это противоречит всем убеждением. Аббатиса говорила, что мы не должны позволять насилие над телом.       — Зуку права! — сказала другая девушка. — Глупая ящерица, ты обрекла нас на рабство! Переживаешь только за свою шкуру!       Возмущение послушниц становилось всё громче и громче. Слова давили на плечи Эзир непомерной тяжестью. Если лапания Ассурмура вызывали возмущение на теле, то роптания сестёр кололи в сердце. Некоторые девушки молчали и смотрели с ненавистью. Другие смотрели в пол. Нинет тряслась от ужаса, Ивонн обнимала себя за плечи и смотрела в пол. Теннереса так и вовсе не сводила взгляд с бандитов.       Эзир растерялась. Слова девушек заставляли её думать, что она поступила ужасно. Отдать одних, чтобы другие могли прожить ещё день без боли и унижения. Сдаться на милость без боя, чем принять мученическую смерть. Умереть всем и сразу, чем жить и страдать. Выживать и надеяться на лучшее. Дибелла учит, что мрачные ночи нужны, чтобы вновь радоваться солнцу. Дождь желаннее, когда идёт засуха. Морозы могут быть суровыми, чтобы весна казалась прекрасной. Аргонианка считала богохульством — добровольно оборвать свою жизнь. Это слишком великий и важный дар, чтобы решать самой.       Неужели она одна слушала проповеди Фивры? Почему эти глупые женщины упускают самое главное? Они поддались страху и ссыпают обвинениями, даже не пытаясь искать выход из ситуации.       — Это ты притащила бандита! Вот и сама отдувайся!       — Как ты вообще можешь решать за меня? Я лучше предпочту умереть!       — То, что ты любишь спать со всеми подряд, не значит, что я буду это делать!       — Я сказала: отведите аббатису в кельи! Сейчас же!       Громкий голос Эзир прозвучал на всю часовню. Бандиты украдкой обернулись, глядя на хрупкую аргонианку. Ассурмур улыбнулся шире, довольный происходящим. Разлад в дружном обществе — первый шаг к победе над их душами. Он предполагал, что взятие женского монастыря будет делом лёгким, но чтобы таким весёлым — нет.       — Ты! И ты! — Эзир указал пальцем на двух молоденьких девушек. — Отведите её и принести лекарства. Быстро! Всем в ранге послушниц-учениц: идите на кухню и займитесь готовкой. Послушницы рангом выше и жрицы — подготовьте купальни и себя.       Девушки удивлённо пялились на Эзир, испуганные и удивлённые командным тоном. Фивру поспешили увести под присмотром бандитов. Часть послушниц неуверенно направилась к выходу. Другие неловко топтались на месте.       — Уллен, Эсладес, Зуку, Теннереса… — Эзир продолжала перечислять имена, указывая пальцами. — Вы и другие будут мыть бандитов. Если уж нам суждено спать с ними, то убедитесь, что они хотя бы чистые.       — Во имя Дибеллы, почему ты раскомандовалась? — спросила Теннереса. — Это на тебя не похоже.       — Вот именно, — испуганно буркнула Уллен. — Ты ведь даже не аббатиса.       Эзир зашипела, сделал шаг к норде и схватила за светлые волосы. Несмотря на разницу в размере и силе, аргонианке удалось наклонить рослую деву к себе. Янтарные глаза горели пламенем уверенности, а голос был полон решимости и гнева.       — Теперь я — аббатиса! И вы будете делать, что я вам скажу! Если вы недовольны и хотите ослушаться, я признаю вас еретичками. А это значит, что они будут делать с вами, что захотят! Я не буду вам помогать.       Она указала на бандитов пальцем. Вторая часть послушниц поспешила присоединиться к остальным. Уллен бросила яростный взгляд на чешуйчатую, но перечить не стала.       — Шевелитесь! Или вы делаете, как я говорю, или вас сбросят со скалы!       Эзир уже приходилось брать на себя командование: украшения монастыря во время праздника, шествие «Обнажённого танца» по городу, даже простые указания грузчикам. Но ей ещё никогда не приходилось руководить сёстрами в приказном тоне. Стоило прикрикнуть, как девицы тут же забегали по делам, выполняя поручения аргонианки и бандитов.        Кухня загремела, когда солнце только-только стало появляться на горизонте. Ивонн отвечала за незапланированную трапезу для отряда бандитов, пока Эзир стояла рядом, словно над душой. «Срыватели кожи» расселись по столам, гремели столовыми приборами, бросали сальные шуточки и поглядывали на девушек голодными глазами. Когда послушницы принялись разносить еду, мерзавцы пользовались моментом: щупали девочек, прижимали к себе, сажали на колени. Кто-то просто заигрывал, а другие нагло трогали пленниц, запуская руки под одежду.       — Дождитесь ванной, — шептала Эзир, подходя к особо настырным мужчинам. Гладкая ладонь касалась щетинистый щёк, грязных лбов и сальных волос. — Поешьте сначала. Чтобы укротить жрицу Богини Любви, вам понадобятся силы. Сохраните ваш пыл.       И довольные мужланы переключались на фигуристую начальницу. Касались спины и живота, прикрытых лишь сорочкой, щипали за задницу и хватали за бёдра. Она только улыбалась и глупо хихикала, стараясь не стоять на одном месте слишком долго. Ей самой страшно хотелось принять ванную.       Когда купальни были готовы, Эзир ещё раз проверила сестёр. Самые опытные и стойкие, им предстоит развлекать и омывать захватчиков и насильников, нахлебников и богохульников. Она видела страх и ненависть, презрение и негодование в глазах девушек. Более того, она полностью разделяла их чувства.        — Мы это выдержим, — уверенно и чётко говорила ящерка, поправляя купальные одежды. — Они наелись и подобрели. Будьте с ними милыми, притворитесь, что вам приятна их компания. Не показывайте страха или тревоги, не позволяйте им увидеть ваше истинное лицо.       Послушницы и жрицы слушали её. Аргонианка ещё раз пробежалась по ним взглядом. Здесь собрались самые опытные, познавшие и практикующие страсть. Её сёстры, её семья. Те, кто должен буквально прикрыть своими телами других. Их ненависть обжигала, обида впивалась острыми зубами в горло, но Эзир не смела отступать.        — Это может быть трудно, но старайтесь не спешить. Омойте их как следует, чтобы они не распространяли грязь. И, если получится, — она подняла руку, сжала кулак и поводила им вверх-вниз, — попытайтесь сделать всё рукой.        — Ну ты-то в этом научена, — буркнула Уллен, покраснев. — Как же это унизительно…       Эзир не стала спорить. Не хватало ни сил, ни желания. Да и нордка больше не проявляла недовольства, лишь тихо ругалась в её сторону. Аргонианка посчитала это простительным и не злилась на подругу. Она проводила девушек до купален, расположенных в подвалах монастыря, где их уже ждали грязные, голые бандиты. При появлении омывательниц во главе с грудастой ящеркой, они дружно завыли.       — А теперь то, чего вы так давно ждали, — с покорной улыбкой произнесла Эзир, сдерживая комок в горле. — Мы рады обслужить вас.       Купальни были переполнены. Резервуары с водой напоминали супницы, забитые голыми телами, а вода в них бултыхалась, как бульон. Некоторым девушкам приходилось омывать двоих, а иногда и троих сразу. Тех, кому не досталось места, омывали из медных тазов и мыли прямо на подогретом полу и лавках. Пар и запах масел, мужские и женские стоны, болезненные вздохи и негромкие вскрики наполнили купальни. Чавкающие звуки становились громче; барахтанье в воде сопровождалось томным придыханием. Мужские пальцы обхватывали женские груди, касались бёдер и трогали девиц между ног.       Эзир пробиралась сквозь влажный туман, проверяя девушек. Неважно, насколько послушными она велела им быть. Если кто-то из ублюдков сделает им больно — аргонианка вступится. Но пока что ей попадались довольные и чистые лица бандитов, и лики страсти и обречённости сестёр. Она видела змеящиеся тела в купальнях, прилипшие друг к другу. Смотрела, как жрицы сидят на коленях перед негодяями. Их губы жадно обхватили мытые члены, изводя мужчин страстью. Другие предпочитали действовать руками. Пока одна рука мыла плечи или грудь, вторая мягко надрачивала пульсирующий орган. Горячее семя изливалось на кафельный пол под яростное рычание и радостный стон.       Повезло не всем. Часть бандитов оказалась достаточно настырной, чтобы развлекаться с девушками по-своему. Бедняжкам ничего не оставалось, кроме как добровольно принять участь. Такие стонали особенно громко и мучительно. Кто-то лежал на полу, прижатая крепким телом сверху. Другие брали шествие, соблазнительно поскакивая и потрясывая грудью. Лишь бы насильник остался доволен.       Одна сцена заставила Эзир застыть в изумлённом ужасе. Глаза таращились в восхищённом замешательстве, отвращении и печали. Эсладес, главная соперница и одна из лучших последовательниц Дибеллы, лежала по-собачьи, пока бандит трахал её сзади. Она сохраняла безмолвие, несмотря на покрасневшие щёки и растерянный взгляд. Небольшая грудь тряслась от каждого толчка, розовые соски выпирали. Платиновые волосы распущены, кончики на полу намокли. Нежную кожу на ягодицах обхватили жадные пальцы, толкая на себя бёдра.        Бирюзовые глаза упали на Эзир и застыли. Взгляд сразу стал виноватым и смущенным. Они смотрели друг на друга несколько секунд, в недоумении и стыде. Альтмерка попыталась что-то сказать, но её грубо прервали. Один из бандитов решил присоединиться к веселью. Крепкая рука намотала длинные волосы на кулак и потянула на себя. Удивлённая эльфийка открыла рот шире, принимая влажный член до упора.       — Дибелла… — ахнула Эзир, не в силах отвернуться от сцены. — Почему ты оставила нас?       Никто не заслуживает такого отношения. Тем более такие рьяные послушницы, как Эсладес. Двое бандитов пихали бедняжку друг на друга. Альтмерка закрыла глаза, обронив слёзы.        — Кого-то потеряла, милашка?       Аргонианка едва не вскрикнула, когда Ассурмур обхватил её сзади, положив мокрые руки на груди под сорочкой. Пальцы тут же принялись щупать соски; твёрдые член прижался к попке, проникая под короткую одежду. Эзир ахнула, беспомощно задрожав.        — Ходишь тут, как потерявший гуарёнок, — хрипел данмер, водя большими пальцами по затвердевшим соскам. Она прошипела сквозь зубы, ощущая приятную, но нежеланную тяжесть в животе. — Или ты думала, что избежишь участи своих подружек?       — И в мыслях не было, — тихо сказала она, обхватывая его плечи. — Я лишь слежу… Чтобы они мыли… как следует…        Пальцы Ассурмура оказались сильными и ловкими. Тёмные соски твердели под играми мерзавца, вытягиваясь. Он слегка надавил сверху, чуть вдавливая бугорки в чешуйчатую грудь.       — О, они стараются на славу. Почему бы и тебе не присоединиться к веселью, м? Разве так надо уважать свою богиню любви? Терпением и слежкой?        Пальцы сжали соски под тканью и потянули их вверх. Эзир негромко вскрикнула, повернув голову. Ассурмур позволял себе слишком много, и она испугалась, что ей сделают больно. Опустив руку вдоль рёбер, девушка коснулась твёрдого члена и обхватила пальцами. Приходилось играть похотливую деву.        — Я могу кое-что поинтереснее, чем просто смотреть, — прошипела она с трясущимися коленками. — Мне просто нужен кто-то более выносливый и сильный. Кто, как не лидер, лучше подходит для этой цели?       Данмер довольно хмыкнул и прекратил свои игры. Теперь его пальцы схватили край сорочки и разорвали лёгкую ткань на части. Ладонь схватила хризолитовую кисть и повела к толстым занавескам. Там их ждала небольшая купальня с нетронутой и чистой водой.       — Гляди, какой я щедрый, — он указал рукой на купальню, опускаясь по каменным ступенькам. — Подготовил для нас целую ванную, а!        Эзир на мгновение сжала кулак. Бедным девушкам приходится делать унизительные вещи на коленях, пока один выродок купается. А здесь могло поместиться почти шесть человек. Девять, если постараться. И всё это ради увеселения одного ублюдка.       — Это всё для меня? — ахнула она, коснувшись груди Ассурмура. — Ох, я чувствую себя такой особенной!       Ни нагота её или данмера беспокоили аргонианку, сколько это делала ложь. Мерзкая фальшь, не идущая ни в какое сравнение с милым притворством, к которому она привыкла. Врать в глаза и улыбаться, выставив сиськи на обозрение. Подыгрывать этому чудовищу, пока он считает себя императором их нежного дома. Эзир показалось, будто её облили грязью.       Но он верил в её ложь.       — Сейчас мы узнаем, насколько ты особенная. Иди сюда.       Эзир опустилась по круглым ступеням резервуара, когда бандит схватил её и прижал к себе. Левая рука легла на спину, правая схватила за грудь. Губы впились в сосок, стиснув зубами. Девушка взвыла от резкой боли и возбуждения, упрёлась в крепкие плечи мерзавца. Пальцы на спине отправились ниже, обводя основание хвоста — очень чувствительное место. Аргонианка громко застонала, припав к жадному бандиту сильнее. Зубы больнее закусили сосок, ладонь коснулась влажных половых губ. Твёрдый член тёрся о ногу.       Она вскрикнула снова, чувствуя, что не может противиться себе. Не хочет. Пальцы гладили тёмную шею, колени сводило. Между ног пылало жаром, а стон становился громче.        — Хорошо, — ответил Ассурмур, оставив тёмный сосок в покое. Он сел на второй уровень ступенек и широко раздвинул свои ноги. — А теперь покажи то, что ты мне обещала в часовне.       Разочарование наполнило тело Эзир. Только что данмер так приятно трогал, что она на секунду забыла о ненависти и отвращении. А теперь он отпускает аргонианку, чтобы удовлетворить только себя? Девушке хотелось возмутиться и потребовать продолжения. Нельзя.       — К-как скажешь, — прошипела она с натянутой улыбкой, располагаясь поудобнее.       Опершись локтем на ступеньку повыше, Ассурмур ухмылялся и смотрел на Эзир. Одной рукой девушка гладила ствол члена, проводя от головки до основания. Другой — придерживала за мошонку, поигрывая пальцами. Несмотря на отвращение и великое богохульство, аргонианка находила внешность насильника занятной. Крепкий, сильный, даже красивый. Особенно её интересовали татуировки, похожие на змей. Они шли практически по всему телу. Хвосты, идущие от лобка до самого лица. Ярко-зелёные, словно алхимическое варево.       Язык опутал тёмный ствол и стал двигаться вверх и вниз. Довольное лицо данмера сменилось на сосредоточенное, спокойное. Он то закрывал глаза, то открывал их, чтобы встретиться взглядом с Эзир. Она знала, что мужчинам нравится, когда девушки смотрят во время орального секса. Почему — ответ был загадкой.        Когда член стал пульсировать, Ассурмур захрипел и положил руки на голову ящерки, заставляя принять целиком. Язык она не ослабила, но теперь могла прикрыть глаза. Дать себе мнимый отдых, хотя бы психологический. Орган креп и двигался сильнее и быстрее; хриплый стон данмера звучал особенно громко. Эзир приготовилась глотать мерзкое семя, как данмер резко оттащил голову от члена. Она едва успела прикрыть глаза прежде, чем горячая, мерзкая, сильно пахнущая жидкость попала ей на мордочку.       — Хорошо! — улыбался он, запрокинув голову. — Достойная работа для богини шлюх и нимфоманок. Думаю, что мы с тобой поладим, дорогуша.       Эзир омывала лицо, стараясь не переусердствовать. Шлюха и нимфоманка. Вот, что они хотят от них видеть. Им нужны глупые, красивые, думающие лишь о сексе женщины.       — Я рада помочь, милый. А теперь, позволь моим девочкам отдохнуть. Они страшно устали, а ведь им ещё столько всего нужно сделать.       Она улыбалась, чувствуя себя обманутой. Глупая ухмылка, характер покладистой шлюхи и никакого удовлетворения. Ноги всё ещё подкашивались, в животе бушевал ураган, перед глазами будто ложилась пелена.       — Да-да, — отмахнулся тот. — Вечером будете трахаться со сменой караула. А теперь убирай свою чешуйчатую задницу отсюда. Я хочу отдохнуть.       Выбравшись из тёплой воды, голая и обессиленная Эзир покидала купальни, когда страсть в них уже угасала. Бандиты были удовлетворены, девушки смывали с себя следы позора, надругательств и сперму. Аргонианке предстояло ещё много дел, но силы стремительно оставляли её.        Хвост касался земли, капли воды высыхали в лучах утреннего солнца. Она с трудом добралась до своей кельи и рухнула на кровать. Глаза медленно закрывались, но покалывание между ног требовало внимания. Испытывая омерзение, злобу и желание, Эзир коснулась пальцами влажный стенок. Перед взором появлялись красные глаза. Крепкие руки обхватывают хризолитовое тело, губы сжимают сосок, а зубы больно кусают тёмные бугорки.        Желание ласки и отвращение к себе смешались в мерзкий клубок в груди. Пока пальцы двигались вокруг клитора, тихое рыдание вырвалось наружу. Она позволила себе слёзы, пытаясь хоть немного облегчить душу после тяжелой ночи, сомнительных решений и отсутствия нежности. Пальцы стали двигаться быстрее, жар в животе распространялся по всему телу.        Всхлипнув, Эзир простонала сначала тихо, а затем вскрикнула. Бёдра свело судорогой, ноги забились о кровать. Она повернулась на бок и сжалась в комок, поджимая хвост. Тяжелое дыхание становилось размеренным, слёзы недолго капали из закрытых глаз. Аргонианка молила богиню о помощи. Просила прощение. За то, что сделала. За девочек, которых заставила служить. За Нинет, которую не могла спасти. За желание, возникшее после унизительного союза.       — Ответь же мне, — шептала Эзир, хныкая. — Прошу, помоги мне. Это так тяжело. Мне страшно.       Но богиня даровала лишь глубокий, печальный сон, лишённый сновидений. Безрадостный и спокойный. Временная отдышка перед грядущим ужасом.