Гореть, сжимая твои руки, или кладбище безумия

      Ноги словно приросли к полу, сделались неподъемными. Широко распахнутые глаза транслировали увиденную картину в мозг, которую сознание просто отказывалось воспринимать за реальность. Не дыша, Теодор неестественно медленным шагом подобрался ближе к камере, пока в груди трепыхалась надежда на то, что он ошибся.       Кудрявые волосы прятали за собой лицо девушки, потому действительно оставалась вероятность, что никакая это не Гермиона. Что его отравленный разум все это выдумал, а слишком знакомые детали лишь додумались разыгравшимся на фоне стресса воображением.       Он присел на корточки, не рискнув так сразу открывать решетку, и наколдовал Люмос, чтобы лучше рассмотреть пленницу. От света, направленного прямо в лицо, девушка зашевелилась. Теодор почувствовал, как замерло его сердце в мучительном ожидании.       Она привстала на локтях, отбрасывая с лица волосы и принялась осматривать место, где находилась. Тогда-то скулящая мышца сжалась вдвое.       — Нет… — одними губами произнес Тео и тут же подорвался, открывая вход в камеру. — Гермиона…       Девушка хмуро вертела головой по сторонам, словно не понимала, что произошло и где блуждало её сознание. Но стоило ей услышать обращение по имени, она замерла и прищурилась, силясь разглядеть подлетевшего к ней молодого человека.       Тот, не спрашивая разрешения, коснулся девичьего лица, пытаясь убедиться в том, что это действительно была Грейнджер.       — Мерлин… Ты в порядке? Как… Что ты здесь делаешь? — Нотт сыпал вопросами, пока руки нежно касались лица и волос, а безумный взгляд бегло исследовал каждую клеточку тела, выискивая повреждения.       — Т…Тео? — хриплый голос, наконец, отозвался.       Теодор не выдержал и порывисто притянул девушку в свои объятия, крепко прижимая к груди. Он зарылся носом в её спутанные волосы и крепко зажмурился, чувствуя, как защипало глаза. Принялся раскачивать её на руках, словно ребенка, нашептывая бессвязные слова извинений.       Гермиона молчала, кажется, все еще не пришедшая в себя до конца, но её пальцы неосознанно стали цепляться за его одежду, будто ища спокойствие и ощущение безопасности.       — Как ты здесь оказалась? — Тео немного отстранился, но только для того, чтобы заглянуть в родные глаза.       — Я… не знаю, — она нахмурилась и поджала губы, будто пыталась вспомнить хоть что-то.       Сердце скулило, как бесхозная псина.       Противоречивые чувства захлестнули его с головой, Тео, казалось, что он вот-вот захлебнется в этом водовороте тоски, сожаления, ненависти к себе и… радости, черт возьми!       Он не отдавал отчет своим действиям, поскольку в следующее мгновение обнял её лицо ладонями и притянул ближе, впиваясь в девичьи губы. Трепетно, нежно, отчаянно.       Растерянная Гермиона не отвечала, пока он продолжал целовать её. Так мягко и почти невесомо, словно она была сделана из фарфора. Но настойчиво и жадно, поражаясь ударившему в голову осознанию, насколько сильно он скучал по ней.       Проглатывая горькое разочарование из-за того, что она лишь позволяла ему себя целовать, он снова зажмурился, но был не в силах остановиться. Нежно провел языком по её нижней губе, буквально умоляя ему ответить.       Теодор чувствовал, как часто вздымалась её грудь в унисон его собственной, как её пальцы несмело накрыли его ладонь и как, наконец, она приоткрыла рот, тут же потянувшись навстречу.       Он не смог сдержать тихого облегченного стона от того, что она поддалась. Казалось, пространство вокруг поплыло, а тело предательски занемело, хотя по венам вместо крови давно бежал ток.       Тео не мог оторваться. Он жадно целовал её губы, кусал и тут же зализывал языком, пытаясь донести до девушки всю степень своих гребанных чувств, показать, как он скучал и нуждался. И только когда воздуха стало катастрофически не хватать, Нотт отстранился, касаясь своим лбом ее и тяжело дыша.       — Я же просил тебя, — прошептал он, все еще находясь в паре дюймов от её губ. — Просил не ходить на чёртово кладбище.       — О чем ты? — так же тихо отозвалась Гермиона и уже сама коснулась прохладными пальцами его щеки.       Теодор нахмурился.       — Я написал тебе… — не успев как следует обдумать мысль, на автомате выпалил Нотт. — Ты… не получила письмо?       Андерсон же передал его ей и был уверен, что оно попало в руки адресата.       — Какое еще письмо? — тонкие брови сошлись на переносице.       Теодор мягко перехватил её руку и, набрав в грудь побольше воздуха, мягко произнес:       — Можешь напомнить мне, как и где произошла наша первая вчера в этом году?       — Что? — она поморщилась, замотав головой. — Какое сейчас это имеет значение?       — Просто ответь, — с нажимом повторил Нотт.       Он поджал губы, наблюдая за переменой в лице девушки, пока догадка уже во всю царапала черепную коробку.       Кажется, Гермиона заметила, каким стал его взгляд. Выдержав небольшую паузу, она немного наклонила голову, прищуриваясь. Губы изогнулись в несвойственной ей ухмылке.       — Я уже думала, что ты не умеешь нормально целоваться, — голос зазвенел иронией. Она прикусила нижнюю губу и приблизилась к лицу Тео, прошептав с очевидной угрозой: — Что за письмо, котенок? И каким образом тебе удалось его отправить?       Нотт стиснул зубы, отталкивая от себя ведьму и резко подрываясь на ноги. Запустив руки в волосы, принялся мерить камеру шагами.       Он был ужасно зол. И растерян. Как он мог повестись?!       Девушка звонко расхохоталась, не спеша подниматься следом. Она с очевидным удовольствием наблюдала за терзаниями и внутренними метаниями Тео, буквально упиваясь своей гениальностью.       — Чертова сука! — выкрикнул Нотт, сжимая и разжимая кулаки.       Он даже не стал задавать никаких вопросов, прекрасно понимая, для чего был разыгран весь этот спектакль. Но что самое паршивое — теперь ведьма знала о его попытках связаться с Грейнджер. И на его счастье он вовремя понял, в чем дело, чтобы не выдать больше никаких сведений.       — И это вместо «спасибо»? — продолжала хохотать ведьма.       Мария, все еще под действием Оборотного зелья, поднялась. Положила руку на его плечо и медленно обошла со спины.       — Я предоставила тебе возможность поцеловать свою ненаглядную грязнокровку, — наигранно жалостливым тоном пропела де Блуа. — Это твое вожделение к ней… Мерлин, как же жалко ты выглядел. Но, если хочешь, мы можем продолжить наши, скажем так, ролевые игры, пока действие зелья не закончилось.       Тонкие пальцы легли на заднюю часть его шеи и ноготки ощутимо царапнули кожу. Тео перевел на нее взгляд, полный ненависти.       То, что она до сих пор выглядела, как Гермиона, продолжало вызывать внутренний диссонанс. Однако трезвый рассудок преобладал, и Нотт перехватил её руку, с силой сжимая запястье.       — Чего ты хочешь от меня? — гневно прошипел Тео. Её выходки переходили любые границы, и вряд ли она проворачивала подобное с тем же Малфоем.       — Даже не знаю, — она приложила к губам палец, задумчиво уставившись в потолок. — Но, думаю, это то, что нам стоит обсудить.       Она невинно захлопала глазами, облизнув нижнюю губу.       — Итак, выходит, ты нашел способ связаться с Орденом и Министерством? — ведьма отстранилась от него и принялась медленно ходить по камере, не сводя пристального хищного взгляда. — И в этом тебе помогает никто иной, как наш добрый друг Ориан Андерсон?       — Нет, — сквозь зубы процедил Нотт, чувствуя нарастающее напряжение. — Я не связывался ни с кем из них и не давал никаких сведений. Я всего лишь хотел защитить её.       Сердце билось где-то в глотке. Страх покалывал на кончиках пальцев. Он буквально все испортил, так еще и подставил человека, решившего ему помочь.       — Ой ли? — промурлыкала Мария, чья внешность уже начала стремительно меняться на привычную.       — Мерлин, — выдохнул Тео. — Я бы не сделал этого, если бы не твои угрозы затащить её сюда.       — Да уж, сладкий, не думала, что ты так просто завалишь проверку на вшивость.       — Какую, к дракклам, вшивость? Пожалуйста, поройся в моей голове и убедись, что я говорю правду, если это, черт возьми, так необходимо! — его голос гремел, казалось, на весь подвал, но Мария оставалась невозмутимой, все с той же мерзкой улыбкой впитывая его злость.       Ведьма пару раз цокнула языком.       — Ты знаешь, что произойдет, если я доложу о вашем с Андерсоном сговоре бабушке?       — Нет никакого сговора!       Но она словно не слышала, продолжая гнуть свою линию.       — Тебя окрестят предателем, запрут в одной из этих камер. Я уже молчу о том, что ты навсегда потеряешь расположение моей бабули… Ох, как она разочаруется в своем любимчике! — Мария покачала головой. — Неужели ты готов променять комфорт, в котором живешь, все свои привилегии и свободу на мнимое спасение грязнокровки? Которое, кстати, априори откажется безуспешным.       Де Блуа ходила вокруг него, словно дикая кошка, обманчиво мурча, но готовая вцепиться в глаза в любой момент.       — А Андерсон? Он совершил весьма серьезный проступок, за что тоже покарается довольно неприятными последствиями, — ведьма с обидой надула губы. — Представляешь, все его старания спасти сына канут в лету… И придется ему, — она демонстративно уставилась на свою маникюр, прежде чем завершить мысль тошнотворно беспечным голосом. — Гнить в Азкабане до конца своих дней.       Теодор медленно прикрыл глаза, делая глубокие вдохи и выдохи в попытке успокоиться.       Нет. Он не мог допустить подобного.       — Ты же можешь ничего ей не говорить…       Улыбка исчезла с её лица. И видеть ведьму настолько серьезной оказалось… странно. До невозможности.       Острые черты лица и пронзительный взгляд темных глаз в момент сделали весь ее образ по-настоящему жутким. Она выглядела пугающей, даже больше своей дряхлой старухи.       Мария прищурилась, приближаясь к его лицу и останавливаясь всего в паре дюймов от лица Тео.       — Попроси, — властным тоном отрезала младшая де Блуа.       От нее веяло холодом, а в глазах застыло немое обещание, что она действительно испортит жизнь обоим, если прямо сейчас Нотт откажется подчиняться.       Теодор попытался сглотнуть ком в горле. Гордость и собственные принципы словно отрезали ему язык. Он дал себе обещание еще в самом начале, что не станет плясать под дудку психопатов, но он не мог позволить себе, чтобы его проступок отразился на ком-то еще.       — Прошу, — едва ворочая языком, процедил он.       Мария сложила руки на груди и изогнула бровь, явно ожидая продолжения.       — Пожалуйста, — это слово далось еще сложнее.       — Неубедительно, малыш, — вздохнула ведьма, и взгляд Тео буквально вспыхнул.       — Хочешь, чтобы я умолял? — он истерично хохотнул, запрокинув голову, и буквально физически ощущал падение. — Хорошо. Я умоляю тебя, Мария, пожалуйста, не рассказывай никому об этом.       Она довольно усмехнулась.       — Уже лучше, — произнесла младшая ведьма и, наклонив голову вбок, неоднозначно сверкнула глазами.       Девушка сделала пару шагов, оказываясь напротив Нотта, и приподняла голову.       — А теперь поцелуй меня, и, так и быть, я забуду ваш маленький секретик.       Теодор нахмурился и замотал головой, словно сбрасывая оцепенение.       — Я тебе нравлюсь? — озвучил вслух, пытаясь держать лицо и не скривиться от собственного предположения. — Или зачем все это?       Мария искренне расхохоталась, одарив Нотта снисходительной улыбкой.       — Красивая мордашка, неплохие магические способности и, казалось бы, непокорный характер, — медленно тянула она. — А эта твоя ненависть, эмоции… прямо-таки заводят. Интересно, что будет, если перенаправить их в другое русло?       Ведьма коснулась ладонью его груди.       — Я уже говорила тебе о том, что со мной полезно иметь хорошие отношения, — темные глаза прищурились. — На своем протесте и бунтарском поведении ты далеко не уйдешь.       Теодор закатил глаза и сдержался, чтобы скептично не фыркнуть на её фразы. Он принял решение их проигнорировать.       — Ты обещаешь молчать? — резко выпалил он и сжал кулаки.       — Все в твоих руках, сладкий.       К черту. Другого выхода нет.       Нотт дернулся и, зажмурив глаза, грубо обхватил её лицо ладонями, врезаясь в чужие губы.

***

      Яркое солнце, такое редкое в декабре, заставило крепко зажмуриться.       Пэнси бесцеремонно распахнула плотные занавески, и свет моментально залил все помещение. Гермиона издала недовольный звук, пытаясь спрятаться от него под одеяло.       Колдомедики с раннего утра успели замучить её различными диагностиками и расспросами, и лишь около получаса назад оставили девушку в покое. Грейнджер чувствовала, что была обессилена. Ужасно хотелось спать, но бесконечные мысли вызывали тупую боль по всей черепной коробке и попросту не давали отключиться.       — Ну же, Грейнджер, пока сюда не набежали твои друзья, у нас есть немного времени, — Паркинсон уселась прямо на край больничной койки и попыталась сдернуть с гриффиндорки одеяло. — А ты, кажется, как раз хотела о чем-то поговорить.       — М-м, да, — неуверенно буркнула Гермиона, но все же приподнялась в постели и взглянула на слизеринку. Некоторое время она молчала, размышляя о том, верное ли решение она приняла и действительно ли стоило поделиться с ней тем, что произошло. Не было ли это опасным?       «Они же близкие друзья», — убедительно вторил внутренний голос. Пэнси имела право знать.       — Я слушаю, — она скрестила руки на груди и приподняла брови, как делала почти всегда в разговоре.       — Только… ты должна мне пообещать, что эта информация не дойдет ни до чьих ушей, — Гермиона нахмурилась, поджимая губы, и скрепя сердце добавила: — Гарри это тоже касается.       Она очень не хотела таить никаких секретов от лучшего друга, да и её обещание быть с ним честной больно давило на совесть. Но сейчас, учитывая последние события и практически полное отсутствие его к ним расположения, подобное откровение могло обернуться не самыми благоприятными последствиями.       — А ты умеешь интриговать, — хмыкнула Пэнси и кивнула: — Хорошо, обещаю.       Уже довольно продолжительное время ни одна из девушек не удивлялась переменам в их общении.       Гермиона осмотрелась по сторонам, желая убедиться, что никого поблизости не было, и немного наклонилась вперед. Понизив голос, коротко объяснила:       — Тео писал мне.       Глаза Паркинсон буквально полезли на лоб. Брови вздернулись в удивлении, а пухлые губы невольно приоткрылись.       — Что? — едва слышно выпалила она и дождалась, пока гриффиндорка утвердительно мотнет головой. — И ты молчала! Когда?       — Вчера перед ужином я обнаружила в нашей комнате письмо. Я не знаю, как оно оказалось там, но уверена, что это был действительно его почерк.       В голове вспышкой пронеслось далекое воспоминание. У нее всегда была довольно хорошая фотографическая память.       «20:30. Совятня. Не придешь сегодня — будешь ловить меня завтра по всем коридорам Хогвартса за нарушения школьных правил.»       Сердце болезненно заскулило в груди, понимая, что с того момента прошла уже целая вечность.       Паркинсон сглотнула, не сводя с Грейнджер пристального взгляда.       — Мерлин… Как он, как Драко?       Гермиона же лишь пожала плечами и почти дословно рассказала о скудном содержимом. Это письмо было предупреждением, не более, но как же оно раздразнило душу. Крохотная надежда на то, что он напишет ей снова, теперь поселилась где-то глубоко внутри.       — Кто мог передать его тебе? Очевидно, что это осведомленный человек.       — Гарри говорил о том, что в Министерстве предатель. Его, кажется, еще не вычислили, — рассуждала девушка. — Я подумала, что это мог бы быть он. Но одно не укладывается в голове — зачем очередному стороннику ПСов помогать Тео и… по сути, мне?       — Я не знаю, — Паркинсон помотала головой, прикусив губу, активно размышляя над новыми вопросами. — В письме не было ничего о том, как ты смогла бы отправить ответ?       Гермиона задумалась, но всего на несколько секунд. Нет, она запомнила наизусть каждую строчку, написанную его рукой, и там не было ни слова о том, чтобы с ним связаться.       — Ты не проверяла его на скрытые чары? Что если там было что-то еще?       — Черт! — выругалась Грейнджер, откинувшись на подушки и спрятав лицо в ладонях. — Как я не додумалась?       — Еще не поздно.       — Поздно, Пэнси. Я сожгла его вместе с конвертом, — вымученно простонала гриффиндорка. — Тогда пришел Гарри, и я быстро спрятала письмо, а после нашего диалога вовсе решила от него избавиться. Тогда это показалось мне верным решением.       — Где твоя хваленая сообразительность, когда она действительно нужна? — съязвила слизеринка, но тут же поджала губы и вздохнула. — Извини. Ты… Думаю, я поступила бы так же.       Гермиона опустила взгляд, продолжая ругать себя, но какой теперь смысл?       — Гарри рассказывал тебе что-нибудь о произошедшем? — спустя какое-то время спросила она.       — В общих чертах, — Пэнси дернула плечом и поморщила нос. — Но я уже поняла, что зачинщиком всего мероприятия был Драко.       — Не думаю, что это так.       — Это он написал письмо с требованиями. Поттер показывал его мне. И поверь, узнать почерк лучшего друга мне под силу, — жестко отрезала Паркинсон. В её голосе звучала обида, злость и непонимание.       — Он тот еще мерзавец, — неоднозначно усмехнулась Гермиона, словно вспомнила что-то забавное, но уже в следующую секунду лицо снова стало непроницаемой маской. — Но вряд ли бы он опустился до угроз и шантажа посредством ребенка.       — Странно, что ты пытаешься его оправдать и теперь, когда все факты на лицо, — фыркнула Пэнси. — Да и помнится, вы расстались не на самой приятной ноте.       Грейнджер насупилась, мысленно уносясь на месяц — даже несколько — назад, когда все было так просто и так сложно одновременно.       — Тебе налить? — кивнув в сторону чайника, зачем-то спросила Гермиона.       — Было бы неплохо, — произнес Драко, наблюдая за тем, как Гермиона, достала вторую кружку и молча наполнила её горячим ароматным напитком. — Замерз, как черт.       Когда она допускала мысль о том, что влюбилась.       — Мне тоже часто снятся плохие сны, — попыталась разговорить его Гермиона, но прикусила язык, понимая, что сейчас это, наверное, было лишним. Поэтому просто обвила его торс руками, прижавшись щекой к его спине.       Когда неосознанно почти подарила ему сердце.       — Хорошо… Почему ты это не прекратишь? Почему просто не пошлешь меня ко всем чертям? — он оттолкнулся ладонями от раковины, сделав шаг по направлению к девушке. — Грейнджер, какого хрена ты предъявляешь сейчас мне все это, если несколько часов назад ты буквально таяла от каждого моего прикосновения, чуть ли не стонала от обычных поцелуев? — он стоял вплотную к ней, склонившись к самому лицу. — Какого хрена ты стала лезть мне в душу задолго до того, как все это началось? Для чего ты пошла за мной сейчас? Почему остаешься здесь до сих пор?       Когда он больно изрезал его одними лишь словами.       Малфой продолжал говорить грязные вещи с гадкой ухмылкой, дабы задеть побольнее.       «Стоило поманить пальцем, как она запрыгнула на меня и умоляла трахнуть.»       Она тряхнула головой, отгоняя воспоминание о ночи, когда отдала ему свой первый раз.       — Все в порядке?       — Не останавливайся…       Жалела ли она об этом?       — Эй, ты вообще слышишь меня? — Паркинсон пару раз щелкнула пальцами у нее перед носом, вырывая из мыслей. — О чем задумалась?       — О том, что я полная идиотка, — обреченно вздохнула Гермиона.       — А я — пуффендуйка, и мне пришлось долго уговаривать шляпу отправить меня в Слизерин, — Пэнси произнесла это таким серьезным тоном, что Грейнджер замерла в удивлении, скептично выгнув бровь: — Что? Теперь понимаешь, как бредово звучит твое откровение?       В другой ситуации она бы наверняка посмеялась или, как минимум, позволила себе улыбку, но сейчас при всем желании не смогла бы. Она молча отвернулась, пытаясь привести голову в порядок.       — Да что с тобой? — уже без иронии поинтересовалась слизеринка.       — Я в порядке, — вздохнув, ответила Гермиона. — Вспомнилось кое-что.       Паркинсон хмыкнула, откинувшись на спинку стула. Её выражение лица говорило о том, что девушка догадывалась, какие такие флешбэки потревожили сознание гриффиндорки.       — Неважно, на какой ноте мы расстались, — выдержав небольшую паузу, продолжила девушка. — Я до последнего буду верить, что его светлая сторона победит, пока мне не предоставится возможность лично убедиться в обратном. К счастью или к сожалению, я успела узнать, что Драко не такой уж бесчувственный и хладнокровный, коим пытается казаться.       — Ему просто не повезло, — грустно усмехнувшись, кивнула Пэнси. — Родись он в другой семье или, хотя бы, в другое время, уверена, что он был бы более приятным человеком. Но все, что ты сказала, не значит ли, что ты…       — Нет, — резко прервала её догадки Гермиона. — Я лишь хочу сказать, что надеюсь, что он сможет выбраться из всего этого наиболее благоприятным образом. Он не заслуживает того, с чем ему пришлось столкнуться снова.       — Как и Тео, — вполголоса добавила Пэнси, мысленно соглашаясь с отчаянными надеждами Грейнджер.       — Как и Тео, — тихо кивнула девушка, отводя взгляд.

***

      — Может, все-таки помочь? — хмыкнул Тео, оперевшись плечом на дверной косяк.       На его лице невольно расплылась улыбка, пока глаза внимательно наблюдали за результатом проделанной работы.       — Ты уже достаточно помог.       Аарон сильнее стиснул зубы, закончив справляться со шнурками, и оттолкнулся от края кровати. Но даже такое простое действие давалось ему с большим трудом.       — Послушай, твой отец оторвет головы нам обоим, когда узнает, что ты нарушил режим и покинул палату, — Нотт даже не пытался скрыть заговорщическую ухмылку.       Он выглянул в коридор, чтобы удостовериться, что поблизости никого — а конкретнее Ориана — не было.       — Не «когда», а «если» узнает, — парировал Аарон, закатывая глаза, и тихо выругался на то, что собственные ноги подвели и снова чуть не подкосились. — Я умру в этой душной палате раньше, чем проклятье убьет меня, если сейчас же не выберусь на свежий воздух.       Теодор вздохнул на старательные попытки младшего Андерсона держаться, как ни в чем не бывало, и все же шагнул навстречу. Молча закинул его руку себе на плечо, создавая тем самым опору.       — Ты, вообще-то, не обязан меня прикрывать, — медленно делая шаг за шагом, молодой человек морщился от дискомфорта во всем теле и ноющей боли, которая хоть и значительно уменьшилась, но не исчезла бесследно.       — А кто сказал, что я стану? Я сбегу при первой же угрозе собственной безопасности, — слишком серьезно проговорил Нотт, но буквально через пару секунд коротко рассмеялся. — Ладно, если быть серьезным, то я лишь поддерживаю твое желание выбраться. После полутора месяцев в бессознательном состоянии на грани смерти и еще нескольких недель постельного режима тебе необходимо, как минимум, размять мышцы.       — Скажи отцу об этом, — опираясь на плечо Нотта, устало произнес Андерсон. — Он скоро сведет меня с ума своей излишней заботой.       В его голосе слышались нотки злости и раздражения. Оно было понятно — Аарон пришел в себя около трех недель назад и все последующее время находился под пристальным наблюдением колдомедиков и отца, постоянно глотая отвратительные зелья и терпя десятки различных не безболезненных процедур, включая лечение рунами. Он просто нуждался в глотке свежего воздуха, как в прямом, так и в переносном смысле.       Сегодня выдалась прекрасная возможность отдохнуть от любого внимания со стороны. Ориан отправился в Министерство на какое-то важное собрание, а его лечащие врачи прямо сейчас присутствовали на консилиуме, обсуждая дальнейшее лечение одного из своих пациентов.       Лучшее время, чтобы сбежать из стен госпиталя хотя бы на пару часов.       — Я бы на твоем месте относился снисходительнее к его чрезмерной опеке. Он все же чуть не потерял тебя, — произнес Тео, пока они шли по коридору в направлении главной лестницы.       — Я понимаю, но… — вздохнул Аарон, покачав головой. — Какой смысл?       Вскоре показались двери, ведущие во внутренний двор госпиталя. Тот представлял собой замкнутое пространство с невысокими деревьями, укрытыми снегом клумбами различных размеров и скамейками, установленными по всему периметру. В центре двора был расположен круглый фонтан, не работающий в силу погодных условий и времени года.       — О чем ты? — непонимающе нахмурился Теодор.       Они заняли одну из ближайших скамеек, предварительно очистив сиденье от снега. Аарон откинулся на деревянную спинку и прикрыл глаза, как можно глубже вдыхая морозный январский воздух.       — Не думал, что застану еще одну зиму, — изо рта вырвалось облачко пара, а на губах застыла спокойная улыбка.       Теодор тихо усмехнулся и почувствовал острое желание затянуться, впустить в легкие никотин, а в голову — пусть и недолгую — легкость. На секунду он задумался о том, чтобы попросить Ориана раздобыть ему сигарет.       — Уверен, что впереди у тебя еще куча зим.       Аарон рассмеялся, окинув Нотта снисходительным взглядом.       — Не знал, что ты оптимист.       — Тяжело быть оптимистом в подобных условиях, — Теодор поморщил нос. — Поэтому я лишь стараюсь здраво оценивать вещи. И раз тебе стало легче, значит, что есть шанс пусть и не избавиться от проклятия, но научиться с ним справляться.       — Мучиться от боли и глотать по расписанию мерзкие зелья… К черту такую жизнь, — он пожал плечами. — Может, я размышлял бы иначе, будь у меня хоть какая-то причина цепляться за свое существование, но, к сожалению, все о чем я могу думать, что зря отец полез спасать меня. Ведь если бы не я, всего этого… — Аарон беглым взглядом окинул территорию госпиталя и сделал в воздухе неопределенный жест рукой. — Не было.       Теодор уставился перед собой в одну точку, вновь возвращаясь к своим недавним размышлениям и догадке, которая вспыхнула в его голове одной из бессонных ночей. Ночь всегда была для него особым временем, когда мозг работал с удвоенной силой.       Пытаясь собрать все известные ему факты в целую картину, он много думал о том, что именно представляла из себя сделка между Андерсонами и де Блуа.       — Это же твой отец помог старухе выбраться из Азкабана? — невесело усмехнулся Тео и повернул голову в сторону молодого человека, чье лицо в миг превратилось в маску серьезности и сосредоточенности.       Аарон поджал губы, стойко выдержав пристальный взгляд парня, буквально кричащий о том, что лгать не было смысла, и вопрос звучал риторически, будучи банальной формальностью.       — Да, — выждав пару минут, он коротко ответил, нервно дернув плечом. — Сам догадался или отец поведал? Слышал, вы неплохо поладили.       Легкий сарказм и неприкрытая ирония выдавали волнение, но вопреки всему Теодор не злился.       — Догадался.       — И даже не возненавидел? Если бы не мы, то ни ты, ни твой друг не оказались бы здесь.       — Что сделано, то сделано, — он пожал плечами.       Андерсон был прав, и Тео действительно мог бы возненавидеть их двоих за разрушение собственной жизни, которая и без того едва начинала налаживаться. Он бы так и сделал, если бы не успел проникнуться печальной историей. К тому же у него было достаточно времени на рефлексию, в результате которой и пришел к выводу, что не имел права осуждать мужчину за то, что тот пытался всеми способами сохранить жизнь своего единственного ребенка. Нотт не брался судить, понимая, что, скорее всего, поступил бы так же.       Да он сжег бы мир ко всем чертям, чтобы спасти родного человека. И плевать он хотел на эгоистичность подобного поступка. В конце концов, он никогда не считал себя героем и не смог бы пожертвовать кем-то близким ради благополучия человечества.       — Мне жаль, что все так вышло, — Аарон устало прикрыл веки.       — По крайней мере, все не зря. Ты жив, а значит Ориан не бессмысленно поставил под удар все магическое сообщество.       Андерсон отрицательно помотал головой и невесело коротко засмеялся.       — Если бы.       Нотт напрягся. Он знал, что ведьма так и не раскрыла, как именно снять родовое проклятие. По крайней мере, со слов Ориана. Но что-то подсказывало, что причина истеричного смешка заключалась в другом.       — То есть?       Аарон отмахнулся, но Теодор не собирался закрывать тему.       — Послушай, — серьезно начал он. — Мне казалось, что теперь мы в одной лодке, и я заслужил знать, что происходит. Разве ты не убедился, что мне можно доверять?       Порыв обжигающего холодом ветра заставил обоих поежиться. Нотт продолжал пристально вглядываться в напряженный профиль, ожидая хоть каких-то комментариев. В зеленых глазах можно было заметить активный мыслительный процесс. Он взвешивал все «за» и «против», прежде чем повернуться и ответить.       — Не уверен, что именно тебе стоит знать. И это я говорю не к тому, что вижу смысл скрывать.       — В чем дело? — Тео нахмурился, искренне заинтересованный беседой.       — Черт… Ладно, — он сжал переносицу двумя пальцами, решаясь. — Перед тем, как мы впервые столкнулись с тобой в поместье, Сибилль показала мне видение о том, что я должен сделать, чтобы выжить и, наконец, прервать череду смертей собственного рода.       Рот приоткрылся сам собой.       — Что?! — Теодор едва удержался, чтобы не подскочить с места. — Тогда чего ты ждешь?       — Предлагаешь мне убить человека? — усмехнулся Аарон, скосив взгляд на Нотта, отчего тот тут же замолчал, вскинув бровь. — Не ожидал такой развязки?       — Ну и дерьмо же… — он поморщился, с сочувствием отвернувшись. — Но все же. Разве ты не смог бы лишить жизни какого-нибудь мерзавца, который этого заслужил?       — Ты не понял, Теодор. Это должен быть конкретный человек, — медленно говорил Андерсон, намереваясь донести истинный смысл. — Последний наследник рода, который и проклял Мальтраверсов пару столетий назад.       Но казалось, он лишь больше запутал его.       — Мальтраверсов? — брови почти сошлись на переносице.       — Моя настоящая фамилия, — кивнул, поджав губы.       Если рассказывать историю, то целиком и полностью, именно поэтому ему пришлось набрать в грудь побольше воздуха, прежде чем окунуть Тео во все подробности такого далекого прошлого. Прошлого, что буквально отняло будущее у многих ни в чем невинных детей, которым не повезло родиться под фамилией Мальтраверс.       Теодор внимательно слушал о том, как некий Уильям влюбился в девушку, принадлежащую богатому дому, выступающему против ее отношений с полукровкой. И чем больше узнавал об их судьбе, тем ощутимее становился гнев.       К концу повествования он вовсе вспыхнул, подорвавшись со скамьи, и принялся выхаживать туда-сюда, в негодовании матеря человека, уничтожившего столько жизней из-за собственных предрассудков и никчемных принципов.       — Черта с два, это же её родители виноваты в её смерти и никто другой!       Аарон спокойно кивнул. Он уже успел смириться с несправедливостью.       — Такой человек, как её отец никогда бы не признал этого, поэтому посчитал необходимым заставить Мальтраверсов из поколения в поколение переживать такую же потерю.       — Это… бесчеловечно.       — Именно поэтому способ снять проклятие такой же бесчеловечный, — Аарон пожал плечами. — И, если быть честным, я бы с удовольствием уничтожил их всех, но… — тяжелый вздох сорвался с губ. — Я не хочу становиться таким же и лишать жизни человека, не причастного к тому, что со мной происходит.       Тео с подозрением прищурился, чувствуя, как сердце колотится где-то на уровне глотки. Однако принял решение пока промолчать, надеясь услышать больше подробностей. И Аарон это понял, поэтому, сделав небольшую паузу, продолжил:       — Их род, как и большинство из Священных двадцати восьми, всегда славился своими фашистскими взглядами, и, как показали недавние события с Волдемортом, так и не изменили своих убеждений.       Слова со злостью срывались с языка, а ладони крепко сжались в кулаки, но, имея сдержанный темперамент, Андерсон с легкостью справился с рвущимся наружу гневом, и добавил все таким же спокойным голосом:       — Кто я такой, чтобы вершить справедливость? Остается надеяться, что жизнь сама расставит все на свои места, и все заслуженное дерьмо вернется каждому.       — Кто такой, чтобы вершить справедливость? — эхом повторил Теодор, не удержавшись от истеричного смешка. — Тебе не кажется, что поздно строить из себя героя? Зайти так далеко, чтобы теперь пустить все на самотек?       — Послушай…       — Нет, это ты послушай, — с нажимом перебил его Нотт, тыкая пальцем в грудь. — Исключительно благодаря вам чертова старуха де Блуа на свободе и теперь собирает сторонников, чтобы устанавливать свои порядки. Так имей же хоть каплю мужества закончить начатое. Чтобы все это, — рука сделала резкий неопределенный жест. — Имело хоть какой-то смысл. Чтобы все, кто пострадал из-за вашей сделки, пострадал не зря.       Молодой человек покачал головой, а на губах застыла странная ухмылка. Отчего-то это ужасно разозлило Тео.       — Черт, я буквально вытащил тебя с того света, чтобы что?!       — Ох, Теодор, мне безумно интересно, стал бы ты так яростно убеждать меня закончить все это, если бы знал, о ком идет речь?       Сомнение в ту же секунду прошибло голову, заставив лишь поморщиться.       — Ты действительно хотел бы, чтобы я убил твоего друга? — печальная ухмылка никуда не делась, но она отчетливо отражала глубину нечеловеческой усталости.       Брови Тео почти сошлись на переносице, а язык словно прилип к небу. Андерсон прищурился, немного наклонив голову.       — Да, ты верно понял, — медленно кивнул он. — Череда всех событий началась давным-давно по вине Малфоев.       Это звучало, как очередная банальная издевка. Не то, чтобы Теодор не поверил. Как раз-таки, напротив, в голове быстро сложились все известные ему факты о семье Драко. Но принять такую правду он не мог.       Не хотел.       Ненависть, что преследовала его по пятам последние несколько месяцев, снова приобняла за плечи. На этот раз направленная на семейство Малфоев, а конкретнее — предка его друга, который из-за своей нетерпимости к полукровкам и магглорожденным обрек на гибель с десяток невиновных. Включая самого Драко.       Тео не знал, что сказать. Казалось, слов, подходящих всей ситуации, попросту не существовало.       — Должен же быть другой способ покончить с проклятием, — наивно предположил Нотт, на что Аарон лишь вздернул бровь, а бледные губы сложились в печальную усмешку.       — Он существует, ты прав, — внезапный приступ кашля заставил легкие болезненно сжаться. — Детей, к счастью, у меня нет, а значит с моей смертью все закончится.       — Это тебе старуха сказала? Ты уверен, что она не солгала?       Почему ему было не плевать, Тео не знал. Едва различимый внутренний голос противно заскрежетал на задворках сознания, заставив лицо скривиться.       «Аарон тебе никто. Нет необходимости переживать о его судьбе».       — Я же объяснил, — он вздохнул, снисходительно взглянув на возмущенное выражение Нотта. — Это древняя темная магия, исключающая «все они жили долго и счастливо». Любое проклятие всегда требует крови. Остается лишь выбрать, чьей именно.       Теодор поджал губы, впившись ногтями в собственные ладони. Мозг активно пытался разобраться в том, что теперь ему делать со всей этой информацией. Знал ли хоть что-то об этом Драко?       Андерсон Мальтраверс будто прочитал его мысли и поспешил оправдаться.       — Я не собираюсь отнимать у него жизнь.       Выдох облегчения сорвался с губ, а тяжелый взгляд устремился на фасад госпиталя. Давящая тишина внезапно опустилась на плечи обоих неподъемным грузом, повисла камнем на шее, что тянул невысказанным отчаянием на самое дно.       Все словно потеряло малейших смысл. Сомнительный план, выстроенный в голове шатким карточным домиком, рухнул в одночасье. Теодор заставил себя поверить, что если поможет Мальтраверсам, то они помогут ему, и в последствии совместными усилиями закончат весь этот кошмар, что принесла с собой де Блуа. И что же он узнает теперь? Что в уравнении появилась новая переменная, от которой было необходимо избавиться, чтобы найти решение.       Казалось, молчание затянулось на часы, но на деле прошло несколько минут, прежде чем Аарон подал голос:       — Не забивай этим голову. Так или иначе, я сдержу обещание, и, пока у меня есть время, помогу, чем смогу.       Тео прикрыл глаза и набрал полную грудь воздуха. Как он не пытался себя переубедить, ему не было плевать. Сложившиеся обстоятельства буквально не оставили ему выбора. Он успел привязаться к Ориану, благодаря изглодавшему по родительскому теплу сердцу. И начинал привязываться к его сыну. От этого осознания внутри что-то ощутимо заерзало, выпустило когти и зацарапалось о ребра, напоминая болью, что все, к кому он был когда-либо привязан, так или иначе покидали его, не оставляя после себя ничего, кроме мрачной пустоты.       Сперва была мама. Самая светлая и любящая душа, готовая сделать ради него все, что угодно. За то короткое время, что она провела с сыном, она успела вложить в него свои лучшие качества. И не позволила суровому воспитанию отца сделать из Тео его маленькую копию бесчувственного и безрассудного тирана. Каждую жестокость она умело перекрывала своей нежностью и любовью, из раза в раз напоминая, как важно оставаться человеком. Она была уверена, что Теодор вырастет настоящим мужчиной, что сумеет сохранить в себе доброе сердце.       И он тоже в это верил. Пока не подчинился сперва Волдеморту, а затем де Блуа. Стал бы человек с добрым сердцем делать все то, что делал он?       Он стал таким же чудовищем, как и Маверик. И каждый раз после всех этих пыток он мысленно просил у матери прощения за то, что вдребезги разбил её ожидания.       После смерти мамы он неосознанно отстранился от друзей, закапываясь в собственной боли от потери, а те, казалось, и не заметили этого. Даже Малфой, что называл себя лучшим другом, быстро нашел замену, отдав предпочтение веселой компании Забини и Паркинсон. Но, в силу раннего взросления, Теодор не осуждал его за это. К тому же, на это попросту не было времени из-за новых возникнувших проблем в виде возвращения змееподобной твари.       Лишь когда все, казалось бы, закончилось, он попытался сделать свободный полный вдох и позволил себе завязать дружбу. Учился открывать кому-то собственные чувства.       Успел неосознанно подарить осколки разбитого сердца и оставшиеся ошметки души ей — Гермионе. Такой прекрасной, храброй и доброй девушке.       И все это попросту кануло в лету. Отец оказался на свободе, продолжая отравлять его жизнь; Гермиона находилась в опасности из-за его любви; а он на пару с единственным близким другом принудительно записался в ряды ублюдков, устраивающих анархию и проливающих кровь.       Тео мотнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но желание разбить себе череп никуда не исчезло.       — Я тоже, — хриплым голосом произнес он, кусая изнутри щеку. — Обещаю, сделаю все, что в моих силах, чтобы дать тебе больше времени.       Аарон обернулся, впиваясь своими проницательными светло-зелеными глазами в напряженный профиль юноши. Он молчал, обдумывая собственные мысли.       — Думаю, я должен перед тобой извиниться, — в конце концов, сказал Аарон, запустив совсем почерневшие от проклятия пальцы в пшеничные волосы.       Встретив вопросительный взгляд Нотта, он продолжил:       — За свои публичные высказывания в Хогвартсе и ложные представления. Я ошибался насчет тебя, Теодор. Ты хороший человек.       Его губы растянулись в мягкой улыбке, а на щеках тут же появились две ямочки. Однако Нотт лишь вскинул брови, сдержав рвущийся наружу истеричный смешок.       — Мы оба знаем, что это ложь. Вчера я снова замучал одного из пленных до потери сознания, — темные брови почти сошлись на переносице. — На какое-то мгновение, я подумал, что этот несчастный умер — настолько слабым было его дыхание, и настолько много крови испустило его тело. И знаешь, лучше бы он действительно умер. Нам обоим бы стало легче, — его резким тоном, казалось, можно было резать пространство. — Но я не мог позволить себе допустить подобного, потому и залечивал его раны добрую половину ночи.       Аарон уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но решил не спешить, понимая, что на этом откровения Тео не заканчивались.       — Из меня выходит херовый злодей, но и на гребанного благодетеля я не тяну уж точно, — он нервно рассмеялся и сжал переносицу пальцами, крепко зажмурившись. — Я, блять, уже просто не понимаю, кто я и что делаю. Хотя, казалось бы, все же так просто: есть две стороны, но я не отношусь ни к одной из них. Стою где-то между, как никчемный придурок, и просто… жду. Но теперь уже не знаю, чего.       Замолчал на пару секунд, чтобы урвать еще несколько глотков воздуха, прежде чем продолжить свой монолог. Подскочив с места, он принялся ходить туда-сюда, чтобы дать хоть какой-то выход накопившимся эмоциям. Острая необходимость поделиться всем этим с кем бы то ни было рвалась безостановочным потоком с его языка.       — Я думал, что выше всего этого, — нервно дернул плечом и с силой пнул обледенелый камешек. — Наивно считал себя умнее… Мерлин, я… черт возьми! — голос дрогнул. — Я просто идиот, раз полагал, что справлюсь с этим в одиночку и смогу сыграть по своим правилам. Вот только в итоге это меня обвели вокруг пальца. И я прекрасно понимаю, что если и выберусь, то разве что в Азкабан.       Аарон молчал, давая Нотту возможность выговориться. Не перебивал, не бросал осуждающих взглядов, а с пониманием и сочувствием внимал каждому слову.       — И мне дико страшно, но не из-за собственного приговора, а за… человека, что находится из-за меня в куда большей опасности, — Теодор стиснул зубы до противного скрежета, прикусив язык и тут же почувствовав отрезвляющий металический привкус.       Он тяжело дышал, кусая губы, и пытался успокоиться. Взгляд устремился куда-то перед собой, цепляясь за абстрактный горизонт. Именно поэтому Нотт вздрогнул, когда на его плечо опустилась тяжелая ладонь и сжала его.       Аарон мягко улыбнулся, когда Теодор обернулся и вопросительно вскинул брови.       — Ты любишь её, — качнув головой, утвердительно произнес Мальтраверс.       Тео продолжал пялиться на него с недоумением еще несколько секунд, пока не отмахнулся от назойливой мысли об уточнении.       — Люблю, — короткий решительный ответ, и взгляд смущенно скользнул в сторону.       — Значит, не переставай сражаться. Я представляю, через что тебе приходится проходить, но я уверен, что в конечном итоге ты поймешь, что все было не зря. Мы обязательно что-нибудь придумаем.       Последняя фраза заставила сердце пропустить удар.       — Мы?       — Да, я же твой должник, — он хмыкнул, но в следующую секунду снова закашлялся. Кажется, подходило время для следующего приема зелья.       — Я лишь хочу, чтобы она выжила. О большем мне не следует даже мечтать.       — Могу поинтересоваться, почему?       Теодор разочарованно вздохнул, прежде чем ответить.       — Во-первых, меня ждет Азкабан.       — Не факт. У меня есть кое-какая мысль насчет этого, но мне нужно как следует ее обдумать, прежде чем обсуждать с тобой, — перебил его Аарон, за что тут же был награжден внимательным взглядом, вспыхнувшим чем-то похожим на надежду. — А что там у тебя во-вторых?       — Во-вторых, я вряд ли окажусь нужен ей, — он пожал плечами, игнорируя ноющую боль в груди от подобного признания. — В школе между ней и Малфоем было… что-то. Да и то письмо… Ох, Мерлин! Когда твой отец сказал, что оставил ей возможность написать ответ, я действительно надеялся получить от нее сообщение. Но ничего — ни строчки.       Ком, подступивший к горлу ощутимо перекрыл доступ кислороду. Прошел почти месяц после произошедшего на Хайгетском кладбище. Ориан, что уже неоднократно побывал в Министерстве, держал его в курсе дел и утверждал, что Гермиона довольно быстро оправилась. И каждый гребанный день Тео с нетерпением ждал возвращения старшего Мальтраверса, надеясь, что на этот раз он пришел не с пустыми руками. Но из раза в раз мужчина молча мотал головой, и Нотту приходилось лишь с досадой поджимать губы и душить все свои чувства, отравленные разочарованием.       Ему нужно было смириться. Просто принять, как факт, что он снова остался третьестепенным героем, играющим роль паршивых декораций. Снова и снова напоминал себе, что привык к тому, что никогда не был по-настоящему значимой фигурой ни в чьей жизни.       Сердце болело об этом, но уже не так сильно.       — Ясно, — шумно вздохнул Аарон, задумчиво прикусив губу. — Это звучит печально, и я не собираюсь тебя обнадеживать, но, на твоем месте, я бы не делал поспешных выводов.       Тео невесело ухмыльнулся и нервно дернул плечом, кивнув головой в сторону госпиталя.       — Нам бы вернуться. Тебе пора принимать зелье и отдыхать, а мне продолжать выпытывать хоть какие-то крупицы информации.       — Ты что-нибудь узнал об институте?       — Он находится в Лиффорде. Спрятан от людей десятками скрытных и отводящих чар, включая чары ненаносимости. Но это не то, чтобы новая информация, — он поморщился от осознания, что даже на добычу не самых секретных данных у него ушло столько времени. — Нужны координаты. И боюсь, что если не выясню их в ближайшие пару дней, то терпение Марии лопнет.       Теодор искренне возненавидел младшую де Блуа, хотя, казалось, больше некуда. Но взамен на молчание ему приходилось удовлетворять её желания к поцелуям с ним и пытаться не сильно плеваться своим отвращением. Ведьма ясно давала понять, что по каким-то причинам хотела его, и в глубине души он знал, что, скорее всего, это было вопросом времени. Однако предпочитал пока не задумываться о подобном. Пусть лучше его и дальше выворачивает наизнанку от вида и запаха крови, чем от представления её прикосновений.       Сплюнув себе под ноги, Тео отогнал эти мысли, пытаясь сосредоточиться на том, что сегодня он был обязан, наконец, добиться ответов от Коулмана.       — Что ж, надеюсь, ты справишься, — произнес Аарон, и оба неспешным шагом направились ко входу в госпиталь. — Если останутся силы, вечером можешь зайти ко мне в палату, чтобы обсудить тренировки.

***

      — Я еще раз повторяю: я в полном порядке! — членораздельно отчеканила Гермиона, открывая бутылку с прохладной водой.       Сделав несколько жадных глотков под пристальным сочувствующим взглядом Джинни, она не выдержала и раздраженно гаркнула на подругу:       — Что?!       Постоянное сочувствие — даже жалость — со стороны уже порядком опостылело.       Уизли виновато поджала губы и покачала головой.       — Ты снова хочешь загреметь в больницу с переутомлением?       Гермиона закатила глаза, пытаясь проглотить необъяснимую злость, что, казалось, с каждым днем на протяжении вот уже месяца становилась лишь сильнее. С происшествия на Хайгетском кладбище прошло несколько недель, и этого времени было достаточно, чтобы осознать, какой слабой, — если не сказать «беспомощной», — она на самом деле была. Пролежав в больничном отсеке полторы недели, из раза в раз отвечая на одни и те же вопросы, она искренне думала, что взорвется. Или сойдет с ума.       Но, к счастью, не произошло ни того, ни другого.       Гермиона отчаянно пыталась вспомнить, что именно с ней случилось той ночью, но не могла, полностью убедившись в том, что ей либо подправили память, либо она так сильно ударилась головой при падении, заработав себе амнезию. Колдомедики разводили руками, не найдя на ней никаких следов заклятий, но легче от этого не становилось. Особенно в купе с тем, что она обнаружила только на пятый день пребывания в больнице: небольшая прядь её волос была очевидно короче остальных. Это было единственным фактом, о котором она не рассказывала никому, включая Гарри и чересчур любопытную Пэнси.       Она в принципе перестала делиться с кем-то какими-либо мыслями, переживаниями или соображениями, вместо этого полностью погрузившись в круговорот собственных размышлений. Чувствовала, что все это буквально съедало её по кусочкам, тянуло в пучину самобичевания и самоосуждения, в следствие чего подпитывалась и злость на саму себя, а та, в свою очередь, отлично находила выход в еще более усиленных тренировках.       Она была обязана стать сильнее. Полезнее. В противном случае она так и останется балластом на поле боя.       Резкими, даже какими-то дерганными движениями Гермиона принялась туже затягивать шнурки на ботинках, все еще игнорируя нравоучения Джинни. Та, как и остальные ребята, были не в курсе, что с ней случилось на самом деле, и большинство действительно без вопросов приняли историю с переутомлением. Но «большинство» — не значит «все».       — Да что с тобой? — вкрадчиво поинтересовалась девушка, стараясь, чтобы голос звучал, как можно мягче. Она прекрасно видела все те изменения, что происходили с её подругой.       Шумный тяжелый вздох вырвался из груди, а усталый взгляд изможденно уставился на веснушчатое лицо, что не сильно, но все же заметно, похудело за последние несколько недель.       — Ну что, по-твоему, со мной не так?       Рыжая бровь скептично изогнулась. Уизли сложила руки перед собой и поджала губы. Выждав небольшую паузу, она произнесла:       — Все.       — Извини?       — Гермиона, я не узнаю тебя.       Она почти успела прикусить язык, но ироничная ухмылка уже растянула её губы. Скептично фыркнула, дернув плечом:       — Не потому ли, что забыла, когда последний раз разговаривала со мной о чем-то, не касающемся ПСов?       Тон был абсолютно несвойственным некогда существовавшей Гермионе Грейнджер. Едкие слова, звенящие осуждением и обвинением, поражали, словно хлыстом, что тут же можно было прочитать по обиженному лицу Джинни.       И, честно говоря, Гермиона бы соврала, что сейчас ее это действительно волновало.       — Сколько раз ты навестила меня в больнице? Сколько раз пришла просто поболтать или справиться о моем состоянии? И сколько из всех этих немногочисленных раз воздержалась от обсуждения Гарри и Забини?       Сощурив карие глаза, она внимательно наблюдала за переменой эмоций на лице подруги.       — Ты… Гермиона, ты даже не представляешь, что я чувствую из-за всей этой ситуации! — вспыхнула Уизли, а щеки тут же окрасились в красный.       — Конечно, куда уж мне? — буквально себе под нос хмыкнула Грейнджер, но в голосе не было и капли веселья.       — Прости, что не могу поставить свои чувства на второй план, подобно тебе! — девушка нервно потеребила рукава своего свитера, явно нервничая. — А ты сама загнала себя в эту яму, отдалившись от друзей и поставив смыслом жизни борьбу со злом!       — Да потому что это самое зло отняло у меня уже слишком много! — выкрикнула Гермиона, чувствуя как дрожат собственные пальцы. Она сама не знала, откуда все это взялось, но постоянное напряжение и страх, казалось, не могли породить ничего другого.       Она устала — в этом заключалась вся суть. Устала корить себя, что не смогла дать отпор напавшему на нее ПСу. Устала думать о том, почему ничего не помнила о той ночи. Устала жить днем сурка, только и делая, что тренируясь и листая принесенные Поттером книги. Устала ждать от Тео еще хотя бы пару строк. Устала бояться, что новый день отнимет у нее еще кого-то что-то.       Но больше всего устала от одиночества. Казалось бы, её окружали друзья, но все это было не то. У каждого из них был кто-то, в чьих объятиях можно было забыться хотя бы ненадолго, выплакаться в плечо, посмеяться от души, поделиться страхами и после раствориться в тепле родных рук, дарующих надежду.       У Гермионы не было этих рук, не было этого плеча. И все, что ей оставалось, это цеплять маску заинтересованности на лицо в присутствии друзей и вовремя куда-то сбегать, понимающе оставляя тех наедине.       Она бы хотела выплакаться, но разум считал это бесполезной тратой времени, поэтому эмоции она предпочитала выплескивать на тренировочных манекенах, кастуя одно заклинание за другим. А после отправляясь на тренажеры, занимаясь, пока ноги не начинали дрожать от боли.       — Нам всем непросто, — выдохнув, уже спокойнее продолжила Джинни. — Но это не значит, что нам всем теперь нужно общаться друг с другом… так, — она махнула рукой, указывая на Грейнджер. — Я ведь не желаю тебе ничего плохого. Да, возможно, я действительно снова слишком закопалась в своих проблемах и уделяла недостаточно времени нашей дружбе, но это не значит, что я не волнуюсь. Я сразу заметила в тебе эту отстраненность — большую, чем обычно, — и раздражительность, но я думала, что, рано или поздно, ты сама захочешь поговорить со мной об этом.       Гермиона прикрыла глаза, потирая виски. У нее не было сил даже на относительно конструктивный диалог.       — И ты не просто так оказалась в больничном отсеке, — это не звучало вопросом, из-за чего Грейнджер снова перевела на озадаченную подругу куда более заинтересованный взгляд.       — О чем ты?       — Гарри выглядел крайне подавленным все время, пока ты лежала на восстановлении. Даже виноватым. И по срокам все подозрительно совпало с его заданием на том чертовом кладбище, — Уизли прищурилась, прожигая Гермиону проницательным взглядом.       На некоторое время между девушками повисла тишина, нарушаемая лишь приглушенными дверью голосами сокурсников, что тоже взяли перерыв от тренировки, дожидаясь, пока Боуден вернется с Аврората. Их наставника вызвал к себе Долиш около получаса назад.       Грейнджер тяжело вздохнула, размышляя о том, был ли смысл скрывать от Джинни правду и дальше.       — Что ты хочешь услышать? — оперевшись влажной от пота спиной о прохладную стену, спокойно спросила она.       — Правду. Ведь, надеюсь, ты все еще считаешь меня близкой подругой, — младшая Уизли немного наклонила голову и попыталась улыбнуться. Вышло криво и неуверенно.       Теперь-то Гермиона ощутила небольшой укол вины. Она протянула руки, обхватывая ладони Джинни своими, и уже более мягким голосом произнесла:       — Ну как же иначе? Ты была и будешь мне одним из самых близких людей.       Девушка ободряюще сжала прохладные пальцы.       — Прости, что грубила, — коротко, но оттого не менее искренне. Несмотря ни на что, оправдываться не хотелось, а тем более углубляться в причины своей раздражительности все последнее время.       — А ты за то, что я снова потерялась… не там, — Джинни невесело ухмыльнулась, явно намекая на сердечные дела и метания между Забини и Поттером, который, благо постепенно начал налаживать личную жизнь.       Вполне вероятно, что, если бы Уизли не узнала о некой химии между своим бывшим и Пэнси Паркинсон, то так и продолжила бы сожалеть о расставании и тревожить останки от некогда сильных чувств к Избранному. К счастью, факт их — пусть и неофициальных — отношений всплыл около недели назад, после чего Джинни сперва с трудом удержалась от драки со слизеринкой, но после смогла все обдумать и, наконец, успокоиться. Если те двое были счастливы вместе, значит, она не ошиблась и теперь без зазрения совести могла окончательно отпустить Гарри.       — Так что? — вкрадчиво произнесла Уизли, выдержав небольшую паузу. — Ты расскажешь мне, что там случилось на самом деле?       — Я напросилась пойти с Гарри, — набрав в грудь побольше воздуха и осмотревшись по сторонам, ответила Гермиона.       Дальше слова соскакивали с языка сами собой. Лишь сухие факты — без красочных описаний увиденного и мелких подробностей в виде собственных эмоций. Короткий рассказ, звучавший скорее, как рапорт. Но даже его хватило, чтобы глаза подруги округлились, а брови взметнулись вверх.       — И последнее, что я помню, это что-то вроде парализующего заклинания в спину. Но это точно был никакой ни Остолбеней, ни Петрификус Тоталус — ничего из этого. По ощущениям напомнило жалящее, а после я потеряла сознание.       — Какой ужас! — воскликнула Джинни, приложив ладонь ко рту. — А что сказали колдомедики?       — Ничего вразумительного, — пожала плечами, нахмурившись. — Усовершенствованная магия и, скорее всего, темная. Больше никакими догадками они со мной не делились.       — Главное, что сейчас с тобой все в порядке, — с сочувствием поджав губы, произнесла Уизли, но заметив возмущенный взгляд подруги, тут же опустила глаза в пол, пытаясь спрятать рвущуюся наружу жалость. — Но я возмущена, что ты отправилась туда без меня.       — Ох, и правильно сделала, что не потащила никого за собой, — улыбнулась Гермиона, но уже в следующую секунду лицо посерьезнело. — Джинни, я лишь убедилась, что мы абсолютно не подготовлены к подобным встречам.       — Но рано или поздно нам всем придется оказаться за пределами тренировочного зала.       Гермиона не успела ответить, поскольку дальше по коридору раздались спешные шаги. Обе девушки синхронно обернулись на звук и заметили быстро приближающего твердой походкой Годдена Боудена.       Лицо мужчины привычно не выражало никаких ярких эмоций, но блеск в темных глазах сейчас явно выдавал недовольство, а сжатые кулаки — напряжение.       — Грейнджер, Уизли, вернитесь в зал. Живо, — скомандовал Боуден, проведя рукой по темным волосам, и, дождавшись, пока девушки послушно шагнут в помещение, отправился следом.       Оживленные разговоры моментально стихли, когда раздался громкий стук захлопывающейся двери. Джинни и Гермиона молча переглянулись между собой. На занятиях с этим человеком и прежде никогда не удавалось расслабиться, но в этот раз всем казалось очевидным: тренировка окончена, но разговор — нет.       Высокий мужчина встал посреди просторной полностью оборудованной для занятий комнаты, заведя руки за спину, и окинул каждого из своих подопечных колючим пристальным взглядом. И без того острые черты лица сделались еще выразительнее. Все новобранцы тут же стушевались, ощущая почти физически недовольство Боудена.       — Кажется, собрание в Аврорате прошло не лучшим образом, — шепнул Симус, стоящей рядом с ним Падме, но девушка тут же дернула его за рукав, призывая замолчать, поскольку мужчина уже открыто прожигал их двоих взглядом, изогнув бровь.       — Как сказать, мистер Финниган, — хмыкнул он и принялся медленно выхаживать по залу.       Пауза, которую он взял, переросла в мучительную тишину. Воздух вокруг Боудена почти вибрировал, и эта нервозность передавалась каждому из присутствующих.       — Глава Аврората интересовался вашими успехами, — спустя минуту начал он. — И я сказал, что, даже не смотря на наш плотный график, двух месяцев для освоения базового курса ничтожно мало. К вашему сожалению, или счастью, — здесь он перевел взгляд на Гермиону, коротко ухмыльнувшись. Разумеется, он был наслышан о том, что подруге Поттера уже довелось поучаствовать в одной из операций. Девушка же стойко выдержала зрительный контакт, вздернув подбородок. — Было принято решение включить вас всех в состав групп старших авроров. Наши тренировки продолжатся, но ваши задания назначены на следующую неделю.       — Наконец-то, — криво улыбнувшись, подал голос Забини, скрестив руки перед собой. — О заданиях уже что-то известно?       — Это вы обсудите со своими новыми руководителями. Сейчас я лишь оглашу списки того, как вас поделили.       Его рука скользнула в карман, выудив оттуда аккуратно свернутый пергамент. Никто не спешил делиться комментариями, ошарашено хлопая глазами и с замиранием продолжая внимательно слушать наставника.       — Грейнджер, Паркинсон, Забини, Падма Патил и Лонгботтом, — зачитал Боуден, и все названные принялись переглядываться друг с другом. — Вас в своем отряде желает видеть сам Избранный — Гарри Поттер.       В голосе отчетливо слышалась усмешка. Тот не понимал всеобщего обожания мальчика-который-выжил, относясь к нему с явным пренебрежением.       Но его оценка никак не волновала в данный момент. Джинни, стоящая рядом с Гермионой, тут же схватила её за руку и сжала, взглянув на подругу испуганными глазами.       — Почему он не назвал меня? — одними губами произнесла она и перевела взгляд на Блейза, на скулах которого отчетливо заиграли желваки.       — Парвати Патил, Финниган, Уизли, Томас, Криви, — продолжал Боуден. — Отряд Уильямсона.       Гермиона нахмурилась, пытаясь вспомнить, видела ли она этого аврора прежде, но быстро отвлеклась от размышлений, прерванных голосом Блейза.       — Простите, сэр, нельзя ли поменяться?       Годден устало вздохнул, закатив глаза.       — Мне все равно, Забини. Если есть какие-то вопросы к составу, обращайтесь непосредственно к приставленным вам аврорам, — парировал он и, не давая мулату возможность ответить, закончил: — Роджерс, Смит, Бут, Аббот и, соответственно, Макмиллан — отряд Харрингтона.       Резким движением сложив пергамент, сунул обратно в карман.       — На сегодня закончили, — произнес мужчина и спешно покинул зал.       Несколько секунд среди новобранцев царило озадаченное молчание, но недовольство некоторых вовсю рвалось наружу.       — Это какой-то бред, — Блейз сдержался, чтобы не плюнуть себе под ноги.       Не заботясь о том, что привлечет ненужное внимание, Джинни тут же бросилась к нему. Тяжелая рука парня тут же приобняла её за талию, но посмотреть на девушку Забини пока не решался. Злость на Поттера кипела в жилах.       — Какая разница, в какой группе сражаться? — непонимающе вопросил Невилл, вскинув брови.       — Заткнись, Лонгботтом, — едко выпалил в ответ, инстинктивно сильнее прижимая к себе Уизли. — Если тебе плевать, что вы с Аббот в разных составах…       — Блейз, уймись, в самом деле, — перебила его Пэнси. — Не устраивай этот детский сад. По крайней мере, при всех. Если тебя действительно что-то не устраивает, то поговори с Поттером.       — Я не стану сражаться отдельно от тебя, — вполголоса, чтобы слышал только он, произнесла Джинни, положив ладонь на часто вздымающуюся грудь мулата. — Но сейчас, правда, давай оставим это и после ужина найдем Гарри.       Уизли поджала губы, когда тот смерил её серьезным взглядом, но не придумала ничего лучше, чтобы взять его за руку и мягко потянуть прочь из зала. Им стоило обсудить все наедине.       Гермиона молча наблюдала за тем, как эти двое уходят, и задавалась вопросом: специально ли Гарри разделил их? Но не логичнее было бы тогда взять в свою группу Джинни? Она была уверена, что тот хотел бы лично удостовериться в безопасности своей бывшей девушки на поле боя, но отчего-то поступил иначе, записав в свои ряды потенциального соперника.       — Они же и так без конца цапаются при любой возможности, — задумчиво произнесла Грейнджер, обращаясь к подошедшей Пэнси. — Как бы это не вышло нам всем боком на каком-нибудь задании.       — Да, интересный составчик, — хмыкнула Паркинсон. — Вы об этом не говорили?       — Мы почти не видимся, — Гермиона покачала головой. — Так что, думаю, теперь из нас двоих ты должна быть осведомленнее.       — Но это не так, — закусив нижнюю губу, Пэнси нервно дернула плечом и на мгновение задумалась. — До ужина еще полно времени. Хочу подышать воздухом. Составишь компанию?

***

      — Осторожнее, ступени совсем обледенелые, — держа женщину под руку, предупредил Драко.       Новый порыв холодного ветра обжигающе прошелся по оголенным участкам кожи, щипая за щеки. Погода была не самой благоприятной для прогулок, но Нарцисса настояла на том, чтобы впервые за много месяцев насладиться свежим воздухом.       Драко со сдержанной улыбкой согласился, предварительно удостоверившись у колдомедиков, что состояние матери позволяло ей эту маленькую прихоть.       Нарциссе действительно стало лучше. Она начала нормально — даже с аппетитом — питаться, из-за чего смогла набрать за этот месяц пару килограммов. Её посеревшая кожа вновь приобретала здоровые оттенки, а в потухших глазах все чаще показывался живой блеск. Малфой не мог не любоваться подобными изменениями, периодически слыша родной смех и видя воскресшее желание жить в серых радужках.       И он был бы лицемером, если бы сказал, что все его жертвы того не стоили. Он бы убил еще сотню человек ради того, чтобы мать вернулась к жизни, вернулась к нему.       — Хочешь пройтись, или присядем? — поинтересовался он, пока женщина осторожно спускалась по небольшой лестнице, ведущей во внутренний двор госпиталя.       — Я бы посмотрела окрестности, — ответила Нарцисса, и подняв взгляд, тут же оживленно воскликнула: — Ох, Тео!       Улыбка спала с лица Драко, когда он проследил за взглядом матери и заметил движущихся в их направлении Нотта и Андерсона. Те о чем-то беседовали между собой, не особо обращая внимание на окружение, но стоило женскому голосу долететь до слуха, как оба на мгновение замерли на месте.       Отношения между Драко и Теодором давно стали напряженными в силу многих событий, но они по-прежнему оставались друзьями. Наверное, оставались. Непродолжительные поверхностные диалоги — это все что их объединяло. Малфой проводил почти все свое свободное время с матерью, а Нотт постоянно пропадал то в лабораториях, то в подвалах, то носясь с Андерсоном. И сейчас Драко заметил, как тот напрягся при виде него.       Тео стиснул челюсти, бросив на сокурсника беглый взгляд, но в следующую секунду натянул на лицу подобие улыбки, обращаясь уже к женщине:       — Добрый день, миссис Малфой, как вы себя чувствуете?       — Здравствуй, Теодор, — отозвалась Нарцисса. — Все хорошо, спасибо. Вот, выпросила разрешение на прогулку. Как твои дела? Тебя совсем не видно, и Драко почти ничего не говорит, — она укоризненно посмотрела на сына, на что тот лишь закатил глаза.       — У меня… много работы, — поразмыслив над ответом, произнес Нотт. — И почти нет свободного времени, поэтому с Драко мы видимся редко.       — Очень жаль, — она перевела взгляд на стоящего рядом Андерсона. — А с вами, молодой человек, мы, кажется, еще не знакомы.       Аарон иронично хмыкнул, оглядев сперва женщину, затем Малфоя-младшего — объект недавнего обсуждения.       — Меня зовут Аарон Андерсон, миссис Малфой. Я какое-то время преподавал в Хогвартсе, пока не пришлось отправиться на лечение, — произнес он, все так же не скрывая в голосе легкого веселья.       — О, в таком случае, я желаю вам скорейшего выздоровления, — искренне улыбнулась Нарцисса.       — Благодарю. Вам того же, — коротко ответил Аарон и, попрощавшись со всеми, шагнул мимо, заходя внутрь здания.       — Тео, ты не хочешь пройтись с нами? — с надеждой поинтересовалась миссис Малфой. Она всегда с теплотой относилась к Нотту-младшему, считая его одним из самых достойных друзей своего сына.       — Простите, но мне нужно идти, — виновато произнес Нотт, избегая прямого взгляда с Драко. — Сегодня еще куча дел, и…       — Всего полчаса.       — Мама… — недовольно фыркнул Малфой, однако его заинтересовала излишняя молчаливость Нотта, отчего-то откровенно нервничающего. Тогда-то любопытство и взяло вверх. — Теодор как-то неважно выглядит. Думаю, наша компания утомит его еще больше.       Тео вскинул брови, услышав неприкрытую иронию.       — Драко, это невежливо, — шикнула на него женщина, имея ввиду замечание относительно внешнего вида.       Но тот проигнорировал мать, обращаясь уже непосредственно к Нотту:       — Что случилось, Нотт? Не припомню, чтобы ты прятал от меня взгляд в разговоре.       — Я и не прячу, Малфой, — в такой же язвительной манере ответил он, сощурив глаза. — Просто немного устаю из-за количества разного рода проблем. Не всем повезло здесь проводить свой досуг, как того хочется. А сейчас прошу меня простить, но мне действительно пора.       Теодор ретировался прежде, чем очередной вопрос ударился в спину.       Настроение стремительно портилось. За время, проведенное здесь, Драко выучил поведение сокурсника, потому сейчас не оставалось сомнений — тот снова хранил какие-то тайны. И в очередной раз это осознание заставляло градус крови вскипать. Он думал, что смирился с этой отстраненностью, — или недоверием — но, как оказалось, нет. Вот только уже не было той злости.       У Малфоя было достаточно времени, чтобы попытаться понять Нотта, и теперь несвойственное ему чувство вины периодически царапалось где-то в глотке. Анализируя собственное поведение, Драко пришел к самому главному выводу.       Он был поистине херовым другом.       И хотел бы это исправить, но не знал, как подступиться, не размазав при этом собственную гордость.       — Я забыла тебе рассказать, — произнесла Нарцисса, и только теперь Драко вынырнул из собственных мыслей, переключая внимание на идущую рядом мать. — Вчера заходил твой отец. Сказал, что я набралась достаточно сил, чтобы посещать общие собрания.       — Что? Зачем тебе там быть? — Малфой поморщился, до последнего надеясь, что ее не втянут в этот клуб сумасшедших.       — Он много рассказывал о мадам де Блуа, как и Мария. И я думаю, что её идеи звучат весьма… интересно.       — Интересно? Да она ничем не лучше Волдеморта, а его взгляды ты никогда не разделяла!       Драко остановился, пристально вглядываясь в лицо матери. Нервно кусая губы, он едва сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу.       Конечно! Ни Люциус, ни чертова Мария не упустили возможность вдолбить в голову то, что им необходимо. А искалеченное сознание больной женщины принимало их нацистские планы за благо.       — Не ходи туда, — собственный голос звучал совсем вымученно. Он не хотел терять мать во второй раз, особенно, когда настоящая она все еще находилась где-то глубоко за оболочкой слепо идущей за одержимым мужем. — Пожалуйста. Они же все просто психи, ты не должна стать одной из них.       — Не говори ерунды, Драко, — нахмурилась Нарцисса. — Ты ведь уже не ребенок, а значит должен понимать значимость наших общих целей. Неужели ты не хочешь жить в правильном мире, где все на своих местах?       Наших целей.       Малфой задрал голову, сдерживая рвущийся наружу истеричный смех.       — Считаешь «правильным» порабощение магглов и магглорожденных? Разруху? Истребление всех несогласных с подобным?       — Ты утрируешь и слишком драматизируешь. Никто не говорит ни о каком рабстве и истреблении, — раздраженно подметила Нарцисса. — Но волшебники более не должны прятаться от каких-то глупых магглов, боясь быть обнаруженными. В конце концов, мы — высшая раса, и мы, напротив, должны заявить о себе. Власть должна быть в наших руках.       Шумно втянув носом воздух, Драко поджал губы, понимая, что переубедить мать сейчас у него не выйдет, а значит и спорить — бесполезно. Это лишь приведет к ссоре и тому, что она может совсем от него отдалиться.       — Думаю, тебе лучше вернуться в палату. Миссис Варма взяла с меня обещание, что прогулка будет недолгой, — механическим голосом произнес Малфой и показательно взглянул на двери госпиталя.       Он уже приготовился к протестам матери, но Нарцисса отстраненно кивнула, поежившись от очередного порыва ветра.

***

      — Еще не созрел? — абсолютно бесцветным голосом произнес Тео, закрывая за собой решетку.       Он присел на корточки возле Коулмана, крутя между пальцев свою волшебную палочку, пока взгляд лениво блуждал по распухшему лицу мужчины. Грудь тяжело вздымалась, с губ слетали слабые хрипы.       Сегодня пленный не язвил, лишь устало отвернулся, не произнеся и слова.       — Не в настроении? — хмыкнул Тео. — Знаешь, я тоже. Поэтому пока по-хорошему прошу тебя: сделай уже одолжение нам обоим и ответь на мои вопросы.       — Просто убей меня, — вполголоса, словно лениво, отозвался Коулман.       — Ты прекрасно знаешь, что я этого не сделаю, пока не получу все необходимые сведения.       — Жаль.       Тяжело вздохнув, Тео прикрыл веки. Каждый новый день он надеялся, что мужчина сдастся, но тот, кажется, действительно предпочитал умереть.       С еще парой пленных Нотт справился куда быстрее. Возможно, крики их соседа по камерам помогли долго не думать о слепом безрассудстве и бессмысленных мучениях, поэтому за несколько дней ему удалось узнать все об Уэльской библиотеке от Линды Майерз, а также разговорить одного зельевара о том, где быстро раздобыть весьма редкие дорогостоящие ингредиенты.       И только Нил Коулман оказался либо глупцом, либо натуральным мазохистом.       — Сегодня у меня нет желания тебя уговаривать, — отрезал Нотт, намереваясь как можно скорее покончить с самой отвратительной частью дня — пытками.       Он поднялся на ноги и направил палочку на мужчину, но тот не повел и бровью, откинувшись головой о сырую холодную стену.       — Диффиндо.       Заклинание так легко слетело с губ, что Тео почти нашел силы этому удивиться.       Луч скользнул по ноге, разрезая штанину и задевая бедро. Пока не сильно, но ощутимо неприятно. Мужчина поморщился, зашипев от боли.       — Мне продолжать?       — Теодор, — раздался голос со стороны коридора, и юноша вздрогнул, переводя взгляд туда, откуда шел звук. — Знал, что найду тебя здесь.       Он использовал Люмос, направляя палочку за запертую решетку, и заметил подходящего Ориана Мальтраверса. Он выглядел собранным и весьма напряженным, более, чем обычно.       — Сколько можно нянчиться с ним? — раздраженно вопросил мужчина, бесцеремонно заходя внутрь и доставая свою палочку. — Круцио.       Нотт вздрогнул, широко распахнув глаза, явно не ожидая того, что Ориан вмешается подобным образом. Из глотки Коулмана вырвался истошный вопль, когда тело выгнулось до хруста костей и забилось в конвульсиях.       Теодор с трудом сглотнул, наблюдая за агонией пленного. Тошнота быстро подкатила в горлу, а голова закружилась от нечеловеческих криков. И без того измученный мужчина корчился на полу, пытаясь за что-нибудь ухватиться, будто это ослабило бы боль.       Его хватило на несколько секунд, после чего он зажмурился, отворачиваясь, и вполголоса произнес:       — Не надо.       Ему уже доводилось лицезреть действие этого Непростительного. Воспоминания подкинули в мозг совсем другой крик, а за закрытыми веками извивалось совсем другое тело.       Тео ненавидел это заклинание, больше прочих, потому и зарекся никогда его не использовать.       — Хватит! — громко рявкнул он, исподлобья глядя на равнодушное выражение Ориана.       Тот непонимающе вскинул брови, но все же опустил палочку. Тело Коулмана замерло, но жалобные стоны и не думали стихать.       Мальтраверс уже собирался задать вопрос, в чем было дело, но не успел, поскольку Нил зашевелился, доставая что-то из-за пазухи. Цепляясь дрожащими пальцами за тонкое изделие, он пытался сорвать цепочку с шеи, но сил не хватало.       — Порт-ключ… — едва ворочая языком, произнес Коулман. — По другому… не… не попасть.       Ориан в один шаг преодолел расстояние до мужчины и без лишних вопросов сдернул цепочку, тут же швыряя её Нотту. Тео растерялся, не переставая хмуриться, но, пусть и не ловко, успел её поймать.       — Все было гораздо проще, сынок, — пожав плечами, будто не произошло ничего необычного, сказал Мальтраверс и похлопал юношу по плечу. — А теперь идем, хочу с тобой кое-чем поделиться.       Теодор еще раз окинул пленного взглядом, поджав губы, но в следующую секунду взял себя в руки и вышел следом за мужчиной, отчаянно пытаясь выбросить из головы увиденное.       Как только они оказались снаружи, Ориан предусмотрительно огляделся по сторонам, после чего наклонился ближе к уху Нотта и вполголоса коротко оповестил:       — На следующей неделе все новобранцы присоединяются к аврорам. Три группы, каждая из которых отправится на свое задание.       — Уже?!       Мужчина кивнул, а Тео почувствовал, как зашлось сердце. Он сжал вспотевшие в момент ладони в кулаки.       — Теперь все официально. Сегодня составили списки, твоя девчонка в первом отряде под руководством Поттера.       Облегченный выдох сорвался с губ сам собой. Уж Поттер почти наверняка позаботится о ней.       — Уже известно, куда именно они отправятся?       Внезапная решимость крепко сжалась где-то на горле.