Яблоня в Императорском саду

Было глупо отрицать то, что Минхо страдает. Это было очевидно. Ли открывает свои глаза и видит перед собой картину, которая режет острее хвандо. Он снова здесь.       Здесь. Это там, где он не хотел бы оказаться довольно долгое время. Хотел, чтобы время остановилось, и он никогда тут не оказался.     Имение Бан, красивое, огромное и настолько впечатляющее, что в первые дни тут, ты постоянно будешь теряться. Каждый коридор ведет в новый угол этого огромного поместья, каждая дверь ведёт в ещё один такой же помпезный коридор. Но Минхо тут вырос, ему нечему удивляться. Он медленно поднимается с кровати и обнаруживает себя полностью голым. Неужели он не спит? Может то, что он считал будущим - сон? Может и Сынмина не существует? Он лежит в давно забытой комнате, которую старался не вспоминать. Несколько мраморных статуэток рядом, в подсвечниках свечи уже затухли, а за бамбуковыми ставнями виднелось восходящее Солнце. Значит утро. Это было где-то года три назад, он точно помнит. Не могло же его правда закинуть в прошлое? Здесь ему все ещё двадцать лет, он счастлив и доволен своей жизнью. Вероятно, он забыл о том, что все резко может подойти к конец.      Он протирает глаза и щурится, пытаясь сориентироваться, все-таки он давно тут не был. Это - покои Господина Бана, это он мог определить безошибочно, но какие из? Он осматривается по сторонам и видит парня рядом, чуть старше самого Минхо, но не сильно. Вот они снова так близко, даже если во сне. Ли хочет прикоснуться, дотронуться до жалкой иллюзии, хочет поцеловать забытые губы, но отдергивает себя, не желая порочить честь бывшего возлюбленного даже во сне. Это превышает все дозволенные рамки границ. Даже во сне он понимает, что ему все ещё больно, он не строит иллюзий о хорошем будущем.       Мужчина рядом просыпается, потягивается какое-то время, а потом укладывает весьма реальную руку на чужое бедро, зевая. Все ещё такой красивый в чужих глазах. Минхо думает, что будучи тем, кто прожил с Бан Чаном всю осознанную и неосознанную жизнь, он никогда не перестанет восхищаться чужой красотой. Для многих Бан обычный, не блистающий красотой молодой господин, но очень статный, добросердечный, благородный. Он притягивает людей к себе своей душой, а не телом. Именно это нравилось в старшем Ли. Именно за добрую улыбку, глаза полумесяцы он его полюбил, за доброту и заботу к себе.      Бан бал нежным, даже через край нежным, особенно когда они оставались одни. В такие моменты по нему не скажешь, что этот человек уже управляет частью войск. Да, во сне они выглядят на пару лет младше, но даже тогда на Чане была ноша по подготовке солдат, перед тем, как те выйдут на поле битвы.      Старший снова тянет свои руки, которые не ощущаются иллюзией, Минхо вполне чувствует тяжесть чужого тела и вздыхает. Давно ему не снились подобные сны, только теперь он этому не сильно рад. Конечно, он благодарен видеть ещё счастливого старшего перед собой, но он мог бы посмотреть на него с далека, чтоб потом опять зарываться в твердые подушки.      Жизнь как будто бы остановилась, а этот сон, стал реальностью. Минхо смотрел на чужие подрагивающие ресницы. Бан приоткрывает глаза, смотря своими темными глазами прямо в душу.     — Минхо-я, ты куда? — потягивается сонно, а потом подтаскивает Ли ближе, чтоб обнять, — Давай полежим ещё немного? — а как Минхо может отказаться? Ложится рядом, укладывая голову на чужое плечо. Тепло, очень тепло для сновидения.      Они ещё лежат какое-то время вместе, пока младшего не накрывает от нахлынувших обид, боли и воспоминаний. Ком подступает к горлу, а пальцы, что спокойно покоились на чужой груди начинают безостановочно дрожать. Ли прячет свой взгляд, пытаясь как-то прийти в себя, проснуться от такой пытки, которая только усугубляет его состояние. Чан открывает снова глаза, нахмуренно пытаясь понять, почему же его возлюбленный плачет. Его плечо обжигает градом из слез, хотя до этого старший никогда не видел, чтобы Минхо плакал.   — Эй, Минхо, что случилось? — Ли поднимает свой взгляд, смотря растерянно. Крепкие руки прижимают ближе, заставляя полностью забыть о наготе и всех других постыдных вещах, которые раньше он считал интимностью только со старшим.     — Не прикасайся ко мне, пожалуйста, — пытается отстраниться младший, но не выходит. Бан мягко поглаживает Минхо по голове, пытаясь успокоить, но тот начинает брыкаться сильнее.      — Я не понимаю что случилось. Я что-то сделал не так? — Ли отрицательно машет головой, пытаясь накрыться цветастым одеялом. Холодно. Безумно холодно в этой душной комнате.     « Знал бы ты, что я чувствую, когда вижу тебя так близко... »     — Просто не подходи, — начинает открыто нервничать Ли, судорожно стирая мокрые дорожки слез со своих щек, — ты не настоящий! — как в лихорадке, начинает одеваться слуга, чтобы дальше выбежать из комнаты в промерзший коридор, — Просто дай мне проснуться, почему ты меня мучаешь?     Истерика накрывает. Мучительно медленно бьет по вискам, но по этом стремительно убивает изнутри. Дыхание замедляется, а картинка перед глазами начинает казаться мыльной. Какой-то другой слуга перед глазами машет руками, пытается привести парня в чувства, но все методы безуспешны. Ли бежит дальше: через обширный сад; через небольшой мостик; через главный зал, что был абсолютно другим зданием, обособленным от основного поместья. Минхо смотрит на свои руки, которы трясутся уже от холода, а потом тяжело вздыхает. Когда он уже проснется? Голова начинает трещать, а сзади слышится знакомый голос.    — Минхо, подожди, — подбегает младший хозяин имения Бан, осматривает младшего, снова прижимает к себе, пытаясь согреть. На улице холодно, а Ли вышел без верхней одежды.     — Чан.., — почему-то решается расслабиться и отпустить тревожность Ли, прильнуть к чужому телу, чтобы обнять, но как только он это делает, что-то беспощадно начинает бить по мозгам, заставляя очнуться в заставленных палатах Ким Сынмина. Бан Чан медленно растворяется в пыли сновидения, а дрожь не проходит. Воздуха катастрофически мало, а на глазах мутная пелена, которая не хотела спадать в течении нескольких минут. Сынмин взволновано сидел рядом, промачивая тряпку холодной водой. Он отодвигал чужие волосы, протирая лоб и шею.     — У тебя жар, Хо-я, — поджал губы Ким, смотря на то, как лихорадит его слугу, а теперь ещё и друга. Они стали довольно близки, так что все статусы были между ними стерты.    — Остановись, — перехватывает чужую руку Хо, отодвигая. Он привстает, осматривая палаты. Сынмин рядом, а это уже радует. Ли был накрыт несколькими одеялами и верхними одеждами, при том, что сам был одет довольно плотно. Ох уж эта забота. Но отрицать её сейчас он не мог, потому что он все ещё не отошел от сна, который так пробурил дырку в его сознании, что начал заполнять каждую клетку мозга.     — Тебе нужно немного отдохнуть, я о тебе позабочусь, — опять укладывает Минхо обратно на кровать Ким, пытаясь пригрозить взглядом, но выходит довольно забавно. Дрожь медленно отступает, давая мышцам наконец расслабиться. Те воспоминания о Чане спокойно покидают голову на какое-то время, а Ли наконец успокаивается под аккуратными прикосновениями Сынмина.       — Мне снился..     — Генерал Бан? Я знаю, ты стенал всю ночь, — выдыхает младший, поглаживая чужое запястье, — Будь тише, а то вдруг  кто услышит, — пошутил Ким, за что получил кулаком несильный удар в плечо.    — Все настолько очевидно? — потускневший взгляд говорит о многом, но Ли пытается его скрыть, прикрыв глаза.    — Довольно, — кивает утвердительно музыкант, вроде как пытаясь утешить, но он явно плох в этом, — Но если сравнить то, как развивались ваши отношения и как закончились, то это цветочки с тем, что меня ждёт, если я останусь тут.     — Почему ты так пессимистично думаешь? — Ли поворачивается на бок, смотря сонным взглядом на друга, но тот лишь подимает плечами.    — Если я умру быстрой смертью за какой-нибудь прокол - это будет самым лучшим вариантом, — прикладывает указательный палец к своему носу юноша, чтоб пару раз задумчиво стукнуть им по кончику, — Ну знаешь, Император имеет довольно многогранный характер, так что я не удивлюсь, что мне назначат какую-нибудь казнь в виде пытки.      — Ну что ты несешь? А? — закатывает глаза старший, беря чужое запястье в свою ладонь, он успокаивающе поглаживает, понимая, что теперь его очередь предотвращать нервозность другого человека, — Тут полно музыкантов, танцоров и танцовщиц в близлежащих поселениях, но почему-то Император решил, что ему нужен именно ты, — тычет пальцем в чужую грудь, пытаясь доказать значимость своих слов.     — Ему это может надоесть.., — думает Ким, понуро опустив голову. Видно, что ему сложно говорить на эту тему, — А что будет с Ян-Яном, если я не справлюсь и меня накажут? Ты сможешь его взять к себе?      Теперь Ли, недавно отошедший от сонной истерики, смотрит на Кима, который стойко пытается сдержать свои эмоции при себе. Видно, что он тревожится по поводу своего племянника, его судьбы и будущего. Слуга снова привстает на кровати, поманив младшего к себе ближе, чтоб тот, склонив голову ему на плечо, мог выплакаться.     За все время нахождения в том самом дворце, что остался от наложницы деда нынешнего Императора, Ким ни разу не пролил слез, лишь терпеливо занимался своими делами. Каждый вечер уходил в чужие покои, а когда приходил, то валился спать, не в силах на большее. Минхо переживал. Каждый вечер приходил, чтоб уложить Янсона, но в итоге закутывал обоих потеплее и уютнее. Пытался создать максимально спокойную атмосферу в комнате, чтоб маленькая семейка поживала хорошо.     Ким уткнулся носом в чужое плечо, наконец давая волю эмоциям. Сначала пару капель скатилось по его щеке, а потом посыпался целый град из переживаний, надежд, противоречивых чувств и сожалений. Ему было сложно, как никому другому. Пережить потерю всей семьи. Понять, что значит предательство. Испытать всю суть плена и низкосортной жизни в публичных домах. Вытерпеть все унижения, подброшенные жизнью.      Ему удалось пережить многое, закалить свой характер ради малыша Ян-Яна. Забыть о собственном "я" и задвинуть его в глубокий ящик. Минхо знал, что Ким на самом деле смешно шутит, умеет дать отпор, аргументируя все недостатки оппонента, умен, сообразителен и весьма чувствителен к другим. Но находясь в такой сложной ситуации, вся его индивидуальность была прихлопнута словно муха. Все искры, которые редко мелькали в глазах младшего, пропали. Минхо заметил это совсем недавно. Не было уже радости от игры на каягыме или танцев. Теперь все сводилось к доставлению эстетического удовольствия для высоких чинов. Опять.  Все искусство, которое так любил Ким Сынмин, застыло камнем в сердце, не давая безболезненно существовать.     — Хён, — тихо промычал Ким, вытирая рукавом свои глаза. Он отстранился, пытаясь привести свое лицо в порядок, но выходило плохо, — Как думаешь, я смогу побыть ещё немного счастливым? — не успел младший договорить, как ширма в палаты отодвинулась и вошел довольно знакомый человек. Император. Было странно, что он лично зашел в покои, что были ниже по статусу, но сейчас было не до этого.     — Ким Сынмин, — раздался чужой голос, а музыкант, судорожно вытерев остатки слез обернулся, не поднимая глаз, — Я бы х.. Почему ты плачешь?      Ким удивлённо распахивает глаза, переводя взгляд на старшего. Тот нервно прикусывает пухлую губу, отводя взор куда подальше. Ему нельзя переживать насчет обычных пленных, подданных, дворянских особ, рабов и остальных. Но сердце больно кольнуло, когда Хван увидел чужие мокрые глаза. Ли, который сидел рядом с Кимом, тоже выглядел не лучше.      — Вы почему тут разрыдались? — уныло вздыхает Император, заходя глубже в покои. — Вот же нюни развесили, как так можно? — он садится на корточки возле музыканта и приподнимает чужой подбородок своим пальцем, смотря на уставшее лицо. Резкое желание стереть все соленые капли с чужих щек ударила в голову с оглушающий силой. Старший на это лишь укусил себя за внутреннюю часть щеки, а потом усмехнулся, вытирая ещё влажную кожу. — Ну хватит, я вас искал.       — Что-то случилось? – Ким всё же успокоился и начал говорить ровным голосом, стараясь не отводить взгляд.     — Я хотел, чтобы ты мне сыграл, перед тем, как я не появлюсь в лагере пару дней, но я пожалуй останусь у вас на немного, чтобы ты не шел в общие покои с генералами, — приподнял уголки губ Хван, и стал выглядеть так, словно младший видит его впервые. Такое спокойное выражение лица было довольно редким для этого человека, поэтому оно и было удевительным. Как вообще он мог смотреть на Сынмина так, после всего, что произошло?      — Хорошо, — кивнул младший, считая, что расспрашивать о том, какие планы у главнокомандующих будет нелепо и не к месту. Хоть Ким в этом и соображал, но теперь он не хотел возвращаться к политике. Каягым спокойно стоял на полу, пока к нему никто не прикасался. Красивый инструмент для, поистине, изящных рук.  Минхо уже хотел было уйти, но его окликнул чужой голос, говоря, что нет смысла выходить.      — Ты можешь остаться, вы все же у себя в покоях, — странность заключалось в том, что Хван Хёнджин, кто назван был так Ян Чонином, всегда был строг к себе и окружающим, а после начала войны стал холоднее снега. Его нездоровый вид подкреплял эту картину, заставляя задуматься о его состоянии. Но Минхо все же сел обратно, внимательно смотря за сосредоточенным младшим. На улице он мог встретить Чана. Но этого ему категорически не хотелось.    Поэтому музыка плавным движением руки полилась из-под чужих пальцев, заполняя пространство и разум находящихся рядом.