В цепях

Подчинить… заставить ее сломаться и привязать к себе.       Сегодня Какаши действительно праздновал победу, поскольку задание по сокращению численности банды «Рассвет» успешно завершилось, и они одержали первую крупную победу. И даже при этом… Сакура сейчас занимала столько мыслей в его голове, вытесняя все, что было хоть как-то связано с его работой и криминальным миром. Сама же она, вероятно, только и думала о том, как обхитрить и уничтожить его. И все равно Какаши был относительно спокоен, потому что, как бы она ни старалась бороться, яд уже давно просочился во все ее внутренности.       Какаши продолжал наблюдать за Сакурой с каким-то чувством удовлетворения. Его распирало от любопытства, когда он понял, что отраву можно было и подсластить, чтобы проникнуть еще глубже. Может, это было бы даже эффективнее.       Каждое ее движение сейчас было для него как драгоценное откровение. Он наслаждался каждой секундой этого взаимодействия, но при этом все равно оставался начеку. Мужчина чувствовал, как его властвование над Сакурой укреплялось, особенно когда они пересекались взглядами. Ее глаза были наполнены самыми разными чувствами и мыслями — она была откровенна, когда невольно делилась ими при взгляде на него. И этого было так много, что можно было захлебнуться, так и не разобравшись до конца в глубине и оттенках. Однако одно он видел четче всего остального — Сакура понемногу приближалась к той самой линии, что отделяла ее разум от моральных суждений и принципов. Желание. Похоть…       Как же он хотел, чтобы она пересекла эту черту и наконец пала. Его будоражила одна только мысль о том, как податливо она начала бы себя вести после этого. Ее былое сопротивление так разогревало интерес, но это… это чувствовалось бы в разы приятнее. Он понял это, как только она продемонстрировала, хоть и искусственно, эту маленькую частичку послушания. Когда Харуно отвечала ему, очевидно, пытаясь запутать, Какаши поглощало такое глубокое и густое желание обладать ею, что это уже начинало настораживать. Мужчина знал, что она играла, знал и все равно хотел, чтобы она продолжала, чтобы в конце концов увидеть, как она погрязнет в этом настолько глубоко, насколько это будет вообще возможно. Но как бы приятно ни было, он… не мог и не должен был забываться.       Целуя ее в губы, а затем спускаясь по длине шеи и оставляя мокрую дорожку, Какаши в какой-то момент приостановил движение рук, пытаясь привести мысли в порядок, а затем медленно и уже осознаннее продолжил исследовать изгибы ее тела.       Сакура же чувствовала, как ее страх начинал слишком уж охотно уступать место волнующему влечению. Это было странное чувство — ее разум не поддавался тому, что происходило, но тело… принимало все это, как нечто необходимое. Это было так опасно, но… Сакуре нужно было рисковать ради собственной свободы. А Какаши должен был сейчас убедиться в ее честности, и только так ей удастся достичь цели. Хатаке все равно оставался человеком с нестабильной психикой, чувствами которого можно было управлять при правильном подходе. Поэтому события, которые скоро произойдут по воле Сакуры, должны будут ослабить даже его контроль над самим собой.       Девушка ужаснулась тому, как мужчине удалось так легко расслабить ее тело, учитывая то, что произошло между ними в начале. Какаши окружил ее во всевозможных смыслах, оглушил, отнял дар речи, парализовал. Однако Сакура все равно не собиралась сдаваться. Ее разум, хоть и частично, все еще помогал ей сохранять хладнокровие.       — Видишь, как нам хорошо? — вдруг прошептал он, когда оторвался от ее ключиц и мягко коснулся ее губ своими, окатив еще одной волнительной дрожью ее тело и заставив девушку осечься в мыслях. — Разве так не лучше?       Мужская рука с ее оттянутого воротника медленно поползла вниз и остановилась на девичьем бедре, чтобы подхватить под коленом и немного согнуть, после чего Какаши, упираясь своим коленом сбоку от нее, придвинулся и подался тазом вперед, прижимаясь к ней плотнее. Мужчина улыбнулся, почувствовав, как ее тело незамедлительно ответило и немного изогнулось. Хоть она и попыталась это скрыть, все же в ее глазах мелькнуло что-то, а щеки немного покраснели.       — Ты тоже это чувствуешь, — продолжал он сладко, медленно потираясь о нее, срывая с ее губ тяжелые вздохи и заставляя сильно хмуриться от нарастающей волны наслаждения. — Мы так хорошо подходим друг другу… ты просто создана для меня.       Она непроизвольно выгнулась, почувствовав, как он надавил на нее сильнее в нужный момент, и издала тихий стон, но тут же прикусила губу, чтобы не издать больше ни одного звука.       Мысли о прошлом отношении мужчины к ней, его холодные и жестокие слова, что звучали в ее голове ранее, теперь стирались, заменяясь сладкой похвалой и нежностью. Хатаке как будто пытался сломить ее, заставить забыть о своем сопротивлении, и о том, что она хотела сбежать. Сакура ненавидела свое тело за то, что оно реагировало на этого монстра, продолжало отвечать на его прикосновения… Нельзя забывать о плане, Сакура.       Харуно закрыла глаза, делая глубокие вдохи, пытаясь устоять перед натиском переполнявших ее чувств. Кровь пульсировала во всех местах, неожиданно став отдавать теми самыми фантомными болями в паху, что мучали ее ранее. Из-за вспыхнувших наперекор воспоминаний о пережитом слиянии с мужчиной, когда он погружался в нее, растягивал, будто подстраивая под свою длину, она вдруг напряглась от страха и невольно прижала бедра к его бокам. Черт, только не это. Если этот приступ повторится… если это снова произойдет…       — Не делай этого… не сейчас, прошу тебя, — сорвалось с ее губ, несмотря на попытки успокоиться. Сакура не смогла пересилить свой страх, что душил ее прямо сейчас.       Какаши уставился на нее потемневшими глазами, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы услышать ее сквозь звон в ушах, который побуждал его действовать необдуманно, дико… как в тот первый день с ней. Однако, взяв себя в руки, Хатаке судорожно выдохнул и склонился к ней.       — Дыши, Сакура, — прошептал он ей на ухо. — Просто расслабься, я буду осторожен, обещаю.       Какаши почувствовал ее страх, заметил в глазах напротив вспышку неприятных для нее воспоминаний, и потому его следующие фразы становились все более успокаивающими, а прикосновения — все более нежными, когда он проводил руками по длине ее бедер. Он продолжал шептать ей что-то, за что цеплялся ее разум, лишь бы найти способ успокоить бешено колотящееся сердце и дыхание. Казалось, Хатаке слишком уже хорошо умел справляться с такими состояниями — он точно знал, какие слова подобрать и как прикоснуться, чтобы стало легче… Ему будто действительно хотелось успокоить ее, заставить забыть о боли и дискомфорте, которые он причинил ей раньше. Когда она более-менее расслабилась под его тихим шепотом и ласковыми поцелуями, он приподнялся, чтобы снять пиджак и отбросить его на спинку дивана, а затем, глядя на Сакуру, расстегнул верхние пуговицы своей черной рубашки.       Она была его собственностью, черт возьми. Он же буквально мог сделать с ней все, что хотел… Но нет. Какаши должен был перетерпеть этот момент, чтобы в итоге получить больше. Должен был...       Его руки переместились уже к брюкам Сакуры, и девушка тут же напряглась, невольно попытавшись отстраниться, пока он не остановил ее, вцепившись в одно из ее бедер рукой. Она продолжала следить, как его пальцы ловко расстегнули пуговицу, а затем потянули за молнию, после чего стянули брюки и отбросили их в сторону.       У Сакуры перехватило дыхание, когда она почувствовала его горячие руки на своей коже, и это ощущение вызвало дрожь по позвоночнику. Стало еще тревожнее, когда Хатаке устроился между ее ног, не дав девушке сомкнуть их, после чего невозмутимо потянулся к пряжке своего ремня. Сейчас Сакура чувствовала себя максимально уязвимой, оставаясь в нижнем белье перед ним, видя, как ее ноги были широко открыты для него. Он же смотрел прямо на девушку все это время, впитывая ее волнение и пропуская его через себя.       Ей пришлось стиснуть зубы, лишь бы не проронить слезы. Хоть он и избавил ее от панического приступа, следующий грозился наступить снова, причем из-за него же, потому что она начинала чувствовать подвох в его поведении.       — Я… не верю, что ты изменил свое отношение ко мне так резко, — внезапно произнесла она, начиная претворять первую часть плана в жизнь. Сакура старалась смотреть не на его руки, которые уже тянулись к ширинке, а выше, хотя бы на широкие плечи.       Он тихо усмехнулся ее словам, и девушка тут же отвернулась, нервно сглотнув, когда послышался звук растягивания ширинки, а затем шуршание обертки презерватива. Ее взгляд случайно зацепился за приоткрытый сейф рядом с рабочим столом у дальней стены его кабинета.       — Ты такая подозрительная, — наклонившись и нависнув над ее телом, сказал он с ноткой веселья в голосе. — Я просто хочу показать тебе, каково это, когда я нежен.       — Такое отродье как ты не может быть нежным, — добавила она, готовясь к худшему из-за этих слов и все еще смотря в сторону, когда он поддел пальцем край ее трусиков. Сейчас начнется.       Его улыбка медленно померкла при этих словах, и веселое выражение вскоре сменил холодный смертельный взгляд. Он убрал руки, выставил их вперед и наклонился к ней ближе, пока его лицо не оказалось в нескольких сантиметрах от ее. Он резко схватил ее за челюсть и повернул голову к себе.       — Скажи это еще раз, — тихо произнес он, заставив ее вздрогнуть. — Скажи, что я отродье, попробуй повторить это снова.       Пальцы Какаши уж слишком больно сжимали ее челюсть, не давая никакого шанса отвести взгляд. Ее мысли вихрились в бешеном потоке, а все слова застряли в горле от такого властного тона в его голосе. Она пыталась ответить, но все, что она смогла сделать — это тихий прерывистый вздох.       — Давай же!       — Прости, я… Я была не права, — быстро произнесла, Сакура, когда он впервые повысил голос. — Я не должна была… так с тобой разговаривать.       Мужчина молча смотрел на нее несколько мгновений, пытаясь подавить в себе ярость от недоумения. Она определенно пересекла черту. На секунду он даже подумал о том, чтобы взять свой ремень и просто отхлестать ее.       — Думаешь, это заставит меня забыть о том, что ты только что сказала? — неожиданно мрачно произнес Хатаке, заставив ее покрыться коркой льда изнутри. — Что я позволю тебе так оскорблять меня и все сойдет с рук?       По холоду, что пронзил и сковал ее нутро в ту секунду, она поняла, что той фразой подписала себе смертный приговор. Но она должна была, ради плана...       Хатаке вдруг стал говорить еще ниже и не менее устрашающе:       — Сказала, что будешь послушной, что признаешь меня… Тебе следовало научиться проявлять ко мне должное уважение хотя бы после того, как я был добр к тебе весь этот месяц… черт возьми, — он вдруг осекся, резко отпрянул, после чего схватил ее за плечи и развернул, чтобы усадить на колени и наклонить так, что у нее вмиг перехватило дыхание, а глаза расширились от ужаса. Нет, нет, что он... он же н-не станет?!       — П-постой! Нет! — едва успела прохрипеть она и выставить руки вперед, как вдруг Какаши оборвал ее мольбу, продавив ее поясницу одной рукой и сильно прогнув ее в спине. Другой рукой он одновременно придавил ее шею к сиденью дивана, чтобы зафиксировать в этом унизительном положении, после чего резко вошел в нее сзади.       Неожиданность этого действия до такой степени повергла ее в шок, что она подумала, что окончательно сошла с ума.       Его движения были резкими и настолько глубокими в таком положении, что казалось, будто она вот-вот потеряет сознание. Он продолжал сильными толчками вторгаться глубже, каждый раз грубо впечатываясь бедрами в ее тело, все еще держа за шею и не давая девушке выжать из себя ничего кроме сдавленных всхлипов. Он чувствовал, как все ее тело напрягалось, как она извивалась, скулила и пыталась вырваться, но все было бесполезно. Она была полностью прикована к нему и не могла сдвинуться, чувствуя каждое горячее движение внутри, которое буквально лишало ее рассудка.       Какаши продолжал двигаться в быстром ритме, его твердые пальцы сжимали ее кожу на пояснице и шее. Ее жалобные всхлипы глушились диванной подушкой, в которую она пыталась уткнуться, чтобы как-то справиться с происходящим. Он задвигался сильнее, резко вбиваясь в нее и чувствуя, как девичье гибкое тело в его хватке сотрясалось от каждого его движения. Его грубость казалась совершенно неумолима, он терзал ее, каждым толчком напоминая о том, что она полностью принадлежала ему…       Мужчина вдруг резко остановился внутри нее, плотно прижимаясь и наклоняясь ближе к ее уху.       — Назовешь меня отродьем снова? — его голос был грубым, тихим и полным угрозы, он буквально пронизывал ее тело, содрогая его новыми волнами.       Сакура задрожала от звука его голоса и мгновенно покачала головой, все еще не в силах произнести ни слова. В этот момент ее сокрушило ощущение, будто она полностью потеряла контроль над собственным телом и уже не могла ничего, кроме как позволять ему делать с ней все, что он хотел.       Хатаке тихо пробормотал про себя «так и думал», а затем продолжил входить в нее с большей силой, чувствуя, как ее тело сотрясалось от каждого толчка.       Ее кожа была покрыта тонким слоем липкого пота, розовые волосы были растрепаны, и мужчина никак не мог оторвать глаз от этого зрелища — она была совершенно беспомощна, полностью в его власти, он имел ее прямо сейчас, во всех смыслах, и от осознания этого у него перехватило дыхание в груди. Ее приятные на ощупь тонкие изгибы сводили его с ума, она правда была идеальна для него...       Какаши ощущал, как его собственное тело начало напрягаться в какой-то момент, чувствуя приближение оргазма, и тогда он освободил ее шею, крепко ухватившись за ее бедра. Мужские пальцы больно впились в нежную кожу, когда он начал ускоряться. Харуно же затаила дыхание, когда сдерживаться уже не было сил, и ровно тогда ее накрыло такой сильной кульминационной волной, что она едва сдержала стон. Казалось, Хатаке не заметил этого, либо ему было все равно, но в тот же момент он замер, почувствовав ее судороги, и наконец излился внутри нее с тихим хриплым стоном. Он все еще держал девушку неподвижно и на несколько долгих мгновений не отстранялся, так же прижимал Сакуру к дивану и ощущал, как все ее тело продолжало крупно подрагивать. Тишину комнаты нарушало только их тяжелое дыхание…       Вскоре он неохотно и аккуратно отстранился и одним резким движением сел на диван, наконец позволяя обмякшей Сакуре тоже вдохнуть свободно, слабо приподняться с помощью рук и принять нормальное положение. Однако, стоило ему привести себя в порядок, избавившись от резинки и использовав предметы гигиены с журнального столика, натянуть одежду обратно и застегнуть ремень, как он неожиданно схватил девушку за локоть и притянул ближе к себе так, что она была вынуждена сесть на его колени.              Сакура едва могла держать глаза открытыми и все еще пыталась восстановить дыхание, когда ощутила, как он медленно и неспешно принялся ее поглаживать. Его хватка теперь была нежнее, он мягко водил кончиками пальцев по коже ее рук и плеч, и медленно поднимал голову, чтобы встретиться с ней взглядом. Какаши заметил, как были расширены ее зрачки под полуприкрытыми веками, как подрагивали ее припухшие губы от пережитого, и ощутил на языке легкий, сладкий привкус власти. Он притянул ее ближе к себе так, что их лица почти соприкоснулись и тихо спросил:       — Поцелуешь меня?       Сакура едва нашла в себе силы, чтобы не скривиться и слабо кивнуть, после чего Какаши зарылся пальцами ей в волосы на затылке, чтобы притянуть ближе, а второй нежно сжал ее подбородок, заставляя наклонить голову и мягко прикоснуться к его губам. В тот момент, когда их губы соприкоснулись, он почувствовал легкую дрожь в груди. Даже после всех тех жестоких действий, которые он совершил по отношению к ней, он все еще жаждал ее нежности…       Прикосновение ее губ к его губам было таким успокаивающим, словно исцеляющим. Мужчина невольно отпустил ее подбородок и обвил ее талию, а другой также продолжал поглаживать ее волосы. Он прижал ее к себе, и сладость от этой близости тел стала резким контрастом с интенсивностью предыдущей.

***

      — Это тебе. Открой, — велел Какаши, подойдя и протянув загадочную коробку из темного дерева в ее сторону. Сакура помедлила, опасливо уставившись на коробку, прежде чем молча и нерешительно приняла ее из его руки. Она была довольно тяжелой, а по размеру чуть меньше винной.       — Что нужно сказать, жизнь моя? — произнес он, мягко улыбаясь уже одетой, приведенной в порядок девушке на том же диване. Ее вид был потерянным, а выражение лица намного отчаяннее, чем когда-либо, ведь прошло лишь десять напряженных минут после всего, что случилось между ними.       — Спасибо… — с трудом произнесла Харуно слабым шепотом.       Сакура не могла думать о том, что произошло. Оно произошло. И все... Ее еще мучили ощущения по поводу произошедшего, поэтому она не могла сейчас хоть как-то оценивать ситуацию и анализировать свои чувства. Ей было стыдно и противно... Все же рано или поздно это должно было случится и, она уверена, случится еще не раз, поэтому Сакура просто должна была быть готовой к подобным вещам. К тому же, помимо общей цели, ей следовало бы сосредоточиться еще на не менее важной задаче, а именно — попытаться не залететь от этого проклятого существа, потому что если ему вдруг взбредет в голову идея не предохраняться, ничем хорошим это не кончится...       Дрожащими руками Сакура приоткрыла крышку и заметила внутри аккуратно уложенную стопку с фотографиями. Первая же картинка заставила ее сердце пропустить несколько ударов. На ней был изображен мужчина с обезображенным лицом без одного глаза, оно было искажено в агональном выражении боли, а тело выглядело почти неузнаваемо, если бы не светлый, почти белый оттенок волос… Мизуки?       Ужас охватил ее с головы до пят снова. Ее руки все еще тряслись после недавнего, но сейчас дрожь стала просто неконтролируемой. Ее пальцы едва смогли продолжить перебирать фотографии друг за другом. Каждый снимок, хуже другого, изображал не только этого мужчину, но еще и истерзанное тело Хидана. Каждая деталь была тщательно запечатлена: сломанные кости, кровавые раны, мученические лица. Сакура почувствовала, как ее и без того покрасневшие и раздраженные глаза снова наполнились слезами, а разум все так же отказывался принимать происходящее.       — Что ты… с ними сделал… — тихо произнесла она, замечая капли собственных слез на поверхности снимков. Она точно знала, что причиной этих слез была не жалость к этим мужчинам, а подавленные мысли о произошедшем между ней и Какаши десять минут назад. Что он хотел этим сказать? Показать, как жестоко он расправился с теми, кто причинял ей неудобства? Кто оскорбил его самого? Или это было напоминание о том, как она могла бы страдать, если бы он не соизволил оставить ее лично для себя и просто трахать, как шлюху, до потери сознания?       Но хуже всего оказалась вторая половина снимков, на которых ее руки и вовсе замерли.       — Много чего интересного, — с жестокой усмешкой ответил он, после замечая открытый сейф сбоку от своего рабочего стола. Бросив короткий взгляд на Сакуру, он отвернулся, чтобы пройти к нему и закрыть. Это были… ее фотографии.       Каждая из них была интимного характера. На некоторых она была запечатлена в самых обыденных, но слишком личных моментах своей жизни: принимая душ, переодеваясь, спящей в своей постели. Другие снимки были еще более откровенными, с явными намеками на ее уязвимость и бессознательную чувственность, когда ее никто не должен был видеть. Ее личное пространство было нарушено самым чудовищным образом.       В тот момент Какаши понял, что она дошла до нужной стопки, и тогда добавил к своим словам, подходя к сейфу:       — Надеюсь, тебе понравилось. Это мои любимые фотографии, я специально сделал копии для тебя.       Знать о самом факте слежки в квартире казалось и без того ужасающим, но увидеть собственные фотографии, которые этот мужчина явно собирал с особым наслаждением, чтобы потом вручить ей в качестве подарка…       Ее тут же затошнило. Все тело Сакуры затряслось сильнее от неожиданного гнева вперемешку с ужасом. Она стиснула зубы, и, заметив, что мужчина ненадолго отвернулся, вдруг вскочила с места. Решительно замахнувшись, Сакура с силой швырнула увесистую деревянную коробку ему в голову. После этого мысли о следующих необходимых действиях ее плана стремительно обрушились на нее, когда она в ту же секунду рванула к выходу.       Ей нужно было бежать прямо сейчас, игнорируя глухой звук ударяющегося предмета и шипения мужчины позади. Не оборачиваться и бежать, при том, что она хорошо знала, куда и как, чтобы ее не поймали люди Какаши. Он ожидал практически всего, кроме этого.       Когда что-то тяжелое и жесткое внезапно ударило его по голове, мужчина по инерции сделал шаг и схватился за голову, чувствуя вскипающую злость и замечая искры в глазах. Когда он резко повернулся в сторону своих ожиданий, то увидел, как Сакура уже проскользнула за дверь.       Он буквально ощутил, как злоба заполнила все его тело в мгновение ока. Его кулаки сжались, когда дверь захлопнулась. Она правда посмела сбежать? Она в своем уме?       — Твою мать… — прошипел он сквозь зубы, уже чувствуя головную боль от удара и ощущая тонкую струйку крови на своей макушке. Какаши быстро прошел в сторону дивана, чтобы схватить пиджак, после чего двинулся к выходу, ощущая практически пульсирующий гнев в своей груди. Он не мог поверить в то, что только что произошло. Разве он еще не сломил ее волю?       Хатаке резко открыл дверь и поспешил следом за ней, чувствуя уже не столько злость, сколько ярость, которая заставляла биться его сердце быстрее. Эта чертовка сводила его с ума.       Наверняка она пользовалась тем, что он не мог просто порезать ее на куски, как делал это со всеми, кто выводил его из себя. Она просто крутила им, как хотела! О чем она только думала?!

***

      Глухая тишина в лесу за поместьем прерывалась сбитым дыханием Сакуры, резкими звуками отчаяния, что срывались с пересохшей глотки. Ноги девушки были ватными, уже не слушались вовсе, пробивали себе дорожку сквозь грязные сугробы, несмотря за смертельную усталость. Ей хотя бы повезло с плюсовой температурой сегодня, и на улице уже не было так морозно, как на прошлой неделе, поскольку она предполагала, что могла бы замерзнуть насмерть, устрой она этот побег чуть раньше. Ведь был уже март, самое начало весны…       Она вдохнула и выдохнула последний глоток воздуха перед тем, как упала, зацепившись левой ногой за что-то под снегом. Она проползла вперед, затем из последних сил приподнялась, чтобы бежать дальше.       Позади нее, тяжело дыша от бега, широким размеренным шагом девушку преследовал Какаши, вокруг которого будто бы распространялась мгла, готовая настигнуть и поглотить все живое вокруг. На черном костюме были видны следы от снега, несколько прядей пепельных волос были испачканы кровью.       Слезы Сакуры просто текли ручьем, но она не могла издавать звуки, поскольку все силы после нескольких километров бега уходили на то, чтобы просто умудряться дышать. Делать это становилось все труднее, в легких жгло так, что казалось, будто еще чуть-чуть, и она начнет откашливать внутренности. Все ее мышцы забились, и конечности уже не слушались, во рту чувствовался металлический привкус крови. Она не сможет сбежать. И в этот раз Какаши точно убьет ее.       Через несколько метров она снова споткнулась и тут же рухнула на землю, но откуда-то нашла силы развернуться и попятиться назад, замечая перед собой темную фигуру.       — Не… не приближайся ко мне!       Перепуганные до смерти глаза встретились со взглядом, в котором не было ни жалости, ни сострадания. Ранее темно-серые, сейчас они были черны как никогда.       — Хватит уже… — процедил Какаши в ответ, уже стремительнее сокращая дистанцию, когда она начала отползать по снегу назад.       — Не подходи, — без сил выдохнула она, в безрассудном отчаянии бросив в его сторону снег с землей и камнями, а после в рывке попыталась оттолкнуться от земли, что не удалось, поскольку ее рука соскользнула…       Наконец, добравшись до нее в этот момент, он нагнулся, чтобы схватить девушку за плечо, но она тут же попыталась оттолкнуться ногами. И тогда мужчина невозмутимо перехватил их и резко опустил, после чего зажал их между бедрами. А когда навалился на нее, то буквально навис над ней и мертвой хваткой вцепился в шею, удержав одну из ее рук своей свободной.       Звук, сорвавшийся с губ Харуно был едва слышным, когда Какаши полностью пригвоздил ее к земле. Сакура почувствовала, как боль распространилась по всему телу, подобно разрядам молний. Хатаке сжимал ее слишком сильно и беспощадно, словно действительно готовился убить ее. От этой мысли перед глазами Харуно уже в который раз пролетели кадры из всей ее жизни.       Какаши смотрел на нее сверху вниз своими почерневшими глазами, ощущая бешеное сердцебиение в груди, и чувствовал, как ярость и злость волнами били по его сознанию. Он выглядел так, будто его предали...       Сакура схватилась свободной рукой за его кисть на своей шее и пыталась вывернуться телом из-под мужчины, но ему было хоть бы что. Отчаянные слова так и рвались из грудной клетки, но он не давал ей издать ни звука, воздуха стремительно становилось меньше, а вокруг все, залепленное влагой, поплыло. Слезы снова прокладывали путь по лицу девушки, а воздуха в легких едва доставало на следующий вдох.       — Ты… — Какаши наклонился к ней совсем близко, отчего девушка почувствовала его дыхание на своей коже. Его голос был ледяным, словно сам воздух вокруг них превратился в стылую смерть. Какаши тяжело прошептал их в приоткрытые потрескавшиеся губы:       — Ты хоть… понимаешь, что я должен с тобой сделать за это?       Ее покрасневшие глаза наполнились новыми слезами, которые стекали по застывшему лицу и впитывались во влажные волосы. Он сглотнул вязкую слюну в горле и добавил, пристально смотря в отчаянные глаза:       — Хочешь, чтобы я прикончил тебя?       Харуно смотрела на него, мысленно крича о том, чтобы он пощадил ее. Он продолжал держать ее тело под своим, чувствуя, как подрагивают ее мышцы. Он ощущал ее испуганный взгляд на себе, после чего его собственный взгляд смягчился на мгновение, и Какаши вдруг отпустил ее шею. Слыша ее громкие откашливания при попытках набрать в легкие как можно больше воздуха, он переместил руку на землю сбоку от ее лица.       — Ты хочешь умереть, Сакура? В этом гребаном лесу? — глубоко дыша, спросил он, чувствуя, как его пальцы сильнее сжимаются на тонком слое снега.       Все так же тяжело дыша, как и он, Сакура боялась отвести от него взгляд и сказать что-то, что могло бы его расстроить или разозлить сильнее. В радиусе нескольких километров — она ведь даже и не знала, сколько они пробежали — не было никого, кто мог бы ей сейчас помочь, кругом не было ни души. Девушка надеялась пробежать как можно дальше, положившись на свою выносливость.       — Н-нет… не хочу… — севшим голосом ответила она, от тревоги сведя брови к переносице.       Какаши слабо усмехнулся, после чего потянулся рукой к ее лицу и ухватился за ее подбородок.       — Тогда зачем? Зачем ты сбежала? — холодно продолжил он, заглядывая в ее глаза и чувствуя бешеное сердцебиение. В ответ на ее молчание он мягко добавил: — Хотела узнать, что я сделаю с тобой, если разозлюсь окончательно?       Она ненадолго зажмурилась, и ее губы искривились словно от душевной боли.       — Пожалуйста, Какаши… отпусти меня. Просто… отпусти меня… — тихо взмолилась она, роняя слезы.       Хатаке в отрицании покачал головой, что слегка кружилась от недавнего стремительного бега, и молча переводя свой взгляд с лица на ее шею. Сердце Сакуры грозилось совсем перестать биться, потому что его нежелание расстаться с ней, даже после ее выходки, привело ее в такое отчаяние, что захотелось кричать изо всех сил.       — Что… что мне нужно сделать, чтобы ты отпустил меня? Ублажать тебя год? Два?! Я сделаю это, но только отпусти меня после этого! — сумела прохрипеть она, давясь слезами.       — Нет-нет, Сакура... Когда я сказал, что ты всегда должна быть рядом, я буквально это и имел в виду. И я даже не собирался отпускать тебя, ты давно должна была это понять.       Он отпустил ее руку и обхватил ее лицо своими ладонями, чувствуя, как его сердце колотится от интенсивности непонятной ему смеси эмоций. Он пристально смотрел ей в глаза, чувствуя, как злость и вместе с тем желание все еще бурлили в груди, после чего произнес жестким тоном:       — Ты больше не уйдешь от меня. Ты даже не станешь больше пытаться. Я собственноручно вырежу на твоем лбу слова «Собственность Хатаке», если ты еще раз попытаешься сбежать, — ярость переполнила его тело снова от одних только мыслей. — Ты меня поняла? — добавил он, чувствуя, как все его тело напряглось в ожидании.       Какаши буквально кожей ощущал ее страх. Он ждал ответа на свой вопрос, чувствуя, как его руки начинали подрагивать от нетерпения. Ведь прежде он никогда не позволял себе срываться… эти неконтролируемые потоки чувств к Сакуре стали для него настоящим испытанием. Он должен был… успокоиться.       — Я спрашиваю, ты поняла? — повторил он, но уже как-то мягче.       — Да, — не сразу и слишком тихо ответила она, глядя на него из-под дрожащих ресниц.       — Ты больше не попытаешься сбежать? — после долгого молчания так же тихо добавил он, любовно разглядывая черты ее лица.       — Нет… — с дрожью выдохнула она, замечая его неожиданно тоскливый взгляд.       Он закрыл глаза, глубоко вздохнув, а затем открыл их и пристально посмотрел на Сакуру.       — Хорошо… Хорошо, тогда… то, что произойдет дальше, ты заслужила, — как-то растерянно продолжил Хатаке. Тогда же он сел нормально на колени, после чего схватил ее за руки и резко дернул Сакуру вверх.       — Посиди немного на своих коленках, — произнес он, поднявшись на ноги, — будь хорошей девочкой.       Он положил ладонь ей на макушку и медленно провел ею по волосам. Ее лицо находилось буквально на уровне его бедер, и сейчас он ощущал полную власть над ней, поэтому пристально смотрел на нее сверху вниз, грея мстительное чувство глубокой внутренней удовлетворенности от ее полной беспомощности перед ним. Хатаке чуть сильнее сжал ее волосы, заметив смятение в зеленых глазах, но ощутил, как тут же участился собственный пульс.       — Насколько же унизительно твое положение, — проговорил он, все еще держа руку на ее голове, и затем продолжил вдруг севшим голосом: — Ты на коленях передо мной, пресмыкаешься, когда могла получить прямо противоположное. Теперь тебе придется делать совсем неприятные вещи и в угоду лишь мне одному, ты это осознаешь?       Сакура сглотнула, осознав свою участь еще тогда, когда он поставил ее на колени.       Кулаки на ее бедрах сжались, и сама Сакура с трудом заставила себя не думать о том, что ей сейчас предстояло делать.       Хатаке напряженно выдохнул из-за мыслей, что внезапно наполнили голову яркими образами предстоящего момента. Действительно ли было так необходимо... наказывать ее таким способом?       Определенно, да. Нужно было уже переступить через чувство вины и эту проклятую нежность, которую он испытывал к ней! Преподать, наконец, урок...       — Смотри сюда. Ты знаешь, что делать. Ты должна знать, — Хатаке добавил жесткости в свой тон, глубже запустив пальцы одной руки в ее мягкие волосы, а второй потянувшись к поясу своих брюк.