Бесстрашный художник

— Моя милая принцесса, помнишь, я говорил об одном самом главном нашем отличии? — бессмысленно говорить со спящим телом, но всё же, это наибольшее, что я могу себе позволить. Её нефритовые веки даже не дрогнули, она застыла прекрасной мраморной статуей ещё на долгие годы. — Твоя наивность, принцесса. Это была наивность. Несмотря на гниль вокруг тебя, ты не потеряла её, как будто маленький ребенок. Например, наши чёрные ленты на шеях. Они работают только в одну сторону, то есть никак мне не угрожают. Однако, стоит мне только пожелать, и ты лишишься своей прекрасной головы, — я провёл пальцами по глаткой чёрной ткани на её шее и сорвал. — Ты по праву можешь считаться моим лучшим творением, от части моей дочерью, ведь это я создал твоё тело. Выдернул тебя из круга перерождений и поместил сюда. Я хотел создать идеальное лекарство для своего друга. Я бы заставил тебя отдать свою светлую энергию и забрать его тьму. Тогда бы ты сошла с ума, и я бы тебя убил. Правда, звучит довольно просто? Вот только я дурак. Самый настоящий дурак, принцесса. Я влюбился в тебя. Безоговорочно, без памяти влюбился в твою улыбку, в твои бездонные глаза, в твой свет, в твою душу. Знаешь, это так странно. За прошедшие годы у меня было много женщин, много, как мне казалось, близких людей, но всеми ими я жертвовал, не задумываясь, или они рано или поздно покидали меня. Но главное то, что в конце концов я оставался один. Вот, такой круг одиночества. А ты, ты сама всё решила. Для тебя это было очевидно, как день и ночь. Ты не отказалась мне помочь, когда узнала правду, приняла такого, какой есть, с моими секретами, и согласилась пойти за мной, обратиться в эту холодную вечность. Ты действительно бесстрашна, раз решилась на такое, моя принцесса. — Исповедуешься? — насмешливо произнесла Эриэл, появившись за спиной. — Нет, любуюсь своим сокровищем, — провёл рукой по её угольным шёлковым волосам. — Да, всё-таки Звёздочка — твой шедевр, так бы и забрала её себе, да жалко. Любит тебя, мерзавца. Ты у меня смотри, обидешь, руки поотрываю! — пригрозила она. Это смотрится довольно комично, с её неестественно изогнутой шеей и безвольно трясущейся головой. Я не сдержался и тихо засмеялся в голос, прикрыв рот рукой. — Эриэл, когда-нибудь я точно отрежу твой длинный язык. — Ага, отрежешь, и я наконец-то уйду в отставку в свою Полярную звезду. Ты же прекрасно знаешь какой балаган на Небесах. Даром, что ангелы, они кудахчут, как настоящие склоки. — Поэтому я там и не появляюсь. — И вся работа повисла на мне! — Ох, бедняжка Эриэл! Её эксплуатируют. Вот только эта бедняжка забывается. Я не Бог. Я не милосердный папочка. Мне нет дела до твоих проблем. Тебе дали задание –следить за Небесами. Я даже приложил инструкцию в трёх томах. Если ты не справляешься, так и скажи. Я не держу у себя нахлебников. Ты знаешь, что тебя ждёт. Забвение. — Простите, мой язык действительно стоит укоротить, — она склонила голову. За что я люблю Эриэл, так это за её умение чувствовать атмосферу, но эта адреналиновая наркоманка любит ходить по тонкому лезвию моего терпения. — Что у тебя? — В последнее время около места его заключения была замечена активность тёмной энергии. — Он просыпается… — подожди ещё чуть-чуть, и мы обязательно спасём тебя, Сора. На душе стало совсем противно. — Иди. Эриэл удалилась так же бесшумно, как и пришла. *** — Привет, принцесса. Я снова пришёл к тебе. Яд для Соры практически готов. Я не устаю поражаться гению Тамаё-сан. Чудесная женщина. Мне кажется, что наши ходячие трупы сдружились, и теперь их перепалки звучат совсем по-другому, наверное, как-то по-доброму. Из штаба это всё… Ах, да. Я совсем забыл про Юширо. Не знал, что ты его учила. Жаль, что он не хочет выставлять свои картины на обозрение, я бы организовал ему выставку. Впрочем, я пришёл не за этим. Недавно, я за долгие годы впервые уснул. Моя энергия тоже оказалась иссякаема, — недобрый смешок сорвался с губ. — Мне приснилось, что мы живём с тобой на необитаемом острове в маленькой деревянной хижине. Как мы бегаем по горячему белому песку голые, совсем без одежды, как рисуем закаты и любим друг друга до рассвета. К нам приходит в гости Сора, мы подолгу общаемся между собой совершенно на бессмысленные темы. Редко к нам приезжают Доума с Аказой и Кокушибо, и тогда на острове становится очень шумно. Раз в несколько лет нас навещают Тамаё-сан и Юширо. Ты уходишь в глубь острова вместе с Юширо, а я остаюсь с Тамаё-сан, а вечером мы собираемся вместе у большого костра и смотрим на ночное небо. И да, все они побороли солнце. Эх, счастливые сны не могут длиться вечно. Я прикрыл глаза и сжал в руках фартук. — Знаешь, все эти десять тысяч лет я медленно умирал. Медленно мучительно, так удушающе больно и тяжело. Вина грызет меня до сих пор. Ты моя не первая попытка. Были другие, но все они умирали — не выдерживали. Их разрывало на части, они сходили с ума. Столько сил, столько тысячелетий и вот… Я был так счастлив, когда наблюдал за тобой. И та удушающая боль как будто бы исчезла, но это был лишь морок. До недавнего времени я считал тебя своим ребёнком, своим творением, идеальным существом. Но когда я увидел дочку Мицури-чан и Обаная, я вспомнил. Мёртвые не могут создавать жизнь. Да, твоё нынешнее тело полностью принадлежит мне, но душа нет. Я тот, кто потревожил твой покой, тот, кто лишил тебя дальнейшего перерождения. Прости. Прости меня, принцесса. Я не дам тебе умереть. Ни за что на свете. Даже если придётся отказаться от спасения Соры, я согласен, лишь бы ты больше не страдала. Ты никому не говорила: ни мне, ни Танджиро, ни Урокодаки-сану, — как тебе тяжело, как нелегко смириться с тем, что у тебя отняли всё, оставив только воспоминания. Изо дня в день ты задавалась вопросом:"А была ли та жизнь, не приснилась ли она мне?» Тогда, у Тамаё-сан, ты сорвалась. Это был единственный раз, когда ты сказала, что тебе больно. Я так виноват перед тобой. С самого начала твоего прибывания в этом мире я наблюдал за тобой. Отгонял демонов от твоего притягательного света. Сколько же отвратительных мыслей кружилось у меня в голове. Как я мог хотеть убить тебя? Сейчас мне страшно от одной лишь мысли, что я лишусь тебя. Я ужасный человек. На секунду я остановился и всмотрелся в твои закрытые веки, может быть, надеясь, что они распахнутся, и ты мне всё простишь, но как смотреть в твои пленительные нежные глаза полные любви. Мне стыдно. Чтобы я ни сделал, уже ничто не искупит того, что было совершено. Столько жизней, столько искалеченных судеб и ты тоже в их числе. Почему, принцесса, почему ты меня любишь? — Стоит хотя бы вспомнить, что я творил после обращения. Пока Свет и Тьма пытались справиться с обезумевшим сыном, я убил практически всех людей в Японии. Меня мучил дикий голод, и я ел и ел без остановки, пока Бог, воплощение света, не снёс мне голову, но к тому моменту я уже достиг того уровня, когда это не смертельно, это лишь отрезвило меня. Тьма и Бог не смогли вынести потери сына и ушли, как тебе известно. В энергетическом поле мира начался хаос. Я смог научиться контролировать тьму с помощью звёзд, но свет мне не подвластен, а ангелы слишком слабы и могут подчинять лишь его крохи. Из-за преобладания тьмы Сора всё ещё может спускаться на Землю, минуя тюрьму Бога. Единственный, кто может привести энергии в баланс – это Сора. Мой лучший друг. Знаешь, он был для меня как старший брат. Он любил подшучивать надо мной и дразнить, Сора часто рассказывал мне различные истории о людях, пока мы сидели у костра и учил рисовать. Мы много гуляли днями напролёт, спали под открытым небом. Он скрывал от меня своё происхождение, но это было глупо, я сразу понял, что он не человек. Я так по нему скучаю. Если честно вы слегка похожи, ты как будто его младшая сестра, принцесса. Эх, я так хочу, чтобы вы подружились. *** – И долго она ещё будет спать? – Юширо недовольно смотрел на тебя. Я не знаю почему позволил ему быть здесь, мне честно хочется свернуть ему шею, но его любишь ты, да и расположение Тамаё-сан терять не хочется. – Ещё сорок шесть лет пять месяцев и двенадцать дней. – Нда, значит, похороны Танджиро она не застанет. А нельзя её как-нибудь на них разбудить? – Нет. Эта техника опасна и не отработана. Принцесса, может не выдержать. Да и когда соглашалась, она ведь знала, что очнётся в новом мире, где больше не будет её друзей. Это бессмысленно. Принцессе будет достаточно, если она узнает, что все они прожили долгую счастливую жизнь. Это главное. – Хм, видимо, она действительно тебя любит. – Знаю. – Но вот любишь ли её ты? *** – Знаешь, принцесса, сегодня умер последний из столпов. Угадаешь, кто это был? Ты как всегда молчалива. Идеальная, хрустальная ваза. Я так хочу услышать вновь твой голос. Почему-то, мне кажется, что я начинаю его забывать, и это очень пугает меня. – Конечно же, это был наш любимый Томиока Гию. Жизнь действительно над ним поиздевалась. Он проводил в последний путь всех. В конце-концов его хаори стало таким пёстрым из-за лоскутков, что на него было больно смотреть. Может, смерть для него была освобождением?– твои неподвижные пальцы легко поместились в мою руку, я провел ладонью по их нежным фалангам и поцеловал. – Была ли смерть таковой для тебя? – Знаешь, весь тот кошмар, что был в моём доме - всего лишь бутофория. Я не люблю убивать, но иногда мне бы хотелось это сделать. Тысячелетия жизни в поисках способа его вернуть, чтобы в самом конце влюбиться. Аааа! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! ...себя... Себя. *** – Во время отсутствия Тьмы и Бога я заменяю их. Звёзды впитывают темную энергию. За ними наблюдают грешные души, а ангелы следят за исправностью всего этого земного механизма. Частички звёздной силы просыпаются в охотниках, чтобы бороться с порождениями тьмы на земле, но в людях всё ещё слишком мало света, чтобы они смогли без труда уничтожать демонов. Да, это я создал твоё тело, напитал его энергией, отправил к Уракодаки-сану, вселил мысли о звёздном пути, но ты сама решила бороться, не сдалась и приняла, заслужила доверие и стала светом всей моей жизни. Я скучаю. Я... – Минору-сан, вас ожидают на заседании старейшин. Тёмная энергия вокруг тюрьмы начинает распространяться. – Иди, Эриэл. Я скоро буду. – Звёздочка, никуда не сбежит. – Я. Приказал. Тебе. Идти. *** Даже если я обниму тебя, принцесса, ты ведь не сможешь сделать этого в ответ. Осталось совсем чуть-чуть. Я лежу рядом с твоим гробом. Сегодня один из немногих дней, когда я могу себе это позволить. – Доума и Аказа побороли солнце. Тамаё-сан и Юширо сделали это ещё десять лет назад, но тогда я был на Небесах. Ангелы в очередной раз взбунтовались, пришлось им объяснять в какой иерархической системе они существуют. Знаешь, в этом дурацком костюме горничной никто не воспринимает меня всерьёз, пока я не начинаю высвобождать свою энергию. Наверное, я должен злиться или досадовать. Но во всём этом так много тебя, что я не могу. – Знаешь, недавно я понял, что мне было бы достаточно просто быть с тобой рядом и наблюдать за тем, как ты живёшь. Иногда я малодушно думаю стереть тебе память и отпустить, но это ведь сделает меня ещё большей сволочью? *** – Я не знаю как мне быть. Чем ближе время твоего пробуждения, тем больше я не хочу, чтобы ты просыпалась, но в тоже время и очень сильно этого жду. – Минору-сан, вы снова здесь, – Кокушибо любил подкрадываться, но всё равно был распознан ещё на другом конце коридора по направлению к этой комнате. – Я хотел научить вас готовить, чтобы Хоши-сан понравилось. Пойдёмте. – Она скоро проснётся... – И вы обрадуете её печеньем, – Кокушибо по своему обыкновению немногословен. В последнее время он много медитирует и живёт аскетом, но лучи солнца до сих пор не хотят его признавать, заставляя гореть. – Если она проснётся, то мне придётся предасть. Если я заставлю её вечно спать, то предам. Своими руками я построил ловушку. Как мне быть? – Вы ведь уже сделали выбор, я прав? Ваше сердце знает ответ, просто вы не желаете его слушать. *** – Было жаркое лето. Меня лихорадило. И в духоте зноя я чувствовал, что замерзаю насквозь. Ноги перестали идти. Я упал на обочину у дороги и лежал. Долго. Время тянулось, касалось раскалёнными губами век, и я, смежив их, тонул. Но ко мне пришел он, Сора. Его нежный запах окутал меня , и я подумал, что это мой дом. От лихорадки очнулся я уже у него дома. Моё тело ослабло. Сопа кормил меня, поил помогал подниматься с постели и занаво учил жить. Он был то ли заботливым братом, то ли матушкой, которую я уже давно позабыл. Когда болезнь отступила мы остались вместе. Сора научил меня читать и писать. Он играл со мной, мы много говорили и не разлучались ни на день. О том что он не человек я начал догадываться не сразу. Его раны быстро заживали, а на месте их не оставалось и следа, он не старел и знал всё на свете. Но до последнего мне казалось это нормальным. Мой маленький детский наивный мозг думал, что все взрослые там могут, что все взрослые – настоящие герои, как братик Сора. Так забавно. Наверное, в твоих глазах я был таким же? Всемогущий, бесстрашный герой... – твои пустые черты лица так неимоверно раздражают. Мне одиноко без тебя, принцесса. – Я не такой. Я не смог спасти своего друга, мучал его и продолжаю это делать на протяжении десяти тысячелетий. Мне противно от самого себя, принцесса. Что ты во мне нашла? Если моя маска треснет, ты продолжишь любить меня? Сомневаюсь... Лучше бы тебе сказать «нет». *** – Принцесса, любовь – это такая сложная вещь. Почему мне не сказали об этом раньше? Она заставляет испытывать столько плохого. Так почему же мы жаждем её? Я хочу твоей любви. Значит ли это, что я люблю тебя? Это ли любовь, или желание обладать? Я не понимаю. Я бы отдал тебе своё сердце, если бы это значило хоть что-то, ведь для меня оно бесполезно. – Доума, что есть любовь? – О, вы заметили меня Минору-сан, – демон широко улыбнулся и подошёл к твоему гробу. – Не знаю, Минору-сан. Я никогда никого не любил. Но в книжках пишут, что любящие готовы на всё ради партнёра. Не находите это глупым? – Возможно. – Ах, совсем забыл. Я пришёл сообщить вам, что Аказа-дано сломал стену. Надо починить. – Нда, я у вас и плотник, и кухарка, и на все руки работник. Ступай, и не показывайтесь мне на глаза со своим дружком. Доума довольно улыбаясь скрылся в темноте коридора. Я вновь остался наедине с Хоши. – Возможно, я всё-таки дурак. *** – Я действительно дурак. После очередной драки этих детин мне пришлось заново отстроить всю базу. Ненавижу камеры и двадцать первый век. Принцесса, как ты здесь жила? Не убить нормально, не ограбить. Ужасно. Эх, где мой тысяча седьмой. *** – Принцесса! Остался год до твоего пробуждения. Всего лишь год! Я так счастлив. Надеюсь, ты тоже. Эти практически сто лет были невыносимой пыткой. Но теперь у меня не осталось секретов. Я не идеален, местами гадок и двуличен, может быть, жесток. Пх, у всех есть недостатки, но если ты меня любишь, если ты меня любишь, то мне больше ничего не нужно. Я откажусь от всего... Если ты попросишь, совсем от всего, только проснись и останься прежней. – Иногда мне кажется, что вы сошли с ума, Минору-сан, – Аказа по обыкновению носил лишь спортивные штаны, повязывая толстовку на талии. – Если бы я не знал, что Хоши-сан жива, то точно вызвал бы вам скорую. – Если ты уже починил раковину, то я тебя слушаю, если нет, то проваливай. – Починил, – недовольно насупившись ответил демон. – Это, Тамаё-сан, подлатала ваше платье. Теперь вы можете перестать щеголять в одном фартуке. – Уйди отсюда, скотина, – рык сам вырвался из моего горла. Правильно поняв ситуацию, Аказа поспешил ретироваться и сломал пару-тройку стен. Убью. – Сохранить костюм на протяжении ста лет оказалось довольно трудно. Я забыл зачаровать его, так что не знал, можно ли это сделать потом. В общем, к твоему пробуждению всё будет хорошо. Главное, очнись. Осталось совсем ничего. Я подожду. *** – День! Всего лишь день, принцесса, веришь? Сто лет наших мучений закончатся. Как же я хочу тебя обнять. Я люблю тебя. Всей душой, всем сердцем. Эта разлука – настоящий ад. Я могу коснуться лишь твоих пальцев. Кажется, я выучил их наизусть. Знаешь, если ты решишь бросить меня, побоишься, не захочешь бороться с Сорой, то не надо. Я придумаю способ, как его спасти. Я знаю, ты мне поможешь. Просто будь рядом, коротай со мной ночи и не уходи. Моя милая принцесса, между нами больше не будет лжи. Я виноват перед тобой стократно и не прошу меня простить. Просто будь рядом. Будь рядом. Не уходи. Я не переживу ещё одну вечность одиночества. *** Настал тот день, когда я смогу тебя обнять. Ты одета всё в тоже красное платье, что и сто лет назад, у тебя всё тот же родной запах, и ты так невинно спишь. Этот гроб больше не нужен. Время пришло. – Принцесса, открой глаза. Ты недовольно жмуришься, твои ресницы дрожат, и ты медленно открываешь глаза. Смотришь на меня. Сложно, испытыюще внимательно. Я не понимаю, как оказываюсь на тебе. Мы вместе лежим в гробу, и ты остервенело меня целуешь. Кажется, так не было ещё никогда и навряд ли будет. Больно, немножко зло и так любяще. Я плачу. – Дурак! Дурак! Дурак! – ты тоже плачешь. Но почему? – Люблю... Я всё слышала. До последнего слова всё. Какой же ты дурак, Мин. Жизнь отдам, душу забери, всё-всё-всё. Я не могу видеть, как ты страдаешь. Я люблю. И ты тоже, скотина, любишь. Так прими уже наконец мою помощь и перестань себя в чём-либо винить. Ты не один. Больше никогда не будешь один. Я всегда рядом, я помогу. – Звучит, как сон, – я не верю ни одному твоему слову. Боюсь поверить. – Знаю. Просто обними меня. Вот увидишь, через час мои конечности затекут, и ты, мой маленький крабик, получишь фирменный тычок в ребро, такое, поверь, во снах не бывает, – ты улыбаешься так широко и ярко, что не возможно не верить. – А я согласен проверить, – обнимаю тебя крепко-крепко. – Вот и славно. Как же я скучала, Мин, – ты щекочешь своим дыханием шею. – Но всё-таки какой же ты дурак, но вкус у тебя отменный. Телом довольна. За душу не обижаюсь. Что мне эта вечность, если ты со мной? Друга мы твоего спасём. И что-то ты без меня совсем раскис. Крови что ли не пил совсем? А, кусай меня. И вообще, никакой депрессии. Эх, как же я скачала, Мин! – ты тараторишь, точно обезумевшая белка под наркотиками, но я знаю, что ты не говоришь и половины, что хотела бы сказать, но мне достаточно и этого. Я всё понимаю. – Принцесса моя, ураганчик маленький. Да где ж в тебе он этот страх? – А это ты у себя спроси. В комплекте базовых настроек не предполагался. Вот я и здесь. И вообще, прекращай разглагольствования. Нас ждёт ещё много дел, но всё потом, – хоть в этом мы с тобой сошлись, моя ненаглядная. Я притянул тебя к себе, хотя казалось куда ещё ближе, и поцеловал. И всё-таки мы вместе дураки.