Эмпатия к злодею

      На покачивающиеся вдали лысые ветви деревьев намоталась призрачная вуаль зимнего тумана. Потянуло холодом. Вета нахохлилась, втянула голову в воротник куртки, что не сильно спасал от ветра, и перевела взгляд на своего случайного собеседника, собираясь поскорее распрощаться с ним. Тот поник головой, его пышная с проседью борода вмялась в воротник черного одеяния, он глубоко задумался и, вероятно, совсем не собирался уходить.       — Знаете, я ведь и сам на днях потерял дочь.       Скомкано сказал он в пустоту.       — …Соболезную. — Неловко пробормотала Вета в ответ.       — Да… очень тяжело людей отпускать, — голос мужчины был глухим, но на удивление ровным. — Ещё как погано получилось… Убиенная моя доченька. Так и теперь не дают ей покоя.       По плечам прошёлся колючий холодок, почему-то вспомнился отель.       — А как вас…       — Николай, — мужчина протянул Вете свою большую жёсткую руку. — Образский.       Вета чуть не отдёрнула от него руку. В её голове всё сложилось. Она поскорее отвела растерянный взгляд, пряча выражение лица в глубине капюшона.       Лолита Образская — учитель школы при церкви. Детей угнетала до такой степени, что те совершали самоубийства. О, это долго в новостях гремело.       А мужчина тем временем продолжал:       — Грустно… грустно, несправедливо. А что ж сейчас справедливо? Мне вот…       — Ух-х, как холодно! — Милославская уж очень сильно встряхнула плечами и кинула взгляд в сторону распахнутых ворот.       Просфорник сделал вид, что не увидел не заинтересованности девушки в продолжении депрессивного монолога или же в действительности принял фальшь Веты за чистую монету, благосклонно согласился повести её до выхода.       Вета сконфужено молчала, ей было… некомфортно? Неловко? Да, лучше и не скажешь. Она задумалась, что если сказать ему, мол, мужик, прикинь, а я общалась с твоей дочкой до того, как ей в глаз вонзится крест, клёво, да?       Ну не сволочь ли я после таких мыслей.       Когда они проходили мимо церквушки, в глаза обоим бросилась припаркованная, будто прячущуюся за зданием тонированная машина. Чёрная Ауди. На таких наверняка только бандиты разъезжают, — Вета хихикнула про себя, но всё же насторожилась. Что такая машина забыла здесь, у церкви на краю города.       Дядька просфорник же, увидев автомобиль, засуетился и, бросив Вете на прощание пару слов, заспешил ко входу в храм.       Понять, что что-то явно нечисто, было не сложно. А понять, что конкретно, даже интересно. Сделав ещё пару шагов в сторону ворот, Милославская обогнула открытую дверь с другой стороны, прижалась спиной к стене и одним глазком заглянула внутрь.       Среди золотого убранства светилась чёрным высокая мужская фигура, рядом с ним по виду священник. А говорили они так тихо, что даже со здешней акустикой, Вета не разобрала ни единого слова. Тихо выругавшись себе под нос, она вытащила из кармана телефон, со второй попытки ввела пароль подрагивающими от предвкушения пальцами, и поднесла включённый диктофон поближе, надеясь, что он уловит больше, чем её слух. Но долго так стоять опасно, поэтому, подумав, что информации, если она записалась, вполне достаточно, она выключила телефон, быстро толкнула его обратно в карман, и как ни в чём не бывало пошла на выход.       На душе у неё копошились змеи. Чувство, что она снова наживает себе проблем, что она снова влазиет в беззаконие, стало мерзко скапливаться внутри. Но неутихнувший интерес был сильнее.       Как бы это тебя не погубило, Вета.       Скрипнула калитка, девушка вышла с кладбища. Но что-то потянуло её обернуться.       Пара людей в церковных одеяниях тащили большие тканевые мешки с мукой и укладывали их в багажник чёрной машины.

***

      Завтра наступит Новый год. Вета с трудом разомкнула глаза, оторвав спину от нагретой постели, села, обняв себя за ноги. Ещё заспанные глаза не хотели фокусироваться, поэтому комната вокруг была тёмно-серой и мутной.       Да уж. Сегодняшняя ночь — один из главных, самый ярких и долгожданных праздников страны, а вокруг Веты до сих пор всё серо и уныло. Блеск.       Но чашка свежеперемешанного растворимого кофе смягчила недомогание. Девушка сидела на кухонном стуле с мягкой обивкой, поджав под себя ноги, и даже почти забыла, как долго и жёстко её ебала жизнь вчера, и позавчера, и поза позавчера, предвкушая, как она отымеет её сегодня.       Отпив ещё немного кофе и причмокнув губами, Вета привалилась на спинку стула, устремив взгляд в окно, и скептически посмаковала застрявшее на языке дешевое послевкусие. На удивление даже оно, такое приторное и гадкое, не в силах перебить осадок вчерашних похождений. Если бы Вета послушала совет Полины на счёт дневника переживаний, а не забросила бы его ещё в первый же день, то каждая страничка была бы испещрена изощрёнными матами. Благо Вета не оставляла на это сил. Смерти, ничтожность, неудачи, и тут, вдогонку, криминал. Ахуенным будет Новый год.       Нужно было срочное, нет, мгновенное исцеление, освежение, надо было открыть окно души, чтобы в затхлость наконец впорхнул насыщенный колючий воздух, и всё бы мигом засияло. Но для этого, Вета, было бы кстати, открыть окна хотя бы в квартире.       Оставив чашку в раковине и предусмотрительно залив её водой, девушка встряхнулась, попрыгала на месте, остановилась, опершись на столешницу, когда вдруг закружилась голова. Ну нет, дорогая, не переоценивай себя, ты недавно только из под капельниц вылезла. Все окна открыты на проветривание, Вета быстро собралась, даже накрасилась впервые за долгое время. Сразу распахнулся взгляд, порозовели и подчеркнулись искусно выточенные губки, волосы заплелись в, на удивление, аккуратный хвост, а чёлка завилась и рассыпалась по бокам от зарумянившегося лица. Волшебство, не иначе.       Теперь, задорно шагая по заснеженным улочкам, Вета, будто сбросила непосильный груз с плеч, что тянул к земле. Проблемы вообразились нереальными, словно из другой жизни, осталась только она, морозный воздух и подзабытый детский восторг. Вета вернулась к жизни и даже поймала себя на мысли, что хотела бы зайти поздравить маму и брата. Но решила повременить, для начала стоило морально подготовиться.       Вот людей становилось больше, спешащих с полными пакетами в руках, вот виднелись зелёные макушки свежих ёлок, стянутых верёвками в пушистую кучку. Брать целую девушке показалось нецелесообразным, красиво конечно, но почему-то жалко, поэтому она обошлась парой небольших, но вполне способных подарить праздничное настроение веток. Прижав их локтем к боку, Вета, направилась в последний пункт назначения — открытый рынок. Пройдя под большой заснеженной вывеской, она, быстро лавируя меж людьми, добралась до палаток с фруктами, где на небольших прилавках пестрели тёплыми красками пахнущие на несколько метров горы цитрусов.       — Можно пакетик?       Тучный мужчина в фартуке поверх телогрейки, разрываясь между покупателями, выхватил из под прилавка полиэтиленовый пакетик и вернулся к весам, подсчитывая стоимость другим покупателям. Взгляд девушки цеплялся за самые яркие плоды, пальчики выбирали самые не побитые и складывали в пакет. Набрав приличную горсть, Вета принялась перевязывать края пакетика, чтобы не растерять всё по дороге домой, но тут неожиданный удар слева пришёлся ей в плечо, и пара мандаринов выпало прямо в снег. Вета растерянно посмотрела вниз и чертыхнулась сквозь зубы.       — Аккуратней, дядь.       Она повернула хмурое лицо, один только вмиг потемневший грозный взгляд которого вынуждал извиниться, (дурная и единственная привычка, которую Вета унаследовала от матери), в сторону высокого мужчины, что, видимо не заметив её, ненароком толкнул локтем, и обомлела. Мужчина, почувствовав на себе тяжелый взгляд, обернулся, его лицо смягчилось, он приоткрыл губы, дабы произнести извинения, но так и застыл.       Глаза. Цвета тёплого горького шоколада. Они мгновенно остыли и с каждой секундой, неотрывно глядя глаза в глаза, пустели и пустели, видя, как менялась в лице Вета. Не разжимая рук, она пятилась назад, будто боясь сделать лишнее движение. А отойдя на расстояние пары шагов, отвернулась и стала быстро уходить.       — Ей! Девушка! Вы не оплатили!

***

      Ну нет, ну нет, ну нет, ну нет!            Безусловно да.       Это был он, Вета у тебя не едет крыша. Ты видела его, даже в глаза посмотрела. И точно узнала, не отрицай. Его оправдали помнишь? Неудивительно, что у тебя была крохотная вероятность встретить его в своём городе в канун Нового года на не самом многолюдном рынке. Счастливица.       Странно, он выглядел таким… обычным. В самой не примечательной куртке, с самым простым видом ходил по самым заурядным местам. Как обычный человек. Не как убийца, коим он являлся. И что у него за душой знали только два человека в этом мире.

***

      Прохладно. Девушка огляделась. Обои будто посветлели, хорошая уборка явно пошла на пользу этой многострадальной квартирке. Наконец придя в себя, Вета оперлась спиной на стену и мученически выдохнула. Что такое? Испугалась, будто призрака увидела. Оттого, что он был живее призрака легче не становилось. Что он там делал? Следил за мной? Где? На рынке…       Тяжесть в руках стала подозрительной. Вета опустила глаза и с искренним удивлением обнаружила у себя в руках пакет мандаринов.       — Ой.       Кажется, продавец что-то кричал ей вслед, когда она, пождав хвост, уносила ноги, стоило этому гаду просто посмотреть на неё. Вдруг в груди всколыхнулось раздражение. И оно стало разрастаться с каждой секундой всё больше и больше. Это людное место, что бы он тебе сделал? Правильно, ничего! Каким подонком он бы ни был, он не глуп. Что бы он не говорил раньше… Сейчас не причинил бы ей вреда, когда вокруг столько людей. Ах! А ты затряслась, стоило ему посмотреть на тебя. Какого черта, Вета? Что за робость?       Глубоким шрам оказался…       Девушка осела, прикрыла лицо руками и глубоко выдохнула, загоняя ужасные воспоминания в угол, откуда они и вылезли при первой же возможности. Теперь перед ней новая, довольно забавная проблема. Открыв глаза, она снова встретилась с кучкой мандаринов.       Украла получается? Получается так. Можно, конечно, вернуться, расплыться в извинениях перед недоумевающим продавцом и оплатить их, но… Вета коротко усмехнулась, представляя, как это будет выглядеть: голодная студентка набрала полный пакет мандаринов и сбежала, а через пятнадцать минут вернулась, чтобы оплатить их. Ну и дурость.       В конечном счёте она решила, что это будет её подарком на Новый год, и цитрусы отправились в ажурную вазочку на кухонный стол. Еловые веточки, идеально подошедшие под единственную вазу в этом доме, были размещены рядом. Вета, довольно улыбаясь, скрестила руки на груди и осмотрела комнату.       — Минимализм — это стильно. — Рассуждая вслух, успокаивала себя Вета. Получалось плохо. Композиция на столе, как единственное украшение к любимому празднику, выглядело никчёмно, сколько ни уговаривай себя поверить в обратное. Даже уткнувшись носом в терпко пахнущую смолой хвою, веселей не стало, девушка проверила это и теперь грустно рассматривала зелёные иголочки, лёжа щекой на столе. Но вскоре в её голову всё таки пришла дельная мыслишка. — Алло, Поль, привет, родная. — От голоса подруги даже через динамик телефона, настроение поднималось само собой. — Да, всё ок. У тебя не найдётся пара-тройка ёлочных прибамбасов для меня? Я… не хочу к матери идти, опять устроит театр одного актёра. Да? Ой, шикарно, я приду тогда? К… — Зеленоглазая глянула на настенные часы. — Восьми. Идёт?

***

      Это определённо не совпадения. Это стиль жизни. На часах вот-вот стукнет девять, а Вета не прошла и половины пути. Кто-то явно переоценил свои возможности, решив, что успеет добраться до противоположного конца города за полчаса, и не учёл вечерние пробки, в которые встало всё среднестатистическое стадо, обнаружившее в салатах нехватку зелёного горошка. На тротуарах пробки были на несколько баллов ниже, поэтому Вета приняла решение учавствовать в забеге.       — Уоу, извините, с наступающим вас! Простите извините, я пробегу, с насту… сам пошёл туда!       С трудом вырвавшись из плотной толпы на центральной улице, Вета в два счёта оказалась у дома подруги. Она была здесь столько раз, что знает эти окрестности лучше своей родной съёмной берлоги. Вот клумба под домом усыпана толстым слоем снега, а вот то место, куда Вета приземлилась, после побега через окно. Девушка дёрнула уголком рта в странной улыбке и машинально натянула на голову капюшон. Сказалась тревожность. И, возможно, не зря, но сейчас она этого не узнает.       Тяжёлая металлическая дверь не была заперта и поддалась, когда девушка потянула её на себя. Не успела она и за порог ступить, как почуяла напряженность, витающую в воздухе, скрыть которую не удалось даже мерцающей новогодней ёлке.       — Сейчас принесу. — Мимо Веты, махнув подолом халата, вихрем пронеслась Полина, тут же исчезнув в одной из комнат.       Милославская робко ступила в прихожую, закрыла за собой дверь и, убрав руки в карманы короткой куртки, выжидательно опёрлась плечом на стену.       — Ну как у вас с праздничным настроем? — весело поинтересовалась она, разглядывая открывающуюся её взгляду небольшую кухню и коридор.       Получилось не очень искренно, скорее похоже на слабую попытку развеять накалённую обстановку. Хотя всё равно, ведь ей никто не ответил. Ни Полина, ни её жених, хмуро возящийся с гирляндой под потолком вдали коридора.       Пахло палёными проводами и спиртным. Не как раньше — успокаивающим ароматом кофе и пыли, а резко, отталкивающе, тревожно. Так обычно пахли предновогодние ссоры перед боем курантов.       — Коль! Ты куда дел коробку, которую я доставала? — подруга наконец показалась в коридоре и недовольно глянула на мужчину, продолжавшего бой с гирляндой.       — А я откуда знаю? Убрал, как и все остальные, в шкаф.       — Когда я прошу не трогать вещи, которые я прошу не трогать, ты чем слушаешь?       Мужчина промолчал, стал яростнее отрезать скотч, а Полина пронеслась мимо подруги, на ходу срывая полотенце с мокрых волос. Милославская поёжилась, хотела была предложить помощь, но так и застыла с открытым ртом. Ей вдруг стало жутко не по себе.       Полина что-то недовольно крикнула уже из другой комнаты, мужчина ответил ей тем же злостным рыком. Вета закрыла рот. А финалом стало предупредительное шуршание, а затем грохот, вернувший Вету в себя. Она подняла глаза. Вся гирлянда, идущая из комнат по коридору и дальше, срывая крепления одно за одним, рухнула на пол, попутно забрав с собой и вещи на шкафах. Полина быстро всучила Вете коробку в руки, обернулась назад и застыла. Её глаза беспомощно забегали по мерцающим теперь на полу огонькам.       — К чертям! — девушки вздрогнули. — Мне ещё в магазин, Поль, повесь сама. — Мужчина слез со стремянки и, озлобленно топая, в два шага дошёл по входной двери, схватил свою курку и принялся одеваться.       Полина поражено попыталась что-то сказать, но он её не слушал, ушёл, хлопнув дверью. А светловолосая девушка, так и застыла на месте, а её нараставшее с каждой секундой напряжение, выдавали только крепко сжатые кулаки. Надо было что-то делать. Как-то остудить пыл подруги, пока не случился пожар. Но Вета, как бы не старайся, совершенно не тот человек, способный успокоить. Она опустила коробку с ёлочными игрушками на входной коврик, рядом скинула свой рюкзак, шагнула к Полине, положила руку на её жёсткое плечо.       — Поль, я…       — Ооо, Господи Боже! Как же я устала! — Полина вдруг взвыла не своим голосом, чуть ли не падая на колени. Милославская опешила, отдёрнула от неё руку, как от дымящей чугунной сковороды. — Всем помочь, никто без меня и шагу сделать не может! И ни капли благодарности в ответ! — она резко обернулась на подругу, пронзила её пылающими огнём глазами. — Я уже как данность вам! Бедные, только у них проблемы! Кто бы мне помог!       Полина обессиленно рухнула на стул и зарычала ещё пуще, закрыв руками лицо. Вету затрясло. Не от страха или злости. Она вмиг поняла, что все эти слова, хоть и сказаны сгоряча, но абсолютно правдивы. Все эти просьбы: пожить у неё какое-то время, пока она снова не оплатит квартиру, кажутся обыкновенными, каждый друг сделал бы так. И Полина не обязанна была это делать. Но делала. Потому, что любит её. А Вета просто наживалась на её доброте, и, кажется, уже давно перешла за грань.       — Полин, я помогу. — Девушка нагнулась к ботинкам, начала расшнуровывать их.       — О, как вовремя, спасибо большое! — взвизгнула Полина и повернулась к ней спиной.       Вета разогнулась, горько поглядела на свернувшуюся на стуле подругу, на её плачевный вид и тяжело выдохнула.       — Мне уйти?       — Уходи.

***

      Маленький двадцати трёх летний никчёмный ребёнок пошёл искать мать в человеке старше всего на несколько лет. В человеке, который так же молод и далеко не всесилен. И что же вышло? Коллапс.       Полина. Я пользуюсь ей. Она такого отношения не заслуживает. Никто не заслуживает, Вета. Тебе некуда податься.       Размеренно шагая по пустой улице мимо вмиг опустевшей дороги, Вета смотрела, как носки ботинок с каждым шагом подбрасывают в воздух рассыпчатый только выпавший снежок. И было так пусто, что вокруг, что внутри. В груди будто пропала парочка жизненно важный органов, а вместо них пришили кусок старой крапивы и диктофон, вторивший:       — Все были правы на мой счёт. Абсолютно все. — Тупо бубнила девушка себе под нос.       Время игрушек закончилось, Настя.       Дура, чем ты только думала.       Не справишься.       Ты ничего из себя не представляешь.       — Ох! Да я знаю! Знаю!       Вета вдруг поняла, что выкрикнула это вслух, и, съёжившись, ускорила шаг.       Снегопад усиливался, залепливая лицо хлопьями снега. Вета нервозно стирала растаявшие снежинки с лица. В итоге снег всё равно летел в раскрасневшееся лицо, но теперь в коме с мокрыми и холодными руками это было вдвойне неприятно. Девушка ускорила шаг. Как жаль, что от собственных мыслей не убежишь. Они нагоняли её, снова и снова, хватали и, как бешеные псы, рвали душу.       Ничтожество.       Ничтожество.       Ничтожество.       — Знаю!       Взгляд замылился, дорога поплыла в глазах. Вета утёрла глаза рукавом, и пелена крупными слезами скатилась по щекам, чтобы снова повиснуть в глазах.       О нет, ты снова плачешь? Плохо тебе да? А кто же в этом виноват, скажи Анастасия!       — Я…       Вдруг её повело, ноги заскользили на месте, и она, коротко взвизгнув, упала вперёд в большой колючий сугроб, попутно зацепив головой стенку как некстати вставшей на пути одинокой остановки.       Вета ухватилась на ушибленную голову и, шипя и чертыхаясь, села на колени и с омерзением оглядела свои облепленные снегом штаны, колени которых начали стремительно промокать.       — О просто чудесно!       Подумав, что хуже ей уже точно не станет, девушка поудобнее умостилась в сугробе и, сложив ручки, подняла голову вверх, навстречу падающему снегу.       Мимо проезжали редкие машины. Люди, собравшиеся вместе, скорее всего, уже открыли шампанское, разложили салаты и с нетерпением ждали Нового года, который, наверняка, наступит уже совсем скоро. А Вета встретит его вот так оригинально. Хотя это вполне логичное завершение этого года. Заплаканная, так к тому же трезвая девушка встречает Новый год одна на автобусной остановке.       Мимо, не останавливаясь, проехал автобус, и девушка вдруг услышала бег позади себя. Человек затормозил, едва пробежав Вету, внимательно за ним наблюдавшую, и обречённо смотрел вслед уезжающему вдаль последнему в этом году автобусу. Девушка даже усмехнулась от абсурдности ситуации. Фартуна предоставила ей компанию. Как благосклонно с её стороны. Невезучего посетила та же не утешающая мысль, и он обернулся.       Вету пробила дрожь. Холод быстрее, чем нужно пробрался к костям через околевшие пальцы. Сердце забилось чаще, но тепло не доходило до замёрзших конечностей. Округлившиеся от страха глаза не мигая уставились на товарища по несчастью.       Андрей.       Высокая тёмная фигура выглядела угрожающе, освещаемая светом фонаря. Ну вот, идеальное место и время, чтобы закончить начатое. Без свидетелей и лишнего шуму. А вымученная беспощадной совестью жертва даже поможет с этим. Но Андрей стоял на месте, глядя свысока на сидящую в сугробе девушку. А потом подошёл к остановке и сел на лавку.       Что пронеслось в голове Веты в этот момент, сложно сказать. Этот вихрь перепутал между собой все эмоции. Первым показалось облегчение, а потом стала медленно сочиться злость.       Девушка крепко сжала едва ощутимые пальцы, не отводя взгляда от мужчины, сидящего в двух метрах от неё и устало ерошившего взлохмаченные волосы. Вдруг он, будто почувствовав её взгляд, повернул голову в её сторону. Вета застыла, но взгляд не отвела, а на выгнутую в непонимании бровь ответила тем же жестом. Андрей, кажется, растерянно усмехнулся нелепости ситуации, и когда снова перевёл глаза на девушку, то качнул головой в сторону пустой лавки.       Он хочет, чтобы я села рядом? Это было бы куда разумнее, чем сидеть в сугробе в промокших от снега штанах. Тут и не поспоришь. Но чёрт, он действительно думает, что всё вот так просто? Вот так на раз два забыть всё, что было, сесть рядом и мило улыбнуться ему за такой добродушный жест?       Милославская, долго не думая, отвернулась, нахмурила тёмные бровки, устремив взгляд на пустующий сквер по ту сторону дороги, где украшенные гирляндами мигали деревья. Но уже через минуту, когда занывшие от переохлаждения ноги быстро, но ощутимо цапнуло судорогой, Вета наконец пришла в себя.       Проскрипел снег. Девушка пробежала мимо Андрея, присела на противоположный край скамьи, быстро утёрла мокрый нос мокрой ладонью и принялась стряхивать налипшие на спортивные штаны комья снега. Наблюдать за этим действом было крайне потешно, но Андрей держался молодцом. Лицо его не дрогнуло, а глаза не смотрели в её сторону. Он понимал её, эту обмёрзшую, потерянную девушку лучше, чем кто либо ещё. У этих двоих сама собой установилась связь на психологическом уровне. Отдельный мир, скреплённый общей тайной, где были только они. Серый, конфликтный мир. А конфликт, такой же затянутый и острый, как напряжение между ними, которое с трудом можно было резать ножом.       Поэтому сейчас мужчина старался не усугублять, смирно сидел, иногда тяжело вздыхал, незаинтересованно крутил в руках бутылку шампанского и молчал, смирившись с тем, что так и встретит Новый год.       Раздался взрыв. Вета вздрогнула и подняла глаза. В небе громко вспыхнул и рассыпался в разные стороны золотыми звездами большой фейерверк. За ним в небо взлетели ещё и ещё, поменьше и больше. Разных цветов. Так громко, будто стреляли из соседних дворов, и так радостно. Вета смотрела на это хмурыми заплаканными глазами, и уголки её губ изогнулись в измученной, но искренней улыбке. Как у ребёнка, у неё в душе что-то всколыхнулось. Словно осколки салюта остались у неё в глазах и привнесли такую лёгкую слабость, а вместе с тем радость долгожданного успокоения. Напряжённые плечи опустились, и она вот-вот провалилась бы в дрёму, будь на улице чуть потеплее.       — С Новым годом.       Вета настороженно повернула голову в сторону Андрея. Тот, держа бутылку за горлышко, протянул ей шампанское и, пытливо глядя, ждал ответа. Зелёные глаза девушки забегали по предложенному. Бутылка новая, не вскрытая. Взгляд метнулся на мужчину, потом обратно. Она уверенно протянула руку, приняла неожиданный подарок и положила себе на колени.       — С Новым годом. — Живо сказала Вета, снова подняла голову к разукрашенному салютами небу и тихо нервно хохотнула.       Прошло минут пять или больше, а они всё одиноко сидели на автобусной остановке, девушка сжимала в руках бутылку шампанского, а мужчина глядел вдаль, иногда проверяя время на наручных часах. Скорее всего время близится к половине первого. Вету это не сильно волновало, она просто наслаждалась моментом, уже не следила ни за действиями Андрея, ни за временем. Не заметила, и когда Андрей не спеша встал, прошёл перед ней и выжидательно встал рядом. А когда она удосужилась взглянуть на него, то безмолвно кивнул в сторону, приглашая присоединиться к нему.       Снег похрустывал под ногами. Вета шла чуть впереди, качая теперь уже полупустой бутылкой шампанского. Коваль был неподалёку, шёл словно не с ней, а им просто оказалось по пути. Тут до девушки донёсся его безмятежный глубокий голос.       — Ало, да иду, иду… Здесь. Блять, ну здесь. Шампанское?… — повисла короткая пауза, заставившая Вету, ненароком греющую уши чужим разговором, кинуть взгляд на бутылку в руках. — Выпил. — Она не сдержала довольный смешок. — Да. Нет, не охренел. Вадь, тебе же лучше будет. Всё, скоро буду.       И снова убаюкивающая зимняя тишина. И снег медленно падал, облетая лицо, приземлялся на длинных ресницах и застревал в тёмных волнистых волосах. И такое простое умиротворение приносило небывалое счастье, такое нужное сейчас.       «Мне внушает ужас тёмный твой спокойный ясный взор». — Где-то я это читала. Кажется, Ахматова.       О, этот омут тёмных бездонных глаз. Столько всего скрывается в них. Даже слишком много, чтобы вот так умело хранить это в себе, Андрей.