Завтра мы умрем

      — Свалили отсюда!       — Ну, Мими.       — Живо! Вы ее пугаете!       Ну да. Пугают. До истерической икоты.       Медсестра что-то швырнула, и это «что-то» врезалось в уже закрытую дверь. За ней донеслись возмущенные голоса, которые спустя какое-то время стихли.       — Ты так там и будешь сидеть? — хрипловатый голос женщины заставил еще сильнее вжаться лбом в коленки и обхватить себя за ноги руками. Выпирающие позвонки немилосердно ныли от соприкосновения со стеной. В углу, между прибитой к полу тумбочкой и стеной, было как-то безопасней и спокойней. А крепко зажмуренные глаза поддерживали иллюзию безопасности. — Между прочим, там холодно. Ладно. Захочешь, сама вылезешь.       На холод было плевать. На отсиженную задницу тоже. Истерика совсем не нежно обхватывала ребра и сдавливала их так, что еще чуть-чуть и даже рваное дыхание превратится в один сплошной сип.       Пожалуйста, оставьте меня в покое. Это не вы, блядь, ебнулись с огромной высоты и чуть не размазались по палубе пиратского корабля. Если бы я не орала диким голосом, если бы меня не подхватила огроменная синяя птица и не швырнула меня в сторону конопатого парня, который с криком «Поймал!» чуть не оставил меня без слуха, я была бы мертва. Слабое утешение, честно.       Дернулась, больно ударяясь затылком, когда на меня что-то упало.       — Ебнутая, — одна из медсестричек цокнула языком, а я вцепилась в колючий плед руками, чувствуя, что еще чуток и разрыв моего и так слабоватого сердца был бы мне обеспечен, бессовестно натянула одеяло на голову и затихла. Кто-то громко заржал, но плед и детский прием скрывания от подкроватных монстров, что обязательно схватят тебя за ногу, сработал.       Немного отпустило. В полутьме и духоте одеяла стало спокойней. Воистину, есть в этом что-то спасительное — прятать голову в песок и делать вид, что все нормально.       Сколько я так просидела, не знаю, но мне даже удалось подремать. Вот только покой мой потревожили, резко сдернув одеяло.       — Хей, зверек!       Издав невнятный писк, рванула одеяло обратно. Парень, что меня поймал, со смехом потянул его на себя, рывком вытаскивая вцепившуюся в этот плед мертвой хваткой меня из спасительного угла.       Верещала я так, что закладывало уши, отпинываясь от этого парня ногами. Тот, перехватив одну из моих конечностей, дернул, явно не рассчитывая силы. Проехавшись задницей по полу, приземлилась на спину и долбанулась затылком то ли об пол, то ли об стену, на секунду теряясь в пространстве. Но только на секунду. Тумбочка стала соломинкой моего спасения, за которую вцепилась с такой силой, что выкорчевать меня из этого угла можно было, очевидно, только вместе с ней и куском стены и пола. Во всяком случае, я на это надеялась. Парень упорно пытался вытащить меня, я же отчаянно цеплялась за тумбочку руками и орала во всю мощь своих некогда вокальных легких. Работай диафрагмой, детка, и будет у тебя мощный голос и широкий диапазон, в данный момент переходящий в фальцет.       — Эйс, мать твою! — дверь в лазарет чуть не слетела с петель, когда на мои крики примчались другие двухметровые мужики, отвлекая мучителя от меня. Воспользовавшись моментом, заехала во всю силу своих коротких ножек в голову, надеясь впечатать свою босую ногу прямо в конопатое лицо. Хедшот не сработал. Чернявая голова с конопатым лицом рассыпалась язычками огня, и ногу обдало таким жаром, что на этот раз я заорала уже не от страха, а от неожиданности и боли.       — Портгас, твою мать! Что ты делаешь?! — хриплый голос медсестры, и в меня летит треклятый плед, попадая в лицо и падая куда-то на живот. Это на меня на удивление действует и, заткнувшись, поспешно перебирая руками и двигая задницей, так как нога горела болью, забилась в свой угол, тараща испуганные глаза с одного участника действия, на другого. — ВОН ОТСЮДА!       Замотала головой, жмурясь. Глазные яблоки немилосердно щипало. Поспешно подтащила пострадавшую ногу к себе и скрылась под пледом. Ну нахуй, я в домике.       Сердце колотилось как сумасшедшее, межпозвоночная грыжа от сидения в неудобной позе и таких вот приключений дала о себе знать характерными болями.       — Вылезай! — одна из медсестер нависла надо мной дамокловым мечом. Покачала головой в отрицании, решив, что шевеление под пледом расшифруют правильно. — Вылезай, тебе говорят! Я знаю, что ты нас понимаешь!       — Ногу, живо! — женщина с прокуренным голосом и милым именем «Мими» явно была настроена не на светскую беседу.       Высунув голову из-под одеяла, осмотрела четырех медсестер. Нога болела. Очень. А еще сорванная глотка и отбитая спина. Шишка на затылке тоже. Не то чтобы я жаждала более близкого общения, но в углу было реально холодно и больно. И мой домик из одеял от монстров не спасал.       Жуть. Началось все с шока, закончилось обширными травмами. Это талант, милая.       — Ну? Долго ты там сидеть еще будешь, ребенок?       Койка определенно была лучше, чем тот угол. И мягче. Одну ногу украшали живописные синяки, оставленные конопатым дебилом, чуть не вогнавшим меня в гроб от сердечного приступа, а другую ступню и часть голени новоявленные волдыри ожога второй степени. Отвлекшись на перевязку и боль в ноге, не заметила, как ушлые медсестры устроили сговор, и успела только чуть-чуть возмущенно вякнуть на быстрый и четкий укол, отправивший меня в страну снов.

***

      Окей, гугл, что делать если ты попал в другой мир?       — Я Лили, а ты?       А я попаданка. Приятно познакомиться. А теперь притащи мне пистолет, я суициднусь до того момента, когда мою смерть можно будет засчитать как «смерть от несчастного случая, или несчастливое стечение обстоятельств».       Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио;       Вся моя жизнь в словах Гамлета. Бедный Йорик. Бедный-бедный Йорик. Увы.       Кусок в горло не лез. На тумбочке стоял и остывал суп и чай, но пусть в животе образовалась тянущая пустота, заставить себя пропихнуть хоть что-то было невозможно, а еще я боялась, что мой слабый желудок, который уже устроил бунт и мерзкий привкус во рту, будет чрезвычайно рад вытолкнуть все съеденное наружу.       Мир воспринимался через дозы успокоительного и вяло тек через сознание. В голове плыл туман и ощущение ленного безразличия.       Так не бывает. Ну не бывает же, ну.       А поди ж ты, бывает. Еще как.       Пираты. Пираты, блядь. Пираты…       Вот и приснилось падение в пустоту. А как из сна, подобного сонному параличу, вырвалась, аж не поняла, где небо, где земля. Лишь страх и дикий вопль. Свист в ушах, ветер, выбивающий слезы и застилающий видимость.       Люди с неба не падают. Ну как, падают, конечно, только надо в этом небе сначала появиться хоть как-нибудь. Но меня на самолет никаким калачом не заманишь, и дело не в страхе высоты. А прыгать с парашютом — это к бате. Он у нас профессионал-любитель.       Люди с неба не падают, не должны они падать. Ну я же исключение, правда? Я же упала. Прямиком в другой мир на пиратский корабль, чуть не расшибившись тонким блином по палубе легендарного Моби Дика.       Что предшествовало феерическому появлению небесного спасителя в роли меня, в упор не помню. Бухала я всегда в меру, наркотой не баловалась, на проезжей части не гуляла, машины не переносила, так как нежно салатово-голубой цвет лица был мне постоянным спутником.       Итог. Машина меня в глухой деревеньке точно не сбивала, на пьяно-наркоманский бред не смахивает, уж больно все вокруг реально. Забинтованные ноги тому доказательство.       Шел, упал, очнулся — гипс? Как вариант. Не забываем про коварные кирпичи, поджидающие нас на каждой крыше. Бетонные блоки тоже никто не исключает. Ну, а что? Там вообще без вариантов. Никакой комы, прямым рейсом в сторону следующей жизни.       Лили девушка милая и явно засланная. Разведчик. Тарахтит что-то, улыбается, а я только с щелчками в голове отмечаю знакомые имена. Принимаю к сведению.       Марко, который Феникс, тебя поймал.       Эйс тоже не сплоховал. Правда, этот Портгас тебя до истерики и довел, чертов Ди.       Слышал тебя, как ты орала, летя с небес, даже Отец, то есть Белоус.       А увидел, где именно ты падала, Изо. Да, ты его видела, он на женщину похож.       Суп тебе варил Татч.       Ах да, ты на Моби Дике.       Ударьте меня кто-нибудь. Да посильнее. Можно в лицо. Если не очнусь, то…       Съебывать надо отсюда. Срочно. Можно вплавь, по воздуху, портануться силой мысли, трансгрессия Мальчика-хрен-замочишь мне нужна. Срочно.       Надо валить.       Валить-валить-валить.       Бежать, сверкая пятками и поливая слезами счастья все вокруг, если этот нехитрый план сработает.       Этот мир безумен. Тут важна сила, а я чертов ипохондрик с медкартой на овердохренища страниц существующих-несуществующих диагнозов. Да я в обморок только недавно от женских дней падать перестала, а ангина с лыбящимся в предвкушении ревматизмом только и жаждет всадить мне кол в сердце и вывернуть суставы. Бог миловал все это время, пять раз за последний год переболела. Чертов стрептококк группы А, нас так просто не возьмешь. Пусть иммунитет давно загнулся, но я же везучая. Везучая же, ну.       Как утопленник.       Бедный Йорик. Бедный-бедный Йорик.       — Улик, — не имя даже, так сокращение. Детское прозвище, но медсестричка аж замирает, поперхнувшись на очередном слове.       — Это твое имя?       Киваю, неопределенно пожимаю плечами и зарываюсь в одеяле жмуря глаза.       Это просто сон.       Дурной сон.       Вот завтра я проснусь и все будет прекрасно.       Дела будут идти хорошо, но неизвестно куда. Как всегда.       Будут орать коты под окнами, брат ходить с умным видом и очередной книгой. Мама будет бить по рукам, чтоб мы не лезли в кастрюлю, пока она готовит. Все будет.       Или не будет.       Глаза слезятся. Сердце насмешливо отстукивает в голове излюбленный и, казалось бы, вечный «ту-дум».       Идеальный момент, чтобы нервно затянуть сигаретку, наплевав на предписание врачей. Ну а что, хуже уже не будет.       Сумасшедшему уже пофигу, ему в любом случае заебись. И то, что для нормальных людей хуже, для него наоборот, высшая степень улучшения. Нирвана близка, а значит все прекрасно. И даже лучше, чем можно было ожидать.       Бедный Йорик. Все пропало.