Шепот твой стал моим спасеньем

                  

***

            Когда Ло Бинхэ и Мин Фань добежали до источника звука все уже было окончено. На полу лежала молодая девушка - по ее щекам стекали кровавые слезы, глаза были выколоты, а на шее виднелся след от ленты. Но что еще удивительнее в комнате не было ни следа демонической ци. - Какого черта... - Мин Фань не успел договорить, нечто сбило его с ног. Бывший Император ощутил укол боли и с удивлением провел по щеке. Там остался неглубокий, но крайне болезненный порез. Тело девушки тем временем на глазах начала оплетать белая паутина. Она пульсировала точно живая и хищно вгрызалась в кожу трупа. В больших и некогда элегантных покоях тихо. Несмотря на запустение в них все еще сохраняется некое подобие уюта: на столе стоит ваза с лилиями, а кровать аккуратно заправлена. Но не это привлекает его внимание, а бездыханный юноша, лежащий на полу в неестественной позе. Его кожа может сравниться по цвету с совершенным белым нефритом, а некогда коралловые губы приобрели нездоровый синий оттенок. Простое ханьфу кое-где порвано, открывая вид на страшные раны от кнута. Ло Бинхэ прошибает осознание. В голове же звучит тихий, почти неслышимый шепот: - Там яд!... Он бросается к Юаню, пытаясь нащупать пульс, но его нет, и даже кровяные паразиты не могут заставить чужое сердце вновь биться. Император хочет расхохотаться. Ну зачем, зачем ты это сделал? Тебе всего лишь стоило дать мне выпить то вино и ты был бы свободен! Так почему ты решил рискнуть жизнью ради меня? Зачем и вовсе спасать такого монстра, как он? То вино из рук Тао Лу должен был выпить он, Ло Бинхэ, а не Юань. Так зачем он явился на пиршество? Зачем пытался предупредить, после всего, что он, Император, натворил. Почему?.. Он проводит рукой по потускневшим и спутавшимся волосам. Раньше А-Юань любил заплетать их в косу, вплетая в них лилии. - Плакаться над мертвецом, что может быть отвратительнее? - надменный и холодный голос звучит одновременно отовсюду и ниоткуда - Он мертв, м-е-р-т-в, это не под силу исправить никому. Яд разъел его меридианы и сердце, он бы убил даже тебя, что уж говорить о нем? Перед Ло Бинхэ предстает смутная тень, она проводит острым когтем по замершему навеки лицу Юаня, а потом наклоняется к Императору. - Бедный-бедный мальчик, - от этого тона хочется блевать, а по спине невольно ползет холодок - до чего же тебя довела любовь, мой милый малыш? - Ты! Это ты виновна в этом! - Ло Бинхэ выхватывает Синьмо и с силой отбрасывает тень к стене, его меч дрожит от обилия ненависти и злобы - Ты подослала Тао Лу сюда! Ты надоумила его использовать проклятия Ложной красной нити! Тебе доставляло удовольствие наблюдать за тем, как я самолично мучаю А-Юаня! На мгновение тень принимает очертания женщины и Императору кажется, что та насмехается, а в черных словно омуты глазах мелькает жгучяя ненависть, напополам с безумием: - Разве? Ты сам решил захватить Небесную столицу, ты сам позволил Тао Лу остаться во дворце, ты сам уделял ему больше времени нежели своему принцу-консорту, в конце-концов ты сам позволил мучать Шэнь Юаня, хотя знал, что он не сможет защитить себя. Но ты все еще обвиняешь меня, хотя я только лишь открыла тебе глаза на это. - Нет! - Да, дорогуша, да, - тень легко огибает Ло Бинхэ и опять касается лица Шэнь Юаня - бедный-бедный мальчик, поверивший в любовь. - причитает она - Ах, а ведь он так страдал. Это так ужасно оказаться в полной темноте одному, когда вокруг никого. Глупый ребенок, он каждый день приходил в ту беседку и ждал, ждал, даже после того, как ему воткнули иглы под ногти, ждал даже после того, как ты бросил ему в лицо, что не желаешь видеть его. Когда тот веер вспыхнул он прорыдал над ним несколько часов, он даже обжег руки, чтобы достать его из пламени, а никто даже не принес ему холодной воды, чтобы хоть немного облегчить боль от ожогов. Тень хищно улыбается, поднимает взгляд на императора и продолжает говорить, смакуя каждое слово и наслаждаясь мукой на чужом лице: - И несмотря на это все он умер за тебя. Бедный-бедный мальчик, - последняя реплика пропитана ядом и затаенной ненавистью, но тень быстро берет себя в руки, возвращаясь к издевательски нежному тону, ее очертания становятся расплывчатыми и нельзя определить, кому принадлежит голос, мужчине или женщине - тебе ведь говорили, что это не обернется ничем хорошим. Тебе следовало слушать взрослых. Ло Бинхэ больше не спорит, его трясет. Он вновь склоняется над бездыханным телом и неловко очерчивает пальцами заострившиеся скулы. Почему? Все ведь начиналось прекрасно. Он помнил их первые прогулки по ивовой рощe, помнил, как они вместе собирали семена лотоса, помнил, как Юань смеясь предлагал поплавать ему в озере. Они ведь были счастливы, они ведь действительно любили... или же любил только А-Юань, а он, Ло Бинхэ, оказался бездушным монстром, растоптавшим те светлые чувства? Император с ужасом посмотрел на собственные руки, не понимая почему он это сделал. Почему? Как он мог? Как он посмел? Он ведь обещал быть рядом, обещал стать достойным супругом. Милостивые Небеса он не хотел этого! Он правда не хотел этого! Так когда та чистая и хрупкая любовь, которую они лелеяли обратилась сначала в безумную одержимость, а потом и вовсе в безразличие? Он ведь правда любил! Любил с их первой встречи! Он трепетно хранил каждую мимолетную улыбку, он с благоговением касался вечно пушащихся волос, вплетая в них цветы, так когда все изменилось? - А-Юань, прости, пожалуйста, прости, - из глаз невольно потекли слезы, а в груди поднялась волна ненависти: к себе, к миру, к треклятому Тао Лу и к этой странной тени. На улице послышался полный беспокойства голос Нин Инъин и Ло Бинхэ как никогда хотелось, чтобы старшая супруга приложила его головой о дверной косяк. Сколько раз ему говорили, что он поступает дурно? Как часто Лю Минъян пыталась ткнуть его носом в странное поведение Тао Лу и как часто Цинь Ваньюэ делала попытки объяснить, что во всей этой ситуации есть что-то опасное. Послушай он их и возможно он бы смог избавиться от проклятия Ложной красной нити раньше. Но он не послушал и вот Юань лежит на земле и кажется, что он осунулся по меньшей мере на пять лет. Повязка скрывает часть лица, но Император уверен, что под глазами у супруга наверняка залегли мешки, а щеки запали. Ключицы кажутся столь острыми, что о них можно порезаться. А губы, что некогда шептали утешающие слова и признания в любви болезненно сжаты. В голове звучит полный невыразимой боли тихий шепот, вот только больше нет тепла, больше нет того волнения, что он сеял в его чертвом сердце и нет океана нежности, только два слова пропитанные отчаянием и болью от предательства: - Там яд!... Ло Бинхэ слишком ясно помнит, как Юань выхватывает бокал из его рук и прежде чем тот забирают у него стражники, отпивает половину отравленного вина, оставшаяся же жидкость разливается по его одеждам и стекает на пол. И Император знает, почему его супруг сделал это и кто тому виной. Конечно, он ведь однажды сказал ему, что не верит ни единому его слову, а потом вырвал глаза Юаня. А еще эта глупая попытка защитить и спасти, это ответ на некогда брошенные Императором в гневе слова: - Любовь? Для того, чтобы я поверил в это тебе нужны доказательства посерьезнее. Как насчет того, чтобы умереть за меня? Ло Бинхэ опять очерчивает посиневшие губы, шепча сбивчивые извинения и мольбы вернуться. Прости, прости, прости! Я исправлюсь, я исполню каждое свое обещание, я больше не дам ощутить тебе боли... только вернись! Я хочу видеть твою улыбку, хочу слышать, как ты бурчишь на меня, если я забываю поесть, я хочу просто видеть тебя живым, как тогда в ивовой рощe, когда ты перед прощанием поцеловал меня в лоб, а потом весь день ходил красным, словно маков цвет. - А-Ло! - голос Нин Инъин по девичьему звонкий и высокий нарушает тревожную тишину павильона, а перезвон подвесок в ее волосах напоминает плач флейты в погребальном оркестре. Императора хватает лишь на то, чтобы отдать короткий приказ: - Схватить Тао Лу. Старшая супруга кивает слугам и те спешат передать веление Ло Бинхэ стражникам. Он может быть уверенным, что Хуалин и Минъян вытащат из него всю нужную информацию. Они и без него смогут вызнать, откуда вроде как добродетельный небожитель узнал о проклятие Ложной красной нити. А ведь это был и правда интересный вопрос. Тао Лу использовал проклятие, чтобы перенести чувства испытуемые Ло Бинхэ к Юаню на себя. Это была даже не демоническая техника, а нечто куда страшнее - проклятие задевало душу, иногда и вовсе разрушая ее. Нелепое, нелепое оправдание. Он должен был понять все, как только смазливый небожитель впервые явился в его дворец, уже тогда он должен был почувствовать, что с его чувствами происходит что-то не то, но он не сделал этого. Он просто отдался безумию, замучив любимого человека. Пять лет одиночества, он оставил А-Юаня на пять лет одного, ведь павильон Лилий не навещал никто - ни слуги, ни даже его супруги, которым он запретил это делать под страхом смерти. Впрочем это касалось всех, кроме Тао Лу - тому было дозволено все. </i> Ло Бинхэ ощутил приступ сильнейшей головной боли и невольно сполз на пол. Рядом с ним корчился Мин Фань, а с улицы тем временем доносились шум и крики. Через звон в ушах до бывшего Императора донесся голос Юэ Цинъюаня, хотя откуда главе Цанцюна взяться в этом позабытом богами городке? В следующий миг он провалился в темноту, потеряв сознание. *** Шэнь Юань не находил себе места, дожидаясь вестей от Ци-гэ о брате. Его эргэ отправился в Люлинь уже более пятнадцати дней назад, не прислав в Цанцюн за все это время ни единой весточки. Это заставляло молодого заклинателя волноваться, нервно меряя шагами свой уютный домик, пока за ним с беспокойством наблюдал Му Цинфан, сидящий на стуле и задумчиво толокший травы в ступке. - Тебе не стоит так волноваться, Юань-диди, шисюн Юэ и шисюн Лю наверняка смогут выяснить в чем дело. - Спасибо за утешение, братец Му, но эргэ никогда не пропадал так долго на миссиях, у меня дурное предчувствие. Му Цинфан мягко покачал головой поднимаясь со своего места, только лишь для того, чтобы заставить Шэнь Юаня сесть на кровать и прощупать его пульс. Его голос звучал обеспокоенно: - Твоя болезнь только прогрессирует, Юань-диди и это сильно волнует меня. Это больше схоже на какое-нибудь редкое проклятия, что воздействует на меридианы, но никто из нас так и не смог определить существует ли оно. Тебе стоит лучше заботиться о себе, не заставляя Шэнь шисюна волноваться почем зря. А сейчас выпей лекарство. - Братец Му так строг, - Шэнь Юань страдальчески закатил глаза, но все же взял из рук целителя чашу с зеленоватым зельем. Побуравив ее взглядом еще несколько мгновений, он выпил все залпом, недовольно наморщившись. Вкус у лекарства был просто отменный, причем настолько, что язык обожгло почти сразу же горечью, а на глазах проступили слезы. Даже вода, которой он спешно запил отвар, не помогла избавиться от мерзкого привкуса во рту. - Братец Му, каждое твое новое варево становится все гаже и гаже на вкус. Ты меня так отравишь. Лорд Цаньцяо улыбнулся и опять коснулся чужого запястья, начиная по немногу передавать энергию Шэнь Юаня. Несмотря на то, что брат Шэнь Цинцю был талантливым заклинателем, его развитие сильно тормозилось из-за постоянных отклонений ци и приступов болезни. Он также не мог пополнять резерв при помощи медитаций, что приводило к тому, что несмотря на весь свой потенциал, в длительном бою он мог оказаться слабее простого мастера. Кроме этого за все годы Му Цинфан так и не понял, что за болезнь мучила Шэнь Юаня, он только научился избавляться от симптомов и облегчать приступы, но не более. Шэнь Юань сидел смирно, с любопытством всматриваясь в лицо пикового лорда. Они дружили уже почти десять лет, и в этом не было ничего удивительного. У них с Му Цинфаном было много общего - они оба любили целительство, оба были одинаково сострадательны и оба жизни не мыслили без перемывания костей своим боевым братьям и сестрам. - Шисюн Лю вместе с шисюном Юэ вернуться через несколько дней, а мне уже страшно представить объем работ, который мне предстоит. Если ученики с Цинцзина и Байсжаня не покалечат друг-друга, это можно будет считать настоящим чудом. - Ну мы оба знаем, что они еще как передерутся. - А за нецелесообразный расход материалов отчитывать шисюн Шан будет меня, - Му Цинфан тяжко вздохнул. - Ты всегда можешь нажаловаться, дагэ. - В покои шисюна Юэ и так ломятся денно и нощно все, кто только может. Иногда мне и вовсе кажется, что он мечтает запустить в любого вошедшего к нему мечом. Сжалься над этим престарелым Му, Юань, я еще не готов пойти на такие жертвы, а бурчание Шан шисюна не такое уж и невыносимое. - Может тебе поговорить с Лю Цингэ, попросив его унять своих оболтусов? Вы ведь в хороших отношениях - Для начала его нужно выловить, Юань-диди, он слишком часто отлучается из школы, но честно говоря я уже подумываю высылать счета Байчжаню. - Какой ты, однако, страшный человек, братец Му, - Шэнь Юань улыбнулся, собираясь добавить еще что-то, как сигнальный талисман лорда Цаньцяо вспыхнул, возвещая о том, что он срочно необходим на своем пике. Лорды вместе с учениками вернулись из Люлинь.