Глубина

У него определенно были все шансы продырявить десятидюймовый титановый пол, просто расхаживая туда-сюда, но что еще он мог сейчас делать? — Чертов батискаф совершенно новый. Этого не может быть. Не может. Присутствие Анафемы со всем этим ее вуду нисколько не успокаивало, какими бы благими не были ее намерения. Все ее кристаллы, и талисманы, и свечи, которые на станции вообще-то было вовсе запрещено зажигать, постоянно напоминали, что все может пойти не так. То, как она стискивала висевший у нее на шее кулон, нисколько не облегчало полновесную паническую атаку, мешавшую вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы суметь думать. Азирафель схватился за собственное горло. От пота, пропитавшего рубашку на спине, его бил озноб. — Я не вижу его ни на одном сканере. Он перепробовал все, разве что не спустился туда сам. Десять отчаянных минут стучал по клавишам внезапно неуклюжими пальцами, прежде чем распахнул дверь и позвал Анафему. — Давай проверим еще раз. Возможно, его снесло течением. Когда связь пропала, бур был на глубине трех метров. Кроули не могло снести. Даже если бы он задействовал систему быстрой расстыковки, чтобы бросить бур на дне, он просто не мог двигаться с такой скоростью, чтобы Азирафель полностью его потерял. Оставался единственный вариант того, почему он мог внезапно исчезнуть с сонара, и как бы старательно Азирафель ни пытался гнать от себя эту мысль, только она и лезла в голову. У него скрутило живот. Рот наполнился горькой слюной. Боже, его сейчас стошнит. Он едва расслышал пиликанье сквозь звонкий шлепок, с которым он зажал себе рот ладонью. Ободряющий писк, ставший привычным саундтреком к здешней жизни. Поздно: его горло уже наполнилось черным чаем и полупереваренными остатками завтрака. Анафема не успела отступить, и подол ее юбки оказался забрызган мюсли и не-такой-уж-сушеной черникой. — Господи Боже, Зира! Он не остановился перевести дух. Даже не попытался перешагнуть лужу собственной рвоты. Пока Анафема выкликивала кого-нибудь в коридоре, чтобы принесли швабру, Азирафель уже разворачивал капитанское кресло. Руки задрожали сильнее, когда он пристально вгляделся в пятно на сонаре. Там что-то было. Что-то большое. Единственным логичным объяснением был батискаф, но мониторы не выдавали ни единого его показателя. Ни температуры, ни глубины. Ни пеленгов, ни топографических данных о дне. Ни гула в наушнике, который дал бы ему понять, что Кроули снова на связи. — Это он? — спросила Анафема снизу, от пола, где она вытирала тряпкой водянистую лужу. — Я… я не… « …надо было быть умнее и не доверять этой долбаной…» Азирафель чуть не заплакал от этого раздраженного рыка. «Кроули!» «Ангел! Давно, блядь, пора!» Облегчение в наушнике было ощутимо физически. От него на глаза навернулись слезы. «Черт, Кроули, я думал… — Азирафель не мог этого произнести. Не через комм. Не в то время, когда Анафема вытирала его собственную рвоту у него под ногами. — Неважно. Говори со мной. Что происходит? У меня нет никаких данных». «Вся система вышла из строя. Работает на резервном питании. Мне удалось перевести достаточно энергии на коммы, но на этом все, — Кроули усмехнулся, как-то умудрившись вложить в этот звук тоскливую обреченность. — Я тут целиком и полностью ослеп, Гоби». Азирафель сжал зубы и развернул топографическую карту впадины. Вручную снял с радара сведения о положении батискафа и мысленно произвел расчеты, одновременно откидывая с балласта защитную крышку. «Я держу тебя, Щелкун. Не волнуйся. Я тебя держу».

***

Облегчение, накатившее от глухого стука стыковки батискафа со станцией, было всеобъемлющим. Азирафель позволил себе опереться на стену, пока команда восторженно вопила и взрывала крошечные хлопушки, вопреки всем правилам протащенные на станцию. Кроули ухмылялся, глядя на осыпавшее его сверкающее конфетти. Хлопал каждого по спине, словно последнее погружение сезона прошло так же гладко, как любое другое в минувшие девять недель. Они должны были рассказать остальной команде. В самом деле должны. Но с учетом того, что менее суток отделяло их всех от тесноты другой подлодки, далеко не такой совершенной, как та, в которой погружался Кроули, они решили подождать. Полный отчет они дадут на транспортном судне, как только все поднимутся на поверхность. В конце концов, дело было просто вскачке питания. Всего лишь сбой. Звучало так, словно перспектива сесть на днище без энергии, в более чем шести милях под поверхностью, не была абсолютно кошмарной. Даже если бы Кроули сбросил весь балласт и всплыл сам, он бы болтался посреди океана с одной только то и дело прерывающейся связью через комм. Крохотная точка, которую слишком просто не заметить среди бескрайних белых барашков даже при непрерывно вопящем маячке. Азирафель проследил за тем, как Фурфур приобнял Кроули за плечи, даже не передернувшись. Но пробка от шампанского его все же доконала. Все тщательно сдерживаемое напряжение наконец прорвалось наружу со стремительностью выстрела, снова подкатило тошнотой к горлу, и он торопливо пробормотал какую-то неубедительную отговорку. Впрочем, никто из команды его и не слушал. Он кивнул Кроули и отступил в узкий коридор, шедший к его комнате. Его дурное настроение только испортило бы всем праздник. Или, что хуже, это вполне могли бы сделать последние остатки его завтрака. Уходя в темноту, окутывавшую станцию за пределами комнаты отдыха, он ощущал на себе взгляд Кроули, но слышал, как тот капитулировал при первом же звонком касании бутылки о край втиснутого ему в руку бокала. — Ладно, ладно. Один бокал, — проговорил Кроули гораздо беззаботнее, чем на его месте смог бы Азирафель. Подсветка коридора зажигалась по мере его приближения, на время освещая дорогу и постепенно угасая за спиной. Свет следовал за ним, Азирафель будто бы плыл сквозь люминисцирующий в новолуние планктон. Было в этом что-то успокаивающее. Привычное. Он едва успел закрыть за собой дверь, когда она отъехала снова. — Ангел, я… Крепкое объятие заставило Кроули умолкнуть, шампанское перелилось через края обоих бокалов в его руках. — Я думал, что мы тебя потеряли. Азирафель запустил руки Кроули в волосы и почувствовал, как тот скрестил запястья за его спиной, вдавив мокрые бокалы в поясницу. — Ох, Ангел. Вся громадная лавина того, что Азирафель хотел ему сказать, прорвалась наружу только тонкой струйкой. Единственной фразой, от которой он ощутил себя совершенно разбитым. — Я думал, я потерял тебя. — Я здесь. Я прямо здесь. Азирафель вдохнул его запах. Цитрусово-мятный шампунь. Резкая нотка пота у линии роста волос. Горький привкус страха, который Кроули попытался скрыть смешком. Он думал, что от убедительной физической реальности Кроули в его объятиях ему станет легче, но невидимые путы только крепче сдавили грудь. Видимо, все его чувства были столь же незаметны, как мигающая неоновая вывеска, потому что Кроули сжал его крепче. — Эй, все в порядке. Мы в порядке. Кроули чуть отодвинулся, но лишь для того, чтобы прижаться лбом ко лбу. — Команда тебя ждет. — К черту команду. На самом деле Азирафель не имел этого в виду, и Кроули, благослови его Бог, явно не поверил этим словам. Звякнули бокалы, он потянул Азирафеля за руку, заставив выпутать ее из своих волос, и поцеловал центр ладони. — Нам стоит поскорее вернуться. Иначе они начнут подозревать, что происходит нечто большее, чем просто пара одиноких ботаников, унимающих вечный зуд в штанах. — Что в этом плохого? Кроули сделал шаг назад. Перехватил один из бокалов, которые удерживал на растопыренных пальцах одной руки, и протянул его Азирафелю. — В контракте есть правила, касающиеся братания. Нам не позволят снова спуститься сюда вместе, если узнают, что между нами что-то большее, чем просто трах. Пузырьки в шампанском взрывались, как маленькие фейерверки, и брызгами оседали на пальцы Азирафеля. — Я вообще не уверен, что хочу сюда возвращаться. — Хочешь. И вернешься. Азирафель поставил шампанское на стол, посреди всех заметок, обрывков записей и распечаток, напомнивших ему, насколько Кроули был прав. То, что произошло, несомненно пугало. Очень. Но в конце концов, весь чертов сезон прошел почти безупречно. У них была целая гора собранных данных. Хорошие шансы на продление контракта. И кстати, после двух полных месяцев на дне океана никто так никого и не убил. Плюс, разумеется, персонально ему досталась рыжеволосая вишенка на торте, с которой они к тому же неведомым образом умудрились взаимно влюбиться. Азирафель опять обхватил Кроули за талию и сжал руки. Ощутив прикосновение губ к своим волосам, он наконец расслабился достаточно, чтобы снова начать дышать. — Еще минутку, — попросил Азирафель. Кроули тоже его обнял. Так крепко, что скрипнули ребра. — Сойдемся на двух.

***

Возвращаясь за Кроули в комнату отдыха, где уже откупоривали следующую бутылку игристого, Азирафель не мог перестать глупо улыбаться. Шумное ликование, с которым их встретили, говорило о том, что бутылка скорее всего уже третья. Он отпустил Кроули, чтобы тот мог пообщаться с младшими специалистами, и рухнул на диван рядом с Анафемой. Указал на шампанское в ее руке. — Утром ты об этом пожалеешь. Она поболтала остатками напитка в бокале, глядя, как в другом конце комнаты Кроули смеется, запрокидывая голову. — Все что угодно, чтобы суметь сегодня уснуть. Азирафель нахмурился, разглядывая пузырьки в своем бокале, и наконец поднес его к губам. — Действительно. Она скрестила ноги, и Азирафель мельком успел заметить пятно на подоле ее юбки. Она проследила за его взглядом и подняла бровь. — С тобой все будет в порядке? Подлодка для выхода на поверхность была просторнее, чем батискаф, но это все равно не значило, что в нее могло поместиться больше десятка человек разом. Возвращаться на исследовательское судно, шедшее сейчас к обозначенному месту из гавани относительно неподалеку, предстояло поочередно, по четверо. Кроули и Азирафель были в списке последними, с батискафом и всеми драгоценными образцами на буксире. По правде говоря, еще за завтраком он с нетерпением ждал этих двенадцати часов между отправкой последней группы и их собственной. Немного времени наедине, когда он сможет смотреть так ласково, как на самом деле хочет. Так долго, как захочет. И чем больше он размышлял об этом сейчас, тем больше убеждался, что все еще этого ждет. Особенно после сегодняшнего утра. — Да, все будет хорошо. Просто небольшая встряска, вот и все. Анафема поддела ногой подол юбки у пятна. — Небольшая? Азирафель сделал еще глоток шампанского, глядя не на Анафему, а на задорную усмешку на другом конце комнаты. — Мы здесь уже давно. Кроули и я провели много, много… — Ночей вместе? — Часов! Анафема фыркнула. Прикончила остатки своего шампанского и взяла бутылку с придиванного столика. — Ага. В постели. — Я не… — «Ангел», — ухмыльнулась она. Азирафель шумно выдохнул. — В следующем году я не возьму тебя в команду. — Кто еще будет вытирать за тобой блевотину и прикрывать перед командой, когда они начнут задавать вопросы? Сволочное выражение стекло с лица Азирафеля. Он вдруг снова ощутил желчный привкус на языке. — Что ты им сказала? — Аллергия на яйца. — Я не ел яйца. — Они понятия не имеют, чем ты завтракал. Подумать только, каким скептиком он был, когда университет предложил нанять Анафему. Из всех возможных кандидатов — какого-то преподавателя информатики, специализирующегося на взломе программного обеспечения. Теперь он сожалел о каждом дне, когда относился к ней с пренебрежением — это было до того, как попечительский комитет заставил их пообщаться достаточно плотно, и он осознал, какое она на самом деле сокровище. Она бывала резковата, но отрицать ее яркое обаяние было невозможно. — Спасибо, — Азирафель накрыл ее колено ладонью и чуть сжал. — Правда. — Пожалуйста. Анафема наклонила голову, расстегивая замочек на шее под волосами, и сняла кулон. Азирафель постарался не поморщиться, когда она повесила его уже на него самого. — На удачу. — Анафема, я не могу… Она выглядела такой довольной, что Азирафель не решился протестовать дальше, хотя последним, чего он сейчас хотел, была одна из ее магических фитюлек, болтающаяся у него на шее. — Сможешь вернуть, когда окажешься на поверхности. Он заправил кулон под рубашку и заставил себя улыбнуться, внезапно осознав, что готов закрыть глаза на некоторые ее причуды. — Спасибо. Умоляющий взгляд, который он бросил через комнату, был полностью проигнорирован, и весь следующий час, пока Фурфур подлизывался к Кроули, ему пришлось поддерживать бессмысленную болтовню о сроках исполнения обязательств по гранту и возможностях публикаций. Празднование было еще в разгаре, когда Азирафель туманным жестом указал на живот и, извинившись, ушел к себе. Судя по температуре искусственного освещения, стоял поздний вечер, и это вселяло некоторые опасения за команду, которую утром наверняка будет мучить похмелье. Учитывая, что выпивки изначально было немного, к настоящему моменту ее уже почти не осталось, но если они не притормозят, то завтрашний подъем на поверхность с неспокойными желудками покажется им очень, очень долгим. Шум в коридоре не обещал ничего хорошего. Азирафель плеснул воды себе в лицо. Сплюнул в раковину ярко-голубой ополаскиватель для рта, раздумывая, рано ли забираться в постель или все же уже нет. Шелест открывшейся и тут же закрывшейся двери заставил его улыбнуться. — Не думал, что увижу тебя, пока свет еще не погашен. Зеркало отразило темную тень в дверном проеме позади него. — Не думал, что я когда-нибудь стряхну с себя этого мелкого засранца. Длинные тонкие пальцы обогнули изгиб живота Азирафеля и встретились на середине. Он отыскал взглядом глаза Кроули в зеркале, и их цвет снова заворожил его так же, как в первую встречу. Тогда еще он не хотел симпатизировать этому человеку. Ни капли. Кроули работал в частном секторе и сразу давал всем наверняка это понять — часами на запястье, дорогущими ботинками. И презрительной усмешкой, которой он награждал каждого обладателя профессорского звания. Он стал частью команды только потому, что добывающая компания, выложившая большие деньги за всю затею, настояла на их собственном пилоте — и по мнению Азирафеля, это говорило не в его пользу. Ученый был готов к тому, что его вечера будут проходить в жалобных стонах наперебой с Анафемой. А затем появился Кроули — великолепный как внешне, так и изнутри. Изо всех сил пытавшийся никому этого не показать. В итоге еще даже не закончилось предварительное обучение на суше, а вечера Азирафеля уже в самом деле наполнились стонами. С Кроули. — Он без ума от тебя. Кроули зарылся носом ему в волосы у самого уха, и Азирафель почувствовал, что не может удержать улыбку. — Я уже занят. Произнесенные вслух, эти слова все еще ощущались как сбивающий с ног удар. Впрочем, возможно, теперь это уже стало условным рефлексом: моменты, когда они могли себе позволить побыть романтичными, на тесной станции выдавались только ночью, когда они пробирались друг к другу в кровати. Даже их близость должна была быть почти бесшумной. Сказанной шепотом во влажную от пота кожу, в то время как члены команды спали совсем рядом. Азирафель позволил Кроули вытянуть его из крошечной уборной в тесное пространство между кроватью и столом. Склонил голову на бок, чтобы Кроули смог добраться до его горла, и тот сразу приник к нему губами, так же жадно, как всегда. Десять мучительных минут Азирафель знал, каким был его мир без Кроули. Он казался не стоящим того, чтобы в нем жить. Прерывисто вздохнув, он произнес то, что уже некоторое время боялся признать. «Я люблю тебя, Кроули».