This Thing of Ours | Наше дело

      Он всегда был заботливым родителем.       После смерти Астории Драко изо всех сил старался, чтобы у его дочери было все, чего она желала или потенциально могла пожелать. Он не хотел, чтобы она в чем-то нуждалась. Он делал все возможное и невозможное.       Однако он не всегда забирал ее из школы. Часто из-за работы у него не было времени, но это никогда не заставляло Лиру сомневаться в своем отце. Они по-прежнему поддерживали невероятно близкие отношения и общались так, как и положено отцу и дочери. По-прежнему встречались за ужином и завтраком, читали вместе в библиотеке или смотрели фильмы, пока она не отправлялась спать.       Затем Драко спускался в подвал.       Тео проводил там большую часть ночей, занимаясь… делами. Он считал это полутемное, похожее на подземелье помещение своим кабинетом больше, чем большую проветриваемую комнату, которую Драко оборудовал для него наверху. Ну и ладно, Тео мог делать все, что хотел. И сегодня вечером, например, Драко знал, что сможет найти своего друга здесь, почувствовав действие защитных чар, когда тот аппарировал с кем-то еще.       Драко закатывает рукава, и белый хлопок рубашки на пуговицах скользит по его предплечьям, обнажая чернила, которые расползаются по его рукам. Здесь, в глубине темницы, ему не нужно было беспокоиться о том, чтобы поддерживать чары гламура, которые скрывали их от посторонних глаз.       По крайней мере, Тео определенно на это насрать. Он покрыт татуировками даже больше, чем Драко, воротник из колючей проволоки, свернувшийся под его шеей, спускается к рисункам, покрывающим его спину.       Они оба втянулись в это — начиная с Хогвартса, когда на самом деле некому было сказать им, чтобы они этого не делали. Бутылка Огдена и некий способ, о котором шептались в Лютном, и вот у них на лопатках появились извивающиеся черные змеи, легко скрываемые школьными мантиями. Драко старался никогда не оставаться без рубашки в те моменты, когда они были дома.       Затем это превратилось в дурную привычку каждый раз, когда они выпивали бутылку. А их запасы никогда не иссякали, что само по себе было скверной привычкой, поэтому маскирующие чары стали использоваться все чаще.       В наши дни, когда Драко был вторым после Тома, никто ничего не мог сказать о татуировках, так как некоторые вещи изменились в плане допустимого отклонения от правил, но он все равно скрывал их, по привычке, по традиции, чтобы не выделяться, если только рядом не было тех, кому он доверял.       Или тех, кому осталось недолго.       Драко заканчивает закатывать рукав и заворачивает за угол, в поле зрения появляется камера.       — Тео, — приветствует он.       Тео поворачивается и кивает в ответ. На нем только майка, все еще заправленная в брюки. Его рубашка, давно сброшенная, лежит на столе в другом конце комнаты. Он весь блестит от пота, что было всегда, когда он был здесь, внизу.       Волшебник, привязанный к стулу, едва может двигаться, на его лице несколько порезов, из которых течет кровь.       — Есть прогресс?       — Нет, Риз не в настроении разговаривать, — тянет Тео, испуская вздох.       Мужчина пошевелился, застонав при движении. Его голова заваливается набок, и кажется, что она едва держится на плечах, когда он наконец смотрит на Драко. Что-то мелькает во взгляде Риза, прежде чем он резко запрокидывает голову и сплевывает кровь себе под ноги.       Драко остается невозмутимым.       Он привык брать вину на себя, даже когда другие принимают неверные решения. Он считает, что довольно глупо напоминать людям о клятве, которую они дали, об обещании верности, которое они связали со своим правом дышать.       Если они хотят рискнуть своими жизнями, то это их дело. Их уверенность в том, что их никогда не поймают, почти достойна восхищения.       Почти.       Большинство из них были беспросветно тупыми.       — Тео очень настойчив, — говорит Драко волшебнику, который сверлит его взглядом.       Риз медленно закрывает глаза, явно встревоженный, пока взвешивает варианты.К этому моменту он, должно быть, уже понял, что выхода нет. Какую бы сумму денег ему ни обещали за то, что он отвернется от своих и сдаст солдат русским, это, вероятно, меркнет перед реальностью неминуемой смерти.       — Это был не я, — хрипит он.       — Мы уже знаем, что это был ты, — автоматически отвечает Тео, которому, похоже, начинает надоедать этот допрос. Он поднимает палочку, жестом подчеркивая свои мысли. — Мы хотим знать, кому ты рассказал.       — Я этого не делал, — шипит он, и решимость Тео дает трещину.       Он бросает в мужчину Силенцио и ухмыляется, подходя на шаг ближе.       — Знаешь, il Mietitore — занятой человек.       При упоминании этого прозвища с лица Риза сходят последние краски.       — Он, наверное, по-настоящему расстроится, если мне придется позвонить ему и сказать, что я не смог выполнить работу. А il Mietitore… он лучший, действительно направляет эти чувства в нужное русло, не останавливается, пока не получит именно то, за чем пришел. Полагаю, ты знаком с его творчеством?       Риз сидит неподвижно, прежде чем Тео наклоняет голову, словно ожидает ответа. Он медленно кивает. На лице Тео расплывается ухмылка. Драко выуживает из кармана серебряный портсигар, не отрывая взгляда от картины, когда они смотрят друг на друга.       — Я его фанат… определенно, — говорит Тео спокойным голосом. Он поджимает губы, как будто ему в голову пришла какая-то мысль. — А ты знал, малыш Ризи, что он даже не пользуется палочкой? Предпочитает тяжесть ножа в руке. Говорит, что это более… — он замолкает, его губы растягивает улыбка, — …эффективно.       Драко закрывает портсигар со щелчком! В комнате тихо, если не считать причмокивания Риза и ровного дыхания Тео.       Лицо Тео вытягивается, его губы кривятся в притворном страхе. Он цокает.       — Хоть я и являюсь человеком, способным оценить такого рода… искусство, я бы не хотел оказаться на другом конце его лезвия.       Голова Риза дергается влево-вправо, его губы двигаются, но не слышно ни слова. Драко прикуривает сигарету у губ, затягивается и невольно вдыхает спертый воздух темницы. Он морщится. Он ненавидит это место.       — Ах, — мурлычет Тео, отстраняясь, но продолжая удерживать Риза в клетке своими руками. — Теперь тебе хочется поговорить?       Риз поджимает губы, демонстрируя явное презрение, но кивает, не сводя с него глаз. Драко делает шаг вперед, вынимает сигарету изо рта и передает ее Тео. Его пальцы, покрытые кровью другого мужчины, поднимаются, и он делает длинную затяжку. Он на мгновение замирает, самодовольный, позволяя скудному адреналину никотина осесть в его венах, прежде чем откинуться назад, держа сигарету в уголке рта, и выдохнуть Ризу прямо в лицо.       Драко делает шаг назад, отступает в тень и прислоняется к стене. Камень холодный, почти влажный, и впивается в него. Он наклоняет голову, наблюдая за происходящим.       Тео всего три раза вызывал подкрепление. Но эта угроза была чем-то, что он мог использовать с теми, кому требовалось немного больше времени, чтобы сломаться. Тео был мастером своего дела; он знал, когда и что можно использовать.       — Хорошо, — воркует Тео, отступая назад, и усмехается. Он отменяет чары немоты, и Драко видит, как уголок его губ искривляется в злобной ухмылке.

***

      Стук — единственное предупреждение, которое получает Драко, прежде чем двери распахиваются, и входит Том в сопровождении Яксли. Драко откладывает ручку и встает во весь рост, когда двери за мужчинами закрываются.       — Драко, мой мальчик, — говорит Том.       Драко улыбается, обходит стол, встречая Тома, мужчины прижимаются губами к щекам друг друга в знак приветствия. Затем он приветствует Яксли, но уже не так тепло.       Том стал для Драко вторым отцом, как только тот узнал, чего от него ожидают. Том быстро привлек его на свою сторону, объясняя, чего ожидать, к кому обращаться, а кто не стоит внимания. Он провел долгие недели в доме Тома, его рука лежала у него на плече, и он учил его, как держаться, как командовать.       Он был всегда рядом. Чтобы обеспечить плавный переход, как он говорил. Чтобы убедиться, что Драко справится с этим, ведь «мы все рассчитываем на тебя, капо». От этого прозвища у Драко что-то сжималось в груди.       Он хотел этого. Хотел быть боссом. Хотел быть в деле. Он с гордостью принимал всеобщее внимание, зная, что никто другой не получал этого — никто не стоял рядом с ним так же, как Драко.       Теперь он стоит перед Томом, являясь образцом всего того, чем он должен был стать. Идеальный наследник, тот, кто обеспечит долгое продолжение их власти.       Том улыбается.       — Как ты? Как la mia stellina?       — Лира в порядке, счастлива.       — Хорошо. Она так быстро растет. С каждым днем она все больше похожа на Асторию.       Хотя горе всегда с ним, оно сжимает горло Драко при упоминании его жены. Обычно он чувствует себя как в тумане, что-то всегда не так, пока кто-нибудь не напоминает ему, что ему не хватает женщины, которая никогда не вернется.       Он моргает. Драко хорош в этом, он никогда не дает волю эмоциям. Он коротко кивает.       Ему не нужно было выражать соболезнования своему тестю. Ее смерть только укрепила их связь, объединив их в этом общем горе.       — Она вступает в тот возраст, когда будет все больше и больше ощущать потерю матери, — продолжает Том.       Драко наклоняет голову, и Яксли жестом приглашает их сесть. Когда они устраиваются, Яксли отходит в сторону, как это часто делал Тео, и Том снова переключил внимание на Драко.       — Sigaro? — спрашивает Том, доставая большую черную сигару из прорезного кармана своего костюма.       Драко качает головой, на самом деле он не курит, разве что в темнице. Предпочитая прохладный ментол в глубине горла насыщенному мускусу сигар Тома.       Яксли прикуривает Тому сигару, и тот пристально смотрит на Драко, когда делает затяжку, втягивая щеки. Сизый дым закручивается и поднимается над их головами, заставляя тусклые светильники в его кабинете казаться почти размытыми.       Том медленно выдыхает, хмуря густые брови, изучая своего заместителя, и отводит сигару влево от себя.       — От каждого из нас ожидают определенных вещей, Драко. Уверен, ты это понимаешь.       — Будь добр, говори прямо.       Том смеется, даже когда Яксли морщится.       — Всегда, мой мальчик. Если говорить прямо, ты носишь траур дольше, чем… принято.       — Я и не собираюсь останавливаться. Помимо того, что она была моей женой и матерью моего ребенка, она была моим другом.       Пока Драко говорит, Том делает еще одну затяжку, в голубых глазах вспыхивают какие-то эмоции, прежде чем он наклоняется вперед и стряхивает пепел в урну, которую Драко держит у основания стола.       — Я пришел сюда не для того, чтобы просить тебя забыть мою дочь.       — Я не это имел в виду, — отвечает Драко, защищаясь.       — От каждого из нас чего-то ждут, парень, — бормочет Яксли у него за спиной. Он поворачивает голову, глядя на старшего с завуалированным раздражением.       У него нет претензий к Яксли. Это просто не его место. Говорить в этот момент или стоять рядом с Томом, когда тот говорит. Когда Люциус умер, Яксли заменил его в качестве советника Тома, и его видели рядом с ним чаще, чем даже Люциуса.       Тебе нужны люди, которым ты можешь доверять, прошептал Том однажды Драко, в один из редких моментов, когда они оставались наедине. Юный Драко поднял на него глаза, на языке у него вертелся миллион вопросов, но Том просто отвернулся от него с кривой улыбкой, уходя от разговора и оставляя любопытство Драко угасать.       — Яксли, не мог бы ты оставить нас на минутку, — сейчас говорит Том тихим, но властным голосом.       Грудь Яксли на полсекунды вздымается, прежде чем он кивает. Он подходит к двери и тихо закрывает ее за собой. Драко втягивает воздух.       Его волосы цвета соли с перцем убраны с лица, жесткие линии разглаживаются, когда он смотрит на Драко. Он действительно похож на отца для него, и Драко пытается представить, как его собственный отец стареет подобным образом. Шанс, которого у него так и не было.       Дым от сигары танцует над ними, лишь слегка искажая вид комнаты. Аромат поджаренного мускатного ореха и цикория тяжело витает в воздухе. Том прочищает горло, откидывается на спинку и смотрит на Драко.       — Я обещал твоему отцу, что позабочусь о тебе.       — Я знаю, — говорит Драко, отводя взгляд, и кивает.       — Смерть моей Тори была трагедией, никто из нас не нуждается в этом напоминании, но ты не должен продлевать свои страдания. Есть… определенные вещи, образы, которые тебе необходимо поддерживать.       Оставшись наедине, Драко и Том немного расслабились. Формальностей было меньше. Драко мог задавать вопросы, которые обычно никогда не задавал.       — И от меня ожидают, что я женюсь?       — Мы поддерживаем видимость. Мы не выделяемся. Мы делаем то, чего от нас ожидают.       — И мне нужна жена?       — Видимость, Драко, — повторяет Том. — Лире нужна мать.       — Она у нее есть.       — Кто-то здесь.       — Ты говоришь мне это, потому что ты уже договорился о моем браке?       Том весело смеется. Он все еще улыбается, когда делает еще одну глубокую затяжку сигарой, прежде чем наклониться вперед и положить ее в пепельницу. Собственное веселье Драко ослабевает, а Том выдыхает.       — Нет, мой мальчик, пока нет. Я верю, что ты сможешь найти кого-нибудь сам.       — А есть ли какие-то сроки для моей предстоящей свадьбы?       — В идеале — в течение года. Люди уже начали болтать. Мне не нужно объяснять тебе, что нам не нужно никакого внимания, особенно в свете недавних событий.       Драко морщится.       — Сделай это ради Лиры, — заканчивает Том, поднимаясь и застегивая пиджак. Драко следует за ним, снова кивая.       — Конечно, — обещает он, чувствуя кислый привкус во рту.       Когда он подходит, Том хлопает его по плечу, от его пальцев пахнет табаком и цикорием, и он смотрит на Драко с какой-то отеческой нежностью.       — Ты всегда поступаешь правильно. Все, о чем я прошу тебя и всех остальных, продиктовано необходимостью.       Его приказы были необходимы для успеха Роккафорте.       Драко снова кивает, точно марионетка на ниточках, понимая, даже когда какая-то его часть жаждала нарушить правило, которое было заложено в нем еще до того, как он дал клятву. Всегда руководствуясь необходимостью, долгом, стремлением поддержать какой-то идеал.       Если ожидается, что Драко женится на ком-то, то выбор у него невелик. Даже несмотря на то, что выбор женщины предоставлен ему, он знал, что это не так. Существовало небольшое количество доступных невест, из которых он должен был выбирать, дочерей мужчин, которых он знал всю свою жизнь. Это что угодно, только не его выбор.       По крайней мере обойдется без помолвки. Если он будет действовать достаточно быстро, возможно, он найдет кого-нибудь, с кем можно будет хотя бы более-менее нормально поговорить. Он знает, что эти мысли напрасны; они всегда будут стремиться переместить своего отца или братьев на более влиятельные позиции, опустошить его счета, разузнать и продать его секреты.       Ему не нужна гребаная жена. Во всяком случае не та, что выросла в этом мире.       Они молча подходят к двери. Когда она открывается, Том смотрит на Драко.       — Я привел нескольких, оставил их в твоей темнице.       — Тео сейчас отсутствует, — говорит Драко, позволяя недосказанному повиснуть в воздухе.       Отсутствует — продвигается вперед, опираясь на информацию, которую вытянул из Риза, прежде чем тот испустил дух. Тео был по большей части самодостаточным и решительным, как ищейка, взявшая след. Он выяснит больше и вернется прежде, чем Драко успеет соскучиться по нему.       — Ты сам справишься.       — Конечно, — отвечает Драко, кивая головой.       Другая рука хлопает его по спине, пальцы Тома, унизанные кольцами, ложатся ему на лопатку. Он барабанит по коже, улыбаясь Драко.       — Скоро увидимся, — говорит Том, прежде чем убрать руку. Он бросает взгляд на Яксли, который кивает головой, касается его плеча, а затем они оба исчезают — аппарируют в облаке черного дыма.       Драко делает глубокий вдох и поднимает руку, чтобы ущипнуть себя за переносицу. Он выдыхает, пытаясь очистить разум от ожиданий, обязанностей и вынужденной предстоящей свадьбы. Он берет себя в руки и встряхивает плечами.       Sine qua non.       Ноги сами несут его в темницу.

***

      Драко радует молчание Гойла.       Последние два часа он провел, слушая, как мужчины рыдают и умоляют на каменных полах под его домом. Он был беспристрастен к насилию, особенно по отношению к крысам. Он не испытывал того восторга, который испытывал Тео, когда накладывал определенные заклинания, и уж точно не был таким изобретательным. На самом деле ему не нравилось пачкать руки.       Он мог бы обратиться к другим; к молодым быкам, жаждущим проявить себя и приблизиться к внутреннему кругу, но Том поручил это Драко. Так что он сделал, как ему было велено, хотя впоследствии это действовало ему на нервы. Он был слегка взвинченным, взбешенным.       По крайней мере, он получил то, что ему было нужно. Он отправил эту информацию Тому и вымыл руки в раковине, наблюдая, как красная вода по кругу стекает в слив.       Том послал Яксли закончить. Он прошел мимо Драко, поднимающегося по лестнице, которому не терпелось поскорее выбраться из этого мрачного, затхлого помещения.       Решение поехать с Гойлом за Лирой было способом остыть. Он велел Гойлу отвезти их за мороженым или еще какой-нибудь ерундой, что вызовет улыбку на лице Лиры, так как знал, что это будет самый быстрый способ для него избавиться от раздражения, в которое он впал днем.       Молчание Гойла приветствуется и ценится.       Он опускает стекло и машет рукой, заметив приближение Лиры. Драко тоже смотрит, и его глаза слегка расширяются, когда он видит, что Грейнджер снова держит Лиру за руку.       — Она всегда провожает Лиру? — спрашивает Драко, с легким интересом выдавливая из себя эту мысль.       Гойл смотрит в зеркало заднего вида, прежде чем ответить:       — Каждый день.       Драко мычит в подтверждение, когда женщина подходит к машине и тянет за ручку, чтобы открыть заднее сиденье. Ее внимание приковано к Лире, поглощенной каким-то разговором, и она не поднимает глаз, чтобы заметить, как Драко пристально смотрит на них.       — Papà! — восклицает Лира.       — Tesoro mio, — отвечает он, и раздражение легко покидает его.       — Мистер Малфой, — говорит женщина. Драко отводит взгляд от дочери и видит, что она смотрит на него широко раскрытыми глазами. Он прищуривает глаза, размышляя, и она качает головой, отводя взгляд.       Странно.       — Добрый день, мисс Грейнджер.       — Привет, — выпаливает она, прежде чем прикусить губу. Драко машинально прослеживает взглядом за этим движением, наблюдая, как губа краснеет, и смотрит на след от ее клыка, когда она наконец отпускает ее и снова говорит: — Эм, Лира, ты рассказала своему папоч… ты рассказала своим родителям о шоу талантов?       Лира поворачивает голову к Грейнджер, затем снова к Драко.       — Шоу талантов, Papà!       — О, правда? — тянет Драко, и его губы растягиваются в улыбке, когда он видит, как она сияет.       — Да! Я буду танцевать танец, которому научилась вместе с Хейли!       — Ты будешь звездой, — отвечает он, все еще улыбаясь. Его взгляд перебегает с дочери на Грейнджер, которая все еще стоит у открытой двери и снова кусает губу. Драко склоняет голову набок, изучая ее. — Когда это будет?       — О, эм. Я положила в ее папку листовку со всей информацией, одну секунду…       Она тянется к рюкзаку и начинает расстегивать молнию, в то время как Лира забирается в машину. Она встает на заднее сиденье, положив руки на подголовник со стороны пассажира, и пристально смотрит на Гойла.       — Дядя Грег, как прошел твой день?       — Хорошо, — отвечает он.       — Расскажи мне все, что ты делал.       — Ладно, — говорит он, прежде чем приступить.       Драко отвлекается от разговора и смотрит на Грейнджер, которая все еще роется в рюкзаке.       — Ничего страшного, если ты не можешь найти ее…       В тот же момент ребенок, бегущий спиной вперед, врезается в бок Грейнджер. Она впечатывается в машину и роняет рюкзак, содержимое вываливается на дорогу.       — О бля… блин! — восклицает Грейнджер, мгновенно опускаясь вниз.       Драко открывает дверь со своей стороны, быстро подходит к ней, присаживается на корточки рядом и собирает различные карандаши, ручки и маленькие игрушки, которые разлетелись во время падения.       — Прости, — бормочет Грейнджер несколько раз подряд, пыхтя и засовывая руку под машину.       — Тебе не за что извиняться. Если только ты не попросила этого ребенка врезаться в тебя.       Он сглатывает, не понимая, почему он это сказал, почему ухмыляется ей сейчас.       — Ты меня подловил, — говорит она, не теряя ни секунды.       — И каков твой план? — спрашивает Драко, замечая, как слегка подергиваются ее губы. Он заставляет себя опустить взгляд.       — Ну, помять твои идеальные брюки, конечно же.       — Сложный, тщательно продуманный заго… — тянет Драко, протягивая руку, чтобы схватить последний предмет (блокнот с блестками), когда она делает то же самое. Их пальцы соприкасаются, и его глаза поднимаются, встречаясь с ее глазами.       Прикосновение было достаточно невинным — просто прикосновение кожи к коже. Хотя это ощущается… по-другому. Какое-то скрытое, едва уловимое напряжение, словно осознанный импульс, когда ее пальцы скользят обратно, ее указательный по его среднему.       И ее глаза, ее чертовы глаза. То, как она смотрит на него.       Она кажется знакомой, но нет. Это было бы почти тревожно, если бы Драко мог сосредоточиться на чем-то еще, кроме того, как приоткрываются ее губы от удивления, как ее лук купидона изгибается в центре, оставаясь заметным даже тогда, когда уголки ее рта поднимаются в улыбке, как румянец медленно заливает ее щеки, пока их руки продолжают соприкасаться.       Она смотрит на блокнот, и ее взгляд замирает. Ее улыбка увядает.       — О, эм… кажется, ты порезался.       Драко опускает взгляд на свою руку и видит, куда устремлены ее глаза.       На его рукаве виднеется пятно крови, пропитавшее нижний край. Драко отстраняется, не понимая, как он мог пропустить что-то подобное. Он встает, подхватывает рюкзак дочери, и она поднимается за ним. Стоя рядом с Лирой, она кажется высокой, но ее голова находится ниже его плеча, и ему приходится наклонять голову, чтобы удерживать ее взгляд.       — Не хочешь пойти к медсестре? — спрашивает Грейнджер, сдвинув брови.       Эта мысль вызывает у него улыбку, которая становится еще шире, когда она морщит нос в замешательстве.       — Нет, — наконец бормочет он, не в силах скрыть своего веселья. — Но спасибо.       — Л-ладно, — выдыхает она, удерживая его взгляд.       Она продолжает смотреть на него так, словно узнает его. Как будто он тоже ей знаком.       Его глаза сужаются, когда он подходит к ней на полшага ближе.       — Мы когда-нибудь вст…       Гудок!       Она подпрыгивает, прижимая руку к сердцу. Драко оборачивается и сердито смотрит на машину за ними. Женщина за рулем маниакально жестикулирует, размахивая руками то в одну, то в другую сторону.       Когда Драко снова смотрит на Грейнджер, она уже сделала шаг назад, устанавливая дистанцию между ними. Он осматривает пространство, чувствуя, как в груди расцветает презрение. У него возникает желание сделать еще шаг, сократить расстояние между ними.       Что-то мелькает в ее глазах, когда она наблюдает за ним.       — Эм. В листовке, в ее рюкзаке, вся информация, — говорит Грейнджер, делая еще один шаг назад, на тротуар, подальше от него.       Драко открывает рот, но его прерывает еще один резкий гудок!       Он мог бы убить эту женщину в четырехдверном седане. Он не оборачивается, вместо этого смотрит, как Грейнджер отступает и машет рукой в сторону машины (из которой Лира громко кричит «Пока, мисс Гринч!»), прежде чем повернуться и пойти обратно в школу.       Драко почти ни хрена не знает об этой женщине, на самом деле он вообще ничего о ней не знает, но кажется, что каждый нерв в его теле внезапно напрягся из-за ее легкомысленности и пренебрежения. Это из-за крови? Почему его это вообще волнует? Как он может классифицировать это поведение как необычное, если у него нет для нее никаких ориентиров?       Вот в чем проблема. Он не знает ее, когда должен. Он должен знать ее подноготную, должен знать больше о ней и о том, откуда она взялась, особенно если она, очевидно, держит его дочь за руку и каждый день провожает ее до места встречи.       Тогда он сделает это своим приоритетом.       Его глаз дергается, когда он поправляет пиджак, прежде чем вернуться в машину. Он садится на сиденье и захлопывает дверь, поднимая ладонь, чтобы почесать подбородок. Лира начинает рассказывать обо всем, что произошло с ней за день. Драко пытается сосредоточиться, но выражение лица Грейнджер не выходит у него из головы.       Да. Разобраться с мисс Грейнджер теперь стоит на первом месте в его списке дел.