Почему именно ты?

***

Саша нервничала, что, вероятно, было заметно — назначенное время уже прошло, и ее компаньон опаздывал, что не могло не беспокоить, хоть она и понимала, что Владислав не обязан ее навещать или у него могли появиться срочные дела, все же он — занятой человек, она не имеет права чего-то от него требовать. Пока что они друг другу никто — лишь связанные тем, что их родители, еще в их младенчестве, решили, что они будут хорошей партией друг для друга, не более того, так что Саша не может чего-то требовать от князя. Да, они несколько раз пересекались на балах и их родители устраивали им встречи, чтобы сблизить, но это мало к чему привело, помимо неловких разговоров на очень уж обычные темы, которые не затрагивали личные воспоминания или нечто подобное. Да, они проводили какое-то время в детстве, но Саша не считала это чем-то важным — они были лишь детьми, любой ребенок будет играть с другим ребенком примерно того же возраста, так что это не в счет, в юношестве они были заняты образованием, и были некими «друзьями» по переписке, пусть все также общались лишь на общие темы и то редко — Саше было неловко писать своему вроде как жениху, она совершенно не знала о чем и понимала, насколько Влад занят, из-за чего не хотела его отвлекать. Они начали «налаживать» свои отношения относительно недавно, когда стала приближаться обговоренная родителями дата свадьбы — Саше все эти годы удавалось бегать от этих отношений, она находила себе любое занятие, любую отговорку, только бы не писать писем и не встречаться с Владом лично. Ей казалось это чем-то невероятно неловким и страшным — о чем им вообще говорить? Как им относится друг к другу? А если Влад уже успел влюбиться в кого-нибудь другого и Саша ему будет лишь мешать, или он возненавидит ее и захочет унизить в обществе? Многие из этих вопросов ее очень беспокоили — она не хотела участвовать в каких-то скандалах или быть помехой в чьих-то отношениях, ее совершенно не интересовали интриги и борьба за «самого лучшего жениха» — это все, безусловно, может быть интересным, просто не для нее. Может быть, она какая-то странная или неправильная, но она порой в ужасе просто от того, что ей рассказывают ее подруги в обществе, о том, что ее подруга рыдает ночами от того, что ее жених ей не отвечает, или от того, что другая подруга думает как бы подсыпать яд какой-то девушке-простолюдинке, которая уводит ее жениха, или о том, что три ее хороших знакомых едва не переубивали друг друга, напрочь испортив друг другу репутацию, лишь для того, чтобы привлечь внимание одного из князей соседних княжеств. Саше это казалось чем-то нереалистичным, она прекрасно знала, в каком жестоком мире живет, но никогда не хотела быть к нему причастной — она не хотела «драться» за какого-то мужчину, не хотела рыдать ночами в подушку из-за измены или лишь сидеть с детьми и заниматься делами поместья, как ей предписывали буквально все, но, так как это решение ей не стоит принимать в одиночку, она решила, что пора перебороть свои страхи и поговорить об этом с Владиславом лично. Она хотела бы выразить свою позицию до того, как они придут к какому-то глупому и нелепому недопониманию, хотела объяснить, что будет в любом случае относится к Владиславу с уважением и хотела попросить его о том же — она не будет лезть в его дела, если он не позволит обратного, не собирается лезть в его отношения, если таковые у него появятся и в принципе хочет лишь мирно сосуществовать, занимаясь тем, что она действительно любит. Сейчас она пила чай в их семейной оранжерее, до этого отдав приказ слугам не мешать ей и князю, который обещал ее навестить, но обязательно подать горячий чай с десертами, как только Владислав появится, но время шло, и Сашу не могло это не беспокоить. Она пыталась отвлечься с помощью книги, но все ее мысли все равно возвращались к тому, что ей могли просто наврать — да, пообещать прийти и в итоге сослаться на дела или что угодно, объясняя причину того, почему не появились, пусть она и пыталась гнать их от себя как можно дальше. Владислав — один из самых занятых людей в княжестве, вполне вероятно, что у него могли появиться срочные дела, из-за чего он отложил менее важную встречу с Сашей, и это было бы вполне логично, просто это не могло не беспокоить Сашу, которая была достаточно тревожной во многих вещах. Она не хотела подводить родителей, поэтому все детство следовала их советам, естественно становясь тревожным параноиком, который боялся их разочаровать — Саша изо всех сил старалась не попадать ни в какие передряги, не участвовать в скандалах и не просить слишком много, она жила достаточно тихо, пусть в обществе появлялась и у нее было достаточно много друзей и знакомых. И на удивление у нее хорошо получалось — ее мало интересовали какие-то слухи, пусть обсудить это с подругами она могла, чтобы не сойти с ума на скучном светском вечере, мало интересовали интриги и какие-то очень красивые мужчины, к которым почти все ее подруги испытывали то ли влюбленность, то ли симпатию, но говорили о красивых мужчинах они достаточно часто. Хотя, оно и понятно, почему бы и не обсудить завидных красивых женихов из разных королевств, раз уж жизнь леди довольна скучна? Саша не могла точно понять, почему ее не интересовали все эти вещи, которые были интересны ее ровесницам — это из-за того, что родители договорились между собой об их с Владиславом свадьбе еще задолго до того, как их дети поняли значение этого слова? Или просто из-за воспитания, которое не позволяло думать даже о какой-то духовной измене или чем-то подобном, пока Владислав не отозвал предложение о помолвке и они пока что все еще связаны этими фантомными нитями приближающегося брака? Или просто из-за того, что не интересует ее какие-то сильные стрессы и переживания в жизни, ей интереснее прочитать новую книгу или нарисовать картину, ну или заняться вышивкой или посетить чаепитие или пройтись с сестрой по магазинам, что угодно, что не угрожает ее жизни, но почему-то многие ее ровесницы романтизировали жизнь в стрессе и сильную зависимость от жениха, пусть Саша и не может их осуждать. Она не может осуждать других девушек за то, что в принципе нормально в их реальности — найти себе самую выгодную партию из женихов и счастливой покинуть родительский дом, живя с супругом, заботясь о детях и помогая им во всем. Сашу и саму такая перспектива в какой-то степени привлекала, ведь с родителями до собственной старости она жить не может, да и идея найти заботливого и любящего мужчину, с которым ей захочется построить семью, не сильно и отталкивала ее, просто в ее голове существовало множество нюансов для всего этого, которые не могли ее не беспокоить. — Прошу меня простить, леди, задержали на совещании, — от мыслей и чтения книги, которая, если честно, просто лежала на столе, пока Саша лишь мерно постукивала пальцем по столу, утонув в своих мыслях, ее отвлек приятный мужской голос, заставивший ее поднять голову и несколько раз моргнуть, убеждаясь в том, что находится в реальности. Ей становится неловко от того, что она задумалась настолько, что даже не заметила присутствия другого человека, ее сердце пропускает укол совести, заставляя почувствовать себя достаточно смущенно и глупо, ведь думала она даже не о чем-то важном, а просто о своих переживаниях, что заполняли ее голову. Но она все равно старается улыбнуться собеседнику, пока Владислав присаживается напротив нее, а в оранжерею заходит слуга с сервировочным столом, как и было сказано — принося свежий чай и десерты, забирая чашку с недопитым чаем Саши, быстро и элегантно, привычными движениями, делая все для удобства своих хозяев, и также быстро удаляется, оставляя их наедине. — Я надеюсь, вы не сильно скучали. Влад улыбается, подмечая чужую нервозность и то, как Саша захлопывает и убирает книгу, даже не оставив в ней закладки, прежде чем немного нервно оглядеть его и вернуть взгляд к столику, выдыхая и начиная слегка бегло, явно от нервов, говорить. — Нет-нет, что вы, все в порядке, я понимаю вашу занятость, спасибо, что нашли время на меня. — она улыбается, легко махнув рукой, будто это ничего не значит, хотя, это особо ничего и не значило, ведь Влад — занятой человек, а Саша не то, чтобы умирала от скуки в ожидании его. Она легко берет в руки чайник, наливая себе чашку чая, прежде чем отставить его и обхватить чашку руками, какое-то время глядя на жидкость, прежде чем незаметно выдохнуть и начать разговор. — Я бы хотела обсудить с вами подробности нашей помолвки, скажите, пока еще не поздно — вы точно не желаете отозвать свое предложение? — она медленно делает глоток чая, следя за чужой реакцией, и замечая, как чужие брови на секунду приподнимаются в удивлении, когда Влад поднимает на нее взгляд и какое-то время молчит, прежде чем ответить. — С чего бы мне иметь такое желание? — с тихой усмешкой интересуется Влад, не совсем понимая, к чему такой вопрос — он не очень задумывался о своей помолвке, да, безусловно, она существовала и чуть меньше чем через полгода у него появится жена и новые обязательства перед ней, но он не считал это чем-то грандиозным. — Насколько я знаю, вы приятный и образованный человек, леди, а наше маленькое время знакомства вполне поправимо, не вижу смысла отзывать предложение о помолвке. — и он искренне имел в виду то, что сказал — он прекрасно знал о том, что за человек его невеста, это не первая их встреча, пусть, вероятно, первая в достаточно неформальной обстановке, и его это вполне устраивало. Саша никогда не была замешана в каких-то скандалах, у нее была хорошая репутация в обществе, она была милой и образованной девушкой, Влад надеялся, что они были хотя бы хорошими знакомыми, и в принципе Саша вполне устраивала его в качестве потенциальной супруги. Безусловно, они пока что мало общались из-за дел и получения образования, но они иногда обменивались письмами, так что, вероятно, если такие их небольшие встречи станут более регулярными, они смогут найти общий язык. — Вас это беспокоит? — В какой-то степени, — немного неуверенно отзывается Саша, чем вызывает чужое недоумение, но она быстро поясняет, что ее беспокоит — раз уж начала, то стоит быть откровенной с тем, кто в будущем, пусть и лишь по договоренности между их семьями, станет ее супругом. — Помолвка была основана на договоренности наших родителей, мы в этом не принимали никакого участия, но теперь, когда мы оба взрослые и самостоятельные люди, конечно же наши ориентиры, чувства и желания могли поменяться, и вы вполне могли полюбить совершенно другого человека и если это так — я не собираюсь быть какой-либо помехой. — Саша говорит об этом спокойно и четко — она прекрасно понимает, сколько лет прошло с момента заключения договоренности, прекрасно понимает, что у Владислава могла появиться возлюбленная или он мог найти более выгодную партию для брака, она не собирается конфликтовать из-за этого или устраивать сцену, для нее Владислав — хороший знакомый, с которым она, по возможности, хотела бы и дальше сохранять такие хорошие нейтральные отношения. — Могу ли я поинтересоваться, почему вы решили, что сейчас у меня может быть возлюбленная? — с интересом спрашивает Влад, не понимая, откуда могли пойти такие слухи — он появлялся в обществе только с семьей или братьями, и специально ни с какой девушкой мероприятия не посещал, и как он знал Саша придерживалась такой же логики — в обществе в основном появлялась либо с семьей, либо с сестрой, либо с подругами, либо в одиночестве. Нельзя было утверждать, что они оба уже негласно хранили друг другу верность, но, вероятно, оба отдавали какую-то часть уважения к этому договору и обоих это устраивало. — Это прозвучит глупо, но в обществе ходят слухи о вашей связи с леди Ветровой, — Влад тихо опускает голову, стараясь за улыбкой скрыть свой смех, но, тем не менее, не обращая внимания на его реакцию, пусть и слегка неуверенно, Саша продолжает. Она не обвиняет, не пытается начать ссору или обидеться и вытребовать с него извинений, она говорит об этом, как о простом факте, и почему-то Влада удовлетворяет то, что она так спокойно пытается решить с ним какие-то вопросы. Он и сам давно пришел к тому, что вместо каких-то истерик можно решить проблему словами, обговаривая все, что беспокоит, пусть эмоциональные всплески злости, обиды или непонимания тоже вполне нормальны при первой реакции на какое-то шокирующее событие. — Я не берусь утверждать, что это правда, но…ваши взаимодействия выглядят близкими к романтическим. — Леди Ветрова — моя дорогая подруга, не более, — махая рукой, с улыбкой говорит Влад, делая глоток чая, наблюдая за тем, как Саша лишь кивает на его слова, не собираясь подвергать их сомнению, пусть это слегка странно, что она так безоговорочно ему доверяет, но Влад и не лжет, чтобы сомневаться в его словах. — Я не испытываю к ней никаких романтических чувств, а у вас не появилось возлюбленного за эти годы? — с интересом спрашивает Влад, ставя локти на стол и опираясь о них щеками, быстро оглядывая Сашу взглядом, но она не нервничает — никак не выдает то, что у нее даже в теории мог кто-то появиться, и либо она хорошая актриса, либо у нее и правда никого не было. — Ничего, что могло бы помешать договоренности о помолвке. — качая головой, делая еще один глоток чая, говорит Саша достаточно ровным голосом, замечая, что Влада это лишь веселит. — Как сухо и деловито, вас беспокоит, люблю ли я вас? — махая рукой, отстраняя локти от стола, спрашивает юноша, рассматривая предложенные десерты для того, чтобы взять небольшую тарелочку с кусочком торта и взять небольшой его кусочек на ложку, наслаждаясь вкусом, слушая ответ Саши. — Я не спрашиваю вас о любви — мы впервые встречаемся в осознанном возрасте, было бы странно, если бы вы полюбили меня с первого взгляда. — качает головой девушка, также обращая внимание на десерты, прежде чем взять одно из пирожных с кремом, откусывая немного и оставляя остальное на блюдце. — Мы пересекались на балах, леди, общались по переписке и вы считаете, что я не мог влюбиться в вас, не видя? — с искренним удивлением и улыбкой на губах спрашивает Влад, стараясь хотя бы немного разрядить обстановку — Саша казалось очень тревожной и серьезной, и Влад бы хотел ее немного расслабить, показать, что если они перейдут на немного более неформальное общение, то ничего страшного не произойдет. Он был бы рад, если бы они начали общаться без этого напряжения, легче и проще, потому что Владу этого бы хотелось, вопрос только в том, интересно ли это Саше. — Хотя, стоит признать, мне присылали ваши портреты, и вы мне интересны, — он окидывает ее взглядом, который Саша, по видимому, не совсем понимает, потому что подозрение и непонимание на ее лице слишком четкие, и Влад слегка поясняет, легко махая рукой. — Пока что просто интересны, леди, перерастет ли это во что-то большее — сложно сказать. — Хорошо, тогда намерены ли мы обручиться в обговоренную дату или вы хотите ее изменить? — не то, чтобы это было очень уж интересно, но это скорее организационный вопрос — ей нужно знать к какому числу готовится и желательно морально тоже. — Дата останется прежней, будем ориентироваться на нее, матушка прожужжала мне все уши, насколько она благоприятна для создания союза. — едва не закатывая глаза, вспоминая, насколько важно это все было для его матери, говорит Влад, а потом до него доходит, что невежливо не спрашивать мнение партнера, так что он быстро исправляется. — Или у вас есть какое-либо предложение на этот счет? Я выслушаю любую вашу идею. — Нет-нет, это было чистой формальностью, меня не так сильно беспокоит дата, в которую мы поженимся. — быстро говорит Саша, почему-то чувствуя себя неловко — она не имела большого сопротивления по этому браку, как бы грубо это не звучало, ей по большому счету было все равно, если это означало, что она может продолжать жить достаточно спокойно и размеренно, и общество не будет давить на нее с поиском супруга. — Могу ли я обсудить с вами тонкости наших отношений в браке? — Конечно, леди, вас беспокоит что-то конкретное? — не совсем понимая, какие тонкости брака интересуют Сашу, но будучи готовым услышать любые предложения, говорит Влад и делает еще один глоток чая, воспринимая их чаепитие, уже больше как нечто дружеское с какой-то попыткой в серьезное общение. — Я отдаю себе отчет в том, что это всего лишь политический союз из выгоды и может в принципе никак не затрагивать наши отношения, но… — Саша немного мнется прежде чем продолжить, не понимая, как правильно сформулировать свои мысли и чувства, и как правильно донести их до собеседника. — Пожалуйста, если за время нашего союза вы найдете человека, которого искренне полюбите и захотите связать с ним жизнь — сообщите мне, я ни за что не осужу вас, клянусь, но мне будет важно узнать это до того, как в обществе поползут слухи или до того, как это станет мне известно от слуг. — она немного рвано усмехается, махая рукой, стараясь разбавить напряжённую атмосферу хоть немного, но лишь пораженно выдыхает, понимая, что, скорее всего, выглядит достаточно глупо. — Я не доставлю проблем и не встану между вами, но мне бы хотелось решить этот вопрос мирно и с минимальными потерями для нас обоих. — Леди, с чего вы взяли, что я не буду хранить вам верность? — Влад оглядывает ее несколько долгих десятков секунд, прежде чем задать этот вопрос, на что Саша лишь удивленно смотрит на него, как будто не в силах поверить в то, что он только что сказал, и Влад поясняет ей. — Для меня брак — нечто священное, знаете ли, негоже разрушать его из-за мимолетной слабости. — Влад был взрослым человеком, насмотревшимся на своих сверстников, которые творили много гадостей по отношению к своим партнёрам и не сказать, что все их партнёры это просто терпели. Множество конфликтов, которые можно было бы в теории решить одним диалогом, странные недопонимания и детское поведение с обеих сторон — Влад уже много раз слышал о таком и сам такое наблюдал, и понимал, чего в своих отношениях не хочет. Саша права — необходимо говорить, если вдруг партнёр тебя не устраивает или если ты полюбил другого человека, но Влад пока не думал о серьезном поиске жены. Ему было двадцать, в основном он был загружен работой, как самый старший из сыновей своего отца и времени думать о каких-то любовных утехах у него просто не было, а Саша — спокойный и рассудительный, милый и достаточно объективный человек, с которым у него есть несколько общих интересов, и с которым ему достаточно приятно общаться, так что почему бы и нет? — Позвольте узнать, почему вы так этим обеспокоены, почему вы решили, что в наших с вами отношениях вдруг появится кто-то совершенно лишний? — Потому что это всего лишь контракт, который не может влиять на наши чувства, я пойму, если через какое-то время вы влюбитесь в другого человека и лишь хочу решить все на берегу, чтобы после не остаться опозоренной или расстаться с вами на негативной ноте. — как заученный текст почти скороговоркой выдает Саша, заставляя Влада даже замереть, пытаясь обработать то, что ему сказали. Это он уже понял, Саша уже много раз упомянула, как сильно она уважает его чувства и не хочет быть какой-то обузой, это сорвалось с ее уст уже раз пять за сегодняшний короткий вечер и начинало немного напрягать — Влад разделял ее точку зрения, о чем уже упомянул, поэтому немного не понимал, почему Саша продолжала об этом напоминать — это не раздражало, но настораживало. — Ну, зачем же так грубо, леди, вы разбиваете мое сердце, правда. — почти наигранно ласково, говорит Влад, махая рукой, шутя и замечая, что Саша как будто не понимает, серьезно он об этом сказал или пошутил и он выдыхает, понимая, что надо будет слегка пояснить. — Почему вы не принимаете во внимание тот факт, что я могу влюбиться в вас и наш брак станет уже меньше напоминать контракт? Влад думал об этом, он вполне мог бы полюбить Сашу — у них было достаточно общих интересов и Влад был уверен, что они могли бы найти ещё парочку или завести новые интересы, если оба этого захотят. Она очень милая, красивая и умная, она разносторонняя и всегда готова открыться чему-то новому, да и сам Влад вполне ей соответствует, так что он уверен, что они найдут общий язык. — Я была бы счастлива, если бы это произошло, но давайте смотреть на вещи реально, это лишь некоторые из вариантов развития событий я просто… — Саша говорит искренне, но мнется, сильно беспокоясь о том, что может звучать глупо, несуразно или как ребенок, но продолжает, стараясь придать голосу хотя бы немного серьезности, пусть руки ее немного трясутся и она легко кладет их на колени, отставив перед этим чашку на блюдце, опуская голову, чтобы не смотреть в чужое лицо. Она понимала, что ее слова могут показаться Владу глупостью, все же она младше него и может многого не понимать, особенно в роматических отношениях, но все же надеется, что выражается вполне ясно. — Я просто не хочу вступать ни в какие конфликты, скандалы и нечто подобное, я далека от этого, правда, я лишь хочу чтобы нам обоим во время этого контракта было комфортно, только и всего. На какое-то время между ними повисает лёгкая тишина, не такая уж тяжёлая или густая, чтобы в ней было некомфортно, но ощутимая, пусть Саша понимала, что Влад, вероятнее всего, обдумывает ее слова, ну или наслаждается вкусом чая, глоток которого он сделал. — Хорошо, леди, я приму во внимание ваши слова, — он говорит с улыбкой, прикрывая глаза и замечая, что Саша, наконец-то, выдыхает спокойнее, видимо окончательно убеждаясь в том, что врать он ей не собирается, ну или хотя бы немного больше доверяясь его словам. — Это все вопросы, или вашу душу беспокоит еще что-то? Саша на некоторое время задумывается об этом — она хотела лишь уточнить то, что ее беспокоит, надеясь быть понятой, и пусть ненадолго, и вероятно, не навсегда, ее тревога все же отступила, и теперь этот брак по контракту ее беспокоил немного меньше. Она не видит смысла продолжать эту тему, Влад может быть этого и не показывал, но эта тема его явно утомила, так что следовало спросить о чем-то более повседневном. — Как прошло ваше собрание? — выбирая более нейтральную тему для разговора, вспоминая, что на прошлой их встрече Влад упоминал об этом, говорит Саша, делая глоток чая, когда Влад махает рукой, когда отвечает ей. — Вполне обычно — кто-то из аристократов недоволен, кто-то спорит, кто-то предлагает новаторские идеи, кто-то просто пришел посидеть и почитать отчет, а кто-то ругается из-за шахты. — не углубляясь в подробности, но, тем не менее, отвечая на чужой вопрос, говорит Влад, замечая лёгкий интерес в чужих глазах. — Это которая рядом с королевством леди Снежки? — уточняет Саша, вспоминая, что подруга упоминала нечто подобное — ее отец и брат тратили много времени на то, чтобы решить этот вопрос, но пока что ни к какому решению так и не пришли. — Да, о ней, никак не могут ее поделить, она же на границе, вот и спорят, а зайти и посмотреть сколько там ресурсов, да и поделить пополам не могут — шахта большая, глубокая и длинная, кто же знает, сколько там всего. — он тяжело вздыхает, едва не закатывая глаза от раздражения, когда продолжает. — Надоели мне их распри, это проблема только королевства Снежки и Марии, неужели мне должно быть интересно только оттого, что мы соседи? Мне от этой шахты ничего не будет. Нудная, скучная бюрократия, — подводит он краткий итог, махая рукой, отвлекаясь от этого и задавая ей встречный вопрос. — Как ваше чаепитие с леди Любавой, оно ведь вроде сегодня было, верно? — Да, леди Любава в добром здравии, — легко кивает Саша, когда продолжает. — Она рассказывала нам о своем женихе из соседнего королевства, еще мы обсуждали грядущий осенний фестиваль, многие леди вышивают платки для своих братьев или возлюбленных, даже Алена шьет их, жаловалась мне на исколотые пальцы. — она улыбается, когда вспоминает о своей сестре и ее лёгкой жалобе несколько дней назад. — О, боги, разве она не юна для любовных похождений? — искренне почти испуганно спрашивает Влад, после задумываясь. — Ей ведь… — он задумывается, не совсем уверенный, сколько лет младшей леди Рыжовых, но припоминая, что у нее с Сашей года три разницы. — Четырнадцать, да? — Да, она дебютировала в прошлом году, но достаточно активна — хочет найти свою любовь и завести побольше подуг в светском обществе, главное, чтобы нашла правильного человека. — с лёгкой улыбкой и искренней любовью и гордостью в глазах говорит Саша. — Разве ваши родители уже не нашли ей достойную партию? — интересуется юноша, зная, что такие контракты, как у них, вполне нормальны и едва ли не традиционны, так что то, что у Алёны есть право выбора партнёра, пусть, вероятнее всего, временное, достаточно экстравагантно. — Алена пока свободна от этого, но к ее совершеннолетию, если она не изъявит желания выйти за кого-то, кого полюбит, отец найдет для нее достойного человека. — спокойно говорит Саша, пусть и чувствуется лёгкое напряжение в ее голосе, поэтому Влад не может не уточнить. — Вас это беспокоит? — интересуется он, хоть в этом нет надобности, очевидно, что Сашу это беспокоит, вероятно, даже очень. — Она моя сестра, меня не может не беспокоить ее судьба. — спокойно говорит Саша, как само собой разумеещееся, хотя оно таковым и являлось, когда взгляд ее вновь тускнеет и в глазах появляется беспокойство, когда она аккуратно спрашивает. — Я отнимаю не слишком много вашего времени? — Что вы, леди, я чудесно провожу время, не нужно так сильно беспокоиться, если что-то пойдет не так — вы узнаете об этом первой, — совершенно спокойно сообщает он с улыбкой, когда замечает чужой лёгкий кивок и добавляет, стараясь успокоить собеседницу. Он не знает, почему ее это так беспокоит, в любом случае они не так близки, чтобы Саша в сию же секунду рассказала ему о том, что гложет ее душу, но если он может ее хотя бы успокоить, то почему бы и нет. — Мне нет нужды скрывать что-то, и я бы хотел просить вас о том же самом — я могу выслушать вас, если вам это нужно. — Не стоит, ваше святейшество, я в порядке. — и, конечно же, Саша отвечает именно так и никак иначе, но Влад не может требовать от нее большей открытости, чем она готова дать. Он не знает, какие устои были в семье Рыжовых, но, видимо, это оставило свой след, раз Саша так реагирует. — Хорошо, еси вы так говорите, — кивает Влад, отставляя пустую чашку на блюдце и оглядывая оранжерею, в которой они находились и погоду за ее пределами, прежде чем быстро оглядеть Сашу и легко предложить ей. — Может быть мы прогуляемся? Вечер приятный, погода позволяет… — Конечно. — слегка удивляясь резкой смене темы, но не имея ничего против прогулки, соглашается Саша через несколько секунд недоуменно молчания. На самом деле разговор на отличную от их помолвки тему пошел на лад — они легко разговорились об одном из предыдущих балов, так как оба были молодыми и заинтересоваными в слухах, которые ходят о других. Не то, чтобы в их жизнях было все настолько скучно, чтобы обсуждать лишь других, но Саше было легче рассказывать о жизни других людей, нежели о своей собственной, а Владу это было не так уж и принципиально. С Сашей и права было легко, он замечал это ещё в прошлые разы, когда общался с ней, она была приличной и милой в общении девушкой, и Владу было с ней комфортно — ему нравились ее эмоции, ее голос, ее интонации, то, как она жестикулируют руками или наклоняется к нему чуть ближе, прежде чем рассказать какой-то больно уж неправдоподобный слух или свои собственные догадки насчёт чего-нибудь. Они чудесно провели этот вечер, не очень обращая внимания на время за разговором, из-за чего Влад остался ещё и на ужин, который прошел, надо отметить, вполне себе нормально. Родители Саши совершенно спокойно отнеслись к его визиту и были даже скорее очень рады, что могут лишний раз поговорить с будущим зятем, задавая вполне стандартные и совершенно обычные вопросы по поводу его работы, как там дела в княжестве, чем они занимаются и обсудили несколько рабочих вопросов. Даже Алена вела себя вполне прилично, лишь изредка поглядывая то на сестру, то на ее жениха, как-то подозрительно улыбаясь и почему-то Саша догадывалась, что как только Влад оставит ее этим вечером, расспросов ей не избежать. После этого их встречи стали проходить гораздо чаще — Влад всегда находил место в своем расписании, чтобы встретиться с ней хотя бы раз в неделю, а Саша всегда была ему рада и много рассказывала о каких-нибудь мелочах, а Влад был просто рад ее увидеть, услышать и провести с ней время — ему было не очень важно, что с ней обсуждать, Саша старалась поддерживать с ним диалог о чем угодно, ну или хотя бы быть хорошим слушателем. Их отношения не то, чтобы шли на поправку — они и не были сломанными, чтобы было уместно говорить нечто подобное, зато с каждым месяцем крепли и становились правда больше похожими на романтические — Влад всегда был галантен, но теперь его речь и жесты можно было расценить и как романтические, а в его словах появился лёгкий намек на флирт, чего не было раньше по отношению к другим девушкам. Саша тоже стала немного более раскрепощенной рядом с ним, хоть, если они были в обществе, старалась вести себя приличнее, но наедине могла себе позволить некоторые фамильярности. — А еще там было огненное представление и разные фокусы, я так давно не видела магии, что начала забывать, как она прекрасна. — восторженно хлопая в ладоши, сказала Саша, вспоминая о ярких всполахах магии огня, которой орудовали маги на недавнем фестивале и теперь она делилась своими эмоциями с возлюбленным, зная, что тот выслушает любую ее речь. — Аленка правда с непривычки, чуть волосы себе не опалила, но ее успели оттащить, а потом она потащила меня смотреть рыцарский турнир, но он такой… — вспоминая эту, как по ее мнению, достаточно жестокую битву, пусть она и понимала, что реальные бои гораздо страшнее, ей все равно не нравилась жестокость, говорит Саша, слегка меняясь в выражении лица, подбирая слово. — Не в моем вкусе, не люблю жестокость от слова совсем. — она неловко улыбается, надеясь, что Влада, как искусного фехтовальщика это не оскорбит. — Тренировки это не жестокость, Саш, тем более, даже не тренировка, выступление на турнире, это так, просто красование. — он с ухмылкой достаточно развязно говорит об этом, с любовью глядя на то, как эмоции на лице его любимого человека меняются на что-то более хитрое и лукавое. Их отношения перешли на какую-то другую ступень, недавно с неким опасением, но перешли в стадию робких возлюбленных, которые очень чутко относились к благополучию партнера. Саша была более робкой в их отношениях — она беспокоилась о лишних прикосновениях к Владу, всегда спрашивала разрешения даже взять его за руку и все ещё беспокоилась, что у Влада есть более важные дела, чем встречи с ней, пусть ее жених всегда доказывал, что она для него очень важна. Влад был более тактильным и спокойным, чем она — Влад при каждой встрече и своем уходе целовал ее руку, несколько раз спрашивал разрешения поцеловать ее в щеку и губы, в основном проявляя свою любовь к ней тактильно — он любил приобнимать ее за плечи и талию, любил оказывать ей небольшие джентльменские знаки внимания по типу отодвигая стула специально для того, чтобы она села, он дарил ей цветы и небольшие подарки, которые также были неким подтверждением его любви. — Да неужели? — с усмешкой уточняет Саша, складывая руки на груди и наклоняясь чуть ближе к нему, с игривым блеском в глазах, спрашивая. — Ваше святейшество, я не видела вас в рядах тренирующихся, неужели вы не захотели покрасоваться? — К чему мне это, когда я помолвлен? — почти удивлённо спрашивает Влад, но, тем не менее, с лукавой улыбкой, заставляя Сашу немного надуть губы и нахмурить брови, словно обидевшись на него. — Звучит так, словно вы пытаетесь выставить меня изменщицей. — отодвигаясь от него, почти обиженно говорит Саша, пусть и понимает, что Влад не настолько ревнивый, чтобы упрекать ее за то, что она смотрит на шоу, в котором участвуют мужчины. Он иногда мог в шутку сказать, что ревнует ее к какому-нибудь мужчине или юноше на балу, который как-то уж много уделял внимания помолвленной девушке, но никогда на серьезном настрое не пытался ее слишком уж контролировать или оберегать. Безусловно, Влад был очень тактильным — он любил с ней танцевать, прикасаться к ней и вообще находиться в ее личном пространстве, а Саша и не была против, но не запрещал ей общаться с другими людьми или разделять с ними танец из уважения. — Вовсе нет, это просто часть фестиваля, тем более тебе даже не понравилось, — с улыбкой говорит Влад, а после немного сощуривает глаза, наклоняясь ближе, лукаво спрашивая. — Или ты надеялась, что я тебя приревную? — Вовсе нет, с чего бы мне заставлять вас ревновать, я просто рассказывала, как прошел осенний фестиваль, ничего более, — немного смущённо, чувствуя лёгкий жар на щеках, говорит Саша под чужой лёгкий смех, припоминая, что Влада на этом фестивале вообще не было. — Вас, как мне показалось, на нем даже не было? Не то, чтобы ее это сильно обижало — да, они договаривались, что пойдут на осенний фестиваль вместе, если у Влада не будет работы, и это было единственным и главным условием, и, так как его не было, можно было сделать вывод о том, что работа у него все же была в тот день. И это подтверждало письмо и небольшой подарок от него, которые Саша обнаружила в своей комнате вечером, когда вернулась, и не могло не вызвать нежность и улыбку на губах. — Отец решил именно в этот день нагрузить меня работой, хотя я умолял его отпустить меня к вам, — со вздохом говорит Влад, припоминая, как вместо того, чтобы веселиться с любимым человеком на фестивале, был вынужден разбираться с бумажной волокитой, потому что отец был не в настроении из-за того, что мама на какой-то счёт с ним поругалась, а Влад просто попал под горячую руку. Отец, безусловно потом извинился за это, а мама почти слёзно просила простить ее вспыльчивость, ведь из-за нее папа сорвался на Влада и тот не смог провести время со своей девочкой. Влад не то, чтобы обижался на это, наоборот, благодаря этому трудоголизму он выбил себе парочку свободных дней. — Не представляете, как я желал составить вам компанию. — Я слышу лесть в вашем голосе? — вдруг с усмешкой спрашивает Саша, а потом с улыбкой говорит более задумчиво. — Не сомневаюсь, что вы бы не хотели пропустить столь красочное зрелище… — она задумчиво смотрит куда-то вдаль несколько мгновений, прежде чем остановиться и аккуратно начать что-то доставать из сумочки, вызывая у Влада неподдельный интерес. Саша выглядела немного смущённо, но радостной, протягивая ему эту самую коробочку, заставляя Влада чувствовать себя странно. — Пусть немного поздно, но мне хотелось подарить вам кое-что… — Саша завела руки за спину, соединяя их и смущённо перекатываясь с носков на пятки, не слишком уж высоко поднимаясь, пока Влад, открыв коробочку, молча изумлялся своему подарку. Саша подобрала ему очень красивую брошь с драгоценным камнем голубоватого оттенка, кажется это был сапфир, обрамленный по бокам серебряными небольшими цепями и узорами и очень похожий на те украшения, что носит и сам Влад. Пусть он не был большим поклонником каких-то камней, иногда семья наставила на этом, поэтому он надевал камни синего цвета — они подходили к его образу и одежде, и вполне гармонировали с его внешностью, и, вероятно, Саша это заметила. — Я хотела отдать на фестивале, но не сложилось. — Не стоило, дорогая, — тихо говорит Влад, аккуратно прикасаясь пальцами к броши, неуверенный, стоит ли надеть ее прямо сейчас. — Теперь я чувствуя себя неловко, у меня нет подарка для тебя. — Не страшно, я просто хотела отдать это вам. — с улыбкой говорит Саша и правда не зацикливаясь на том, что Влад не подготовил для нее ответного подарка. Они ведь это не обсуждали, да и покупка этой броши была спонтанной — они просто прогуливались с сестрой по магазинам, когда Саша заметила ее на витрине и купила почти как в тумане, теперь немного смущаясь причины, по которой она купила именно ее. — Она похожа на цвет ваших глаз и я подумала, что она подошла бы к вашему костюму. — Спасибо, я буду хранить ее как зеницу ока. — улыбаясь, закрывая коробочку и прижимая ее рукой к своему сердцу, наклоняясь к ней немного ближе, улыбаясь и с любовью наблюдая за ее смущением, которое та даже не пыталась скрыть. — Сколько лести я слышу, — улыбаясь, говорит Саша, складывая руки на груди и теперь выглядя немного игриво, отгоняя свое смущение куда-то на второй план. — Так и зазнаться недалеко. — Тогда у меня будет самая зазнавшаяся жена в светском обществе. — совершенно спокойно и с любовью говорит Влад, приобнимая Сашу за талию, легко наклоняясь к ней с намерением поцеловать, и Саша, привыкшая к этому за последние несколько месяцев, понимает этот намек. — Тогда у вас будут проблемы, ваше святейшество. — поворачивая голову на Влада, прикрывая глаза и говоря, прежде чем аккуратно коснуться своими губами чужих. — Уверен, что ничего такого, с чем бы я не мог справиться, тебе не стоит об этом думать. — улыбаясь и углубляя этот поцелуй, говорит Влад. Владу нравилась эта тихая и милая гавань, в которую он мог вернуться в любое время — с Сашей было спокойно и хорошо, она была именно таким человеком, которого Влад хотел бы видеть рядом с собой. К Саше хотелось возвращаться, хотелось видеть улыбку на ее лице, хотелось делать ее счастливой и просто существовать рядом с ней — с ее спокойствием и любовью, которую к их свадьбе она стала показывать более смело, которая окутывала их обоих и благодаря которой Влад чувствовал себя в безопасности. Ему казалось, что он не может быть ещё более счастливым — он никогда не смел бы надеяться, что у него будет привилегия чувствовать такую взаимную любовь по отношению к человеку, к девушке, которая была идеальной, к девушке, которую он искренне любил, но, видимо, боги любили его, раз позволили Саше появиться в его жизни. Он никогда бы не мог просить о большем — он был рядом с любимой девушкой, что уже через несколько часов станет его женой, его семья приняла ее с лёгкостью, его мама даже считала ее своей дочерью — и как бы жутко это не звучало, она относилась к Саше с любовью и теплотой, не переходя никаких черт. Семья Рыжовых тоже отнеслась к нему с уважением — никакой особой нежности, как в его семье к Саше, но достаточно, чтобы не считать их отношение неуважением. Все было как в сказке — все было слишком уж хорошо, и Влад был слишком погружен в свою любовь, чтобы подумать о том, что в светском обществе слишком много завистников и злых людей, которые могут желать ему зла. Он был слишком был погружен в свою любовь, в свою новую семью, наслаждаюсь этой радостью и счастьем, этой любовью, что едва ли не окрыляла его, и как же больно, резко и жестоко его ударили об холодную реальность. — В каком смысле, вы не знаете где она? — сдавленно спрашивает Влад, чувствуя как страх и злость, мешаясь в его груди, превращаются в странный коктейль, который он не может контролировать. — То есть к моей жене не было приставлено даже ни единого стражника? — медленно поворачиваясь на своего помощника, который удосужился сообщить ему такую важную вещь, как пропажа его жены, только к вечеру, когда не смог найти ее сам. — Я не посмотрю на то, что ты — мой близкий человек и убью тебя, даже если это шутка. — Ваша светлость, клянусь, с ней было два сопровождающих и горничная, но ничьих следов никого из них мы не можем найти уже восьмой час! — поднимает руки мужчина, оправдываясь, понимая, как зол может быть сейчас его хозяин — все знали, насколько сильно Влад дорожит женой и только идиот смог бы пойти против него и обидеть эту девушку или чего хуже — похитить ее. Даже этому пожилому слуге страшно представить, что Влад может сделать с ее обидчиками, и сейчас мужчина может только молиться, чтобы с ее светлостью все было в порядке. — И ты говоришь мне об этом только сейчас? — холодно спрашивает Влад, опираясь руками о стол и медленно поднимаясь на ноги с холодным синим блеском в глазах, заставляя слугу отступить в поклоне, стараясь хотя бы покорностью смягчить чужой гнев. — Глухая ночь на дворе, а я только сейчас узнаю, что моя жена должна была вернуться домой ещё полдня назад? Влад ясно почувствовал, как его сердце упало куда-то вглубь его тела, и остался лишь страх и неясно что держало его от того, чтобы или убить слугу, который сообщал ему такую важную вещь так поздно, черт знает почему, или самому броситься в неизвестность, желая перерыть всю столицу, только бы найти Сашу живой и здоровой, убедиться, что с ней все в порядке и вернуть домой. — Простите, ваша светлость, мы думали, что она просто встретила подругу или задержалась с покупками, но… — и Влад замечает, как взгляд его меняется, как он тушуется и шумно сглатывает, прежде чем неуверенно сказать то, что заставляет Влада потянуться рукой к рукояти меча, желая убить человека, что стоит перед ним. — Но час назад стража нашла труп одного из рыцарей, которые должны были сопровождать ее светлость. И Влад чувствует как вместе с этими словами что-то в нем умирает — насколько вообще нужно быть идиотами, чтобы не сообщить ему о таких важных вещах? Любой в этом поместье знал, насколько для Влада важно благополучие его жены, что ему важно знать, где она и что с ней — он не контролирует ее, но хочет знать, что с ней все в порядке и чем она занимается, когда покидает поместье — они это обсуждали и Саша не была против, прося того же и от супруга. — И почему я не должен убить тебя прямо сейчас? — легко беря меч в руку и приставляя острие к чужой шее, чувствуя бурлящую ярость в своей груди, спрашивает Влад, не зная о том, насколько холодны и серьезны его синие глаза, вселяющие ужас в чужую душу. Но Влад выдыхает и убирает меч, глядя на трясущегося слугу, который жестом умоляет его пощадить, трясется и подгибает колени, понимая, что просто кровавая резня ему не поможет. Если уж куда и стоит бросить свои силы — на поиск Саши. Влад делал все, что было в его силах, он буквально бросил всех своих людей на поиски своей жены, он не мог нормально есть и спать без нее, зная, что, возможно, она в опасности и страдает сейчас — его сердце обливалось кровью, в груди поселилась только боль и беспокойство, но он все еще продолжал надеяться на лучшее, пусть с каждым прожитым часом становилось все хуже и хуже. Семья помогала ему как могла, поддерживая и также помогая в поисках, отправляя своих людей, но все равно прошло около недели перед тем, как им удалось обнаружить Сашу и один ее вид надломил что-то в душе Влада, становясь крутым поворотом в его отношении к людям. Саша выглядела ужасно, Влад не знал, за что эти жестокие изверги сделали это с ней — она, девушка, которую он так любил и которой так долго прививал то, что теперь она — часть одной из самых уважаемых семей, казалась настолько сломанной, насколько это было возможно. Она сидела перед ним на коленях лишь потому, что ее так выволокли и почему-то Влад точно знал, что она не смогла бы дойти сама, ее волосы были грязными и спутанными, на лице виднелись синяки — у нее была разбита бровь и губа, а под глазом виднелся синяк, ее лицо было бледным и осунувшимся, даже немного похудевшим, словно ее морили голодом, хотя, это вполне вероятно. Ее одежда была порвана, да и в принципе была слишком легкой для такого холодного времени года, а те части, которые были оголены от этой жалкой пародии на одежду, полностью покрывали синяки. Влад заметил на ее плечах, запястьях и руках темные синяки и кровоподтеки, ноги она поджимала под себя, словно бы не хотела их демонстрировать, но он знал, что с ними все плохо, раз уж ее выволокли так, словно она была тряпичной куклой и не могла сама ходить. Он не знал, что творится в ее голове и почему она никак не реагирует на него, и это не могло не пугать — он аккуратно присаживается на корточки перед ней, дрожащей рукой прикасаясь к ее подбородку, заставляя ее поднять голову и едва не отшатывается, видя ее пустые глаза, полные лишь боли и отчаяния. Ее голос тихий и надломленный, когда она шепотом умоляет его уходить, и Влад чувствует, как с каждой секундой боль и ярость в равной мере затапливают его грудную клетку. Боль за супругу заполняет каждую клеточку его тела, он хочет обнять ее, прижать к себе и заверить, что все будет хорошо, но боится сделать еще больнее, чем есть сейчас, он ненавидит даже представлять то, через какой Ад ей пришлось пройти, прежде чем они нашли ее. Он даже представить себе не может, что она чувствует, но хотел бы забрать каждую каплю ее боли, только бы она не мучилась — она не заслуживает ни капли из этой боли, она выглядит ужасно сломленной и Владу больно от того, что он был настолько паршивым супругом, что даже не смог защитить дорогого для себя человека. — Прости, я не… — он даже не обращает внимания на обстановку вокруг, сейчас для него не существует ничего, помимо Саши, которую он просто обязан спасти — ее вид невозможно выносить без боли и жалости к ней, он сожалеет обо всем, что с ней произошло, и тихо просит простить его, прислоняясь своим лбом к ее, чувствуя как она тихо плачет с закрытыми глазами. — Не уберег тебя, мне так жаль… Он мог бы еще много чего сказать и о многом умолять, но понимает, как Саше нужно лечение и нормальная обстановка, поэтому он очень осторожно, стараясь причинять ей как можно меньше боли, берет ее на руки, чувствуя, как она цепляется за него руками так, словно, если отпустит — потеряет навсегда и Влад закрывает воспаленные глаза и закусывает внутреннюю сторону щеки, чтобы с его глаз также не начали стекать слезы от невыносимой боли. Перед тем, как уйти оттуда он приказывает своим людям, которые слишком хорошо знали свою работу и уже удерживали всех, кто был хоть как-то причастен к тому, что стало с его супругой, задержать их и отвезти в охраняемое место — он лично разберется с ними, он приказал усилить охрану над ними и никого, абсолютно никого не пускать к ним, кроме него.

***

— Влад, дорогой, я понимаю твою боль, но тебе не кажется это перебором? — он завязывает галстук на рубашке, когда его мать неуверенно спрашивает об этом — и он бы хотел сделать вид, что не понимает, о чем она говорит, что он не делает ничего такого, но, вероятно, изменения в нем были слишком заметны, что даже его достаточно добродушная и порой наивная матушка, которая в основном хотела видеть своих детей с хорошей стороны, что вполне оправдано — любая мать очень любит своих детей, конечно же, она хочет видеть только их достоинства, забеспокоилась. Он может понять свою мать — его семья очень тепло приняли Сашу и она стала для них как дочка, поэтому, конечно же, они не могли игнорировать то, что с ней произошло, пусть Влад четко дал понять отцу и братьям не вмешиваться в его разборки с обидчиками Саши — на них у него были собственные планы, которыми делиться он не хотел, ведь только рассказ о том, что он собирается сделать с ними, уже выставлял его настолько сумасшедшим ублюдком без капли понимания, насколько это вообще возможно. Он уже несколько дней подряд приходил, чтобы навестить их — запертых в отвратительной холодной и темной комнате, даже без понимания, сколько сейчас времени, в комнате было сыро, воняло от их опорожнения и различных других пыток, которыми Влад предпочитал мучить своих обидчиков. Он начал с малого — с того, что его люди просто избивали зачинщика этого всего или его жену — в первый день это доходило до первой крови и мольб прекратить, на второй день Влад на этом не остановился, продолжая холодно наблюдать за их мучениями, даже когда они молили о пощаде — в его холодных синих глазах не было ни капли жалости, как он был уверен у этих людей не было жалости к его супруге, которая все еще даже спустя столько времени была в ужасном состоянии, как физическом, так и психологическом. И если второй день ограничился лишь ломанием костей, как максимума, то с каждым новым днем извращения Влада заходили все дальше и дальше. Он не мог нормально спать и есть, пока не убеждался, что обидчики его жены не мучаются сейчас от боли минимум в два раза хуже, чем она испытывает сейчас, может быть он был немного безумным и беспощадным, но в его идеологии это было оправдано — эти нелюди поиздевались над его любимой супругой так, что только по прогнозам врачей ей восстанавливаться нужно было как минимум несколько месяцев — множественные переломы, синяки, раны и ожоги, и это только если говорить про физическое состояние, а психологическое было настолько ужасным, что Саша могла терпеть в своем присутствии только Влада, а всех остальных она боялась до панических атак и приступов, так что да, его злость на этих людей была полностью оправдана. Он никогда не сможет забыть ту боль и отчаяние, которую испытывал, просто смотря на Сашу, которая всегда отворачивалась от него, единственное, на что соглашаясь — это на то, что Влад держал ее руку, потому что на большее Саша из-за психологического ужаса, не могла согласиться, сколько бы Влад не говорил с ней, как бы не умолял простить, как бы не рыдал, держа ее за руку. — Не беспокойтесь, матушка, все в порядке. — он привычно легко улыбается, не то, чтобы вымученно, но его усталость, вероятно, заметна и, конечно же, его мать это не убеждает — она знает, несколько не в порядке ее дети, несколько то, что произошло с Сашей оставило след на них на всех, включая семью Саши, но ее беспокоило то, насколько ожесточенным после этого стал Влад. Она понимала, насколько большая ответственность лежала на нем, как на старшем ее сыне, как на буквально наследнике рода и такой откровенный скандал с его женой, а после слухи в обществе о том, насколько после этого Влад перестал походить на себя — беспокоят ее, конечно же, ей глубоко наплевать, о чем там судачит общество, ее всегда больше беспокоило общее состояние членов ее семьи, но Влад и правда менялся, но не в лучшую сторону. Он закрылся от них, что вполне понятно, она могла себе только представить, какую боль он переживал каждый раз, когда смотрел на Сашу, не способную сейчас даже самостоятельно встать с постели, и какой яростью пылало его сердце каждый раз, когда он «навещал» обидчиков своей драгоценной жены. Она все понимала, абсолютно все, но это не отменяло ее беспокойства за сына — Влад стал таким холодным и расчетливым, что это порой вызывало откровенный холодный ужас, который пробирал до костей, его извращенные пытки, о которых она узнала только путем умаления собственного супруга рассказать о том, что же Влад такого с ними делает, заставляли кровь стыть в жилах, а четкая уверенность ее мужа в том, что на этом Влад не остановится — пугала до мурашек по коже. И она могла понять все — от избиений до пыток, но была одна конкретная ситуация, которая серьезно беспокоила ее, и пусть она знала о ней лишь по слухам, ее это настолько пугало, что она всеми силами — мыслимыми и немыслимыми, желала вразумить его, потому что его поступок не входил более ни в какие рамки. — Влад, солнце мое, я понимаю твою злобу на этих людей, но… — она пытается подобрать слова, когда Влад, накидывая на себя пиджак, смотрит на нее теми же холодными и синими, расчетливыми и анализирующимися глазами, которые совсем не похожи на те яркие голубые и влюбленные, которые у него были раньше, словно бы Влад полностью сломался и больше никогда не будет прежним, и она могла бы понять его, но это не умаляло боли и обиды в ее груди от осознания, куда в итоге ведет этот путь ее ребенка. — Насильный каннибализм? — и пусть она знала об этом лишь по слухам, даже они напугали ее настолько, что она больше не могла стоять в стороне, пусть и понимала, что это навряд ли что-то поменяет — Влад уже взрослый человек, он имеет свое мнение и может просто проигнорировать её, но все же. — Влад, ты заходишь очень далеко. Влад понимал, о чем она говорила, вероятно, это была его оплошность — он не хотел, чтобы до его мягкосердечной матери дошла такая весть о ее сыне — он понимал, насколько жестоко это звучит, и с логичной точки зрения никак не мог объяснить, что сподвигло его на нечто подобное, он просто был зол в тот момент, поэтому и отдал такой странный и жестокий приказ, просто наблюдая за тем, на какие унижения этот человек готов пойти, чтобы этого избежать, пусть его ни одно не убедило, а ярость в его груди тогда лишь распалялась. Саше в этот день стало совсем плохо, кажется, ей не успели вовремя дать необходимые лекарства, из-за чего Влад был просто вынужден наблюдать за тем, насколько его жене невыносимо больно, пока она мучилась, обильно потея и ворочаясь на постели, крича и срывая голос от невыносимой боли и царапая руками свое лицо. Это, кажется, было последней каплей — наблюдать за этим было невыносимо и как только он убедился, что его жена более менее в порядке и хотя бы больше не чувствует той всепоглощающей боли, и в принципе ей удалось заснуть, понаблюдав за ней еще какое-то время, Влад вышел из покоев с четкой уверенностью добить этого мерзавца, несмотря ни на что нанести ему такую же боль, пусть не физическую, пусть моральную — Влад хотел, чтобы этот человек заживо гнил, горел, чтобы ему было гораздо хуже, чем сейчас его жене, и он мог это обеспечить. Кажется, это было одной из самых долгих его пыток — она длилась, кажется, двое суток, потому что Влад искренне потерял счет времени, особо за ним даже не следя, почти хищно наблюдая за каждой эмоцией, слушая каждую мольбу этого человека, наблюдая за тем, как его люди причиняют боль его жене, пока сам мужчина и его дочь наблюдают за этим. Эта пытка длилась долго, Влад, если быть честным, не хотел даже вспоминать каждый свой холодный приказ, который приносил лишь больше боли и страданий женщине — он перестал наслаждаться этим уже через пару часов, в последствии просто имея четкий план того, как полностью сломать этого ублюдка и внимательно следя за тем, чтобы этим троим было максимально больно, прежде чем, когда женщина уже находилась на грани смерти, отдать холодный приказ приготовить из нее какое-нибудь вкусное блюдо. Его не волновало, скольким людям он испортил психику, его не волновали чувства других, но он искренне наслаждался их исказившимися в ужасе лицами, когда немного исправил свой приказ: «отрежьте ее ногу сейчас же и отнесите поварам, я хочу подать нашим дорогим гостям одно изысканное блюдо» — и он не успокоился, пока его приказ не был исполнен. У женщины уже почти не было сил кричать, она могла лишь хрипеть, когда его люди, пусть еще дважды уточнив, точно ли он это имеет ввиду, исполняли его приказ безжалостно, но Влад прекрасно понимал, что после этого они либо навсегда присягнут ему на верность без возможности сменить работу, либо умрут. Блюдо из ноги этой женщины получилось, вероятно, неплохим — Влад не собирался узнавать, но был уверен в способностях своего повара — он и правда пригласил мужчину, который был причастен к настолько плачевному состоянию его жены, и которого он ненавидел всей своей душой, если таковая у него осталась, сесть за стол и подал ему блюдо из мяса с ноги его жены — оно было уже заранее нарезано на достаточно мелкие кусочки, чтобы их было удобно брать в руки, потому что Влад не настолько идиот, чтобы подавать для него на стол еще и столовые приборы, которыми тот теоретически мог его убить, зачем ему лишние беспокойства? Он наблюдал за нерешительностью этого человека, за его откровенными и жалкими мольбами, которые уже начинали раздражать — этот человек клялся, что все осознал и умолял отпустить его и его семью, потому что они все поняли, они уедут и скроются, они больше никогда не причинят его супруге боль из-за своих грязных помыслов о том, что это пошатнет его как наследника рода, он еще много в чем клялся, но Влад остался непреклонен. — Жри давай, иначе следующее блюдо будет из твоей плоти и я заставлю тебя сожрать его сырым. — мужчине потребовалось несколько часов на то, чтобы полностью справиться с блюдом, потому что он все это время рыдал и для него каждый раз было испытанием отправить очередной кусочек плоти жены в рот — возможно, это было перебором, но Владу уже без разницы, он просто хочет, чтобы этот человек страдал, его больше не беспокоило, идет ли это в сравнение с болью Саши или нет. — Они зашли далеко, когда подняли руку на мою жену. — спокойно отвечает он матери, поправляя свой наряд у зеркала холодно и почти не смотря на нее, достаточно размеренно, четко и непреклонно продолжая. — Они заслуживают этого за каждую секунду, которую Саша сейчас проводит в борьбе за выздоровление, ты так не считаешь? И когда его матушка не отвечает, а лишь отводит глаза, слегка поджимая губы, видимо, в борьбе с собственной моралью, Влад лишь усмехается.