Better to bind your brow with willow (--And follow, follow until you die,)

Получить аудиенцию у принца Дорана оказалось проще, чем можно было бы ожидать. Как только удалось вытащить его из скорби, удержать Оберина от того, чтобы силой притащить его к дворцу, стало куда сложнее. — Мир, — произносит он, ошеломлённый шквалом энтузиазма, с которым он совершенно не способен справиться. — Дай мне хотя бы одеться. И крылья надо убрать. — Правда? — Оберин слегка успокаивается, на его лице мелькают разные выражения, среди которых больше всего заметны восторг и чистое, искреннее братское озорство. — Полагаю, ты прав. Не стоит слишком сильно удивлять Дорана. Что за маленький вредитель. — В точ-ности. А теперь будь хорошим мальчиком и подожди меня снаружи. Я присоединюсь к тебе в ближайшее время. Дети.

***

Блейз осознаёт, что следовало начать свою программу по налаживанию связей с местными куда раньше, пока они с Оберином идут по городу. Он не особо обращал внимание на горожан, когда в ярости тащил за собой дюжину мужчин, связанных и парящих в воздухе. А сейчас… Люди больше не пялятся на его шрамы и не шепчутся из-за них. Теперь они просто смотрят и шепчутся, расступаясь перед ними, словно по волшебству. Ему это жутко не нравится. Даже до того, как он стал Пожирателем смерти, он занимал верхние строчки в иерархии по богатству и престижу. Он прошёл через весь спектр эмоций: от зависти и неприязни — к страху и ненависти во время своей службы Пожирателем смерти, а затем к жадности и презрению в бытность чьей-то игрушкой. Он не настолько глуп, чтобы не замечать общий фактор. Местные магглы в Солнечном копье пока не презирают его лишь потому, что им это ещё не пришло в голову. Но это лишь вопрос времени. Может, помощь семье Оберина станет хорошим пиар-ходом. Фу. Стоп… — Оберин, — шипит он срочно. — Я не принёс подарка для хозяев! Его мать, должно быть, сейчас крутится в могиле… — Что? — Оберин останавливается, сбиваясь с шага. — Подарка? Ну ладно, звучит, возможно, немного нелепо, но— — Я не могу войти в дом с пустыми руками, — упрямо отвечает он. Правда. Он никогда так не делал. Официальные визиты — это одно, а убийства, в какой-то мере, тоже официальные визиты, — но прийти в гости без подарка? Немыслимо. — Что он любит? Оберин моргает. — Он любит свою младшую сестру, — медленно произносит он. — Ту самую, которая может истечь кровью и умереть в любой момент. Понял. — Подожди минутку, — он взмахивает рукой, и в ладонь ему падает палочка. Вспомнив момент, когда он, Драко и Пэнси играли в шахматы, и произнеся «Экспекто Патронум», он вызывает серебристого крокодила, который смотрит на него с материнским спокойствием в глазах. — Скажи Карану подготовить и доставить что-то для принца, — он бросает взгляд на Оберина. — Он похож на тебя? Ему лучше подойдёт что-то из разряда книг или наркотиков? Оберин смотрит на патронуса так, будто… ну, будто маггл, увидевший магию впервые. — Доран — самый умный человек из всех, кого я когда-либо знал, — рассеянно произносит он. — Но никаких наркотиков. Он болен. Блейз не замирает от удивления, но это было близко. — Он тоже болен?! Оберин моргает, возвращаясь в реальность. — Подагра. Я уверен, что говорил тебе. Ну. Первая реакция — отрицать, но, если честно, Блейз осознаёт, что воспринимает происходящее вокруг лишь процентов на пятнадцать. — Чёрт, зайчонок, это ужасно, — что за подагра такая? Звучит серьёзно. — Подожди. Подожди. Ты… — Здоровье у меня отличное, — с лёгкой улыбкой произносит Оберин. — Доран получил весь ум, Элия — всю мудрость, а я — всё здоровье, как говорила наша мать. И она не ошибалась. Блейз качает головой: — Не буду касаться этого вопроса. Ладно, пошли. Подагра. Ужасное слово. Звучит, как какая-то смесь подачки, драки и заразы. Всё вместе — отвратительно. Он оборачивается к своему патронусу. — Подойдёт книга. Что-нибудь интересное. Что-нибудь, чего принц Доран ещё не знал. Готово. Хорошо. Рассеянно он проводит пальцем по Вите, дремлющей в своей привычной сетке у него на груди. Что за промах.

***

Принц Доран, как кажется Блейзу, не слишком рад его видеть. Но и злости не показывает. Как он так умудряется прятать свои чувства? Наверное, это достойно восхищения, ведь океаны непросто так спрятать. — Оберин и гость, — приветствует принц, сидя за широким длинным столом. Сам кабинет впечатляет, тут Блейз согласен. Он построен прямо в саду, с элегантной стеклянной крышей, поддерживаемой каменными балками, — единственное, что защищает от погоды, если не считать декоративных занавесей. Каждый шкафчик и книжный стеллаж аккуратно закрыт стеклянными дверцами, а вся обстановка выполнена в минималистичном стиле с бронзовыми, зелёными, медными и коричневыми оттенками. Красота. Сам принц, однако… Оберин мог себе позволить пить до беспамятства, но его брат… не может или не хочет позволить себе такую слабость. Желтоватая кожа, запавшие глаза — очевидные признаки внутренней борьбы. К тому же, кожа вокруг ногтей изодрана, губы покусаны, а руки дрожат слишком сильно, чтобы это можно было скрыть. Он на пределе, шепчет часть сознания Блейза, натренированная высматривать слабости, которые можно использовать. Ещё немного — и… Но он здесь не за этим. Это не его стиль — играть на слабостях без причины. Оберин привёл его сюда, проигнорировав стражу и здравый смысл. Такой жест доверия требует ответной услуги, даже если бы Блейз не хотел помочь принцу. И принцессе, конечно. — Приветствую, принц Мартелл, — говорит он и делает вежливый, хотя и неглубокий поклон. — Не буду ходить вокруг да около, понимаю, что вы вряд ли рады меня видеть. Оберин сказал, что вы с сестрой больны. Я могу помочь. Доран закрывает глаза на секунду, но его лицо остаётся непроницаемым. Блейз впечатлён. Он хорош. Уровень слизерина. — Оберин… Господин… целитель Забини. Не сомневаюсь в ваших благих намерениях… — ложь, он явно сомневается. — Но положение нашей сестры крайне нестабильно. Я давно пытался устроить её визит в Солнечное Копьё, чтобы обеспечить ей лечение. Увы, король объявил, что город слишком опасен для членов королевской семьи. Блейз хмыкает: — Значит, слухи уже распространились? — Именно, — на мгновение в глазах Дорана вспыхивает что-то, слишком быстро, чтобы точно распознать. Может быть, ярость, а может, досада или раздражение — вариантов много. — Даже если вы посетите её, это только привлечёт к ней больше внимания. — Значит, позволим ей умереть, — говорит Оберин. Он ещё не злится, его голос спокоен. Скорее, он растерян. Блейз точно знает, что надолго это не продлится. — Потому что король может рассердиться? Ох. Блейз замечает, как тот же огонёк в глазах Дорана разгорается сильнее — теперь это точно ярость. Прекрасно. Оберин выспался, получил дозу успокоительного и отдых, к тому же он моложе, здоровее и менее осведомлён о политических реалиях. Доран же… — Ты сказал то же самое, дорогой, — вмешивается Блейз, пока ситуация не обострилась. — И я не стал тебя за это упрекать. Оберин опускает голову: — Да, верно. Я… прошу прощения, Доран. — Неважно. Я ожидал от тебя куда более бурной реакции, если честно. Ах, теперь он подозревает Блейза в нечестной игре. Что… вполне справедливо. — Всё идёт не так гладко, как я надеялся, — признаётся Блейз, позволяя себе небольшую вольность, и создаёт два кресла для себя и Оберина. — Ваше высочество, — добавляет он в наступившей тишине. Что ж, магия хотя бы помогает вывести людей из оцепенения. — Кажется, я понял, в чём моя ошибка. Вы не знаете и не понимаете меня, что естественно, но это тормозит нас. Предлагаю раскрыть карты. Шок быстро сменяется у Дорана сухим скептицизмом. Блейз вновь ощущает прилив ностальгии. Змеиный мотив в Дорне — повсюду, только цветовая гамма другая. — Я человек простой, — продолжает Блейз. — Раньше не был таким, но жизнь научила меня цене амбиций. Всё, чего я хочу, — не испытывать боли столько, сколько мне осталось жить, — он позволяет лёгкой улыбке тронуть губы, чтобы смягчить эффект слов. — Понимаю, это звучит неубедительно, но, уверяю вас, мне не нужны ваши деньги, влияние, связи или знания. Эмоциональная боль — это тоже боль. Поэтому я здесь, чтобы предотвратить страдания и разбитое сердце Оберина. Вот так. Его предки, наверное, крутятся в гробах от такого количества честности. — Понимаю, — произносит принц Доран. В его голосе звучит легкий оттенок шока. — Я приму к сведению вашу самооценку. Тем не менее, как вы предполагаете это осуществить? Мои возражения всё ещё остаются в силе. Элия — жена наследника престола, принца Рейгара Таргариена. Вы хотите начать войну? Оберин пожимает плечами: — Если захочу, то начну. И выиграю её без особого труда. На лице Дорана подёргивается мускул. — Целитель Забини, при всём уважении, я сомневаюсь, что вы понимаете, что на самом деле значит выиграть войну. Блейз колеблется, ожидая привычный укол боли, возможно, сопровождаемый яростным гневом. На удивление, этого не происходит. Помимо того, что его улыбка становится чуть натянутой, а где-то в глубине души образуется ледяной комок, он в целом в порядке. Правда, он только что выкурил изрядное количество наркотиков. Сейчас он спокоен, но… Как же ему поступить дальше? — В интересах прозрачности, — спустя паузу говорит он. — Я бы скромно предложил воздержаться от подобных высказываний в будущем, — он наклоняет голову, прибегая к самоуничижению. — Я сражался на войне с подросткового возраста. На войне, которую мы, к слову, выиграли. Иными словами, — он делает широкий жест в сторону своей шеи и плеч, — вот это и есть я, выигравший войну. Я прекрасно понимаю многочисленные, ускользающие смыслы, интерпретации и приложения к понятию «победа». Доран закрывает глаза. Блейз практически видит, как тот считает до десяти. — Оберин, — произносит Блейз после короткой паузы. — Я всё порчу. Я пришёл помочь, а только ещё сильнее его расстраиваю, — ну что ж, тогда так. — Последняя попытка. Вот, — он аккуратно подсовывает руку под Виту. — Это Вита. Погладьте её. Вита — ещё один способ развеять напряжение. Отчасти это, да, связано с тем, что она — миниатюрный панголин с золотисто-коричневыми чешуйками и добрыми миндалевидными глазами. Но есть и другая часть: тонкая сеть из алмазов, вплетённая в золотую паутинку, которая, даже по меркам Блейза, чрезвычайно ценна. В столь сложное переплетение противоположных магических ингредиентов можно вплести множество заклинаний. — Давайте, — говорит он, подталкивая сонное животное по столу. Её хвост, чешуйки и коготки тихо постукивают по лакированной древесине, не говоря уже о мягком звоне металла и камня. — Если она вас не успокоит, придётся подумать о наркотиках. — Вы хотите, чтобы я погладил вашего панголина, — медленно говорит Доран, разглядывая Виту, которая неспешно движется по столу. — Обвешанного драгоценностями. — Именно так, — Блейз смотрит на него с ожиданием. — Посмотрите в её милую мордочку и скажите, что не чувствуете себя спокойнее. — Она… достойный панголин, — произносит Доран, осторожно протягивая руку. — Надеюсь, это не какое-то экзотическое магическое существо, замаскированное под обычного зверька? — В Вите нет ничего обычного, — честное слово. — Но она действительно немагическое животное. Оберин подарил её мне, — с удовольствием он наблюдает, как Вита творит своё волшебство. Доран, возможно, даже не осознаёт, что она уже ткнулась своей крохотной головой ему в ладонь, прикрыв глаза от удовольствия. — Как любопытно, — произносит Доран, всё ещё очарованно озадаченный. — Это же вредители, вы понимаете? Я никогда не видел, чтобы их держали в качестве питомцев, не говоря уже о том, чтобы украшали драгоценностями. Блейз поднимает брови. — Очевидно, что она выдающийся дипломат, потому что за три секунды сделала то, что мне не удалось за полчаса, и ей даже не пришлось манипулировать вами, чтобы это сделать. Оберин громко смеётся, и на уголках губ Дорана появляется лёгкая, едва заметная улыбка. Попался, довольно думает Блейз. Никто не может устоять перед сонным панголином. Принц, вероятно, даже не осознаёт, что уже держит Виту, прижав её к локтевому сгибу, пока она снова засыпает. — Итак, вернёмся к нашему разговору. Мы установили, что никто не заинтересован в войне, смерти и боли, но при этом я менее обременён этим, чем вы, — он на секунду задумывается. — Я мог бы извиниться, но это правда. Возможно, существует существо, которое могло бы одолеть меня, но я о нём не слышал и не ощущал его присутствия. — Я сомневаюсь не в вашей силе, целитель, а в ваших мотивах, — говорит Доран, позволив ещё части своей маски рухнуть, обнажая уставшего человека за ней. — И, полагаю, в вашем характере. Ваши действия не поддаются моему пониманию, поэтому я старался держаться от вас подальше и позволять вам действовать самостоятельно. Теперь вы предлагаете выйти за пределы своей оазиса, и я боюсь того, что может произойти. — Спасибо за вашу честность, — говорит Блейз, чтобы выиграть время для размышлений. — Я признаю, что вы находитесь в незавидном положении. Нам тоже приходилось успокаивать собственного безумца. Я хочу думать, что я не настолько плох, как он, но понимаю, что само моё существование уже является угрозой для вас. — Это не так, — говорит Оберин. — Это так, — одновременно отвечает Доран. Улыбка Блейза становится всё более искренней с каждой секундой. — Оберин, дорогой, я угроза для всего живого, просто потому что меня крайне сложно сдерживать. — Ты сам себя сдерживаешь, — фыркает Оберин. — У тебя больше силы, чем ты можешь использовать, и ты предпочёл потратить её на то, чтобы собрать и избаловать всех уличных сирот Солнечного Копья. Ммм. — И что, если мне вдруг захочется красивых юношей и девушек? — говорит он, усмехаясь. — В переносном или буквальном смысле. Я могу отрастить себе клюв, если захочу. Могу есть мясо прямо с кости. Оберин пожимает плечами. — Есть яд, Безликие, шаманы из И-Ти. Ты не неуязвим, просто силён. А что, если Доран начнёт убивать слуг? Он может перебить тысячи, и никто даже не заметит. Блейз опирается головой на ладонь, а другой рукой машет. Цветочная корона с мягким шлепком опускается на блестящие волосы Оберина. — Спасибо, зайка. Это многое для меня значит. И всё же мы оба удачливы, что у нас есть другие, кто берёт на себя практические стороны жизни, оставляя нам более приятные занятия. У меня есть Каран и Дарин, у тебя — брат и сестра. Точно так же, как ты не стал бы винить Карана за осторожность с твоим братом, я не в обиде на твоего брата за его осторожность в отношении незнакомца, от которого он фактически зависит. — Вы ошибаетесь, — говорит Доран, голос его мягок и непроницаем. — Я не питаю к вам неприязни. Я просто не знаю вас. Блейз отмахивается рукой. — Неважно. Больше людей должно быть осторожными. Но я отвлёкся. Мы говорили о вашей сестре. Я сомневаюсь, что вы не хочешь, чтобы я ей помог. Так что, как нам это организовать? — Я не знаю, — отвечает Доран. — Ситуация нестабильна. Король… проблематичен. Таргариены женятся на своих сёстрах. Король Эйрис был нестабилен с самого рождения. Блейз моргает. — Брат и сестра? Родные? — Именно, — губы Дорана сжимаются, но его лицо остаётся спокойным и невозмутимым. — Его поведение непредсказуемо. Элия всё время находится либо в Королевской Гавани, либо на Драконьем Камне. Ей не разрешают путешествовать. — Понимаю, — протягивает Блейз. И это магглы? По крайней мере, у чистокровных была семейная магия, чтобы защитить их от неприятных последствий кровосмешения. — Теоретически, если бы с королём что-то случилось… — У Элии нет наследников, — отвечает Доран. — Король неприкосновенен, пока у неё не появится хотя бы один наследник и запасной. Рот Оберина открывается, глаза расширяются. — Брат! — Ну же, — спокойно продолжает Доран, одарив брата нетерпеливым взглядом. — Такие вещи нужно планировать заранее. Ты знаешь, сколько у меня людей в дворце? У Рейгара пока нет симптомов, но они могут появиться. Пока её положение не станет надёжным, мы связаны по рукам. Потому что война не вариант. Хлопотно. — Ладно, это не идеально, но я могу обойтись и без него. Уж наверняка он не откажет ей в визитах семьи? Оберин мог бы взять меня с собой. — Вы печально известны, — говорит Доран, приподнимая брови. Его рука, замечает Блейз, всё ещё гладит Виту. Очаровательно. — Каждый лорд и леди знают о вас. Если вы отправишься в Королевскую Гавань, вас женят на первой свободной леди во дворце ещё до конца дня. Ага, понятно. — Такого не будет, — говорит он. — Я слишком ценю свою автономию. Никому бы не понравилось то, что я сделал бы, если бы кто-то предложил запереть меня как ценного питомца. Ха. Но, конечно, тут тоже есть простое решение. Доран моргает. — Какое? — Я могу просто выйти за вас замуж, — говорит Блейз с улыбкой. — Или за Оберина, но вы были бы лучшим выбором. Вы правитель сами по себе. В комнате воцаряется тишина. Блейз несколько секунд сдерживает порыв закатить глаза и, в конце концов, уступает. — Это был бы фиктивный брак, разумеется, — говорит он. — У меня нет на вас никаких видов, ваше высочество. Но если мой семейный статус — это проблема, то… — Технически я всё ещё женат, — спокойная маска Дорана трещит и рушится. — Пусть моя жена и… ушла навсегда. А мужчины не выходят замуж. Брови Блейза приподнимаются. — Ваше высочество, вспомните, с кем я живу, и учтите, что я прекрасно осведомлён о сексуальной политике в Дорне и за его пределами. Мартеллы славятся своими ройнарскими корнями. — Я… — Доран оборачивается к Оберину, впервые выглядя на удивление молодо. — Оберин, сделай что-нибудь с этим. — Не думаю, что стану, — отвечает Оберин с оттенком злорадства, который Блейз сразу ассоциирует с братьями Уизли. — На самом деле это гениальная идея. Кто осмелится возражать против того, чтобы твой супруг имел доступ к своей золовке? Губы Блейза дёргаются. — Плюс, это, вероятно, принесёт вам дополнительные политические очки. Когда ошеломлённое молчание Дорана не исчезает, веселье Блейза сменяется досадой. — Вы можете отказаться, — рискнул он. — Просто предлагаю. Я не шучу, но я и не… как бы это сказать… не женат на этой идее. Юридические союзы для меня — фикция. Я не стал бы давать вам никаких магически обязательных обетов, что, собственно, и волнует мой народ. Если по какой-то причине я вам неприятен, я и не подумаю настаивать. — Оберин был бы лучшим выбором, — говорит Доран. — Даже если… Вы и так любовники. Это было бы логичным продолжением. Блейз склоняет голову. — Мы определённо не любовники. Я уже много лет никого не выбирал, — что ж, формально это правда. Те, кто был в его жизни, даже с натяжкой нельзя было назвать любовниками. — Повторяю, это не обязательно должны быть вы, просто кто-то достаточно высокопоставленный, чтобы король не мог распорядиться расторгнуть брак. — Я… — Доран приподнимает Виту повыше, вероятно, чтобы чем-то занять себя. — Я нечасто теряю дар речи. Поздравляю. — Какие у вас законы о браках между видами? — спрашивает Блейз, потому что он всегда был немного мерзавцем. — С гендером всё понятно, но… Оберин разражается смехом, а Доран откидывается назад и укладывает Виту поперёк своих глаз. — Что? Это вполне разумный вопрос. Мне не нравится прятаться в наши дни, так что рано или поздно все узнают, что новый королевский наложник, супруг или кто там ещё, с большими крыльями, — не говоря уж о его детях.