Конфабуляция

      Часы мирно тикали на стене и кабинет уже не казался таким враждебным, как в прошлый раз. Отис сидел на том самом диване, а колени упирались в светлый журнальный столик, поставленный пару минут назад. Психотерапевт поставил на столешницу две кружки с чаем и устроился на кресле напротив. Единственный персонаж, который не изменился на протяжении всех их встреч. Он, как будто был нарисованным. Чёрной тушью и бережными движениями кисти. В этот раз Хелен даже позволил себе улыбнуться тому в ответ, приподняв уголки губ. — Скажи, Хелен, как твои успехи в поиске друзей и общении с людьми? — спросил Хамли в надежде услышать хоть что-то положительное в этот раз. — Никак. У меня не ладится с людьми. — звучит всё тот же ответ. Чашка обжигает пальцы, но Хелен стоически игнорирует это, лишь нахмурив брови. — Но определённо есть люди, которые заинтересованы в общении с тобой и в тебе самом. Ты так не считаешь? — мужчина берёт свой блокнот и щёлкает ручкой. — Возможно. Но чаще всего, если они знают меня, то боятся даже подойти, а те кто не знают лично — наивно предполагают, что я невинный милый мальчик. — невольно вспоминается тот парень-музыкант у фонтана. Столько надежды, мечты и счастья от своего дела Хелен тогда увидел в карих глазах, что невольно восхитился такой любовью к жизни. Ему бы хотелось так же... — Ты улыбаешься. Может, всё-таки есть кто-то, с кем тебе бы хотелось подружиться? — прищуривается врач, с улыбкой смотря, как мальчишка вздрагивает и тут же пытается принять вид серьёзный и уверенный. — С чего вы взяли? Я... Я просто вспомнил кое-что, и всё. — фыркает он и слышит добрый низкий смех. Понимая, что он стал этому причиной, Хелен еле заметно краснеет. — Хорошо-хорошо. Тогда спрошу другое. Мы с тобой говорили о картинах. Ты пробовал рисовать что-нибудь дома? — юноша кивает в ответ и лезет за телефоном, открывая галерею и разворачивая экран к врачу. Тот наклоняется, чтобы не брать гаджет из чужих рук. На одной из фотографий был представлен прямоугольный холст и картина масляными красками. На ней человек, изогнувшись в неестественной позе (Хамли предположил, что из йоги), выпускает из своего живота ростки дерева, окроплëнные кровью, словно... Дерево растёт из него. Синее тело этого человека и ярко-красный фон создавали ощущение напряжения. Парень мотнул пальцем вправо и теперь на квадратном холсте уже была изображена росянка, словно перерисованная с натуры, а на самом краешке цветка сидела оранжевая бабочка. Она была так близка к смерти, но всё же имела шанс спастись... — У вас дома есть такие растения? — воодушевлённо вопрошает мужчина, поднимая глаза и сталкиваясь с ледяным взглядом юноши. — Нет. Мама выращивает только фиалки и бегонии. — снова листает и на экране появляется третья картина с красивой девушкой, изображённой на фиолетовом фоне. Она сложила руки на груди и держит в них остро заточенный кинжал. Рассматривая эту картину, Хамли замечает, что лежит она на постели и на лице её беспокойство от скорой кончины. — Я недавно Шекспира перечитывал. — поясняет Хелен и всё сразу становится понятно. И кинжал, и постель, и белокурая молодая девушка — Джульетта. — Твои картины весьма приятны глазу, но вызывают тревогу. Если ты этого и добивался, то вопросов нет, браво. — он чëркает что-то в блокноте и возвращается взглядом к Отису, — Ты хочешь быть счастливым? — Что? — переспрашивает юноша, пропустив вопрос мимо. — Счастливым. У тебя есть желание быть счастливым человеком?       Хелен задумывается. А нужно ли ему быть счастливым? Конечно нужно. Но в чëм заключается его счастье? Творчество? Это лишь отдушина от суровой реальности, благодаря которой становится легче. Семья? У него есть близкие люди, родители, но они лишь знакомые, не родные.       Так в чëм же твоё счастье, Хелен? Если ты везде чужой, ненужный, ненавистный. — Я не знаю.

***

      Школьные коридоры трещали от всевозможных звуков. Только что закончилась математика и все выбежали из классов. Вдоль стен толпятся подростки, ожидающие чего-то, обсуждающие недавние события. Хелен искренне надеялся, что его, если и заметят, то отнесутся равнодушно, а не будут шарахаться, как от проказы. Выходя из кабинета с лямкой сумки на плече, он огляделся. Ситуация была в разы лучше, чем в первые дни. Уже никто не обращал на него внимания, лишь обходили стороной и помалкивали, когда он был рядом. Это радовало, ведь, чем меньше о нём вспоминают, тем быстрее забудут.       Скорее бы чëртов выпускной. Этого события Хелен ждал, как спасения. О нём все забудут, он останется просто... Никем для них.       Эта мысль заставила немного улыбнуться. Радовало, что всего через два года это всё закончится. Два чёртовых года. — Эй, шизик! Как дела? Проблемки с головой не мучают? — крикнул какой-то парень из старшего класса, подбежав к Отису сзади и панибратски положив руку на плечо. Юноша содрогнулся от тяжести чужого тела. — Что вам нужно? — спросил парень, обводя взглядом коридор, который замер в тишине. Чёрт, только не снова. — Да так, поговорить хотели. Нам сегодня психолог мозги вынесла, защищая тебя, типа мы и сами не лучше. Что думаешь? — спросил другой парень, вставший рядом, опираясь на шкафчики. — Я не понимаю о чём вы... — Да ладно вам, пацаны. У неё просто недотрах, вот и нашла кого посимпатичней, кто будет ей отлизывать. — послышался над ухом новый голос, уже более знакомый. Бун. Человек наимерзкий. Один из людей, что привели всё к смерти. Смерти Тома. — Во-первых, нет никаких причин обвинять миссис Гейт. То, что она старается выполнять свою работу, пытаться исправить таких, как вы — достойно уважения. Во-вторых, пошёл нахер Бун. — сказал Хелен на одном дыхании и, вдохнув побольше воздуха, вывернулся из-под чужой руки. Рванул вперёд, огибая ходящих по коридору людей. Сердце бьётся быстрее с каждым шагом. Нет, он не шёл. Бежал. Спасался, собирая кучу взглядов учеников. Надо где-нибудь спрятаться. Скрыться от громких возгласов за спиной. Перед глазами мелькнул поворот. Туалеты. Бинго. Мальчишка забегает в белое помещение, наполненное кабинками. А это мужской или женский туалет? А, чёрт с ним. Главное, что спасся.       Хелен выдохнул. Оказывается, он всё это время не дышал.       Теперь его точно изобьют. Ну и ладно, о своих словах он не жалеет. Миссис Гейт действительно хороший школьный психолог. Вот только, как теперь избежать встречи с той мерзкой троицей?       За дверью послышались шаги и знакомый голос Буна. Твою мать. Парень огляделся в поисках места, где спрятаться. Он забежал в одну из открытых кабинок, закрыл замок, рухнул на закрытый крышкой унитаз и поджал ноги, чтобы в щёлке под дверью не было видно туфлей. Громыхнула входная дверь. Мужские голоса. — Ну и где этот мудила? — недовольно хмыкнул один из незнакомых парней. Сердце пропустило удар. Насколько сильно его изобьют, если найдут? Снова понаставят синяков или что-нибудь сломают? Если сломают, то падением с лестницы не отмажешься. — Этот чмошник мне ещё ответит за свои слова. — рыкнул Бун, проходя мимо кабинки. Хелен закусил губу, чтобы не издавать звуков, — Я же знаю, что ты где-то здесь. Лучше выходи по-хорошему. Меньшим отделаешься. — звучало это заверение совсем иначе. Между людьми повисло молчание. Напряжение в юном художнике росло с каждой секундой этой жуткой тишины. Он не мог понять где находится Бун. — Отис! — резким движением парень врезал кулаком по дверце кабинки справа от Хелена. Тот от испуга дёрнулся, чуть не упал с унитаза, успев ухватиться за стенку. Издал неразборчивый звук сквозь сжатые зубы. В голубых глазах плескался океан страха, а в венах вместе с кровью кипел адреналин, — Вот ты где... — только начал Бун, как шум прервал девичий визг. — Вы что тут забыли?! Это женский туалет!       Хулиганы переглянулись и улыбнувшись зашедшей девушке, двое из них пошли на выход, подхватывая её под руки. Они о чём-то заговорили с ней, выводя из помещения. Не составило труда сообразить, кто остался в туалете. — Слышь, шизик. Делай что хочешь, но хрен ты спрячешься от меня. Не сегодня, так завтра тебя выловлю и урою. Можешь хоть к шизичке своей, хоть к директору бежать. — отчётливо говорил парень и у Отиса возникало ощущение, что этот голос он слышал не из-за двери кабинки, а прямо у уха. Послышался стук каких-то предметов, что-то массивное упёрлось в дверь, а за ним шум уходящего прочь.       Хелен удивлённо прислушался. Неужели всё? Или его поджидают? Он осторожно спустил ноги на пол, встал, открыв замок, и толкнул дверь. Та не поддалась. — Что?.. — ещё один раз, но сильнее. Заперто. Юноша испуганно сел на колени и взглянул в щель. Четыре ножки деревянного стула. Его закрыли. В кабинке женского туалета. В разгар дня. Блестяще, — Эй! Там есть кто-нибудь?! Выпустите! — кричал Хелен, слыша в ответ лишь эхо, — Сука! —от злости он пнул дверь. Испытывать что-то помимо ненависти не получалось.       Как же он устал от всего этого. Он даже ничего сделал, чтобы заслужить подобное отношение к себе. Его не за что ненавидеть. Его оправдали, чёрт возьми! Юноша огляделся в поиске способа выхода. Если никто не придёт, то звать на помощь бесполезно. Можно было бы перелезть через перегородку. В другой кабинке должна быть открыта дверь. Или подлезть внизу. Отис был достаточно худой, чтобы с лёгкостью вылезти.       Ногой поддел сумку и пнул вперёд. Она проскользнула по полу, звякнув креплениями. Так. Теперь самому. — Надеюсь пол чистый. — закатил юноша глаза. Он нахмурился, садясь на пол, а следом ложась на спину. Так будет удобнее хвататься руками. Надо пролезть в другую кабинку. Стул слишком мешает. Хелен хватается руками за перегородку с обратной стороны и подтягивает тело. Повезло что в туалете никого нет, а то ситуация была конфузная. Жакет скользит по плитке, облегчая задачу. Когда большая часть тела была уже с другой стороны он принял сидячее положение и подтянул ноги, вставая. Дверь в этой кабинке поддалась гораздо охотнее. И, наконец выйдя из маленького помещения, он только сейчас почувствовал лёгкий аромат цветочных духов. Можно было и раньше заметить. Сумка валялась на полу около раковин. Отис подошёл к ним и обернулся, смотря в зеркало из-за плеча. Вроде никаких следов нет. Уборщицы делают свою работу.       Как же это всё злило. Кто вообще придумал правило, что жертва должна отмалчиваться? Сейчас хотелось не только высказать Буну всё, что Хелен о нём думал, но и разукрасить всю его рожу красным цветом его же крови.       Следующим уроком была история.

***

      Здание с большим количеством панорамных окон представляло собой странной архитектуры университет. В это место стекались молодые люди из близлежащих городов, чтобы обучаться на творческих специальностях. Изначально Джон думал, что в данном месте суровые требования к абитуриентам, но оказалось, что он смог пройти без особых проблем. Единственный минус - оплата обучения, из-за которой приходилось работать без отдыха, брать дополнительные смены и заниматься даже самыми грязными делами. Но это того стоило. Высокие потолки аудиторий, многоуровневые ряды и громогласные преподаватели. Больше всего Джону, конечно, нравились практические занятия. На них способные ученики из актёрского направления ставили сценки и части постановок, которые оценивали преподаватели и мастера. Сам Блейк, обучаясь на направлении режиссуры и сценарного мастерства, участвовал в написании этих сценок. Ему безумно нравилось, как юные актёры показывали те эмоции, которые он написал, говорили то, что дал им он. Зачастую эти занятия проходили в большом актовом зале, где царила полутьма, поэтому парень занимал средние ряды и наблюдал за актёрами, мастером, что муштровала юнцов, словно сама имела вековую карьеру. Единственное, что удивляло - на первые женские роли ставили одну и ту же девушку. Даже, когда в сценке была намеренно описана тощая и высокая светловолосая женщина, на её месте появлялась эта пышная черновласая девчушка с тёмно-красной помадой и соболиными бровями. Нет, играла она бесподобно, ей шёл любой наряд, которые ей давали. Взгляд её серых глаз был настолько пронзительным, что сердце Джона замирало, когда она смотрела в зрительный зал. Не на мастера, а на него. После пары таких раз Джон перестал находиться на сиденьях, переместившись за кулисы. Туда, хотя бы, актёрам нельзя смотреть в процессе. Устроившись на одном из ящиков, забравшись на него с ногами, он пристально наблюдал за этой девушкой, что никогда не заставляла мастера ругаться и читать нотации. Она была бесподобна даже сейчас, в роли нищенки из очередной джоновой сценки. Несмотря на её пухлое телосложение, по сцене она ступала мягко, руки её в процессе вытворяли что-то невозможное, потому что Джон заглядывался на них каждый раз. Она была привлекательна.       Джон оторвался от сценки, понимая, что пялится только на главную актрису, а не следит за общим сюжетом. Он открыл блокнот в котором, по совету матери, записывал любые идеи, сюжеты, события, да хоть текста песен, что были способны вдохновить на большее. Интересно, а что если написать не юмористическую или остросоциальную пьесу, а что-то более чувственное? Романтическое? Блейк же всё-таки романтик по натуре, верно? Например о художнике, потерявшем возлюбленную... Или нет, близкого друга! А потом... - Эй, тебе нравятся наши постановки? - раздался звонкий женский голос где-то над головой. Джон с хлопком закрыл блокнот и поднял взгляд. Та самая брюнетка с серыми глазами. Она улыбалась и смущённо прятала руки за спину. - А... Ну да. Вы очень хорошо играете. Идеально передаёте сценарий. - нервно улыбнулся парень в ответ, но сразу пряча лицо за отросшими волосами. Эта девушка была такой красивой, что рядом с неё Джон смущался всего: своего роста, старой и неординарной одежды, проблемной кожи, рук с белыми шрамами. Собеседница же удивлённо похлопала глазами. - Сценарий? Я думала, что мастер берёт какие-то непопулярные произведение для сценок... Откуда ты об этом знаешь? - прищурилась она, отчего её глаза с длинными стрелками стали ещё более хищными. - Ну... Я их и писал. - то, что его зарисовки сравнили с целым произведением очень польстило и вызвало смущённую улыбку. - Ты?.. - она недоверчиво оглядела его с ног до головы, чуть поднимая голову, чтобы посмотреть в глаза. Такая маленькая... хоть и среднего для девушек роста, - Ого! Это же восхитительно! Как тебя зовут, гений? - воскликнула она и схватила за руки, дёрнув вперёд. И невероятно громкая. Джон поморщился. Она держала его ладони в своих и Блейк ощущал, словно через его тело пропускали ток, попадающий в точности под биение его сердца, которое сейчас отплясывало чечётку. - Джон. - тихо отозвался он, опуская голову и отводя взгляд. Почему-то стало ужасно стыдно и неловко. - А я Эмра, приятно познакомиться. А то мы с ребятами гадали, кто автор этих пьес, а тут ты. Ты - тот странный парень, постоянно за нами наблюдающий. - Эмра хихикнула и отпустила своего собеседника. Джон поднял на неё удивлённые глаза и нахмурился. - Это... Было грубо. - ответил он почти полушёпотом. Эмра снова засмеялась и нежно погладила его по плечу. Это было неожиданно. Блейк смутился. - Странный - в хорошем смысле. Было приятно смотреть, как у тебя горят глаза во время нашей игры. Мне пора, извини, ещё встретимся, Джон. - уверенно произнесла девушка и направилась в раздевалку, чтобы наконец снять ободранное платье. Она обернулась, - Ты правда хороший сценарист. - А ты актриса. - улыбнулся Джонатан, но девушка не увидела этого, сбежав. Парень снова открыл блокнот, быстро намечая идею для следующей сценки, где главная роль была определена им самим.

***

      Бежать на работу нужно было со скоростью света. Джон и так достаточно много косячил в последнее время. Настолько много, что администратор пообещал — ещё один раз и ты вылетишь. Сегодня их задержали на занятиях для того, чтобы известить о скором мероприятии в честь рождества. После этого Джон сбежал сразу же, как только прозвучала фраза «Вопросы есть?», чуть не сбил Эмру, что растерянно смотрела ему вслед, открыв рот. Неловко ужасно, но извиниться можно и позже, а работа эта ему нужна.       В двери кафе он буквально вбежал, огибая уже выходившись оттуда людей. Меган бросила ему блокнот с заказами и белый фартук. - Рискуешь, Джонни. Наш тролль ведь недавно выносил тебе предупреждение на счёт опозданий. - улыбается девушка и тянет руку, чтобы потрепать по голове, но мажет, потому что Джонатан уже занялся работой. Надо как-то реабилитироваться, иначе его уволят. И хорошо, если только его, а то и Мег может влететь за то, что она покрывает новенького и его систематические опоздания и косяки. - А ты рискуешь, называя его троллем. Знаешь ведь, как он ненавидит прозвища. - улыбается в ответ парень. На этом месте ему...нравилось. Да, это совершенно не его. Да, он бы лучше закрылся в комнате, писал, курил и не выходил оттуда днями. Однако, у Мег и парней из кухни получилось создать домашнюю атмосферу в коллективе, что даже Блейк вписался в эту маленькую семью. Работа становилась проще, когда есть люди, способные всегда подстраховать. - Ой, не знала, что ты такой зануда. Он же и сам тебя шкетом называет. - смеётся она и уходит к гостям, попутно завязывая волосы. Что правда, то правда. Хоть девушка не сильно старше Джона, но в коллективе он был самым младшим. Это заставляло смущаться ещё сильнее, ведь относились к нему совершенно иначе.       Следующих гостей должен обслуживать он, поэтому стоит успокоиться и вдохнуть поглубже. Звякнул колокольчик над дверью и парень обернулся на звук. Что?

***

      Хелен недовольно плёлся за родителями, которые с интересом что-то обсуждали. Сегодня какой-то праздник? Если нет, то юноша не понимает почему мама сегодня такая весёлая. Да и отец, к удивлению, не хмурится, как обычно. Точно кто-то умер или сделает это позже. - Напомните мне, а почему мы не могли остаться дома и заказать что-нибудь? Для чего нужно было идти чёрт знает куда? - выдохнул он, ловя удивлённый взгляд матери. Глаза у неё такие же, как у самого Хелена, но он никогда бы не смог посмотреть на кого-то таким тревожным и любящим взглядом, как это делает она. - Родной, мы хотели, чтобы ты развеялся. Да и это отличный повод нам побыть вместе, всей семьёй. - приподнимает она уголки бледных губ в неловкой улыбке и с надеждой смотрит на мужа, чтобы тот её поддержал. - Верно, Хелен. Мы же можем просто поговорить, узнать друг друга получше. - говорит он, поглаживая ладонью сына по голове. - Ага. Потом это всё сведётся к моему здоровью, походам к психотерапевту, делам в школе и прочему. Неужели вы не устали от этого за месяц? - выразительно смотрит мальчишка на отца, отчего Феликс Отис теряется и закусывает губу, убирая руку от чужих волос. Джулия обеспокоенно метает взгляд от мужа к сыну и нервно улыбается, говоря: - Ну хватит вам, ребята. О, вот! Давайте зайдём в кафе. Родной, ты ведь любишь сладкое, хочешь чего-нибудь? - смотрит она на Хелена. В одно мгновение волна стыда накрывает с головой, смывая всё раздражение. Невозможно смотреть на эту женщину, на её бледное лицо с печальными глазами и мимическими морщинками около глаз, и не испытывать стыд за своё строптивое поведение. - Да, можно.       Звон маленького колокольчика звучит после открытия двери. Помещение приятное, но очень прохладное для сегодняшней погоды. Парнишка поводит плечом и идёт вслед за родителями, смотря себе под ноги. Отлично, выбрали столик у дальней стены. Радует, что родители знаю, что он предпочтёт вместо центральных мест. Отис младший садится напротив родственников и берёт в руки меню. Оно выглядит интересно. Вместо стандартной книжечки - лакированная, довольно увесистая таблица. Дизайн интересный, в приглушённых тонах. Хелену нравится. - Выбрал что-нибудь? - спрашивает тихонько Джулия, ища взглядом официанта, кроме бегающей туда-сюда молодой девушки. - Думаю да. - он расслабляется в лице, пропадает маленькая межбровная морщинка. Разворачивает табличку меню к матери и указывает пальцем на десерт с французским названием "Мельба". Женщина улыбается, с нежностью смотря на сына и рукой подзывая официанта. Когда к столу подходит молодой парень и дружелюбно улыбается. - Здравствуйте, меня зовут Джонатан. Сегодня я буду вас обслуживать. Что хотите заказать? - Хелен замирает на пару секунд, пока мать диктует. Этот голос он уже слышал, но более громко. На площади. Под аккомпанемент ещё пары чужих голосов. Юноша резко поднимает взгляд, встречаясь с теми самыми карими глазами всё с той же искрой жизни и лёгкой паникой. Теперь он может рассмотреть его поближе. Джонатан. Красивое и очень интересное по истории имя.       Отис смущается, но глаз оторвать не может от тонких пальцев с лёгкой дрожью, от мелких шрамов на фаланга. Лицо.... Худое и изящное, что-то из латинской Америки присутствует. Глаза тёмные и глубокие, тени под нижними веками от недосыпа и лёгкая, едва уловимая краснота на уголках белков. Такая появляется от едкого дыма. Даже такая обычная внешность кажется в новинку после однотипных идеальных людей из школы. Парень активно кивает и видно всю нервность его движений, словно он болен. — Да, хорошо. Это всё? — улыбается официант, а когда миссис Отис уверенно кивает, спешит скрыться среди других столиков. Хелен пялится ему в след, потому что даже его неуверенные, плавные движения казались чем-то чужеродным, по сравнению с той же девушкой, что изящно плыла между столами. — Какой милый мальчик... — отзывается Джулия и снова обращается к сыну лицом. Брови её ползут вверх, глядя на то, что сын не отводит взгляда от места, где стоял Джонатан. Она кидает взгляд на мужа, который, казалось, совершенно не обращает внимания ни на неё, ни на Хелена.       Какое ужасное осознание, что в их семье никому нет дела до друг друга. Мать грустно опускает глаза, бросая попытки разбавить обстановку.

***

      Заказ приготовили довольно быстро. Все эти пятнадцать минут юноша искал взглядом официантов, но на глаза попадался только хмурый администратор, устроившийся возле бара. Хелену он не понравился. Слишком смурной и хмурый для этого светлого места, где даже повара готовят, что-то напевая. Из колонок под потолком льётся приглушённый джазовый оркестр. Горят светодиодные ленты на окнах. Красивое и приятное место. По-началу юноша вёл себя закрыто, забывая, что рядом есть ещё люди. Теперь же они с матерью обсуждали какую-то отвлечëнную ерунду, а отец улыбался краешками губ, смотря на них.       Краем глаза младший Отис заметил, как этот же приятный официант выносит им заказ. Вот только.... Он как-то странно шатается и путается в ногах. Словно ему плохо. И бледный какой-то.... — Ваш заказ. — он как-то дëрганно улыбается. Что случилось с тем милым парнем, который стоял перед ними пару минут назад? Его словно подменили. Те самые тонкие пальцы теперь дрожат, как в припадке, но парень сжимает их, чтобы не было так заметно. — Благодарю. Ах, прости, но можно ещё зелёный чай? — Джулия слегка краснеет, но расслабляется, когда Джонатан улыбается ей и кивает, удаляясь обратно. — Мам, мне кажется, ему плохо. — тихо замечает мальчишка, а мать удивлённо смотрит в ответ. Она даже не заметила. А тем временем официант возвращается с чаем для неё. Хелену тревожно. Он не знает этого человека, но такое чувство, что он сейчас просто отключится. Тот шагает аккуратно, огибает столы и резко останавливается, вдыхая поглубже и прикрывая глаза, пытаясь успокоиться. Может он действительно чем-то болен?       Джонатан успокаивается и при следующем шаге... Внезапно путается в ногах. Хелен зажмуривается и слышит только, звон фарфора и удивлённое оханье других посетителей. Сегодня их больше, чем было раньше. Когда младший Отис открывает глаза, то испуганно смотрит на парня, который поднимается с пола. Он сильно ударился коленями и к нему подходит девушка в такой же форме, осторожно шепча что-то на ухо. Взгляд у Джонатана испуганный и забитый. — Бедный... Может он действительно болен? — Джулия прислоняет кончики пальцев к губам и прислушивается к людскому шуму. Конечно, что же ещё можно обсуждать. — Я отойду. — юноша встаёт с места и направляется к уборной, рядом с которой грозный администратор что-то говорит провинившемуся. — Я предупреждал? Предупреждал. Прости парень, но ты слишком много косячишь. Мы вынуждены с тобой попрощаться. — проговаривает мужчина на одном дыхании и устало потирает переносицу двумя пальцами.       Вот чëрт... А ведь если бы Джулия не заказала чай, то он бы мог успокоиться и не рисковать лишний раз. Теперь его уволили. Отис закусывает губу, наблюдая, как парень кивает администратору и уходит, сгорбившись ещё больше, чем раньше. На душе становится как-то пакостно. Это чувство вины растекается по венам и отравляет. Мерзко... Из головы не идут эти грустные глаза и трясущиеся руки. Что с ним было вообще? Сначала ведь всё было хорошо.