Послушная

— Отпусти, немедленно. — шипит Юна, как настоящая кошка, готовая защищаться даже от огромной овчарки. Сердце билось где-то под ребрами, гулко, пылко, но будто не в её груди. Было ощущение, что это не её сердце, и даже не её тело. Сон. Ужасный сон, нет, кошмар, который сейчас снится Юне. Она просто не может поверить, что с ней это всё происходит. Ни-Ки крепче обхватывает крохотную грудь Юны и даже удивляется тому, насколько она мала. Его рука полностью закрывает полушарие и от этого он ещё больше заводится. Все его партнёрши были с формами, потому что только такие ему и нравились, только таким он сам и нравился. А Юна было полной противоположностью. Не худощавая, но без форм. Груди почти не было, задницы тоже. «Не за что ухватиться» — как сам себе твердил Ни-Ки, когда рассматривал Юну. Но от этого она не становилась менее привлекательной, даже наоборот, Ни-Ки думал, что только он способен её касаться, ведь другие не захотят. Ну кто начнёт желать её тело, саму Юну? Только психи, настоящие психи. Но личиком Юна удалась. Миловидные черты лица — пухлые щёчки, невзрачные брови, большие карие глаза, густые, длинущие ресницы, припухлые губки (нижняя губа была намного пухлее верхней), родинки по всему лицу, носик с маленькой горбинкой. Такая неидеальная, но такая живая. И всё это нравилось Ни-Ки, абсолютно всё. — Прошу, отпусти, я никому не расскажу. — шепчет Юна и по её лицу скатываются капли пота. Ей страшно. Она готова со всем согласиться, но только, чтобы Ни-Ки не прикасался к ней. Его касания вызывают приступы тошноты, превращающиеся в изжогу. — Не так быстро, Юна, — отвечает Нишимура и скользит по её телу теперь двумя руками. Они касаются щек, шеи, ключиц, груди и доходят до живота. Он проникает под белую рубашку своими стальными руками и обводит так медленно, что Юне кажется, что мир вокруг них остановился, — Я даже ещё не начал, а ты уже сдаешься. — парень наклоняется к лицу Юны и опыляет её губы жарким дыханием. Ни-Ки чувствует одурманивающий запах клубники, плавно перетекающий в сливочное мороженое. Ему очень нравятся духи Юны, но он никогда так близко не был к ней, поэтому раньше не слышал этого запаха. Юна от страха закрывает глаза и кусает губы до крови. Ей хочется сделать больно себе самой, но только, чтобы этого не делала Ни-Ки. Она готова сломать себе ногу, руку, но только, чтобы Ни-Ки не касался её тела. Ей становится противно настолько, что она еле как сдерживает рвоту, которая уходит горьким комом обратно. По её розовым щекам стекает поток слёз, который не может приостановить. Она понимает, что Ни-Ки упивается её слабостью. Понимает, но тело делает совсем по-другому. Оно сжимается само по себе, скатываются ненавистные слёзы, электрический ток заставляет её тело дёргаться. В штанах Нишимуры уже настолько тесно, что приходиться прижаться сильнее к телу Юны, чтобы успокоить пульсацию внизу. Он хочет, чтобы она насладилась его желанием, чтобы поняла, насколько сильно он её хочет. Жаждет от неё отдачи, чтобы прикоснулась к нему, поцеловала, обняла, всё, что угодно. Он просто хочет, чтобы она сейчас не закрывала свои глазки, не пыталась выбраться из стальной хватки, не ерзала перед ними будто хочет выбраться. Но его внутренний демон ещё больше возбуждается, когда видит сопротивление, заставляет член Ни-Ки затвердеть больше. И Нишимура не сопротивляется демону, идёт с ним бок о бок, отключает своё внутреннее, душераздирающие сознание и надевает маску, которую предлагает дьявол. И Нишимуре начинает нравиться непокорность Юны. — Я прошу, Ни-Ки, только не здесь. — пытается достучаться Юна до парня, но пока не осознаёт, что Нишимуру не вернуть, его разумом сейчас управляет демон. Юна делает ещё нескольких четных попыток выбраться и чувствует, как что-то упирается в её бедро. Девушка недоверчиво косится вниз и с ужасом осознаёт, что это половой орган Ни-Ки. Ей делается жутко, страшно, до одури противно. У неё никогда не было такого опыта, она не знает, что делать дальше, как переубедить Ни-Ки, чтобы он не делал «этого». А слёзы не прекращаются, руки начинают трястись так сильно, что даже отталкивать больше не получается. Самой страшное, что ей кажется, будто кто-то за ними следит, пристально смотрит через окно. А ещё ей страшно, что может зайти какой-либо учитель или охранник. Такого позора она точно не переживёт — покончит жизнь самоубийством. В любом случае парня никак не переубедить. Он уже желает сделать Юну своей, присвоить себе, чтобы на неё никто больше не взглянул. Ни-Ки успокаивается, но демон в голове нет. Шепчет сладко на ухо, что Юна бесподобна, что у Ни-Ки есть единственный шанс испробовать этот плод. Нишимура вновь подаётся, вытаскивает руки из-под рубашки девушки и ведёт её к первой парте, усаживает и вглядывается в карие глаза напротив. В них абсолютно всё видно: страх, непонимание, обида. Ни-Ки понимает, что если сейчас не остановится, переступит черту дозволенного, то их отношения с Юной поменяются. Она его возненавидит, перестанет приходить в школу, закроется в себе, и черт знает, что произойдёт ещё. Но дьяволу поебать. Он заполняет весь разум и твердит: «Сделай это. Покажи насколько ты сильный. Покажи ей, на что способен. Она станет твоей. Навеки вечные твоей». И крышу Нишимуры срывает. Он начинает томно дышать, зарываться в волосы Юны, ещё больше возбуждаться. Его влечёт всё в Юне — от красных щёк, до одурманивающего аромата клубники. Его руки крепко держат Юну, потому что до сих пор брыкается, не может принять тот факт, что её изнасилуют. Она даже пинает Ни-Ки в живот, но тому ровным счётом ничего. Он как огромная стена, которую не сломать просто так. — Разрешишь? — спрашивает Ни-Ки и указывает на красноватые губки Юны. Он спрашивает чисто из вежливости. Видит, как Ли мотает головой в знак протеста, рыдает, как настоящий ребёнок. Нишимура этому ухмыляется и резким движением чмокает Юну в губы. Сначала медленно водит своими губами об её, а потом пытается проникнуть языком в её рот, но она не даёт ему. Противостоит этому так, как может. Юна жмурит глаза, вновь отталкивает его, но Нишимура поднимает её юбку и больно щипаяет за ляжку. Та вскрикивает в поцелуй и неосознанно открывает рот. Ни-Ки пользуется моментом и грязно проталкивает свой язык. Переплетает их языки, соединяет воедино и мерзко причмокивает. Поцелуй длится недолго, потому что Юна освобождает свою руку и даёт парню пощечину. Он не ожидал такого, в смятение буравит взглядом Юну и отпускает её, смиренно стоит. Юна вскакивает, на негнущихся ногах бежит второпях к двери, но её хватают за волосы. Да так больно, что она вопит. Вновь брыкается, пытается ударить насильника, но всё тщетно. Он уже разъерен. Точнее, демон. Ни-Ки вцепился мертвой хваткой в волосы Юны и повалил её на пол. Тащит её по грязному полу прямиком к учительскому столу, чтобы взять оттуда канцелярский нож. — Если по-хорошему не хочешь, то значит будет по плохому. — цедит Нишимура и хватает за рукаять ножика, вновь направляется к первой парте и поднимает девушку с пола, а потом кладёт на поверхность. Он делает это с такой лёгкостью, будто Юна весит килограмм двадцать. Глядит в её глаза и улыбается так широко, что его рот может вот-вот порваться. Его рука находит руку Юны и с осторожностью прикасается к ней, поднимает, закатывает рукав рубашки, а потом наклоняется к плечу и рассматривает его. — Хочу здесь оставить свои инициалы, — проговаривает Ни-Ки, и Юна вопит. Так истошно, что парню хочется закрыть уши, но стойко терпит, лишь ударяет её лицо кулаком, — Заткнись, сучка, слышишь? Заткнись, тварина. — Нишимура одним действием идёт к доске, забирает тряпку, а потом к учительскому столу, забирает оттуда скотч. Возвращается к Юне, которая почти без сознания от стресса. Ни-Ки ловким движением заталкивает ей а рот вонючую, грязную тряпку и приклеивает её скотчем, чтобы Юна не смогла выплюнуть «кляп». От исходящего запаха тряпки Юну выворачивает, она пытается выплюнуть её, но Ни-Ки не позволяет. Ей очень страшно. Воображение вырисовывает бархатистые линии того, как парень будет вырезать инициала. А чем он будет вырезать? Неужели?.. Канцелярским ножом? Ни-Ки берет рукоять поувереннее и направляет остриё прямо в плечо Ли, больно впивается и разрезает кожу. Юна кричит от невероятной боли, её режут. Она чувствует себя на операционной койке, будто хирург делает свою работу, но реальность совсем другая. По ощущениям Юны проходит полчаса, а на самом деле минут пять, чтобы парень красиво вырезал: «북한은» (НН — Нишимура Ни-Ки. Хоть он и «Рики», но Юна к нему всегда обращается «Ни-Ки», как и многие школьники. Поэтому именно такие инициалы парень выбрал для вырезания на плоти). Глаза Юны инстинктивно закрываются, она чувствует невероятную слабость в теле и ей кажется, что это всё-таки сон. Плечо пульсирует, но девушка находится в шоковом состоянии, поэтому душераздирающий боли нет, только странное жжение. Ни-Ки прикладывает влажную салфетку, чтобы остановить кровь. Рана не очень глубокая, поэтому понадобилось минут десять, чтобы кровь полностью свернулась. Когда Нишимура убирает салфетку, то Юна стонет и шипит от боли. Парень мягко касается её волос и успокаивающе гладит по голове. — Ну ты чего, сама же не слушалась. Теперь будешь знать, что принадлежишь только мне, — томно вздыхает Ни-Ки и проводит своими длинными пальцами по свежим порезам. Юна морщится от боли, но героически терпит. Её сознание мутное, она не понимает, что происходит, о чем говорит парень. Всё для неё стало сном, и она верит, что всего этого не происходит в реале, — Юна, я могу вытащить тряпку с твоего рта, если пообещаешь не кричать. — ласково говорит Ни-Ки и видит, как девушка качает головой в знак согласия. Нишимура бережно отрывает скотч, а потом высовывает грязную тряпку со рта. Ему казалось, что Ли начнёт кричать, брыкаться, пытаться выбраться, но она просто смиренно лежала и хлопала своими кукольными глазками. Температура тела Ни-Ки вновь повысилась, пульс участился, а демон просыпался. Он шептал ему сладко, притарно настолько, что хотелось выть: «Свяжи её, она ведь убежит», «Трахни её наконец, это твой последний шанс сделать Юну своей». А Ни-Ки нравились эти жалобные стоны демона, как будто теперь он сам управляет дьяволом. И мозг парня в этот момент отключается, включаются инстинкты и голос сердца. Нишимура быстрым движением ослабляет ремень, растегивает ширинку и приспускает боксёры. Юна приходит в себя и понимает, что кульминация близка. Она ничего не может сделать. Рядом с ней настоящая тьма, которая поглощает её бездыханное тело. Только Бог ей может помочь в этот момент, но и он не явится. Так предначертано судьбой, что свою невинность Юна отдаст беспощадному монстру. Тело девушки дрожит, ей очень холодно. Форточка осталось открыта из-за уборки, поэтому по классу гуляет сквозняк. Юне хочется укрыться, спрятаться от безумных глаз Ни-Ки. В желудке всё перемешалось, хочется вырвать всю еду, что съела за сегодня Ли. Голова гудит, а пальцы немеют. Ей безумно страшно за будущее. Вдруг об этом узнают родители, Чонвон, а если… Если Ни-Ки расскажет об этом всей школе? Слёзы сами по себе начинают течь, потому что Юне делается дурно. — Знаешь, я хочу запечатлеть этот момент на всю свою жизнь. — как-то отстраненно говорит Ни-Ки и достает из заднего кармана мобильный телефон. Юна всё понимает с первых слов парня. Он хочет заснять весь процесс на видео. Девушку начинает ещё больше трясти. Она не хочет этого пазора, не хочет быть посмешищем на всю оставшуюся жизнь. Ни-Ки перечеркнут всё, что так давалось с трудом достичь Юне. Он настоящий монстр, псих, убийца будущего людей. И ему от этого только радостнее на душе, потому что его задача — сломать бесконечное количество душ. Ни-Ки ставит камеру телефона на соседнюю парту и начинает раздевать Юну. Она старается брыкаться, уворачиваться и говорить, что бы Ни-Ки не делал этого, хотела вернуть в нём человечность. Но она давным-давно погасла, когда парень лицезрел малышку Ли. Ни-Ки расстегнул рубашку девушки, снял с неё юбку и достал свой половой орган. Сначала он водил вдоль складочек членом, чтобы посильнее возбудиться и смазки было побольше. Тут же ещё дело в комфорте самого Ни-Ки, на Юну ему плевать, а на самого себя нет. Из того же заднего кармана парень достал презерватив, разорвал его и надел на член. Осталось дело за малым, просто вставить, но Юна ворочалась. Она до сих пор не могла успокоиться. Ей было очень страшно. Ни-Ки её изнасилует и жить ей больше незачем. Она была уверена, что парень разошлет это в беседу класса, потом пойдут слухи по всей школе, родители узнают, Чонвон узнает. И всё. Всё отвернутся от неё. Распутница. Жалкая дрянь. Раздвигает ноги перед парнем прямо в кабинете. У Юны начинается истерика. Она бьёт Ни-Ки по груди, пытается ему что-то сказать, протестовать, но её затыкают поцелуем. Ни-Ки блаженно причмокивает, посасывает нежные губы Юны и пытается вставить член. Нишимура отстраняется и начинает усыпать шею девушки поцелуями и укусами, чтобы все завтра знали, что она его собственность. Никто не посмеет к ней прикасаться так, как это он делает сейчас. Юна жалобно постанывает, шипит, просит остановиться, но её не слушают. Слёзы уже стали обычным явлением, поэтому их она даже не замечает, иногда только носиком шмыгает. Ни-Ки громко дышит, упивается телом Юны и её протест только заводит. Он уже не может терпеть, член умоляет, чтобы он наконец-то вошёл в невинное тело Юны. Ни-Ки рывком вдалбливается в Юну, и та вопит так сильно, что приходится закрыть ей рот потной рукой. Её тело дрожит, она пытается избавиться от неприятных чувств. Из её лона вытекает кровь и башню Ни-Ки срывает. От вида крови возбуждение новой волной окатывает парня. Он в неестественно быстром темпе вдалбливает Юну в парту, срывая с её губ стоны боли и отчаяния. Ему это нравится, бесподобное чувство наслаждение. Она такая маленькая, хрупкая, сломать на раз два. А он и ломает ее, потому что нравится. Он без ума от её криков, мольб о помощи, слёз. Он хочет сломать так, чтобы починить смог только он и никто больше. Хотя, хочет оставить сломанной. Она и так почти поломалась, осталось добить, пибить чем-нибудь тяжёлым. Юна кусает руку Ни-Ки, но тот только сильнее вдалбливается в слабое тело. Ей ужасно больно. Как будто разрывают изнутри, достают все органы по частям, а она находится в сознании. Живот болит так сильно, что Ли воет. Она просто готова отключиться, но Ни-Ки не даёт. Он кусает её за исцелованную шею и даёт не слабые пощёчины, чтобы Юна была в сознании. Просто демону хочется видеть боль и отчаяние в глазах, чувствовать его. Дьявол не хочет трахать бездыханное тело, ему нужно упиваться испугом. Ни-Ки подчиняется, даёт право распоряжаться своим телом, потому что именно он разрешил творить такое с Юной. Ему очень хорошо, стеночки девушку сжимают член так сильно, что Ни-Ки чуть не кончил, когда только вставил. Этот секс был не таким, как обычно. Девушки не были девственности, они были послушными, ублажали, если парень только попросит. А тут, Юна оказывала сопротивление. И в этом заключался весь шарм. Ни-Ки забывает про правую руку Юны, где и оставил свои инициалы, и резко хватает её за плечо. Слёзы у девушки хлынули ручьем, было очень больно. Была жгучая боль в плече, в животе и в промежности. Сопли и слюны смешались друг с другом и Ли ничего не видела перед собой. Её рассудок помутнел и произошла диссоциация. Юна вообще ничего не понимала. Даже боль стала не принадлежать ей. Тело дрожали, но будто не её, живот резали, будто ножом, но не её. Даже мысли начали приходить на ум не её. Всё происходило не с ней. Юна вдалбливал себе в голову, что она проживает не свою жизнь. Только когда почувствовала что-то теплое внутри, то начала осознавать масштаб проблемы. Ни-Ки задрожал в конвульсиях. Его зрачки расширились, а оскал прям, как у психа. Такая же отвратительно широкая улыбка, приподнятые брови, а в глазах мелькали искры счастья. Он это сделал. Лишил невинности Юну. Сделал её своей. Теперь его малышка помечена. Никто не прикоснется вк ней, потому что она испорчена. Эти мысли сводили с ума. Парень вспомнил про инициалы у нее на плече. Вышел из её горячего лона. Снял и выбросил презерватив и в последний раз взглянул на её плечо. — Ты теперь помечена, моя малышка Ли, — раздался душераздирающий смех Ни-Ки. Он схватил свой телефон с соседней парты и ухмыльнулся. Завершил запись и отправил видео в закрытую папку, — Теперь, если ты не будешь слушаться, то это видео может прилететь всей школе. Знай, что я сделаю всё, чтобы превратить твою жизнь в ад. С этого дня моя игра началась и название я ей даю: «Сломай на частицы малышку Ли». Прибери тут всё и закрой класс на ключ. В общем сделай все, о чём тебя попросил учитель Со. Будь послушной. — напоследок бросил слова парень, застенчивая ремень. Он медленными шагами начал удаляться из поле зрения Юны. Нишимура напоследок взглянул на плачущую Ли и ушёл прочь, домой.

***

Юна рвала на себе волосы, царапала лицо и била себя по животу. Ей хотелось сжечь саму себя на костре, чтобы никто не видел её позора. Красные отметины по всему её телу, которые скоро превратятся в синяки и засосы. Её органы пропахлись его плотью. И этот запах был вонючей мятой. Девушке было тяжело дышать, она заставляла себя это делать. Содрогалась каждый раз, когда ветер пробирался через окно. Её сводило с ума одна только мысль, что её изнасиловали. Все эти муки закончились, но остались в памяти, не только в её и парня, но и в памяти телефона Ни-Ки. Этот уебок записал слияние двух тел. Он снял принуждение, статью на себя. Но девушка ничего не могла сделать. Было очень страшно. Ей же никто не поверит. Все скажут, что это она раздвинула ноги перед парнем, при этом состоя в отношениях и являясь несовершеннолетней. Юна в очередной раз хватается за свои черные локоны и вырывает клочок. Ей очень больно. Через полчаса она находит в себе силы, чтобы одеться до конца. Находит грязную юбку, поправляет запачканные трусы кровью и пытается выровнять дыхание, но все равно содрогается в очередной истерике. А что если её увидит такой учитель, другие ученики? Пойдут ли слухи? А что теперь ей делать? Говорить родителям? А Чонвону? Как смотреть в глаза другим людям? Как завтра идти в школу? А дойдет ли она сейчас до дома? В голове было очень много вопросов, но ни на один Юна не могла ответить. Она ударяет себя по животу, чтобы забыть эту близость с Ни-Ки, потому что её мозг продолжает подбрасывать картинки с сегодняшнего индицента. Ли находит в себе силы, чтобы вылить грязную воду в унитаз. Она не закончила уборку, потому что сил нет ни на что. Подумывает даже остаться тут на ночь, раз никому не нужна. Блять. Она оказалась нужной Ни-Ки. Этому чёртову психу. Всё это время Юна истерит. Зарывается в свои волосы и громко-громко всхлипывает. Глаза стали красными, капилляры полопались, из-за слез щиплет в носу, а плечо отдаёт пульсацией. Она не хочет туда смотреть, потому что понимает, что это теперь останется на всю жизнь. Это были непростые царапины, после таких порезов остаются шрамы, и это сдай не исключение. Её одежда вся в крови, поте, слезах, в грязи, будто КамАЗ проехался. Голова Юны разрывается от боли. Она была чертовски права, точнее её чутьё. Сегодня был её роковой день, который предначертал дальнейшую судьбу Юны. У неё больше не будет судьбы, она обречена. Сегодня её сломали.