А сердце еще бьется

Глаза открываю неохотно. Будто налившиеся свинцом веки неприятно давили на глазные яблоки, из-за чего открыть глаза было единственным желанием на тот момент. Сделала первый пробный вдох ртом. В горле сухость такая, что заставляет невольно закашляться со свистящим звуком, будто собака лает. Взору предстает бетонный потолок, как если бы я находилась не в комнате, а в подвале. Промаргиваюсь, стараясь унять ощущение песка в глазах, что неприятно сушит слизистую. Уже сквозь слезы вижу оранжевые блики, как от огня. Сажусь, опираясь на локти, отчего предплечья простреливает болью, а по коже течет что-то теплое и вязкое. Перевожу взгляд и захожусь в диком хриплом крике. Громко не выходит, так как вновь захожусь в сухом кашле. Руки были разрезаны вдоль от линии запястий до внутренней части локтей, открывая вид на месиво из крови и плоти. От этого меня затошнило и вырвало одной лишь желчью прямо под ноги. Резво раздвигаю сбитые в кровь колени в стороны, чтобы желтая жидкость не впиталась в черные джинсы-скинни. Этой вещи я на себе не помню. Предпочитаю мешковатые штаны, которые не стали бы обтягивать мою задницу средних размеров. Было бы неплохо, если бы объем бедер состоял из мышц, а не жира, как на ягодицах. — Не истери, — мужской голос донесся из угла помещения. Подняла взгляд и заметила бородатого мужчину, что сидел на табурете, раздвинув ноги в стороны и уложив на них локти. Только сейчас я заметила множество свечей, какую-то странную, старую книгу в руках мужчины и пентаграмму, в которой я сидела аккурат в центре. Похоже она была нарисована кровью. Железом пахло просто неимоверно. Странно, что не обращала внимания на это все с самого начала. Похоже я все еще нахожусь в состоянии легкого шока. Да какого легкого? Меня здесь в жертву приносит какой-то культист! — Где я? — глаза расширились в ужасе от понимания, что я говорю на английском, даже не задумываясь над логическим построением. Обычно я могла переводить, но не разговаривать. — Что за херня… — Перемещение душ прошло успешно, поздравляю. — оказалось, что мужчина тоже говорил на беглом английском. Похоже это его родной, раз даже акцента не слышно. Попыталась произнести что-то на русском и облегченно вздохнула. Я его не забыла. — Какое, блять, переселение душ? — начинаю неконтролируемо материться и нервно улыбаться. Все происходящее похоже на сон или очередной страшный квест, на который меня наверняка сводила Катя. А материться на английском даже скучно, ведь ругательств у них не так много в лексиконе. — Ты здесь заместо моей дочери. — на мое вытянувшееся лицо он смешливо фыркнул. Его наверняка забавляли мои реакции и выражения лица. — Вскрыла вены с желанием умереть. Ну а я притащил твою душу. — Нахрена? — уже начинаю посмеиваться, но не слишком долго. Горло все еще драло без жидкости, оттого было неприятно даже дышать. Похоже подступает истерика. Психолог советовал в такие моменты считать до десяти и дышать под счет. Только вот ситуация неординарная, тут разве что дыхание поможет, но и то не факт. — Может с тобой что выйдет. — мужчина встал и направился в мою сторону. — Не вышло из моей дочери ведьмы, так может из тебя выйдет. В панике начинаю отползать от него, понимая, что у меня переломаны ноги в районе щиколоток, а руками опираться больно — начинают напрягаться мышцы в районе разреза, откуда проглядываются ниточки сухожилий. Сдерживаюсь от повторной тошноты. Сглатываю подходящую порцию желчи, что обжигает и раздражает горло еще сильнее, из-за чего морщусь. Замечаю в руках мужчины стакан с чем-то красным. Подозрение захватывает мозг и кричит об опасности. — Я это пить не стану… — снова слышу английскую речь и фыркаю. — А тебя никто и не спрашивает. — резво хватает за щеки, надавливая на них пальцами, вызывая болезненные ощущения. Заставляет открыть рот и заливает все залпом. Меня затошнило сильнее. Кровь оказалась холодной, с небольшими вязкими кусочками. Они и начали вызывать у меня рвоту. Похититель закрыл мой рот рукой и сдавил крылья носа, заставляя проглотить то, что он влил. — Если тебя вырвет снова, то будешь убирать сама. Почувствовала некоторое покалывание в руках и обратила на них внимание снова. Мышцы, сухожилия, жировая прослойка и кожа начали восстанавливаться, срастаясь друг с другом. Уже через минуту остались лишь тонкие полоски в виде шрамов. — Сейчас будет ужин. Наверх ползи сама. Не придешь через полчаса — останешься голодной. — и ушел, оставляя меня в компании свечей в сыром подвале. Все походило на дурной сон. Только вот сны мне не снятся из-за приема ксанакса, а этот больно странный для обычных кошмаров, которые преследовали меня достаточно давно. Боль реальная, на английском слишком хорошо говорю, не задумываясь, хотя в школе у меня была твердая тройка в аттестате. Еще и понимаю, что говорят именно на другом языке, так как с опозданием в секунду мой мозг все переводит на русский. Сценарии снов мозг придумывает на основе прошедшего опыта. Просмотр фильмов, чтение или реальная жизни. Нигде я не видела этого подвала. Да и на сюжет фильма все это дерьмо не похоже. Больше скажу, что различные ужасы и триллеры я не смотрю. Мужик назвал меня ведьмой. Если все это провернул он, значит является каким-нибудь ведьмаком, магом или чародеем. Не разбираюсь в этой теме совершенно. Не зря цыганка в метро сказала, что у меня глаз на ладони есть. Похоже предсказала. А возможно и прокляла, так как ей в тот вечер ручку так и не позолотила. Ситуация дрянь. Становлюсь на колени и начинаю ползти в сторону крутой деревянной лестницы, которая наверняка прогнила еще лет десять назад. Несло от нее плесенью за километр. Могу разглядеть даже зеленые частички пушистого мха. Обхожу собственную рвоту стороной и ставлю руки на первую ступеньку лестницы. Она была немного мокрой, будто и правда сгнила от повышенной влажности подвала, в котором нет никакого отопления или того, что бы фильтровало воздух и снижало процент сырости. Приблизилась носом к ступеньке и поняла, что это была вовсе не плесень, а кровь, которая с каждым месяцем только накапливалась в древесине новыми порциями. Этот запах скручивал пустой желудок в тугой узел, вызывая привычное чувство боли. Становлюсь коленями на ступеньку, а руки перекладываю выше. Тяжело дышу, понимая, что уже устала. Вроде недавно очнулась, а уже пошла отдышка и быстрое сердцебиение. Мое прошлое тело тоже было далеко от хорошей физической подготовки, но так быстро я не выдыхалась. Черт, я даже не знаю, как выгляжу сейчас. Лестница насчитывает ровно тринадцать ступенек, как я посчитала. У двери приподнимаюсь, хватаюсь за ручку и открываю, сразу падая обратно на четвереньки. Перед глазами вырастают чьи-то ноги с достаточно большим размером обуви. Поднимаю голову и вижу парня, который тяжело вздыхает и помогает заползти внутрь дома. — Ужин через десять минут, ты успела. — вздохнул и помог сесть на диван, сразу же аккуратно снимая обувь с моих опухших синих ног. Морщусь от боли, но голос не подаю. Не в том я положении. Может он нервный и прибьет за лишний писк? — Отец запретил тебе помогать подниматься, так бы я пришел еще давно. — Как тебя зовут? — обращаюсь, надеясь на его адекватность. — Максимилиан Кирхгоф. — и все. В голове образовалась пустота с одним единственным вопросом, который я не могу разобрать. Мозг пытается что-то вбить, но не выходит. <I>— Алевтина, покорми кота перед тем, как уйдешь. — сказала светловолосая женщина, надевая изумрудное пальто. — Вас еще там в общежитии гоняют постоянно из-за пожарных тревог, что даже поесть нормально не приготовить. Возьми контейнеры и наложи супчика. — Как скажешь, мам. — закрываю за женщиной дверь и вздыхаю. — Барс, идем на кухню, я тебе корма дам. Ответом служил лишь короткий мявк от толстого рыжего кота, что поскакал на кухню.</i> Выводит меня из транса щелчок пальцев перед лицом. — А тебя как? — Вроде как, если не ошибаюсь, Алевтина… Я не помню… — ошарашено прошептала, стерев подступающие слезы и сглатывая комок в горле. В голове лишь стояла картина в виде женщины и кота. — Я вообще ничего не помню. — зато про тройку по английскому вспомнила. Спасибо мозгу за информацию. — Салли. Ты Салли Кирхгоф. — киваю ему с благодарностью и вижу, как он выдавливает ободряющую улыбку. Хочет еще что-то сказать, но я опережаю его. — Мне есть, чего опасаться? — Разве что родителей и ужина. Прими все как факт и не устраивай истерик. Боюсь, отец на тебе живого места не оставит после этого, а нам в школу через неделю. — кладет руку на коленку и слабо выводит большим пальцем круги на косточке. — Я думала, что уже выпустилась… — отвожу взгляд. — Сколько мне лет? — Семнадцать. День рождения пятнадцатого марта. А дальнейшее проходит в тишине. Парень притащил тазик с водой и оставшиеся десять минут помогал смыть с кожи ног и рук кровавые разводы. Периодически просил сконцентрироваться и успокоить голову заранее, чтобы не впасть в истерику на ужине. На все вопросы он молчал, лишь переводил грустный взгляд на меня и поджимал губы. Вел себя так, будто все происходящее точно должно меня ошарашить. В голове вертелись вопросы, почему меня так должен удивить ужин. Ободряюще похлопав меня по тыльной стороне ладони, Макс подхватил меня на руки. Я взвизгнула от неожиданности, на что парень лишь коротко усмехнулся и понес меня в сторону предполагаемой кухни, где уже расположилось все семейство. Он усадил меня на стул и сел за свободный рядом с вероятной матерью. Переведя глаза на стол, я еле сдержала крик ужаса. На дубовой поверхности с белоснежной скатертью лежало тело девушки лет двадцати на вид. Прямо перед моим лицом были ее пятки, которые не издавали какой-либо вони в отличие от живого человека. Мраморная кожа еще не успела покрыться трупными пятнами, поэтому выглядело это достаточно красиво, хоть и для мертвой это уже было безразлично. Ноги, лобковая зона и другие части тела были гладко выбриты, но что-то мне подсказывало, что волосы были выдраны с помощью восковых полосок, чтобы даже луковиц не осталось. — Салли, прекрати так пялиться на еду, ты расстраиваешь Элли, — строгий голос «матери» разрезал тишину резко, что даже отдало в уши. — Да! Я нашла ее в парке и привела под долгие уговоры. Я потратила кучу сил! — я вздрогнула и опустила голову чуть вниз, чтобы увидеть девочку лет шести, что сидела прямо по правую руку от меня. — Девственниц найти не так легко, как ты можешь думать! — А как вы их находите? — я неловко улыбнулась и вздрогнула от возникшей белозубой улыбки Элли. Этот оскал будет снится мне в кошмарах. — Сестренка, какая ты глупая! — она захихикала, а «мама» злорадно хмыкнула. — Девственницы пахнут молоком. И ты тоже так пахнешь! Я надеюсь, что ты никогда не будешь водиться с мужиками, так как они только и хотят осквернить таких, как ты. — Элли… — «отец» был недоволен. Девочка поспешила исправиться. — Ты, папочка, и Макс не такие! Вы воспитаны не трогать девушек до свадьбы! — ее золотые кудри взметнулись, когда она гордо подняла подбородок. Ее острый нос дёрнулся, будто она что-то унюхала. — Нам нужно уже начинать ужинать, так как тело начинает портиться! Белокурая женщина встала из-за стола и взяла большой нож с металлической рукояткой. Я сглотнула ком в горле, когда она с белозубым оскалом начала вести лезвием от ключиц вдоль груди и живота к лобку. Она повторила это действие несколько раз, разрезая по отдельности кожу, жир и мышцы. Перед тем, как откинуть отделенную кожу от ребер в стороны, женщина одним выверенным движением отрезала грудь девушки и аккуратно положила их на блюдо. С едой не играют. — Я больше всего люблю молочные железы. Салли, будешь одну? Я поджала губы, думая, что ответить. Меня же не сожрут, если я откажусь? — Нет, спасибо. Сегодня на них аппетита нет. — Ну ладно, мне больше достанется. Кстати, я Эмма. — и продолжила разделывать труп невинной девушки. Блондинка начала напевать какую-то песенку себе под нос. Она схватила голыми руками ребра и сломала их, откидывая в рядом стоящий красный тазик. Не представляю, откуда в Эмме столько сил. Теперь я осознала, что попала в очень странную семейку. Если она, как и мелкая девка рядом — ведьмы, то я повешусь. Не хочу становиться такой же. Мне на блюдо упало сердце, от чего я вздрогнула и осмелилась поднять взгляд. — После перемещения тебе нужно набраться сил. Первые три месяца будешь есть именно сердце, потом можешь перейти на другие части. — мужчина указал кивком головы на столовые приборы, что лежали рядом. Затравленным взглядом начала осматривать стол и обнаружила, что тарелки у остальных членов семьи были полными. У «отца» были самые мясистые куски с рук и мозг, у Элли язык и небольшие части от легкого, а Макса глаза и части от бедер. Эмма так и оставила себе молочные железы девушки, добавив лишь немного печени. Остальную часть она заботливо положила мне в тарелку. Казалось, что все ждали именно меня. Смотрели, как я трясущимися руками беру нож и вилку. Этими же руками пытаюсь отрезать кусочек от правого желудочка. Парень намеревался уже помочь, протянув руки, но «мама» неодобрительно шлепнула по ним, а «отец» одарил взглядом, который не предвещает чего-то хорошего. Все же отрезаю и смотрю, как стылая густая кровь вытекает из разреза, заставляя зажмуриться. Если продолжу смотреть, то не выдержу, поэтому с закрытыми глазами подношу вилку с куском ко рту. Из-за тремора металлический прибор несколько раз бьется об зубы, вызывая мурашки по коже. Подхватываю резцами сердце и вытаскиваю вилку, сразу же закрывая рот. Стараюсь не касаться языком и несколько раз прожевываю, сразу же глотая. На корне языка все же остается небольшой металлический вкус, а на кончике расцветает сладость. Открываю глаза, с удивлением осознавая, что это оказалось не так омерзительно. Омерзителен не вкус, а поступок. «Сестричка» захлопала в ладоши и рассмеялась. Я тяжело задышала, стараясь все больше почувствовать запах сладкой крови с томленым молоком. Рецепторы загорелись, требуя больше человеческой плоти. Сглотнула слюну, что начала вырабатываться в огромном количестве, вызывая самый настоящий потоп во рту. Нельзя терять контроль. Это бесчеловечно! — Смотрите, у нее глаза покраснели! — Элли радостно принялась за трапезу, как и остальные, пока Эмма подала мне стакан крови, на который я посмотрела с таким вожделением, что трясущимися пальцами сразу же вцепилась в стакан твердой хваткой. Поднесла стакан к губам и начала поглощать кровь большими глотками, лишь бы утолить жажду, что возникла так внезапно. Голод все также терзал, сдавливая желудок в узел, прося еще немного кусочка от сердца или печени. Нет, следовало вгрызться в остывающее тело девушки и сожрать все, после чего обсосать косточки до белого основания и прогрызть путь к желтому костному мозгу, что так приятно будет перекатывать во рту языком. Все было под белой пеленой. Будто отключили мозг. Очнулась лишь тогда, когда почувствовала крепкие руки парня, что нес меня на второй этаж. — Ужин уже окончен? — в голове все еще стояла бесчеловечная картина расчленения тела девушки. — Да. Ты съела все, что тебе дали. — Я даже этого не помню… Как я вообще могла съесть такое? — Это пелена. Такое бывает в первый раз, особенно после употребления сердца. К тому же, прошлая Салли отказывалась от людей последние два раза. — я задержала дыхание, когда в памяти по кусочкам начали всплывать картины того, как я пожираю печень и сердце. — Не вини себя, это нормальная реакция. — Я чертов каннибал… — Салли, ты не виновата. Следующее тело будет только через месяц. Главное не загоняйся. Я был на твоем месте и знаю, каково тебе сейчас. Я тоже переселенец. — он открыл дверь в комнату и занес туда, укладывая на кровать. — Расскажи, почему именно сердце. — сейчас мне нужно было знать ответы и не только. В принципе все, почему я здесь оказалась. — Мне нужно знать все. Парень вздохнул и присел напротив в кресло, откидываясь на него спиной и складывая руки под грудью. — Сердце — центр нашего организма. Оно перекачивает наши жизненные ресурсы по телу. Помогает восстанавливать самые страшные раны, а также при частом употреблении сохраняет молодость. После переноса души помогает легче пережить адаптацию в новом мире. Мозг — центр сознания. Помогает развить в маге навыки телепатии и контроля сознания. Думаю, ты видела, как Эрик употреблял его. — я кивнула. — Мышцы — центр силы. Наделяет большой силой, это уже логично. Глаза — центр зрения. Наделяет острым зрением и помогает в провидение, если употреблять и практиковаться. Язык — убеждение. Тут уже все понятно. — А печень? — решила спросить, когда пауза затянулась. — Помогает восполнить здоровье. Ты как раз себе ноги сломала. За неделю восстановишься. — А как это произошло? — ну не сама же она ноги себе переломала, в самом то деле. — Та Салли убегала от отца и упала с лестницы. — вздохнул, отводя взгляд. — Завтра мы переезжаем, поэтому готовься. — А куда? — Форкс, штат Вашингтон. — схватил со стола блокнот и ручку, притягивая мне. — Там мои записи по магическому ядру. Прочитай на досуге, чтобы знать, как контролировать свои силы. — Я их даже не чувствую. — усмехаюсь, елозя по смятому пледу на кровати. — После первой ночи почувствуешь, поэтому позови, как будешь спать ложиться. — он усмехается, встает и подходит к двери, чтобы выйти из комнаты. — В смысле… — Определим, какая у тебя стихия. Я огневик, сестра управляет землей, отец водой, мама воздухом. — Ебать, да я в самом настоящем Аватаре! — усмехаюсь, забавляясь с начавшегося разговора. — Слишком много в тебе оптимизма. — Макс хмыкнул и вышел, закрывая за собой дверь. Что мы имеем? Охренеть какую странную семью со своими странностями. Кровожадную Эмму и Элли, больного на голову Эрика, вроде пока адекватного Макса и меня, девушку, которая не помнит своего прошлого кроме имени. Городят какую-то дичь про магию и жрут людей, не считая это чем-то зазорным. Сектанты, не иначе. Я бы восприняла это как шутку, если бы час назад не увидела регенерацию своих рук в ускоренном состоянии. Я могла подумать, что мне привиделось, но боль до этого была ощутимой. Это не было волшебным исцелением, так как я ясно увидела образовавшуюся кровяную корочку, которая после сама отпала, оставляя тонкий белый шрам. С ногами та же история. До этого обычные болезненные ноги страшно опухли, показывая синий цвет в местах перелома. Я была похожа на старуху с нарушенным солевым обменом в организме, у которой ноги отекли так, что она не может ходить. Я начала осматривать комнату. Обычная односпальная кровать, рабочий стол у окна и кресло, которое наверняка использовалось вместо офисного стула. Вместо шкафа были типичные американские дверки напротив кровати, что вели в небольшую гардеробную, как я ее называю. Ванная комната отсутствовала, от чего я взгрустнула. Видимо придется выйти из комнаты, чтобы принять душ. Вот только я даже не смогу нормально к шкафу подойти и переодеться. Безопасно и безболезненно снять скинни джинсы не смогу, поэтому придется разрезать. Откинула блокнот Макса на подушку и потянулась за лежащими на столе ножницами с розовой рукояткой, одной рукой удерживаясь за край кровати, чтобы не свалиться. К счастью, у меня все вышло, поэтому я устроилась на кровати удобнее и начала разрезать джинсы вдоль, начиная с расстегнутой ширинки. Пропитанная кровью ткань поддавалась мне слабо, но я не сдавалась, желая скорее расстаться с обтягивающей опухшие ноги вещью. Разрезанная ткань полетела на пол, показывая мне все ужасы этого подросткового тела. Бледная кожа была покрыта выделяющимися белыми шрамами на икрах и бедрах. Новых порезов я не заметила, но думаю, что они восстановились после употребления крови. На руках та же история: два вертикальных шрама перекрывали кучу маленьких порезов, превращая внутреннюю сторону предплечий в доску, которую на протяжении многих лет царапали коты. Провела пальцем и почувствовала рельеф от отметин. Не могла представить, что мог пережить человек, чтобы намеренно так глубоко вгонять лезвие в кожу. Но видя атмосферу этой семьи и то, чем они занимаются, не удивлена, что девочка решила покончить с собой. Думаю, она была самым сострадательным человеком в этом доме и не могла пережить того, что творят ее собственные родители. Они даже малышку на это подбили! Вырастили ее в этой среде, поэтому она воспринимает это нормой ее жизни. Даже сама заманивает жертв в дом. А до ее рождения этим занималась настоящая Салли? Чувство вины и осознание, что она погрязла в крови и всей этой гнили своей семьи, превратили ее в страдающего от собственной беспомощности существо, которое только и может глушить свою боль в вечных рыданиях по ночам, самоповреждении и случившемся суициде. Она не смогла дотерпеть до своих восемнадцати и пошла на смерть осознанно. Перед этим сильно поссорилась с отцом, сломав ноги, а затем вскрыла вены. К горлу подкатила тошнота от осознания, что всю жизнь девушка питалась людьми, не в силах противостоять устоям своей семьи. Сегодня я стала частью их системы, и они посвятили меня в нее через употребление себе подобного. Именно поэтому они ждали, когда я первая вкушу запретный плод, чтобы показать, что мне придется смириться и стать такой же, как они. Бесчеловечной. Стать убийцей ради собственной силы. Но не ради ее появления, так как она уже есть. Они уподобляются животным ради усовершенствования себя. Олицетворения каждого органа имеет смысл, и если они столько лет живут подобным образом, значит это работает. Они отбросили какие-то нормы морали, теряя свою человечность ради силы. И я либо буду противиться системе, борясь с резко возникшим голодом и жаждой, либо уподоблюсь им. И стану монстром. Мне придется играть роль примерной дочери до своего совершеннолетия. Изучать все возможные пути и искать знания извне, чтобы после использовать свои силы и сбежать. Возможно меня будет ломать от резкого отказа от «еды». Меня будет мучить дикий голод, от которого я захочу сожрать какого-нибудь парня в парке, такого, который будет покрупнее, жажда, от которой захочется иссушить какого-нибудь невинного ребенка с самой сладкой кровью. Мне придется придраться затворничеству, пока я не научусь контролировать это тело. Прибиться к каким-нибудь веганам-ведьмам, которые тоже решили отказаться от такого образа жизни. Маловероятно. Таких еще найти нужно. Стук в дверь отвлек меня от самобичевания. Через пару секунд в комнату зашла Эмма с наимилейшей улыбкой. Прошлый животный оскал пропал. Теперь она и правда выглядела как любящая мать троих деток. — Милая, тебе нужно принять душ. — Я знаю. Правда я не знаю, как дойду туда. Ну, и где он находится. — решила сразу играть примерную дочь. Я не знаю, что может выкинуть эта женщина. — Я помогу тебе дойти туда и сделать все нужные процедуры. — я дернулась, когда она за секунду оказалась рядом и подхватила на руки. Зашипела от резкой боли в ногах, так как поднятие оказалось слишком резким. А эта женщина умеет удивлять. Машины она тоже может так легко поднимать? — Прости, зайчик, я буду аккуратнее. — и понесла меня в ванну. Только сейчас я обратила внимание на коридор. Куча фотографий на бежевых стенах со счастливой семьей. Улыбающиеся маленькие Салли и Макс. Похоже они двойняшки или же погодки. Нужно будет спросить на досуге. В ванной комнате оказался душ, в котором предусмотрительно уже стоял стул, на который меня и усадили. Эмма помогла мне раздеться догола и начала регулировать воду. Судя по ее одежде, намокнуть она не боялась — мочила свою руку и рукав шифоновой темной блузки, проверяя комфортную температуру. Кивнув своим мыслям, она начала обливать меня. Зеркало запотело, не позволяя мне увидеть то, что было за спиной. Щелчок, и на волосы уже льется шампунь, который под ее нежными движениями начал превращаться в пену. Меня это даже немного расслабило, ведь ее массирующие движения не предвещали что-то плохое. Мочалкой она также орудовала аккуратно, даже ноги старалась мыть предельно осторожно. В конце банных процедур она переодела меня в нежную белую сорочку и намазала восстанавливающую мазь на ноги под мое тяжелое дыхание. Было неприятно любое прикосновение к ногам, но я терпела. Нежная улыбка Эммы расслабляла меня, убирая мои беспокойства на задний план. — Я приготовила тебе на завтра красивую шифоновую юбку. Тебе нежелательно сейчас носить брюки. — вздохнула и погладила по моей влажной голове. — Тебе понравится в новом доме, обещаю. — Я не сомневаюсь. — кивнула и также одарила ее улыбкой. Надеюсь, что вышло не натянуто. Она так же, как и в прошлый раз подхватила меня на руки и унесла в комнату. Стыдно ли мне, что я уснула на ее руках? Нет, нисколько.