Улыбка сквозь слезы

Две янтарные, словно небольшие огоньки, пылающие во тьме черных белков, радужки, метнулись к маленькой фигурке горничной. Малышка расслаблено прижалась к мягкой кошачьей грудке, утопая в приятном, как шёлк, пушке. Миниатюрные ладошки разжались, выпуская светлую шерсть из своих цепких пальчиков. Из-за большого наплыва неприятных эмоций, девчушка неизбежно погрузилась в сон. Мышцы расслабились, заставляя тоненькие ножки подкоситься. Во избежание столкновения с жёстким полом, массивные лапы, с предельной осторожностью, подхватывают тело Ниффти. Поудобнее усадив девочку на предплечье, мужчина неосознанно улыбнулся, вспоминая о своей дочери. Забудь, она мертва. Незаметная частичка позитива моментально испарилась, принуждая густые брови привычно сойтись на переносице. Откинув ненужные мысли, вечно хмурый бармен и его маленький грузик в лице грешницы, направились к жужжащим, словно полосатые пчёлки, постояльцам. Мягкие кошачьи подушечки беззвучно сталкиваются с прохладным паркетом, оставляя после себя лишь тихое шуршание пышной шерсти. Сквозь неспокойный гул постояльцев, просунулись немые шаги, принуждая старшего Магне рефлекторно отдернуть голову. Два кровавых зрачка, словно раскалённый метал, прошлись по фигуре ушастого бармена. Чужие глаза остановились на малютке-горничной, что во всю наслаждалась сладким сновидением, смешно морщась от ворсинок пушистого кота, которые щекотали ей нос. Приметив очаровательное действие со стороны девчушки, в глазах короля заблистали звёздочки. Пред взором невзначай всплыли фрагменты с крошкой Чарли, что заставляли мужчину окончательно сменить свою неприятную тревожность на яркое умиление, которое отражалось на его белом лике. Заметив изменения на лице собственного отца, Шарлотта перевела взгляд на малышку Ниффти, что сладко зевнула, продолжая путешествие по миру снов. Морнингстар, вновь с полной батарейкой счастья, прикрыла свои нежные губы, в надежде скрыть незапланированную улыбочку. – Божечки, наша Нифф просто очаровашка! – Ранее полный грусти и отчаяния голосок, в миг перешёл на веселый тембр, пробирая каждую угрюмую душеньку до самых грешных косточек. – И вправду, кроха – сущий ангелок. По крайней мере, сейчас. – Энтони расслаблено облокотился об мягкую спинку дивана. Его запоминающиеся радужки прошлись по четырём особам, что резко перевели свои разнообразные взгляды на спокойного Паучка. – Ну и в обычное время она достаточно милая. Зеницы, что заполнило лёгкое непонимание прошлись по плавному лицу Энджела, принуждая того скептически цокнуть. – Я имею ввиду, она очаровательная без всяких ее маниакальных штучек. – Несколько особ легонько кивнули, безмолвно соглашаясь с толковыми словами порноактёра. После небольшого монолога, в отельном помещении повисла небольшая пауза, забираясь в каждый уголок комнаты своей хорошо уловимой неловкостью. Кажется, воздух наполнился свинцом, принуждая каждого грешника молчать, в надежде избежать неприятной темы. В один момент, с белоснежного личика принцессы исчезла вся радость, оставляя в её больших глазах, внушающих размеров опустошение. От девушки больше не сходила та самая позитивная нотка. Даже одинокая крупица счастья, робко, словно листочек мимозы, больше не появлялась на пухлых устах. А ведь раньше, только этой искринки хватало, чтобы осветить густую тьму отрицательных эмоций. Чарли была путеводной звездой. Такой же светлой, совсем как огонечек греческого огня, которая вечно сияет, освещая путь заблудшим душам. Но почему же она потухла? Ответ ясен, словно палящее солнце, обитающее на открытом небе. Аластор. На плавных чертах короля выступило негодование. В светлой головушке Люцифера вновь выступило мерзкое лицо чокнутого Бемби. Верно. Оленёнок. Именно кровавый управляющий виновен в грусти маленькой принцессы. Он, Оверлорд – ужасный, бессовестный маньяк, вечно заставляющий очаровательную принцессу волноваться за его тощую задницу. Вся вина лежит на нем. Всё это дерьмо крутится только вокруг Аластора, и больше никого другого. Так почему же, Чарли, ты идёшь во всю эту грязь ради одного неблагодарного грешника? Зачем ты режешь собственное сердце из-за кучки темных душ? Они даже спасибо не скажут за всё, что ты потеряла, спасая их задницы от неминуемой гибели! Неужели ты не понимаешь? Они лишь дурят тебя из-за твоей наивности и удобства! Разве дьявольские твари захотят искупиться, когда перед их носами такая глупая дурочка, которой можно повертеть и она даже против не будет? Твои идеи невыносимо глупые!... Глупые?... Алые зрачки расширились от ужасных мыслей, что вызвали у мужчины волну отвращения. Неужели Люцифер настолько бессердечный и ужасный, как о нем пишут в книгах? Разве настоящий отец будет унижать мечту собственного ребенка? Настоящая копия Бога. Создал, бросил, наплевал на мечты... Так и до изгнания недалеко... И впрямь, ужасный родитель. «Нет, нет, нет... Я не такой!» – С розоватых губ слетел рваный вдох. Тоненькие ладони затряслись. Ощущение, что кислород сменился на горячую воду, обжигая нежные лёгкие своей высокой температурой. Даже обручальное колечко стало давить на изящный пальчик, словно бетонная плитка придавила не только пальчик, но и целую ладонь. В желудке неприятно скрутило, поднимая неизвестную горечь, прямиком к горлу, тем самым перекрывая теплой слюне путь отхода.

«Самаэль... Нет... Люцифер. Ты сделал слишком много ошибок.»

Голос Господа, звоном отражался в барабанных перепонках, смешиваясь с бешеным стуком его сердца. Тошнота подкатилась к фарфоровому горлышку, готовясь с минуты на минуту вырваться наружу, показывая всем и каждому остатки яблочного пирога. На лице отобразился ужас, смешанный в незабываемом коктейле со сладким презрением. Мерзко. Отвратительная смесь поднимается вверх, по склизкой глотке, достигая нежной полости рта. Омерзительный вкус желудочного сока окружил раздвоенный язычок, оставляя на его шершавой поверхности небольшие ожоги. Веки плотно зажмурились, не пропуская через себя взгляд, полный ужаса. Плохо. Большой ком встаёт посреди горла, заставляя рвоту оставаться во рту, тем самым добавляя ещё больше желания выплеснуть содержимое своего желудка. Из глубины живота поднимается ещё одна волна, как будто сама тьма стремится вырваться наружу. Гулкий звук, подобный раскатам грома, целиком заполняет черепную коробку, заставляя слух целиком отключится из-за столь громкого внутреннего шума. Бесит. Спустя несколько секунд, мужчина находит силу прогладить несамую приятную субстанцию. Мерзотная масса спускается по пищеводу, оставляя неприятный привкус ацетона на розовом язычке. Облегчение окутывает измотанный организм, принуждая Магне опереться об спинку мягкой мебели. Тело накрывает небольшая слабость, слегка покалывающая мышцы всей грешной тушки. Успокоившись, Люцифер приоткрыл свои лиловые веки, устремляя змеиный взгляд вперёд, где сидела высокая фигура одного из постояльцев. – Крутит, да? – Голос порнозвезды звучал непринужденно, но в тоже время с малой, уже привычной, долькой пошлости. Светловолосый медленно перевел взгляд на чужое лицо, неосознанно встречаясь с проницательными глазками Паучка. В животе короля появился небольшой черный комочек, который неспеша перемещался по каждому органу, оставляя после себя липкий темный след. – С чего ты взял? – Из тонких губ Люцифера сорвались хриплые слова, заставляя мужчину съёжиться от собственного голоса. Чужие хитрые глаза, словно маленькими иголочками, пробивались в плоть ангельского существа, принуждая его неловко поёрзать на мягкой обивке дивана. Энтони положил свою мягкую голову на не менее приятные руки, продолжая всматриваться в нервное личико короля, тем самым навевая тому ещё больше неуверенности. – У большого папочки проблемы? – На губах порнозвезды заиграла привычная ухмылочка, придавая мужчине новую дозу неловкости. Люцифер раздражённо сглотнул, прокручивая в своей голове разнообразные ответы. Яркие зеницы скользнули по оставшимся трем грешникам, что успели отойти подальше от дивана, наконец-то решаясь обговорить план действий. – Тук-тук, ты меня слышишь? – Длинные пальцы несколько раз стукнули по белому цилиндру, пытаясь привлечь внимание неспокойного мужчины. Из-за небольших толчков по козырьку, шляпа съехала на бок, принуждая старшего Морнингстара угрюмо поправить головной убор. Подушечки тонких пальцев вновь притронулись к необычному цилиндру, тем самым заставляя чудную вещичку вновь покоситься в бок. Блондин молча перехватил чужое запястье, отдёргивая конечность подальше от любимой гардеробной вещички. Не проронив и слова, мужчина встал с полюбившегося диванчика, направляясь к гудящим сожителям, оставляя Ангелочка одиноко сидеть на мягкой мебели. Насыщенные цветом радужки, напоминали яркие цветы фуксии, что понемногу стали терять свой незабываемый свет с уходом единого, на данный момент, собеседника. Ощущение, как будто кошки на душе скреблись. Все время, их острые коготки цепляли жизненно важные органы, тем самым разрывая их нежную оболочку в клочья. Энтони, знаешь, ты тоже чем-то напоминаешь кошек... Особенно на дворовую кошатину, что все время лазит по тошнотворных подъездах, в надежде найти ночлег для своей грязной тушки. Он, словно блохастая животинка – вечно пытающаяся быть полезной, не смотря на свою чистую непригодность. Разве не мерзко – наблюдать за столь никчёмной душой, которая только и умеет, что ловить последние граммы на дне полиэтиленового пакета? Ловить возбуждение только от, ничего не понимающих, расширенных зрачков – это и есть так называемое благословение?... Каждый когда-нибудь встанет на "склизкую дорожку". Внезапная вибрация из кармана полосатого пиджака, немедленно отрезвляет заплутавшего в своих мыслях актёра . Энтони немедленно погрузил руку в один из карманов, доставая сотовый телефон. Взглянув на экран, Ангел нервно сглотнул внезапно накопившуюся слюну. – Оу, черт... – Ладони затряслись при одном лишь виде заглавных букв на треснувшем стекле, что складывались в достаточно длинное имя. Пальцы, что полностью захватило дрожью, нажали на зелёную иконку с надписью "Принять". Нервы шалили, прекрасно отдаваясь неприятными нотами в высоком голоске порноактёра. – Хе-е-ей, Валентино!... Кхем... Чего звонишь? – Расслабленный голос в миг стал осипшим, словно маленькое травоядное, трясется от страха перед хищником, желающим крови. Вместо ответа послышалось, полное ярости, дыхание. Казалось, ещё несколько минут и сердце разорвется в агонии страха, пачкая всё нутро алой жидкостью. С каждым новым вдохом собеседника, тело паучка пробирало мерзкое оцепенение, бродило по его теплым кишкам, словно играя в перетягивание канатиков. Блять. Ничего не понимающее сознание, наконец-то пробило осознание. Черепную коробку посетило воспоминание, заставляющее подорваться с дивана. Студия. *** Звонкое цоканье черных каблучков звучало на пустующих тротуарах, погружая обеспокоенного Паучка в некий транс. С каждым шагом, он словно проваливался в окровавленный бетон, затягивая Энтони все глубже и глубже в свою грязную субстанцию. Недавний дождь, темными лужами рассыпался по прохожей части, смывая алую жидкость чей-то посмертной жизни. Быстрее. Длинные ноги ускорились, срываясь в отчаянном беге. Маленькие капли лужиц мигом оказались на глянцевой поверхности туфель, тем самым пачкая разводами отполированную поверхность обуви. Цоканье стало жёстче, отдавая волнами неописуемого страха перед ужасающим будущим в холодную дорогу. Море ужасных мыслей крутились в белобрысой черепушке Ангела, принуждая его бежать сломя голову, чтобы избавиться от внутреннего голоса. Ещё быстрее. Мысль не успела добраться к мозгу, как нога зацепилась об гнилую кость. Время словно остановилось, медленно перетекая в песчаных часах вселенной. Ладони рефлекторно выдвинулись в перед, принимая на себя болезненный удар от падения. Развратные губы сомкнулись в тонкую полоску от коленей, что столкнулись с множеством прогнивших косточек, протекающих, усеянную белым мехом, кожу. Яркие глаза зажмурились, ощущая, как тошнотворная гниль, смазывала ново приобретенные раны. Белые личинки резвились, мерзко щекотая нежную кожицу своими склизкими телами. В аккуратный носик вдарил тошнотворный запах мёртвого тела, принуждая блестящие слезы, кристаллами скопится, на накрашенных тушью глазах. Больно. Слёзы, болезненным кипятком, скатились по белым щекам, оставляя на их небольшие черные подтёки. Прикусив внутреннюю часть щеки, Ангелок нашёл в себе силы привстать. Как только звёздочка встал на ноги, колени пробила пульсирующая боль, заставляя Энтони скривить свое привлекательное личико. Иди. Не успев сделать и шаг, Ангел вновь свалился в кровавое месиво, ещё сильнее травмируя коленки и ладони. Маленькие косточки болезненно впились в грешную плоть, предавая Паучку множество болезненных ощущений. Темные кристаллы скатывались с мягкого подборка прямиком на прохладный бетон, смешиваясь с, потемневшей от времени, кровью. Вставай. Не смотря на болезненные царапины, актер взрослого кино вновь выдвинул нежные руки вперёд, опираясь ладонями об грязный тротуар. Спустя несколько чётных попыток, Энтони находит силы опять подняться, неспеша хромая по необычно тихой улице Пентаграмм Сити. *** Хмурые многоэтажки светились со всех сторон, словно сжимая своими большими зданиями мимо проходящих грешников. Маньяки беззаботно бродят по кровавым окраинам, время от времени обстреливая друг друга из огнестрельного ружья, что с большой вероятностью загубило множество недожизней. Вон там, за углом, стоит двое чертей, толкающих всякую дрянь безнадёжным грешникам. А придурки берут. Грубо выхватив с чужих рук небольших размеров пакетик, темная душа блаженно вдыхает подозрительное наполнение. Прогнившие тела валяются на грязных тротуарах, как напоминание о ужасающей реальности, где друзья становятся врагами за какие-то гроши, а доверие становится настоящей роскошью. Каждый день такой же как и прошлый. Стрельба, ругань, насилие, и полное беззаконие– это и есть ад. Здесь нету котлов с кричащими людьми, в место этого– бессмертная жизнь. Тысячелетиями гнить в Богом забытом месте, в надежде прожить ещё хотя бы двадцать четыре часа, не получив пулю в лоб– Мечта да и только! Правда же?.... Да?... – Нет Тихий осипший шепоток сорвался с треснувшей губы, заставляя обладателя травмированного голоса, посильнее сжаться на мятых простынях. По ногам мерзко стекали беловатые капельки чужого семени, принуждая кипяток соленых слёз нескончаемо литься с ярких очей. Больно. Промежность неприятно отдавала пульсацией, вновь и вновь напоминая Ангелу о его тошнотворном падении в самую грязную лужу под названием "Похоть".

«Гадкий, скользкий педик!....»

«Энджел, кексик, ну подумаешь немного погорячился»

«Ты моя гребаная шлюха! Моя и ничья больше»

«Аморсито, обещаю, в этот раз будет полегче...»

«Я сказал, ты возьмёшь все эти члены в свой тощий зад»

Чужие слова, словно радиоволны, все время колебались в черепушке маленького Паучка, принуждая того схватится за собственную голову, в надежде вытряхнуть столь мерзотные словечки с собственного разума. Лёгкие сжимала собственная ничтожность, отдающая болезненными порезами в сердцевине бедного актёра. Неприятно. Тонкие пальцы сжали мохнатое одеяльце, пытаясь сдержаться от, полного отчаянья, крика. На белоснежных запястьях красовались красные полосы, оповещающее об нестабильности маленького Ангелочка. Теплое сердечко бешено билось в просторной грудной клетке, громко отдаваясь своим стуком в барабанных перепонках. Досада наполнила темную душу Ангела, словно потопом, разрушая шаткий внутренний мир. Небольшую вселенную рушил поток отвратительных слов, ранее вылетевших с не менее омерзительных уст. Может, совсем немного? Покалеченная ручка потянулась к прикроватной тумбочке, хватаясь за округлую ручку. Дёрнув на себя, полочка без заминки отворилась, обнажая уставшему взору свое "чудесное" наполнение. Несколько прозрачных пакетиков, одиноко валялись в когда-то любимой тумбочки, пустующей со времён переезда в дрянной отельчик. Веки резко распахнулись. Израненная ладонь незамедлительно схватила небольшие пакеты, перемещая их на мятое полотно подушки. Глазницы шокировано прошлись по практически пустому вместилищу. Белесый порошок, тонкой полоской осел на дне пакетика, заставляя панику раскинуть свои гнусные корни, протыкая внутренние части Ангела. «Ужасно, ужасно, все ужасно!» Длинные пальчики судорожно перебирали края целлофанового пакета, в попытке открыть препятствие в виде неподдающиеся молнии. «Ну же....» Раздался лёгкий щелчок, обозначающий об долгожданном открытии. Парень без заминки поднёс пакетик к носу, незамедлительно вдыхая запрещённое вещество. Тело откинулось на измятые простыни, устремляя свой яркий взор на лиловый потолок и стены. Белобрысую головушку залились множество мыслей. Зачем это происходит? Ты обещал Чарли, что бросишь....Энджел, ты лжец.... Гнусный, отвратительный и мерзкий лгун!... Так сложно сдержать одно гребаное обещание, или в твоей голове лишь одни члены? ..... Ты.... Блять.... Беспомощная мразь.... Передоз тебя нечему не учит? Даже мышь не будет лезть в мышеловку, в которую однажды попала, а ты.... Просто слов нету, чтобы описать твою тупость.... И в правду, дешёвая шваль.... Валентино был прав. Ужасная, похотливая, шлюха, желающая задохнуться от огромного количества спермы. На кончиках глаз собрались слёзки, отдающие небольшими бликами, блестящие, словно сокровище на дне глубокого и непостижимого океана. Океан? Легкий бриз заполнил слизистую оболочку носа, принося с собой соленый запах океана и шепот волн, что нежно скатываются на сверкающий песчаный берег. Поверхность искрит от лучей небесного светила, что так привлекательно попадают на его мягкий рассыпчатый песок, напоминая яркое раскалённое золото. Уши заполнило звонкое пение огромных рыб, плавающих в неизвестности глубокого океана, что расположился где-то впереди. На горизонте видны силуэты больших китов, которые величественно выпрыгивают из воды, создавая брызги, сверкающие в солнечных лучах. Их огромные тела, переливающиеся в лучах солнца, предавая частичку магии в столь скучный мир. Иногда они погружаются в глубину, оставляя за собой следы в виде пузырей и любопытство мимо проходящих людей, чьи счастливые лица, по неизвестной причине, были полностью размазанные и искривлённые. Красиво. Учащенное сердцебиение, с глухими стуками раздавалось в пустом пространстве порно студии, тем самым принуждая лёгкие поспешно перекачивать теплый воздух, с каждым вздохом поднимая мохнатую грудную клетку. Широкие глазницы сверлили скучный потолок, пытаясь ухватиться за тонкие нити прошедшего времени. Мой маленький Ангел, твои крылья пригвоздили на стену обмана. Ты давно погряз в пучине лжи. Прохладные волны омывали гниющий плод вишни, дурманя её своим морским бризом. Но вишня не против. Она желает купаться в нектаре обмана, с каждым разом всё больше захлебываясь в грязи столь сладостной лжи. *** Темнота. Перед кровавым взором расположилась лишь тьма, пробирающая до грешных костей маленького оленёнка. Неслышно. Безмолвная тишина заполнила ушные проходы. Даже не слышно надоедливые голоски, что не покидали голову со времён попадания в ад. Это довольно.... Пугающе. Глазницы всматривались в бездну мрака, пытаясь заметить малейшую частичку, того, что прячется за этой темной завесой. Подошва бесшумно соприкасалась с неизвестностью, оставляя только немоту вместо звонкого цоканья. Сгустки плотной темноты закрывали Оверлорда в своих тесных объятьях, заставляя стадо маленьких мурашек бегать по его тощему телу. «Аластор, милый....» Мягкий знакомый голос раздался в кромешной пустоте, отдаваясь эхом в ушах Аластора. Мужчина резко обернулся, всматриваясь в сторону от которой издался единственный звук.Что это? На черном полотне мрака высветилось белое пятно, словно кому-то не хватило краски, чтобы закрасить небольшой участок. Обладатель рубиновых глаз застыл, пытаясь всмотреться в этот, внушающих размеров, сгусток света. Белоснежное покрывало накрыло чей-то силуэт, ярко выражая женские черты чужого тела. На фоне темноты фигура казалась почти эфемерной, словно сама ночь пыталась скрыть её от любопытных глаз. Рубиновые очи, полные любопытства и настороженности, не могли оторваться от этого загадочного образа. Оленёнок хотел было подойти ближе, но по какой-то причине не смог. Он опустил свой взор в низ. Черные волчьи лапы держали за аккуратные лодыжки, в один момент, резко впиваясь острыми ноготками в нежную плоть Оверлорда. С тонких уст слетел немой крик, что так и не был услышан сквозь толщу смолистой неизвестности. Твердый пол исчез с под трясущиеся ножек, сменяясь на скользкую черную жидкость, что без задержки готовилась поглотить инородное тело. Высокое тельце пробило крупной дрожью. Рубиновые радужки с надеждой посмотрели на яркий силуэт дамы, которая без изменений стояла, смотря на тщетные попытки радиоведущего. Вязкая тьма поглотила мужчину по колено, цепляясь за кожу, словно живая плоть, что жаждала разорвать и растворить. Каждое движение вызывало болезненные муки, будто внутри чёрной субстанции прятались тысячи острых, невидимых игл. Дрожь от ужаса смешивалась с отчаянием, превращая каждое мгновение в нескончаемую агонию. Силуэт дамы остался неподвижным, но её лицо, накрытое светлой простыней, вдруг исказилось в ужасающую гримасу. Её тонкие губы начали шевелиться, шёпотом произнося слова на неизвестном, зловещем языке. С каждым её звуком тьма вокруг радиоведущего становилась всё гуще, и в её глубинах начали вырисовываться тени... человеческие фигуры. Они не двигались, но их мёртвые глаза неотрывно смотрели на маленького Оверлорда. Их лица были искажены вечно застывшим ужасом, словно они были поглощены той же сущностью, что сейчас влекла его на дно. Одно из существ внезапно распахнуло рот и оттуда, вместо звука, вырвался зловонный поток, потянувшись к серому личику, обжигая кожу своими ледяными прикосновениями. Неизвестная дама, не естественно наклонилась вперёд, нависая над перепуганным радиовещателем. Женщина не успела и слова сказать, как, щит в виде белой ткани слетел, обнажая её искривлённый лик... Мама? Тусклые уста Эбигейл изогнулись в изломанной улыбке, принуждая одного из мерзких червей, выпасть с её насквозь прогнившей щеки. «Аластор, милый, почему ты покинул меня?» Нежные ладони грубо опустились в низ, дотрагиваясь кончиками пальцев, к чужой сероватой шее. Сердцевина бешено застучала, выбивая весь накопившийся кислород из просторных лёгких. Кристаллики солёной жидкости скопились на краях кровавых глаз, смазывая перед собой чудовищный лик любимой матери. Матушка... Прости. Тонкие губы все время открывались и закрывались, в попытке выговорить хотя бы одно единственное слово. Но все было без успешно. Эбигейл смотрела на своего сына своими сухими глазами, нагонявшие страха своими мутными мёртвыми хрусталиками. Оставшись без ответа, женщина больно схватила чужое горло, притягивая оленёнка ближе. Её лицо трупное лицо оказалось совсем близко. «Почему ты молчишь? Тебе совсем не жаль за то, что ты натворил?!» Её голос срывался на хрип, гнилостный запах вырывался из разлагающегося рта вместе с очередной волной паразитов, чьи извивающиеся тела, попадая на лицо Аластора, жадно впивались в его плоть. Веки оленёнка дрожали, но он не мог закрыть глаза страх парализовал его тело, как будто сам воздух, пропитанный трупной вонью, приковал его к этому ужасу. Черви ползали под поверхностью, оставляя бугристые следы. Женщина тяжело дышала, из её носа и рта вытекала густая черная жидкость, стекая по подбородку и капая на личико сына.Её глаза, мутные и наполненные безжизненной пустотой, словно поглощали его душу, медленно и мучительно. «ы предал меня. Ты бросил свою кровь, свою плоть. А теперь я заберу твою.» Она резко рванула радиоведущего к себе, и её зубы, ломкие и черные, впились в его серую шею. Боль была всепоглощающей, но хуже была липкая, вязкая жидкость, которая начала сочиться в его рану, обжигая кожу и плоть изнутри, словно кислота. Прости меня. Веки резко распахнулись.... Оленёнок ступал по осеннему лесу, с каждым шагом хрустя опавшей листвой. Не заметив капкан, усыпанный сухими листочками, малыш наступил на сердцевину механизма. Зубчики капкана вгрызлись в тоненькую ножку животного, ломая его хрупкую кость. Из уст оленёнка сорвался крик, эхом звучащий по темным чащам леса. Послышался шорох– это газель, что выглянула с глубокой темноты. Оленёнок думал: неужели это спасение?. Но нет. Парнокопытная вышла из тени, обнажая свое исхудавшие тело. Сквозь тонкий слой кожи проступили острые очертания бугристого позвоночника, нагоняя волну небольшого страха. Голодные глаза смотрели в душу маленького оленёнка, замечая испуг на его мохнатой мордочке. Животное мигом подбежало к малышу, протыкая его трясущиеся тельце своими длинными рогами, проливая на рыжие листочки кляксы металлической крови. Зубы травоядной вгрызлись в мягкую плоть малыша, вырывая кусок окровавленного мяса прямиком из его маленького тела.