Улыбка сквозь слезы

В лесу, где тень укрывает мечты,

Бродил оленёнок, страдая в тиши.

Его сердце сжималось от боли и слёз,

Не зная, где дом, и не слыша ни грёз.

Одинокий, бездушный, он шёл по тропе,

Сквозь мрак и тьму, словно в вечной борьбе.

Никто не ждал его, никто не знал,

Как тяжело ему, как мир хмурым стал.

Но вдруг в небе блеск — сорока летит,

Словно путеводная звезда из далёких вершин.

Она села рядом, с теплом в глазах,

И мир заигрался в её мягких словах.

"Я здесь," — сказала она— "не бойся, друг мой,

Ты не одинок, я с тобой навсегда,

От одиночества не останется ни следа ."

Оленёнок чувствовал, как сердце цветёт,

Светлая птица кричит и зовёт.

Но тень прошлого вновь надвинулась в час,

Волк из теней шептал: "Ты мой, мой ты сейчас."

Схватка была жестокой, как ночь без конца,

Он падал на землю, теряясь в мечтах.

Сорока кричала, но силы не стало,

И в сердце оленёнка вдруг всё затихало.

Болезненный страх пробился в нутро, пробираясь через ребро.

Оленёнок лежал на холодной траве, лишь мысли звучали в пустой тишине.

Больная натурка волка пришла, ехидно звуча: "Не утопишь меня, не убьешь. Останусь я в темноте, а понесёшь ты грехи на кресте."....

На небе звёздочки померкли,

Потухли даже светлячки.

Затухли красные глазены,

Забываясь в листьях осенны.

****** Постояльцы замерли, шокировано смотря на ревущую горничную, подбиравшую соленые слёзки со своих щек. Маленькие кулачки старательно вытирали больше прозрачные капельки, пытаясь не проронить ни единой слезинки на недавно помытый пол. –Что?... – Пухлые губы сжались в тонкую полоску. Радость Шарлотты сменилась тревожным обеспокойством, вырисовываясь на мягких чертах её лица. Кроха своими трясущимися ладонями убирала горячие кристаллы со своего маленького личика. – О-он пропал!...Там везде разбросаны вещи и... И окно открыто.... Аластор с-сбежал... – Голос горничной тихо звучал в пространстве холла, пробираясь в тела жильцов неприятным холодком. Длинные пальцы принцессы незаметно трясло. Её яркий взор приковался к маленькому тельцу, наблюдая за прозрачными капельками, что все же стекли по подбородку девочки, разбиваясь об мягкую поверхность ковра. – Как сбежал? – Пушистая мордашка робко выглянула спод стойки бара, ошеломленно моргая в сторону горничной. Вместо ответа на вопрос ушастого, помещение вновь озарилось громким рыданием. Вечно хмурый бармен незамедлительно покинул свое теплое местечко, быстрыми шагами направляясь к девочке. Приметив резкое действие где-то со стороны, Ниффти перевела свой заплаканный взор на пушистую фигуру, что приближалась все ближе. Янтарь переливался в холодных глазах, совсем как солнце в бездушном январе – завораживало своей красотой, но никак не согревало. Слова застряли в горле. Горечь маленькой сожительницы, схватила проданую душу, принуждая желудок свернуться комом в животе. Маленькая грешница пугливо всхлипывала, время от времени шмыгая своим аккуратным носиком. Её глазное яблоко безмолвно глосило о страхе, затаившимся где-то в глубине. Тоненькие ножки с каждым разом подкашивались, чувствуя как взгляд кота скользит по её внутреннему мирку. – Не рыдай. – Подушечки кошачьих лапок опустились на шелковистые волосы, мягко поглаживая каждый локон. Острые коготки легонько прошлись по корням волос, заставляя муравьишек-мурашек пробежаться по маленьким конечностям. Пальцы погрузились в пряди объемной прически. Яркие волосы напоминали небольшое озерцо, что вновь и вновь утягивает в самую глубь своей бескрайней воды. Оперевшись на одно колено, мужчина быстрым движением пальцев убрал растрепаную челку с грустного взора горничной. Слёзы крупным инеем блестели на чёрных ресницах, снова выпадая через границы покрасневшего века. Маленькие бусины прозрачной печали просачивались сквозь ковровый слой, добираясь прямиком к деревянному паркету. Тяжело выдохнув, бармен нехотя притянул малышку ближе. Мягкая шерстка успокаивающе окружила тело горничной, заставляя ту поддаться и зарыться в глубину шелкового пушка. Беленькая шерсть намокала под напором соленых слёз, заставляя светленькую шубку потемнеть от неприятной мокроты. Длинные волоски слипались между собой, доставляя малоприятные ощущение их хозяину. Взгляд бармена смягчился. Маленькое крикливое чудо, тихонько закрылось в его ласковых объятиях. Совсем как она.... Минутная улыбка сменилась привычной мрачностью, принуждая искры безразличного льда вновь проникнуть в жёлтые радужки. От плохого воспоминания, одна из лап твердо сжалась, вгрызаясь в собственную плоть кровожадными ногтями. Он не спас её... Просто не успел. Кончики слухового органа навострились, вслушиваясь в голоски остальных постояльцев. Принцесса нервно расхаживала бубня что-то под собственный нос, не обращая внимания на беспокойство отца и девушки, что с последних сил пытались удержать её ладони. Черная рука с особой осторожностью сжала женские кисти рук. – Милая, все нормально! Младшая Магне выдернула свою конечность с крепких лап блондина. Принцесса гневно развернулась, навесая над бывшим Серафимом. – Ты говоришь это нормально?! Аластор оставил отель из-за наших любопытных глаз! – Нотки безысходности вертелись в её дрожащем голосе. А тоненькие трещины разрастались крупными кустами шиповника, заставляя наивное сердце биться в конвульсии от уколов острых иголочек. – Я понимаю, ты расстроена. Но давай подумаем, что мы можем сделать дальше. – Слова второй половинки, нежно ослабляли действия пут на сердцевине девушки. Быстрыми движениями, Шарлотта достигла мягкой обивки дивана, закрывая расстроенное личико собственными ладонями. – Что. Мы. Блять. Сделаем? Как мы сможем помочь, если даже не знаем где он? Это... Просто бессмыслено... Всё это дерьмо, попросту не имеет смысла. Грешники не хотят искупления. Они... даже не воспринимают мою идею всерьёз. Единственным, кто верил в продвижения отеля был Аластор. А где Ал сейчас? Его нет. Он сбежал. Покинул отель из-за нас... Если бы мы только не смотрели в это гребаное окно... – На больших очах навернулась солёная жидкость, затуманивая собой печальные красные зрачки. «Единственный» В ранее белоснежной душе кольнула частичка горечи. Дочь считает грязного оленя белой цаплей. Все время восхваляя его "благородные" поступки, словно это и впрямь желания от чистого сердца, а не очередная хотелка "воспользоваться и возвыситься". Но в чем-то она права. Маленький Оверлод вечно ошивался рядом. Каждый день он воодушевлял милую принцессу, не давая той погрязнуть в пучине собственной бездарности. Легкий джаз вечно лился из небольших радио, заполняя большое здание отеля уверенностью. Совсем как заботливый родитель..... Именно Аластор заботился о ней. Веселил, предовал решимости, делал комплименты и... Поддерживал. Он был рядом. Даже в момент, когда её настоящий отец давился собственными слезами, разрываясь в жалости к самому себе. Аластор находился рядышком, бок о бок с его дочерью. Действия оленёнка были идеальными, совсем не теми, что дарил король. Возможно, Бемби говорил правду. Владыка ада силен, но точно так же и слаб. Просто жалкий ребенок, забавляющийся своим самодельным цирком... – Ты не права. Шарлотта замерла. Переведя взгляд на высокую фигуру Паучка, принцесса непонимающе свела тонкие брови. Энтони скептически хмыкнул, подходя поближе к дивану. – На него напали. Если бы не метр с шляпкой, Аластор мог бы пострадать. А твое "Он ушел из-за нас! Ох, мы такие ужасные!"– бред дохлой псины. Аластор сбежал из-за своих непредсказуемых секретиков. Да, возможно, в этом есть маленькая капля нашей вины. Но! Наша проблема не в том что мы, что-то, где-то увидели, а в том что он не доверился нам до конца. И, блять, почему такие умные слова говорит не сиськастая, а именно я? – Ангел раздражённо положил одну пару рук под своей "грудью", недовольно посматривая на обоих девушек. Бывший экзорцист яростно сверлила чужой лоб, желая прямо сейчас воткнуть в него острый наконечник своего оружия. Буркнув что-то похожее на "не называй меня так", Вагата хмуро подобралась к своей ошеломленной девушке. – Серьезно? Это единственное на что ты обратила внимание? – Белое личико порнозвёзды, выражало оскорбленность в незабываемом дуэте с увесистой горсткой неприятных колкостей. Ангельская дама скептически цокнула, возвращая все свое внимание к удивленой Шарлотте, что время от времени переводила взгляд то на отца, стоящего рядом с Энджелом, то на самого Энжела. Оклемавшись после не самых обыкновенных слов для порноактера, Чарли наконец-то улыбнулась. – Спасибо... Ну, эм, может быть нам стоить начать поиски?... **** Резкий поток света режет испуганные глазные яблоки, заставляя скрыть красноту рубиновых очей. Когтистые пальцы мертвой хваткой вцепились в мусорный пакет, словно человеческие останки- это самое драгоценное сокровище подводной Атлантиды. Дама, что минуту назад была готова размазать мозги человека устроившего крах на ее кухне, шокировано прикрыла темные губы. Её ноги затряслись при виде своего приятеля, лежащего на опасных стеклышках, успевших покрыться капельками его крови. Красная жидкость завораживала. Хотелось пройтись по поврежденной коже языком, медленно слизывая жизненную кровь. Пальцы покалывало от желания схватить и разорвать кровоточащие коленки, выломать суставы и чувствовать, как сладкие коленные чашечки хрустят на острых зубах. — О, Господи... – Взяв себя в руки, Розита моментально оказалась ближе. Оглядев плитку пола, Канибалка приметила дополнительные остатки разбитой посуды, что острыми шипами разлеглись по ледяной керамике, грозясь воткнутся в мягкую плоть. Обойдя небезопасное место, дама плавно опустилась рядом, нежно накрывая чужое острое плечо своей лёгкой ладонью. – Не трогай! – С тонких серых губ сорвался встревоженный вскрик, заставляя Рози отдернуть свою нежную конечность, тем самым забирая остатки тепла. Спина мужчины ещё сильнее сгорбилась, отчаянно пытаясь вжаться в глянцевый пакет. Солёная жидкость прозрачными дорожками выливалась из-под закрытых, подобно охотничьим капканам, век. Буйное озеро эмоций, все больше и больше, билось в стенки израненной души, словно болезненный молот, что крушит невероятно тонкую и хрупкую поверхность стекла, тем самым создавая в ней глубокие трещинки. Радиоведущий нервно сглотнул. Кажется, сердце настолько громко бьётся, что эти стуки разносились по окраинам квартала, заставляя горожан захлёбываться в собственной слюне ещё больше желая вцепится и вырвать склизкие органы из-под чужого мясистого покрова. В какой-то момент, сладкий голос женщины раздался сквозь плен жужжащего звона. А медовые уста, как самое приторное благословение, опустились к ушной раковине, медленно и чарующие шепча. –Аластор, милый... Успокойся, всё хорошо. Несмотря на собственную просьбу для радиоведущего, Рози нежно приобняла его трясущиеся тело. Она была совсем близко, но ощущение её касаний были другими, совсем не теми, что дарили оленёнку волк и ворон. Прикосновения были мягкими, совсем как облако, сотканное из сахарной ваты и политое нежным клубничным сиропом. Сладкий запах её ванильных духов, окутывал зверька в кокон, зарывая его в своей безопасности. Женщина, кровожадно расчленившая собственного мужа, сейчас сидит и ласково скользит своими пальцами по заплаканным щекам. Каждое движение её ладоней, оставляло множество болезненных ожогов на чужом прохладном лице. Хотелось большего.

«Еще! Дай больше!»

«Прошу, не останавливайся!»

«Тепло! Ох, Боже, как же мы давно не ощущали тепла.»

«Пожалуйста, надави сильнее!»

«Схвати его горло своими нежными руками!»

«Перекрой подачу воздуха, заставь задыхаться от твоей ласки!»

«Разломай его череп. Достань его мозг. Дотронься к нему своими зубами. Раздави! Сожри! Убей!»

«Вспори его живот и вытащи все органы! Насладись его вкусом!»

«Прикончи его, как дворовую псину!»

«Хочу оказаться в твоём желудке. Медленно растворяясь в желудочном соке, как таблетка мышьяка.» Женские запястья перехватили. Рубиновый взор наполнился пугающим желанием. Ласковые ладони, грубо перевели на шею, заставляя сжать её до боли. Зрачки расширились. –Аластор?! Хватка сжалась, доставляя нежным рукам больше болезненных ощущений. Радиоведущий твердо схватил чужие кисти рук, принуждая вдавливать, слегка выпирающий кадык прямиком в гортань, перекрывая поток кислорода. – Прекрати! Отпусти мои руки! Аластор видел два черных, как бездонные колодцы, глаза. Смотрел на страх, разгоревшийся в темноте её бескрайних очей. Чужие рученьки, забавно пытались вырваться с плена когтистых лап, но безуспешно. На женской кожице разрастались синяки от чужих пальцев. Рози отчаянно дёргала руками в попытке освободиться. – Аластор, мне больно! – Канибалка с ужасом наблюдала, как дорогой ей человек улыбался, надавливая на собственную шею её руками. –Хватит! Аластор, ты причиняешь себе вред! Ушные проходы заклинило. Аластор больше не слышит источающие боль просьбы. Перед глазами пропадает фигура подруги, а на её место направились фейерверки, взрываясь красочными и незабываемыми символами. Каждый яркий всплеск света лишь подчеркивал мрак, поглотивший осколки его сознания. Он чувствовал, как слезы медленно катятся по щекам, смешиваясь с пеплом фейерверков, что теперь казались ему лишь напоминанием об утраченном времени. Оленёнок понимал: даже если все вернётся на круги своя, даже если время исцелит его раны, память о ней всегда будет с ним тенью, преследующей его в каждом шаге. Агония страданий, сменилась спокойным умиротворением, выливаясь из тела через сквозную дыру в груди, что раньше звалось сердцем..... Малыш не хочет видеть боль... Парнокопытный схватил коготь сороки, выколупывая рубиновые глазки из собственного черепа. Оленёнок больше не чувствовал страданий... Лишь холодную тень пустоты.