Хохот богов

Ияр проснулся далеко за полдень в своей постели с неприятной мыслью, что совершенно не помнит, как сюда попал. Он с опаской заглянул под одеяло: одежды на нем не было. Ияр снова закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Голова была лёгкой и совершенно пустой, как после долгого крепкого сна без сновидений. Но вспышка воспоминания о прошедшей ночи, словно удар молнии, пронзила его сознание, и в груди разлился леденящий холод, медленно сжимая его сердце. В носу засвербил запах трав и Ияр понял, что то было не воспоминание: это его волосы пропахли терпкими благовониями. Юноша глубоко вздохнул, пытаясь собрать мозаику из осколков воспоминаний. «Кажется, я уснул прямо на лавке. С этой штукой! Ох, великие пятеро!..» — Ияр резко дёрнулся на бок, но неприятных ощущений не последовало. Он облегчённо перевёл дух. «Да уж, великие пятеро…» Но то, что он не мог вспомнить, кто вынул из него кристалл и что было после, мгновенно окунуло его в ледяную купель ужаса и отвращения. Вряд ли повелители лично озаботились. Кто ещё касался его тела этой ночью? Ияр больше не мог лежать. Он оделся и спустился в общую для слуг купальную комнату, мечтая о бочке с горячей водой. К счастью, в это время там никого не оказалось, однако вместе с тем не оказалось и горячей воды. Но Ияр был даже рад занять руки и натаскать несколько вёдер в котёл. Разжечь огонь, добавить дров, подождать, пока нагреется вода, а после зачерпнуть ведро и вылить его в деревянную бадью, ещё раз, и ещё. Когда приготовления были закончены, Ияр сложил одежду в стопку и с удовольствием опустился в горячую воду, прихватив с собой брусок мыла. Машинальные движения были спасением от вопросов, что тревожно роились в голове. Намыливая голову, Ияру снова вспомнилось детство. Староста терпеть не мог его рыжие длинные волосы, которые будто по волшебству быстро отрастали обратно, когда кто-то из женщин их обрезал по самые уши. Рыжий, лохматый, слишком громкий и заметный. Совершенно не годится для воришки. Староста велел красить волосы золой каждый раз, когда был недоволен его добычей в городе, а потом по несколько дней не разрешал ему помыться: не хватало ещё переводить пресную воду на паршивца. К счастью, подрастая, он становился хитрее. Научился играть, нашёл свой способ добывать монеты и лавировать в перепадах настроения старосты. Но даже тогда его память и тело принадлежали только ему. Ияр погрузился с головой под воду, смывая пену. «Что, собственно, произошло?» — Ияр набрал полные щеки воздуха и забулькал водой через нос. — «Я ведь и до вчерашней ночи был с повелителем, меня никто не заставлял. И Энлиль был рядом со мной, он бы не допустил чего-то плохого. Возможно, если бы я делал всё, как он говорил, то и боли бы не было? Я просто испугался…» Ияр вынырнул из бочки, чувствуя себя немного увереннее. Конечно, всему было объяснение. У него закружилась голова от душистых благовоний, и он просто уснул, а безмолвные слуги отнесли его в кровать. Не мог же он ночевать с повелителями? В племени, а позже и в городе, никогда не было тихо, и он умел засыпать практически в любых обстоятельствах. А спал он всегда крепко, и, вероятно, даже не проснулся, когда Энлиль — кто же ещё? — забирал свою игрушку. Игрушка — так назвала его Элишва, и это слово резануло его сердце, словно нож. Он даже не успел обдумать свое путешествие в тюремное крыло до того, как Энлилю на ночь глядя вздумалось поиграть на арфе. Ияр зажмурился, вызывая в памяти лицо… Чьё? Своей подруги? Вот уж вряд ли: девушка в камере, казалось, только носила кожу его подруги, а с её губ слетали ядовитые слова. От удивления он забыл задать ей так много вопросов, хотя самые важные ответы он всё же получил. Что-то бесповоротно рушилось в душе Ияра, и он ловил голыми руками пылающие обломки. Она врала ему так долго забавы ради, стоит ли вообще воспринимать всерьёз её слова? Думать об убийствах ему и вовсе было страшно. Озноб пробежал по его мокрым плечам от одной только мысли, с кем он жил под одной крышей. И под какой крышей он оказался сейчас. В бадье стало неуютно: остывающая вода больше не укрывала его от озноба. Ияр насухо вытерся и оделся. Тревога подгоняла его, дышала прямо в затылок, и ему оставалось только двигаться ещё быстрее, не позволяя себя нагнать. Он выскользнул из дворца через заднюю дверь для слуг и отправился слоняться по городу. День уже почти истлел, когда Ияр оказался на пороге Дома низменных искусств. Наверное, неудивительно, что ноги принесли его в единственное место в этом огромном городе, которое было ему хорошо знакомо и где у него еще оставались друзья. Он обошел здание и юркнул прямо на кухню, где практически всегда можно было кого-нибудь встретить. «Главное, чтобы не Нанайю или её служанку», — опасливо подумал Ияр. Вряд ли она таила на него злобу так долго, но натянуть сейчас улыбку и раскланиваться в извинениях было выше его сил. К счастью, на кухне оказался только его приятель Аншур. — Привет, братишка! Какие гости прямо из дворца, а я даже не в парадном, — приветливо рассмеялся Аншур. Ияр уселся рядом на лавку и приветственно хлопнул его по плечу, а Аншур налил чаю в две кружки и пододвинул к нему ломоть мяса с хлебом. — Спасибо, я не голоден… Слушай, а нет чего покрепче? Чаю не хотелось, а от вида еды его замутило, и он отодвинул от себя ароматный ужин. — Ты же не хуже моего знаешь, что «покрепче» только для клиентов. Странный ты какой-то сегодня, от еды отказываешься, — Аншур подозрительно посмотрел на Ияра. — Пойдем в «Весёлого ануннака»? Посидим как раньше, расскажешь, что новенького. «Весёлым ануннаком» называлась таверна недалеко от Дома, неизменное место кутежа работящей молодежи со всех окрестных улиц. Он и Элишву туда водил, а потом на плече нёс её до самой кровати, когда она первый раз в жизни перебрала с медовухой. Уголки губ Ияра опустились от нахлынувшего воспоминания, как он шикал на девушку, всё пытавшуюся то спеть, то рассмеяться, то вырваться из его рук и непременно разбудить Нанайю. — Я всегда за! Но остальные ребята сегодня работают, так что если только вдвоём. — К счастью, Аншур не заметил перемену в настроении Ияра и с энтузиазмом начал собирать со стола не пригодившуюся снедь. — Я только наверх заскочу за кошельком. В таверне финику было негде упасть, так что местечко нашлось только в самом дальнем углу. Ребятам принесли по кружке холодного пива, и они смогли утолить жажду. — Ну что, рассказывай, кто сейчас вместо меня играет? — спросил Ияр. — Какой-то дряхлый дед с лирой. Нанайя не разрешает ему выходить в зал, чтобы клиентов не пугал, так он играет из каморки под лестницей. Но, представляешь, дед там засыпает под собственные песни, — ребята прыснули от смеха. — Хозяйка каждый раз бесится и посылает кого-то его растолкать, но платить хорошему музыканту её жаба душит. — Мне она ведь тоже не платила, говорила, что я живу и ем за бесплатно. — Да ты на чаевых порой больше меня поднимал за ночь, не прибедняйся. — Цветок таланта всегда найдёт способ пробиться сквозь твёрдую почву! Уже после второй кружки пива Ияр осознал, что ничего не съел за день, и хмель быстро начал брать своё. Аншур делился весёлыми историями, которые Ияр пропустил, а тот даже что-то ему отвечал, но мысленно он витал уже где-то в другом месте. — Вот это тебя развезло, дружище, зря ты так на голодный желудок. — Громкий щелчок пальцев у его носа вернул внимание Ияра в таверну. — Надо было брать, пока предлагали, а то в «Ануннаке» есть себе дороже… Ты мне лучше расскажи про дворец. Псы мне в постели порой такие байки рассказывают, не поверишь. — Аншур заговорчески понизил голос и захихикал. — Как будто повелители оргии у себя в покоях чуть ли не каждую ночь устраивают. Не с псами, конечно, куда им, воякам-дуболомам. Но они же коридоры патрулируют и иногда слышат что-то интересное. Стоны, крики, женские, мужские, каждый раз новые… Липкий холод прошёлся по хребту Ияра, но он изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица и спрятался за кружкой, делая большой глоток. Напиток оросил внезапно пересохшее горло. Как же гадко это звучало со стороны. Но ещё хуже было ощущать себя причастным к этим слухам, которые кто угодно мог обсуждать в любой таверне за кружкой пива. Тайны проникали даже из-за закрытых резных дверей великой пятёрки. Если это вообще было тайной. — Ну, знаешь, даже если и так, меня не приглашали, — Ияр заставил себя рассмеяться. — Моё дело маленькое: на лютне играть да помалкивать, когда не спрашивают. — Говорят, повелитель Энлиль очень красивый, — Аншур поиграл бровями. — Если он красив хотя бы вполовину, как его статуя в Экуре, то я бы на твоём месте не отказывался. — Он во много раз красивее, чем статуя, — сказал Ияр, невольно отводя глаза в сторону, и услышал, как снова захихикал его приятель. — А я-то думал, что ты больше по девчонкам. — Слушай, извини за глупый вопрос… Но, как это вообще?.. Я бы не смог не по любви. То есть, мне нужно что-то чувствовать, иначе… Я какой-то неправильный? Темные, вечно игривые глаза Аншура блестели в полумраке, но он не стал прятаться за кружкой. — Я знаю, о чём ты говоришь, это не глупый вопрос. Сначала тебе нужны деньги, потом привыкаешь, и чувства не то чтобы уже не нужны, но они только мешают. Тело отдельно, чувства отдельно. Понимаешь? Ияр мотнул головой, он не понимал. Аншур махнул рукой. — Оно тебе не нужно, приятель, поверь. Тем более во дворце тебе выпал шанс пожить не на задворках этого мира, так радуйся и не забивай себе голову. А со мной всё будет в порядке. Он беспечно отпил пива из кружки, пока Ияр с трудом обдумывал его слова. Между лопаток нестерпимо зудело желание сделать какую-то глупость. Перестать думать, чувствовать, иначе он не знал, как пережить эту ночь и не сойти с ума. Хмель и разговор по душам вопреки его ожиданиям нисколько не притупили тревогу, и Ияр был уже готов на всё, лишь бы избавиться от неё хоть на одно мгновенье. Понять слова Аншура, пропустить сквозь себя. — А почему ты думал, что я только по девчонкам? Аншур едва не поперхнулся и с интересом посмотрел на него. — Ну, знаешь, я обычно чувствую… М-м-м, себе подобных. Ты же всегда был вроде как с открытой душой, да не нараспашку. Не для каждого встречного-поперечного. Где-то там, в тени, скрывается еще никому неизвестная сторона Ияра. Но, кажется, я сегодня чуть-чуть подсмотрел. — Можно тебя поцеловать? — выпалил Ияр, чтобы не успеть передумать. — Можно. Но не пожалеешь ли ты об этом, когда проспишься? — Аншур наклонился к его лицу, как всегда нарочито беспечный, улыбался ему, будто бросая вызов. — Главное, чтобы ты не пожалел. Ияр оставил несколько монет на столе, и парни быстро двинулись к выходу. Свернули в тупиковый переулок, и только колючие звезды едва освещали пустынную в этот поздний час дорогу. Внезапно Аншур схватил Ияра и прижал к стене. Горячее дыхание коснулось его щеки, когда тот спросил: — Ты не передумал? Вместо ответа Ияр притянул его к себе для поцелуя. Больше всего Ияру хотелось сейчас захлебнуться в этом безумии и никогда не вынырнуть. Но его губы терзали губы Аншура, а руки уже развязали его штаны. Из его собственного горла вырвался хриплый стон, когда ловкие горячие пальцы пробрались под его сорочку. — Ты или я? — прошептал Аншур. — Ты, — сказал Ияр и опустился на колени. Масла с собой, конечно же, не было, и приходилось стараться самому, чтобы оставить как можно больше смазки. Аншур опустил ладонь на его затылок и задавал темп, одновременно не позволяя Ияру удариться головой о стену. Ияр обнял руками его бедра и позволил ему вести, подаваясь навстречу. Тяжело дыша, Аншур поднял его на ноги и развернул спиной к себе, стащил штаны. Ияр нащупал выбоину в стене и поставил туда ногу, чтобы ему было удобнее, и почувствовал в себе влажные пальцы Аншура. Громко застонал, когда их заменил его член, и ладонь тут же зажала ему рот. — Тише, мы же на улице… Ияр кивнул, и Аншур осторожно толкнулся вперёд. Ияр ожидал боли, даже жаждал её, но его партнёр был аккуратен с ним и не спешил. — Быстрее… — умоляюще прошептал Ияр и тотчас уткнулся лбом в стену, когда получил желаемое. Аншур спустился ладонью вниз и продолжил его ласкать, неотвратимо приближая их к развязке. Он двигался так мощно, крепко обнимая Ияра за грудь, пока наконец сильный оргазм не сжал всё его тело. Аншур зашипел и дёрнулся в последний раз, застыл внутри него на несколько долгих мгновений. Отдышавшись, Ияр неловко подобрал свою одежду. Аншур первый нарушил молчание. — Я догадываюсь, что с тобой творится, и лучше бы тебе побыстрее с этим разобраться. Желательно не за мой счёт, — сказал он, завязав тесёмки своих штанов. Ияр не нашёл в себе смелости взглянуть ему в глаза и тихо сказал: — Прости меня… Мне не стоило... — Эй, — он повернул его лицо к себе и ободряюще подмигнул, — не извиняйся передо мной. В конце концов, я хорошо провёл с тобой время… Так что один-один. А если бы не я, ты точно нашёл бы кого-то ещё. Но я не желал тебе зла или причинить боль, понимаешь? Незнакомец не был бы добр к тебе, уж поверь мне на слово. Надеюсь, на мне закончится твоя жажда приключений на задницу. На душе Ияра стало только хуже, и он согнулся пополам, низвергая скудное содержимое желудка наружу. Аншур тут же заботливо придержал ему волосы и успокаивающе погладил по мелко дрожащей спине. Ияр от стыда и ненависти к себе готов был уже провалиться прямиком к Иркаллу. Он тяжело привалился к стене и закрыл глаза. Едкие спазмы от горла до желудка душили его и не давали больше произнести ни слова, а лоб покрылся холодными бисеринками пота. — Ну, ну, ничего, утром зато полегче будет… Никогда ещё не занимался любовью в воспитательных целях! — Аншур хмыкнул и протянул Ияру руку. — Ну всё, пошли, я тебя провожу, ты ж на ногах еле стоишь. А я говорил, что надо было поесть. Как маленький, ей-богу…

* * *

Элишве нравилось ходить кругами по покоям Шамаша. Нравилось вынимать его мечи из ножен и всматриваться в свое отражение в начищенных до блеска доспехах. Гладить красный бархат, укрывающий кресла. Раскрывать книги на середине, читать вслух особенно мудрёные отрывки и заливаться смехом. Он представил, как громко бы фыркнул Энлиль, ведь книги, разумеется, были его. А Шамашу нравилось позволять ей всё больше, но только не выпустить из клетки. Он видел Элишву только при свете огней. Среди ночи конвой приводил её, и уводил под утро, пока рассвет не успел коснуться стен покоев и рассеять наваждение. Элишва напоминала Шамашу призрак собственной молодости, когда его жизнь была так проста. Ещё до своей смерти. Она была безрассудна ровно настолько же, чтобы без оглядки ходить по краю пропасти. Сегодня Элишва сидела за его столом и с интересом разглядывала свитки. Шамаш вспомнил, что оставил там последние расчёты и записи Энлиля, которые изучал днём. — Вы действительно думаете, что магию можно заблокировать? — задумчиво спросила Элишва. — Эти записи граничат с безумием. Хотя… Шамаш ни лахаму не понимал в этих расчётах. Задача перед Энлилем стояла не из лёгких: не только опередить замысел мятежников, но найти способ его предотвратить. Для Шамаша лучшим решением было бы сжечь это поселение с концами в назидание для остальных, но он понимал, что это чревато долгоиграющими последствиями. Элишва пододвинула к себе подсвечник, нашарила перо и что-то быстро начала чертить. Шамаш зажёг трубку, и ароматный дым заклубился по комнате, рассеиваясь только у расписного потолка. Разумеется, не стоило оставлять на виду секретные записи Энлиля, не стоило допускать, чтобы в них рылась дочь Гильгамеша. Но Шамаш отмахнулся от этой мысли. Почему-то логичные доводы по ночам теряли значение. Да и что она могла разболтать из своей камеры? Элишва увлеклась и выглядела почти такой же маниакально безумной, как когда пыталась спасти его от яда. Она то и дело касалась языком кончика пера, и продолжала что-то писать. — Мне, конечно, далеко до повелителя Энлиля, но о древней магии земли тоже кое-что знаю. — Элишва отложила бумаги в сторону и подперла кулаком подбородок. — Я набросала формулу одной хитрой магической ловушки, её теоретически можно вплести в общий замысел. Земля как-никак есть везде… Покажите повелителю Энлилю, мне очень интересно, что он скажет. — Ты обучалась у Иштар? — Нет, она не берет учеников. Ей это не интересно. Но позволяла мне пользоваться её библиотекой… Вы готовитесь к войне с людьми? — внезапно спросила Элишва. Шамаш нахмурился, эта тема вызывала у него раздражение. Его злило собственное бездействие, ведь он даже не мог убедить Энки в необходимости первого удара по мятежникам. Ему приходилось лишь выслушивать отчёты разведчиков. Однако его время ещё впереди. — Горные поселения оторвались от реальности и начали создавать проблемы. — На землях повелителя Кингу ваша власть ограничена, а его самого не видели уже много лет… Ур и Энки слишком далеко на юге, он даже кубок из рук не выпустит, когда на нас нападут. — Элишва встала из-за стола и заслонила собой свечу. Тень обрамила её утонувший в полумраке силуэт. — Пока не станет слишком поздно для показательных казней, например. Шамаш плотоядно улыбнулся, а Элишва налила себе вина. Помечтать было не вредно. Не мудрено, что мятеж зародился именно на землях Кингу. Землях, которые их повелитель давно оставил. Но именно это мешало Шамашу в открытую выступить против недовольных, ведь с Кингу был особый уговор… — Никогда не поверю, что Гильгамеш обсуждает с тобой политику за семейным завтраком. — О, я весьма талантлива в подслушивании важных разговоров. Вы ведь не обратили на меня никакого внимания, когда мы встретились с вами впервые в доме моего отца. — Ты была ещё ребёнком, — сказал Шамаш и невольно его взгляд упал на крутую линию бедра, ярко очерченную тенью. — Почему лев Иштар тебя не ищет? Это на него не похоже. Лицо Элишвы вмиг стало безразличным, а плечи застыли. Шамаш было уже решил, что она снова не ответит. Девушка игнорировала почти все вопросы, связанные с её семьёй, но сегодня почему-то решила нарушить молчание. — Ну почему же, может быть, ищет. А может, вычеркнул меня из жизни, когда я сбежала. Пленница в собственном доме. Родители считали меня ненормальной. Прятали ото всех и пытались сделать из меня марионетку. Все свое детство я видела лишь наставника и книги. Но я выросла и всех обманула! — Голос Элишвы едва не сорвался на крик, но она вовремя одернула себя. — Я хотела обмануть весь мир… Девушка встала и подошла к полке, где лежал её отравленный шип. Спиной почувствовала, как в глубине комнаты напрягся Шамаш. Она открыла футляр, и любовно погладила пальцами лезвие ножа. — Лучшее, что я сделала в своей жизни… Прошу, пообещайте мне, что он останется у вас, повелитель? Хотя бы для коллекции, ведь он маловат для вашей руки… От её озорства не осталось и следа. На Шамаша смотрели глаза, до краёв наполненные болью. Нож подрагивал в её руках, пока Элишва ждала ответа. Он не мог сказать наверняка, что она не врет, не разыгрывает очередной спектакль. Шамаш представил её торжество, когда девчонка обведет вокруг пальца самого бога солнца, и его губы сжались в тонкую нить. Настоящие ли капли в уголках её глаз? Дрожь её пальцев и прерывистое дыхание сквозь щель приоткрытых губ? Или она готова на всё, лишь бы выйти из его клетки? — Я говорил, что яд не способен меня убить. Знаешь, почему? — Шамаш выпустил очередное кольцо дыма изо рта, и прямо посмотрел на Элишву. Оранжевый всполох зажёгся в его глазах. — Потому что моё сердце давно мертво. Так чего же ты добиваешься? Подумай ещё раз, и положи нож на место. Он останется здесь. Элишва моргула, но все же вернула шило в футляр и подошла к мужчине. Даже не подобрав подол платья, она села прямо на ковёр у ног Шамаша и положила голову ему на колено. — Рядом с вами я могу быть собой, повелитель. Могу быть полезной. Щека Шамаша дёрнулась, когда её руки обвили его голень. Она повернулась к нему и заглянула прямо в его лицо. Волосы соскользнули с её спины, и тяжёлым ковром укрыли его колени. Элишва была невыносимо идеальна, и ему захотелось во что бы то ни стало этот идеал разрушить. Обжечь, оставить шрамы на этой гибкой спине. Снова почувствовать горячие губы на своей коже. Ладонь Шамаша легла на её шею, скользнула вниз, по бархатной коже обнажённой спины в её атласном платье. Захотелось оказаться на волосок от смерти. Пройти за ней по краю жизни и выжечь это смятение, этот груз веков, что мешали ему коснуться этой женщины. Он зло сжал волосы Элишвы в кулак на затылке и наклонился к её лицу. — Хватит. Тебе пора. Шамаш поднялся, оставив девушку на полу у кресла, крикнул конвой. Псы хотели было поставить её на ноги, но Элишва встала сама. Бросила последний взгляд на спину повелителя, и вышла из покоев. В ночной тишине больше не осталось звуков, кроме отчетливого стука его сердца. Шамаш открыл ставни и уселся на подоконник, выпуская наружу дым. Он не любил ночь. Она невольно давила на него, норовила лишить рассудка. Ночь была её временем, той, которой не должно было здесь быть. Однажды она вонзила клинок в его грудь, и она близка к тому, чтобы сделать это снова. Где-то вдалеке начало светлеть небо. Ночь всегда заканчивается с восходом солнца. Шамаш стремительно встал и скрылся в темноте дверного проёма. — Выйдите вон, — не терпящим возражений голосом приказал Шамаш псам, что несли караул у камеры Элишвы. Не задавая лишних вопросов, караульные лязгнули засовом и вышли в соседний коридор витиеватого тюремного крыла, оставляя повелителя и заключённую наедине. У прутьев показалось бледное лицо Элишвы, едва освещённое факелом из глубины камеры. — Повелитель?.. Шамаш не шелохнулся, стоя в нескольких шагах от пленницы, отделённой от него решёткой. В его глазах зажглось оранжевое пламя, а жёсткое лицо застыло непроницаемой маской. Глаза Элишвы удивлённо расширились, ведь она не привыкла видеть его таким. Ей казалось, что каждая ночь рядом с повелителем приближает её к долгожданной свободе. Она жаждала быть рядом каждый день. Наконец-то быть собой. Магия упругой волной сосредоточилась в ладонях Шамаша. Цветок пламени факела взвился, стремительно разрастаясь по всей камере, и потянулся к Элишве. — Заключённая, назвавшая себя Элишвой, дочерью льва Иштар Гильгамеша и Амашиламы, обвиняемая в убийстве четырёх магов на землях повелителя ветра Энлиля… Элишва закричала и бросилась на прутья решётки. Жар мгновенно высушил слёзы, хлынувшие было по щекам. Пламя закружилось вокруг неё, неотвратимо сжимая свою жертву в смертельных объятиях. — Нет! Умоляю вас!.. — Истошный вопль прорезал коридор, когда огонь лизнул её кожу, едва расправившись с волосами и платьем. — ... Приговаривается к смерти, — бесстрастно продолжил Шамаш. Она всё продолжала кричать, почти обессилев от невыносимой боли, и Шамаш сжал ладонь в кулак, заставил пламя вспыхнуть ещё жарче, ещё смертоноснее… Крик тотчас превратился в хрип, и стих вовсе. Пламя, вдоволь насытившись своей добычей, по щелчку пальцев вернулось в лоно факела. Как ни в чём не бывало осветило место своей жатвы, от которой остались лишь пепел и саднящий горло запах гари. Шамаш задержался у камеры всего на несколько мгновений. — Приберитесь здесь. Этой заключённой никогда здесь не было. Имени её вы никогда не слышали. Всем всё ясно? — бросил Шамаш страже, едва удостоив их гневным взглядом. — Так точно, повелитель. Разрешите выполнять, — отчеканил старший из напарников, но Шамаш его уже не слышал. Погрузившись в свои мысли, он быстро покинул тюремное крыло. Но прежде чем псы приступили к заметанию следов, у камеры появилась фигура в серебряном плаще. Конечно, у Энлиля среди надзирателей был человек, что сообщал ему обо всем, что происходило в этом крыле. Он едва успел одеться, когда младший из псов, задыхаясь от быстрого бега, доложил о странном визите Шамаша в подземелье. Энлиль брезгливо осмотрел обгоревшие прутья и кружащийся по камере пепел. «Нельзя было сжигать дотла… И кого теперь выдавать за убийцу?» — раздражённо подумал Энлиль и приложил платок к ноздрям. Впрочем, это было не важно. Он всегда находил способ выйти из любой неприятной ситуации, и эта не станет исключением. Энлиль едва не начал сомневаться, что Шамаш сможет избавиться от девчонки, что так напоминала ему рыжую шлюху Шамхат. Его сердце гулко ударилось о ребра. Как всегда, один раз для себя, один раз для него. Энлиль закутался в плащ, и покинул это тёмное сырое место.