Это будет наш с тобой секрет

      Лунный свет лился из незадёрнутых окон, заливая мрачную комнату холодным свечением. Белла встала с кровати и пошла на кухню. Стук был именно оттуда. Он повторился ещё раз. Торопливый и небрежный. А хуже всего то, что сердце её начинало стучать не менее быстро.       Ну, нет. Только не ты. Только не сейчас. Всё было слишком хорошо, чтобы длиться долго...       Однако сердце не обманешь. Увидев за кухонным окном незнакомую птицу, подозрений стало только больше. Запустив в комнату вместе с морозным воздухом бурую птицу, Белла отвязала от её лапы письмо, и та сразу же вылетела вон. Однако женщина уже этого не видела. На сургучной печати был знакомый герб, а письмо сразу же захотелось кинуть в огонь. После распечатывания это желание усилилось в сотню раз.       Joyeux Noël, ma chérie. J'ai une bonne nouvelle à t'annoncer. Peut-être que ce n'est une bonne nouvelle que pour moi. J'ai presque réglé toutes mes affaires, alors je pense à vous faire. Plus précisément, ta relation avec Hermione Granger.       Étant donné que vous avez déjà ignoré mes lettres, choisissant de ne rien faire, j'en ai déduit que vous ne vous souciez pas vraiment de ce qui vous arrive, à vous et à votre petite fille. Je pense que je parlerai au Wizengamot demain, pour leur donner des informations. Encore de bonnes vacances, Belle.       P.S. Je me lève tard ce soir.       *С Рождеством, дорогая. Хочу сообщить тебе приятную новость. Возможно, приятную только для меня. Я почти разобрался со всеми делами, а потому думаю заняться тобой. А точнее твоей связью с Гермионой Грейнджер.       Учитывая то, что ты проигнорировала мои письма до этого, решив ничего не предпринимать, я рассудил это как то, что тебе абсолютно всё равно, что будет дальше с тобой и твоей малолеткой. Думаю завтра побеседовать с представителями Визенгамота, предоставив им некие сведения. Ещё раз с праздником, Белль.       P.S сегодня не сплю допоздна.       Вот мразь.       Как и во все предыдущие разы, письмо вскоре превратилось в чёрный пепел, исчезнувший, так и не долетев до пола.       Все опьянившие её до этого чувства в миг испарились. А огневиски и подавно. Возмущение от происходящего переплеталось с яростью и страхом. Причём страхом отнюдь не за себя.       Она собралась тихо, стараясь не обращать внимания на бьющую всё тело крупную дрожь. В комнате как будто резко стало минус десять градусов. Кинув последний взгляд на мирно спящую Гермиону, Беллатрикс покинула свои покои, бесшумно запирая дверь.

***

      Холл из белого мрамора встретил её щемящей грудь ностальгией. Тут всё началось когда-то. Именно тут. Тут больше десяти лет назад началась эта треклятая история. И если бы можно было вернуть время назад, развернуться тогда и уйти, это было бы первым, что бы она сделала.              Каблук стучал по полу, отдаваясь эхом от стен. Тяжесть на сердце смешивалась с тошнотой от данной ситуации и от осознания реального положения вещей. А когда на лестнице появилась мужская фигура, в горле образовался ком.       Он шёл размеренными шагами, определённо довольный собой.       Сволочь.       — Ну здравствуй. То не появляешься семь лет, то сразу два визита за полгода. Ты балуешь меня своим присутствием, дорогая, — он спустился, остановившись в метре от гостьи.       — Что за письма?       — А что с ними не так? Я ошибся в имени твоей малолетки?       — Она не моя. Просто студентка.       — Просто студентка. Лучше компании для прогулки по ночным клубам не нашлось? Ты уже настолько всех достала, что приходится детей с собой водить?       — Она совершеннолетняя.       — Белла, ты прекрасно знаешь законы, отношения профессоров со студентами запрещены и жестоко караются. Не строй из себя дуру, тебе не идёт.       — У нас нет никаких отношений, Дань. Ты прекрасно знаешь, что клубы и люди в них — это не про отношения.       — Да, если ты находишь их там, а не приводишь с собой.       — Мне было скучно. Я просто развлекалась, не с Макгонагалл же мне туда идти? — она разговаривала как можно спокойнее, стараясь оставаться в своём привычном сарказме.       Он сделал ещё один шаг, сокращая расстояние. Практически чёрные бездонные глаза настоящего дьявола смотрели на неё. Щиты были в её голове с самого прибытия сюда, но ему не нужно было заглядывать ей в голову. Он знал её слишком хорошо.       — Врать ты мне тоже не умеешь. Впрочем, совсем скоро с этим будет разбираться ваше министерство. Сомневаюсь, что со столь скандальным делом тебя спасут твои связи. Особенно когда я вытащу это на международный уровень. Твоя семья обрадуется, м? Репутация, которую ты строила десятилетиями, рушится так просто…       — Чего ты хочешь?       — Ты знаешь ответ. Тебя.       Она нервно сглотнула, делая шаг вперед. Тишина повисла между ними на несколько долгих мгновений, наэлектризовывая воздух вокруг.       — Нет, Белль, трахнуть я тебя и так могу. Силой. Ты знаешь, чего я хочу.       — В последнюю нашу встречу ты хотел меня убить.       — Да. И знаешь, что меня удивило? Ты была абсолютно не против. Первый раз в жизни ты не боролась со мной, а просто сдалась.       Он был прав. На тот момент она была абсолютно пустой. Ей нечего было терять. Но не сейчас…       — В этот раз так не будет.       — А в этот раз я и не хочу тебя убивать, — рука тыльной стороной прошлась по её лицу, вызывая хорошо сдерживаемый приступ тошноты. Она не смела дёрнуться. Лишь стояла, замерев и сжимая зубы. Она знала, что, стоит сейчас дёрнуться назад, стоит только дать ему повод, и на ближайшие пару дней можно забыть о том, что такое нормально ходить и не сгибаться от боли, — мы ведь можем поговорить куда более мирно, ммм? — рука спустилась ниже, проходя по шее.       — Дань, — пусть она и стояла всё так же неподвижно, изнутри все органы била дикая дрожь.       Как же противны его прикосновения, как мерзко это всё. Как хочется врезать ему и убежать подальше с этого проклятого дома, где было столько воспоминаний.       Одно резкое движение, и массивное тело прижимает её к стене, руки отодвигают волосы, а губы касаются шеи, неприятно царапая щетиной. Она сжимает зубы ещё сильнее.       Оттолкнуть, ударить, послать куда подальше, сжечь этот дом до пепла и уйти как можно дальше.       Нельзя. Он навредит ей, он убьёт её где-нибудь в тёмном переулке, и даже не сам, просто прикажет кому-то. Ни за что.       Белла прекрасно знает, что после скандала и уничтожения её репутации он возьмётся за Гермиону и уничтожит её. Нет!       — Дань, пожалуйста, — он поднимает взгляд чёрных глаз. Рука зарывается в её волосы, заставляя приподнять подбородок, а вторая ложится на талию, — хочешь, делай что угодно сейчас со мной. Хочешь… — она сглотнула, буквально перешагивая через себя, — я сделаю что угодно. Только не трогай её, я прошу тебя по-человечески. Она абсолютно не виновата в том, что между нами с тобой.       — Воу… мадам, вот это и правда интересно, — он сильнее сжал руку в волосах, всматриваясь в её глаза. В голове стояли прочнейшие щиты, — ты впервые в жизни разговариваешь со мной таким тоном. Ты люто ненавидишь меня сейчас и при этом готова сама отдаться мне, прекрасно зная, что именно я заставлю тебя делать, и это всё ради мелкой девчонки? Что же в ней такого? Да, она с мозгами… удивительно, кстати, что она связалась с тобой, имея мозг.       Ну, я же связалась с тобой.       — Неужели ты влюбилась в неё? — озвучил он свою догадку, от которой её сердце готово было выпрыгнуть из груди, — раньше ведь ты только развлекалась с девочками.       Её глаза резко расширились от этих слов, а мужчина самодовольно продолжал:       — О да, я знаю. Я всё знаю, запомни это. И ты никуда от меня не денешься. Никогда, — тело начинало всё сильнее чувствовать давление. Но она готова на всё, лишь бы он согласился. Только бы не тронул Гермиону, — но раз ты так беспокоишься за неё… — голос раздался прямо над ухом. Он снова начал гулять руками по телу, очерчивая изгибы и беспрепятственно переходя на грудь, сжимая её и прикусывая собственную губу, замерев в миллиметре от её губ, — вдруг в ней и правда есть что-то особенное… Может, мне тоже стоит её трахнуть?       Границы контроля слетели на ноль после этих слов. Огромная магическая волна отшвырнула его с такой силой, что он упал на пол, не успев защититься. Но ему не привыкать падать, в следующее мгновение он уже поднимался на ноги с поднятой палочкой, а в него летело сразу несколько невербальных подряд.       Воздух вокруг накалился до предела. В ход шло всё подряд, в том числе непростительные. Это было битвой не на жизнь, а на смерть. Одно неверное движение или пропущенная вспышка, и ты рискуешь стать трупом. Но оба были опытными дуэлянтами, а потому даже успевали переговариваться между яркими вспышками и взрывами от разрушаемого холла.       — И с кем я пыталась договориться по-человечески? Ты же чёртово животное! Просто грёбаный монстр, в котором от человека осталась только внешняя оболочка, — дыхание сбивалось в ходе боя.       — Да что ты? Своё отражение во мне видишь, поэтому так бесишься?       — Я никогда не стану тако… Сука!       Он попал. Попал круциатусом. Адская боль пронзила тело, роняя с ног и путая сознание. Она не понимала, где пол, а где потолок, не понимала, стоит или лежит, но рука крепко держала палочку. Она знала, что если отпустит её, то это станет её концом. А потому, словно человек, висящий над пропастью, она держала палочку, как последний шанс на выживание, а, главное, — на борьбу. Казалось, что этот ад никогда не закончится. Губы начали сильно кровоточить, рот наполняла солёная кровь.       Но боль схлынула так же резко, как наступила. Это был далеко не первый её круцитатус, но, однозначно, самый мощный. Никто ещё так сильно не желал ей боли, как это делал он. Только времени на страдания не было. В глазах всё плыло, но вспоминая отточенные до автоматизма навыки в бою, глаза искали местоположение противника, чтобы суметь в полуслепую поставить щиты с той стороны, ловя секунды, за которые можно прийти в чувство и подняться на ноги.       Теперь в него летело всё подряд, всё, что приходило в голову. Что-то даже попадало, судя по шипению и отборному мату на французском. Белла рассекла ему плечо вместе с рубашкой, которая начала покрываться кровью. Он не обращал внимания, полный сосредоточенности. Она попала ещё одним режущим, рассекая ему лоб, но в этот раз сильно меньше. А за успех поплатилась зелёной вспышкой, пролетевшей в сантиметре от лица и на секунду ослепившей её. Такая близость со смертью собьёт с толку кого угодно хотя бы на мгновение. И за это мгновение очередной круциатус сбил её с ног, врезаясь в тело красной вспышкой. Снова невыносимая боль, но теперь сильно дольше. Он не отпускал. А Белла всё также держала палочку. Она не позволит ему себя прикончить. Ни за что! Мысли снова вернулись к Гермионе. А её тем более. Он не тронет. Никогда.       С рыком и огромной волной концентрированной магической силы она скинула с себя круциатус, который уже казался вечным. Но встать не успела. Истекающий кровью Даниэль кинул в неё подряд три режущих. Одно отбил щит. Второе полоснуло по животу, разрезая ткань платья вместе с кожей. Но она не смела согнуться. А третье попало в шею.       Только не сонная артерия. Нет.       Тут всё началось, тут и закончится? Нет. Ни за что.       Он двинулся на Беллу, но она схватила разрез на шее рукой, крепко прижимая, и уже отчаянно, со всей силы швырнув в него мощное отталкивающее так, что он отлетел в противоположную стену, сильно ударившись головой, трансгрессировала.       Силы были и правда последними. Всё начинало кружиться и темнеть. После трансгрессии она буквально рухнула на светлый пол, беспощадно марая его кровью. Сейчас её жизнь зависела только от одного человека.       Пожалуйста, будь дома. Услышь. Ты единственный шанс.       Тишина поместья давила на голову хуже любых громких вспышек боя. Она вслушивалась, но в ушах стоял какой-то гул. Она выпустила палочку из второй руки, слыша, как та откатилась по полу, и перехватила рану на животе, сгибаясь пополам. Наибольший страх вызывала шея.       Он всё-таки убил меня?       Где-то в отдалении послышались торопливые шаги. Они становились быстрее и ближе. Ещё ближе. Но звук уже слышался откуда-то издалека. В глазах темнело. Рядом на пол приземлилась фигура, обдавая дуновением ветра и знакомым запахом кедра, кожи и сандала. Он всё ещё пах домом.       Может, так умирать и неплохо. Всё лучше, чем рядом с Даней.       Хотя всё ещё очень хотелось бы увидеть её глаза.       Голова склонилась на бок от бессилия, но тут же была подхвачена твёрдой рукой. Слова доносились словно из-под воды, причём с каким-то противным эхом.       —… эй! Даже не думай отключаться. Вулнера Санентур!

***

      Она очнулась. И в ту же секунду дико об этом пожалела. Ещё до того, как открыть глаза, Белла почувствовала, наверное, всё самое отвратительное, что только может чувствовать человек. Адская боль окутывала всё тело. Тошнота подступала к горлу. Голова раскалывалась от малейшего движения, и, вдобавок к тому, дико кружилась. Воздуха как будто категорически не хватало, всё тело было мокрым и горело, будто его держали над открытым огнём.       Ещё не открыв до конца глаз, она потянулась рукой к шее. Она была цела.       — Я залечил обе раны, — послышался рядом негромкий голос, — как ты себя чувствуешь?       — Как ведьма с учебников истории, сожжённая на костре, — собственный голос показался чересчур охрипшим и глухим.       Она наконец открыла глаза. Свет был приглушённым, но всё равно добавлял неприятных ощущений, словно обостряя всё, что она чувствовала, в несколько раз. Рудольфус тут же протянул ей один из пузырьков, стоящих на прикроватной тумбочке.       — Пей давай, у тебя большая кровопотеря, — он откупорил пузырёк и протянул его в руку подруге. Та сразу узнала в тёмно-красной жидкости крововосполняющее зелье. Преодолев очередной приступ тошноты, Белла, стараясь не двигать раскалывающейся головой, кое-как выпила содержимое стеклянного сосуда, мгновенно ощутив во рту солоноватый привкус.       Забрав у неё одну стеклянную баночку, Лестрейндж тут же вручил подруге следующую.       — Фу, Руди, дай подышать хотя бы, — возмутилась Белла, не принимая то, что протягивал друг.       — Ведёшь себя, как ребенок. Пей противовоспалительное, судя по тому, что у тебя жар, в крови уже идёт воспаление, причём неслабое.       Она хотела было закатить глаза, но в таком состоянии это было не лучшей идеей. Да и понятно, что друг хочет как лучше. Она выпила зелье против воспаления и взяла в руки очередной пузырёк. Приступ тошноты накатил с новой силой, она выпила третье зелье и резко выдохнула. Это было большой ошибкой.       — Черт, — чуть ли не простонала Белла. В груди раздалась резкая опоясывающая боль.       — А ты что думала? У тебя сломаны три ребра. Обезболивающее сейчас подействует, но пей костерост и ложись спать.       Три ребра??? Наверное, в момент падения от круциатуса не заметила.       — Какой к чёрту костерост и какое спать? Мне надо в Хогвартс сейчас.       — Ах, да, конечно. И вообще, не ори на меня. Ты в любой момент можешь встать и снова потерять сознание от боли, тебя никто не держит, — пожал плечами Рудольфус.       Белла надула губы, и правда напоминая обидевшегося ребёнка.       — Ладно, давай костерост.       — Она ещё умудряется делать мне одолжение, ну, точно, как ребенок, — усмехнулся Рудольфус, протягивая ей стакан с отвратительной на вид и запах жидкостью.       Выпить это в таком состоянии реально было испытанием. И, кажется, на то, чтобы её не стошнило, у Беллы ушли все силы. Допив омерзительную жидкость, она запила всё это водой и обрадовалась, что пить больше ничего не надо. Зелья были не мгновенного действия, а потому состояние почти не улучшилось, только больше стало клонить в сон.       — Ничего рассказать не хочешь? — как бы невзначай поинтересовался Руди.       — Например?       — Например почему я за все годы опаснейшей работы мракоборца не видел тебя в таком состоянии, в котором нашёл в три часа ночи у себя дома? И, слава Мерлину, что я не спал!       — Кстати, да, почему ты не спал?       — Потому что я всё ещё был у твоей сестры с Люциусом. Мы засиделись допоздна, и я только вернулся домой, спускаюсь от звука трансгрессии и вижу тебя, изрезанную в мясо. Не переводи тему, Белла.       — Ты говорил, мне надо спать… — обессиленно сказала Блэк, переворачиваясь на бок и натягивая на себя одеяло, желая почувствовать хотя бы мнимую безопасность. По правде говоря, её всё ещё трясло внутри. Сознание отключалось, а на его задворках всплывал образ Гермионы.       Пока что она в Хогвартсе. Пока что она в безопасности.       А потом я всё равно сделаю всё возможное, чтобы защитить её.