The Light of Ulleungdo

«Добрый жест может затронуть рану, которую может исцелить только сострадание»

- Стив Марболи

Джошуа смеялся, когда бабушка и Чан игриво спорили о том, кто будет убирать после ужина. Они все сидели снаружи на традиционной низкой платформе возле наружного очага, где горел огонь для приготовления пищи, согревая их, пока небо над ними темнело, открывая первую яркую вечернюю звезду. Джошуа улыбнулся и скользнул к краю платформы, чтобы надеть обувь. Он подошел к очагу, где Сокмин варил суп в большой кастрюле. Джошуа слышал, как Чан и старушка всё ещё дружелюбно болтали за его спиной, и ухмыльнулся, услышав, как Сокмин рассмеялся и поругал Чана за то, что тот дерзил их бабушке. Приблизившись к наружной кухне, которая была соединена с домом, Джошуа прислонился к кирпичной столешнице и наблюдал, как Сокмин готовил другие блюда для их трапезы. Воздух осенней ночи был слегка прохладным, и было приятно стоять так близко к теплу; кирпичи успокаивали его уставшее и ноющее тело. — Могу ли я помочь? — спросил Джошуа, улыбаясь, когда Сокмин поднял глаза от горшка, в котором он перемешивал еду. Он был вознагражден ещё одной широкой улыбкой от лидера деревни, которая каким-то образом была даже теплее, чем тепло, исходящее от кирпичей. — Если тебе не сложно, не мог бы ты размешивать это вместе меня, — попросил Сокмин, передавая половник Джошуа, когда тот встал рядом с ним. — Я пойду нарезать свежую рыбу от Джихун-хёна. Она уже должна была оттаять. Они работали вместе в тишине, бок о бок, и Джошуа заметил, что улыбка не сходила с лица Сокмина, даже когда он искусно резал плоть рыбы. Он стоял так близко, что их плечи время от времени соприкасались, и Джошуа мог легко разглядеть маленькую родинку на левой щеке Докёма, которую он раньше не замечал. — Тебе нравится сырая рыба? — тихо спросил Сокмин, ловко орудуя ножом и не отрывая взгляда от деревянной разделочной доски. — Да, — ответил Джошуа, взглянув на мужчину повыше. — Когда бывал Японии, я всегда заказывал сашими. Это мое любимое блюдо после кляра с креветками темпура. — А, — кивнул Сокмин, улыбаясь и сосредоточившись на нарезке рыбы, — Значит, ты был в Японии. — Да, дважды, — радостно сказал Джошуа, вдыхая аромат супа и время от времени помешивая кимчи-чигэ. — Мне нравится всё в Японии: люди, культура и история. — Я хотел бы когда-нибудь поехать туда, — кивнул Сокмин, улыбаясь, пока выкладывал слоями и клал нарезанную рыбу на тарелку. — Ты ездил в Японию с хёнами или один? — Нет, я путешествовал со своим п... — голос Джошуа внезапно затих, и он почувствовал, как глава деревни повернулся и посмотрел в его сторону. — Всё в порядке? — тихо спросил Сокмин, его острые глаза следили за каждым движением на лице гостя, но Джошуа видел только беспокойство в его темных глазах, которые, казалось, мягко светились в свете огня. Джошуа слегка прикусил нижнюю губу и быстро кивнул. — Я... я принесу рыбу на стол и ещё немного банчана. Сокмин улыбнулся и кивнул. — Спасибо, Шуа. Я скоро приду с супом, — он быстро помог разложить банчан по маленьким тарелочкам и также поставил на поднос большую пиалу сырой рыбы. Глава деревни наблюдал, как гость поднял поднос с рыбой и гарниром, медленно направляясь обратно к Чану, который громко смеялся. Докём нахмурился, наблюдая, как Джошуа уходит, и задаваясь вопросом, не показалось ли ему, что парень слегка хромал, держась за левую сторону. Ужин был чудесным, не только из-за вкусных деликатесов, но и из-за счастливой компании, которая смеялась весь вечер. Джошуа не мог вспомнить, когда он так много смеялся или чувствовал себя более беззаботно, и все ели в свое удовольствие. Бабушка так суетилась вокруг гостя, постоянно подкладывая палочками еду в миску с рисом Джошуа, и заставляя парня иногда краснеть, когда тянулась, чтобы потрогать его волосы, скулы и глаза кончиками пальцев. — Я вижу, что ты симпатичный мальчик, — усмехнулась старушка, откинувшись назад с улыбкой, её глаза были всего лишь крошечными щелочками на круглом лице, полном морщин. Она нетерпеливо откидывала тонкие седые пряди волос, которые легкий ветерок выбивал из её пучка. — У тебя большие глаза и длинные ресницы, мягкие волосы и высокие скулы. У тебя уже есть девушка? — Бабушка, — сказал Сокмин со вздохом. — Поэтому я и не привожу друзей. Ты всегда говоришь вещи, которые заставляют их смущаться, — глава деревни закатил глаза от раздражения, а затем улыбнулся Джошуа, сложил ладони вместе, склонившись в молчаливом извинении перед гостем. Джошуа покачал головой, с улыбкой заверив хозяина, что его совсем не беспокоят вопросы бабушки. На самом деле, благодаря бабушке он ощутил заботу и принятие, и это заставило его тосковать по собственной бабушке, которая умерла, когда он только начал учиться в начальной школе. — Нет, бабушка, к сожалению, у меня сейчас нет девушки, — уставший путник рассмеялся, увидев, как глаза старушки загорелись нетерпением. — Я могу найти тебе хорошую женщину, — радостно сказала бабушка. — На острове Уллындо зимой становится очень холодно. Было бы неплохо иметь теплое тело, к которому можно прижаться под одеялом, если ты решишь остаться здесь. — Бабушка! — ругался Сокмин, а Чан разразился громким смехом, перекатываясь на спину на платформе, хлопая в ладоши и пиная ноги, как перевернутый таракан. — Шуа не должен слышать такие вещи! — Почему Шуа не должен этого слышать? — спросила бабушка, нахмурившись. — Он мужчина с потребностями, и у женщин тоже есть потребности. В конце концов, это естественно. Ничего страшного, — она широко улыбнулась, темные места, где отсутствовали некоторые из её зубов, делали её ещё более озорной в свете, исходящем от огня, на котором готовилась еда. Она потянулась, чтобы ударить Чана. — Какие плохие манеры! Сядь и перестань вести себя как дурак. Ты заставляешь нашего гостя чувствовать себя неловко. — Я? — рассмеялся Чан, на его лице отразилось недоверие. — Я не думаю, что это я заставляю его чувствовать себя неловко, — парень ухмыльнулся, когда ловкие пальцы его бабушки прошлись по его улыбающимся губам, и закрыл глаза, когда бабушка нежно погладила его темные волосы. Джошуа не мог не улыбнуться, увидев любовь и игривое спокойствие, которые струились между старушкой и её семьей. Ему было очевидно, что бабушка начала слепнуть. По дороге к своему дому Сокмин рассказал об инвалидности своей бабушки, когда они стояли на возвышенности, откуда виднелись многочисленные соломенные крыши деревенских домов в стиле ханок. Докём тихо говорил об ухудшающемся зрении своей бабушки, подозревая, что это глаукома, но в свои восемьдесят пять лет бабушка была упряма, как молодой некастрированный бык, и наотрез отказывалась обратиться за помощью к опытному офтальмологу на материке. Она много раз говорила Сокмину, что умрет с глазами, которые дал ей Бог, и никто не прикоснется к ним, пока она жива. Прямолинейная, но любящая, бабуля была той, кто заботился обо всех своих внуках, с того времени, как они ползали в подгузниках, до взрослых мужчин, которыми они стали, и сердце Джошуа согревалось, когда он видел, как её внуки любили свою храбрую бабушку. — Эй, где Джихун-и? — внезапно спросила бабушка, прищурившись и посмотрев на Сокмина. — Он не смог прийти сегодня вечером, но Джихун-хён дал нам ту восхитительную рыбу, которую ты ешь, — Сокмин улыбнулся, увидев, как расцвело счастье на лице его бабушки, когда Чан положил ещё один кусок рыбы в её миску с рисом. — Он не забыл о тебе, бабуль, — заверил глава деревни. — Он просто был занят. — Занят? — усмехнулась старушка, поворачивая голову, чтобы посмотреть на Джошуа. — Джихун был таким крошечным, он слишком рано появился на свет, но я хорошо заботилась о нем, поэтому он жив сегодня, — хвастливо рассказывала она гостю. — Он умный мальчик и у него хороший музыкальный слух. Он должен отправиться на материк. Здесь для него нет будущего. — Это из-за Сунён-хёна! — радостно сказал Чан, заставив Сокмина фыркнуть в свою чашку чая. — Ёлки-палки, ох уж эти мальчики! — добродушно проворчала старушка. — Скоро Уллындо станет бесплодным, потому что больше никто не будет рожать детей! — она повернулась, чтобы посмотреть на Джошуа, и нахмурилась. — Мальчики ведь не могут рожать, верно, Шуа? Глаза Джошуа расширились, а затем он рассмеялся, прикрыв рот тыльной стороной ладони, а старушка подмигнула и захихикала вместе с ним. — Айгу, я думаю, такие вещи у нас в крови, — вздохнула бабушка, смиренно покачав головой. Она повернулась, чтобы посмотреть на Джошуа. — Сокмин рассказала тебе историю нашей семьи? Джошуа покачал головой, взглянув на Докёма, который просто улыбнулся в ответ. — Эм, нет. У нас не было времени поболтать по дороге сюда. Старушка медленно кивнула, и в её мутных глазах появился блеск воспоминаний. — Наш предок, Ли До Кём, был великим генералом и хорошим другом короля Корё. Он получил этот остров в качестве подарка от императора за многочисленные деяния, которые он совершил на службе, — гордо сказала бабушка, продолжая: — Семья Ли всегда была хранительницей Уллындо и людей, которые здесь живут, даже по сей день. Старушка улыбнулась, когда протянула руку, чтобы снова провести своими скрюченными пальцами по волосам Чана, её голос был сильным и ясным в темноте ночи. — Великий генерал привел всю свою семью, своих трех супруг, пятнадцать детей, жителей деревни, которых он защищал, всю свою армию... — и затем она сделала драматическую паузу, повернувшись, чтобы посмотреть на посетителя с огоньком в глазах. — И возлюбленного... который также был капитаном стражи, — старая женщина наклонилась, чтобы прошептать на ухо Джошуа: — Ходили слухи, что генерал любил своего капитана больше, чем собственную жену! Сокмин снова улыбнулся в свою чашку, ясно услышав шепот бабушки в тихой тишине ночи. Он взглянул на Джошуа, отметив его широко раскрытые глаза и то, как он держался за левый бок, когда снова рассмеялся чему-то, что сказала бабуля. Докём нахмурился, увидев это, вспомнив, как парень хромал ранее. Отпив горячего ячменного чая, Сокмин почувствовал беспокойство, наблюдая, как Джошуа вежливо слушал рассказы бабушки; казалось, чем больше он знал о госте, тем больше у него возникало вопросов.

-.-.-.-

Некоторое время они молча лежали вместе в темноте спальни Сокмина, слушая нежные песни сверчков, чье стрекотание тихо доносилось через приоткрытое окно. Джошуа улыбнулся в темноте, наслаждаясь чувством покоя и удовлетворенности, которое охватило его. Ему было грустно видеть, как бабушка и Чан уходят после того, как они все вместе убрались. Помахав им на прощание, пока Чан держал фонарь и руку своей бабушки, чтобы убедиться, что она не споткнется в темноте, Джошуа задавался вопросом, увидит ли он их снова. Ему было больно думать, что он, вероятно, не увидит их, как только покинет остров утром. За короткое время, которое Джошуа провел здесь, он ощутил близость семьи, с тех пор как он потерял свою собственную. — Тебе холодно? Я могу закрыть окно, — тихий голос Сокмина донесся из темноты рядом с Джошуа, отвлекая его от мыслей. Джошуа улыбнулся, натянув толстое одеяло до подбородка и глубже зарывшись в тепло. Его удивило, насколько удобной была толстая подкладка под ним, и как тепло, исходящее от пола, могло даже просачиваться сквозь его слои. Ранее Сокмин объяснил, что ондоль — процесс, при котором большие плоские камни помещались под пол, обогревал традиционные дома ханок. Эти камни нагревались от огня, на котором готовилась еда, и это сохраняло тепло в домах, особенно в зимние месяцы. — Нет, я в порядке, — ответил Джошуа, чувствуя себя сытым и сонным. В конце концов, это был такой длинный день, учитывая, как он покинул Сеул. Он на мгновение задумался, передал ли Джонхан директору сегодня в школе его заявление об увольнении. Это была безумная спешка, когда Джонхан помогал ему заполнять бумаги на станции, прежде чем Джошуа сел в автобус, который должен был доставить его в порт Пхохан. В его голове было так много разрозненных кусочков, которые смешивались и перемешивались, пока он лихорадочно плыл на остров. Сейчас это казалось таким давним, но тот факт, что это случилось всего лишь прошлой ночью, было, мягко говоря, ошеломляюще. Сокмин улыбнулся, лунный свет, льющийся из окна, осветил тепло и доброту в его глазах, когда он посмотрел на своего сонного гостя, который ещё глубже зарылся в толстые одеяла. — Я всегда оставляю окно открытым, чтобы слушать сверчков. Их песни усыпляют меня. Ты, должно быть, устал после долгого путешествия на Уллындо. Спи спокойно, Шуа. Джошуа улыбнулся и поморщился, когда повернулся на правый бок, чтобы посмотреть на хозяина, заметив высокую переносицу Докёма и то, как она сужалась к кончику. — Я просто хочу поблагодарить тебя за ваше гостеприимство. Мне было так весело сегодня вечером. У тебя замечательная семья, — он наблюдал, как глава деревни улыбнулся, лунное сияние подчеркнуло его красивые черты в темноте. — Надеюсь, моя бабушка не слишком тебя смутила, — тихо рассмеялся Сокмин. — Она никогда не боялась высказывать свое мнение. — Я люблю её! — сказал Джошуа с тихим смехом. — Она напоминает мне мою собственную бабушку. —А-а-а, — улыбнулся Сокмин. — Твоя бабушка живет в Сеуле с твоими родителями? Возможно, всё дело было в успокаивающем голосе Сокмина, потому что это была единственная причина, по которой Джошуа начал рассказывать о себе больше без колебаний. — Нет, моя бабушка умерла, когда я был ребенком. Я вырос в Штатах... в Лос-Анджелесе. Сокмин повернулся на левый бок и уставился на Джошуа в темноте, широко раскрыв глаза от удивления. — Ты приехал из Америки? Выражение изумления на лице Сокмина заставило Джошуа поднять руку, чтобы прикрыть рот, и тихо рассмеяться в темноте. — Да, мои бабушка с дедушкой и родители давно покинули Корею. Я родился в Штатах, ходил там в школу и получил диплом учителя, прежде чем приехал сюда. — Неудивительно, что ты так хорошо говоришь по-английски! — воскликнул Докём. — Как долго ты преподавал в Сеуле? — Почти четыре года, — сказал Джошуа. — Джонхан был первым преподавателем, с которым я познакомился, когда начал преподавать в старшей школе Данкук. Джошуа тихонько рассмеялся в темноте, вспоминая свои первые дни, всё казалось таким странным и чуждым, обычаи и традиции так отличались от Штатов. — Ханни так сильно мне помог, и он даже позволил мне жить с ним и Чолем, когда я впервые приехал в Корею. До сих пор я задаюсь вопросом, хотел ли Сынчоль, чтобы я жил с ними. — Если бы это сделало Джонхан-хёна счастливым, то и Сынчоль-хёна это тоже бы сделало счастливым, — ухмыльнулся Сокмин. — Хотя Чоль и не выглядит так, но он тот ещё добряк. Джошуа тихо рассмеялся, зная, что описание Сынчоля было абсолютно точным. Минуту они слушали тихое стрекотание сверчков, прежде чем Джошуа прошептал: — Если бы не эти двое, я не знаю, как бы я добился всего. — Я рад, что они были рядом с тобой, Шуа, но твои родители, братья и сестры, должно быть, очень скучают по тебе, — тихо сказал Сокмин. — Ты вернешься в Америку, когда покинешь Уллындо? Джошуа замолчал, чувствуя на себе взгляд Докёма и размышляя о том, что он скажет. — Извини, — прошептал Сокмин, почувствовав нерешительность гостя. — Я не хотел совать нос в чужие дела». — Нет, нет... — быстро сказал Джошуа, чувствуя себя виноватым из-за того, что заставил хозяина волноваться. — Думаю, я... я на самом деле не знаю, что буду делать, когда покину остров, — он тихо вздохнул, снова ощутив беспокойство от размышлений о своем будущем. — Мне действительно не к кому вернуться в Штаты. Мои бабушка и дедушка давно умерли, и... и мои родители тоже. — Ох... Мне так жаль, — прошептал Сокмин, чувствуя себя ужасно из-за того, что вызвал у гостя такие плохие воспоминания. — Всё в порядке, — тихо заверил Джошуа. — Это случилось некоторое время назад, — он тихо вздохнул и закрыл глаза. — Они попали в автокатастрофу и оба погибли на месте, ещё до того, как приехала скорая помощь. Они получили такие серьезные травмы... — тихо сказал Джошуа, и милое лицо его матери появилось за его закрытыми веками. — Теперь я могу сказать это... Я рад, что они не мучились, но мне было тяжело, так как я единственный ребенок. Разумом Джошуа вернулся в прошлое, в тот день, когда получил сообщение о несчастном случае и смерти своих родителей. Шок, который пришел на смену горю, был настолько подавляющим и ужасающим, что он уронил свой телефон в школьной библиотеке, затем и сам упал на пол. Поход в морг для опознания изуродованных и сильно обгоревших тел сделал Джошуа немым на несколько дней. Юрист их семьи хлопотал, стараясь помочь Джошуа разобраться со всеми документами и шагами, необходимыми для обработки траста, оставленного его отцом. До сих пор Джошуа не мог вспомнить ни похоронную службу, ни того, кто на самом деле пришел отдать последние почести доктору Хон Джисоку и его жене. Он ощутил, как его руки начинали дрожать, когда он вспомнил о своих родителях, и глаза Джошуа внезапно широко раскрылись в темноте, когда теплая рука Сокмина нежно сжала его собственную под одеялом. — Тебе не нужно больше ничего говорить, если ты не хочешь, — ласково прошептал Сокмин. — Я тоже потерял родителей, давным-давно, но мне всё ещё больно думать о них. Глава деревни очень сочувствовал гостю, его сострадательная натура хотела утешить усталого путника, как только он понял, что у Джошуа нет члена семьи, который бы скучал по нему, если бы с ним что-то случилось. Докёму было грустно знать, что Шуа был фактически один в мире. Джошуа тихонько прикусил нижнюю губу и кивнул. По какой-то странной причине тепло мозолистой руки Сокмина было таким успокаивающим и умиротворяющим, что он почувствовал, как на глаза навернулись слезы, и он был так благодарен, что в комнате было достаточно темно, чтобы он мог незаметно их стереть. — Я... я думаю, я попробую сейчас заснуть, — тихо сказал Джошуа, не зная, что сказать, когда Сокмин продолжал держать его за руку. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи. Спи спокойно, Шуа, — прошептал Сокмин, нежно сжимая руку Джошуа ещё раз, прежде чем отпустить. Докём перевернулся на спину со вздохом и в конце концов уснул под звуки сверчков, всё ещё стрекочущих во тьме ночи. И хотя Джошуа изо всех сил старался заснуть, он не мог не потереть тыльную сторону ладони, которая всё её покалывала от теплого отпечатка и комфорта прикосновения Сокмина.