Габарит

— Мама… мама, пожалуйста, — Венти цепляется в руку женщины. — Я не останусь с ним один! Ты разве не видишь, что он не адекватный? — Не драматизируй, — она медленно выпутывает руку из его хватки. — Я подожду в машине. Извинишься и всё. Ничего с тобой не случится. Оттолкнула. Прямо в лапы чудовища, что он когда-то называл тренером. Длинные черные тени играют на стенах, пока Венти вжимается спиной в дверь. Мама закрыла её прямо перед ним. Бросив его наедине с тем, кто сейчас пугает больше, чем кто-либо. Глаза мужчины широко распахнуты. Зрачки расширены. Он смотрит на Венти, будто голодный хищник на свою жертву, и отчего-то юноша понимает, к чему это придёт. Ручка двери не поддается. Свет моргает. Под ногами скрипит пол. Медленно и вальяжно, будто смакуя страх в бирюзовых глазах, Бэйл приближается к своему подопечному. Он всегда находил Барбатоса красивым, но сейчас, когда тот явно напуган и даже слабо дрожит, мужчина ощущает настолько сильное желание, как никогда прежде. Он точно пёс, что почувствовал страх человека. — Мама! — Венти кричит, надеясь, что женщина услышит, поможет, заберёт его отсюда, пока ничего не случилось. — Мама!!! Но ничего. Она просто ушла. Точнее — уехала, бросив его здесь. Бросив с тем, по кому с виду было понятно, что он не в порядке. В этот день Бэйл похож на сумасшедшего. Будто бы вот-вот, и он просто начнет капать слюной на Венти, пока глаза наливаются кровью и яростью. — Мама… — юноша шепчет. — Лоран… Сяо… кто-нибудь… Тело Барбатоса плавится под тяжестью жара, каждое движение, даже самое незначительное, отзывается в его мышцах слабостью, будто силы покинули его давно. Он лежит неподвижно, сквозь полуприкрытые веки едва различая очертания комнаты, которая кажется ему то слишком далёкой, то слишком близкой, будто искажённой сквозь волны тепла. Пот стекает по его лбу, и, казалось бы, прохладный воздух в комнате не приносит никакого облегчения. Одеяло сброшено в сторону, но кожа всё равно горит, будто пропитана огнём изнутри. — Нет… нет, пожалуйста… отпусти… отпусти меня… Сознание блуждает в странных, нескончаемых лабиринтах — реальность смешивается с видениями, но ни одно из них не приносит покоя. В каком-то мгновении ему кажется, что он слышит хруст снега за окном, как если бы кто-то шёл по сугробам, но это может быть лишь плод воображения, замешанного на лихорадке. В другом видении перед глазами всплывают образы, что то и дело разбиваются, как стеклянные осколки, исчезая, прежде, чем он успевает понять, где находится. — Отпусти… больно… отпусти меня… я не хочу… не хочу… отпусти. Но мужчина даже не думает отпускать. Он смеётся Венти в лицо, сыплет его оскорблениями, унижает, нагло срывая с него одежду. — Удумал уйти к Ризли, да? — шипит. — Ризли портит мне жизнь, ещё и ты к нему собрался?! Аха. Дыхание Венти прерывисто, горячий воздух вырывается из легких с каждым вдохом, тяжёлым и коротким. Иногда кажется, что он тонет в этой волне тепла, которая накатывает на него изнутри, захлёстывая сознание, заставляя дышать всё чаще. Всё его тело пронизано этим жаром — даже веки тяжелеют, а мысли, то собираются в ясную цепочку, то вновь распадаются, словно песчинки, ускользают, не давая сосредоточиться. — Пожалуйста… я никуда не уйду… не трогай. Не трогай меня! — кричит. Всё тщетно. Он в разы слабее того, кто сейчас так бесцеремонно лапает его под остатками одежды, вжимая спиной в твердый пол. — Мама… Лоран… Сяо… помогите… — шепчет. Голоса нет. Запястья опоясывают синие следы. Лопатки ноют от того, как их с силой прижали к твердому паркету. Юноша чувствует, как каждое движение заставляет его ёрзать по полу, стирая кожу на спине в кровь. Он пытается понять, где реальность, а где сон, но этот мир безграничен, тянется в вечность. В одно мгновение ему кажется, что кто-то держит его за руку, нежное прикосновение, словно якорь, удерживает его здесь, но вскоре тепло чужой ладони ускользает. Голоса вокруг приглушённые, словно доносятся издалека, их смысл расплывается в лихорадочной дымке, но знакомый тон дарит краткие моменты успокоения. Ладонь, прохладная и нежная, коснулась его лба, и в этом прикосновении было всё, что ему сейчас нужно — знак того, что он не один. — Мой бедный-бедный Венти, — Лоран целует его в мокрый и горячий лоб, а после — кладёт влажное полотенце, пытаясь унять жар. Вспышки осознания сменяются глубокими провалами. Иногда, открывая глаза, Венти видит смутные тени, лица, но тут же они тают, уступая место мирам сновидений, в которых снег за окном превращается в бурю, а стены комнаты то сужаются, то исчезают. Жар гонит его всё дальше от спокойствия, лишая возможности мыслить ясно, но каждый раз, когда в него проникает прохладное прикосновение или голос, он ощущает странное облегчение, как если бы из этой бездны был выход. Тело совсем не подчиняется ему — руки и ноги словно чужие, каждая клетка будто устала бороться с этим пламенем. Он пробует двигаться, но даже этот слабый жест кажется невозможным. Мир дрожит перед его глазами, время теряет свой смысл, и единственное, что привязывает его к реальности — забота того, кто рядом. Во снах он раз за разом видит тот вечер. Чувствует боль и обиду. Ощущает себя использованным, грязным и слабым. Слёзы проступают под дрожащими ресницами, но Лоран с особой заботой их вытирает. Изо дня в день он вынужден переживать один и тот же кошмар. Сил на то, чтобы прийти в себя, у него пока нет, а в этом мире, мире лихорадки и сна, Бэйл крепко сжимает его руки, душит, оскорбляет, унижает, вынуждая снова и снова отдаваться ему против воли. — Хватит!!! — с довольно громким криком, что эхом отразился от стен, Венти впервые за несколько дней полностью проснулся, оторвав спину от постели и подтянув колени к груди. Его плечи дрожат, лицо снова в слезах, по лбу стекает холодный пот. Рядом с кроватью сидит Лоран. Крик близнеца пробудил его ото сна, и сейчас он смотрит на брата, широко распахнув глаза. Венти же обводит взглядом комнату: массивная деревянная кровать с пушистым лоскутным одеялом, цвета которого перекликаются с блеклыми оттенками засушенных полевых цветов на прикроватной тумбочке; стены, обшитые светлыми деревянными панелями, украшены старыми фотографиями в выцветших рамках; у окна, за занавесками ручной работы, небольшой стол с керамической лампой; в углу притаился высокий шкаф с тяжёлыми дверцами, где хранятся старые пледы и домашние вещи. Пол скрипит от каждого движения, заставляя Венти вздрагивать. Стоило Лорану лишь приподняться со стула, на котором он сидя уснул, Барбатос сразу же закрыл уши ладонями и спрятал лицо, опустив голову к коленям. — Не надо… не надо… я не хочу… — повторяет, как в бреду. Злость на Бэйла Лоран чувствует до сих пор. Он ощущает ее так, как если бы его плоть гнила заживо, но не подает вида. Юноша пересаживается на край кровати и очень нежно проводит пальцами по ладони Венти, будто пытаясь показать, что здесь только он. — Я не буду тебя обижать, брат, — ласково и мягко произносит Лоран. — Венти, посмотри на меня, Венти. С трудом, но Барбатос подчиняется голосу близнеца. Он поднимает голову и сквозь туман перед глазами смотрит на брата. — Мой умница, — Лоран нежно улыбается, боясь прикоснуться к брату. — Наконец-то ты проснулся. — Пить хочу… — Можно, я сяду поближе и помогу тебе пить? — Лоран берет с тумбы рядом бутылку воды. — Да, садись, — он слабо двигается вбок, давая брату больше места. — Спасибо, Венти, — открутив крышку, юноша садится ближе и подносит бутылку к губам брата. — Только не спеши и пей аккуратно. — Угу. Держа бутылку дрожащими пальцами, он кое-как маленькими глотками пьет, то и дело поглядывая на Лорана. В бирюзовых глазах нет страха перед братом, он не думает, что близнец может его обидеть, но тревога никуда не делать и ощущение отвращения к себе — тоже. — А у нас есть алкоголь? — он передает воду Лорану. — У нас есть все, — спокойно отвечает, закрывая бутылку. — Но я тебе не разрешаю пить, ты болеешь. — А когда я выздоровею? — Ты проспал несколько дней а впервые проснулся, а это уже прогресс, Венти. Я сварил суп для тебя. Разогреть? — Да. Живот болит, — он вяло стягивает ноги с кровати. — Я в пижаме… ты меня переодевал? — Да. Я тебя помыл, Венти. Хорошо помыл, правда. — Мерзость какая… Прости, что тебе пришлось это делать. Я почти ничего не помню с того момента, как ты дал мне в руки Снежка. — Он мерзость, — сухо отвечает Лоран, помогая Венти обуть теплые тапочки. — А ты нет. Снежок спит, он час назад покушал, если начнешь переживать из-за него. Вон он, — юноша кивает на кресло с плетеным пледом на спинке. — Скажи, мама ненавидит меня, да? — опираясь на руку брата, он встаёт на ноги. — Нет, Венти, она просто глупая очень, и теперь она за это наказана. Все хорошо. — Наказана? С ней что-то случилось? — Наверное, да, но это не важно. Я их наказал. — Ты наказал? Что ты сделал? — вместе с братом он плетется на кухню, попутно забирая из кресла кролика. — Я закрыл маму в ванной и поджег дом. Думаю, она смогла открыть дверь. Так что не знаю, как сильно она наказана. А мерзость я отрезал от нас, — он ведет Венти и помогает ему сесть на небольшую лавку с подушками у обеденного стола. — Отрезал? — юноша с непониманием смотрит в глаза близнеца, мягко поглаживая кролика. — Ножом, — кивает, поджигая газ на плите. — Ты его убил? — Да. — … — Венти опускает голову и смотрит на кролика, будто бы тот может ответить ему, шутит брат или нет. Интонация Лорана совсем не похожа на шутку, да сам брат сарказмом никогда не бросался. По спине побежал холодок, а во рту пересохло. С одной стороны смерть Бэйла дает Венти ощущение спокойствия, ведь его больше не тронут. С другой — тревогу за брата и чувство, что тот поступил неправильно. — Нужно… нужно вызвать полицию? — Не нужно, прошло достаточно времени, чтобы его уже нашли, Венти. Он не заслуживал жизни, он заслужил быть наказанным, — Лоран ставит кастрюлю с супом на плиту и поворачивается к брату. — Ой, я ведь обещал позвонить Сяо… — У нас нет телефонов. — Получается, мы в бегах? — Нет, мы живем отдельно. Вместе, у бабушки. И у нас все хорошо, Венти. — Понятно… — он мягко гладит кролика по ушам. Чувствуя на душе полное опустошение и усталость, ему едва ли удается собирать обрывки мыслей во что-то складное. — Если за тобой придёт полиция, я скажу, что это я его убил. — А зачем она придет? — он набирает поварешкой немного супа в яркую тарелку. — Ты ведь совершил преступление… — Какое преступление? — Лоран садится рядом с братом ставит перед ним суп. — Убийство? — Венти, я ведь просто его наказал. Как учила мама. Кто вел себя плохо, тот должен быть наказан. — И маму ты «просто наказал»? — Конечно. Она оставила тебя с ним. Она совершила ошибку, и она тоже наказана. Я не успел ее побить сильнее, нам надо было спешить. Поэтому я и поджег наш дом. Кто ведет себя плохо, тот будет наказан, — Лоран набирает немного супа ложкой и подносит ее ко рту брата. — Ешь. — А я, Лори? — Венти послушно съедает с ложки. — Если я буду себя плохо вести, ты накажешь и меня тоже? Как мама? — Ты не ведешь себя плохо. И тебя я никогда не накажу. Тебя могла наказывать только мама, но теперь она не может никого наказывать. — Она отвела меня к тренеру, как наказание… — Чего? Наказание ведь должно быть от нее. Что… — Лоран хмурится, начиная чувствовать, как в его голове что-то рвется по швам. — Якобы я перед тренером виноват… за то, что собирался уйти, еще и тебя подбил на это. — Мама сошла с ума. — Суп очень вкусный. Почему ты не ешь? — Сначала ты покушаешь. — Я могу ведь сам… — шепчет, смотря на протянутую ложку. — Можешь, я просто забочусь. Хочешь сам? — Хочу, да. И ты поешь, пожалуйста… Я буду вечность это всё елозить. Чувствую слабость и опустошение какое-то… ты мне успокоительное не колол? — Колол. И не раз, еще осталось достаточно, если понадобится. Кушай, — Лоран отходит к плите за своей порцией супа. — Понятно… вот почему я чувствую себя так, — вздыхает. — Спасибо. Признаться, первой мыслью было нежелание дальше жить. — Ты не должен так думать. Ты не заслужил смерть, мой милый брат. — Почему мама меня ненавидит, Лори? Я разве был таким плохим сыном для неё? — Нет, ты хороший. Она тебя не ненавидит. Она просто дура, Венти, — Лоран садится за стол и принимается за суп. — Я хотел бы связаться с Сяо и сказать ему, что со мной всё в порядке, — тихо проговаривает юноша. — Хотя… я не знаю, нужна ли ему вообще эта информация… — Зачем тебе Сяо? — Переживаю, что он волнуется? Н-наверное… — Тогда он будет знать, где мы. Здесь есть телефонная будка. — Я не помню его номер телефона, — юноша вздыхает, опустив голову на стол, рядом с пустой тарелкой. — Хотя, наверное, он даже не заметил, что меня нет… «Вряд ли ему есть дело до этого. Он сейчас, наверное, занят соревнованиями». — Почему не заметил бы? — Ну, мы ведь были в фиктивных отношениях. Хочется верить, что мы хотя бы дружили по-настоящему, но… какое это теперь имеет значение. — Я, наверное, не понимаю. Тебе здесь не нравится? — Нравится. — Почему ты тогда думаешь про Сяо? Сделать тебе чай? — Лоран забирает у брата тарелку и ставит в раковину вместе со своей. — Снежок проснулся. — Мой малыш, — Венти поднимает кролика на ладонях и подносит к лицу. — Такой горячий и мягкий… — Надо лекарства выпить, Венти, и пойти обратно в кровать. — А ты? Ты будешь со мной сидеть? — Буду с тобой, конечно. Я уже все сделал в доме. Я все помыл и протер. И много вещей постирал. Так что, у меня сейчас нет дел. — Ляжешь со мной? И Снежком. — Лягу, Венти. Пойдем? — Да, идём. После таблеток Барбатос чувствует усталость и сонливость. Он довольно быстро ушел в спальную комнату, забрался на кровать и усадил на себя кролика. За окном снег тихо падает хлопьями, обрушиваясь на стекло. Лоран осторожно поправляет одеяло на своём брате, будто боится потревожить его будущий сон. Венти уже почти спит, его глаза едва открыты, но тревога, как всегда, не отпускает. Болезнь ослабила его, и вместе с этим голову никак не покидают мысли, что не дают покоя — то ли страх перед будущим, то ли беспокойство о том, как долго это продлится, то ли боязнь во сне вновь переживать ту ночь. «Мой любимый Венти. Мама дура. Мама наказана. И Бэйл наказан. Они получили наказание равноценное своему проступку. Они оба виноваты. Ты не виноват, Венти. Я тебя защищу. Но я плохо тебя защитил. Я плохой брат? Мама правильно говорит, что я ненормальный? Нет. Мама ведь дура. Она не может говорить правильно. Она может только получать наказание». Лоран, сидя рядом на кровати, внимательно следит за каждым движением Венти. Он осторожно убирает пряди тёмных волос с его лба, пальцы мягко скользят по коже, стараясь донести через прикосновение тепло и заботу. Белый кролик уютно устроился на груди Барбатоса, прижавшись к нему своим мягким тёплым телом, будто пытаясь создать атмосферу уюта и комфорта. Пушистые ушки дрожат, кролик дремлет вместе с хозяином, невольно успокаивая и его, хотя сам побаивается Лорана. Венти вздыхает, пытаясь не думать о тревожных мыслях, закрывает глаза и полностью погружается в темноту. Лоран нежно наклоняется, проверяет, не сбилось ли одеяло, и, убедившись, что его брат укутан, мягко гладит его по голове, втирая лёгкие круги пальцами по вискам. Его голос тихий, как шелест зимнего ветра за окном, почти неслышный, но брат понимает, что он рядом, и это приносит хоть какое-то облегчение, несмотря на то, что за этим облегчением стоит тень страха. «Мой Венти боится. Он боится из-за него. Может, он заслужил еще несколько ударов ножом? Точно хватит ударов? Он должен умереть. Таково его наказание». — Всё хорошо, Венти. Я здесь, — шепчет Лоран, чуть наклоняясь ближе, словно в этих словах прячется вся сила мира, которая может защитить его брата от любых невзгод. — Никто не посмеет тебя тронуть. Я всегда буду рядом. Они оба наказаны. А ты мой чистый и невинный Венти. «Бэйл забрал то, что принадлежало мне. Венти готов был отдать свою невинность мне. Он заслуживает наказание. Он насильник и вор. Он виноват. Он не человек. Он обидел Венти. Он украл Венти. И он наказан». Веки становятся тяжелее, мысли начинают уплывать всё дальше, и тело Венти медленно отдаётся сну. Он пытается бороться с этим, стараясь удержаться на грани бодрствования, как будто если он уснёт, тревоги захватят его ещё сильнее, во сне над ним вновь кто-то совершит насилие, мама бросит, а брат… об этом даже страшно думать. Но нежное прикосновение Лорана, ритмичное и успокаивающее, постепенно стирает границы реальности, и Венти уже не может сопротивляться этому. — Я не хочу спать и видеть тот сон, — шепчет Барбатос, хотя его голос звучит уже приглушённо, и Лоран понимает, что это не протест, а просто желание поделиться своим страхом. — Не бойся. Спи, тебе станет лучше, — отвечает. Его рука плавно скользит по голове брата, погружая того в сладкую дрёму. Его голос — тихий, но уверенный, в нём нет ни намёка на сомнение, только абсолютная уверенность в том, что всё будет в порядке. Венти вздыхает ещё раз, на этот раз глубже, медленнее, и его тело расслабляется под тяжестью сна. Снежок слегка пошевелился, ещё больше прижавшись к его груди, и Лоран чувствует, как на сердце становится чуть легче. Он сидит рядом с братом, держа его за руку, пока Венти окончательно не уходит в сон, в котором уже нет места тревогам.

***

Белоснежная тропа перед глазами, мишени и другие члены команды. Движения рук и ног, дыхание, сила, с которой парень отталкивается — все отточено до автоматизма. Конечно, Алатус явно показывает результат хуже, чем мог бы, но Ризли совсем его не трогает на этой тренировке. С инцидента в доме близнецов и их тренера прошла неделя. Сяо периодически пишет Венти сообщения, хотя уже каждый раз знает, что не получит ответ. Он просматривает новости и блог Барбатоса ежедневно, надеясь, что найдет что-то, что ему подскажет. Вся тренировка проходит мимо парня. Как Ризли хвалит или кого-то ругает, кажется шумом где-то на фоне. Мыслями Сяо будто пытается прочитать все, что уже видел снова, ища и надеясь. «Куда же они могли поехать…» Сбор инвентаря, душ, ожидание тренера в раздевалке, все происходит где-то там, но не здесь. Здесь Сяо погряз в своей голове, хоть и чувствует, как друзья пытаются его поддержать. — Сяо, — Альбедо касается его плеча, — нельзя же так… я всё понимаю, но ты ведь не можешь и дальше так продолжать? Полиция ищет их, мы от себя сделали всё, что могли, остается только ждать. — Ему нужно время, — шепчет Лини. — Нужно пережить это, и он обязательно выйдет на связь. — А если не выйдет? — Сяо едва ли повернул голову на Лини. — Выйдет, — тот осторожно кладет ладонь на колено Сяо. — Или он, или его брат… кто-то обязательно объявится. Я был в похожей ситуации, — он опускает взгляд в пол. — И я примерно понимаю, что он чувствует. Дай ему время. Лучшее, что ты можешь сделать — это продолжать жить, тренироваться и готовиться к соревнованиям. Я уверен, он был бы расстроен узнать, что «из-за него» ты так пал духом. — Был в похожей ситуации…? — А ты… ты не понял, что произошло? — он шепчет ещё тише. — Про Венти понял, я не понял когда подобное случилось с тобой… — А, ну… это неважно. — Сяо, Лини прав, — Альбедо гладит его по плечу. — Нужно продолжать жить. Да, хорошо бы искать его, но мы уже весь город облазили. Просто так бесцельно шататься смысла нет. Делом занимается полиция. Мы сделали всё, что смогли. — Да знаю я. Просто ждать, — Сяо задержал взгляд на Лини и опустил его снова в пол. — Ждать сложнее всего. Еще и чего-то, что может случится, а может не случится. — Можем на выходных ещё поехать где-то покататься поискать их, но… я даже примерно не знаю, где. — Может я найду еще какое-то место, в которое мы сможем съездить, — вздыхает. — Казу, Хэй, вылезайте уже из душа, извращенцы водоплавающие, — крикнул, постучав в дверь, Сайно. — Кстати, Матра, как твой твой лис? — кричит ему из душа Кадзуха. — Заглянул к нему под хвостик? — Да ну тебя в жопу, лучше не выходите, — проворчал, вернувшись на скамейку. — Меня тогда уж, — хихикнул Хэйдзо. — Что, Сайно, получил ни за что? — Альбедо поворачивает голову на друга. — А если не про хвостик, а просто, как у тебя там с ним? — Мы долго у меня дома сидели, общались просто, — Сайно покраснел, накинув капюшон толстовки. — Цветы у меня на кухне стоят теперь. — Ах, любовь, — Альбедо улыбнулся. — Ты сам, как цветок, цветешь и пахнешь. — Откуда он вообще мое имя знает? — он покраснел еще больше, пряча лицо в капюшоне. — Откуда вообще знает о моем существовании? Может, я умер? — Так вот, что это так дурно пахнет? Тц, Сайно, не мог умереть где-то в другом месте? — Альбедо показательно прикрывает нос. Дверь душевой с хлопком распахнулась: Кадзуха прижимает Хэйдзо к стене, нагло целуя и кусая его шею. Кое-как, не отрываясь от поцелуев, вдоль стены они добрались до шкафчиков с одеждой и только потом оторвались друг от друга. — Брачный сезон что ли начался? — Альбедо посмотрел на экран смартфона. — Через неделю Новый год. Сайно, а у твоего лиса там не в январе течка начинается? — Казу, у меня встал, — скулит Хэйдзо, пытаясь натянуть на себя футболку. — Вы когда чувство стыда успели проебать? — ворчит Сайно. — Он же парень, почему течка? — бубнит. — А что там у парней? Гон? Ну, вот, вопрос от этого не изменился, — усмехнулся Альбедо. — Хэй, котенок, скоро мы его уложим, — Каэдэхара целует его за ухом. — И тебя тоже. — Блять, мне теперь на полчаса позже к Вам заходить, — Ризли прикрыл глаза. — Хэйдзо, одеваться обычно начинают с трусов и вообще почему Вы двое голые до сих пор. — Предметы твердые мешали надеть их, — смеется парень. — Избавь меня от подробностей. Давайте уже, одевайтесь. — Так точно, тренер! Кадзуха быстро нырнул в свой спортивный костюм и так же быстро помог Хэйдзо одеться, и даже причесал его волосы, пока тот занимался шнурками. — Оперативно, — Альбедо прослеживает его взглядом. — Тренер, как думаете, у зооморфов есть течка или гон? Надо Сайно провести инструктаж, а посоветоваться не с кем. — Есть, Сайно, можешь задержаться, — кивнул Ризли, открывая глаза. — Стыдоба какая, — стонет Матра. — Я задержусь. — И так, хорошо покатали сегодня, я доволен. Но есть другие новости. Слушаем внимательно? — Во все уши, тренер! — Кадзуха усаживается на лавку и тянет Хэйдзо к себе на колени. — Не сомневаюсь, — Ризли слабо закатил глаза, надеясь не видеть то, как Хэйдзо ерзает на коленях парня. — Мне позвонили сверху, пока вы тут марафетились. Нас собираются снять с победного места и, соответственно, с дальнейших соревнований. Но есть выход. — Чего?! — Хэйдзо бьет себя кулаком по бедру. — Казу так откатал красиво, а они что?! И все откатали красиво, я сейчас позвоню Тао! — А как они это объяснили? — Альбедо нахмурился. — Реально же хорошо откатали. Что не так? За что? — За то, что Лини фактически не проходит по возрасту. И мы либо отказываемся и выступаем в следующем году, либо заменяем Лини, — сухо и спокойно отвечает Ризли, скрестив руки на груди. — Но на момент соревнований ему бы уже исполнилось 18! Да и разве вы не обсуждали это перед тем, как выставить Лини на отборочные? — Обсуждали, мне все разрешили. Я спрашивал даже не раз. Думаю, кто-то очень хотел попасть вместо нас и надавил. И нашел на что надавить. Так что, теперь исход таков, — на скулах Ризли заиграли желваки. — Никого мы менять не будем, суки! — Хэйдзо подскакивает на коленях Кадзухи. — Я согласен, — кивает Сайно. — Это нечестно, но мы не будем заменять Лини. Я считаю так. — Капитан, а ты как считаешь? — Нет, Лини своими силами прошел и помог команде, менять его не справедливо. — Вы чего это? — Лини повернул голову на Сяо. — Пропускать соревнования из-за меня? Можно же, чтобы Хэйдзо откатал вместо меня… обидно же. Целый год выпадет. — Так не пойдет, — ворчит Хэйдзо. — Я хочу, но я не буду. Тебя выбрали представлять нас в команде, ты и должен выступать дальше. Не буду я за тебя идти. Нет, нет, нет. Ты это место заслужил. — Ну, поедем через год, — Сяо пожимает плечами, — ничего страшного, подготовимся лучше. Там уже не к чему придраться будет. — Разве это честно? Из-за меня вот так отказаться от соревнований… — Честно. Не честно, что нашу победу решили отобрать, — Сайно снимает капюшон и смотрит на тренера. — Скажите им, что выступим через год. Уверен, что тот, кто купил себе наше место, никуда не продвинется, тц. — Большинство за то, чтобы выступать через год. Так и думал, я уже так им и сказал, малыши, — Ризли слабо улыбнулся. — Какой у нас умный тренер, — Альбедо поднимается. — По домам? — Да, идите отдыхайте. Особенно Сяо. Посиди дома, малыш. Кого-то отвезти? Беру первых трех, кто попросит. — Нас! — Кадзуха тянет руку вверх, держа второй рукой Хэйдзо. — Важные дела дома, надо поспешить. — Важные? Или влажные? — Альбедо усмехнулся. — Я тоже на машине. Сайно, закинуть тебя в цветочный? — Да, давай, только заедем в кондитерскую по пути? — Сайно забирает сумку и поднимается. — Лини, ты со мной? — Ризли переводит на него взгляд, подозвав Хэйдзо и Кадзуху. — Я хочу прогуляться пешком, наверное, — юноша повернул голову к окну: на улице начинается снегопад. — Да, прогуляюсь, — он поднимается на ноги и отходит к вешалке с верхней одеждой. — Ты позвони, если что, — мужчина несколько секунд смотрит на Лини и выходит. — Казу, тренеру нравится Лини? — едва слышно шепчет Хэйдзо. — М? Почему ты так думаешь? — Он его сам позвал, а нас нет. — Да просто место в машине свободное? А они живут рядом, кажется, — Кадзуха пожимает плечами. — Альбедо забрал Сяо и Сайно. А Лини один остался пешком. Вот и позвал? — А кто тогда тренеру нравится? Ты занят, ты мой, — задумался Хэйдзо, выходя из спорткоплекса. — А ему кто-то нравится? — Думаю, что да. У нас же тренер ого-го. — Я думал, его такое не интересует? Ну, после развода, — шепчет. — Так прошло уже достаточно времени, как будто. Не думаешь? — Хэйдзо отвечает в самое ухо Кадзухи. — А почему именно Лини? Может, не Лини? Какой-нибудь тоже большой и брутальный мужик? Или, может, фигуристая женщина, как его бывшая супруга. — А ты вспомни, как Лини часто задерживался. Моя чуйка что-то чует, — ухмыльнулся. — Оу, — Кадзуха расплывается в улыбке. — Погоди, а тренеру сколько лет? Лини же еще восемнадцати нет. — Тридцать один ему, кажется. Капец он взрослый. — А Лини малыш ещё. Думаешь, такое могло бы быть? — А ты думаешь, что тренер не был бы с ним как щеночек? — Я сейчас без вас уеду, — крикнул Ризли, который уже сидит в машине. — В каком смысле? Наш большой и брутальный мужик, как «щенок»? — Ну да. Знаешь же, что сильным людям на работе обычно хочется быть слабыми дома? И наоборот. Ну и я думаю, что с тренером так же. Конечно, может быть, я просто фантазирую, — усмехнулся. — Бежим, а то он уедет без нас, — Хэйдзо хватает Кадзуху за руку и тянет к машине. — Тренер! — подбегая, Каэдэхара сразу обращается к мужчине. — Тренер, скажите, а дома вы тоже весь из себя мужик-брутал? — Что значит «мужик-брутал»? — он скептично посмотрел на подопечного. — Ну… большой накачанный мужик с каменным лицом? Доминант? Самец? — он открывает дверь, пропуская Хэйдзо на заднее сиденье. — Не знаю? В размерах меньше я дома точно не становлюсь. Что только в ваших головах творится. — А что вы дома делаете обычно? Ну, там, сериалы для домохозяек или розовый халат, пока вы себе педикюрчик делаете, — Хэйдзо тянет Кадзуху к себе. — Убираюсь, готовлю, отдыхаю. Обычные человеческие действия, знаешь такие? — Ризли приподнимает бровь. — Если обжиматься собираетесь, пристегнитесь хотя бы на один ремень. — Тренер-тренер, а в отношениях Вы доминант? Или Вам хочется быть слабым плюшевым мишкой? — Кадзуха забрался на сиденье и пристегнул ремень на Хэйдзо. — Думаю, что мне нравится отдохнуть иногда от «доминирования». — Казу, он же сказал, можно обжиматься, — парень тут же обнимает Кадзуху за шею, прижав к себе. — Нетерпеливый какой, — Кадзуха усмехнулся, обняв парня за талию. — Тренер, а у вас есть любимый человек? — Есть. — Девушка? Парень? Мужик? — Хэйдзо проводит носом по щеке Кадзухи. — Вы сегодня слишком любопытные. — Ну, так кто, тренер? М? М? — Кадзуха с интересом смотрит на мужчину через зеркало. — Парень. — Оу, оу, тренер, ну такое мы уважаем. — Больше ничего не отвечу, малышня. Хватит вам на сплетни. — Парень? А он красивый? Он высокий? Он милый? Ну, расскажите, интересно же, — Кадзуха поглаживает Хэйдзо по талии. — И какого черта вы живете в двадцати минутах от комплекса, — вздыхает Ризли. — Не высокий, до груди мне еле достает. Красивый и милый, да. Иногда он мной помыкает, а я и не замечаю сразу. — Прогибает брутального мужика под себя? — Кадзуха приподнимает одну бровь. — Он Вас плетью не бьет ещё? — «Еще»? Думаешь, что будет? — Ну… если он уже помыкает Вами? — Будет, так будет, — усмехнулся мужчина. — Тренер, да Вы поплыли, я смотрю. — Повторишь это, когда не будешь пытаться облизнуть Кадзуху у меня в машине, окей? — Милашка нетерпеливый, — Каэдэхара качает головой и переходит на шепот: — Придется дома немного обучить тебя терпению, ангелок. — Когда ты так говоришь я становлюсь еще нетерпеливее, Казу… — Придется терпеть, малыш. О, тренер, а Вы влюбились, да? У Вас глаза сияют. Не такие, как когда Вы с супругой были. — Получается, что влюбился. Не думал, что это так заметно. — А с женой так тоже было? Мы просто никогда не видели Вас таким. — Нет, но тогда я думал, что так и должно быть. Она не плохая, но по итогу все же оказалось, что мы не уживаемся. — Тренер, а Вы с тем парнем встречаетесь? — Встречаемся. Если хочешь познакомиться, то не скоро. — Нет, не хочу, — улыбается. — А у вас уже что-то было? — Нет. Мы даже не целовались в «обычном» понимании. — М? Почему так? Неужели не хочется? — Хочется, но здесь все сложнее, малышня. — Сложнее? Это как? У него есть губы, тренер? — Казу, ты дуростью от Хэйдзо заразился? Есть, конечно, — Ризли слегка сбавляет скорость машины. — Тогда почему бы не поцеловать? Что сложного? Или, может, тренер целоваться не умеет? — Потому что я не должен на него давить никаким образом. Я могу доломать ему психику, — сухо отвечает Ризли. — Ой, прошу прощения, — Кадзуха сразу опустил голову. — У него что-то случилось, да? — Да. Я ходил к врачу, чтобы знать, как себя с ним вести. Так что, здесь сложно. — Ничего, тренер крутой мужик, все у Вас отлично будет, — Хэйдзо целует Кадзуху в щеку. — Даже к врачу ходили? Всё настолько плохо? «Может, он прошел через то же, что и я? — Кадзуха нервно вцепился зубами в губу. — Интересно, если так, то каким он стал человеком? Тоже двинутым, как и я?» — Не то, чтобы запущено, но чтобы не сделать хуже, я хочу знать как себя вести. — Казу…? — Хэйдзо кладет руку на его макушку и гладит. — А вы не боитесь любить «такого», тренер? — юноша забирает руку Хэйдзо со своей макушки и опускает на свое колено. — А «такого» это какого? — Ризли паркует машину и оборачивается на подопечных. — Травмированного. Неизвестно же, что с ним будет в будущем, и не сделаете ли Вы ему хуже. — Не боюсь, но переживаю. Достаточно ли я сделаю для него и его здоровья? Смогу ли быть тем, кому он будет верить? Этими вопросами задаюсь постоянно. — А Вы готовы к тому, что в будущем он может измениться? — Ты о чем? — Ну… просто… травмы ведь следы оставляют, — Кадзуха опускает взгляд. — И чем дальше, тем тяжелее будут последствия. — Я буду рядом, если ему станет хуже. Но он ведь ходит к врачу, они работают над этим. И я хожу, чтобы помогать ему в этом. — Казу, пойдем домой… — Хэйдзо сжимает его руку. — Я рад за Вас, тренер, — Кадзуха улыбнулся. — Вы очень хороший человек. Тому парню повезло. Да, эм, мы пойдём. Спасибо, что подвезли. — Тренер, пока, пока, — Хэйдзо выскакивает из машины и уверенно ведет за собой Кадзуху. Поднявшись в квартиру, парень закрывает дверь и поворачивается. — Ты поник. Ты снова думал, что ты «ненормальный»? — Да, верно, об этом и подумал, — Кадзуха снимает куртку с себя, затем — с Хэйдзо. — Чай будешь? — Не люблю, когда ты думаешь о себе плохо, — вздыхает, снимая обувь. — Буду. — Я ведь думаю правду, Хэй, — усмехнулся. Присев на корточки, он аккуратно ставит свою и Хэйдзо обувь на полку и поднимается. — Иди помой руки, переоденься, а я пока сделаю чай и достану сладости. — Хорошо… Решив, что сейчас спорить будет не лучшей идеей, Хэйдзо уходит в ванную. Он умывает лицо, несколько раз моет руки, ведь задумывается и забывает мыл ли их вообще, а потом проходит в комнату. Парень берет домашние штаны и футболку, медленно переодевается, смотря куда-то перед собой. «Казу снова задумался о том, что сойдет с ума. Он часто об этом думает, да? А я никак не могу его успокоить… Кажется, он считает, что прав на сто процентов. Но это не так. Казу ходил к врачу? Может, предложить ему пойти вместе, как тренер со своим парнем? А если его обидит это предложение? Да ну, нет, Казу же не такой». Хэйдзо надевает плюшевые домашние носки, ныряет в тапки и надевает сверху свободную и теплую кофту Кадзухи. Он поднимается и прислушивается. «Он закончил, кажется. Как с ним поговорить об этом? Я все еще не знаю что с ним случилось. Может, его изнасиловали…? — Хэйдзо мотает головой. — Не думай такие ужасы про него, Хэй, не обязательно же это должно быть так. Расскажет ли он сейчас?» Собравшись с силами, парень открывает дверь и медленно идет на кухню. — Казу, а ты пойдешь переодеться? — Я и так в домашнем, — усмехнулся. — Таскаю иногда этот костюм и по дому тоже, так что — нет, побуду так. Садись за стол. — Ты не голоден? Ты сегодня выкладывался ведь, — Хэйдзо садится за стол и тянется за конфетой. — Голоден, — Кадзуха целует его в макушку. — А ты? Поставив на стол чашки с горячим чаем, кексы с ягодами, и придвинув к Хэйдзо тарелку с конфетами поближе, он усаживается рядом. — А я ленился сегодня и не так сильно проголодался, — положив фантик на стол, Хэйдзо целиком положил шоколадную конфету в рот. — Слушай, Казу, ты самый классный парень, знаешь? — С чего это ты вдруг? — Просто, чтобы ты это знал. Считаю тебя самым ахуенным. Просто, — Хэйдзо закатывает глаза от удовольствия. — Самый лучший. — Ты просто маленький извращенец-мазохист, Хэй. — А разве это делает тебя менее классным? — усмехнулся. — Думаешь, если сыпать комплименты, я перестану думать о плохом? Маленький наивный мальчик, — Кадзуха мягко вытирает шоколад со щеки Хэйдзо. — Попытаться стоило, но я правда считаю тебя таким. Казу, с тобой ведь случилось что-то плохое, да? — Хэйдзо берет еще одну конфету. — Это неважно, Хэй, — он накрывает колено парня своей ладонью. — Всё в прошлом. И я позабочусь о тебе и твоей безопасности, как никто, — юноша тянется к нему и целует в шею. — Мой ангелочек. — Казу, а когда все это случилось, ты ходил к врачу? — Хэйдзо наклоняет голову и гладит парня по ладони. — Да. Я лежал на дневном стационаре в «дурке». Как видишь, не помогло. Я такой же двинутый, — усмехнулся. — Но я тебя уже не отпущу, Хэй, — его пальцы чуть сжали чужое бедро. — Ты ведь согласился сам. — Я никуда и не собираюсь, — ласково отвечает Хэйдзо и целует парня в щеку. — Ты не двинутый. Я к чему решил это спросить… Ризли ведь ходит со своим парнем к врачу. Может, мы тоже так можем? Вдруг мое присутствие тебе поможет? — Не поможет. Я ведь пробовал. Дело не в присутствии или отсутствии тебя, а просто. Не поможет, я знаю. Если только не подсаживаться на таблетки, чего я не хочу, потому что превращаюсь в бесформенное нечто. Помнишь, когда в средней школе я вдруг надолго выпал из биатлона? Тогда это и случилось. А когда вернулся, то всегда показывал самый плохой результат, перестал хоть как-то эмоции проявлять и вообще будто бы не жил. Вы тогда все переживали обо мне, сладости мне таскали, я это помню. Вот тогда я и был на таблетках. Не хочу так. — Почему ты лежал в больнице, Казу…? — Я не хочу об этом говорить. Вспоминать это и переживать снова. Я вычеркнул эту часть своей жизни, и возвращаться к ней не хочу, Хэй. Да, последствия теперь живут вместе со мной, но на это я повлиять не могу. — А если мы попробуем еще раз? Попросим без таблеток? Хочу попробовать, Казу. Я не к тому, что боюсь тебя, а к тому, что не хочу, чтобы ты думал о себе гадости. — Без таблеток? Рассказами типа «медитируй и дыши маткой»? Это так не работает. — Ну а если с таблетками? Я буду рядом постоянно, Казу. Буду помогать тебе всем, чем смогу, — он усаживается на колени Кадзухи лицом к нему. — Давай попробуем? — Я не хочу снова рассказывать то, что случилось, ты меня слушаешь вообще? — Прости, Казу, — Хэйдзо опускает голову ему на плечо и обнимает за талию. — И ты никогда не перестанешь думать, что ты ненормальный? — Я не знаю, что со мной будет дальше. Я просто смирился и принял свою ненормальность. А ты… ты сказал, что готов к тому, что через какое-то время я могу запереть тебя дома. — Да, мой милый Казу, я готов. Буду ждать тебя у порога с пробкой в анусе. Прости, что расстроил, — Хэйдзо трется носом о шею парня. «Не хочу обидеть его. Не хочу задеть, я правда приму то, что может быть дальше, но я все равно хочу помочь. Как это сделать? Нет, как это сделать так, чтобы не сделать больно Казу?» — Мой хороший милый ангелок. И за какие «заслуги» мне тебя послали? Ты ведь точно заслуживаешь большего. «Но он не хочет. Я же не мог ну заставить его захотеть помощи? И что остается? Позволить ему жить так дальше?» — «Большего»? Ты самое бóльшее, чего я хочу. — Давай поиграем в игру, Хэй? Ты ведь хочешь быть детективом, да? — Что за игра? — он наклонил голову, смотря на парня. — Я бы хотел, чтобы ты знал меня лучше, но я не могу тебе рассказать, потому что мне неприятно об этом говорить. Но я могу подсказать тебе, в каком направлении искать информацию. Если ты захочешь, то всё найдешь сам. Как награда за твои детективные умения, я соглашусь на один сеанс с тобой у доктора. А если ты проиграешь, то будешь должен мне одно желание. Срок — до конца января. Годится? — Ты передумал потому что хочешь, чтобы я знал тебя лучше? — Хэйдзо положил руку Кадзухи себе на бедро. — Мне показалось, тебе это важно. — Да, хочу знать о тебе все, но не хочу этим испортить что-то между нами. Тебя не обидит, если я буду искать? — Я ведь сам это предложил. Бывают такие моменты, о которых хочется, чтобы кто-то знал, но не «можется» сказать это самостоятельно. Почему бы тогда не сделать из этого игру? — Да, — улыбнулся. — И где мне искать? — Я напишу тебе адрес. Отложенным сообщением. Оно придёт тебе 1 января в 00:01. И у тебя будет ровно месяц, чтобы всё узнать. Идёт?

***

Какое-то время Ризли просто сидит в заведенной машине под домом своих подопечных. Из его головы не выходит диалог с Кадзухой и, как на зло, сознание подкидывает ему воспоминания с поцелуем, которым мужчина пытался привести Лини в чувства. «Это не то. Совсем не то. Хотел бы я другого? Хотел бы. И хочу. Но не могу. Мне нужно быть сдержанным. Очень сдержанным… А он домой пешком тоже собрался?» В этот же момент Ризли аккуратно выезжает со стоянки и направляется обратно к их спортивному комплексу. По пути он заехал в кафе и купил пару стаканчиков безалкогольного глинтвейна и шоколадные кексы. Он высматривает улочки, надеясь, что Лини не пошел другой дорогой. «А позвонить не додумался?» — спрашивает сам себя и набирает номер, выйдя из машины. Отсюда до комплекса всего несколько минут пешком, но фигуру Лини все еще не видно. «Я же не уехал дальше нужного?» Снегопад усилился, и, будь Лини где-то здесь, на фоне белых хлопьев разглядеть его бордовую куртку было бы довольно просто. Мужчина вздыхает. Гудки в телефоне закончились словами робота о том, что вызов переправлен на автоответчик. Спрятав телефон в карман, Ризли обернулся, готовый возвращаться в машину ни с чем, но Лини, словно приведение, оказался стоящим за его спиной. Юноша вопросительно смотрит на мужчину, слегка наклонив голову вбок, и держа в руках красивый, аккуратный и гладкий снежок. — Забыл что-то на работе? — Лини перебрасывает снежок с ладони на ладонь. — Тебя забыл. Руки замерзнут ведь. — Мой большой и горячий мужик их согреет, — усмехнулся. — Я ведь сказал, что хочу прогуляться. — Я привез глинтвейн и кексы. Могу составить компанию в прогулке, — Ризли слабо улыбнулся, разглядывая слегка красные пальцы Лини. — Идём, — Лини бросил снежок в снег и развернулся. — В машине? — Да, — кивнул, открывая дверь. — Отдохнешь? — Хочу погулять, держась с тобой за руки. Поехали за город? — Поехали… — Ризли на мгновение отвел взгляд, ощутив как подскочило сердце, а потом уселся на водительское кресло. «Что еще за дела?» — Знаешь, это даже романтично, — Лини усаживается на место пассажира. — Ну, то, что между нами столько табу и запретов. Будто бы мы преступники с тобой, которые должны от всех скрываться. — Даже не знаю, считать ли это отклонением, — Ризли усмехнулся, протягивая стаканчик с горячим напитком. — В каком плане «отклонением»? — В плане того, что общество считает нормальным. Не подумай, что я назвал тебя ненормальным. Грей руки, — он накрывает ладонь Лини своей, а во вторую отдает напиток. — Грею, — юноша искренне улыбается, ощутив чужую заботу. — Ну, и плевать на общество. Хотя то, что мы вынуждены вот так «прятаться», даже немного заводит… — Ого… — мужчина ненадолго замер, ощутив как мысли разбежались в стороны. — Кхм. Да, может быть. — Можно я приду к тебе на Новый год? — Не будешь отмечать с семьей? — Я не знаю ещё. Если мама отпустит, я бы пошел к тебе. Если не отпустит, тогда после полуночи пришел бы. — Приходи, я тебе всегда рад. Правда, праздную я не масштабно. — Я знаю. Один, да? — Да, детям подарки передам, навещу их и к себе. — Ну, вот, значит, приду к тебе. Либо вечером, либо после полуночи. Не знаю, как мама отпустит. Я не говорил ей, что у меня кто-то есть. — А планируешь поделиться? — Конечно! — он поворачивает голову на мужчину и рассматривает его профиль. — Конечно, собираюсь, — говорит уже более спокойно. — Только не прямо сейчас, — пальцы немного нервно постукивают по стаканчику в руках. — Хочу, чтобы мама перестала переживать о моем внезапном возвращении РПП сначала. Я же не могу рассказать ей про Маро. И доктор не сказал ей. Вот… А потом обязательно скажу. — Вот чего ты так на еду смотреть стал, — вздыхает. — Какие прогнозы врач тебе обещает? — Ой, это заметно? Там ничего страшного… Доктор полагает, что это из-за Маро. До того случая я уже более-менее в нормальных отношениях с едой был. Наверное, и правда Маро как-то триггернул ещё и тут, — вздыхает. — Но всё правда нормально. Я справлюсь. — Я тебе помогу. Только скажи, если нужно что-то определённое, — Ризли аккуратно целует Лини в ладонь. «Действительно влюбился. На руках его носить хочу». — Хорошо, договорились, — улыбнулся. — Я скажу. Кстати, а у секции будем как-то Новый год отмечать? — Точно, Вы же с Фремине еще не были на нашей традиции. Последняя тренировка это будет праздник прямо в нашем комплексе. Я каждый год такое им устраиваю, кто-то друзей тащит с собой, я не против такого. Как тебе? — Да… Вообще, прошлой зимой мы с ним оба сильно болели, так что все праздники везде пропустили, где только можно. Будет что-то вроде вечерники, да? — Да, можешь всю семью приводить. Сяо у нас часто маму приглашал особенно, когда маленький был, может, в этот раз тоже придет. — Ого… обязательно скажу маме и сестре. Даже интересно, как это у вас проходит там, — усмехнулся. — Из-за меня вся команда не поедет не соревнования… ты не жалеешь, что поставил меня, а не Хэйдзо, например? — Команда не едет не из-за тебя, а из-за тех, кто принял чью-то взятку. Ты отлично себя показал и сыграл на отличный командный результат. Да и в одиночных эстафетах все шикарно было. Я поставил того, кого посчитал нужным. — Чувствую вину за то, что так вышло. Если бы вместо меня был Хэйдзо, то к тебе не смогли бы вот так доебаться, и команду бы не тронули… наверное. — Нет, они бы нашли за что зацепиться, ведь им это было надо. Не одно, так другое. Просто здесь им было легче найти причину. Ты не виноват в этом. А то, что команда, как и я, даже не рассматривала вариант замены должно тебе о чем-то говорить, не думаешь? — Ризли отломил кусочек кекса и протянул Лини. — Хочешь? Ты ведь не обедал после тренировки, да? — Ты бы на дорогу смотрел! — Лини забирает у него кекс. — Лучше я тебя покормлю, пока мы едем. Да, не ел, и, да, это говорит о сплоченности коллектива, — он протягивает кусочек кекса мужчине. — Но как-то неловко. И, признаться, я не чувствовал себя никогда частью этой команды. Просто они все друг друга с детства знают, а мы с Фреми тут так… до сих пор «новенькие» будто бы. Нет? — Я слежу за ней, я ведь тебя везу, — Ризли забрал кусочек кекса губами. — Не важно сколько кто знаком, вы полноценные члены команды и сегодня, по-моему, ребята это доказали. — Меня? Типа «ценный груз»? — смеётся. — А ты не ценный? — Я не знаю, тут тебе виднее. — Очень ценный. Как там Фремине? — Хорошо. В школе уже каникулы, так что отдыхает дома. Правда, простуда ещё осталась немного, так что лечится мой малыш. — Такой милый сразу, когда о младших говоришь. А нет, вранье, ты всегда милый. Почему прогуляться решил? На тренировке недостаточно устал? — Надеялся, что ты вернешься за мной, и мы немного побудем вдвоем, — юноша протягивает ему кусочек кекса. — Если я однажды провалюсь в этих загадках, ты же не бросишь меня? — Ризли забирает его губами и жуёт. — Ммм… даже не знаю, — Лини драматично качает головой и вздыхает. — Тяжело-тяжело. О таком даже думать сложно. Но наказан будешь сто процентов. — И в чем будет заключаться наказание? Плеть? — М? Почему плеть? — Блять, — усмехнулся. — Не бери в голову. Слишком долго дышал одним воздухом с нашими извращенцами. — А я уже подумал, что у тебя фетиш, — вздыхает. — Погоди, тебя это расстроило? — Кушай кексик, — юноша придвигается к мужчине поближе и подносит кекс к его губам. «Что еще за мурашки, Ризли, тебе пятнадцать что ли?» — он неосознанно сжал руки на руле и принял угощение, коснувшись языком пальцев Лини. — Спасибо. Но к теме про плеть мы еще вернемся. — Тебе нравится такое? — юноша ехидно улыбается. — Ну, я про кекс. — Нравится, — он постарался ответить сухо, бросив взгляд на Лини. — Значит, теперь буду называть тебя Кексик, — улыбается. — Не при команде, разумеется. — А мне тебя как называть? — Уместно будет пошутить про «хозяина» и «господина»? Или мы ещё не на той стадии отношений? — Не знал о таких твоих замашках, господин, — Ризли усмехнулся. Щеки Лини тут же вспыхнули жаром, а сам он смутился настолько, насколько, как ему кажется, он не смущался никогда в жизни. Юноша поспешил отвернуть голову, желая скрыть это от Ризли, но даже уши покраснели от стыда, отчего ему пришлось мотнуть головой, надеясь прикрыть их волосами. «Ого, — Ризли улыбается, бросив взгляд на Лини и сбавив скорость. — А так легко предлагал такое, милашка». Решив дать Лини немного прийти в себя, мужчина пересекает границу города и проезжает еще несколько минут, пока не остановится возле аккуратного снежного поля. — Нравится место? «Хотел еще раз назвать его хозяином». — Нравится, — бубнит тот, прячась в шарф. — Выйдем погулять? «Я сам предложил погулять, держась за руки, а теперь даже мысли об этом смущают. Ещё и это его «господин». Боже, Лини, ты же сам это начал, ну?» — юноша обращается сам к себе. — За этим ведь и приехали. Ризли глушит машину, выходит из нее и подходит со стороны Лини. Он открывает дверь и протягивает ему руку. «Стыдно. Как стыдно. Господи, Лини, следи за языком хотя бы иногда, ну! — мысленно ругая себя, юноша опускает руку на протянутую ладонь мужчины. — Ого, лопата, конечно». Несколько секунд он молчаливо сидит, смотря на то, как его маленькая холодная кисть будто теряется на горячей и широкой ладони мужчины. Ризли аккуратно и мягко сжимает ладонь Лини и слабо тянет его к себе. — Могу поносить и на руках. — А? Ой, ничего, я просто задумался, — он выходит из машины и поправляет шарф, пряча от Ризли красные щеки. «Слишком милый». Ризли покрепче сжимает руку Лини, полностью пряча ее в своей от холода и медленно уводит за собой к нетронутым тропинкам, покрытым пушистым снегом. — Скажи, если станет слишком холодно, Лини. — Давай сделаем снежных ангелов? — Давай в конце прогулки? Чтобы сразу уйти греть тебя в машину. — Хорошо, — он выпутывает руку из ладони мужчины, а потом берётся, переплетая пальцы, хоть и смущается своих же действий. — А, эм… ты не выпил свой напиток, — Лини смотрит куда-то в сторону, избегая того, чтобы взглянуть на Ризли. «Раньше я не чувствовал ничего особенного, держась за руки. Оказывается, это может быть гораздо более волнующим, чем я думал». — Выпью его холодным, значит, — улыбнулся, поглаживая кончики пальцев Лини большим пальцем. — Никогда бы не подумал, что этот год будет заканчиваться вот так. — И… и я тоже, — Лини поднимает голову и поворачивает на мужчину. — А ещё никогда не думал, что смогу вот так влюбиться. — А я думал, что такого и не существует вовсе, что это просто фильмы и сказки, — Ризли опускает голову на парня. — Интересно, как сильно я из прошлого бы себя ударил? — М? За что? — За то, что гуляю с тобой, держась за руки. — А я из прошлого, наверное, посмеялся бы над собой нынешним… Я же думал, что никогда такого не буду испытывать. Тем более ко взрослому мужчине. — Почему думал, что никогда не испытаешь подобного? — Потому что мне не до этого? Я думал, что буду хорошо учиться, чтобы куда-то поступить. Потом хорошо учиться в ВУЗе. Потом, хорошо работать. Заботится о малышах, а о своей жизни как-то не думал? Будто бы не верил, что я способен на такие чувства. Ну, у меня такого раньше не было… вот и не верил. Все еще со средней школы по свиданиям бегали, а у меня такого не было, вот и подумал, что это не моё. — Ни с кем не встречался еще? — Нет. Ну, гулять ходил с друзьями и подругами в клуб там, иногда, такое. Вот… но отношения — нет. Ой, наверное, тебе смешно это слышать от семнадцатилетнего меня, да? — Почему смешно? Мои первые отношения были в двадцать. Продлились они, конечно, где-то месяц, но сам факт. — А, ну, я имел в виду, что я в свои 17 думал о том, что у меня отношений не будет никогда. Вот это, наверное, смешно. — Все люди разные ведь. Мне не кажется это смешным. На кого хочешь учиться дальше пойти? — Хочу в институт сценических искусств. Еще не решил точно, на какой факультет, но склоняюсь к актерскому… Ещё одни глупые слова, да? Кто же не мечтал стать актером, аха. — Почему ты думаешь, что говоришь глупости? Актером быть сложно, как мне кажется, это не глупо, а сильно. Я тебя поддержу, Лини, — Ризли сбавляет шаг и убирает «замочек» из рук в свой карман. — Говорю, что это «глупо», потому что сложно. То есть, я ведь поступить хочу не для бумажки, а потому что хотел бы выступать на сцене… в театре или кино, или, может, в цирковое пойти. В общем, что-то такое хотел бы, но одного желания мало, надо много работать и учиться, а ещё надо талант. А пока что я могу только «красиво обманывать людей» и всегда выигрывать в карты, что одно и то же, аха. — Я и не говорил, что считаю, что это «для бумажки», я уверен, что это тебе подойдет. Буду ходить на каждое твое выступление и носить тебе цветы на сцену. — Пока что это звучит будто просто детская мечта любого ребенка, аха, — его пальцы чуть дрогнули в руке Ризли. — Ты… ты так не думаешь? — Не думаю. Я думаю, что у тебя это получится. А еще мне кажется, что роль злодея или фокусника тебе идеально подойдет. С твоим ехидным взглядом, — задумывается мужчина, сжав руку парня. — Буду ждать твой дебют. Или как это называется у актеров? — Ого… Если честно, я ожидал реакции в духе «ха-ха, актерами становятся единицы, выбери себе нормальную профессию» или «хорошо зарабатывают только звезды, лучше пойти на нормальную работу». — И почему ты думал, что я скажу так? — Ризли останавливается и немного поворачивается к Лини всем телом. — Потому что так говорят все? Разве нет? Когда я написал об этом в школьной анкете, моя класс рук посмеялась и сказала: «Подумай ещё, потом перепишешь». А, ну, это была анкета типа, кто куда поступать будет. Вот… а в детстве школьный психолог сказала мне, что нужно «с детства смотреть на мир реально, а не мечтать о недостижимом». Хоть меня и пихают выступать на любом школьном мероприятии, все говорят, что это несерьезно и «это же просто школа», якобы им всё равно кого на сцену пихать. — По-моему, ты учишься с какими-то идиотами, Лини. Никого не слушай. Хочешь пойти в актерское, пойдешь. Я то знаю, как ты умеешь работать и как стараешься, когда чего-то хочешь. Покажешь им еще кто здесь хозяин, — усмехнулся. — Ты думаешь? — он смотрит на Ризли, широко распахнув глаза. Таким чистым и наивным взглядом, словно ребенок, который только что поверил в сказку. — Я это знаю, Лини. Так что, плюй на всех, кто считает это глупым. Я считаю, что это будет интересно, сложно, но оно того стоит, — Ризли присел на корточки, беря обе ладони Лини в свои. — Сцена тебе пойдет. — А ты… ты пойдёшь со мной на вступительные экзамены? На экзамен актерского мастерства. Боюсь его очень, ведь это не задание по литературе или тесты по математике, тут либо «есть», либо «нет». — Пойду. Куда угодно пойду, Лини. Ты уже выбрал себе ВУЗ? — Я не хочу уезжать, бросать биатлон и брата с сестрой, так что буду пробовать поступить в наш местный. Хотя набор там, конечно, ох, — вздыхает. — Говорят, в прошлом году набор был тридцать человек на одно место. А мне бы ещё на бюджет втиснуться, потому что обучение дорогое. В общем, обычные будни обычного школьника, аха. Так переживаю из-за учебы, хотя это ведь не проблемы, да? Ну, несерьезно так нервничать из-за просто учебы. — Нервы, конечно, на пользу не пойдут, но кто не переживал? Я тоже волновался перед всеми экзаменами. Советую идти первым, быстрее отстреляешься на адреналине, а еще первые всегда производят больше хороших впечатлений на экзаменаторов, — улыбнулся. — Если не возьмут на бюджет, я помогу тебе с платным. Не переживай. Просто думай о том, что поступишь в любом случае. — В смысле «поможешь»? — детский невинный взгляд сменяется ехидным, а губы растянулись в улыбке: — «Дэдди»? — Хм? Так кто из нас хозяин то? — Ризли следит за лицом Лини так, будто разглядывает его впервые. — Стыд какой, — он наклоняется и падает головой на плечо мужчины, пряча лицо в мягкой ткани шарфа. — Я… — бубнит. — Тогда не стыдись, а заявляй об этом уверенно, милашка-хозяин, — Ризли мягко обнимает парня за талию. — Ты серьезно сейчас? Будешь моим «рабом»? Или «слугой»? Или кто там у хозяев… Пёсик? Буду называть тебя «пёсь»? — Называй как тебе нравится, господин. — Мм… будешь Бусинкой, я придумал. Отличная кличка для маленькой верной собачки. Нравится? — Ого. Нравится. А где же твои красные уши? — Ризли поворачивает голову, слабо коснувшись носом головы Лини. — Прячу их в твоем шарфе, Бусь… — он сильнее взимается лицом в чужое плечо. «Откуда столько милого в одном маленьком человеке?» — Ризли чуть крепче обнимает парня. — Еще не замерз? А то я едва ли сдерживаю свое желание укутать тебя. — Мы ещё не сделали снежных ангелов, — Лини поднимает голову. — Давай сделаем и вернемся в машину? «Поцеловать бы его», — Ризли немного отвел взгляд и поднялся, держа Лини за руку. — Да, точно, — он ведет парня к заснеженному чистому полю. Снег лежит девственно белым покрывалом, искрящимся в свете зимнего дня, словно всё вокруг затихло в ожидании. Они подходят к краю: высокий мужчина, крепкий и уверенный в каждом движении, с тёплой рукой, в которой уютно покоится рука юноши — тонкая и хрупкая на его фоне. Они останавливаются, их дыхание превращается в мягкие облачка пара. — Давай? — Лини улыбается. Не размыкая рук, падают в мягкий, пушистый снег, погружаясь в него, словно в уютное одеяло. Их тела оставляют глубокие вмятины на поверхности, а они, размахивая руками, создают снежных ангелов, словно два ребёнка, которых ничто не заботит в этот момент. Лини, хрупкий и лёгкий, делает изящные, аккуратные движения. Ризли же, массивный и сильный, размахивает руками широко, оставляя отпечаток большого ангела в снегу. На мгновение мир вокруг них сужается до этого маленького уголка, где они вместе, среди заснеженных просторов, под бескрайним небом. Лишь на секунду, повернув головы друг на друга, их взгляды сошлись. Щеки Лини вновь опалил жар, и тот вскочил, а вслед за ним поднялся и Ризли. — По-моему, получилось неплохо, — стряхивая с куртки снег, Лини обводит рисунок на снегу взглядом. Большой, уверенный отпечаток, оставленный мужчиной, и рядом — маленький, почти миниатюрный ангелок. Контраст вызывает улыбку. Юноша прижимается к плечу мужчины, наслаждаясь теплом его присутствия, а тот, обнимая крепко, смотрит на два ангельских следа в снегу. — Даже символично получилось. Большой и сильный ангел, который защищает ангелочка поменьше, — Лини поднимает голову, чтобы смотреть Ризли в лицо. — Ты так не думаешь? — Эти ангелы напоминают о том, какой ты маленький и хрупкий с виду, — Ризли аккуратно стряхивает остатки снега с шарфа Лини и мягко целует его в макушку. — Это просто на твоём фоне потому что. На фоне ребят из команды я обычный. — Хм. Альбедо, выше тебя. По-моему, ниже тебя только Сайно. И, может быть, Сяо. — Пх, пара сантиметров всего. Я ещё вырасту, — он скрестил руки на груди и надул щеки. — Шансы есть, да, до двадцати пяти лет люди растут. Но я в семнадцать был ростом сто восемьдесят с чем-то, — усмехнулся Ризли. — А сейчас сто девяносто? — Сто девяносто четыре. Вроде. — … — Лини смотрит мужчине в глаза и приподнимает брови: — Ты шкаф, Бусь. — Гены, у меня и родители оба высокие были. Отец сто восемьдесят с чем-то и мама сто семьдесят. А я перерос немного, — Ризли усмехнулся и мягко поцеловал холодную ладонь парня. — Мерзнешь ведь, пойдем. Быстро потянувшись на носочках, Лини оставил беглый поцелуй на подбородке мужчины и развернулся: — Да, пойдем. «Блять, — Ризли коснулся рукой подбородка, ощутив, как сердце забилось чаще. — Черт… Приятно». — Лини… — М? — юноша ухватил его за руку. — Забыл, где машина? — Нет, — он опустил взгляд на бледную ладонь юноши. — Холодная слишком. Ризли обгоняет парня и уверенно ведет его к автомобилю. Он открывает дверь и помогает Лини удобно усесться на пассажирском сидении. Сам мужчина обходит машину и усаживает на свое место, закрыв двери. Он заводит авто, включает обогрев и цепляется руками за руль, смотря куда-то перед собой. «Хочу поцеловать его по-настоящему. Такое сильное желание… Это потому что мы наедине?» — Эй, мы что, уже уезжаем? — Лини разочарованно вздыхает. — Не хочу, давай ещё побудем тут? Тут нам не надо прятаться. Мне спокойно тут. Не хочу уезжать. — Нет, не уезжаем, — Ризли зажмурился и тяжело вздохнул, положив голову на руль и повернувшись к Лини. — Сними шарф, снег оставшийся растает и будет мокро. — А, да, точно. Юноша стягивает шарф и бросает его на свою спортивную сумку на заднем сидении. В авто уже тепло, а из-за самой ситуации, даже жарко, так что Лини до середины расстегивает куртку и откидывается на спинку кресла. — Тебя что-то беспокоит, Ризли? Ты будто поник… — Нет, пытаюсь побороть навязчивое желание. Хочешь пить? Глинтвейн еще не остыл до конца. — Навязчивое желание? — Лини наклоняет голову вбок. — Какое? Что тебя беспокоит? Скажи мне, — он берётся пальцами за рукав Ризли и придвигается к мужчине. — … — Ризли снимает свободной рукой свой шарф и на мгновение опускает взгляд на губы Лини. — Нельзя торопить события. — Тебе нельзя, да? Мне доктор такого не говорил, — юноша кладет ладонь на щеку мужчины и придвигается ближе. Он трется носом о его щеку и переходит на шепот: — Мне доктор сказал делать только то, в чем я уверен. И я сейчас уверен в том, что делаю, Ризли. Выдохнув в сухие губы мужчины, Лини осторожно целует его. Плечи сразу дрогнули, а голову наполнили ненужные воспоминания о Маро, мысли о грязи и отвращении к себе, но Ризли не отталкивает, и это дает юноше уверенность в том, что мужчина не считает его мерзким. Осторожный, трепетный, немного боязный поцелуй остается на устах тренера, и юноша отклоняется назад. Сознание Ризли будто в миг опустело. Его сердце завелось с сумасшедшей скоростью и он просто удивлённо смотрит Лини в глаза. «Ещё… Мне хочется еще… Еще, Лини». — Можно… Можно еще? — шепотом спрашивает Ризли, боясь даже шевельнуться. — В этот раз твоя очередь «нарушать правила», Ризли, — он склоняется к губам мужчины, но не касается их. — Не заставляй хозяина ждать, — смущенно бубнит. «И когда я успел так поплыть?» — мужчина нежно берет Лини за руку, опустив взгляд на его губы. — Я аккуратно. Хорошо…? — Ты заставляешь меня ждать, Бусь, — ворчит. Еще несколько мучительно долгих секунд, Ризли смотрит в лицо парня, который стал ему безумно близок и дорог. Он искренне волнуется, боясь малейшим неверным шагом разрушить его хрупкое тело и психику. Мужчина подается вперед, мягко положив свободную руку на талию Лини, и очень трепетно накрывает его губы своими. Поцелуй Ризли ощущается немного грубым, будто показывает всю его неловкость и волнение. Но он старается не давить, сдерживая себя от необдуманных поступков. Мурашки разбегаются по телу, сбивая дыхание Ризли. Его рука на талии Лини едва заметно дернулась и сжалась и мужчина отстранился. — Это было приятно, — юноша сразу наклонился вперед, не желая «расставаться», и уложил голову мужчине на плечо. — Мой самый приятный поцелуй. — Я не сделал тебе больно? Не напугал? — Ризли рассматривает светлую макушку и мягко гладит Лини по волосам. — Нет. Мне приятно. И твоя забота мне нравится. Такой осторожный… Совсем не такой, как другие люди. — Другие? Ты много целовался? — тихо спрашивает, оставив скромный поцелуй на макушке парня. — Ну, бывало пару раз… но я сейчас говорил не про поцелуй, а про отношение. — Разве с тобой можно вести себя иначе? — Ризли неосознанно тянет Лини ближе. — Спасибо тебе, — юноша поднимает голову. — Ну, за то, что ты дал нам шанс… Я это очень ценю, и я понимаю, что тебе это решение далось с трудом.