Свет их любви

      Учитывая рассказ Пришельца о счастливом сне Елены, Стефан ожидал увидеть заполненный счастьем мир, дом полный детей и звонкого смеха, но вместо этого оказался в… больнице. Это место он узнал бы из тысяч — столько раз приходилось бывать здесь.       Выкрашенные бледно-голубой краской двери лифта разошлись в стороны, открыв длинный коридор. Солнце проникало сквозь окна, наполняя его светом и слегка засвечивая. Делая нереальным, как это часто бывает в видениях и снах. Чувствуя, как тревога поднимается в его душе, Стефан пошёл по коридору. Палаты с нечётными номерами были слева, а с чётными — справа. По мере продвижения он заглядывал в каждую. Почти везде находились люди. Старики, прикованные к постелям. Некоторые спали, другие принимали родственников. Пару раз мимо него проходили медработники, однако их движения казались замедленно-плавными.       Этот полусонный мирок был пропитан покоем, который очень быстро начал передаваться и самому Сальваторе. Брэйниак не солгал. Сознание Елены начинало засасывать его. Стоило поспешить. Чтобы не идти наугад, юноша остановился и присмотрелся к номерам палат. В мысленном пространстве каждая деталь имела значения. А значит и номера палат не могли быть случайностью.       Сориентировавшись, Стефан открыл дверь с табличной 729. 7 сентября 2009 года. Дата их знакомства. За ней обнаружилось просторное помещение. Места здесь было заметно больше, чем в других комнатах, а потому помимо кровати с тумбочкой, у стены обнаружился ряд аккуратно расставленных стульев и дверь в ванную комнату, в дальнем конце. А ещё медсёстры украсили палату яркими, сладко пахнущими цветами, воздушными шариками и растяжкой, поздравлявшей Елену Гилберт с Девяностошестилетием!       Боль пронзила сердце Стефана ледяным осколком. Он всегда знал, что так будет. Его любимая состарится и умрёт, а он будет стоять у её смертного одра такой же молодой как и в день их встречи. И никакие слова не смогут утешить, и хоть немного унять боль.       Кошмар на мгновение сделался явью и юноше пришлось помотать головой, выгоняя из неё омерзительно-липкий холодок ужаса.       «Нет. Всё не так. Я теперь смертен. Это в прошлом, это не настоящее» — напомнил себе парень, через силу заставляя себя увидеть воплощение своего тайного страха было тяжёлым испытанием, поэтому он начал с торчащих из-под больничного одеяла пальцев босых ног, медленно поднимая взгляд вверх. На усохшее тело, очертания которого просматривались под простынями, и сморщенные руки, покрытые возрастными пигментными пятнами. Правая вытянулась вдоль тела. Левая тяжело покоилась на груди.       Не в силах продолжать Стефан застыл. Елена выглядела такой хрупкой, будто вся энергия и предприимчивость, которую он помнил, ушли. Улетучились, оставив лишь опустошённую оболочку, готовую рассыпаться в пыль от любого неосторожного прикосновения. Страшнее всего оказалась взглянуть в увядшее лицо возлюбленной. Внутренности парня болезненно сжимались при одной мысли об этом, а натиск страха грядущей потери казался почти подавляющим. Но все же бывший Стефан знал, что должен увидеть её такой. Чтобы пройти испытание. Поэтому, собравшись с духом, он продолжил поднимать взгляд — всё выше и выше…       …пока наконец, воочию не увидел Елену Гилберт, разменявшую девятый десяток и уверенно двигавшуюся к столетнему юбилею. Она спала. Её длинные седые волосы были разбросаны по подушке, обрамляя покоившуюся на ней голову. Лицо, хоть и узнаваемое, покрылось морщинами и выглядело измождённым. Однако при этом в нём словно жил свет. Умиротворение счастливой старости.       Видеть столь разительную перемену, произошедшую с любимой девушкой было почти слишком ошеломляющим для него. Стефан всхлипнул, не сумев сдержать слёз. Испытание оказалось именно тем, чего он так боялся. Их последней встречей. Прощанием.       Его появление нарушило покой спящей и она заворочалась, чуть слышно бормоча что-то сквозь сон. Он не двигался и даже не дышал, боясь разбудить её. Боясь, что шум побеспокоит её или того хуже — причинит вред. Но девушка всё равно начала просыпаться. Осторожно вытянула руки и ноги, а потом зевнула — тихо, но продолжительно. Тяжёлые веки дрогнул и открылись.       С затаённым страхом Стефан наблюдал как её глаза — такие же яркие, как и в юности, но теперь наполненные ещё и мудростью скользнули в одну сторону и в другую, встретившись наконец, с его собственными. Елена смотрела на него несколько бесконечных мгновений, а потом на её усталом лице появилась самая прекрасная улыбка, которую он когда-либо видел. Сколько нежности!       — Стефан… — хриплый после сна голос дрожал от переполнявших его эмоций, а взгляд был полон обожания и трепета. И пусть новое лицо любимой всё ещё казалось ему чужим, парень всё равно смог прочесть на нём выражение стыда. Ей было стыдно предстать перед ним такой. Стыдно за то, что время сделало с ней, украв красоту ее юности. Он чувствовал почти то же самое, когда впервые встретил её. Чувствовал себя недостойным, глядя в глаза той, кто была столь прекрасна и в то же время невинна.       — Ты пришёл, — нежность и теплота в глазах лежавшей на кровати старухи разбил Стефану сердце. Перед ним действительно была та самая девушка, которая украла его сердце и подарила первый поцелуй, который действительно что-то значил. Всё это казалось таким далёким сейчас, как будто происходило целую жизнь назад. Или в другом мире. Кризис реальности, настигал его.       Елена ждала ответа. Какой-то реакции, но Стефан не мог заставить себя сдвинуться с места. Бессвязные мысли мелькали в голове, пока он стоял, разрываясь от желания обнять и утешить Елену. Хотя на самом деле это ему требовалось утешение. Наконец, очередной порыв чувств прорвался наружу, позволив преодолеть оцепенение и нежно взять женщину за пальцы, сжимая их.       — Ну привет, — прохрипел он, чувствуя как ворочается в горле тугой ком, а к глазам вновь подступают слёзы. — Красавица.       — Привет, дорогой, — преодолевая слабость, Елена поднесла свободную руку к его лицу. Её старческая кожа ощущалась такой шершавой против его гладкой щеки, что контраст причинял почти физическую боль. Карие глаза Елены начали наполняться слезами, пока она смотрела на него. — Пожалуйста, не пугай меня больше так. Мне всё-таки уже не семнадцать… и даже не семьдесят один.       Вымучив из себя улыбку, Стефан взял стул, сев рядом с кроватью. Так близко и одновременно так далеко. Он не находил слов. Мысли так спутались в голове, что любая попытка озвучить их закончилась бы неудачей. Поэтому Елена говорила за них двоих:       — Я знала, что ты придёшь, — сказала она, крепче сжимая его руку. — Я, может, старая и больная, но я точно не дура. Стефан…       На его имени голос пожилой леди сломался и она разрыдалась. Сальваторе осталось лиишь накрыть её руку, прижимая её к своей щеке и замереть. Он держал её ладони, пока Елена давилась сухими слезами, и чувствовал как слёзы наворачиваются и ему на глаза. А сдерживался не из желания остаться сильным, а потому, что это было её время выпустить всё, что накипело внутри.       — Прости, — прошептала она, взяв с салфетку с тумбочки и неуклюже, ощупью, пытаясь стереть слёзы с лица. — Прости меня…       — Ты не должна извиняться, Елена, — подняв её руку к губам, Стефан коротко поцеловал её. — Ты ведь ни в чём не виновата.       — Нет, должна, — тяжело вздохнув, Гилберт откинулась на подушки. — Я тогда выбрала за тебя. Заставила тебя стать человеком, потому что сама не могла быть вампиром. Прости, Стефан, это было эгоистично с моей стороны. Я поняла это, только когда ты умер.       Диссонанс между словами Елены и действительностью на краткий миг прояснил разум юноша. Он вспомнил, что вся эта ситуация нереальна и является очередной пантомимой, придуманной Брэйниаком для развлечения. Им же приходилось переживать это.       — Ты не заставляла меня, это было моё решение, — терпеливо возразил Сальваторе, начиная понимать ситуацию. Мечта Елены об идеальной жизни без сверхъестественного, действительно осуществилась. И вступила в заключительную фазу. Со всеми вытекающими. Очевидно её подсознание показало ей его смерть и мечта превратилась в кошмар. Или же Брэйниак сделал это.       — Я тоже так думала… пока не увидела тебя лежащим в том гробу, — женщина провела морщинистой ладонь по лицу, стирая подсохшие слёз. — Я думала, что хорошая история должна заканчиваться хорошей смертью, а теперь поняла: хороших смертей нет.       — Я жив, — спеша успокоить женщину, он с бесконечной нежностью накрыл её руку своею, дав понять, что он — не призрак.       — Да, и рядом со мной. Это главное, — от его прикосновения та облегчённо расслабилась на кровати. — Стефан, ты не знаешь, как я скучала по тебе. Всё то время, прошедшее с твоей смерти. Я днём и ночью думала, что скажу тебе, если когда-нибудь снова увижу… о Боже! Наш сын. Нужно сказать Джастину, что ты вернулся. Он обрадуется. Он так скучал по тебе. И наши внуки тоже.       Словно против своей воли, ее взгляд скользнул к боковому столику, где на кружевной салфетке стояли с десяток фотографий в рамках. Ребёнок разного возраста, юноша и вот наконец молодой мужчина с узнаваемыми чертами лица — изящный подбородок, большие карие глаза и та же знакомая улыбка. А рядом с Еленой сидел седовласый джентльмен, в лице которого угадывался образ молодого человека с сильными чертами лица и широкой, честной улыбкой на лице. Его иллюзорная версия. Заметно состарившаяся.       — Елена… — от наплывая эмоций, не настоящих, а внушённых его ролью в этом театре, в голове юноши вновь помутилось. Он упал на колени рядом с кроватью, сожалея о том, что никогда не происходило… что он не пришёл раньше и заставил её ждать.       — Всё хорошо, — Елена дотронулась ладонью до его лица, мягко приподняв за подбородок и посмотрев с таким нескрываемым обожанием, что юноша даже вздрогнул. В тёплых озёрах её карих глаз было столько любви, что от этого становилось трудно дышать.       — Теперь всё хорошо. В последнее время я чувствовала себя так, словно падаю в пропасть и тёмные воды ждут, чтобы поглотить меня. Утопить, украсть дыхание из легких, — поделилась Елена. — Я падаю, оказываясь достаточно близко к тому, чтобы разбиться о воду, утонуть, исчезнуть под ней. Но ты, Стефан, всегда оказываешься рядом. Ловишь меня, чтобы я проснулась живой.       От слов старухи веяло холодом близкой смерти. А ещё они дали вампиру понять, что её состоянии ухудшилось. Начался бред.       — Посмотри на себя, — выдохнула она. — Боже мой. Я почти забыла, какой ты красивый. Никогда не было мужчины красивее.       Интенсивность чувств, стоящих за её словами, заставила Стефана отвести взгляд. Ему стало стыдно за свою вечную молодость.       — А теперь посмотри на меня. Я старая женщина… — что-то среднее между смехом и рыданием, вырвался из груди Гилберт.       — Ты прекрасна, — желая убедишь любимую в обратном, юноша коснулся губами её щеки, чувствуя на ней вкус соли и горечи.       Он не видел морщин и мимических линий, седых волос и истончённых костей. Для Стефана Елена оставалась всё той же восемнадцатилетней красавицей, в которую он всегда был влюблен и без которой он не мог жить. И он хотел, чтобы она увидела эта.       — Я люблю тебя… Стефан… — закатывая глаза в романтическом полубреду прошептала та. — Останься со мной… навсегда…       Он едва не сказал «да». Чуть не угробил всё, проиграв Брэйниаку в этой игре реальностей. Но правда в этот раз оказалась сильнее обмана. Воспоминания о важных событиях — яркие, как режущая кромка лезвия, и такие же острые прошли сквозь его сознания, неся сладкую боль. Стефан вспомнил, как они с Еленой сидели на крыше дома и смотрели на звездопад, как неслись по пустому шоссе в своё первое утро под Куполом и знакомились с Пришельцем, управлявшим посетителями Гриля как марионетками. Все эти события никак нельзя было назвать счастливыми, но они с Еленой проживали их вместе. Помогая и поддерживая друг друга.       И это было лучше, чем навечно застрять в этой сгенерированной компьютером иллюзии, наполненной не-настоящим счастьем.       — Я всю свою жизнь ждал тебя, Елена. Родственную душу. Идеальную пару. Вот только… сам я не был хорошим парнем для тебя. Знаю, ты не согласишься со мной, но такой уж я есть, — он сглотнул, болезненно скривившись. — И я снова причиню тебе боль.       Елена молчала, предоставляя Стефану возможность выговориться. Лишь сжала его руку, будто уверяя, что она здесь, с ним.       — Я не заслуживаю твоей любви, — сказал он почти спокойно, и лишь слёзы грозили пролиться из глаз. — И никогда не заслужи вал. Сколько бы ты ни опровергала, это всегда будет правдой. Я не заслуживаю тебя, Елена. Я даже не мог быть честен с тобой. Тебе пришлось обо всём догадываться самой. Ты открыла мне своё сердце, ты приняла меня, а я всё ещё скрывал от тебя своё прошлое. Избегал говорить о нём, как будто замалчивание сделало бы Потрошителя менее реальным. Я подвёл тебя и очень сожалею об этом.       — Зачем ты говоришь об этом сейчас? — по-старушечьи отмахнулась Елена, для которой всё это было делами давно минувших дней, но Стефан не позволил себе поддаться иллюзии. Потому что знал — если сделает это, то обречён будет увидеть, как Елена умирает старой, грустной, хрупкой и сломленной. А он будет держать её руку, слушая как её сердцебиение замедляется, а дыхание становится поверхностным. Вместо этого он сконцентрировался на карих глазах девушки, но продолжил исповедь:       — Елена, я знаю, что не смогу соответствовать этой фантазии, как бы я ни старался. И знаю, что никогда не смогу дать тебе ту жизнь, которую ты хочешь, но я могу обещать, что буду стараться. Я буду стараться каждый день делать тебя счастливой, помогать тебе и быть рядом с тобой, несмотря ни на что. Я знаю, в этом мире у тебя есть семья, — он кивнул на фотографию на столе. — Но там она у тебя тоже есть, Елена. Твой брат и твоя тётя. Твои подруги Бонни и Кэролайн, которые всегда были рядом с тобой. Аларик в качестве наставника и даже мы с Дэймоном. Ты нужна мне, Елена. Ты — всё, что у меня есть. И ты единственный человек, который по-настоящему любит меня. После всего, что я пережил, я не могу потерять ещё тебя. Поэтому пожалуйста, Елена, давай вернёмся…       — Куда? — недовольно перебила его пожилая леди. — Куда вернёмся, Стефан? А главное, к чему именно? Что нас ждёт там?       Как и ожидал Стефан, его слова оказали нужный эффект. Наваждение оказалось разрушено, но у Брэйниака была отвратительная способность воплощать самые глубокие желания разума, незаметно переплетая их с самыми тёмными кошмарами. Внушая Елене, что в этом мире грёз безопасно, он одновременно породил страх перед возвращением в реальность. Подло и в стиле Брэйниака.       — Нам некуда возвращаться. Мистик Фоллс захвачен и пылится в банке, словно старое пресс-папье. — по морщинистым щекам Елены вновь покатились слёзы. Тьма кружилась в её сердце, как грозовая туча, наполняя разум отчаянием. — Что нам делать на его корабле, вдвоём, посреди космоса? Сражаться? Или смотреть как страдают те кто нам дорог? Зачем возвращаться туда, Стефан?!       — Потому что этот сон не настоящий и ты должна отвергнуть его, — честно ответил Стефан. Он понимал, что Елена права и у него нет реальных аргументов в этом споре. Ни одного, кроме истины. — Я не могу сделать это за тебя. Но я обещаю, что бы ни случилось, ты не будешь одна, когда проснешься. Мы сразимся с Пришельцем и победим его. Вместе, как делали всегда. Мы спасём всех. Ты и я.       Искренность парня и его вера в них поколебала уверенность девушки. Она засомневалась в желании остаться тут, в иллюзии.       — Идём, — с улыбкой протянул ей руку Стефан. — Там тебе не придется быть в одиночку. Я всегда буду с тобой, любимая…       Белый свет начал окутывать их. Елена потянулась вперёд, кончики их пальцев оказались так близко. Еще бы пара дюймов, но…       …всё окончательно побелело. Брэйниак прервал симуляцию, выдернув их обоих в суровую, нет, даже жестокую действительность. Стефан был голый и замерзал. Холод пронизывал тело сотнями ледяных иголок. Длинные и тонкие, они выгрызали из слабой человеческой остатки тепла, заменяя его слабостью. Ему едва веки удалось приподнять — они казались такими же тяжёлыми, как у небзызвестного гоголевского персонажа. Перед глазами всё расплывалось, но отнюдь не потеря сил была тому причиной. Просто пока он был без сознания, его засунули в капсулу. Такую же как та, в которой лежала Елена. И отгородили от мира стеклом.       Вновь пришедшая на ум ассоциация с хрустальным гробом вызвала дикий приступ клаустрофобии. Стефан дёрнулся несколько раз, но всё, чего ему удалось добиться, это случайная мышечная судорога. Тело отказывалось повиноваться хозяину. Лишь кончики пальцев ещё повиновались, но всё что парень мог ими сделать, это поцарапать холодное стекло на котором лежал. Даже кричать не получалось — рот был плотно забит толстой органической трубкой, тянувшейся вверх и куда-то назад, за пределы видимости. Зонд пульсировал в соответствовавшей ситуации неземной манере, а его текстура царапала и натирала рот и горло как стекловолокно.       — Успокойтесь, мистер Сальваторе, — раздался откуда-то с потолка приглушенный голос Пришельца. — Вы и ваша девушка прошли испытание реальностью. Остался последний шаг и свобода ваша. Я отпущу вас и мисс Гилберт и освобожу Мистик Фоллс.       «Да пошёл ты!» — хотелось сказать Стефану и он даже промычал что-то похоже, пережёвывая отвратительный зонд во рту.       Он злился на Пришельца, но из-за лжи, к которой привык, а из-за собственной слабости Ведь ему так хотелось поверить сказанному. Поверить, что если они с Еленой успешно пройдут треклятый седьмой тест, Брэйниак помилует их. Вытащит из капсул, вернёт одежду и провозгласит что они свободны. А потом отвезёт обратно на Землю. Вместо со всем городом, в придачу. Да, ждать подобного было глупо. Да, по-детски. Но доведённому до отчаяния Стефану хотелось увидеть лучик света в этой кромешной тьме.       Проблеск надежды. Мучитель же предлагал ему фантом. Очередную иллюзию, поверив в которую он не получил бы ничего, кроме очередного горького разочарования. Но парню отчаянно хотелось поверить. Вот за это он и злился на Брэйника больше всего.       «Где Елена?» — это была вторая причина, по которой он готов был ломать капсулу, колотясь о внутреннюю поверхность крышки, если бы мог. Она была рядом на протяжении всего испытания, а теперь их вновь разделили, оставив его терзаться в неведении.       — Мисс Гилберт слева от вас. Просто поверните голову, — сказал Пришелец. Стефан послушался, хоть это было и нелегко. Мышцы шеи казались дряблыми, как выброшенная на брег медуза, а потому даже простейшее движение, с которым справлялись младенцы, пришлось совершить в несколько заходов. Юноша напрягал шею, чуть смещая центр тяжести головы, потом отдыхал и повторял всё снова. Наконец ему удалось изменить положение достаточно, чтобы посмотреть в бок. На лежавшую рядом Елену.       Их переместили в более просторную, общую капсулу. Этакий хрустальный гроб для влюблённых. А может положили в две разные, а потом соединили в одну. Учитывая органическую природу стекла, исключать такое тоже было нельзя. Так или иначе его девушка тоже была здесь. Лежала почти касалась его плеча своим. Она выглядела даже хуже, чем он себе представлял. Смертельно бледная, испуганная и грустная. Шланг распирал её губы, вызывая не приятные ассоциации. И выглядел не только гротескным, но и мучительно-неудобным. Зелёный свет, наполнявший внутреннее пространство капсулы высосал все краски из её лица и плеч. Волосы девушки развевались вокруг лица. Когда-то густые и ярко-каштановые они словно выцвели в тягуче болотном освещении. Но больше всего пугали её глаза. Окружённые тёмными кругами они в были наполнены таким ужасом, словно Елена взглянула в лицо смерти.       «Елена!» — позвал Стефан, стирая язык в попытке вытолкнуть проклятую трубку. — «Давай, Елена, очнись и посмотри на меня».       — Вряд ли они вас слышит, мистер Сальваторе, — Брэйниак уже даже не пытался скрываться, открыто издеваясь над пленником.       Одновременно с этим капсула дёрнулась. Расположенная вертикальная, она была закреплена в зажимах, контуры которых неотчётливо просматривались сквозь живое стекло. Крепёж был частью некоего механизма, который теперь сдвинулся с места.       Щёлк… щёлк… щёлк… — звуки, сопровождавшие неторопливо-плавное движение напомнили Стефану о зубчатом колесе, шестерёнки которого входят в пазы с характерными щелчками. Елена тоже услышала, пробудившись от забытья. Её взгляд заметался из стороны в сторону, бегло изучая инопланетную среду за стеклом. Все эти красивые зелёные огни, светящиеся стены и дымный конденсат, повисавший в воздухе облачками голубовато-светящегося тумана. Стефан предпочитал в это время любоваться нагим телом возлюбленной, находя в её красоте какое-то утешение, но от его взгляда не укрылось, что Пришелец поменял дислокацию.       Вращающийся барабан перенёс капсулу с ними в некую большую комнату, похожу на амфитеатр. Она была круглой и высокой, а её стены состояли из окутанных паром ребристых трубок, освещённых всё тем же зелёным светом. Геометрия зала поражала своей плавностью — никаких резких переходы и острых углов, только плавные линия и мягкие закругления. Металлический каркас причудливо изгибался над их головами, сплетаясь как живое существо. Дым был его дыханием, а нежное гудение — его речью.       На мгновение Стефан даже забыл о том, насколько бедственным было их положения. Он глаз не мог отвести от завораживающего своей абстрактной красотой инопланетного произведения искусства, сути которого не понимал. В том, как было организовано внутреннее пространство зала, крылось и практическое применение, но вампир не понимал его. Лишь изумлялся его симметрии.       Пол и стены в этом месте вибрировали с возрастающей интенсивностью. И чем ближе зубчатое колесо подносило капсулу к центру, тем громче становилась эта тихая песня. Вибрации гудели в спине Стефана, соприкасавшейся со стеклом капсулы и костях черепа. Морщась от неприятного ощущения, он заметил и другие капсулы, двигавшиеся одна за одной. Как на конвейере или в огромной центрифуге. Окутанные сухим, клубящимся туманом, они здорово напоминали подвешенные на ниточках коконы бабочек.       Скользнув взглядом по ряду зелёных стручков бывший вампир ужаснулся количеству заключённых внутри… существ. Они с Еленой были единственными людьми здесь. Все остальные — даже те, кто внешне от людей ничем не отличался — являлись инопланетянами. Зелёные, красные, синие, серые, фиолетовые. Высокие и не очень. Гуманоиды и совершенно не похожие ни на что существа — все они смотрели на товарища по несчастью широко открытыми, безжизненными и абсолютно безнадёжными глазами.       — Добро пожаловать, — поприветствовал парочку Брэйниак, свисавший с потолка в клубке чёрных трубок и проводов. — Мисс Гилберт, мистер Сальваторе. Позвольте продемонстрировать вам Проектор Фантомной Зоны. Улучшенный мной, позвольте заметить.       Пришелец развёл руки в стороны и каждый дюйм огромного зала загудел. Пространство заполнилось вспышки слишком блёклые, чтобы их можно было назвать светом. Скорее это была память о свете, или его бездушная интерпретация, созданная машинным кодом.       — Он позволяет получить доступ в Фантомную Зону. Квази-пространство, с помощью которого можно получить доступ к любой из существующих Вселенных, — управляя своей адской машиной, Брэйниак как всегда забылся, рассказав больше, чем следовало бы.       — О! Это выражение на ваших лицах… понимаю вы, наверное думали, что наша Вселенная единственная в своём роде. Смею вас уверить, что это не так. Большой Взрыв, давший начало всему, породил бесконечное множество Вселенных с бесконечными возможностями в пространстве и времени. И все они существуют одновременно, как бы параллельно друг другу. Эта концепция называется «Мультивселенной» и согласно её, каждая Параллель вибрирует на собственной частоте. Поэтому мы и не видим обитателей других Вселенных и не можем взаимодействовать с ними. Пространственный барьер можно преодолеть с помощью различных технологических средств, но я нашёл обходной путь. Фантомную Зону. Измерение, примыкающие ко всем Вселенным.       Посреди зала зажёгся спиральный узор, линии которого очертил сочащийся изнутри голубой свет. Брэйниак встал в его центр.       — Теоретически, каждое решение, принимаемое человеком, должно создавать альтернативную Вселенную, где он не действовал в соответствии с этим решением, но это, конечно же, чушь. Действия большинства людей столь незначительные с точки зрения Космоса, что их даже статистической погрешностью назвать нельзя. Это флуктуации. Но вы двое — нечто особенно. Каждое ваше решение даёт бесконечные альтернативы тому, что нам известно. Что? Ты хочешь знать почему? Я скажу. Но позже. А сначала…       Зелёный палец инполанетянина поманил их к себе, будто бы издеваясь. Сверху раздались какие-то щелчки и отсоединённые от креплений капсулы, подхваченные телекинетической силой, подлетели к Брэйниаку. Его искривлённое лицо расплылось в ухмылке.       — …мы начнём ваше последнее испытание. Ваше вечное испытание, испытание вероятностью, — вспышка поглотила мир вокруг.