Somewhere I belong

Clutching my cure

I tightly lock the door

I try to catch my breath again

I hurt much more

Than anytime before

I have no options left again

Linkin park — Breaking the habit

— Так скажи мне Мидория: почему всё твоё тело похоже на одну сплошную рану? После того, как мужчина произнёс эти слова, вся радость, испытываемая Мидорией до этого момента, потухла так резко словно его загасили в одно мгновение благодаря целому ведру холодной воды, вылитой ему прямо на голову без всякого на то предупреждения. Ему кажется, что всё то, что ему казалось самым ужасным в его жизни меркнет на фоне заданного героем вопроса. В голове начали появляться картины одна хуже другой. Вот, например, Айзава узнаёт всю нелицеприятную правду о нём и безмолвно уходит прочь, разочаровавшись в его слабости и проявленной никчёмности, или же ситуация обратная — узнав его подноготную, Сотриголова может начать предпринимать действия, результатом которых станет ещё большее отторжение как самого Мидории, так и его — и ему подобных людей — проблем в целом, столкнувшись — в очередной раз — со стигматизацией отвратительного положения человека, не обладающего причудой как с нормой в картине современного мироустройства. К тому же велика вероятность что в ходе разбирательств виновные так и не понесут никакого наказания, в то время как может пострадать и без того омрачённая его рождением репутация матери, чего Изуку никак не может допустить. Да и откровенно говоря, он боится. Сильно боится только того, что не ему придётся расплачиваться за всё совершённое, а его ни в чём неповинной матери, которой и так достаётся своя совсем не сладкая доля всеобщего осуждения, стоит только людям прознать про её «бракованного сына». В лучшем случае, она ловит в свою сторону взгляды, наполненные жалостью, желчью и презрением, а в худшем случае — получает откровенные насмешки и всяческое препятствование нормальной жизнедеятельности, с бесконечными напоминаниями об её вине — грехе в лице рождения неполноценного ребёнка. И хотя Мидория Инко никогда не жалуется, Изуку и сам прекрасно всё понимает, ведь как бы его мать не старалась быть сильной ради своего сына и самой себя и не дарила бы ему всю возможную любовь, ласку и понимание, а он никак не может игнорировать грусть и душевную пустоту, то и дело мелькающую — проскальзывающую — у неё во взгляде в те самые моменты, когда она думает, что её никто не видит. И для самого подростка нет ничего хуже, чем знать, что именно из-за его существования его самому родному человеку так тяжело приходится. Ведь несмотря на все те красивые слова, высказываемые из года в год с высоких правительственных трибун, вышестоящего руководства страны об активном противодействии и борьбе с дискриминацией по всем возможным направлениям, реальность же совершенно диаметрально противоположная, представляющая собой максимально убогий мир с правилами игры, недоступными большинству по тем или иным причинам. И с этим Мидория хочет бороться. Хочет и будет изо всех возможных только сил, но для начала ему нужно как-то выкрутиться из сложившейся ситуации, при этом не обострив из без того гноящиеся раны. — Я понимаю, что оправдываться глупо, но поймите, пожалуйста: вы и сами должно быть догадываетесь о реальном положении вещей, поэтому всё, что я могу — так это просить быть милостивым и не пытаться сделать то, что, к сожалению, в нашем мире невозможно. Уж слишком тяжела эта борьба и болезненна, а её результат — вполне очевиден. — Ты даже не дал мне и возможности хоть что-то предложить, юнец, а уже строишь фундаментальные планы. — Думаю, что вы по долгу своей службы и опираясь на многолетнюю практику претендентов, имеете довольно чёткое представление о том, что именно со мной происходит, как долго это продолжается и к чему это может в конечном счёте привести, — произнеся эти слова, Изуку, едва сдерживая дрожь во всём теле, спешит продолжить. — Вам, наверное, не нужно пересказывать короткую, но довольно ёмкую по своему наполнению статистику, касающуюся средней продолжительности жизни людей, не обладающих причудой, её качества, наполненности, а также примеры того, как именно заканчивается их жизнь, цитируя всевозможные выдержки и процентное соотношение одного к другому. — Нет, не стоит, — Айзава смотрит прямо подростку в глаза, как будто стараясь тем самым показать, всю серьёзность своих слов, — я в курсе. И не могу не признать, что несмотря на то, что процент беспричудных людей с каждым новым поколением стремительно сокращается, это не означает, что та политика, проводимая обществом в отношении них, достойна на жизнь. — Тогда я хочу вас попросить только об одном: не надо ничего менять, — сказав это, Изуку пронзительно смотрит на мужчину, в надежде на то, что сможет его таким образом разжалобить. — Прошу вас, Айзава-сан. Не нужно ещё больше всё усложнять. Стоит Мидории произнести свою просьбу, как у него заканчиваются силы на поддержание зрительного контакта: подросток спешно переводит взгляд с подземного героя на свои руки, лежащие поверх тонкого одеяла. Смотря на травмированную кожу, которую он так активно на протяжении долгого времени восстанавливает многочисленными целебными и увлажняющими кремами ради благостного настроения матери и Даби, Изуку едва сдерживается, чтобы не вцепится ногтями в кутикулу, чтобы разодрать её до крови и ярких вспышек боли. От нервов он едва соображает: того и гляди один из любимых его героев посчитает мальчика сумасшедшим и спешно покинет кабинет, попутно приказав, чтобы его отправили с соответствующее учреждение с мягкими белыми стенами и обильным количеством психотропных препаратов. Так за внутренними переживаниями Изуку совсем перестаёт следить за временем. Если бы кто-нибудь у него сейчас спросил про длительность паузы, то у Мидории не нашлось бы корректного ответа на поставленный вопрос. Однако, всё рано или поздно подходит к своему логичному завершению. Вот и сейчас настаёт такой момент, когда тишину в больничной палате прерывает голос взрослого мужчины: — Если тебе так будет лучше, то кто я такой, чтобы препятствовать тебе в твоём мире иллюзий и надежд, Мидория, — Сотриголова смотрит на опущенную макушку сидящего перед ним подростка, надеясь, что он сейчас не совершает одну из крупнейших ошибок в своей жизни. — Только позволь мне дать тебе совет: расскажи обо всём твоей семье. Они заслуживают знать правду, как бы ты от них не пытался её скрыть. Они ведь тебя не обижают? — Нет, никогда в жизни. Моя мама — самая лучшая мама на Земле, и она за всю жизнь даже голоса на меня не повышала, не говоря уже о том, чтобы ударить или как-то иначе навредить. — Ну тогда сделай, как я тебе советую, ведь если твои слова являются правдой, то не стоит ранить её чувства ещё сильнее. Даже если тебе кажется, что ей ничего неизвестно, то скорее всего ты ошибаешься. Она просто ничего тебе не говорит, надеясь, что рано или поздно ты откроешь ей своё сердце сам, доверив тем самым самое сокровенное. Мидория внимательно вглядывается в лицо Сотриголовы и в его голове чётко щёлкает предположение, которое скорее всего является правдой. Ведь если так подумать, то в списке людей, обладающих нестандартными причудами нередко дискриминации, подвергаются также и те, кто обладает ментальными способностями. Учитывая характер сил Айзавы, его возраст, нелюдимость, выбор профессии, а также все те немногочисленные сведения, которыми обладает подросток об личности героя, то выводы напрашиваются сами собой и тот, кого перед собой сейчас видит Изуку — точно такая же жертва системы, как и он сам. Просто в данном случае история пошла по-другому курсу и закончилась — на первый взгляд, по крайней мере, — намного благополучней, чем у десятков тысяч людей подобных ему. — Вы, вы… — Изуку, мальчик мой! Их разговор прерывается внезапно с появлением Мидории Инко в палате. И Изуку не нужно быть гением, чтобы понять: его мама очень сильно о нём переживала, проявляя и без того активную эмоциональность ещё сильнее, о чём символизируют её покрасневшая и опухшая кожа в области глаз и носа, налившиеся слезами глазные яблоки, а также трясущиеся руки, реакцию которых женщина вовсю пытается спрятать, вцепившись ими в ремешок переброшенной через плечо кожаной сумки. Увидев на пороге палаты свою мать, Мидория чувствует, что на этот раз всё — история точно окончена. Под это благоприятную мысль подросток слышит, как скользят по полу ножки стула, который Сотриголова спешно пододвигает к подошедшей к нему женщине, после чего направляется к выходу. — Спасибо вам ещё раз огромное, Айзава-сан. Проходя мимо его матери Мидория замечает, как те пару мгновений смотрят друг на друга, после чего та совершает поклон, принося ему благодарность за спасение жизни сына, после чего переводит фокус внимания на объект её переживаний. Перед тем как покинуть палату, Айзава в последний раз оборачивается, внимательно смотрит на подростка, как бы намекая на данное ему обещание, после чего продолжает свой путь, оставляя за собой лишь пару матери и сына, которым ещё о многом предстоит поговорить. *** Сам же Айзава намеренно отходит на несколько метров, после чего опирается плечом об ближайшую стену, надеясь на то, что он не совершил очередную ошибку в своей жизни, попутно вспоминая разговор, предшествовавший перед тем, как он зашёл проведать спасённого им ребёнка и обсудить сложившуюся ситуацию. За двадцать минут до описываемых ранее событий Будучи человеком нелюбящим лишний раз посещать стерильные белые стены медицинских учреждений, мужчине некомфортно в этом ограниченном пространстве, провонявшем людскими смертями, страданиями и препаратами и единственное, что ему так хочется сейчас — это спешно покинуть данное место и заняться тем, чем он должен был заняться изначально. Но без решения поставленной перед ним задачи он поступить так не может, а дело ему предстоит непростое и довольно неприятное, ведь на кону стоит жизнь и благополучие юноши, находящегося за стеной больничной палаты, а также дальнейшее будущее тех, кто причастен к издевательствам над подростком. Будучи человеком, нередко сталкиваемым с делами, завязанными на физическом, ментальном и эмоциональном насилии над несовершеннолетними, Айзава понимает все риски, сложности, а также многие подводные камни, незаметные на первый взгляд, когда история раскручивается вокруг дискриминации. Чаще всего жертва становится объектом агрессии со стороны сверстников и окружающих их взрослых, всецело потворствующих их действиям, родителей или родственников, или же — как это нередко бывает — обоих категорий сразу. Правда опираясь на увиденное, подземный герой сомневается, что насилие происходит со стороны членов семьи, ведь посмотрев на содержимое рюкзака школьника, разбросанное на месте нападения злодея, помимо стандартных школьных принадлежностей в виде учебников, тетрадей и пенала, наполненного вспомогательными вещами перед Сотриголовой предстали блокноты, сделанные из качественных и довольно дорогих материалов, несколько предметов эксклюзивного мерча со символикой Всемогущего, которые стоят немалых денег, а также пустое бенто, от которого исходит аромат домашней пищи, приготовленной специально для ребёнка. Из чего можно сделать вывод, что если бы действия насильственного характера происходили со стороны родителей, то ничего из вышеперечисленного он бы не увидел бы. И если вариант с родителями отходит в сторону, то остаётся только издевательства со стороны сверстников, происходящие с ним в течении учебного времени, о чём свидетельствуют опалённые вещи, одежда, а также сам Мидория, чьё тело представляет собой одну сплошную ожоговую рану, а на коже чётко видны следы разной степени повреждения и большое количество давно загрубевших шрамов, за которыми вполне неплохо ухаживают. Ведь опираясь на свой опыт, Айзава видел картины и похуже, когда о повреждённых участках тела никто особо не заботился и в них попадала инфекция, приводящая к довольно печальным событиям вплоть до ампутации конечности или даже летального исхода. И даже складывая в единую цепочку всю имеющуюся информацию, профессиональный герой понимает, как тяжело будет бороться с этой системой. Смотря на многочисленные следы от использования — явно сильной — причуды, мужчина вполне себе представляет, что случится, если попытаться надавить на руководство учебного заведения, чтобы они предоставили сведения о зачинщиках издевательств и как тяжело будет доказать их действия. Ведь в мире, в котором больше всего ценится сила, будет крайне проблематично доказать и — уж тем более — довести задуманное до логичного финала, заставив виновных предстать перед судом за всё совершенное. Айзава сам был когда-то подростком и знает, что во многих учебных заведениях изо всех сил держатся за учащихся с сильными причудами, в надежде на то что те, когда станут профессионалами принесут — как им кажется — заслуженную славу школе, в которой они когда-то учились. Как итог, им многое позволено: их и без того раздутое эго возносят до небес, отчего из-за сложившегося флёра всеобщей любви и откровенного фаворитизма в последствии они окончательно переступают через всевозможные моральные ориентиры, превращаясь из потенциально хороших героев в самых настоящих злодеев. И так происходит только из-за наличия у них сильных и потенциально полезных для общества причуд. Поэтому мужчина готов к тому, что все причастные будут покрывать не только себя, но и потенциальную «звезду» шоу. Ведь помимо полностью разрушенной карьеры они испытывают ничуть не меньший страх перед перспективой того, что их вложение так никогда и не окупятся. — Извините, сэр, вы же Сотриголова, верно? Дрожащий голос, стоящей перед ним, женщины отвлекает его от дурных размышлений о нелёгком будущем. Переведя взгляд на неё, Айзава чувствует дежавю. При чём — во всех смыслах этого слова. Ведь далеко не каждый день его даже профессионалы узнают, не говоря уже о гражданских лицах, а тут аж два раза за день это произошло, что не может не удивить его. Внимательно всматриваясь в лицо собеседницы, герой видит отчётливое сходство с Мидорией, ведь нужно быть совсем слепым, чтобы не отметить схожий цвет волос и глаз, строение лица, а также очертание улыбки. — Должен признаться, что вы меня удивили — не каждый день меня узнают даже профи, не говоря уже о гражданских лицах. — Знаете, мой мальчик именно так вас и описывал, — грустно улыбнувшись, женщина спешно стёрла потекшую по щеке слезу. — Он вообще любит у меня изучать героев, а говорить о них может целыми сутками напролёт. Он, представляете, у меня такой… хороший… Пускай Айзава и не особо эмоционально одарён, но поддержать расстроенную женщину вполне в силах. Подведя её к свободным местам для ожидания, мужчина протягивает собеседнице упаковку с бумажными салфетками, чем та немедленно воспользовалась. Вытерев очередную партию слёз, она без всякого стеснения стирает остатки макияжа, после чего переводит взгляд на Сотриголову. — Я ведь так и не поблагодарила за спасение моего сына. Большое спасибо вам за всё, что вы для него сделали, — надломленным голосом произнеся слова благодарности, женщина поспешила сделать традиционный поклон. — Скажите лучше, как вас зовут, миссис… — Мидория Инко, сэр. — Айзава Шота. И ненужно никаких «сэров», пожалуйста. После соблюдения прелюдии разговор на какое-то время затих, нарушаемый лишь шумом больничной жизнедеятельности. После непродолжительной паузы, Инко, собравшись с силами, обратилась к собеседнику: — Неужели я настолько плохая мать? — Простите? — Я говорю о том, что всегда знала, что мой ребёнок — уникальный и особенный. В этом мире он значительно отличается от своих сверстников, и я прекрасно понимала, что он будет выделяться на фоне остальных сверстников, — смотря на яркий свет потолочной лампы, Инко с нежностью продолжила свою мысль. — С того самого момента как ему поставили диагноз «беспричудность», я изо всех сил старалась подготовить моего мальчика к тяжелой жизни, уча тому, что не все люди могут быть добрыми, лояльными и понимающими и что нужно уметь отстаивать свои границы, показывая другим, что он ничем от них в глобальном плане не отличается. Но даже так мне было прекрасно известно многое, но я изо всех сил надеялась, что дружба с мальчиком, с родителями которого я знакома многие годы, поможет ему лучше социализироваться и покажет другим, что мой Изуку — точно такой же как и все они. Но… с каждым годом всё больше убеждалась в обратном, ведь смотреть на то, как твой сын пытается изо всех сил скрыть следы жестокого обращения с собой, прикрываясь привычной улыбкой… Это не может не ранить сердце. И как бы я не старалась казаться сильной ради него, у меня нет больше сил это терпеть. И всё, что я сейчас хочу — так это бороться. Бороться за счастье моего мальчика, который всего этого не заслужил. — И что вы планируете делать? — Я ещё точно не определилась, но клянусь себе, вам, Ками и просто всем окружающим, кто может услышать наш разговор, что заберу его из этой токсичной среды. И чем скорее, тем лучше. — Тогда всё, что мне остаётся — пожелать вам удачи. Я и сам хотел дать вам подобный совет, но рад, что не пригодился. — Спасибо вам большое, Айзава-сан. — Но для начала поведайте мне кое-что. — Что именно вас интересует? — Как зовут того мальчика, которого вы ранее упоминали, а также название школы в которой учится ваш сын.