Танец продолжается

Лорд Джоффри Кью, Пятая луна 139 года от З.Э, в нескольких лигах к югу от Королевской Гавани К счастью для всех… Или, по крайней мере, Джоффри надеялся на то, что для всех, им удалось удержать короля от того, чтобы оседлать дракона и бросить с ним вызов Святой Вере. Хотя, если уж совсем начистоту, мастер над шептунами признавал циничную правду. Удержался он не столько потому, что советники его переубедили (не говоря уже о том, чтобы удержать своего короля силой), сколько по другой, куда более прозаичной причине: никто в Зале Совета даже приблизительно не знал, куда именно нужно было лететь. Никто ни малейшего понятия не имел, где септоны и их последователи держат плененного ими лорда Адриана. Нет, «где-то к югу от Черноводной» — это не точное место. Даже если у вас есть дракон. Но Джоффри знал чуточку больше, чем все остальные — работа у него такая, ничего не поделаешь. Ему было известно, где располагался публичный дом, в котором муж леди Марис чаще всего удовлетворял свои постыдные и тщательно скрываемые плотские нужды. И догадка оказалась верной — к тому моменту, когда он явился на нужное место с отрядом королевских солдат, в заведении не осталось ни владельцев, ни клиентов, ни, так сказать, работников. И тех, кто устроил дерзкий налет, разумеется, тоже след простыл. Верховный септон и конклав Праведных одновременно с этим забрасывали Королевскую Гавань письмами, в которых уверяли короля в своей безоговорочной верности — и одновременно показательно возмущались на «беспочвенные подозрения» в том, что кто-то из смиренных служителей Веры осмелился поднять руку на лорда Штормовых земель… Джоффри не было до них никакого дела. Он со своими людьми продолжал изучать место происшествия, собирая по крупицам сведения и улики, которые должны были привести их как к лорду Адриану, так и к его похитителям-септонам. В том, что это были септоны, он ни капельки не сомневался. Как и в том, что сделали они это по воле Староместа. Вообще Джоффри Кью очень часто сомневался — что было совершенно естественно, работа у него такая. Но в этом случае сомнений у мастера над шептунами не было. Потому что мужеложцы занимали в списке врагов Веры одно из ведущих мест. И все это знали. И когда священнослужители в очередной раз начали наступление на «мечеглотателей», как их уклончиво называли что простолюдины, что знатные лорды, не стоило удивляться тому, что одним из первых под эту борону угодил сын лорда Стедмона. А ведь он, Джоффри, уже разговаривал к ним с глазу на глаз… Открыто, прямым текстом сказал дураку, что ему все известно и посоветовал прятаться лучше, пока не стало известно другим. Но больше всего обескураживало даже не то, что Стедмон на его советы наплевал и продолжал развлекаться в полный рост, сколько реакция самого короля, который, кажется, сознательно старался игнорировать очевидное. И, к сожалению для Адриана, Дейрон был скорее исключением из правила… Мастер над шептунами вздохнул. Если бы только этот дурак удосужился обрюхатить Дочь Бури… тогда у него еще был бы какой-никакой, но шанс. Но Адриан не сделал даже этого. Поэтому они и оказались там, где оказались. — Вы знаете, кто я и зачем я здесь. Пропустите. Двое молчаливых мужчин, перегораживавших узкую лесную тропу, кивнули и разошлись, позволив Джоффри проследовать дальше. Долго ехать ему не пришлось. Небольшая септа на лесной опушке возникла буквально из ниоткуда. Должно быть, это было одно из «лесных святилищ», уцелевших с тех лет, когда этими землями правили Дюррандоны из Штормового Предела. По логике, эти септы должны были быть деревянными, но на самом деле строили их из камня — не случайно же они сохранились до наших дней, правильно? Кто-то мог, конечно, задаться вопросом: а зачем вообще королям в Штормовом Пределе столько септ в глуши на самой окраине королевства? И ответ на это спокойно дал бы любой мейстер-школяр. Права на земли вокруг Черноводной на протяжении веков оспаривались Дюррандонами и королями Трезубца. И воины королевства Штормов шли на поле брани именно этим путем, через Королевский лес. А кто откажется перед битвой от помощи Богов? Те, чьим смыслом жизни была ярость, могли найти в этих «лесных септах» немного покоя. Ненадолго, правда. «Как и я сегодня», — мрачно подумал Джоффри, спешиваясь. Святилище окружало два с лишним десятка человек в белых рясах с низко надвинутыми на глаза капюшонами. И все они были вооружены — пусть у них не было ничего, кроме посохов и дубин, но все же. И слава Богам, что он, договорившись о мирной встрече, заранее догадался приказать своим людям не брать боевого оружия. Если бы кто-то пролил здесь кровь… С той стороны никто не проявлял к нему агрессии. Но и поприветствовать советника короля тоже никто не спешил. Поэтому просторец просто вошел в септу, ничего не говоря. Снаружи было темно и холодно — Королевский лес осенью никто не назвал бы приятным местом. Но внутри было еще хуже. Но здесь хотя бы стены защищали от ветра… более-менее. И свечи худо-бедно разгоняли темноту. В их свете Джоффри смог разглядеть установленную за алтарем грубо вырезанную статую Отца Всевышнего. Статуя выглядела весьма и весьма изношенной… И этот Лик Семерых, высеченный в камне, легко можно было представить как Судью, если дать ему в руки весы и меч. Затем он увидел Адриана. И сразу мысленно вздохнул с облегчением, убедившись в том, что лорд Штормового Предела был жив и даже, кажется, невредим. Ну да, дали ему палкой по рукам раз-другой, чтобы обезоружить — но не более того. А еще, судя по всему, сорвали с него всю одежду и выдали вместо нее старую септонскую рясу грязно-серого цвета. Рядом с ним испуганно сжался миловидный юноша с невинным лицом, которого Джоффри не узнал, но, с учетом того, где и при каких обстоятельствах лорд Адриан был пленен, догадывался, кто он такой. — А без этого точно нельзя было обойтись? — Отец Всевышний судит сыновей своих по справедливости, — услышал он тихий ответ. — Воля Семерых может показаться мирянам излишне суровой, но она справедлива… — Лорд Джоффри! — запоздало узнал его Адриан Баратеон. — Слава Богам, я… Что бы он ни собрался сказать, этого никто так и не узнал — одна стоящих над ней теней в рясе резко взмахнула рукой и слова тут же сменились приглушенным стоном боли. — Не поминай Семерых всуе! — Я… — Джоффри нарисовал на лице вежливую улыбку, — к сожалению, не знаю, как к вам обращаться. Никто так и не вышел из тени, чтобы поговорить с ним, поэтому было очевидно, что откровенной беседы не будет. — Можете называть меня Белой Синицей, — одна из фигур в капюшоне на пару мгновений вышла в свет свечей, после чего снова смешалась с остальными. Джоффри недовольно поморщился. Он уже слышал это имя — от самого Лариса Стронга… В прежние годы, когда Вера представляла собой настоящую «вторую власть» в королевстве, пока Мейгор не раздавил их, этот титул в иерархии верховного септона означал примерно то же, что и его собственный — мастер над шептунами. Само это имя было шуткой — белых синиц в Вестеросе не было. Синие были. Черноголовые — тоже. Но белых не существовало в природе. И сам факт того, что ему так легко открыли эту правду… заставлял насторожиться. — Его милость король Дейрон был крайне недоволен пропажей лорда Адриана Баратеона, как вы, уверен, сами понимаете. И я от его имени должен… со всей решительностью настоять на его немедленном освобождении. — Мы понимаем недовольство короля, — спокойно ответил человек в рясе. — Но есть вещи, с которыми нельзя смириться. Есть законы Богов и людей — и лорд Адриан сильно согрешил пред ликом Отца Всевышнего. — И вы облачили его в рясу затем, чтобы он замаливал здесь свои необъятные грехи? — Вы неправильно поняли, — Джоффри показалось, что собеседник усмехнулся. — Мы ни во что его не облачали. Мы взяли его с поличным именно в таком виде. Он сам надел все это ради своих… бесчестных и нечестивых игрищ. Джоффри не поверил бы его словам… если бы не реакция самого Адриана, который тут же густо покраснел и еще сильнее вжал голову в плечи. «Матерь Всеблагая, понятно теперь, чем этот дурак так взбесил Веру… Наверняка ведь эта пикантная подробность уже дошла до Звездной септы…» — Я согласен с тем, что он грешник, — неохотно признал Джоффри. — Но это не отменяет того, что только король может — и должен судить его. Или… Вера снова хочет заявить о своем праве вершить правосудие в отношении простых и знатных подданных Семи Королевств? Джоффри не стал добавлять, что положительный ответ будет означать немедленную войну между Короной и Верой. И не факт, что эта война ограничится только Югом. — Нет, — уверенно ответил Белая Синица после недолгого молчания. — Привилегии и долг вершить правосудие над грешниками принадлежат королю — и будут принадлежать. Только совершенно безмозглый человек не услышал бы в его фразе невысказанное: «пока что». — Но это не отменяет того, что верующие не могут больше терпеть богохульных деяний лорда Адриана Баратеона. Грехи его велики и многочисленны… Из Староместа не было никаких угроз, никаких громких заявлений об отступничестве, никаких призывов на защиту Веры… Но Джоффри не сомневался в том, что приказ отдал лично верховный септон. Он не мог этого доказать. Никто не мог. Все улики были крайне неубедительными. А эти двадцать человек, похоже, сами были готовы принести себя в жертву ради того, чтобы успокоить гнев короля из дома Дракона хотя бы на несколько лун. Но это будет лишь отсрочка неминуемых событий. Конечно, у Веры больше не было армии… Но, как он успел убедиться, расшатать фундамент королевства они могли и без нее. — Король крайне недоволен подобным самоуправством. Порядок в стране должен сохраняться… Возможно, если бы это случилось в конце правления Джейхейриса или начале правления Визериса, это… досадное непонимание еще можно было спустить на тормозах. Но не теперь, когда Речные земли, Север и Долина отошли к другому королевству. Теперь для короля на Железном Троне любая потеря лица могла повлечь за собой катастрофические последствия. — Завтра, — сказал Белая Синица, — семеро верующих придут к воротам Красного замка и сдадутся на волю стражи Его милости. Эти смелые и бесстрашные души признают, что гнев толкнул их на опрометчивый шаг, но гнев тот был праведным и они не отрекаются от своей правоты. Ибо действовали они во благо не только Веры, но и самого короля, ведь омерзительное поведение лорда Адриана ложилось несмываемым пятном и на его имя тоже… Поэтому они и осмелились взять правосудие в свои руки. То, что он сейчас сказал… Даже с учетом того, что Джоффри понимал, сколько лжи скрыто в этих словах, звучало это все равно красиво. Естественно, среди этих «семерых верующих» не будет ни одного септона. И ни одного участника нападения на лорда Баратеона. Это будут невинные люди, ни разу не совершившие ничего предосудительного против Короны. С одной стороны, обошлось без жертв. С другой, они сами признаются в том, что подняли руку на верховного лорда королевства. И наказанием за это может быть только… — Вы хотите, чтобы они признались в покушении на жизнь и свободу верховного лорда? В самом лучшем случае за такое им отрубят руки и отправят в изгнание. Джоффри решил обязательно выяснить, каким образом Вера отобрала «виновников» и как «убедила» во всем признаться. Да, искренне, до фанатизма верующие в Семерых встречались не так уж и редко, особенно в таком густонаселенном месте, как Королевские земли. Но должны же они были понимать, что десять лет изгнания далеко от дома — это очень долго! И он сильно сомневался в том, что у кого-нибудь из них запасено достаточно денег, чтобы прожить на них где-нибудь за Узким морем. — Они знают. И подчинятся воле короля. Лицо Джоффри оставалось бесстрастным, хотя он с трудом преодолевал желание заскрипеть зубами. Все-таки он был мастером над шептунами, а не десницей короля. И его работой было предупреждать Его милость о выявленных угрозах королевству, а не пытаться устранить их самостоятельно. И он обязательно предупредит. Вера с каждым годом смелела, вернее сказать, наглела все сильнее. И это ему сильно не нравилось. «И я уж постараюсь дать королю понять, что история с Адрианом — это уже достаточно для решительных мер против иерархов Звездной септы…» — Они приведут с собой лорда Адриана? — Приведут, — муж леди Марис воспрял было, услышав это слово… но таинственный септон рывком вернул его на грешную землю, — …но не сегодня. Пока он со своим… подельником останется переночевать здесь. У них будет достаточно времени, чтобы как следует обдумать свои грехи и раскаяться. Прелюбодеяние — грех очень тяжкий… Намек на то, что ждет лорда Баратеона этой ночью, был весьма откровенным. И хуже всего было то, что этот человек был прав. Кодекс Джейхейриса, который до сих пор действовал (как, впрочем, и многие другие законы, принятые еще раньше) действительно называл прелюбодеяние тяжким проступком, заслуживающим примерного наказания. Вот только кара здесь была весьма избирательной. Джоффри, как ни старался, не мог припомнить случаев, когда какой-нибудь лорд представал перед королем с поникшей головой после того, как был пойман в постели со смазливой девицей, несмотря на принесенные брачные клятвы. Хотя случалось такое сплошь и рядом. И если бы Адриана действительно поймали в борделе с девкой, скорее всего, ему пришлось бы выдержать скандал разгневанной Марис, но на этом его невзгоды почти наверняка закончились бы. Да, Джоффри признавал, что этот закон крайне пристрастен. И если бы все случилось наоборот и уже Марис изменила бы своему супругу… Он знал множество примеров, когда мужья убивали своих жен за куда меньшие признаки неверности. Но, увы, он не был мастером над законами, чтобы исправить эту несправедливость. И королем он, Седьмое пекло, тоже не был! — Если вы надеетесь на то, что король отправит лорда Адриана к тому же палачу, что и… этих… — тихим голосом предупредил он своего коллегу-соперника в рясе. — Мы и не надеялись. Мы сами видим, что в последние годы прелюбодеев карают все реже… Если только они не совершают нечто совсем уже немыслимое. Однако есть прецедент… Такие люди довольно часто выбирают Ночной Дозор как место искупления… А вот это было действительно жестко. Теперь Джоффри окончательно убедился в том, что Вера готовила этот шаг давно (несколько лун, не меньше), тщательно — и, вне всякого сомнения, в этом участвовал сам верховный и его конклав. И у них все получилось. История стала достоянием всего королевства, а сам похищенный из жертвы мигом обернулся воплощением презрения что для знати, что для простого народа. В таких условиях отправить его морозить зад на Стене и в самом деле было едва ли не избавлением. У мастера над шептунами в рукаве осталась последняя карта — и он, не раздумывая, выложил ее на стол. — Боюсь, что леди Марис будет очень недовольна… тем, что Вера разрушила ее брак. Он понял, что карта не сыграла, даже раньше, чем закончил говорить. Потому что человек в капюшоне впервые с начала разговора утратил полное спокойствие. Хоть лица его не было видно, но под капюшоном можно было разглядеть край ироничной улыбки. — Я вас умоляю, милорд, — саркастично ответил Белая Синица. — Все королевство знает, что представляет собой Дочь Бури. Поверьте мне, эти двое друг друга стоят. И эта грешница с того момента, как они заключили брак, ни разу не ложилась в постель в одиночестве. Осмелюсь предположить, что леди Баратеон, узнав о том, что ее муж надел черное, найдет ему замену на ложе быстрее, чем успеет моргнуть. *** Леди Марис Баратеон, Пятая луна 139 года от З.Э, Хайгарден Впервые за пару лет супружеской жизни Марис проснулась по-настоящему удовлетворенной. Несмотря на то, что кровать, на которой она открыла глаза, была не ее. Или нет — не несмотря, а благодаря этому. Потянувшись как следует, она с осторожностью принялась выбираться из постели, стараясь не задеть двух спящих рядом с ней юных дорнийцев, каждый из которых был сложен подобно земному воплощению Воина. Они хорошо потрудились этой ночью и ей не хотелось тревожить их отдых. Когда она, наконец, сползла на пол и попыталась отыскать в груде валявшихся повсюду вещей что-то принадлежащее ей, чтобы прикрыться, Изольда Дейн уже была рядом. И протягивала ей небольшой кубок, источающий хорошо знакомый запах. — Лунный чай? — зачем-то спросила верховная леди Штормовых земель. — Ты говорила, что твой супруг за последний год ни разу не почтил тебя на твоем ложе, — напомнила Меч Зари, нарисовав на лице типичную дорнийскую усмешку. — И об этом наверняка знаю не только я. Вот я и решила, что тебе вряд ли захочется объяснять всем вокруг, с чего вдруг у тебя начал расти живот… — Ох… Ты права, да, — скривилась Марис. — Слушай, то, что сегодня ночью было… это… — Ты дважды расцвела, — напомнила дорнийка и улыбнулась еще шире. — И, судя по тому, что ты при этом кричала… По-моему, ты хотела еще. — Это… я… да… — призналась Дочь Бури, надеясь, что ей удалось не покраснеть. — Но я же не… — Тсс… Не надо слов. Ты этого хотела, я тоже… А остальное неважно. Все, пей давай. Марис, не говоря больше ни слова, сделала так, как ей велели. Слишком многие знали о том, чтот муж-мечеглотатель пренебрегает ей, да и сейчас он был неизвестно где, только не с ней… И ей совсем не хотелось, чтобы к длинному списку ее прегрешений добавилось еще и обвинение в супружеской измене. Очень уж многие в Королевской Гавани только этого и ждали. — Следует ли мне это считать просьбой вернуться к леди Тирелл и попытаться убедить ее в том, что ты не собираешься соблазнять ее сына и не станешь отвечать на его знаки внимания? — Ты можешь так сделать… Марис, — от того, как Изольда произнесла ее имя, сердце леди Баратеон забилось вдвое быстрее. — Можешь, да. Но я бы не стала. Не вижу смысла в чем-то оправдываться перед этой напыщенной дамой. Я дочь Дорна, гордая, дерзкая и вспыльчивая. Но я не дура. Последний раз жители Дорна и Простора скрещивали клинки на поле битвы всего несколько лет назад. И если бы я разожгла новую войну, принцесса тут же лишила бы меня за это головы. — А кое-кто из рыцарей Дорна утверждал обратное, сопровождая меня к тебе в шатер, — весело напомнила Марис, на что Меч Зари презрительно фыркнула. — Потому что они не знают, что такое война. Когда горел дом Вилей и воины, что пошли за ним, они сидели тихо и не высовывались. Никто из них никогда не видел, какие разрушения может причинить один-единственный дракон. Я лучше сделаю вид, что не замечаю жарких взглядов юного Лионеля, чем позволю им это увидеть. Тем более, я вижу, как смотрит на меня его мать. И мне совсем не хочется, чтобы она подлила мне в кувшин отраву, стоит мне отвернуться. — Буду иметь в виду. — Уж постарайся, — снова усмехнулась Изольда. — И да, раз уж мы об этом заговорили… Будь так добра, передай, пожалуйста, леди Тирелл, чтобы она поскорее нашла своему любимому цветочку опытную садовницу, которая и вырасти ему поможет, и разрастись куда попало не даст. Но я ей точно не стану. Я не дура, как уже говорила. Однако в Дорне немало знатных дам и просто красивых девиц, которые думают иначе. И когда до них дойдет, что лорд Хайгардена питает слабость к дорнийкам, особенно похожим на меня… Они набросятся на него, как брави на встреченного на узкой улочке чужака. Думаешь, стоит им об этом говорить? — Возможно, он заведет любовниц… Хотя, как мне показалось, это не просто увлечение, а настоящая страсть, — задумчиво добавила Марис. — Да, — коротко ответила Меч Зари и выражение ее лица показывало, как она сама к этому относится. — В любом случае, я явилась в Хайгарден не ради любовных интрижек или выгодного замужества. А ради трех вещей: выиграть турнир, прославиться, вернуться домой. Все. Остальное меня не волнует. Что бы там ни замысливали Розы и Львы, с кем и против кого они бы ни сговаривались… Это не мое дело. — Кто-то назвал бы тебя излишне самонадеянной. Очень много хороших воинов остаются пока непобежденными — и в их числе есть уроженцы Штормовых земель. — И что с того? Прошлой ночью я победила их верховную леди… — Марис покраснела еще сильнее. — После такого справиться с ними будет несложно. А заодно и с остальными хищниками, цветами и прочей живностью… *** Лорд Ройс Карон, Пятая луна 139 года от З.Э, Королевская Гавань Бывали дни, когда он сам хотел, чтобы заседания Совета продолжались весь день, от рассвета и до заката. Но не сегодня. — Нет, — безжалостным голосом заявил король. — Ваша милость… — взгляд короля был таким холодным и жестким, что Джоффри Кью тут же вздрогнул и покорно опустил взгляд. Словно и не было сказанных им ранее слов. — Я сказал — нет! — еще тверже повторил человек на Железном Троне. — Я не потерплю этого… фарса! Верховный септон и этот, как его, «Белая Синица» поплатятся за свою наглость! Или они забыли, почему не стоит будить спящего дракона? Ройс тяжело сглотнул. Он очень редко видел Дейрона в таком гневе. Но в эти редкие моменты было легко вспомнить, что огненная кровь Завоевателя продолжает струиться в жилах его потомков. — Ваша милость… — десница короля тоже заметно волновался, но все равно пытался сказать то, что должно быть сказано, каким бы злым ни был король. — Мне тоже очень не нравится сложившаяся ситуация. Но мы никак не можем арестовать всех, кто хоть как-то был причастен к этому вероломному акту, ведь большая их часть заранее позаботилась о том, чтобы скрыть свои личности и имена! И мы никак не можем найти Белую Синицу, если только в его ближайшем окружении не найдется предатель… Даже лорд Джоффри, разговаривавший с ним — и тот не смог разглядеть его лица! Для того, чтобы его найти, нам придется арестовать сотни тысяч жителей Королевской Гавани и каждого их допросить… Если он вообще прячется в столице, что тоже не факт! — В этом нет смысла. Достаточно допросить одного. Верховный септон должен знать! Ройс поперхнулся… и быстро задержал дыхание, когда острый взгляд короля резко развернулся в его сторону. — Да, Ваша милость, верховный септон, скорее всего, знает. Но я очень надеюсь, что вы не прикажете золотым плащам или кому-то еще арестовать его. Потому что у Веры много преданных сторонников и в столице… и в Красном замке. И они не будут рады, если мы арестуем его по такому надуманному поводу. — Надуманному? Он натравил своих «возмущенных верующих» на лорда королевства! А потом кинул мне, как собаке кость, кучку простолюдинов, которые твердят, что это они сами все придумали и сотворили! И хочет, чтобы я в это поверил! Да как такое вообще возможно? Трое из них даже читать не умеют! — Ну нет у нас прямых доказательств его участия, Ваша милость! Нету! — произнес лорд Виллем, не прекращая вчитываться в сваленные перед ним пергаменты. — Но даже если бы и были… Даже тогда я не мог бы поддержать его арест. Слишком много последствий он вызовет… Казна недавно все-таки выплатила долг Звездной септе, в который мы влезли во время войны с дорнийцами, но в королевстве полно купцов и лордов, которые до сих пор обременены огромными долгами перед Верой! — Кровь и пламя смывают все долги! — упрямо настаивал Дейрон. — Ваша милость… так же нельзя… — Они бросили вызов мне лично! — перебил Мерривезера наездник Синей Королевы с ледяной яростью. — И я должен покарать виновных! Я не стану вторым Мейгором, который вынужден был выбирать между Судом Семерых и потерей трона! Я задавлю все на корню! Ройс сжал губы. Несмотря на то, что ситуация была аховой, нельзя было сказать, что она дошла до той отметки, когда не оставалось ничего, кроме сожжения дотла Звездной септы — вместе со всеми, кто находился внутри. И он очень надеялся, что последние слова короля не услышат шпионы верховного септона. Надо было как-то его… переубедить. Но как? — Ваша милость, — в этот момент старый мастер над законами ощущал себя на десятилетия старше, чем тогда, когда проснулся сегодня утром, но все равно старался сохранять непоколебимое выражение лица. — Допустим, мы поступим в соответствии с выбранной вами стратегией. Мы каким-то неведомым мне образом находим Белую Синицу вместе со всеми сообщниками, осуждаем их и милостиво ссылаем в Ночной Дозор… Но что нам делать с самим лордом Адрианом? — Ну… — ярость в лиловых глазах короля быстро угасала. — Вообще-то я хотел вернуть его обратно в Штормовой Предел… «Его ведь никто не готовил к трону… И я не устаю в этом убеждаться». — Ваша милость, — в этот раз от имени Совета заговорил Редвин. — Уверяю вас, сын лорда Стедмона ни при каких обстоятельствах больше не попадет в Штормовой Предел живым. И я готов съесть на ужин собственную шапку, если Вера не попытается отделить его голову от тела по пути туда. — И не только она, — мрачно добавил Ройс. — Среди знаменосцев Штормовых земель тоже полно желающих. Но если раньше его просто недолюбливали, то теперь, после ареста, да еще по такому обвинению… — Они присягали ему на верность! — Да, Ваша милость, они присягали… дому Баратеонов и Штормовому Пределу, которым сейчас правит леди Марис. И положение, в которое, вы уж простите мою прямоту, вляпался лорд Адриан, уже убедило многих поехать в Штормовой Предел и дожидаться там возвращения истинного Баратеона. — Да даже если он и доедет, — тихо добавил Кью, — я, пожалуй, напомню вам о том, как много врагов Дюррандонов срывались со стен во время зимних бурь. Мастера над шептунами обожгли еще одним яростным взглядом — Ройс считал, что совершенно незаслуженно. У Джоффри Кью было много недостатков, но в деле «лорда Адриана Баратеона» главный шпион королевства сделал все, что только мог. С той лишь разницей, что просторец, в отличие от Лариса Стронга, не пытался самостоятельно устранить источник неприятностей, а ограничился тем, что передал всю информацию кому следует и стал ждать новых приказов. И его бездействие обернулось куда большими неприятностями. — В таком случае лорд Адриан и… его сообщник отправятся на Стену. И Железный Трон не станет слишком сильно настаивать на том, кого леди Марис выберет своим новым мужем, — король не был в ярости, но пребывал, что называется, на грани. — Ваша милость, — осторожно начал Мерривезер. — Мы уже пытались выбрать ей супруга… и вот к чему все привело. И я сильно сомневаюсь, что после такого она вообще станет прислушиваться к нашим рекомендациям. «Как деликатно», — подумал Ройс. Все присутствующие здесь прекрасно помнили о том, что кандидатуру Адриана выбрал лично Дейрон. Но десница короля учтиво поделил ответственность на абстрактных «нас». — И если мы будем настаивать, — продолжал лорд Длинного Стола, не дождавшись реакции со стороны короля, — мы сделаем только хуже. Я не стану предполагать, что леди Штормового Предела в ответ поднимет знамена Черных и раздвинет ноги перед каким-нибудь Болтоном… Но она наверняка придумает, как нам отомстить. — Если она хотя бы попытается предать нас… — Да, Ваша милость, я не сомневаю, что вы раздавите мятеж под корень. Потому что у вас есть дракон, а у нее нет. Но и у Рейнов его не было — что не помешало им сжечь Запад дотла. Не было дракона и у Вилей — и они все равно начали войну, пока наше королевство, имеющее драконов, все еще восстанавливалось после Танца, забравшего жизни тысяч лордов, рыцарей и простых подданных. И сейчас Белая Синица ясно дал нам понять, что верховный септон сильно недоволен тем, что мы так долго сидели сложа руки и позволяли лорду Адриану предаваться греху. И если мы обрушим на их головы пламя… Черные могут увидеть в этом возможность безнаказанно обрушить пламя на головы уже нам. Он видел, как в глазах короля бушует огонь… И продолжалось это, как ему казалось, целую вечность. Вечность, в которую он сполна осознал смысл слов «Пламя и кровь». Но потом огонь стал угасать. — Итак… У нас есть семеро… преступников… сам лорд Адриан… и его… подельник. — Совершенно верно, Ваша милость. Какова ваша воля? *** Сир Ричард Лидден, Пятая луна 139 года от З.Э, Хайгарден Когда рыцарь из Сидрхолла грохнулся на пыльную землю, все еще сжимая в руке обломок турнирного копья, половина толпы недовольно загудела. Остальные разразились радостными аплодисментами. Не только потому, что Изольда Дейн была женщиной и просто красавицей — но и потому, что этого просторца давно пора было вернуть с небес на землю. Какой из этих мотивов преобладал? Он не слишком хотел об этом задумываться. Так или иначе, Ричард присоединился к той половине, что радовалась исходу поединка. — Что ж, Григор, чем дальше мы на это смотрим, тем сильнее я убеждаюсь в том, что моя репутация после этого турнира останется незапятнанной. Пусть я и проиграл первый же бой — но нет позора в том, чтобы проиграть чемпиону. — Это верно, — негромко ответил его товарищ. — Но тебе сильно повезло, что жребий дал тебе в соперники самого Меча Зари. Если бы тебя спешил какой-нибудь бездарь… Вроде того бахвала из Оскверненного леса… Это было бы поистине жалкое зрелище. Но с этим дорнийцем… дорнийкой… с ней твоя честь останется с тобой. До следующего турнира. Ричард преувеличенно тяжело вздохнул. — Спасибо вам, сир Григор Галантный… Что бы я делал без ваших мудрых советов? — Так бы и сидел в обнимку с бочкой арборского красного? А это был удар ниже пояса… — Впрочем… Зачем говорить о том, чего все равно не случится? Бывший кастелян Глубокой Норы подумал о том, что единственная причина того, что этого не случится, лежит в том, что у него банально не хватило бы денег на бочку хорошего арборского вина. Конечно, королевский двор выделил им для задания солидную сумму, но… После того, как он заплатил имеющимся в Хайгардене информаторам, завербовал несколько новых, вынужден был выкупать у победительницы свою броню и потратился еще на кое-какие важные вещи, его кошель полегчал куда сильнее, чем он думал поначалу. — Не случится, — согласился Ричард. — Скажи за это спасибо Мечу Зари и все такое… — он проводил взглядом гарцующую по полю дорнийку, которая демонстрировала невероятное мастерство верховой езды. — Но я не уверен, что даже если бы ее кто-нибудь выбил из седла… — зачем-то добавил он, — …лорд Тирелл стал бы уделять ей меньше внимания… Да уж, само ее появление здесь стало для них сюрпризом. Очень неприятным сюрпризом. И не только для них. Они с Клиганом, когда ехали сюда, думали, что главной угрозой для них станет альянс Ланнистеров и Тиреллов, скрепленный браком. Но они и подумать не могли о том, что юный Лионель станет смотреть такими заячьими глазами на первую встречную дорнийку! Не говоря уже о том, что этой дорнийкой окажется Изольда Дейн! Но все получилось именно так. И с этим нужно было что-то решать. — Представь, что случится, если она сейчас… Если она выберет «короля любви и красоты» вместо королевы, — с деланным равнодушием произнес Григор. — Ну уж нет! До такого не дойдет… — Ричарда аж передернуло. — Не дойдет ведь? О, а вот и она… с венком… То, что произошло дальше, стало для него величайшим облегчением с того момента, когда закончилось восстание и его никто не казнил и не изгнал. Меч Зари проехала мимо почетного места, где сидел верховный лорд Простора, даже не взглянув в его сторону. И остановилась напротив леди Жасмин Тирелл, бывшей леди-регента. Именно в ее руки и лег венок. Ричард не мог представить выражение собственного лица в тот момент. Но он был уверен, что каждый увидел бы на нем искреннее облегчение. — Все-таки я был прав, — нарушил молчание Григор. — Видимо, леди Изольда Дейн и в самом деле явилась сюда лишь затем, чтобы выиграть турнир. — Да, — кивнул Ричард. — И все же, друг мой, мне очень не нравится то, как сейчас смотрит на нее юный лорд Тирелл, когда она проехала мимо него. — Вижу, — коротко ответил тот. — А что он может с этим сделать? Один из дорнийцев так мне и сказал: леди Дейн и все остальные приехали сюда только ради турнира. И то, что я здесь видел сам, подтвердило то, что я слышал. И завтра на рассвете они, вероятнее всего, отправятся в обратный путь. «Очевидно, так оно и будет. Если только обезумевший Лионель не прикажет своим слугам схватить женщину, столь же смертоносную, сколь и прекрасную…» — подумал он. Но в это верилось слабо. Даже та часть Семи Королевств, что еще признавала власть законного короля, не была способна на такое безумство. — Хорошо, если так, — улыбнулся Ричард. — Итак, раз уж мы поняли, на ком лорд Хайгардена жениться точно не собирается… Теперь дело за малым — выяснить, кого же он все-таки осчастливит. — Возможно, никого, — ответил Григор. — В отличие от молодого лорда Утеса Кастерли и его леди-сестры, лорд Лионель… Он не показал, что готов вести себя достаточно учтиво перед своими знаменосцами. Если, конечно, они не сочтут влечение к прекрасной дорнийке убедительной причиной для презрения всех норм победителя. Но в это мне верится слабо. — Все возможно в этом мире, — глубокомысленно заметил тот, кого когда-то прозвали Пьяным Барсуком. — Но было бы куда лучше, если бы нам удалось подкупить кое-кого из ближнего окружения Ланнистеров. А без этого мы так и не смогли узнать подробностей действительно серьезных бесед. И… Я боюсь, что другие наши товарищи добились не больше успеха в этом деле, чем мы. — Аналогично, — бросил в ответ великан из Западных земель. — И я не думаю, что оставшегося у нас серебра хватит, чтобы это исправить. — Тут не серебро нужно, а золото… Потому что Ланнистеры всегда платят свои долги. И горе тем, кто об этом забывает. *** Королева Бейла Таргариен, Пятая луна 139 года от З.Э, Стоунхедж Сегодня был по-настоящему редкий случай. Во-первых, мастер над законами и мастер над монетой были безоговорочно согласны друг с другом. Во-вторых, сама Бейла была категорически против них обоих. В-третьих… К ее огромному сожалению, отмахнуться от этой проблемы ну никак нельзя было. — Я все равно не согласна, — настаивала королева. — Мы и без этого жили многие годы и многое успели сделать. Нет, я правда не понимаю, зачем нам именно сейчас эта… как вы ее назвали? — Денежная реформа, Ваша милость, — услужливо напомнил лорд Эон Графтон. От этих слова наездница Лунной Плясуньи сжала губы. — И вы считаете, что она действительно нам необходима? — она не капризничала и не жаловалась — короли и королевы в принципе этим не занимаются. — У нас нет бездонных золотых приисков, как у Ланнистеров, а приток золота из новых рудников на Севере пока довольно мал, хоть и стабилен. И мы уже наладили серебрянный монетный стандарт, так к чему же… — Монеты часто подделывают… — Ради Богов, сир Джайлс! — закатила глаза королева. — Деньги подделывали всегда и везде! Что до Завоевателя, что после него! И будут подделывать даже тогда, когда мои праправнуки от старости умрут! И вы хотите, чтобы я опустошила казну ради придуманного вами решения проблемы, которая в принципе решения не имеет? Советники загадочно переглянулись между собой — и она не могла понять, о чем они сейчас думают. Затем Графтон снова заговорил. — Вы правы, Ваша милость. Если вкратце… причина действительно не в этом. Ее корни тянутся на сторону Зеленых. С недавних пор они стали уменьшать вес серебряных оленей и лун. Но не стали объявлять об этом во всеуслышание. А теперь сравните наши монеты — и их. Они совершенно одинаковые, если убрать вот эти монограммы, означающие «Король Дейрон из дома Таргариенов, именуемый Первым». — Н-да… сходство и правда… есть… — призналась Бейла. — Но эту трудность можно преодолеть другими мерами, более простыми. Зачем менять все на корню? Ей этот выход казался очевидным. А вот им почему-то нет. — По моему мнению, Ваша милость, — продолжал долинец, — эти проблемы будут только усугубляться, пока мы будем пользоваться такой же денежной системой, что и Зеленые, пусть и с некоторыми изменениями… И пока будем свободно принимать их деньги. Кто-то мне может возразить, сказать, что чем больше золота и серебра в казне, тем лучше. И неважно, откуда они приходят. Но подождите год-другой-пятый — и посмотрите, какую удавку на нашу шею накинет Королевская Гавань. Чтобы этого не допустить, мы должны начать чеканить новые монеты — действительно новые. С другим весом и другим рисунком. Чтобы их нельзя было спутать с соседскими. Бейла слушала, качая головой. Она все еще не была согласна со всеми доводами мастера над монетой, но возразить на его аргументы не могла. — Я полагаю, вы уже обсудили этот вопрос со своим сюзереном… и хозяевами земель, где лежат наши золотые и серебряные рудники. — Обсудил, Ваша милость. И они согласились с тем, что это пойдет на пользу королевству. И чем скорее мы начнем, тем лучше. Нам нужно время на сбор старых монет, их переплавку, перечеканку и запуск в оборот новых. А вот с этим она не могла поспорить. — Ну и что именно вы предлагаете сделать? Начнем с серебра — ведь именно их Зеленые, с ваших слов, чаще всего подделывают. — Принцип довольно прост, моя королева. Я предлагаю ввести в оборот три новые монеты разного достоинства. Назовем их волками, соколами и форелями. Впервые с начала сегодняшнего заседания Бейла усмехнулась. — Действительно… Теперь я понимаю, почему Старки, Аррены и Талли прислушались к вашим словам! — Как и Баратеоны к Таргариенам когда-то, — заметил Ройс. — А почему, как вы думаете, на старых серебряных монетах чеканили именно оленей? — Тоже верно, — Бейла медленно выдохнула, стараясь выкинуть из головы лордов Штормовых земель. Баратеоны выбрали свою сторону, но когда о них думала, память услужливо поднимала наверх Люцериса… Нет, лучше об этом даже не вспоминать. — И какая из этих монет будет самой мелкой? Форель, я полагаю? — Да, Ваша милость, мы так и планировали. Но даже она будет чуть тяжелее старой луны. Сокол станет «средней» монетой и будет стоить три форели или чуть меньше южанского оленя. А волк станет тяжелее и дороже — благо серебряных рудников для их чеканки у нас более чем достаточно. — Уточните, сколько соколов будет в одном волке? — Девять. Бейла моргнула пару раз, представив себе такую монету. — Так получается… что наш золотой дракон будет даже легче нового волка? И торговцы сами, по доброй воле станут переходить на серебро? — Это еще не все, Ваша милость. Золотые монеты мы тоже предлагаем обновить. «Ну да, как я могла забыть о таком…» Мастер над монетой не стал ничего говорить, а просто положил на стол образец. Бейла взяла золотой кружок, взвесила — он был заметно тяжелее золотого дракона. Потом рассмотрела повнимательнее — на одной стороне было отчеканено ее лицо, а на другой был изображен дракон над лунным серпом. «Лунная Плясунья, ага», — улыбнулась про себя Бейла. — Что ж… небольшая порция лести не может не помочь… Эон с Джайлсом улыбнулись в ответ. — Итак, у нас будет… не знаю, лунный дракон в качестве золотой монеты, а также волк, сокол и форель из серебра, — подытожила королева. — А бронзовые монеты вы тоже менять собираетесь? — Не сейчас, Ваша милость… то есть… нам доложили, что простолюдины очень привязаны к привычным медным звездам. Они привыкли обмениваться ими на базарах и в лавках, да и септоны одобряют такой символ, так что… В общем, мы не знаем, чем его заменить, чтобы все остались довольны. Действительно, с Верой лучше не ссориться… еще сильнее. Они кое-как смогли наладить мир и покой среди верующих в разных Богов и не стоило его ломать из-за подобного пустяка. Если народ хочет и дальше носить в кошелях монеты со звездами, пусть носит. Но на будущее… — А теперь я хочу знать то, что мне наверняка не понравится, — с иронией в голосе начала Бейла. — Сколько это будет стоить? *** Лорд Лореон Ланнистер, Шестая луна 139 года от З.Э, Хайгарден Хотел бы он прожить свою жизнь в Просторе? Лореон не был уверен в том, что готов ответить «да». О, безусловно, эти замки и сады были прекрасны. Этого юный Хранитель Запада и не думал отрицать. Но… он не мог отделаться от ощущения того, что все это лишь яркая ширма, которая сама старается казаться еще ярче. Запахи напитывали его чистым искушением с каждым вдохом. Яркие цветы были повсюду и их было так много, что он готов был поверить в то, что умер и попал в Небесные Сады, где живут Семеро… Простор и Хайгарден всей своей сущностью пытались усыпить бдительность того, кто имел неосторожность здесь очутиться. Чтобы он забыл о том, что у роз есть шипы. Он подумал о том, что «У роз есть шипы» куда лучше подходило бы в качестве родового девиза Тиреллов. Всяко лучше, чем «Вырастая — крепнем». За последние дни Лореон много раз убеждался в правоте этого довода. И самым ярким тому примером было награждение победителя турнира. Вернее, победительницы. Доблестным рыцарям Простора в любом случае очень не понравилось бы проиграть дорнийцу — пусть даже это сам Меч Зари. Но их унижение удесятерялось тем, что проиграли они не «славному сыну Дорна», а дочери этой жаркой земли! «Неудивительно, что Меч Зари исчезла сразу после последнего поединка! Вряд ли, конечно, Жасмин Тирелл решилась бы попрать древние законы гостеприимства, но не она одна точит зуб на эту девицу… И не у каждого из них найдется столько же терпения и сдержанности, сколько у бывшей леди-регента…» — Вы выглядите изрядно озадаченным лорд Ланнистер. Лореон резко развернулся на голос, мысленно ругаясь на себя за то, что не заметил в этом саду постороннего. То есть, постороннюю. — Прошу извинить мою неучтивость, леди Эллин… Я и в самом деле так крепко задумался, что не заметил вашего появления. — Я поняла, — вежливо ответила младшая сестра леди Марис Баратеон. «Спасибо, что не улыбнулась…» — Позвольте спросить вас, лорд Ланнистер… Не удостоите ли вы меня небольшой совместной прогулкой по этим садам… в вечернюю зарю? Лореон подумал о том, что ответ «нет», скорее всего, закончится его мучительной смертью от рук старшей сестры под ее же причитания о том, какие все мужчины дураки… И понял, что выбора у него все равно нет. Поэтому кивнул и протянул руку леди Баратеон. Прогулка, как он и ожидал, выдалась медленной и степенной. Эллин была в длинном желтом платье и туфлях, которые больше подходили для танцев на балу, чем для прогулок по саду. — Турнир подходит к концу. Надеюсь, вы не слишком были разочарованы его исходом? — Напротив, я увидела все, что ожидала… и даже чуточку больше, — уклончиво ответила дочь Борроса Баратеона. — А что скажете вы сами, милорд? — Честно признаюсь… Ланнистеры не во всем удовлетворены итогом этого великого празднования. Тут он покривил душой. Все прошло куда хуже. Надежды на помолвку его сестры и лорда Хайгардена рассыпались прахом. И надежды на то, что торопливый отъезд Изольды Дейн как-то исправит эту неловкость, тоже провалились. И даже если случится какое-то чудо и эти двое все-таки принесут брачные обеты… В этом случае оставалось только гадать, кто из этих двоих первым убьет другого. — Уверяю вас, лорд Ланнистер, каждый, у кого есть уши, прекрасно это понимает. Моя сестра, кстати, сожалеет об этом ничуть не меньше вас. Брачный союз между правящими семьями Юга и Запада… Я не знаю, что может унять разбушевавшихся драконов лучше, чем это. Лореон ожидал от нее откровенных высказываний… Но такая откровенность застала его врасплох. — Вы… говорите опасные вещи… леди Баратеон. — Ради Семерых… — прошептала она. — Просто Эллин. — Как пожелаете… пожелаешь… Эллин, — он сглотнул. — Тогда для тебя я просто Лореон, а не «лорд Ланнистер». До сих пор не могу привыкнуть, когда ко мне так обращаются… Чувствую себя каким-то стариком. И тогда девушка, наконец, улыбнулась. А потом даже рассмеялась. И ее глаза в этот момент, как ему показалось, приобрели цвет бурлящей горной реки. — Ну разумеется, опасные… Если рядом кто-то из сторонников Драконов… Но у нас в Штормовых землях под рев бури мало что можно расслышать, когда люди шепчутся между собой… Знаешь, что про нас говорят? «Бедные штормовики, они так далеко от Семерых и так близко от королевского взора…» Лореон подумал о том, что автор этого афоризма очень точно описал не только Штормовые земли, но и все королевство. — Думаю, многие лорды Штормовых земель думали так и при Завоевателе… и при Мейгоре… — он решил не продолжать перечислять имена. Это показалось ему… излишне опрометчивым. — Это верно. Мы и в самом деле много об этом думали. Но не всегда. — Не всегда? — нахмурился Лореон. — У леди Марис тоже есть друзья в столице, Лореон, — многозначительно приподняла Эллин один уголок рта. — Благодаря им я сегодня утром получила ворона с письмом, в котором говорится о том, что некий лорд Адриан арестован за прелюбодеяние… Сложить два и два было нетрудно. Но когда он все-таки сложил… — Я… Эллин, я не думал, что это может закончиться… — А это зависит от того, с кем блудить, Лореон. За блуд мужчины с мужчиной, которых разъяренные верующие поймали с поличным и притащили к стенам Красного замка… Ты знаешь, что один из них додумался нарядиться септоном? — Ох… — выдохнул Хранитель Запада и нервно рассмеялся. — Я… Честно признаюсь, до такого я бы не додумался… — Я не удивлена. У лорда Утеса Кастерли и без того полно важных дел, о которых нужно позаботиться. Но последствия ты, я уверена, понимаешь. — Если… все подтвердится… В этом случае Штормовой Предел сможет восстановить… свое положение… в каком-то смысле. Вместо «положение» Лореон хотел сказать «самостоятельность», но о таких вещах говорить было действительно опасно. — Ты все прекрасно понимаешь, Лореон, — Эллин широко улыбнулась ему… и выглядела эта улыбка весьма опасно. — А моя сестра считает, что когда огонь уже разгорелся, нужно раздуть его как следует. Вот почему я от имени дома Баратеонов готова предложить дому Ланнистеров в твоем лице брачный союз. — Э… я… — теоретически, он мог предугадать нечто подобное, но до сих пор не видел никаких признаков того, что дом Баратеонов заинтересован в чем-то, кроме рыцарских поединков и прочих состязаний. — Честно скажу… Я не знаю, что и думать… Иногда честность и в самом деле была лучшей политикой. Как сейчас, например. — Я и не ожидала от тебя любовных сонетов, Лореон. — И хорошо… Потому что я ужасный поэт… — когда мать и сестры уверяли, что его стихи годятся лишь для того, чтобы выманивать на охоте уток из зарослей, в их словах была доля правды. — Просто твое предложение… Я не ожидал его услышать… Оно многое меняет… Брак между двумя из трех правящих домов их королевства Железный Трон вряд ли одобрил бы. Но Дейрон, возможно, согласился бы смириться с одним таким союзом во имя мира. Но если все три дома наладят связи друг с другом… Тут даже самый последний дурак понял бы, что добром это не кончится. — Ты не против, если я скажу прямо, Лореон? — Я буду этому только рад… Эллин. — У Тиреллов нет необходимости в брачном союзе, о котором они говорили поначалу. Ты видел знаменосцев Хайгардена. Они видели в тебе ровню лорда Тирелла после того, как поединки закончились? Ты был в числе тех, кто говорил с лордом Тиреллом и обещал в любой момент взяться за оружие, как только Черные начнут провокации на границе? — Нет, — честно ответил юный лорд Утеса Кастерли, хотя ему очень хотелось ответить иначе. — Но Простор слишком важен, чтобы не прислушиваться к его слову. Теперь, когда Речные земли отошли Черным, Хайгарден держит в своих руках главную житницу всего королевства. — Они хотят дать нам понять, что они контролируют все, — поправила леди Баратеон. — Как и Дейрон пытался всех убедить в том, что его власть неоспорима — пока Уолдер Рейн не начал свою безумную войну. И он не знал, чем ей можно возразить. Потому что внутри Утеса Кастерли тоже многие говорили о том, что было бы, если бы Черная королева все-таки решилась… Но когда Лореон задумался над этим чуть поглубже… — Ты веришь, что можешь убедить… некоторых очень влиятельных лордов в том, что альянс Баратеонов и Ланнистеров станет столь нужным всем противовесом растущей мощи Простора? «А вовсе не попытку собрать достаточно сил для того, чтобы игнорировать волю Таргариенов». — Да. Что ж, если подумать… Это могло сработать. В конце концов, из семи верховных домов, присягнувших непосредственно Железному Трону, осталось всего три. А кого еще Драконы могли противопоставить неуемно разрастающимся амбициям Тиреллов? Не дорнийцев же! — Я… Готов отправить одного из воронов… которых мы привезли с собой, — медленно заговорил Лореон. — Но я не могу не предупредить. Утес… — да, это звучало лучше, чем «моя мать», — …не может не затребовать достойное приданое. И одной из причин того, что наш брачный союз с Тиреллами выглядит таким… желанным… заключалась в том, что в это приданое будет включено зерно и другие припасы, которые пополнят житницы Запада. — Леди Баратеон заранее это учла, — Эллин быстро вложила ему в руку письмо и Лореон так же аккуратно его спрятал. — Но у меня тоже есть одно условие на тот случай, если эта помолвка закончится браком. — Условие? — Ничего необычного, — это леди Эллин сказала в полный голос, а затем наклонилась к ее уху и еле слышно прошептала: — Если мы станем мужем и женой, Лореон Ланнистер, даже не думай мне изменять. Я не такая, как моя сестра. Если я вдруг узнаю, что ты блудишь с какой-то шлюхой, я зарежу вас обоих, как свиней… А мои сестры помогут мне спрятать тела. И твои, я уверена, тоже. — Я… — даже если Лореон и поежился, он был уверен, что это только лишь от холодного весеннего ветерка. — Я думаю… это… справедливое требование. *** Хранитель ключа Людовико Престейн, Шестая луна 139 года от З.Э, Дворец Специй, Браавос Во время дождя Браавос выглядел особенно уныло. А во время такого сильного дождя… Лучше даже не спрашивать. Каналы выходили из берегов и гондольерам приходилось соблюдать особую осторожность, ведь вода могла быть коварнее любой самой жестокой вендетты. Вездесущий запах моря по-прежнему ощущался, но сейчас к нему добавилось нечто темное и отвратительное. Людовико не открыл бы секрета, сказав о том, что специально старался планировать свои дела так, чтобы быть подальше от родного города в этот сезон. Но, да будут серебряные крылья Гелении ему свидетелями, в этот раз он не мог так поступить. Только не сейчас. Есть вещи, от которых невозможно сбежать. Поэтому Людовико и был здесь, среди ненастья, ветра и дождя. — Мне сказали, — тихо начал патриарх обширного семейства Престейнов и хозяин одноименного торгового дома, — что смерть его была… не из приятных. — Так и было, — не стал отрицать Бенвенуто Рейан, на мгновение оторвавшись от тарелки ради ответа. — Я на его месте давно бросился бы грудью на собственную рапиру. Все умирают — и все рано или поздно предстают перед Многоликим, чтобы держать ответ за прожитую жизнь. Раз уж этого не изменить, я предпочел бы, чтобы это случилось быстро и легко. Кто-то мог назвать Бенвенуто трусом. Но глава дома Рейанов хоть и выглядел тучным и рыхлым, в молодые годы выглядел — и вел себя совсем иначе. Для того, кем он был раньше, захватить абордажем два лиссенийских пиратских корабля, выиграть множество дуэлей и завоевать сердца многих распутных красавиц было в порядке вещей. — Понятно… понятно. Так или иначе, он мертв. И Браавосу нужен новый Морской владыка. — Как ты, несомненно, слышал, мой друг, — лицо Бенвенуто расплылось в улыбке, пока он брал со своей тарелки новые кусочки рыбы и с наслаждением отправлял их в рот, — предвыборная кампания уже идет полным ходом. Они даже не стали дожидаться кончины нашего бедного правителя. — Хоть я и стар, Бенвенуто, но я не слеп и не глух, — сухо ответил купец. — И о том, что случилось восемнадцать лет назад, я не забыл. — Приношу свои извинения, я просто хотел… — Бенвенуто проглотил, а затем отодвинул тарелку с остатками пищи, теперь он уделял все свое внимание разговору, а не еде. — Вендетты… Они часто выходят из-под контроля. Людовико молча сидел с бесстрастным лицом. — И, вот какое совпадение, выходят аккурат за три луны до выборов, — поправился Бенвенуто. — И ты не можешь не догадываться о том, что это не просто совпадение. Старый Хранитель Тороно мог бы стать отличным союзником… — Меня удивляет скорее не это, а то, что ты и твои друзья до сих пор позволяете этим брави Залинам нести во всеуслышание несусветную чушь… — Людовико с трудом удалось не превратить порыв негодования в прямое обвинение. Да, все они когда-то были молодыми глупцами с горячими головами и кипящей кровью… Но, Боги, должны же быть какие-то пределы, правильно? А в последнее время, как ему казалось, все границы и нормы были безвозвратно сломаны. — У Сальваторе Залина есть богатые сторонники. И слово Палаты Общин до сих пор имеет солидный вес. — Да хранят нас Боги… — простонал он. — Сколько веков прошло со дня Разоблачения? И каким бы великим это событие ни было, никто не обязан вылизывать сапоги тем, чьи деды и прадеды добирались до кресла Морского владыки! — Но это не убедит тех, кто ненавидит Пентос и мечтает… Престейн в гневе стиснул зубы. — Смирись с этим, Бенвенуто… Мы можем отправить весь пентошийский флот на корм рыбам за сутки! И наши моряки это знают, и капитаны знают, и мы, Хранители ключей, тоже знаем… И магистры Пентоса знают… Да все проклятое Богами Узкое море это знает! Но у меня есть другой вопрос: а дальше-то что? Пентошийцы залижут раны, запрутся за своими стенами, наймут побольше наемных отрядов… — Сальваторе и его братья верят, что смогут взять Пентос штурмом и принести Закон его жителям. Людовико громко рассмеялся… и быстро перестал, когда понял, что Бенвенуто не смеется вместе с ним. — Пожалуйста, скажи мне, что ты сейчас неудачно пошутил. — Я был бы рад, будь оно так. Но… — Это… Нет, друг мой, это даже глупостью назвать нельзя. Это слепота, помноженная на безмозглость. Даже если предположить, что мы победим, не пролив ни одной капли крови… И что мы вообще победим… У нас нет даже четверти войска, необходимого для контроля над владениями Пентоса. Ты знаешь это не хуже меня, ты тоже плавал в Пентос множество раз. Магистры не тратят свое золото на содержание огромной армии, но стены города так крепки и высоки, что ни одна орда дотракийцев не в силах ее преодолеть… Что не мешало тем же дотракийцам регулярно опустошать принадлежащие Пентосу земли, из-за чего над городом быстро нависала угроза голода. Но у Браавоса не было орды дотракийцев. И сами они не могли устроить такое врагу… По крайней мере, в ближайшую сотню лет. Людовико вздохнул. — Если принять как данность, что новый Морской владыка действительно будет жаждать войны… Думаю, в маленькой победоносной войне есть своя привлекательность. Мы потопим пентошийский флот, потом согласимся на переговоры, возьмем с них репарации, заставим принять пару-тройку законов, ущемляющих права рабовладельцев и заодно снизить пошлины на иностранные корабли, заходящие в их гавани… Но не более того. Тот, кто будет требовать большего, либо безумно жаден, либо слишком глуп. Вот уж и правда, Людовико только сейчас в полной мере осознал нелепость ситуации. Когда-то, будучи молодым и горячим, но уже немало влиятельным и богатым, он громче всех купцов требовал войну с Лоратом. Но то был Лорат — а это Пентос… Две большие разницы, согласитесь. И дело было даже не в контроле над морскими путями, за которые боролись не только эти два Вольных города. Остальные осколки Валирии запросто могли решить, что Браавос становится слишком уж опасной угрозой для всех. — Да с чего Залины вообще решили, что это хорошая идея? — резко спросил он. — Насколько мне известно, за последние лет двадцать мы не стали намного сильнее, чем при жизни предыдущего Морского владыки. — При нем Закатные королевства не были расколоты и не враждовали между собой, друг мой, — упрекнул его Бенвенуто, пока слуги расставляли на большой стол новые блюда с кушаньями, которые были способны удовлетворить неуемный аппетит главы дома Рейанов. — Сальваторе думает, что пока владыки драконов смотрят горящими глазами друг на друга, на нас у них не останется времени. А значит, Хранители ключей станут еще и хозяевами Узкого моря и будут решать, кто может здесь торговать, а кто нет. И их будут слушать все: и закатники… и пентошийцы тоже. — Послушай, Бенвенуто… А братья Залины вообще помнят, почему королевство закатников оказалось расколото? Наследники Валирии спалили половину континента из-за спора по поводу того, кому должна достаться та уродливая груда железа, которую они зовут троном. И они не разрешили этого спора по сей день. Хочешь сказать, что они склонятся перед волей Морского владыки, подумав о том, что у него слишком много деревянных кораблей… которые так хорошо горят… — Да знаю я, что это не слишком умно, — усмехнулся его друг. — К счастью, Сальваторе — не Морской владыка. «Пока что», — этого он не стал говорить. Но когда Людовико Престейн покинул Дворец Специй, он был куда более собран и озадачен, чем перед тем, как войти туда… *** Посол Марино Дориатис, Шестая луна 139 года от З.Э, Стоунхедж Его кузен уверял, что быть послом при дворе Черной королевы — большая честь. Марино понял, что ему бесстыдно лгут прямо в лицо, еще до того, как он закончил говорить. Конечно, он не был против того, чтобы сплавать за Узкое море. Тем более, что на этой должности можно было заработать очень неплохие деньги. Но при одном условии. Никаких рабов в Закатных землях. Ни за что. Никогда. Два его предшественника, отправленные Советом магистров ко двору королевы Бейлы, уже в этом убедились. Несмотря на то, что единое королевство Эйгона Таргариена развалилось на части, позиция закатников в отношении рабства осталась неизменной — нет и точка. И едва они ступали на землю Вестероса, все их рабы были конфискованы и освобождены, а их самих вскоре сажали на корабль, идущий обратно в Пентос, и напоследок советовали больше не возвращаться. И это были все дипломатические отношения между Пентосом и Черным королевством. Один из послов продержался несколько лун. Второй — всего три дня, этому дураку хватило мозгов неприлично шутить про «особо близкие» отношения королевы и ее драконицы, не думая о том, что кто-то может его услышать и передать тому, кому не следует. Он и сам удивлялся, как на таком фоне отношения между Черными и Пентосом оставались такими теплыми и взаимовыгодными. Послы изгонялись, но торговцы продолжали приезжать и торговать. Обмен шел своим чередом, долги выплачивались в нужные сроки, а переселенцы из Пентоса, решившие перебраться за море, получали такую же защиту, как и коренные закатники. Последние лет пять им было не на что жаловаться. Но Марино прекрасно понимал, как легко может рассыпаться эта идиллия… Потому что до конца года их ждало испытание, равного которому не было за всю историю города. Несмотря на это, пентошиец предстал перед королевой с совершенно безмятежным лицом, когда его пригласили в комнату, которая использовалась здесь для частных встреч. Драконья наездница выглядела точно так же, как ему описывали его предшественники. Простая черная одежда, больше подходящая для верховой езды, чем для официального приема. Разумеется, ткань ее наряда была дороже, чем мог позволить себе торговец средней руки… Но это не отменяло простоту ее кроя. Что до украшений, если не считать диадемы с большим рубином посреди лба, молодая валирийка вообще почти ничем себя не украсила. Со слов другого посла при дворе Зеленых, которые передал ему кузен, Марино знал, что знать Королевской Гавани называют эту моду «северным декадансом». И это был явно не комплимент. Сами пентошийцы смотрели на это куда более настороженно — такая напускная простота слишком напоминала им обычаи одного северного соседа. Если не считать того, что тот сосед предпочитал пурпурный цвет, а не черный. Вестеросцы пурпур не слишком уважали, а вот браавосийцы облачались в него при каждом удобном случае. — Ваша милость, — Марино низко поклонился, когда за ним закрылась дверь. — Ваше превосходительство, — королева привстала с места… и тут посол заметил, что лежащий на столе маленький серебристый дракон, которого он поначалу принял за статуэтку, зашевелился. Она осторожно взяла его на руки и положила в корзину с подушкой, похожую на те, в которой его соотечественники держали кошек. — Добро пожаловать в Вестерос. Пусть ваша служба здесь будет долгой и прибыльной и укрепит связи между нашими державами. Вся эта словесная мишура была прекрасно известна любому официальному послу, но она должна была быть произнесена. Дальше, как обычно, королева поинтересовалась здоровьем принца Фоско и особо важных магистров, Марино поблагодарил ее за интерес, потом сам расспросил о королевской семье, верховных лордах и прочих важных фигурах — как всегда. Но потом ритуалы подошли к концу — и можно было начать говорить о подлинной причине его приезда сюда. — Ваше превосходительство… есть ли причина, по которой вы попросили моей аудиенции именно здесь? — Боюсь, что да, Ваша милость… Причина, известная каждому из наших магистров — война близко. Мой принц опасается, что еще до конца года наш мирный Вольный город Пентос погрузится в состояние войны с Республикой Браавос. Лицо королевы было все таким же вежливым, но теперь ее улыбка стала немного… драконьей что ли. — Потрудитесь объяснить, ваше превосходительство. И Марино начал объяснять. Он рассказал о «конфликте из-за бороды», который имел все шансы перерости в «войну за бороду», чего принц очень не желал. Он долго перечислял обиды, нанесенные Браавосом его купцам, и унижения, пережитые их капитанами. Он рассказывал о скорых выборах Морского владыки — и ужасных планах некоторых из тех, кто претендовал на этот титул. Планах поджечь все Узкое море — в буквальном смысле. — Я и не думала, что отношения между Браавосом и Пентосом стали настолько плохими. Последний представитель Браавоса, которого я принимала, ни о чем не упомянул, хотя… несколько лун назад, во время моего визита в Долину, кое-что произошло… — Хм… Простите, Ваша милость, но есть ли у вас при дворе посол Браавоса, которого вы можете вызвать — и спросить обо всем прямо? — К сожалению, нет, ваше превосходительство. Но чему тут удивляться? У нас нет послов и от Тироша, и от Лората, и от Норвоса, и от многих других Вольных городов. Даже Волантис отказался послать дипломата в мое королевство. Что до Браавоса… От них тоже нет послов, только посланники. Они сидят в Солеварнях, Чаячьем городе и других важных приморских городах, где постоянно общаются с лордами и купцами… Это торговые представители, а не военные. — Да… Ваша милость, я знаком с этой практикой… — и это было отличной брешью в защите Браавоса, которой он не мог не воспользоваться. — Их логика мне понятна… Но их поведение… не очень уважительно. Улыбка на лице Бейлы стала более хищной. — Позволю себе напомнить, ваше превосходительство, о том, как один из ваших предшественник намекнул, что готов предоставить мне несколько «грелок» для постели, как мужского, так и женского пола… Когда я еще не успела вступить в брак… Марино, не удержавшись, скривился. Тот недоумок, вернувшись в Пентос с повинной головой, теперь заведовал обслуживанием городской канализации. — Я понимаю эту точку зрения, Ваша милость. Но послы приходят и уходят, а торговля остается. — А торговля остается, да, — кивнула наследница Валирии. — И я не собираюсь делать вид, что нам это не нужно. Я не забыла о том, чье зерно спало мое королевство от голодной смерти в последнюю зиму, самую суровую на моей памяти. И даже немотря на то, что наши амбары полны зерном с последнего урожая, я не сомневаюсь в том, что купцы Севера, Речных земель и Долины не откажутся купить провиант у ваших торговцев, чтобы моим подданным не пришлось затягивать пояса потуже, когда холода вернутся. — Мне жаль об этом говорить, но война в Узком море может разрушить многие чаяния. — Тем не менее… Зима близко, как любят говорить Старки. И если эта зима окажется такой же суровой, как и предыдущая… Любая война, хоть на море, хоть на суше, сделает этот кошмар семикратно страшнее. Даже если забыть об амбициях будущего Морского владыки, зимние бури и волны могут разрушить много кораблей. — Вы, безусловно, правы, Ваша милость, — пентошийский посол сделал паузу. — Но я не могу позволить себе надеяться на мирный исход. Наши глаза и уши передают очень тревожные вещи. И пока мы еще наслаждаемся долгой и спокойной осенью, браавосийцы могут попробовать устроить короткую победоносную войну. — Очень безрассудно с их стороны, — неприветливо ответила королева. — Мы, Таргариены, уже убедились на собственном горьком опыте, что когда мечи покидают ножны и драконы взмывают в небеса, чтобы сжигать целые армии, вернуть их куда сложнее, чем отправить в битву. Ее собсеседник готов был подписаться под каждым словом. И, возможно, браавосийцы тоже поступили бы так… если бы услышали ее слова, а не разили воображаемыми рапирами воображаемых врагов. — Но вы говорите о войне между Браавосом и Пентосом, ваще превосходительство, а не о новом Танце Драконов. Я не буду отрицать очевидного — мне приостановка морской торговли совсем не выгодна. И все же… Мы и с Браавосом тоже торгуем. Я разговаривала с купцами Мандерли уже довольно давно, но торговцы Долины рассказывали о том, с какой охотой браавосийцы скупают в Белой Гавани древесину, меха и янтарь. И очень хорошо платят за них золотом и серебром. — Торговля всегда остается… — а что еще мог сказать уроженец города, где торговля была всем? — Но если не обуздать растущие амбиции Браавоса… В этом случае торговля между ними и Вашей милостью станет… скорее односторонним интересом, чем взаимовыгодным. В этот раз лиловые валирийские глаза действительно загорелись яростью — ему это не показалось. — Уверяд вас, ваше превосходительство, каким бы слабым ни казался мой флот… Лунная Плясунья и другие драконы, служащие моей короне, уравновесят любой «односторонний интерес», вне зависимости от того, какой из Вольных городов решит поживиться за наш счет. Я, конечно, не могу летать над Узким морем сутками напролет, не имея быстрых кораблей, но при хорошем ветре дракон запросто может вылететь с Дрифтмарка и сесть на скалах, от которых когда-то отчалили андалы, покинувшие свою прародину. Марино не был глупцом, а намек был предельно ясным: если кто-то вдруг рискнет напасть на Черное королевство — неважно, кто именно — его неминуемо ждал ответный визит вежливости на драконьих крыльях. — У меня и в мыслях не было сомневаться, Ваша милость. И это одна из многих причин, по которым мой принц хочет избежать войны. Потому что если она все-таки начнется, Браавос неприменно разгромит их в морском противостоянии. Многие из их флотоводцев были куда лучшими мастерами на ложе с куртизанками, чем на морских волнах. — Рада это слышать, ваше превосходительство. Я так понимаю, у вашего принца есть для меня какие-то особые предложения? — Совершенно верно, Ваша милость. Мой принц понимает, что в ваших королевствах есть… особые обычаи, идущие вразрез с нашими. Но они могли бы решить кое-какие наши проблемы… *** Король Дейрон Таргариен, Седьмая луна 139 года от З.Э, Королевская Гавань Над столицей шел проливной дождь. Опять. И Дейрон снова почти ничего не видел за окном. И уж точно не мог разглядеть ни одного корабля, покидавшего город и направлявшегося в Черноводный залив. Поэтому он мог только представить корабль с черными парусами, уносивший первую за несколько лет партию новобранцев Ночного Дозора. История, в которой он показал себя с худшей стороны, завершилась. А ему оставалось разгребать ее последсьвия. — Я слышал… — начал хозяин Железного Трона, стараясь перекричать бушующий ливень, — что леди Марис, узнав о том, что она больше не связана брачными обетами, в тот же вечер устроила радостный пир в садах Тиреллов? — Боюсь что… эти слухи не так далеки от истины, как нам хотелось бы, Ваша милость, — негромко ответил ему Марк Мерривезер. — Все мои люди, находящиеся там, это подтвердили. Как будто то, что они решили надеть черное, стало для нее величайшей радостью… Дейрон стиснул зубы, пытаясь успокоиться. Потом медленно выдохнул. Успокоиться все-таки получилось. «Думаю, я сполна это заслужил…» Потому что Марис не была Арианной. И никогда не станет Арианной. И он крупно ошибся, забыв эту очевиднейшую вещь. Марис была Дочерью Бури и могла таить самую страшную обиду так же долго, как уроженцы Дорна. И когда она снова выйдет замуж — а Марис обязательно выйдет замуж, чтобы не упустить Штормовой Предел из своих цепких рук — Дейрон мог быть уверен, что она выберет не того человека, который устроит его самого. И что она будет прекрасно об этом осведомлена. И что она наплюет на его мнение с высокой башни. — И пока одна проблема с женитьбой Баратеонов наконец-то разрешилась… Я полагаю, стоит обсудить другую проблему с другой женитьбой Баратеонов. — Я бы не говорил об этом как о женитьбе, Ваша милость, пока что это лишь помолвка между лордом Лореоном и леди Эллин… Дейрон, не удержавшись, громко застонал. — Лорд Марк, даже если я какое-то время закрывал глаза на греховные игры лорда Адриана, пока мне на голову не свалился горшок с диким огнем, я уверен, что леди Джоханна не позволила бы своему сыну целоваться с сестрой леди Баратеон, если бы не надеялась на нечто большее, чем то, о чем докладывают ваши шпионы. Очевидно, что ни один потенциальный союз между юным лордом и юной леди нельзя считать чем-то, кроме красивых намерений, пока он не будет скреплен словами септона перед алтарем. Но я встречал достаточно Ланнистеров, которые обходились и без подобной формальности. Если помолвка была одобрена, то брак между ними — вопрос ближайших лун. В крайнем случае, пары лет. — Я… Ваша милость, боюсь, что вы правы. Мы пытались, как могли, не допустить союза Утеса Кастерли с Хайгарденом, но у нас и в мыслях не было, что его место может занять Штормовой Предел… Дейрон повернулся к нему. Видимо, смотреть на дождь ему надоело. — У вас есть мысли о том, что леди Марис могла пообещать леди Джоханне? — спросил он. — Я могу быть уверен в том, что земли к югу от Королевского леса не смогут принести даже половины того количества зерна, на которое Простор даже бровью не поведет. — Боюсь… Лорд Джоффри все еще продолжает свои поиски, Ваша милость, — Марк поник еще сильнее. — Кое-что, правда, мы смогли прояснить. Баратеоны постепенно наращивают свое войско и леди Марис вполне могла пообещать выделить по первому требованию Утеса десять тысяч мечников и копейщиков, готовых со всей яростью ударить по любому врагу дома Ланнистеров. — Сурово… — вздохнул Дейрон, глядя в удрученное лицо Мерривезера и понимая, что плохие новости еще не закончились. — Говорите, милорд. Вы мой десница, я всегда готов вас выслушать. — Вы превратили обугленные руины, оставленные войной, в процветающее королевство, мой король, — начал лорд Длинного Стола. — Но я опасаюсь за завтрашний день. Ваше правление вернуло в страну порядок, но восстание Рейнов показало всем, что драконы не способны стать гарантией мира. И я не думаю, что судьба предателя Уолдера смогла унять пыл других возможных предателей… И единственный способ избежать новой Войны Львов… Ваша милость, я считаю, что у нас нет иного выбора, кроме как пригласить ко двору представителей великих домов. Чтобы они сидели вместе с нами за одним столом в Зале Совета. — У нас уже достаточно в Совете уроженцев из Штормовых и Западных земель, милорд десница. — Да, Ваша милость… только все видят в них ваших людей, а не своих. — В ваших слова… есть логика, — признал король. — Только в этом случае Малый совет будет уже не таким малым… Сколько мест в нем будет? Одно добавим для Утеса Кастерли, еще одно для Штормового Предела… Кого еще можно пригласить? — Дом Тиреллов и Святую Веру, Ваша милость. При упоминании о Вере Дейрон недовольно сдвинул брови. Теперь он и сам понимал, почему его десница так колебался, предугадывая реакцию своего короля. — Мне это не нравится, — честно сказал он. — Я и так уже очень зол тем, что верховный септон и его приближенные избежли моего правосудия, но чтобы дать им еще и право голоса в Совете… Такое я принять не могу. — Я все понимаю, Ваша милость, это не лучший выход… Но, возможно, лучший из худших, — вздохнул Марк. — Потому что если они не получат голоса здесь… Я не могу исключать возможности того, что инциденты, подобные тому, что произошел с лордм Адрианом, будут повторяться. Я полностью согласен с тем, что бывший супруг леди Марис был одним из первых грешников королевства, Ваша милость, но… он не один такой. И если Вере будет отказано в праве голоса… Они найдут другой способ заставить вас выслушать их. Какими бы высокими и толстыми ни были стены Красного замка. «А ведь раньше я не понимал, почему Мейгор на полном серьезе хотел казнить всех бывших Сынов Воина…» Боги, ну почему он согласился стать королем? — Я понимаю, к чему вы ведете, — уклончиво ответил Дейрон. — А что вы скажете в пользу Тиреллов? — Как показал недавний турнир, Тиреллы являются наиболее могущественным домом вашего королества. Несмотря на то, что среди вассалов дома Золотой Розы все еще сохраняется некоторая разобщенность, в их руках остается житница королества, в которой нуждаются и Штормовой Предел, и Утес Кастерли. Им потребуются десятилетия на то, чтобы сравниться с мощью Хайгардена… Если они вообще сумеют это сделать. — Если, конечно, их лорд не продаст все за томный взгляд дорнийской гадюки… Мерривезер не ответил… И Дейрон мысленно поблагодарил его, ведь он сам пожалел о своих словах сразу же, как только они вылетели у него изо рта. — Я понимаю, что вы хотели мне сказать. Мне стоило сохранять регентство до его шестнадцатых именин… — что, на самом деле, вряд ли помешало бы юному Лионелю Тиреллу вести себя на турнире подобно влюбленному дураку. — У вас есть сведения о том, на ком теперь леди Жасмин пытается женить своего сына? — Нет, ваша милость… Но вплоть до последних лет мы не представляли, насколько велики ее амбиции. «А то я и не знал… Спасибо что напомнили, милорды». — Но кое-что нас немного смутило. — Да? И что же вас… смутило? — Люди лорда Джоффри продолжали свое расследование в Просторе — и обнаружили, что между бывшим регентом и лордом Флорентом произошло… недопонимание. Наши рыцари и агенты независимо друг от друга сообщают, что лорд Флорент покинул турнир сразу после последнего поединка и вернулся в Ясноводный Чертог. Причем уехал он в крайней поспешности и в изрядном гневе. Первой мыслью Дейрона было презрительно фыркнуть в ответ. Нашли чем удивить. Длинноухие во всех смыслах Флоренты никогда не давали забывать о своих безмерных амбициях, тянущихся еще со времен Гарденеров. Каждый член этого семейства, которого доводилось встречать королю, показался ему крайним гордецом. Слава Богам, что они рисовали на своих щитах лисиц, а не драконов. Но если обдумать все как следует… В прошлый раз он тоже пренебрег тем, что считал малозначимым. И теперь расхлебывал последствия полной ложкой. Ошибаться второй раз очень не хотелось — в этот раз плата за ошибку могла оказаться еще выше. — Постарайтесь выяснить, что именно так его разозлило. Даже если это отказ леди Тирелл в какой-то мелкой просьбе, я все равно хочу это узнать. «Очень хотелось бы, что это и правда был какой-то незначительный отказ, а не очередной план леди Жасмин…» — Что-нибудь еще? — Да нет… ничего особенного. В последнее время участились драки в припортовых кварталах, в основном почему-то между матросами из Браавоса и Пентоса. Я считаю, надо увеличить число стражников в тех местах. А еще выделить нескольких счетоводов, чтобы скорее урегулировать все торговые споры между ними. И выделить им надлежащую охрану. Тогда, я уверен, все быстро разрешится.