Лёд и лепестки вишни

Я Син Цю. Я второгодка школы «Жи Ши» и совершенный ученик. Всегда выделяюсь в толпе своими манерами и познаниями, помогаю другим и стараюсь уделять как можно больше времени учебе и фехтованию. Ни одного изъяна, к которому можно было бы придраться. Казалось, я достоин такого же идеального человека в партнеры! В таких условиях я жил всю жизнь. Пока не наступила весенняя пора для моего сердца, когда начал таять лёд:  – Я… по уши влюбился в своего одноклассника Чунь Юня! Началось это со второй половины обучения в первом году старшей школы. Как и всегда, я занимался в спортзале во время физкультуры, пока не получил небольшую травму от мяча, прилетевшего мне прямо в лицо. Обдумывая это, порой проскакивает мысль, что был бы готов лишиться всего лица, лишь бы не упустил момент встретиться тогда с ним. Меня отправили в медпункт к медсестре, чтобы она приложила лед к щеке. Именно тогда, я и встретил, хоть и раскрасневшегося от болезни, но самого милого человека в мире. Когда я вошел в медпункт, не ожидая ничего, кроме холода прикосновения льда к своей пострадавшей щеке, я увидел его. Чунь Юнь сидел у окна, слегка сутулившись, но даже в этом была какая-то благородная грация. Его серебристо-белые волосы падали мягкими прядями, окружая бледное, будто высеченное изо льда, лицо. Он выглядел утомленным, но это только добавляло к его облику хрупкой, ледяной красоты. Щеки были слегка раскрасневшими, вероятно, от высокой температуры, а взгляд — глубокий и сосредоточенный, словно он пытался отстраниться от внешнего мира. Я замер на месте, забыв даже о боли в щеке. В тот момент я понял, что не смогу отвлечься от него. — Син Цю, садись, — прервала мои мысли медсестра, жестом указывая на кушетку напротив Чунь Юня. Я сел, но продолжал украдкой рассматривать его. Он выглядел так, словно сошел со страниц древней поэмы: утонченный, загадочный, и в то же время невероятно милый. Лёд, приложенный к моей щеке, казался тёплым по сравнению с его холодной, но прекрасной аурой. “Мой дорогой Юнь-Юнь,” — подумал я про себя, впервые произнеся это прозвище в своей голове. Он поднял на меня взгляд, когда медсестра ненадолго вышла, и этого короткого мгновения оказалось достаточно, чтобы мои щеки вспыхнули ещё сильнее, чем от удара мячом. — Ты в порядке? — спросил он, его голос был тихим, но глубоким, как эхом разливающийся по заснеженной долине. — А? Ах, да… всё хорошо, — едва не заикаясь, ответил я, поспешно опустив взгляд. Я, Син Цю, человек, который всегда держит себя в руках, впервые потерял самообладание. Его забота, пусть и выраженная в одной фразе, романтизированная в моих потоках мыслей, всколыхнула что-то внутри меня. С этого момента каждый его взгляд, каждое слово, каждое мельчайшее движение стали для меня бесценными. Всё в нём — от его сосредоточенного выражения лица до легкого румянца на щеках — стало объектом моего восхищения. Но как мне, идеальному ученику, столь уверенному во всём, найти путь к сердцу этого холодного и сдержанного парня?