А завтра будет рассвет. Часть 2

      Около пяти квартексов до начала войны.       Александрина       Существовало всего несколько вещей, к которым я, как мне казалось, так и не смогла привыкнуть. К периодически возникающему чужому голосу в голове, и он шёл дополнительным пунктом к тому, что меня бесило в сути Хранителей. К иногда меняющим цвет окулярам, когда бледно-голубой становился насыщенно-, раскалённо-оранжевым, и это вызывало противоречивые ощущения. К горячим, особенно при эмоциях, манипуляторам, уже оставившим дома несколько отметин в форме моих ладоней, и это мне тоже не нравилось.       Но больше всего я не привыкла не бояться тёмных и пустых переулков, в которых внезапно появились высокие незнакомые фигуры.       Испуг проступил мгновенно, в тот же клик, и, вынырнув из своих мыслей, я застыла, как вкопанная, притянула к грудной пластине ладонь. Зрение Хранителей, ещё порой пугающее меня своей чёткостью, позволило сразу же рассмотреть двоих неизвестных мне трансформеров, как и их серьёзные и словно тоже чуть испуганные фейсплеты.       Тогда, после нескольких кликов напряжения, я немного расслабилась. Вспомнилось, что я теперь Хранительница, сильная и даже неприкосновенная, былое время прошло. Это дало мне уверенности, чтобы сцепить ладони перед собой… совсем как часто делавшая это Беатриса.       Сказать что-то? А зачем… сейчас они узнают меня и просто пропустят.       Пальцы дрогнули. Нет, я так и не привыкла к своему новому статусу.       В темноте наши три, застывшие посреди нежилого и из-за этого немного жуткого квартала фигуры смотрелись странно, словно произошёл сбой в программе и она зависла. На фейсплетах напротив проступало всё более и более чёткое выражение растерянности, и я с тихой вентиляцией таки взяла на себя смелость произнести:       — Не стойте, я вас не держу.       И почему я даже говорить стала, как Беатриса?       Тон прозвучал вполне себе ровно, спина уже давно всегда оказывалась в целом прямой, с отведёнными назад плечами, правильным расположением пластин. Я успела невольно порадоваться, что хоть со стороны, наверное, более или менее соответствую спокойному и уверенному виду Хранительницы, и уже почти благосклонно взглянула на двоих трансформеров перед собой. Я ведь не ожидала, что, обменявшись странными, будто отчаянными взглядами, они вдруг изменят выражения фейсплетов и как-то очень нехорошо шагнут в мою сторону.       Испуг вернулся, и я чуть дёрнулась назад, но, попытавшись убедить себя, что они просто намерены как раз пройти мимо, как я им предложила, устояла, подумала даже как-то выдавить улыбку… не вышло. Уже на третьем их шаге стало ясно, что идут они не в обход, а чётко на меня. Я отступила назад, подняла в хмуром недоумении надбровные дуги. Не могли же не узнать? Может, не видят в темноте? Да должны…       Я чуть вывернула манипулятор, собираясь призвать немного света в этот мрак – ну вдруг правда не узнали, – взглянула на их корпусы, и пальцы загнулись, застыли, потому что зазвучали перемещающиеся пластины. Оба трансформера передо мной… активировали оружие.       Два клинка. Острых.       И дальше всё произошло слишком быстро…       Растерянность в их оптиках мне наверняка мерещилась, неизвестные шагнули на меня широким шагом, окружили. Я открыла рот, чтобы закричать, но лишь рвано провентилировала – не прорезался голос. Забылась мгновенно вся сила Хранителей, даже простая и – недавно ведь хвалилась – уже привычная способность перемещаться. Меня схватили за оба манипулятора и едва ли не с испугом – всё ещё мерещилось – на меня направили клинок.       Удар пришёлся в живот одновременно с моим всё-таки раздавшимся коротким визгом, прозвучал очень неприятный скрип металла. Остриё впилось ещё сильнее, звук усилился, но корпус этот клинок, естественно, не пробил. А я никак не могла сообразить, что и не пробьёт, ещё с полбрийма, всё стояла и смотрела, как меня почти болезненно тычут оружием, дёргаясь и вырываясь. Думала, всё, приехали.       Сообразить мне удалось только когда к этому тыканию добавился такой же тычок со спины – даже ещё более сильный, заставивший от неожиданности пошатнуться. Я зашипела от боли и интуитивно наконец сумела заблокировать всю чувствительность этой части корпуса. Болезненные ощущения пропали, только звуки скрипа по непробиваемому металлу никуда не делись. Лишь тогда я с полувентилированием-полукриком будто вышла из офлайна, дёрнула на себя манипуляторами, и они легко выскользнули из чужих ладоней. Напавшие пошатнулись следом за мной, махнули бестолково конечностями, но тот, кто наставил клинок первым, очнулся быстрее, шагнул на меня вновь, и я как наяву вдруг увидела, вспомнила Мегатрона, уходящего из-под внезапной атаки в утро покушения на него.       Моргнула.       Ночь успела подойти к концу, и здесь тоже начиналось утро, ровно как в тот орн, виднелась на горизонте тонкая полоска рассвета. А на меня летел такой же удар сверху.       Я отзеркалила тогдашнее движение Мегатрона с какой-то поразительной лёгкостью, словно не он, а я делала это миллионы раз, ушла из-под клинка назад и в сторону, ловя в нём своё отражение – одновременно испуганное и отрешённое, заслоняющее собой первые лучи света, с оранжевым мерцанием в окулярах. Трансформер, вложивший всю силу в удар, пролетел по инерции дальше, застыл в полусогнутом состоянии, а я, не иначе как по дурости забывшая о силе Хранителей, об огне, который так долго училась правильно сдерживать, просто от всей искры лягнула его ногой. Трансформер со свистом отлетел и впечатался в стену уже полуразвалившегося здания. Раздался грохот металла, поднялась пыль.       Второй трансформер взглянул на меня со смесью страха и благоговения, отчаянная решимость под ними стремительно меркла. Я сжала кулаки, приготовившись отправить того следом за дружком, увидела его дрожащие манипуляторы… и как-то однозначно развернулась и просто убежала. Понеслась с такой скоростью, которую не мог развить ни один трансформер, навстречу заре, словно свет мог защитить меня, укрыть от опасного мрака.       Защитить – вряд ли, но ясность в мою дурную голову он вернул как-то очень легко и играючи. Стоило мне скрыться из этого переулка, как в процессоре мгновенно пробудилось воспоминание, что всё это время я могла просто телепортироваться, а не стоять, пока меня с вполне конкретной целью пытались нашпиговать, и ладонь на бегу разрезала пространство, открывая в нём брешь, в которую я столь же стремительно вбежала.       Переместилась я не домой. Просто в другую часть планеты, где уже с джоор как было светло и, что главное, пусто. Никого на всю округу, и мои дрожащие ноги наконец подогнулись. Я опустилась на поднимающийся от поверхности ржавый и широкий кусок уже нагретого металла.       Да не то что но́ги. Я вся уже тряслась.       Тишина, наступившая наконец, дала отмашку нейросети, и меня почти сразу накрыло. Хватаясь за плечи дрожащими манипуляторами, я завентилировала в голос. Омыватель был на веках, но я не ревела, проживала заново каждый клик нападения в едва не панической атаке, хваталась за плечи, сжималась всем корпусом, пару раз кричала, но так и не заплакала. Перенесённый страх достиг пика, а затем стал затихать, только дрожь никуда не делась, и я с полджоора не могла понять, почему…       Пока наконец не почувствовала, что стихающий страх просто стал сменяться яростью. Чистой и не прикрытой, как атмосфера в первые часы рассвета, прозрачной. И направленной вовсе не на напавших… а лишь на одного трансформера.       Я дождалась, пока истерика поутихнет. Омыватель высох, горячие, как оказалось, ладони остыли, я подскочила, огляделась, и с криком, со злостью на себя саму резко махнула манипуляторами. Горячая стена пламени под ярко-оранжевым небом мгновенно возникла и взорвалась, брызнула во все стороны горящими искрами. Оранжевого стало слишком много, и я резко зажмурилась, вспомнив страшное видение… но ничего не случилось.       Видение…       Повторная злость возникла тут же. Я зарычала в голос.       Какого Юникрона меня врасплох застало нападение? Разве я не должна была предвидеть его, как предвидела нападение на Мегатрона? Почему мой дар такой бесполезный?       Неадекватное наслоение несвязанных эмоций на этот раз оказалось для меня неперевариваемым. Я резко обернулась, ещё раз, ещё, почти кружась на месте. Солнце начало отрываться от горизонта, рабочее время начиналось. Я бы не позволила себе такое в любом другом состоянии, но не в этом. Меня продолжало трясти от ярости, и с ещё одним, почти грудным рыком я снова вскинула манипулятор и резко прочертила им сверху вниз. И шагнула в огненную брешь.

* * *

      Удивительно – но этой ночью Мегатрон пребывал в офлайне вполне нормально. Сначала ворочался, но как отключился – так и на несколько джооров. Окуляры только открыл ни свет ни заря, но хоть голова не болела так сильно, как ночью.       Ладоней Лексы ему очень недоставало…       Мегатрон поморщился, потирая опять занывший висок. Сила Хранителей творила удивительные вещи, но видеть их в реальности довелось немногим. Не возникало необходимости в прямой демонстрации, хотя вот как Александрина частенько куда-то просто исчезает – да, это Мегатрон сейчас наблюдал постоянно. Исчезала-то Лекса вполне демонстративно. В последний раз особенно.       И рассчитывать сейчас на её помощь с болью, учитывая тогдашнее настроение Хранительницы, не приходилось. Мегатрон так и не разобрался, что же он по этому поводу чувствовал. Скучал по отсутствию боли в висках или по ощущению горячих ладоней Александрины на них? По тому, как она смотрела на него, пока лечила? Нет, не разобрать. А вспоминать о тех мыслях, что посетили Мегатрона во время последнего разговора со Стилджо, не хотелось тем более, сло́ва «моя» он избегал с особенным старанием, словно оно могло его обжечь. Ночь не привнесла в разум Мегатрона ясности, а в чувствах её было и того меньше.       Однозначно только то, что сейчас он очень злился. На Лексу ли, на ситуацию или на себя – вопрос уже другой.       Зная, что именно эти мысли у него головные боли и провоцируют, Мегатрон решил ненадолго разгрузить процессор. Он как раз собирался покинуть стены дома, как темноватую комнату наполнило резкое свечение. Мегатрон застыл, нахмурился, глядя на странную оранжевую, расширяющуюся полоску посреди пространства, отступил резко назад и едва успел вспомнить, что уже видел такое, как света стало резко больше, и из него выскочила, вылетела Александрина.       Легка на помине…       — Лекса? — Мегатрон невольно отступил на ещё один шаг назад, не прекращая напряжённо хмуриться – слишком быстро всё случилось. — Что за?..       Свет за её спиной уже погас. Александрина коротко огляделась, вскинула голову – какая-то очень дёрганная даже для неё, резкая и словно всклоченная, на корпусе виднелись следы пыли, манипуляторы и плечи тряслись. Голубые окуляры полыхнули оранжевым, и Александрина резко шагнула вперёд. Прямо на Мегатрона.       — «Что за»?! — процитировала она его в какой-то едва ли не ярости, и от её агрессивного вида, от неясно откуда взявшихся эмоций «с порога» Мегатрон даже не сумел среагировать, только отступил ещё на шаг назад. Александрина стремительно шагнула следом. — «Что за»?! Больше ты ничего не хочешь сказать?!       Она опять шагнула, почти налетела, и рефлекторно Мегатрон выставил вперёд манипуляторы – если уж не схватить, то хотя бы остановить разгневанную Хранительницу.       — Александрина, что с тобой? — спросил он хмуро, не скрывая раздражения от совершеннейшего непонимания, что сейчас в процессоре этой фем, и та в ярости дёрнула головой.       — Ах, что со мной? — она резко вскинула левый манипулятор и ребром ладони ударила его по уже протянутой конечности. Отдёрнувшему пальцы Мегатрону пришлось стиснуть дентопластины, чтобы сдержать шипение – ударила Лекса больно. Её же это не волновало совсем. — Со мной что, да? Ведь всё всегда со мной. Это я никак не могу просто молча делать то, что велели, я вечно задаю вопросы, я мешаю! Всегда ведь я, верно?!       — Да о чём ты?! — Мегатрон резко шагнул к ней и одновременно в сторону – протягивать к фем манипуляторы он уже, естественно, не стал, в таком состоянии с неё станется их просто расплавить. Но остановить Лексу было нужно, иначе расплавлять она начнёт уже дом. — Что случилось?       Александрина задержала на нём взгляд оранжевых окуляров и как-то резко, бессвязно дёрнула опущенной вниз левой ладонью – полыхнула первая и ожидаемая вспышка огня.       — Почему с тобой вечно так? — голос из крика, доводящего аудиосенсоры до предела своей высотой и силой, в один клик превратился в горестный, тихий сип. Мегатрон даже пригляделся к её окулярам, но нет – сухие. Ответа на прямой вопрос Александрина снова благополучно не дала, продолжила своё, глядя в сторону: — Как над пропастью. То стоишь уверенно, а то всё, летишь вниз. И никакой уверенности, что рядом встретишь выступ, за который ухватишься.       Ловя её тихий голос, Мегатрон очень осторожно начал приближаться. Двигался бесшумно, пальцы протягивал аккуратно, готовясь в любой клик отскакивать назад. Лекса приближения не заметила, но когда ему оставалось совсем чуть-чуть до неё, вдруг вскинулась, вернула взгляд на него и снова крикнула:       — Почему с тобой мне страшнее, чем без тебя?! — Хранительница отшатнулась назад, от него, продолжила на надрыве: — Почему продолжаю, отказаться не могу? Почему ты не слышишь меня?! Почему я всё равно делаю, как ты хочешь, а меня пытаются убить?!       — Что?! — Мегатрон, до сих пор не знавший, за какой из её вопросов хвататься, словно налетел на стену. Все прежние мысли исчезли, как и растерянность, и злость от её внезапного появления с агрессией. Не обращая более внимания на риск остаться без манипуляторов, Мегатрон резко шагнул к Лексе: — Что это значит? Когда, где?!       Александрина покачала головой, сжала губы так, словно заталкивала вглубь себя непролитый омыватель. Голос опять стал горьким, тихим:       — А тебе не всё равно? — Мегатрон проигнорировал этот вопрос, сделал к ней ещё шаг, и тут Лекса резко подорвалась, отскочила назад на целых пять таких шагов. — Не приближайся! — снова крик. — Чего ты хочешь от меня опять?! Сейчас успокоишь, а позже продолжишь заставлять делать то, что нужно тебе?! Больше я не нужна тебе ни для чего?! Всё лишь из-за того, что я Хранительница. Как удачно мы встретились, правда?       — Лекса, не уходи от ответа! — Мегатрон, понимая, что она сейчас в не самом адекватном состоянии, очень старался не повышать громкость и не терять самообладание, но это было сложно – голос уже звучал рычаще. Он приблизился к ней на несколько шагов, старательно удерживая зрительный контакт. — Что значит, пытались убить, кто?!       — Снова, Мегатрон! — она резко шагнула в сторону; похоже, они начинали ходить по кругу. Во всех смыслах. — Снова тебе всё равно! Ты не слышишь меня, ты ждёшь ответа на свои вопросы, всё остальное для тебя – раздражающее и мешающее, лишнее! Рудимент, вышедший из строя механизм! Так ты воспринимаешь всё вокруг? Мы должны выполнять свою функцию, а иначе ты просто избавишься от ненужного? Когда придёт орн, в который ты избавишься от меня?       — Что ты несёшь, Александрина?! — Мегатрон всё-таки не выдержал, в два огромных шага преодолел расстояние между ними и схватил фемские плечи. Ладони обожгло, но он проигнорировал это, зарычал в самый её фейсплет: — Тебя кто-то пытался убить, но ты говоришь, что это я хочу от тебя избавиться?!       — А я не права!? — она дёрнулась, вырвалась из его хватки и отступила на шаг назад – небольшой. — Не для этого ли ты со мной? Чтобы использовать для продвижения своих идей, а затем убрать с дороги? Давай, скажи, что это не так, что не ты отказываешься пояснять хоть что-то, что не имеешь скрытых мотивов, что не лжёшь мне! Докажи это прямо сейчас!       Мегатрон только прикрыл окуляры, успокаиваясь. Бесполезно, до неё сейчас не дозваться, откат после пережитого стресса. Удивительно, как она ещё дом его не сожгла. Может, свой сжечь успела?       Он старательно избегал мысли о том, что все вопросы Лексы попали в точку.       Видя тишину в ответ, Александрина горько хмыкнула.       — Конечно. Не можешь. Ведь это правда.       — Тебя в самом деле волнует сейчас именно это? — успокоиться до конца не вышло; эта фем одной фразой выводить из себя умела. Мегатрон осведомился: — Не хочешь для начала выяснить, кто покушался на тебя? — его голос нехорошо понизился, когда он добавил: — Потому что у меня есть одно предположение.       — Оно есть и у меня, я не тупая, — огрызнулась Александрина. Мотнула головой и до того, как Мегатрон успел вставить хоть слово, рявкнула: — Не говори мне про Совет сейчас, мне плевать на них! Они и не скрывали, что им я мешаюсь, меня интересует твой ответ! Твоя правда! Почему, если я лишь инструмент для тебя, ты начал всё это?! Зачем так усложнил всё?       — Я усложнил? — до конца пытающийся не поддаваться на провокации Лексы Мегатрон всё-таки не выдержал, включился в её сплошной выброс накопленных за несколько квартексов эмоций и вопросов, подался вперёд, выразительно подняв надбровную дугу. Он не кричал, но сильный голос его сочился иронией, от которой Хранительница вздрагивала, как от удара: — Уже забыла, похоже, что сама поцеловала первая?       Вторая, на самом деле. Первым был он сам, но Мегатрон сейчас без стеснения перекинул ответственность за начало отношений на неё, даже прекрасно понимая и процессором, и искрой, что в тот момент ему был нужен лишь повод начать сближаться с ней, и не сделай тогда этого Александрина… в конце концов, он бы сделал это сам.       Неожиданное понимание данного факта даже поселило ясность в его искру на несколько кликов.       От такого «удара» Лекса чуть отшатнулась назад с сжатыми кулаками, замолчала на очень краткий промежуток времени. А затем будто снова обрела опору под ногами, подалась обратно вперёд, цедя:       — А ты простой робот, чтобы тебя без сопротивления можно было заставить что-то сделать? — попытку Мегатрона Александрина обратила против него самого, и этот факт яснее ясного демонстрировал, что у фем просто сдала нейросеть. Она закричала громче прежнего: — Если не хотел этого – зачем поддался? Зачем продолжил, в конце концов!?       Головная боль практически пронзила виски Мегатрона, а в процессоре поселилась пустота, несмотря на тяжёлую как у дикого зверя вентиляцию. У него не было ответа на вопрос, который вслух и очень точно задала сейчас Александрина. Считать себя трусом крайне неприятно, но похоже им он и был, ведь правда заключалась в том, что Мегатрон просто боялся заглядывать внутрь себя, будто это причиняло боль физически. По этой причине он ничего не сказал, шагнул к Лексе молча, и её нейросеть не выдержала повторно. Отшатнувшись назад, та махнула сжатыми в кулаки манипуляторами, прочертила ими огненные, явно горячие и уже не так быстро гаснущие полосы и крикнула:       — ЧТО МЕЖДУ НАМИ, ОТВЕТЬ МНЕ?! — вот теперь это был вопль, доводящий аудиосенсоры до грани – прежде было совсем не то. — Чего ты хочешь от меня?! Нужна я тебе ДЛЯ ЧЕГО?!       Он застыл, глядя на неё такую. Не скрывающую взрывного характера, часто зажатую, но сейчас совершенно открытую перед ним. Горячую и горящую, резкую, осторожную, пугливую. Частая вентиляция заставляла вздыматься её грудную пластину, в окулярах оранжевый мешался с бледно-голубым. Тонкий корпус выглядел так, словно Александрина сейчас сбежит… или набросится на него, уничтожив всё на своём пути и его самого – тоже.       Её чуть вскинутый левый манипулятор медленно опустился вниз. Пространство вокруг него исказилось – значит, скоро заполыхает.       Она и правда была готова взорвать тут всё. В том случае… если он даст неправильный ответ.       И Мегатрон в тот клик, короткий и быстрый, поразивший своей кристальной, хоть, возможно, обманчивой ясностью, поддался чувству, что горело в грудной пластине с того брийма, как Лекса очутилась в его доме, тому, что реагировало на каждый её агрессивный выброс. Не просто поддался – бросился в омут с головой, отсекая от себя все ограничения. Мысли, логику, попытки просчитать и продумать, учесть возможные последствия. На краткий миг он позволил себе отказаться от всего, и невероятно лёгким, однозначным и неумолимым оказался тот шаг, с которым он двинулся на Александрину. Вскинувшую голову, подавшуюся было назад, но не избежавшую его манипуляторов. Мегатрон шагнул на неё так, как волна лавы неизбежно настигает всё то, что оказывается в её власти. Схватил фем обоими манипуляторами, обжёгся до самого нутра, но не выпустил, приподнял над полом… и шагнул вместе с ней ещё раз, чтобы с последним шагом повалить на платформу за её спиной.       И уже там, на поверхности, не взирая на словно плавящий его своей температурой корпус, целуя до потери вентиляции.       Нет сил, возможности больше отрицать. Ты не вырвешься. Поздно.       Лекса непонимающе, неверяще дёрнулась. Согнулись её колени, сжались пальцы, когда он оторвался от неё ненадолго, глядя сверху вниз, нависая над ней, распахнувшей заметно поголубевшие окуляры в недоумении, смятении, медленно сжал талию ладонью.       — Хочешь знать, для чего ты мне? — спросил он её совсем низко, неузнаваемым даже для себя голосом. Александрина замерла, и он придавил её корпус своим весом, хрипло выдавив в самые губы: — Сейчас узнаешь.       Она успела только притушить оптику, даже не провентилировав.       Ты не можешь быть ничьей больше. Лишь моей. Ты — моя.       Он не целовал её так никогда. Словно в последний раз, словно дальше – тьма, из которой не выбраться, словно всё сгорит дотла через джоор. Словно лишь сейчас позволил себе целовать по-настоящему.       Лексе не нужно было повторять дважды, не нужно было сопровождать каждое действие словами. Она поняла всё с первого клика, даже когда смотрела ещё недоверчиво, пыталась оттолкнуть, чтобы заглянуть в оптику. И в её власти было отказаться, остановить всё, даже если бы Мегатрон не позволил – Александрина была сильнее. Вырваться, ударить, даже убить – она могла всё, хоть просто закрыться, не дать доступа, без которого сделать ничего было бы невозможно.       Всегда есть шанс передумать; даже в последний клик. Но целуя её почти с яростью, приподнимая ладонью её затылок, стискивая горячую поясницу, ощущая ещё несмелый, но набирающий уверенность ответ, Мегатрон уже точно знал – не передумает. Шагнёт в омут ровно так же, как шагнул несколько бриймов назад он.       Уже шагнула.       Её тонкие и длинные манипуляторы сомкнулись у него за шеей, и тогда Мегатрон всё же дёрнулся, издал звук, напомнивший шипение, и Александрина вздрогнула, взглянула испуганно.       — Обжигаю?       Мегатрон бросил взгляд на её фейсплет. Тонкий металл слабо мерцал от света их окуляров в темноте, подсвечивая черты. Каждую из них бывший гладиатор наизусть выучил, каждое выражение, выучил настолько, чтобы интуитивно продолжать искать её черты в других и не находить ничего похожего. Фейсплет Лексы не отличался чем-то таким, что было принято считать красивым у фем, по крайней мере по отдельности, но Мегатрон привык смотреть на фейсплеты в целом, запоминая их как единую черту индивидуальности, чего-то, что должно привлекать не каким-то стандартом, а отличием от прочих. Таким, чтобы запомнить и никогда не перепутать.       Её он мог потерять…       — Обжигаешь, — подтвердил он спокойным шёпотом. Александрина вздрогнула снова, потянула было к себе манипуляторы, и тогда он стиснул её талию с новой силой и прошептал проникновенно: — До потери онлайна.       Свободной ладонью он сам закинул её манипуляторы себе за спину и впился в губы снова. Они уже не обжигали, чрезмерно высокая температура, очевидно, была вызвана вспышкой ярости, но это уже не имело значения. Пусть обжигает, пусть до основания, до офлайна, до дезактивации. Александрина пробуждала в нём всё то, чего так и не смог Мегатрон пробудить в себе сам. Какую-то поразительную тягу к функционированию, способность чувствовать каждый его клик, каждый брийм, проживая так, словно забираешь возможный максимум со всей глубиной. Все эмоции из-за Лексы, даже дискомфортные, такие как злость, раздражение, гнев, смятение, и те открывали вентиляцию, учили чётче испытывать холод оружия в ладони, яркость встающего солнца, тьму убежищ низших, огонь её корпуса. Он тянулся к Александрине жадными, болезненными поцелуями в попытке избавиться от ярости при мыслях о том, что в этот орн её защитило бессмертие, что кто-то посмел решать, останется ли Лекса рядом, и с каждым прикосновением к ней он действительно успокаивался, яснее ощущал её прикосновения в ответ, и даже головные боли… убирали её манипуляторы.       Как много он причинил боли ей, которую уже не убирал?       Моя.       Манипуляторы тут же стали осторожнее. Он всё ещё не знал нежности, не умел быть таким и вообще слабо понимал, где это нужно. Александрина заметила перемену, отстранилась, подняла откровенно удивлённый взгляд, и Мегатрон подавил невесёлое хмыканье. Боль и дискомфорт из-за него ей были гораздо привычнее.       Он тоже немного отстранился, провёл пальцами по её боку снизу вверх. Действовал наугад, учился. У Лексы это выходило естественнее, словно в самих движениях её крылось исцеление, а вовсе не в силе Хранителей.       Такими должны быть обычные прикосновения дани?..       Корпус Александрины замер, напрягся. Пальцы Мегатрона остановились у неё где-то за спиной, ближе к плечу, он подавил невесёлую усмешку. Взяли оба паузу из-за такой мелочи, того, с чего пары вообще должны начинать, а они вспомнили только теперь. Нужно было сказать что-то.       И как-то умудриться не расстроить её сказанным. Врать не хотелось.       Вспоминая ситуации, когда она не боялась (или почти не боялась), Мегатрон медленно уткнулся лбом в её лоб, не разрывая зрительного контакта, и произнёс, старательно выговаривая каждое слово:       — Я постараюсь больше не делать тебе больно.       Её губы раскрылись, выпуская изумлённую вентиляцию. Дрогнули манипуляторы на его шее. Эта пауза заняла ещё несколько кликов, прежде чем Александрина надавила ладонью на его затылок, вынуждая вновь прижаться к губам. Она не заострила внимания на этом или просто не заметила особенности формулировки.       Постараюсь. Но не обещаю.       Их поцелуи редко бывали спокойными и сдержанными, чаще они служили способом сбросить напряжение, злость, что-то яростно сказать друг другу, подчинить, доказать, и было бы странно, если бы именно сейчас от слишком смелых движений губ они бы потеряли головы. Теряли не из-за этого, а из-за того, что эти поцелуи не заканчивались, не обрывались на полуслове, не застывали в повисшей недосказанности. Они оба теперь имели возможность выразить всё, что хотели, зная, что никто не прервёт другого. И это знание порой замедляло движения, делало касания осторожнее, спокойнее, хоть и ненадолго. Ни Мегатрон, ни Александрина не умели находиться в обществе друг друга в спокойном состоянии продолжительное время, кто-то неизменно зажигал другого, как брошенная искра в энергон, и тогда полыхать начинало всё вокруг синим пламенем.       С сиплой вентиляцией Лекса первая выгнула шею, позволяя его губам скользнуть туда. Мегатрон уже знал, что ходит по грани данного обещания, потому что периодически она вздрагивала от уколов боли, но не отстранялась. Только и не отставала, ведь её манипуляторы тоже больше не сдерживало ничего, и она словно включилась в его игру, запомнила сказанное. Ладони с силой впивались в его плечи и спину, давили острыми пальцами… и обжигали вполне ощутимо.       Корпус Лексы остыл до её привычной температуры, значит, ладони она горячими делала по своей воле.       Их цепная реакция всегда была такой. Стремительной и неумолимой, раз началась, то почти ничего не способно её остановить. Мегатрон почти кусал её шею, сжимал бедро чуть выше согнутого сочленения, Александрина выгибалась, безошибочно находила болевые точки в плечах и давила на них с безжалостной точностью. Горячий металл её ладоней только больше сводил с ума.       Моя…       В какой-то клик Мегатрон подмял её под себя, потянул так, чтобы нависнуть над ней ещё ощутимее, и с силой перехватил один из её манипуляторов, чтобы просто зафиксировать его на платформе без движения.       Лекса дёрнулась, пытаясь освободить конечность, и Мегатрон сочлелением зафиксировал ещё и её ноги, придавил всем своим весом. Фем застыла ненадолго.       — Всё равно ведь могу сбежать, — раздался спустя клик тишины её шёпот, и бледно-голубые окуляры блеснули вызовом, подбородок вздёрнулся. Мегатрон склонился над её фейсплетом показательно медленно, словно раздумывал, рассматривал. Пальцем свободного манипулятора очертил его край. Нет, эти черты ему не перепутать ни с чьими другими.       — Попробуй, — сказал он наконец рычаще, и дал ей буквально полклика, чтобы действительно попробовать. Она истратила его на то, чтобы расширить оптику, и тогда он молча смял ей губы, не возвратив свободу движений корпусу.       Давай, беги. Я всё равно поймаю.       Лекса не могла отдаться ему вот так. Она – точно не могла. И даже подчинившись вынужденной фиксации, пыталась противиться иначе, вертела головой, диктуя, какой зоны должны коснуться его губы, выгибалась в спине, мешая или, напротив, помогая, и неизменно приближала Мегатрона к нужному состоянию. У Александрины был свободен всего один манипулятор, но даже с ним она умудрялась касаться в ответ достаточно, чтобы самому Мегатрону давать фору. Непостижимая.       Он сжалился над ней позднее. Чуть ослабил давление на её ноги, высвободил дёргающийся в его ладони горячий манипулятор. Вопреки ожиданию, тот лёг на его шею в осторожном, почти бережном движении, и самого Мегатрона это заставило замедлиться. Столь же осторожно скользнув ладонью ей под спину, приподнимая её над платформой, чтобы выгнулась, лидер десептиконов шепнул:       — Больше никто не посмеет тронуть тебя.       И это тоже не было ложью.       Лекса вздрогнула всем корпусом. Взглянула на него расширенными, испуганными окулярами. Мегатрон уже чувствовал её искру, чтобы отследить, что в этот клик та прикрылась, сбавила степень горения, но сдавил манипулятором фемскую спину ещё сильнее, навис, приподнимаясь от поверхности платформы и утягивая Лексу, выгнувшуюся в его объятиях, следом, заканчивая почти рычаще:       — Не посмеет. Я не позволю.       Александрина сжала пальцы на его плечах у сочленений. Прижала колени к его ногам плотнее, а затем медленно закрыла окуляры, откидывая назад голову и раскрывая навстречу горящую искру.       Ты моя. И больше – ничья.

* * *

      Александрина       В грудной пластине ещё разливалось остаточное тепло, эхо которого я чувствовала рядом, в прохладном корпусе под собой. Большинство ощущений были очень непривычны, но я не могла назвать их неприятными.       Просто к ним… нужно будет привыкнуть.       Ладонь Мегатрона лежала на моей пояснице, и я всё-таки рискнула осторожно приподняться, стараясь не тревожить его. Мы оба вроде не планировали отключаться, но оба так и остались лежать. Уже закрывший окуляры Мегатрон чуть сдавил мне спину пальцами и едва слышно буркнул:       — Отключись. Пара джооров не повредит.       Я только мягко усмехнулась. Его фейсплет казался сейчас таким близким и расслабленным одновременно, что мне щемило искру, а эта мысль тут же вызывала лёгкое смущение, ведь теперь мои эмоции… Мегатрон мог чувствовать.       Из его искры тем временем доносилось такое спокойствие, даже умиротворение, что не поддаться этому было невозможно. Медленно я легла обратно на его корпус, устроилась головой на прохладном плече. Манипулятор Мегатрона пошевелился, удобнее располагаясь на моей спине, и замер, вентиляция стала ровнее.       И я тоже закрыла окуляры, зная, что улыбаюсь такой счастливой улыбкой, что омыватель собирался на окулярах. Впервые за всё функционирование… мне было настолько безмятежно. Настолько хорошо.

* * *

      Вечер того же орна       Мегатрон ступал по освещённой закатом улице очень медленно, пожалуй, даже слишком. Прогулочный шаг и тот быстрее, но сейчас торопиться было настолько некуда, что со стороны казалось, будто кто-то применил замедленную съёмку. Каждый шаг высокого трансформера раздавался гулким эхом.       Ему давно не доводилось спокойно бродить по пустым частям планеты, где не встретишь трансформеров: Мегатрон соблюдал какую-никакую технику безопасности после покушения, но в этот орн у него были все причины поступиться избранными принципами. Тем более, что цель уже вполне ясно маячила впереди.       Стилджо обнаружился ровно там, где Мегатрон того и ждал. Жилище ящера не зря располагалось на отшибе, да ещё вид имело такой, словно то не жилище вовсе, а гора шлака. Под стать обладателю.       Правый манипулятор бывшего гладиатора сжался в кулак, выпуская новое оружие – клинок поверх предплечья. Мегатрон установил его просто в качестве меры безопасности после того же покушения, но совершенно не планировал, что применить его придётся… вот таким образом.       Хотя он соврёт, если скажет, что сей факт его расстраивает.       — Мегатрон! — Стилджо заметил гостя, обернулся, демонстрируя радушие. — С чем пожаловал?       Лидер десептиконов посчитал излишним отвечать. Глядя на соратника с почти равнодушным выражением, он медленно шагнул вперёд. Серебряный клинок раскачивался в такт его движениям.       Ухмылка Стилджо дала понять, что он заметил оружие.       — О, а как же поздороваться? — ящер обернулся полностью, так, чтобы стоять фейсплетом к прибывшему, и произнёс с показательным укором: — Не положено приходить в гости с таким видом.       Не прекращающий медленно приближаться Мегатрон неспешно приподнял надбровную дугу. Произнёс низко, неторопливо:       — Я как раз собираюсь пояснить тебе, что ещё делать не положено.       Его кулак с оружием сжался сильнее, и Стилджо наконец перестал делать вид, что ничего не понимает. Расплылся в ухмылке и сказал:       — Ты быстро понял…       И Мегатрон не удивился тому, что ящеру не потребовалось словесного пояснения. Стилджо тоже быстро умел складывать два и два, сопоставлять очевидные факты, да и что здесь было понимать? Вполне очевидно, с какими намерениями приходит трансформер… с оружием наперевес. Такого гостя нечасто увидишь.       Хотя бы потому, что обычно… это последнее, что ты видишь в своём функционировании.       Клинок ненадолго остановившегося Мегатрона чуть приподнялся. Пальцами свободного манипулятора он лениво провёл по лезвию, словно убеждаясь, что оно в достаточной степени острое.       — Я предупреждал тебя много раз, Стилджо, — его имя Мегатрон произнёс с нажимом; в голосе не было уже никакого раздражения, но за этим обманчивым спокойствием и крылась истинная злость. Бывший гладиатор поднял оптику на ящера, и его тон не предполагал ответа: — Говорил, чтобы не смел переходить черту. Ты её перешёл.       Клинок резко опустился. Не в капитуляции, а напротив, в самом удобном положении для грядущего удара. Лидер десептиконов подытожил ровно:       — Считай, ты сам выбрал свою участь.       Мегатрон сделал первый медленный шаг, но Стилджо даже не вздрогнул, не попытался сбежать. Он всё понял, но его это не испугало, нет. Ящер с самого начала понимал, с самого начала знал, что этим кончится. Знал, что таковы будут последствия того, на что он осмелился пойти. Его ухмылка, как что-то очень для этой ситуации неестественное, лишь обозначилась отчётливее, насмешливее.       — Ну не говори мне только, что ты ждал от меня чего-то другого, Мегатрон. — Он свёл манипуляторы за спиной, хвост мотнулся из стороны в сторону. — Я всегда был таким. Это моя суть.       Лидер десептиконов откликнулся столь же ровно, не сбавляя шаг:       — Значит, из-за твоей сути ты и дезактивируешься.       Видимо, в какой-то момент пока приличное расстояние между ними стало меньше того, что Стилджо считал ещё приемлемым, он сделал пару неспешных шагов назад. Впервые выражение его фейсплета поменялось, на нём проступила скука.       — Ох, Мегатрон, ну раз действуешь так банально, хоть бы сказал что-то оригинальное. Никакой фантазии у тебя…       Клинок угрожающе блеснул в свете садящегося солнца, и Стилджо примолк на пару кликов. Надолго его не хватило, ящер продолжил:       — Чего тянешь тогда? — окуляры распахнулись в показательном изумлении. — Неужто жалеешь меня?       Мегатрон бросил взгляд на его фейсплет.       — Отдаю дань уважения тебе за принесённую пользу, — он глянул ещё раз на клинок и даже притормозил, посмотрел на Стилджо почти иронично: — И даю последний шанс. Вдруг я ошибся, и это был не ты.       Ящер только прыснул откровенно, и Мегатрон, кивнув собственным мыслям, продолжил медленное приближение.       Конечно, это был Стилджо. Сегодня утром ящер лично встретил вернувшихся, посланных ещё глаксин назад выслеживать Хранительницу, а ночью получивших приказ перейти к более активным действиям трансформеров – оба тряслись от испуга и осознания кощунственности собственных действий. Стилджо заверял их, что убить в самом деле Хранительницу у них при всём желании не получится, это лишь простая передача послания, и только из-за этого те двое низших согласились, но это не уберегло их от сомнений и откровенной паники после совершённого.       Как и не уберегло от удара Стилджо, быстрого и смертельного, почти безболезненного. В конце концов, он тоже когда-то был гладиатором.       — Чего хотел этим добиться? — спросил Мегатрон, приближающийся, но всё равно отчего-то тянущий время. — Действительно верил, что легенды об их бессмертии – лишь легенды?       Стилджо благодушно хмыкнул.       — Если бы им и в самом деле удалось её убить, я бы удивился. Хотя не рассмотреть этот вариант было нельзя.       Тон Мегатрона едва уловимо поменялся; стал словно чуть более ласковым, и оттого – более опасным:       — И что бы делал в этом случае?       Ящер развёл манипуляторами.       — С прискорбием сообщил бы, что нашу дорогую и любимую Хранительницу убили те, кто был против происходящих перемен, что она дезактивировалась за правое дело. — Он снова свёл манипуляторы за спиной, мотнул хвостом и улыбнулся. — Это бы только больше сплотило десептиконов на их пути и в стремлении разрушить всё.       Пальцы Мегатрона, сжатые в кулак, всё-таки дёрнулись в ярости: со стороны только этого было почти не заметить. Расстояние между визави сократилось до такой степени, что осталось не более пяти шагов, и Мегатрон умудрился так и не сбавить угрожающе медленного темпа. Медленного, но неумолимого.       — Так зачем ты обрёк себя на дезактивацию, Стилджо? — спросил он уже рычаще, уже не скрывая мрачного, яростного мерцания алых окуляров, занося клинок. — Раз знал, что не убьёшь её, а я тебя – да?       И впервые Стилджо посмотрел на собеседника настолько снисходительно, что в этом выражении так и слышались слова: «Ну и идиот ты».       — Ради тебя самого, мой дорогой Мегатрон, — с той же снисходительной вентиляцией соизволил пояснить он. — Чтобы окончательно прояснить для тебя твою мотивацию.       Звучало так абсурдно, что Мегатрон даже притормозил, взглянул на Стилджо, подняв выразительно надбровную дугу, и ящер коротко рассмеялся.       — Бонусом я тоже убедился, что мои догадки верны, и ты явно темнишь больше, чем показываешь. — Он гордо выпрямился. — Приятное чувство – знать, что оказался прав.       Мегатрон без какого-либо выражения оглядел считай бывшего соратника. Спокойного и расслабленного, с опущенными вниз манипуляторами, словно тот планировал в течение пары бриймов завершить диалог и отправиться дальше по своим делам, словно вёл беседу с соседом. Мегатрон подытожил почти без злости, хмуро:       — С этим знанием и дезактивируешься, Стилджо.       А ящер расхохотался уже в открытую, не обращая никакого внимания на то, что сильная, жёсткая ладонь наконец дошедшего до него Мегатрона уже сжала плечо, удерживая на месте, разворачивая в нужную сторону. Стилджо действительно не сопротивлялся, не пытался вырваться, ведь Мегатрон мог сколько угодно сравнивать его с действующим из тени шакалом, который до последнего будет искать во тьме спасения, но Стилджо уже говорил однажды – защита в тени лишь временная. Настанет орн… и эта же тень его и уничтожит.       Уже пришла. Уничтожить.       — Ты так и не понял, да? — спросил Стилджо, сквозь смех, и когда Мегатрон посмотрел ему в окуляры, проникновенно заявил: — Не имеет значения, что понял или не понял я. Мне не нужна была её дезактивация. Мне нужна была твоя реакция.       Мысли о том, что Стилджо всё-таки успел тронуться умом, вновь посетили голову Мегатрона, и он даже засомневался. Убивать сумасшедшего, возможно, жестоко, неправильно. А ящер не обращал внимания на его сомнения, он вовсю откровенничал – в последний раз:       — Взгляни на себя. — Стилджо едва не всплеснул манипуляторами. — Ничего не случилось. Твоя Хранительница всё ещё жива, действительно бессмертна. Исполнители дезактивированы, никто не знает, кроме нас и неё, о произошедшем.       — Считаешь, этот факт позволяет тебе творить всё, что заблагорассудится? — осведомился Мегатрон с очевидными нотками металла в голосе. Черты лидера проглядывали в нём всё очевиднее, даже он не всегда контролировал это. — Ты, кажется, неверно понимаешь, что означает подчиняться прямому приказу не вмешиваться.       Стилджо всё-таки попробовал отступить на небольшой шаг назад, но железная хватка не позволила ему.       — Опять ты с лирикой своей. — Жёлтая оптика закатилась, он взглянул на собеседника едва ли не как на бету. — Всё остаётся, как есть, десептиконы могут продолжать действовать, но ты стоишь здесь и готовишься убить меня. Отчего?       Сквозящий намёк Мегатрон проигнорировал. Сжал сильнее, до боли плечо ящера и процедил:       — Потому что ты перешёл давно обозначенную тебе черту дозволенного, Стилджо.       Но ящер замахал головой почти с досадой, с раздражением.       — Прекрати нести этот бред, Мегатрон, ты и не такое готов терпеть, пока можешь пользу извлекать. Ты бы не отреагировал так на это покушение, если бы не воспринял это как что-то личное… как посягательство на что-то своё.       Стилджо попал настолько точно, что Мегатрон не сумел скрыть это, замер очень очевидно, хоть не ослабил хватки и не опустил оружия, и ящер блеснул жёлтой оптикой с выражением глубочайшего удовлетворения.       — Тут и оно, — на фейсплете отобразилась улыбка. — Всё-таки признаёшь, Мегатрон?       Остатки мути, нежелания разбираться в собственных чувствах, только недавно оставившие его, заскребли по искре, и клинок бывшего гладиатора прижался к шее ящера. Тот задрал голову и заговорил чуть хрипло, но с неменьшим запалом:       — Мне нужно было это. Спустить последний предохранитель, нажать последнюю кнопку перед взрывом. Теперь уже ничего не важно, всё нужное запущено.       — Ты умрёшь прямо сейчас, — ровная злость, под которой скрывалась откровенная ярость, едва не заставляли клинок Мегатрона дёргаться. — Что у тебя запущено?       И ящер наконец перестал юлить, уходить от прямых ответов так, как обычно бегал по своим тёмным углам. Ответил благодушно, глядя в окуляры:       — Процесс окончательного разрушения нынешних порядков, Мегатрон. — Стилджо ещё чуть задрал голову, стараясь ослабить давление лезвия. — Теперь ничего не удастся сохранить, разрушится всё.       И тон его давал понять – умение добиваться своего приносило сейчас Стилджо высшее наслаждение, за которое и умереть ему было совсем не жаль, и всё же Мегатрон не мог принять своё уже практически случившееся поражение, надавил клинком сильнее, попытался достать ящера словами:       — Ты не сможешь этого увидеть.       Но Стилджо лишь ухмыльнулся. Понял эту игру.       — Мне и не нужно, — победный блеск его окуляров затмевал собой закат. — Я уже выиграл, Мегатрон. Теперь ты знаешь, на что готов пойти, если кто-то посмеет тронуть что-то, принадлежащее тебе. Я не знаю, где твой предел, суть твоих отношений с Хранительницей мне не интересна, но их наличие меняет всё. О, и как думаешь? Сможет теперь Александрина с прежней вовлечённостью бороться за права низших, которые пытались убить её, сможет доверять? И как отреагируют сами низшие, когда утратят её поддержку? Надеешься, что Александрине хватит доверия к тебе? Но как долго она ещё сможет принимать твою игру на две стороны? Представляешь, каких последствий для планеты будет стоить ваш раскол?       Мегатрон уже не мог это слушать, надавил лезвием на возможный максимум, дальше пойдёт разрез на металле, и Стилджо закончил совсем хрипло, без голоса, но с особенно жуткой ухмылкой:       — А он случится. Ты хочешь стать Праймом, тебе нужна власть. Она тебе не позволит.       На металле проступили первые капли голубого энергона. Стилджо ухватился за удерживающий его манипулятор, булькнул в последнем хрипе:       — Удачи. Тебе… и Кибертрону…       И закрыл жёлтую оптику, ведь в следующий клик резким движением Мегатрон снёс ящеру голову.