Золотой дракон

— Итак… — начинает юноша неуверенно, наконец садясь на стул. — На чём мы остановились, дорогая?       Нин Гуан аккуратно устраивается поудобнее и поднимает голову лишь через половину минуты после того, как Чайльд задаёт ей вопрос. Она о чём-то думает, но не выглядит ни сердитой, ни разочарованной. Похоже, женщина действительно пребывает в весьма хорошем расположении духа, а не играет его. — Разве мы остановились? — интересуется Воля Небес и складывает руки на коленях. — Если я не ошибаюсь, Вы успели поставить точку в нашем диалоге. — Правда? — Тарталья хмурится, тщетно пытаясь припомнить хоть какие-то детали ничего не значащей ерунды, о которой они болтали. — Что ж, тогда пойду с козырей. Почему в последнее время я ничего не слышал о Ли Юэ? Кончились качественные экземпляры для покупки? — Если это Ваши козыри, боюсь предположить, какими были обыденные темы, — замечает Нин Гуан, просматривая принесённое шустрой официанткой меню. — Если Вы не заметили, у нас нет Моракса.       Чайльд кивает, счастливый, что эта женщина снизошла хотя бы до ответа. Он даже не пытается выбрать, что заказать — с его знанием китайского это просто бесполезно. — У вас нет Моракса? — вдруг спрашивает Тарталья, только через некоторое время осознав суть сказанного Волей Небес. — Живого нет, — отвечает Нин Гуан, едва заметно улыбаясь. — А пока не будет расследовано убийство предыдущего, Ли Юэ не имеет права официально взять замену.       Чайльд тоже хочет улыбнуться, но удерживается. Вряд ли их переглядывания покажутся простой случайностью. Достаточно того, что они оба посвящены в одну тайну и могут понять подтекст слов. — Это должно несколько вредить организации, не находишь, дорогая?       Воля Небес качает головой. — Это не моё дело, — отвечает она. — Совет директоров легальной части Ли Юэ вполне справляется и без господина Чжун Ли. — А нелегальная часть?       Воля Небес едва не фыркает, Тарталья видит это по выражению лица. — А нелегальная часть меня мало касается, — уведомляет она, откладывая меню. — Я не Адепт, Чайльд, пора бы Вам уже понять и запомнить. — Ах да, — поморщившись, признаёт юноша. — Я всё время надеюсь, что… Впрочем, неважно. Пока ты можешь мне помочь, дорогая, я готов признать тебя кем угодно. Да и просто так готов. В конце концов, мы же встречаемся, верно?       Нин Гуан лишь почти незаметно кивает, предпочитая не углубляться в обсуждение этого вопроса. — Полагаю, мы провели достаточно времени за беседой, — говорит она. — Я позову официантку.       Тарталья поджимает губы, несколько сконфуженный тем, что ему даже не оставили времени выбрать. Помнится, когда они шли куда-то с Чжун Ли, тот всегда не только переводил ему названия, но и объяснял особенности каждого блюда. Да уж, лучше возможности почувствовать всю разницу между двумя этими людьми Чайльд, наверное, уже никогда не получит. Или, быть может, всё дело в различии их отношения к нему? — Я не буду… — запинаясь, бормочет юноша. — То есть, предпочту то же, что ты, дорогая.       Воля Небес фыркает и закусывает губу, чтобы не улыбнуться. — Вы проявляете почтение или не знаете китайского? — интересуется она, жестом обращая на себя внимание официантки. — Можете не утруждать себя ответом. Я и без того его знаю.       Тарталья пожимает плечами. Он хочет резвиться как маленький ребёнок, покуда есть шанс. Что его ждёт потом? Снова Осиал, снова куча тёмных комнат и непонятных людей, снова кажущиеся ему бесконечными ночи, разделённые с этим отвратительным мужчиной? Нет уж, спасибо. Достаточно того, что ожоги от несомненно восхитительных дурацких сигар, которые он так любит курить, проходят не так-то скоро.       Нин Гуан говорит девушке что-то по-китайски, прежде чем вернуть внимание к молодому человеку. Тот совершенно не возражает сохранению интриги, лишь ещё больше подзадоренный. — Теперь можно поговорить о деле, — предлагает Воля Небес учтиво. — Прежде чем я положу на стол печать, предупрежу Вас кое о чём.       Чайльд трёт глаз и милостиво уведомляет женщину о готовности выслушать что угодно. — Бесполезно использовать её для осуществления планов Осиала, — заявляет Нин Гуан сразу, словно не она несколько раз успевала поразить Тарталью умением запутать дело. — Ли Юэ не собирается ни на секунду нести из-за него потери, а потому лучше не ввязывайтесь в это дело, Чайльд.       Юноша косо улыбается, и сам понимая, что его губы складываются скорее в оскал, и тяжело вздыхает, приподнимая брови. Что ж, видно, Чжун Ли сполна хватило его прегрешений против Ли Юэ. Жаль только, что Тарталья не имеет выбора. — Вы только что подписали мой смертный приговор, — негромко и весело уведомляет молодой человек. — Люблю такую изящность.       Чайльд неловко оглядывается по сторонам, словно ожидая увидеть знакомые лица, но натыкается только на никогда ранее не виденных людей. Он нигде не может найти Чжун Ли и огорчается.       Боже, когда он стал девицей из дешёвых романов прошлых веков, ждущей тайного свидания? Когда он вообще успел вляпаться настолько сильно? — Или помилование, — замечает Нин Гуан, спокойно наблюдая за его взглядом. — Вы сможете получить его, не дожидаясь амнистии .       Чайльд отмахивается. Он никогда не был силён в юридической ерунде, которой так умело оперирует Нин Гуан, водя его за нос. Достаточно того, что он понимает, что она хочет сказать своими речами.       Наверное, он прогрессирует в интеллекте. В Похоронном бюро он вообще ничего не смог осознать, а теперь спокойно болтает с Волей Небес, лишь изредка натыкаясь на препятствия. — Помилование кем? — интересуется Тарталья осторожно.       Нин Гуан ведёт плечами и улыбается официантке, что-то быстро говоря ей на китайском. Девушка кивает и отвечает, прежде чем исчезнуть. — Адептами, — наконец отзывается женщина. — Достаточно не использовать печать, чтобы заслужить его. — Видишь ли, любовь моя, — облизнув губы и даже не смотря на лежащую перед ним на аккуратной тарелочке лепёшку. — Мой дорогой друг Осиал, пожалуй, имеет сейчас больше прав что-то от меня требовать, чем все Адепты вместе взятые. Их руки немного коротковаты для настолько сильных желаний. — В Китае достаточно людей, чьи руки окажутся длиннее рук Осиала, — покачав головой, уверяет Воля Небес. — С одним из них знакомы мы оба, так что он и не нуждается в представлении. — Вот как? — недоверчиво интересуется юноша и складывает руки на груди. — Что ж, я невероятно рад за него. Но всё же до сих пор остаюсь при своём желании.       Нин Гуан тяжело вздыхает. Она даже не особенно пытается скрыть то, что считает его полным идиотом, не отводя красноречивого взгляда. — Как Вам угодно, — покорно соглашается женщина.       Похоже, она имела достаточно опыта общения с идиотами, думает Тарталья. Ну или же просто не особенно волнуется, что с ним станет. В любом случае, она лишь экономит время их обоих, не заставляя Чайльда выглядеть упёртым бараном, не собирающимся сдвигаться с места. — Ваша печать, — оповещает Нин Гуан, доставая откуда-то из-под стола коробочку размером чуть больше ладони.       Воля Небес осторожно кладёт предмет на стол и быстрым изящным движением украшенного пальца подталкивает его в сторону Тартальи. Юноша благодарит её и неловко оглаживает кончиками пальцев деревянную вещицу, не осмеливаясь открыть её. — Чья она? — интересуется молодой человек. — Это не имеет значения, просто мне… э… любопытно узнать. Может, её сняли с трупа или… — Она Ваша. — Нин Гуан спешит прервать предположения юноши, пока они не стали дикими. — А до этого кому принадлежала? — легко посмеиваясь, продолжает допрос Чайльд. — Я же не могу использовать печать, если она ничего мне не даст. — У неё было порядочное количество хозяев, — уклончиво отвечает Воля Небес. — На данный момент им являетесь Вы. — Говорите так, будто я Адепт, — бурчит Тарталья, едва не роняя вещицу, пока освобождает её от крышки и Разглядывает витиеватый узор.       Он поднимает глаза на безмятежно сидящую напротив Нин Гуан и напрягается. Она выглядит слишком спокойной и не желающей отвечать, чтобы он не почувствовал подвох. — Я Адепт? — сощурившись, спрашивает юноша. — Нет, — откликается Воля Небес, изучая посетителей. — Но печать моя? — Несомненно, — успокаивает его женщина. — И Вы имеете полное право её использовать. — Как я могу не быть Адептом и иметь печать? — В определённом случае это возможно, — отвечает Нин Гуан, ничуть не проясняя Чайльду то, что он хочет. — То есть у тебя она тоже есть? — не отстаёт юноша, теребя деревянный предмет, лежащий на столе. — Нет, — покачав головой, отзывает Нин Гуан. — Приношу извинения, если сказала «в определённых случаях». Он лишь один.       Они оба прекрасно понимают, что Воля Небес не оговаривалась, но Тарталья делает вид, что так и было. Уж лучше прикинуться глухим, чем тупым, решает он. Госпожа Нин Гуан, скорее всего, и без помощи Чайльда знает уже достаточно о его интеллекте. — Мне кажется, что ты издеваешься надо мной, дорогая, — бормочет юноша. — Ты специально не даёшь мне ответ? — Нет, — отвечает Воля Небес, вглядываясь куда-то за спину юноши. — Я не даю Вам ответ, потому что не имею для этого достаточных полномочий. Если Вы спросите верного человека, он даст Вам исчерпывающие сведения. — Ладно, — говорит Тарталья и убирает печать в карман, даже не потрудившись закрыть её. — Тогда я просто использую её и навлеку на себя кару небесную за то, что не слушаюсь великой и опасной госпожи Нин Гуан. — Я бы порекомендовала Вам обходиться с настолько ценным предметом осторожнее, — сухо замечает Воля Небес. — Однажды он может спасти Вам жизнь. — Да, если у меня случайно найдётся под рукой подушечка для того, чтобы сделать оттиск, — легкомысленно отзывается Чайльд, всё же прихлопывая к печати одним ударом ладони крышку. — Или ты предлагаешь мне смочить её кровью? — Вам достаточно показать её, — полностью игнорируя тон молодого человека, отвечает Нин Гуан. — Впрочем, Вы и без этого можете получить… определённые выгоду. — Нет, мой дорогой друг сегодня решительно меня похоронит, — хлопнув по коленям, наигранно гневается Тарталья. — Ты говоришь страшные вещи, дорогая, особенно для тех, кто знает, что к чему. А можешь мне поверить, он знает, и немало. — Он получает ценного заложника, — задумчиво замечает Воля Небес. — Если Вы отказываетесь искать в Ли Юэ приют, что ж, приходится обеспечивать Вашу безопасность иным способом. — И тебе это явно не по душе, дорогая, — не без капли яда отзывается юноша.       Нин Гуан кидает на него быстрый взгляд, прочесть который Тарталья не успевает, и спешит отвернуться в сторону. — Если говорить о политике Ли Юэ, Вы правы. Мне не по душе, как Вы выразились, столько терять, не имея ни одной гарантии Вашей верности. Однако нам обоим следует помнить о чувствах. А порой встречаются люди весьма упорные в том, чтобы оправляться от каждого ожога и торопиться вознести свою руку над огнём вновь. — Мы говорим о тебе, дорогая? — интересуется Чайльд развязно, стараясь вовремя опустить глаза, чтобы она не заметила, как они блеснули. — Потому что это весьма… смелое высказывание. Вряд ли ты стала бы… — Конечно, обо мне, Чайльд, — сухо прерывает его женщина, едва слышно ударив золотым коготком по столу. — Что ж, тогда я начинаю понимать, почему ты согласилась прийти и поверила в мою верность. Виной всему этому… — Тарталья осекается, замечая, каким взглядом его сверлит один из посетителей. — Что… что я говорил? — Не смотрите так долго, — вместо ответа наставляет Воля Небес. — Поверьте, есть люди поинтереснее тех, что находятся у меня за спиной. — Тех? — цепляясь только за интересное слово, бормочет Чайльд. — Их несколько? Не один? — Поверьте, не я выбирала детали нашей встречи, — отвечает женщина, даже не пытаясь оглянуться. — Что странного в том, что на нас смотрят? Осмелюсь предположить, что секретарь Ли Юэ — весьма известное лицо. — Разве я говорил, что на нас смотрят? — спрашивает Тарталья, нехотя возвращая взгляд на собеседницу.       Он тут же сожалеет, что ляпнул эту ерунду. Несомненно, Нин Гуан выгоднее было бы сделать вид, что она никого не прикрывает, но он понимает её желание слишком поздно. — Я не знаю, — отзывается Воля Небес задумчиво. — Мне так показалось. — Ну, ты права, — говорит Тарталья, облизывая. — Ну что, продолжим диспут? Правда, следует признаться, я не помню, о чём мы говорили, но если ты напомнишь… — Вы остаётесь с Осиалом, — отвечает Нин Гуан, бросая быстрый взгляд поверх плеча Чайльда и равнодушно обводя им обстановку. — Да, — твёрдо, как только может, говорит он. — Нет. Я остаюсь с… со своей семьёй. Ты понимаешь, дорогая, сколько власти у Царицы? Я не хотел бы перейти ей дорогу.       Воля Небес ничего не отвечает. Она лишь вздыхает и покорно кивает. Тарталья видит на её лице «как Вам угодно», и жуёт губу, пытаясь найти оправдание. Он хочет и видеть, как Воля Небес относится к нему, словно к ребёнку, опекать которого не хочет, но и не может оставить его безрассудство без порицания. — В любом случае, — медленно, словно надеясь поверить в собственные слова, говорит Чайльд. — Мы бегаем по кругу, дорогая. Предлагаю провести время более приятно и поговорить уже наконец о чём-то кроме этой ерунды.       Нин Гуан ведёт плечом. Он снисходительно кивает и даже не высказывает удивления, когда Тарталья ужаснейшим образом отламывает от лепёшку кусочек рукой и отправляет её в рот. — Я ставила точку, — уведомляет она. — Теперь, пожалуй, мы можем поговорить о чём-нибудь другом. — Знаешь, твои люди отвратительно работают, — жалуется Чайльд, лениво отщипывая ещё кусочек. — Я сказал одному, чтобы успокоил тебя, а он ничерта не сделал! Сколько времени ты провела безутешной вдовушкой? Или ты всё это время притворялась, что не знаешь?       Воля Небес выглядит удивлённой. — Я не понимаю, — говорит она после некоторой паузы. — Будьте любезны, объясните мне, что хотите сказать. — Когда я жил с моим любезным другом, — язвительно начинает Тарталья, улыбаясь. — Один человек, несомненно обладающий большим сердцем, обещал передать, что я в порядке. — В доме Осиала? — интересуется Нин Гуан, приподнимая бровь. — Все связи с его жильцами уже давно оборваны.       Чайльд открывает рот, но так ничего и не говорит. В его голове словно меняется картинка калейдоскопа. Размытое нечто обретает чёткие контуры, и Тарталья не может ничего поделать, закрывая лицо руками.       Ладно, он был идиотом, доверившись Синьоре. Бог с ней, с этой стервой. Она, по крайней мере, не обманывала его и не прикидывалась, будто поможет, просто выведывая нужную информацию.       Синьора так и сказала, что он дурак. Бесполезный дурак. Не всё ли равно, как именно она ругалась, если просто пресекла его жалкие попытки увещевать её о собственной невиновности и просьбы избавиться от Осиала. Даже пообещала не рассказывать Царица, вроде как. Впрочем, это не помогло, потому что от Осиала она не считала нужным скрывать намерения его дорого гостя, но Чайльд предпочитает не вдаваться в такие мелочи. — Разве Вы не были предупреждены, что связь с людьми Осиала для Ли Юэ весьма затруднительна? — спрашивает Нин Гуан, и Тарталья почти благодарен женщине, что её голос выражает замешательство, а не насмешку. — Что ж, это было серьёзным упущением.       Чайльд молчит. Он не хочет напоминать, что Чжун Ли не только предупреждал, но и уговаривал Тарталью остаться из-за опасностей, таящихся на неподвластной ему территории. — Так, ладно, — бормочет наконец юноша. — Забудем этот казус. Однако… Да, какого чёрта я здесь, сижу с тобой, если Осиал всё знает о моих намерениях, хотел бы я знать. — Не мне искать скрытый смысл в его действиях, — говорит Нин Гуан, словно стаскивает со своих плеч гору. — Вам не помешало бы, если хотите остаться в живых. Но я знаю ещё одного человека, который должен это делать. Оставим ему подобные загадки.       Тарталья фыркает. — Я знаю, о ком ты говоришь, — с улыбкой уведомляет он. — Но слишком люблю совать нос куда не следует, чтобы оставить всё как есть. — Любопытство толкнуло Вас взломать базу данных Снежной? — задумчиво спрашивает Воля Небес, сосредоточив взгляд на чём-то за спиной молодого человека. — Почему ты спрашиваешь? — несколько резче, чем хотел, интересуется Чайльд.       Нин Гуан жмёт одним плечом. — Я должна знать причину, чтобы не допустить подобного поступка с Вашей стороны в Ли Юэ.       Тарталья тяжело вздыхает. Он не хочет говорить об этом поступке, пожалуй, единственном, сделанным полностью за спиной Царицы. Это самое искреннее и глупое, что он делал за последнее время в России. Что за дурацкое желание помочь Люмин? — Во-первых, я ничего не взламывал, — наконец отвечает юноша. — Во-вторых, мной двигало не любопытство. Я что же, по-твоему настолько безбашенный, чтобы лезть в дело, за которое меня могут похоронить, только из желания разузнать побольше, дорогая? — Я не стала бы отрицать, что не удивлена, если бы такое произошло, — заявляет женщина, быстро опуская глаза. — Что ж, тогда я понимаю, почему ты иногда разговариваешь со мной как с идиотом, — весело отзывается Чайльд, счастливый уйти поскорее от ненужной ему темы. — Но тебе должно быть стыдно. Ты что же, стала бы тратить своё время и встречаться с дураком? — Я трачу, — просто отзывается Нин Гуан, пожимая плечами. — И буду тратить. — Я ожидал, что ты добавишь «пока посчитаю нужным», дорогая, — с ухмылкой уведомляет Тарталья. — У тебя это на лице написано. — Не только я, — задумчиво спорит женщина. — Существует достаточно обстоятельств, стесняющих свободу людей гораздо более влиятельных, чем я.       Воля Небес в упор смотрит на нечто за спиной Чайльда. Его начинают уже раздражать её взгляды, слишком осмысленные, чтобы поверить в то, что она лишь замечает птичек, и юноша оборачивается, едва не сворачивая шею. — Соболезную им, — бросает он, пытаясь разглядеть хоть что-то интересное среди снующих официантов.       Однако находят не столько его глаза, сколько сердце. Тарталья замирает, больше ощущая, чем видя направленный на него спокойный, но острый взгляд Моракса, сидящего слишком далеко, чтобы Чайльд был способен разглядеть выражение его лица. — Довольно, — негромко замечает Нин Гуан, позволяя себе коснуться золочёными коготками костяшки молодого человека. — Уверена, там нет ничего, достойного внимания.       Юноша её не слушает. Он попросту не может. Не тогда, когда находится так близко к Чжун Ли. Нет, ладно, ему пришлось бы сделать несколько десятков шагов, чтобы дойти до столика безмятежно сидящего мужчины, но это в любом случае гораздо ближе, чем было в последнее время. Наверное, прошла уже вечность с тех пор, как они виделись в последний раз, если его сердце до сих пор не в силах остановиться. Или, может быть, вечностью прошедшее время показалось только Тартальей. Никогда нельзя быть полностью уверенным в намерениях Моракса. — Так… — бормочет Чайльд, через силу поворачиваясь к собеседнице. — На чём мы остановились, дорогая? — На том, что не следует отвлекаться, — отзывается Воля Небес строго. — Что такого за Вашей спиной? — Эй, разве я не могу поинтересоваться тем, чем интересуется моя дама? — с наигранной обидой интересуется Тарталья. — Кажется, ты тоже пялилась, милая. — Верно, — легко соглашается Нин Гуан. — Однако я увидела давнего знакомого. Уверена, Вы же не могли обнаружить никого Вам известного. — Но это не мешает мне ревновать, — как ему кажется, резонно замечает Чайльд. — Как угодно, — говорит Воля Небес сухо. — Если Вам угодно дать подобное объяснение… не только мне, что ж, так тому и быть. — По-моему, здесь уж слишком много людей из Ли Юэ, чтобы кто-нибудь что-нибудь расслышал, — отзывается Тарталья, скорее чтобы просто поспорить, чем действительно полагая, что Осиал упустит возможность проследить за ним. — По-моему, Вы слишком мнительны, — строго останавливает его Нин Гуан. — Мнителен? — удивлённо переспрашивает Чайльда.       Воля Небес кивает. — Да, — отзывается женщина. — Отчего Вы полагаете, что наша встреча хоть кого-либо интересует?       Тарталья нелепо хлопает глазами, лишь через несколько мгновений понимая, к чему она клонит. Неужели он начинает стремительно глупеть каждый раз, когда видит Чжун Ли? Нет, так он не проживёт и полугода.       Нин Гуан кидает быстрый взгляд поверх плеча юноши и поднимается, так и не притронувшись к лепёшке. — Время вышло, — говорит она, не торопясь уходить. — Вы же не измените решение?       Чайльд разводит руками. Что он может сделать, если не имеет права играть от своего лица? — Тогда, если позволите, я поприветствую своего знакомого, — отвечает Воля Небес, легонько кивая. — Если будете терпеливы, сможете проводить меня до Ли Юэ. — А… — начинает Тарталья, неловко оборачиваясь и возвращая взгляд к женщине. — Ну… — Подождите здесь, — говорит Нин Гуан так, словно эта просьба итак была очевидна. — Но… — беспомощно бормочет Чайльд, лишь усилием воли принуждая себя не обернуться вновь. — Тебе следует знать, дорогая, что я могу приревновать, если ты будешь… — Достаточно, — прерывает его Воля Небес, повелительно приподнимая руку. — Я представлю Вас. Но не подходите близко. — Что? — удивлённо спрашивает юноша, чуть не роняя стул, когда встаёт и следует за Нин Гуан. — Близко — это как? — Я остановлю Вас, — обещает Воля Небес, не оборачиваясь. — Но почему? — спрашивает Тарталья, едва подавляя желания продемонстрировать голосом всё своё недовольство. — Это означало бы согласие присоединиться, — бросает женщина через плечо. — Далеко не все люди, служащие в Ли Юэ, бывают хорошо настроены по отношению к помощникам Осиала.       Чайльд фыркает, но не возражает. Ладно, если Нин Гуан с Чжун Ли хотят заставить его быть сбегающий на пару минут из-под родительского ока глупой дворяночкой, он не будет спорить. Это их игра, а него его, пускай они и развлекаются.       И всё же он обижен. Чжун Ли хочет, чтобы он был близко, только в том в случае, если он согласится плясать под его дудку? Нет уж, таким образом он точно не завоюет доверие ни одного человека, располагающего хоть каплей интеллекта и окружённого со всех сторон проблемами. — Рада встрече, — говорит Нин Гуан, ни единым жестом не демонстрируя счастья.       Тарталья рассматривает Чжун Ли настолько внимательно, насколько вообще может, остановленный быстрым, чуть не пропущенным им жестом Воли Небес. Нет ведь ничего странного в том, чтобы пялиться на незнакомца, правда? Во всяком случае, Чайльд никогда не отличался церемонностью.       Юноша хочет вступить в разговор, вклинившись в молчаливое общение взглядов его возлюбленного с секретаршей, но чувствует, что его язык прилипает к нёбу. Он не может заговорить с Чжун Ли. Просто не может. Не тогда, когда равнодушный взгляд золотых глаз проскальзывает по нему, чтобы обнаружить нечто более любопытное где-то позади Тартальи.       Молодой человек ощущает себя униженным. Он слишком яростно хочет, чтобы Чжун Ли наконец обратил на него внимание. Разве не за этим, чёрт возьми, он протащился весь этот путь и выдержал беседу с госпожой Нин Гуан?       Ах, Чжун Ли, должно быть, недоволен им. Что ж, какое замечательное качество — уметь вычёркивать из сердца неугодных! Жаль только, что он забыл поделиться им с Чайльдом.       Наконец мужчина останавливает взгляд на Тарталье, нервно сжимающем и разжимающем печать в кармане, чтобы не начать неистово топать от волнения и обиды. Юноша стойко встречается с чужими глазами и наконец понимает, в чём дело. Сейчас он, вероятно, имеет дело с Мораксом, а не Чжун Ли. Что ж, тогда нечего и ожидать от него любви или хотя бы пощады.       Мужчина поднимается, неторопливо отодвигая стул, и шагает навстречу Чайльду, чтобы протянуть ладонь. Гробовая тишина, ни разу не прервавшаяся с того момента, как Нин Гуан поприветствовала Чжун Ли, сжимается вокруг юноши, и ему требуется несколько секунд, чтобы осознать ход времени и изменения вокруг.       Тарталья неловко и, пожалуй, слишком слабо сжимает протянутую руку, подавляя желание завыть от несправедливости. Он смотрит на Моракса во все глаза, даже не думая, насколько глупо это должно смотреться со стороны, и так и не выдавливает из себя не звука. — Жаль, что мы теряем такого компаньона, как Вы, господин Чайльд, — совершенно спокойно говорит Чжун Ли, словно ничего особенно между ними нет и никогда не было. — Но я уважаю Вашу верность тем, с кем Вы начинали путь.       Его верность! Уж не издевается ли Чжун Ли? Кажется, Синьора когда-то говорила, что каждое слово этого человека имеет смысл. Если это так, Тарталья не хочет догадываться о том, что именно вложено во фразу.       Вероятно, Моракс считает его предателем. Это слишком очевидно. Самостоятельно, без всякого принуждения пообещать свою верность и затем неожиданную возникнуть на горизонте, всё ещё играя на противоположной стороне действительно ужасно. Чайльд может представить себе масштаб разочарования, если не волнения, которое должно было настигнуть Чжун Ли.       Нет, Ли Юэ сейчас не в том положении, чтобы церемониться с предателями. Тарталья же не сдержал обещания ни на одном из существующих фронтов. Обещанная им верность нарушена и в работе, и в личной жизни.       Ладно, он знает, что это не так. Он лучше бы умер, чем позволил себе хотя бы на секунду всерьёз рассмотреть план, способный навредить Мораксу. Но только как заставить Чжун Ли ему поверить? — Да, — бормочет юноша заторможенно, не имея сил, чтобы выдернуть руку. — То есть… Я… мне тоже жаль.       Он теряется ещё больше и предпочитает прикусить язык, наблюдая за возлюбленным остановившимися, ничего не способными разглядеть глазами.       Если бы он был вот так застигнут кем угодно, он бы уже давно придумывал выход. Лихорадочные мысли, пускай порой и глупые, всегда возникали в голове Тартальи, подсказывая ему лучшее из доступных решений. Сейчас же он не может думать. Он не ощущает ничего, кроме тупой боли и тяжести на сердце, когда наконец встречается с Чжун Ли после разлуки.       Сколько раз он представлял её, принуждая себе терпеливо пылится в доме Осиала! Что ж, на будущее Чайльд запомнит больше не давать волю своей фантазии. Да стоила ли вообще эта встреча того? Не лучше ли было продолжать находиться где угодно, только бы не перед равнодушным взглядом золотых глаз? — Печать бесполезна, — едва слышно шепчет Чжун Ли, склоняясь ниже. — Я не собираюсь позволить с её помощью одобрить то, чего он хочет. — Это уже не моё дело, — слабо отзывается молодой человек, с горечью фыркая. — Сделаю вид, что не слышал предупреждения.       Моракс пожимает плечами и отступает на шаг. — Как Вам угодно, — отвечает он всё с той же вежливостью. — Однако Вам лучше не задерживаться. — Где? — интересуется Чайльд устало.       Ему кажется, что он медленно сходит с ума. Его холодное, точно замороженное сердце нисколько не помогает голове работать лучше. — Не могли бы Вы подать мне трость? — спрашивает Чжун Ли, словно не замечая вопроса юноши.       Тарталья удивлённо хлопает глазами, но всё же находит глазами нужную вещицу и направляется к ней, неловко сутулясь, чтобы проскользнуть мимо Нин Гуан. — Благодарю, — говорит Моракс, благосклонно наклоняя голову. — Лучше тебе не спать следующей ночью.       Он уже давно уходит куда-то, мерно постукивая тростью, увенчанной драконом, а Чайльд всё не может унять яростно бьющееся сердце. Он и не ожидал, что резкая перемена интонации заставит его так сильно волноваться.       Что ж, теперь он точно сбежавшая на встречу с любовником великосветская девица.