Сбываются ли новогодние желания?

      С той самой неудачной ночи, где Мобэй сварливо прогнала ее, вызвав ей такси до ее дома и оставшись глушить шампанское в гордом одиночестве отношения ее начальницы к ней явно ухудшилось.       Она больше не предлагала ей переночевать, и Цинхуа была вынуждена вставать задолго до восхода солнца и тащиться через полгорода в поместье Мобэй, дабы забрать оттуда недовольную хозяйку на работу.       Как бы она не жаловалась на отсутствие личного пространства ранее, а все же, комфорт утреннего сна вкупе с готовым завтраком ко столу стоили куда больше тоскливого одиночества, которым ныне она совсем не наслаждалась.       А ведь, она так и не набралась смелости предложить Мобэй окунуться вместе в широкое джакузи, что так соблазнительно и совершенно неуместно одновременно стояло прямо посреди гостиной, буквально на виду у всех. Неприличные фантазии, как она подлизывается к своей начальнице в самом прямом смысле этого слова, непрерывно преследовали ее короткие ночи сна, с тех самых пор, как она впервые увидела эту ванную.       Но теперь, даже надежда просто поплескаться и бесстыже попялиться лопнула, словно пузырь, больно попав мылом в глаз, и всего лишь потому, что она ошибочно назвала Ло Бинхэ ее парнем! Ну и что же в этом такого оскорбительного?       Ну, лично сама Цинхуа смертельно оскорбилась, если бы ее посчитали девушкой какого-нибудь случайного парня. У нее ведь на лице написано, что никакие мужчины ее не привлекают! Ну может, прямо на лице не написано, но достаточно побыть вместе с ней и Мобэй хотя бы три минуты, чтобы обо всем догадаться.       Расстроенная и разочарованная холодным равнодушием своей начальницы, Цинхуа не нашла ничего лучше, чем окончательно утопиться в работе, заполняя таблицы и проверяя документооборот вот уже вечером 31 числа, в полном одиночестве. Ну а что, дома у нее даже елочной ветки в стакане не стоит и в холодильнике ничего, кроме плесени, а в офисе хотя бы есть кофеавтомат с бесконечным запасом кофе в симпатичных термостойких стаканчиках, а на дверях и столах жизнерадостно мигают развешанные гирлянды, вызывая оптимистичное настроение на них же и повеситься.       Но вот, на очередном заходе за живительным напитком, загорелся и запиликал давно забытый на столе телефон и Цинхуа удивленно подошла к источнику звука, словно только вспомнив, что мир за пределом ноутбука и кофеавтомата все еще существует. Кто бы это мог быть, если ее номер давно был неизвестен всем банкам или соцсетям, а ее родственники забыли о ней и того раньше.              Перевернув телефон, Цинхуа со смущением обнаружила, что звонит ей Мобэй. Что вообще понадобилось ее ныне необщительной начальнице от нее в такой час? Она потянулась, чтобы ответить, но звонок оборвался, прежде чем ее пальцы достигли заветной зеленой трубки. Она уже нажимала перезвонить, но тут же ей прилетело сообщение: [Мобэй-цзюнь♡]: .       Цинхуа несколько секунд абсолютной тишины обескуражено смотрела на глупую точку, прежде чем на автомате заказать такси до поместья Мобэй. Беспокойный звоночек в ее голове превратился в настоящий набат тревоги, когда на третью попытку дозвониться до своей начальницы механический голос сообщил, что абонент больше не доступен. Плевать, даже если Мобэй на самом деле случайно прислала это сообщение, надавив спиной на телефон во время постельных игр со своим любовником. Если Цинхуа опозорится, она хотя бы убедится, что с человеком, который ей действительно нравится все в порядке. Подумав на миг, она на всякий случай вызвала скорую на адрес поместья, наврав диспетчеру, что там случай крайне тяжелого отравления не алкоголем.              Может, дежурные, которых она выдернула в новогоднюю ночь, не будут сильно злиться на ее ложный вызов и заберут ее на вечеринку в отделение? Улыбнувшись этой мысли, она нервно отпила сквозь узкое отверстие на крышке кофе, что все еще держала в руке и тут же обожгла язык кипятком, раздраженно сплюнув обратно в стакан.       Пока она, словно собака, тяжело дышала, глупо высунув обожженный язык, машина уже подъехала к подозрительно тихому поместью. Никакой музыки и гирлянд, лишь свет кое-где горел, показывая, что кто-то все же был внутри. Похоже Мобэй-цзюнь не слишком любила праздники, не так ли?       Выскочив, она со скоростью звука пробежала сквозь ворота и дверь, благо ключи у нее не успели отобрать, перепрыгнула через пару явно мужской обуви, бесцеремонно брошенной прямо посреди коридора, и влетела в гостиную, тут же остолбенев от кошмарного зрелища перед ней.       Лингуан-цзюнь, мерзкий ублюдок, раздевал уже бессознательную Мобэй, пока сзади заполнялось то самое джакузи! Стащив со своей племянницы кофту, он обратил внимания на Цинхуа и тоже застыл в шоке, явно не ожидая, что кто-то заявится в столь поздний час, да еще и с легкостью обойдет систему безопасности.              Пару мгновений, они смотрели в глаза друг другу, прежде чем мужчина, наконец, ожил, опустив Мобэй на пол. Он выпрямился, схватив нож для вскрытия бумаг со стола и двинулся в сторону девушки.       — Шан Цинхуа, боюсь, ты пришла не вовремя. — спокойно вещал он, его голубые глаза хищно блестели опасностью.       Шан Цинхуа буквально взвизгнула от панического ужаса, не найдя ничего лучше, чем содрать крышку с проклятого стакана с кофе и выплеснуть кипяток прямо в уродливое лицо этому убийце!       — А-А-А-А! — заорал Лингуан-цзюнь, выронив нож и схватившись за свои обваренные глаза.       Получай, фирменные теплостойкие стаканы от Северной компании, что гарантировано держат температуру напитка в течении получаса! Цинхуа вдохновилась успешной атакой, и, чувствуя себя тем самым главным героем из боевиков, щелчком открыла стеклянную панель на стене, нажав на кнопку пожарной безопасности. Механический голос приказал немедленно покинуть помещение. На этом, обычно в фильмах в богатых домах сверху начинают брызгать спринклеры, разве нет?       — Хорошая попытка, но у нас газовая система тушения. — раздался прохладный голос.       Лингуан-цзюнь, наконец вернув себе хотя бы часть зрения, напал на нее, с легкостью повалив на пол и надавив локтем на шею. Цинхуа отчаянно хрипела, пытаясь произнести хотя бы слово, пинала коленями в спину мужчину, пока ее прижаты к бокам руки, не нащупали в своем кармане нечто тяжелое и крупное. Электрошокер!       Не размышляя ни секунды больше, она вытащила устройство и, всадив острые электроды прямо в задницу поганому дядечке, изо всех сил нажала на кнопку!       Боль белой молнией агонии пробежалась по ее телу, казалось ударив ее в самое сердце мучительным спазмом, прежде чем ее разум полностью почернел.       Просыпаться было тяжело и больно, казалась каждая ее мышца все еще болезненно сокращалась под ударом тока. Видимо, она плохо учила физику в школе и университете, раз начисто забыла, что человеческое тело — отличный проводник и ей досталось от электрошокера не меньше чем поганому Лингуан-цзюню, для которого, собственно и предназначался этот удар. Продрав глаза, она обнаружила себя на кушетке в темной камере за решеткой. Что произошло?       — Где Мобэй-цзюнь?       — Все никак не уймешься? — раздался прохладный голос снаружи.       Цинхуа встала и подошла к прутьям. За столом сидел и бодро уплетал оливье из одноразовой посуды толстый дядечка в полицейской форме, которая была слишком мала ему.       — Неужели в столь престижной компании так мало платят, что нужно было столь вероломно совершать покушение на свою начальницу? — спросил он, посмеиваясь. — Тебе не выдали новогоднюю премию? Цинхуа открыла рот.       — Что? — ошалело спросила она.       — Что, тот удар электрошокером начисто выбил тебе последние мозги? Физику надо было учить, такие штуки вовсе не игрушка! Я до сих пор не понимаю, почему такие опасные вещи продают гражданским. Скажи спасибо Лингуан-цзюню, что он заранее вызвал скорую и твою начальницу успели откачать. Статья за убийство куда серьезнее. Хотя, незаконное проникновение, покушение на убийство, умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью сразу двум людям, ух и нагуляла же ты под Новый Год. Весело тебе было? А вот мне не очень, из-за таких безмозглых преступников, мне приходится пахать даже в праздники! — плюнул он в сторону решетки.       Цинхуа так и осталась стоять с открытым ртом, в ее глазах проступили слезы обиды и отчаяния. Значит, поганый мужик очнулся первым и, пользуясь ее бессознательным состоянием, свалил всю вину на нее, да еще вдобавок и себя приписал в жертвы! Это она первая позвонила в скорую! Можно ли как-нибудь использовать историю ее звонков, как доказательство в суде? А будет ли вообще суд, когда Лингуан-цзюнь умудрился в прошлый раз оправдать себя от убийства брата? Даст ли Мобэй показания против своего дяди, помнит ли она вообще, что произошло? Если ли в поместье Мобэй камеры, записями которых, она смогла бы доказать свою невиновность!              Мысль о камерах, навела ее на одну возможность спасти, если не себя, то хотя бы Мобэй. Про себя она уже и вовсе не думала, она прекрасно знала, что ее глупые влюбленности рано или поздно заведут ее в пропасть, но, чтобы буквально попасть в тюрьму за попытку спасти... Время сожалеть у нее всегда будет позже, а сейчас...       — Эй, уважаемый господин полицейский, можно мне позвонить? — обратилась она к уже прикорнувшему дядечке. Мужчина резко отрыл глаза, просыпаясь:       — У нас что тут, шоу Поле Чудес? — сварливо огрызнулся он.       — Я имею право на один звонок! — упрямо ответила она.       — Как приходит время нести ответственность за свои преступления, все сразу вспоминают про свои права. Лучше бы помнили про свои обязанности, прежде чем нарушать закон. Вот — он достал из кармана свой телефон. — У тебя пять минут. Время пошло.       Выхватив дешевенький аппарат, Цинхуа судорожно принялась рыться в карманах, надеясь, что случайно не выложила или не потеряла. Найдя, наконец, заветную бумажку, она быстро забила цифры и нажала на вызов.       Через несколько очень тревожных гудков, трубку наконец взяли и надменный мужской голос высоко простонал в трубку.       — Занят!       На фоне раздавались быстрые шлепки и Цинхуа густо покраснела, поняв, что позвонила в самое неподходящее время. Быстрее, чем ее мозг осмыслил это, она прокричала в трубку.       — Огурец, это Самолет! На Мобэй напали!       Через еще пару шлепков раздался еще один, громкий, явно от удара чьей-то ладонью по щеке.       — Серьезно? Ты с ней? — все еще немного задыхаясь, будто он только что бежал, прохрипел Непревзойденный Огурец.       — Нет! Меня арестовали по наводке Лингуан-цзюня. Это он отравил ее!       В трубке отдаленно послышался звук мужского плача, который быстро оборвался глухим ударом по голове.       — В каком ты отделении? — невозмутимо спросил Огурец.       Цинхуа растеряно поводила глазами в поисках цифры, прежде чем наткнулась на красного, как помидор, полицейского, который молча показал ей две растопыренных пятерни. Только сейчас, она поняла, что разговаривала по громкой связи.       — В десятом! — крикнула она, прежде чем другой сразу отключился.       — Потрясающе! — раздался девичий голос сзади. — Кажется, мы все-таки нашли вдохновение для новой новеллы, сестры! Развернувшись, Цинхуа аж подпрыгнула. Она все это время была не одна!       Пять пар любопытных глаз горели в темноте. Девушки в весьма откровенных нарядах теснились на одной лавке, жадными взглядами сверля телефон, будто ожидая еще больше откровенных звуков из погасшего экрана.       — Привет. — протянула руку самая высокая среди них, в непрозрачной вуали, прикрывающей лицо. — Похоже, мы тут застряли вместе.       Классно. Встречать Новый Год с проститутками в обезьяннике, будучи несправедливо обвиненной в покушении на убийство, это именно тот способ отметить праздник, о котором она мечтала всю свою жизнь. Вздохнув от безнадежности, глядя на стрелку часов, висящих на бесцветной стене, что уже перевалила за 10 вечера, она пошла знакомиться со своими сомнительными соседями.       Однако, выяснилось, что пятеро полуголых девиц вовсе не ночные бабочки, а именитая писательница Люсу Мяньхуа со своей девушкой Ша Хуалин и свитой из трех редакторов, что скромно представились не иначе как монахини. Эта веселая компания из литературного кружка пыталась прорваться в элитный гей-клуб на закрытую новогоднюю вечеринку, дабы как следует вдохновиться атмосферой, царящей там. Ради нового романа, Люсу была готова пойти на все и, по советам своей девушки, все они нарядились танцовщицами и восточном стиле и в таком виде прошли фейсконтроль.              Но, как неожиданно, сами богатенькие геи их внезапное появление вовсе не оценили, и глядя на их откровенные костюмы, просто-напросто посчитали их проститутками и вызвали полицию. Технически, для писательницы такого масштаба не было проблем оправдаться и выйти, но вот ее брат, услышав слово "проститутка" в отношении его горячо любимой единственной сестры, немедленно устроил драку прямо в отделении и был тут же скоропостижно упакован и затолкан в соседнюю клетку, где уже какой час подряд валялся без сознания, оглушенный. В период новогодней ночи, не осталось никого, кроме этого несчастного дежурного, который в свою очередь сам не мог никуда дозвониться и сидел со всеми с другой стороны прутьев, словно заключенный.              История была настолько глупой, что Шан Цинхуа позволила на несколько минут забыть о собственном горе и ржать как ненормальная, прежде чем Ша Хуалин спросила:       — А ты, значит, девушка Мобэй-цзюнь? — невинно поинтересовалась она, заставив Цинхуа подавиться очередным смешком.       — Нет! С чего ты вообще взяла? — покраснев, замахала руками перед собой она.       — Да ладно, тебе, тут все свои! — Ша Хуалин хлопнула ее по плечу с такой силой, что она опять подавилась. — Мы учились с ней в одной группе, эта ледяная принцесса на десять тысяч километров не подпустит к себе никого, а у тебя были ключи от ее дома. Пять дней назад она выкладывала пост в инсту, что на двойное свидание идет, не с тобой ли?       Нижней челюсти Шан Цинхуа, казалось уже было не суждено вновь воссоединиться с верхней, учитывая, сколько она простояла с открытым ртом за последний час. Мобэй действительно в тот вечер ужинала с ней Ло Бинхэ и Непревзойденным Огурцом и тогда она сказала, что ни один из мужчин не является ее парнем, значит ее парой была сама Цинхуа? Неудивительно, что ее королева до сих пор на нее в обиде, получается Цинхуа просто-напросто отшила ее самым грубым образом!       Понимая, что она упустила, возможно, самую лучшую девушку в своей жизни, Шан Цинхуа в ужасе закрыла руками лицо, присев прямо на пол. А, почему вообще, возможно? Благодаря своей исключительной природной тупости, она совершенно точно самым отстойным образом вышвырнула свой единственный шанс на счастливую жизнь. Теперь перспектива отсидеть остаток жизни в тюрьме не казалось такой плохой, хотя лично она считала, что лучше было бы ее застрелить.       Громкий стук двери вывел ее из водоворота самобичевания и, подняв голову из своих страданий, она увидела, как в отделение вошел Непревзойденный Огурец в своем фирменном зеленом пальто.              Полицейский в очередной раз сварливо разлепил глазки на шум, но едва увидев другого мужчину и его глянцевую визитку, что он ему продемонстрировал, тут же низко поклонился и отдал ключи от камеры. Да кем вообще на самом деле являлся этот Огурец?       — Эй, старик и про нас не забудь! — протянула Ша Хуалин, весело помахав ему рукой. Мужчина вытаращил глаза, увидев других девушек.       — Лю Миньянь? Вы что вообще тут делаете? — осипшим голосом спросил он, явно шокированный до седины в волосах. — Лю Цингэ знает?       Девушка в вуали молча показала пальцем на соседнюю камеру, и, увидев спящего там парня, Огурец прижал руку к переносице, его глаз нервно задергался.       — Девичник устраиваем, не видишь? Принеси нам салатов и шампанского, мальчик. — язвительно ответила Ша Хуалин, а потом посмотрела на все еще сидящую на корточках Цинхуа. — А хотя, эту дуру забери, пусть сначала извинится перед своей возлюбленной, а то она своей кислой рожей портит нам атмосферу праздника.       У Непревзойденного Огурца начала в придачу еще и дергаться челюсть, и он тяжело выдохнул и достал веер, прикрыв расшатывающееся от негодования лицо.       — Значит так. Через несколько минут здесь будет Ло Бинхэ, и я советую вам всем немедленно убраться отсюда подальше, потому что вы все испортили нам свидание и он, мягко говоря, в бешенстве.       — Ло Бинхэ приедет? — раздался новый мужской голос из соседней клетки. — Отлично, самое время набить этому гаденышу морду, выпускай меня!       — Нет! — рявкнул Огурец. — Ты отвезешь ее к Мобэй-цзюнь, она сейчас в больнице неподалеку. — он швырнул ключи, которые этот Лю Цингэ с удивительной ловкостью поймал. — И не вздумай сотворить чего с моей машиной!       — Я никогда бы даже не поцарапал твою машину, Шэнь Юань. — с акцентом на "твою", спокойно ответил парень в белой спортивной форме и, схватив Цинхуа под локоть, поволок ее к выходу.       — Э? Погоди? Я типа все, свободна? — нерешительно переспросила Шан Цинхуа, все еще смущенная слишком быстрой сменяемостью событий. Шэнь Юань закатил глаза:       — Да-да, Мобэй уже дает показания против Лингуан-цзюня, и она будет ужасно рада видеть тебя. Вали отсюда, пока я не передумал и не посадил тебя за твое ужасно написанное порно. Честно говоря, это преступление против всего человечества.       — А мне понравилось. — невозмутимо ответила Лю Миньянь, протягивая Цинхуа свою визитку. — Надеюсь, мы еще увидимся.       Свежий морозный воздух ударил в незащищенное лицо Шан Цинхуа, отрезвляя девушку своим обжигающим холодом. Все происходящее до того напоминало чей-то больной сон, что она не была уверена, что не лежит сейчас где-нибудь в коме. Устройство в престижную компанию, знакомство с самой прекрасной девушкой, что Цинхуа когда-либо могла представить, спасение ее от предполагаемой смерти дважды, и сейчас, она, будучи сама вытащенная из тюрьмы своим литературным критиком, едет к ней, признаваться в возможно взаимной любви? Ни одно из этих событий не кажется вообще реальным!       Но вот, Лю Цингэ, в очередной раз вдавил педаль в пол, вгоняя стрелку спидометра в опасно предельное значение и заставляя Цинхуа визжать от ужаса за свою жизнь.              За пятнадцать минут поездки, она уверена, они нарушили не менее пятидесяти правил дорожного движения, часто проскакивая там, где вообще машина физически не могла проехать. Этим богатым не только обычные законы, но и законы физики по боку?              Хотя, поздно жаловаться на обеспеченных людей, когда у нее в друзьях теперь были знаменитая писательница и не менее знаменитый интернет-критик, который, на самом деле, кажется, был сверхважной шишкой с безграничной властью.       Машина внезапно затормозила с такой силой, что, Цинхуа едва не задушили ремни безопасности, которые, она предусмотрительно пристегнула. Пока, она, оглядываясь, думая, что они все же, наконец, попали в аварию, из машины напротив вышла женская фигура. Свет ночных огней упал ей на лицо и это была Мобэй! Цинхуа вспыхнула румянцем, не ожидая увидеть свою начальницу так скоро. Разве она не была без сознания всего несколько часов назад, ее что, уже выписали?       — Мобэй! — рявкнул Лю Цингэ, когда девушка бесцеремонно открыла дверь в его машину и начала отстегивать ремни с его ошалевшей пассажирки. — Давай сразимся в поединке в армрестлинг! На этот раз, я точно отделаю тебя, проклятая демоница!       — Ты то же самое говорил и предыдущие два раза. — ответила Мобэй, даже не поднимая взгляда на него, вместо этого, внимательно скользнула под рукава куртки другой девушки, холодными пальцами нежно ощупывая ее запястья, плавно вытаскивая с места на воздух.       — Но сегодня точно... — запнулся Лю Цингэ, глядя, как двое держатся за руки. Кажется, до его отмороженного мозга наконец начало доходить, что он, возможно, находится в середине какого-то чужого очень важного момента. — Ну, с этим самым вас! Пока! — он смущенно захлопнул дверь и подорвался с места с такой скоростью, что шины аж скрипнули об мерзлый асфальт. Мобэй усмехнулась ему вслед и перевела взгляд на Цинхуа.       — Ну что? — мягко спросила она у девушки, что съежилась от страха, не зная, что сказать.       В один миг мозг Цинхуа абсолютно опустел, и она пару раз беззвучно открыла рот, словно аквариумная рыбка, чувствуя себя еще тупее, чем тот, только что уехавший, дурачок. Ледяные пальцы легли ей на подбородок, не прибавив ясности ее уму, наоборот еще больше заставив нервничать. Она отвела взгляд в сторону от этих ошеломляющих голубых глаз и заприметила переливающийся баннер на очередном магазине.       — С Новым Годом? — нерешительно прочитала она надпись, внутренне желая сгореть от всепоглощающего стыда.       И в следующую секунду ее впечатали в дверцу машины и прижались к ее губам в крепком поцелуе.       Губы Мобэй были холодными, но мягкими и влажными от блеска и Цинхуа с восторгом тут же ответила на прикосновение, приоткрыв свой рот и скользнув в ответ, сжав эти восхитительные нежные лепестки своими в чувственном жесте. Мобэй издала удовлетворительный звук и сильнее схватила подбородок другой, наклоняя его, беря верх в поцелуе, доминирующе прикусив Цинхуа за нижнюю губу, а затем успокаивающе облизнув следом. Цинхуа уже бы хотела высунуть свой язык, дабы встретиться и углубить поцелуй, но тут ее начальница, так же резко оторвалась, насмешливо смотря на нее.       И, прежде чем Шан Цинхуа успела хотя бы пикнуть, ее схватили за каштановые волосы и не очень романтично затолкали прямо в машину, держа за голову.       — Холодно. — объяснила Мобэй, ничего не объясняя, садясь рядом и нанося новую порцию блеска на свои губы, параллельно включая печку. — Поехали к тебе, у меня дома полный бардак сейчас, куча полицейских, журналистов...       — Э? Но я даже еще не сказала, что тоже люблю тебя и все такое... — рассеяно переспросила Цинхуа, дергая ремни безопасности, думая пристегиваться ей или нет.       — Ну, ты только что это сказала.       Шан Цинхуа хотела уже возмутиться, но ее тираду оборвали еще на стадии формирования в голове очередным поцелуем. На этот раз Мобэй первая углубила его, скользнув языком в рот другой и нежно приласкав, затаскивая девушку к себе на колени неожиданно сильными руками. Холодные тонкие пальцы двинулись под кофту, проводя ногтями по животу и царапая застежку брюк. Подушечки пальцев успели задеть пушок на лобке, прежде, чем Цинхуа, наконец вырвалась из сладкого поцелуя.       — Погоди! Прямо здесь? Этими когтями? — в ужасе спросила она, чувствуя, как смертоносные ногти с удивительной осторожностью раздвинули ее половые губы, позволив среднему пальцу ощутить намек на влагу между ними. Она ахнула от вспышки желания, что молнией прошло сквозь ее тело ударив прямо между ног.       — Ты не хочешь? — спросила Мобэй, уже глядя вниз больше, чем на ее лицо.       Ее голубые глаза будто подернулись дымкой удовольствия, будто это прикосновение доставило ей столько же наслаждения. Что могла еще сказать Цинхуа на это кроме как очевидное "хочу", подкрепив это утверждение легким поцелуем, а затем и движением бедер, позволяя ладони Мобэй лечь на ее лобок, а пальцу скользнуть по влажной расщелине, надавив подушечкой на отверстие внизу ее.       — Я не буду входить. Сегодня. Завтра стилист спилит мне ногти. — Мобэй жадно сглотнула, другой рукой скользнув вверх под кофтой, проникая под спортивный лифчик и слегка сжимая грудь, потираясь ладонью о мгновенно затвердевший сосок.       Цинхуа в ответ приподнялась на коленях, давая своей возлюбленной больше пространства для движения. Ее руки в свою очередь юркнули под темно-синее пальто девушки, расстегивая рубашку, дабы иметь возможность наконец прикоснуться к этим очень щедрым на размер грудям, нежно сжимая между пальцами твердые соски.              Мобэй неожиданно громко застонала прямо в поцелуй, уверенный ритм ее пальцев сбился, и она, в ответ ущипнув сосок, ускорила свои движения, втираясь в мягкое нутро массируя ее клитор прямо сквозь нежные складочки, создавая не совсем прямую ласку, а лишь дразнящий намек на нее.              Как бы не хотелось Цинхуа подразнить чувствительные розовые кончики своей начальницы, она сама, пережившая череду столь волнительных событий и впервые находившаяся в объятиях, которые желала всю свою жизнь, не смогла продержаться долго. Будучи самой чувствительной почти везде, она схватилась за узкие плечи перед ней, чтобы иметь хоть какую-то опору, чувствуя, как удовольствие наполняет ее по нарастающей, и прежде чем она хоть как-то смогла сдержать себя, ошеломляющий оргазм ударил ей в голову и между ног.              Она застонала, запрокинув голову и вогнав тупые ногти в мягкую кожу перед ней, дергая бедрами, в попытке продлить наслаждение. Острый коготь все же не выдержал ее темпа и больно царапнул ее нежную кожу. Это нисколько не сбавило ее удовольствия, и она еще раз застонала, бессильно опускаясь на бедра под ней и на руку, что все еще находилась между ее ног.       И тут же, все пространство вокруг них ожило, одновременно в воздух взлетели, казалось тысячи фейерверков, разноцветные огни осветили город под ними ярче дневного солнца. Вокруг из дворов послышались радостные крики и свист, где-то залаяли испуганные собаки.       — С Новым Годом и тебя. — насмешливо промурлыкала Мобэй, явно припоминая недавний неловкий диалог, полностью закрывая окно в машине, заглушая окружающие звуки. Цинхуа устало приподнялась, лениво целуя свою язвительную возлюбленную в губы вместо ответа.       — Жаль, что я не смогла порадовать и ублажить тебя в прошлом году. — с искренним сожалением сказала она.       — Что ж, тогда я очень надеюсь, что это будет первое, что ты сделаешь в этом. — ответила Мобэй, двинув бедрами в ответ, ее голубые глаза горели желанием и нетерпением.              Этот столь обыденный жест взбудоражил Цинхуа, как не взволновал ее сеанс ласк ранее и она, спустившись своей начальнице в ноги, с силой дернула рычаг за сиденьем, откидывая кресло в горизонтальное положение, твердо схватившись за застежку чужих штанов.              — Вам безумно идут эти брюки, моя королева, но боюсь, они лишком узкие, придется их снять. — задыхаясь от волнения пропыхтела она, наслаждаясь, как румянец проступил красной пылью на обычно бледных щеках девушки.              Мобэй, ногами скидывая свои сапоги, приподняла бедра, помогая ее раздевать, руками сама зацепляя трусики, дабы другая не тратила слишком много времени на поочередное снятие каждой детали одежды. Цинхуа немного смутилось столь бесстыдному демонстрированию своего самого сокровенного, но она сама уже сгорала от нетерпения, слишком долго желая вкусить этот снежный цветок. Ради поддержания хоть какой-нибудь своей сдержанности она поцеловала каждое из обнаженных бедер, прежде чем жадно прильнуть губами к нежным лепесткам, пробуя их влагу на вкус.              Мобэй была такой необычно для нее горячей там, внутри, сладкое тепло медленно, но верно текло из ее нутра прямо в рот Цинхуа, которая с вожделением слизывала его, небрежно лакая, прежде чем наконец вспомнить, что, дабы доставить настоящее удовольствие своей королеве, ей нужно держать ритм.              Смешок раздался сверху, и когтистая и все еще немного влажная рука легла ей на голову, вплетая пальцы в каштановые волосы, направляя ее лицо туда, где ей больше всего хотелось. Просунув руки под задницу и сжав мягкие и упругие половинки, Цинхуа накрыла ртом всю влажную расщелину, взяв складочки в плотный плен своих губ и, не прекращая посасывать, создавая вакуум, она начала методично проводить по капюшону клитора своим языком вверх-вниз, наращивая темп под неожиданно сладкие вздохи своей начальницы. Ощущая быструю чужую пульсацию на своих губах и как, когти все нетерпеливей погружаются в кожу ее головы, Цинхуа сама застонала, создавая ту самую дополнительную стимуляцию, вытолкнувшую другу за край долгожданного удовольствия. Мобэй громко ахнула, сжав ноги, скрестив лодыжки за спиной и прижав голову Цинхуа в себя так тесно, что та чуть не умерла смертью своей мечты, задохнувшись между женских бедер.              — Хорошо. — блаженно пробормотала она, когда ее наконец отпустили.              Поцеловав на прощание этот прекрасный цветок, заставив Мобэй чувствительно дернуться, Цинхуа надела на нее обратно ее одежду и плюхнулась сверху, дабы поцеловать и другие губы.              — Да. — согласилась Мобэй. — Теперь, ты больше не посмеешь от меня сбежать. — угрожающе ухмыльнулась она, вонзая когти в спину и собственнически проводя ими по спине под очередной приглушенный взрыв фейерверка, раздавшегося над машиной.