OFFICE

      Чимин не знает, сколько они спят, но сон у него крепкий и спокойный. Взрослая самочка просыпается с кончой в пизде и по всему телу, с болью во всех дырках и мышцах, и… В шее?       Омега хмурится и вытаскивает вновь налившуюся молоком сиську изо рта мальчика, еле как на дрожащих ногах поднимаясь с кровати. Зайдя в ванную, омега тут же смотрится в ростовое зеркало и ужасается виду надутых сисек.       Чимин прикасается к ним и шипит, сцеживая по-быстрому в раковину немного, чтобы не текло.       Черт, он должен всегда водить Чонгука с собой…       Мысли о мальчике заставляют сердце начать биться быстрее, а запах распространяться сильнее. Шею снова обжигает болью, и Чимин поднимает взгляд к зеркалу, убирая волосы за спину.       То, что он видит, пугает его и заставляет отшатнуться.       Свежая, самая настоящая альфья метка покрыта корочкой на самом видном месте на шее, начиная менять аромат омеги.       Спелая вишня разбавляется свежестью пихты, и Чимин накрывает ее ладонью, будто если перестанет видеть, она исчезнет.       Черт бы побрал этого малолетку!       — Чонгук, — Чимин вылетает из ванной и орет на альфу, который продолжает сладко спать. — Просыпайся, слышишь меня?! — омега шлепает подростка по плечам и груди, нисколько не жалея.       Чонгук просыпается от очередного шлепка по плечам, еле разлепляя глаза. Сонный мозг ничего не понимает, поэтому он сразу занимает позицию обороны. Альфа перехватывает Чимина за запястье, осоловелым взглядом смотря на него.       — Мистер Пак? Что… Что случилось? Ауч! — Чонгук уворачивается, беря в захват и вторую руку омеги. — Да что не так?! Мистер Пак!       — Сейчас я тебе покажу, что не так!       Омега рычит как самая настоящая разгневанная волчица, совершенно не обращая внимания на то, что: А) он полностью голый Б) его сиськи снова протекают, оставляя молочные дорожки по животу.       Капли срываются с сосков и на постель, и Чонгуку на тело, пока омега вырывается и пытается вновь ударить Чонгука.       — Что ты наделал?! Посмотри сюда, идиот! — Чимин отбрасывает волосы в сторону и показывает альфе свежую метку, которую еще нужно как следует зализать, чтобы она зажила быстрее без страшного шрама.       Чонгук бы и рад сконцентрироваться, но смотрит только на огромные молочные сиськи, которые трясутся вместе с Чимином, выдавая все больше и больше молока. Чонгук облизывается, сглатывая фантомное молоко, вкус которого он так хорошо запомнил.       Поднимая глаза на шею, на которую указывает злая омега, альфа хмурится. Он не помнит, чтобы он это сделал…       — Э… — Чонгук тупит, будто на долгой загрузке. — И-извините?.. А что не так, я же ваш…       — Ты мой личный помощник! — Чимин пользуется заминкой и выдергивает руку из захвата, отвешивая новые шлепки по голому плечу. — Кто тебя просил?! Разве я разрешал это делать? Это на всю жизнь, глупый альфеныш!!!       Чонгук уворачивается от Чимина, переползая на грязную часть кровати.       — Да блять! Что такого-то?! Вы же, ну, типа, говорили, что я ваш альфа. А вы моя омега, вообще-то!       Чимин мученически воет и рычит, снова ударяя подростка.       — Я говорил это во время ебли! Что я еще мог сказать с членом в пизде, Чонгук?! Ты должен был понимать это!       — Так вы это всем говорите?! — Рявкает Чонгук, поднимаясь с кровати. — Любому члену в своей пизде, а?       — Да! — зло рявкает омега, глядя озлобленно на мальчишку снизу вверх. Он не боится его, что он ему сделает?       Чимин снова замахивается, а затем стонет от боли в руке, на стороне которой незализанная метка.       — Это все из-за тебя! — новый шлепок, отдающий в шею новым уколом.       Чонгук начинает злиться в ответ, но не успевает даже раздуть ноздри, как видит боль на лице омеги, которую он считает своей.       — Чимин? — Чонгук подползает к омеге, беря его за грудь и за талию, полагая, что болит молочная железа. — Грудь? Молоко? Болит?       — Болит! — Шипит омега, когда чувствует прикосновение к груди, — Вот сюда смотри, — он дергает мальчика за затылок резко, чтобы тот наклонился, и тыкает его, как слепого котенка, себе в шею, надеясь, что инстинкты альфы сработают, когда он увидит красную метку, и залижет ее как следует.       Избавиться ведь уже не получится.       Чимин пыхтит и тихо постанывает, когда чувствует прикосновения мальчика к телу. Оно отзывается, тянется к альфе…       Чимин думает о том, что ему теперь делать. Он не планировал семью и детей, не думал, что вообще когда-то позволит хоть одному альфе себя укусить. Но тут появляется малолетка с ахуенным членом, который вскружил омеге голову, и этот безмозглый пацан кусает его…       Чимин склоняет голову в сторону, убрав волосы, и прикрывает глаза, пока Чонгук придерживает его горячую тяжелую грудь.       У него такие нежные руки…       Чонгук начинает чувствовать себя виноватым, но не за то, что поставил метку, а за то, что его омеге больно. Альфа прижимается носом к метке — она невероятно пахнет, но такая… Горячая? Первым инстинктом альфы становится зализать рану.       Чонгук лижет широко, шершавым языком проходясь по подсохшим краям укуса. Мокро и преданно, Чонгук поскуливает, прижимаясь к теплой утренней омеге.       Сиськи Чимина тяжело ложатся ему в ладони, Чонгук придерживает их снизу хотя бы для того, чтобы омеге было легче их держать. Их носить… Его молочная омега будет ходить среди чужих альф, которые будут видеть принадлежность омеги. Занят. Принадлежит. Нельзя.       От этих мыслей Чонгук лижет метку еще более трепетно, зацеловывая кожу вокруг.       Когда язык альфы касается метки, Чимин чувствует дрожь во всем теле и опирается о Чонгука, прижавшись к нему животом. Голова прижимается к голове мальчика, который начинает выполнять свою задачу, чем заставляет Чимина тихо выдохнуть и расслабиться.       Омега чувствует себя хорошо рядом с альфой. И это напрягает Чимина, потому что он не испытывает чувств к подростку.       В этом он себя пытается убедить, пока ближе прижимается к мальчику и неосознанно обнимает его за талию, поглаживая по бокам.       Чонгук лижет метку долго. Он не контролирует это, весь контроль переходит к альфе, который точно знает, что нужно делать с омегой. Чонгук усаживается на попу и сажает Чимина к себе на колени, постепенно переходя с метки на омежью грудь. Она протекает ему на руки, струится и выдает крупные белые капли, которые Чонгук слизывает, мурлыча.       Тяжелая сиська лежит у него на ладони, Чонгук покачивает ее для быстрого выделения молока.       — Омега… Прости меня, — Чонгук извиняется, но все еще не за метку. Он не видит своей вины в том, что омега теперь его.       — Нет, — тихо стонет Чимин, поглаживая мальчика по волосам. Омега почти лежит у него на груди, ей хорошо от того, как мальчик нежно о ней заботится и ласково обращается с ним.       Чимин все еще злится, он не хотел этой метки, но ничего не может поделать с тем, что он теперь привязан к этому альфенку до конца жизни.       Омега кормит своего мальчика молоком и сидит смирно, чувствуя, как руки подростка гладят его по телу.       Чонгук так умиротворен молоком и омегой рядом, что не сразу осознает смысл сказанного. Он ест сиську, урча под ласковые касания тети, причмокивая мокрыми от молока губами.       — Нет?.. — Чонгук трется носом о сосок, переходя с одной груди на вторую. Он лакает, как младенец, периодически потрясывая и поглаживая доечки. — Почему нет?..       — Потому что ты не имел права кусать меня. Я не твоя омега.       Вопреки своим словам, Чимин продолжает давать мальчику молоко, чтобы облегчиться, наслаждаясь тем, с каким удовольствием он его опустошает. Эти милые оленьи глазки, вкусные губки и рельефный нос… Этот альфенок вырастет очень красивым мужчиной. Может, Чимину повезло, что его укусил такой молоденький красивый альфа?       Чонгук выпускает сосок изо рта и отстраняется от груди. Сердце заходится нервным маршем, когда мальчик поднимает ничего непонимающий бегающий взгляд на взрослую омегу.       — А. — Чонгук чувствует, как разом пересыхает его горло. — А чей?..       — Ничей, Чонгук. Я просто омега, а ты просто альфа, который привязал меня к себе до конца жизни. Я не смогу найти кого-то другого, понимаешь?       Чимин сам чувствует себя странно, когда видит этот растерянный взгляд мальчика. Наивный глупый ребенок…       — Но я.       Чонгук чувствует, как глаза начинают увлажняться, а нос щипать изнутри. Что он сделал неправильно? Почему Чимин так жесток с ним? Чонгук осматривает тело омеги, видит отметки, вспоминает вчерашнее… Он перегнул палку? Сделал слишком больно? Снова потерял контроль и…       Альфа чувствует режущую боль от того, что его омега его отвергает. Кислый запах заполняет комнату, и Чонгук не знает, куда деть себя и свои руки, которые омега, почему-то, не сбрасывает.       Очень хуево чувствовать себя просто альфой. Будто бы Чонгука просто не существует, когда существует его тело, особенно член.       Чего он хотел, дурак?       Чонгук пытается снять омегу со своих бедер, не находясь больше в словах. Он действительно ничего не понимает.       Когда тело подростка наконец-то находится вдали, Чимин вдыхает потяжелевший воздух и хмурится.       В нем борятся две сущности: одна хочет продолжить скандал, наорать и вытолкать из дома, выгнать и никогда больше не видеть перед своими глазами, а вторая всей душой тянется к сгорбленным плечам мальчика, чтобы омега утешила его, успокоила, приласкала…       Чимин выбирает ни первое, ни второе.       Он идет в ванную и принимает долгий душ, во время которого большинство времени просто стоит под теплой водой, уперевшись лбом в кафельную плитку.       Чимин сам виноват. Мог предположить, что подросток еще слишком мал и идет на поводу у своего зверя.       Натрахался.       Сдоив оставшуюся часть молока, омега переодевается и приводит себя в порядок. Ко времени, когда нужно выезжать в офис, Чимин берет дополнительную папку с документами, чтобы загрузить этой работой Чонгука. Им предстоит работать весь день, и Чимин точно не выдержит, если альфа молчаливой тенью будет бродить за ним.       Чонгук действительно молчит дольше, чем когда-либо после знакомства с Чимином. Он не касается его лишний раз, и даже не смотрит.       Виноват. Не заслуживает. Омега не приняла его.       Чонгук старается думать в отличие от альфы, что тупо воет внутри целый день. Аромат омеги везде, в каждом уголочке его кабинета, Чонгуку не спрятаться. Поэтому он с радостью принимает от Чимина любые задания, которые нужно выполнить за пределами этого злосчастного офиса.       Зачем он вообще пошел устраиваться на эту работу…       Стук в кабинет директора звучит неожиданно.       — Мистер Пак? О, ты один, — омега закрывает дверь за собой и разворачивается к начальнице, дергая бровью. — Ну привет. Скажи мне, чья ты шлюшка? Ах! Ох! Чонгуккии!       Сонхва в хорошем расположении духа, стонет, пародируя стоны Чимина. Он падает на диван, имитируя скачки на члене.       — И тебе привет, придурок, — бурчит омега.       Он серее тучи, над головой так и беснуется гроза.       Вид подавленного альфы не делает ему лучше: омега чувствует себя виноватым, постоянно хочет забить на все и подойти к мальчику, но Чимин не позволяет себе.       Альфа сам должен понять, что натворил. И даже если не поймет, Чимину нужно время для того, чтобы свыкнуться с мыслью — он действительно навсегда связан с ним. И ему нужно принять решение, должен ли он в ответ укусить Чонгука.       Сонхва хоть и в хорошем настроении, но быстро понимает, что с подружкой что-то не то. Обычно такое происходит, когда она работает всю ночь, но сейчас Сонхва уверен, что всю ночь Чимин работал разве что своей дыркой.       — Эй, ну что такое? Чимин-и?       Омега садится на край дивана, подаваясь всем корпусом вперед, готовый выслушать.       — Что-то не так с молоком?       — Угу, — продолжает бухтеть омега, не высовывая носа из документов, хотя голова забита совсем не тем. — Знаешь, чья я шлюшка теперь отныне и навсегда?       — Эм, нет? Ты с кем-то еще ебался вчера? — Сонхва действительно удивленно вскидывает брови. — Или малец тебе совсем голову вскружил?       Чимин поджимает губы и остервенело отбрасывает волосы в сторону, являя свету совсем свежую, но быстро затягивающуюся благодаря утренней ласке альфы метку.       — Полюбуйся, чем вчера все закончилось! Я должен был думать об этом раньше. Сам виноват, когда тащил его к себе в койку.       Сонхва аж поднимается и подходит к Чимину близко, беря его за шею с обратной стороны.       — Это что, блять? Он что, совсем с ума сошел?! Мелкий подонок…       Чимин морщится из-за грубых слов омеги, которые совсем не вяжутся с образом кудрявого подростка. Он вздыхает и опускает голову.       — Не знаю, что делать теперь. Я чувствую, что привязан к нему, но я не люблю его.       — Да хоть в полицию звони. Это, вообще-то, подсудное дело, — Сонхва скрещивает руки на груди. Он сам только благодаря животному страху быть помеченным остался без метки до своих лет. Даже будучи пьяным, будучи в пришибленном состоянии, омега всегда следил за тем, чтобы альфы держали свои зубы при себе. И Сонхва прекрасно знает, что Чимин всегда делал так же. — Как же ты это допустил, Чимин-и…       — Он еще маленький, какая ему полиция… Соску недавно изо рта вытащил. Мне кажется, он вообще не понимает, что наделал.       Чимин убирает со стола все документы и ставит локти на столешницу, опирая о ладони голову.       — Не знаю. Мы просто трахались, как и всегда… Ну, может быть, это было горячее, чем все остальные разы, но… Я даже не заметил, понимаешь? Возможно, это произошло, когда я кончил. Или из-за этого я кончил… Не знаю. Знаю то, что вчера все было хорошо, а сегодня я проснулся с меткой весь в этом гребаном молоке, которое выделяется, будто я дойная корова.       Сонхва опирается полным бедром о стол рядом с руками Чимина, запуская руку в его волосы. Сонхва правда жаль. С меткой действительно ничего не сделать… Никогда. Это то, что делает пару связанными навечно, и Чимин, который не хотел этого… Сонхва бы лучше принял это на себя, чем пожелал бы лучшему другу.       — Мне так жаль, детка… У моего секретаря есть молокоотсос, я могу принести.       Смотреть на искривленное тяжелыми мыслями лицо друга действительно сложно. Омега поджимает губы в размышлении.       — Много кто… Не живет с теми, кто поставил им метку. И в целом есть достаточно много альф, которые даже женятся на омегах с чужими метками. Это не приговор, Чимин-и. Ты можешь отправить этого малолетку туда, откуда он пришел. Мало ли… Чего он еще натворит.       — Самое худшее он уже сотворил, — усмехается омега, качая головой.       Он думает о Чонгуке весь день и каждую секунду, но ни на мгновение у него не было мысли уволить Чонгука или избавиться от него.       Омега… Не хотел бы этого. Он очень смышленый альфа, быстро схатывает суть дел компании, и он… Такой милый и забавный временами…       Сердце Чимина тянет, и он снова вздыхает.       Да какой ему другой альфа теперь, когда он вообще никакого не хотел?       Сонхва укладывает руку Чимину на плечо, осторожно его поглаживая. По Чимину и так все видно.       — Не хочешь? Его выставлять.       — Не хочу, — качает головой омега, накрывая метку волосами. Какой смысл врать лучшему другу, да и себе тоже. Он точно не выставит Чонгука.       Но будь на его месте любой другой альфа мира, Чимин уверен, что стер бы его в порошок.       — Понравился тебе мальчуган… — Сонхва гладит плечо спереди, опускаясь ниже, заходя на бугорок груди. — Ну, он у тебя правда ничего такой. А еще и судя по звукам. А! Ах! Ох!       Чимин хмуро смотрит на друга, но начинает улыбаться, видя, как тот кривляется и пародирует.       — Чонгук классно трахается, — жмет плечами омега, — и он… Настоящий. Что в голове, то и на языке. С ним мне не страшно, что могут вонзить нож в спину, как со всеми этими толстосумами.       — Да все они классно трахаются, мы других не выбираем, — подмигивает Сонхва, но после поджимает губы. — Не испорченный еще. Знал бы, как на самом деле богатыми становятся…       — Он не узнает, — заверяет омега, чувствуя ответственность за то, что случится с мальчиком дальше. Он зол на него, расстроен, но это не значит, что позволит кому-то его обидеть.       — Ну, раз ты решил оставить его у себя, это значит. — Сонхва кивает на свою руку, которая все ближе и ближе к мягкости сиськи. — Ты теперь занятой и мне нужно держаться подальше?       Сонхва улыбается, делая вопрос шуточным. Но в каждой шутке.       Чимин поднимает заинтересованный взгляд и молчит, вглядываясь в черноту глаз омеги. Пульс подскакивает, когда пальцы касаются кожи вновь вспухшей твердой груди.       — Разве похоже на то, что я принял Чонгука? — выгибает бровь омега. — Вот как укушу его, там и будем думать, что с этим всем делать.       — То есть, если я захочу сделать вот так, — Сонхва нагибается к лицу начальника, облизывая его губки пухлым язычком, специально тихо простонав в конце, — То я могу?       Чимин закатывает глаза на этот нелепый допрос и целует омегу в губы по-нормальному, сразу запустив в рот шаловливый язык.       Сонхва быстро ориентируется, глубоко втягивая носом воздух и отвечая на поцелуй. Омега ерзает, сжимая обтянутыми короткой юбкой бедра, когда тянется руками ниже. Он оглаживает опухшую, твердую молочную грудь начальницы, отрываясь от поцелуя и не отодвигаясь от ее губ:       — Такие твердые… И так пахнут.       — Хочешь попробовать? — тихо спрашивает Чимин, улыбаясь, — Чонгука за уши не оттащить. Если бы не поругались утром, вылакал бы все до последней капли.       — Хочешь покормить меня? — Сонхва заводится от этой мысли за секунду. Всегда, когда он сосал жирные сиськи Чимина, он представлял, как будет лакать его молоко, и сейчас… — Черт, это так заводит. Покажи мне их.       Чимин тяжело дышит и отводит части лифа в стороны, чтобы наружу выскочила полная налитая молоком грудь, как два шарика. Кожа на сиськах нежная, прозрачная, видно каждую венку, а соски уже острые, готовые к вскармливанию.       — Твою мать, — шипит омега, когда горячее молоко самопроизвольно бежит из сиськи. Он подставляет руку, чтобы не испачкать платье, и, придерживая тяжелое вымя, подставляет ко рту омеги, закусив губу. Свободная рука ложится Сонхва на затылок, чтобы нажать на голову и вставить в открытый рот сиську.       Сонхва сразу же прикладывается к груди послушно, закрывая глаза и быстро высасывая все вытекающее молоко. Он заводится еще сильнее, когда начинает распознавать вкус.       Блять. Он пьет молоко из дойки своего лучшего друга, с которым они прошли вместе все, что только можно и нельзя делать в постели. Осознание этой близости поразительно трогает Сонхва, и он пьет усерднее, смакуя молоко на губах.       — Моя молочная девочка, — он держит сиську в руке, а рот подставленным под сосок. — Такая вкусная… Я думал, нет ничего вкуснее твоей киски, а тут. Мм…       Чимин шипит из-за возбуждения, которое волнами окутывает его тело, и перекладывает омегу к другой сиське, чтобы он помог и ей тоже.       Этого мало, конечно, и по-хорошему нужно позвать Чонгука, но омега так увлекается, что тихо стонет и ерзает в кресле, пока Сонхва сосет его молоко с наслаждением.       — Малышка… Ах, Сонхва, еще немного… — шепчет Чимин, прислушиваясь к звукам за дверью.       Сонхва давит на грудь, вбирая в рот как можно больше молока. Он темными глазами смотрит на омегу, когда в кабинет раздается стук.       — Мистер Пак, — слышится отсутствующий голос Чонгука. — Это Чонгук.       — Черт, — Чимин тут же осторожно забирает грудь у Сонхва и слизывает с его губ остатки молока, чтобы Чонгук ничего не заподозрил. Омега поправляет на себе платье, но чувствует, что молоко все еще продолжает течь из сосков…       — Входи.       Сонхва остается сидеть на столе начальницы, оборачиваясь на помощника. Ему много чего хочется высказать, но омега молчит ради своего друга.       — Я закончил. Вот сканы, — Чонгук не смотрит на Чимина, на Сонхва, смотря куда-то в окно, в чужие офисы.       Такое полное отсутствие интереса к чему-либо Чонгук не испытывал давно. Мысли, путавшие голову весь день, превратились в один большой комок, и альфа попросту устал.       Чимин видит состояние альфы и снова чувствует себя отвратительно.       — Подойди, — просит Чимин, чтобы альфа отдал сканы лично в руки. Он не отпускает мальчика, глядя на него дольше положенного, пытаясь понять, что творится у того в голове.       То, что Чимин видит перед собой, ему не нравится. Он привык видеть на лице мальчика улыбку.       Альфа чувствует резкий запах молока, когда приближается, и вскидывает взгляд сначала на лицо омеги, потом на грудь. Слюна скапливается по языком, но Чонгук просто сглатывает ее.       — Я могу идти, мистер Пак?       — Я пойду, — Сонхва быстро обходит Чонгука и из-за его спины показывает Чимину трубку рукой, мол, напиши мне.       Чимин кивает Сонхва, но не Чонгуку. Переведя взгляд на него, омега отрезает:       — Нет.       А затем молча, ничего не говоря, снова оголяет грудь перед подростком, надеясь, что его не придется уговаривать, или, не дай Боже, снова доиться самому или просить у кого-то молокоотсос. Омега поднимается из рабочего кресла и кивает на многострадальный диван.       Чонгуку хочется закапризничать, показать характер, скрестить руки на груди и потребовать отпустить его домой, но он не может это сделать. Он смотрит на начальницу, не переставая видеть в ней свою омегу, как бы не пытался.       Красивая грудь истекает молоком, и альфа прекрасно знает, что он должен делать.       — Омеге больно?       — Да, альфа, — на автомате отвечает Чимин, прикусив следом язык.       Ему действительно больно. Больно не видеть улыбку на лице мальчика, не слышать его идиотские шутки и не слышать голоса.       Чимин ждет, когда альфа подойдет к нему, не садится первым.       Очень хочется взять Чонгука за затылок, впиться в его умелые, наученные опытом губы жадным поцелуем, а затем склонить к груди и засунуть сиську в болтливый рот, впрыснув туда горячего молока.       Чимин действительно дойная корова. Так много и быстро воспроизводит молоко, так много может покормить всех желающих… Но пизда сжимается лишь от мысли, что его поест Чонгук, его альфа. Маленький глупый несмышленыш, который решил их судьбу за двоих.       Чимин смотрит подростку на шею и представляет, как бы там мог выглядеть его укус, его метка. Он бы укусил аккуратно, нежно, поглаживая мальчика по волосам, долго зализывал бы рану, а потом так же долго сосал член, чтобы отвлечь от боли…       Омега сделала больно, и даже подсознательно Чонгук старался держатся на расстоянии, но когда больно омеге… Альфа смотрит на него огромными круглыми глазами, когда берет за руку и подводит к дивану. Он усаживает Чимина себе на колени, не думая, тут же припадая губами к текущему соску.       Мальчик глубоко втягивает воздух носом, когда молоко касается языка. Внутренний альфа, весь день вывший навзрыд, успокаивается, укладываясь у ног омеги верным щенком. Чонгук расстегивает лифчик, стягивает с плеч блузку, оставляя Чимина полностью голым над талией.       Чонгук вкусно чмокает, сдаивая сиськи Чимина себе в рот. Он кормится, ластясь к омеге, готовый просидеть так часы, пока дойное вымя начальницы не опустеет.       Чимин облегченно выдыхает, когда рот альфенка наконец-то занят делом. Сосательные действия заставляют Чимина блаженно закатить глаза и прикусить губу, и он обнимает мальчика за шею, ластясь ближе в ответ.       Омега тихо урчит от удовольствия, ласкает мальчика по волосам, шее, спине, чуть сжимая маленькими кулачками футболку, и придвигается плотнее, полностью ложась на грудь альфы.       Омега постанывает, когда чувствует, как сиськи опустошаются, довольно мычит, видя, с каким удовольствием ест его альфа. Чимин выгибается больше, а затем не выдерживает и склоняется, насилу оторвав лицо альфы от сисек, чтобы обнюхать его шею, убедиться, что к запаху ели ничего не примешалось, что Чонгук ему верен, и нюхает чувствительную шею около запаховой железы, будто выбирая наиболее подходящее место для метки.       Омега действует подсознательно, чуть ерзая на коленях подростка, потираясь о него промежностью.       — Тете так хорошо, малыш, — шепчет Чимин, наконец-то за день впервые избавившись от тревоги и плохих чувств.       Так вот как действует метка? Чонгук теперь всегда должен быть рядом с ним?       Чонгук тоже будто бы отключает голову, когда так долго и так упоительно доит омегу своим ртом. Он меняет сиськи, сжимает каждую, чтобы тете было легче, позволяя молоку стекать по большим ладоням вниз.       Альфа позволяет омеге обнюхать себя, все это время наглаживая ее маленькое тело.       — Никого, омега. Никого, кроме тебя, — Чонгук смотрит на губы Чимина, но не может. Он возвращается губами к соску, жмурясь от неприятных эмоций, которые словно кислым ядом расползаются по телу. Не его омега.       Чимин довольно мурлычет, улыбается и ласкает альфу везде, где может достать.       Процесс дойки делает его мягким и нежным, словно мамочку, которая ухаживает за своим ребенком. Когда грудь опустошается и больше не течет, омега снова отрывает от себя малыша, чтобы посмотреть ему в глаза.       Чимину хочется что-то сказать и сделать, чтобы Чонгук не выглядел так потерянно, но он все еще наказан за свой необдуманный поступок.       Ему хочется, чтобы мальчик поцеловал его и извинился еще раз: в этот момент Чимин почти уверен, что точно простил бы его.       Чонгук совсем нехотя отстраняется от груди, хотя и сам понимает, что высосал все возможное. Скоро мамочка снова станет молочной, и он снова ей. Понадобится.       Подросток смотрит в глаза взрослой омеге, и хочет действовать на эмоциях. Зацеловать его губы, прижаться к нему и молить о прощении или встать с дивана, психануть, сказать, что он не только член для удовлетворения потребностей.       Альфа тяжело дышит, душа себя своими же эмоциями изнутри. Когда он успел так погрязнуть в этой омеге?       — Я. — Чонгук опускает глаза. — Эм.       — Да? — омега приподнимает его лицо за подбородок, не выдерживая и нежно прижимаясь губами к чувствительным устам мальчика. Чимин дарит несколько томных, влажных чмоков, и глубоко тянет воздух носом, углубляя осторожный поцелуй.       Меченая омега не может не реагировать на своего альфу, его тянет на всех уровнях.       Утренний пыл остыл, и он нехотя отрывается, обнимая мальчика за шею и шепча на ушко:       — Ты сделал неправильно, Чонгуки. Ты должен был спросить меня перед тем, чтобы укусить. Понимаешь? — он гладит его по шее, оставляя легкие поцелуи на виске и скуле. — Метка — это решение двух людей в паре, а не только альфы, малыш. Ты присвоил меня себе без спроса.       — Да блин, — закипает Чонгук, берясь за руки омеги и опуская их от себя. — Что я должен был… Ты сказал, что ты мой. Ты был моим. Просил меня, звал меня. И я полностью твой, почему это проблема? Тебе это решение не нравится, да? Ты щас скажешь, что ты не хочешь быть чьим-то, но вы все так говорите, что не хотите отношений, а потом находите себе альф постарше.       Чонгук замолкает, почти прикусывая себя за язык.       — Я слишком мелкий для тебя, да? Блять, ясно. Так бы и сказал.       — Малыш! — Чимин не позволяет подростку отцепить себя от него, крепко держится за шею и пытается усидеть, но тот настолько силен, что встает вместе с омегой на руках. Чимин спешно запахивает платье, не застегнув до конца, и хватает Чонгука за руки, развернув к себе мальчика. Он кладет его руки себе за талию, на спину и поясницу, и держит за шею, повернув лицо к себе.       — Чонгук, не делай выводов за меня, и не пытайся думать за меня. Просто спроси, и я отвечу тебе, хорошо? — Чимин ловит легкую панику, когда видит, что альфа нервничает и хочет уйти. — Я никогда бы не выбрал альфу постарше, меня они не привлекают. Ничего в них мне не симпатично, Чонгук. Дело не в возрасте. Ты мне нравишься. Нравишься как альфа, но… Это все еще не отменяет того, что ты отнял у меня право выбора.       — А ты сначала делаешь, потом думаешь, да? — Чонгук злится, чувствуя, как закипает все больше. Он свой выбор сделал. Ему труда не составило, он выбрал омегу своей еще в тот момент, когда впервые его увидел. — Меня что, можно на тест-драйв брать? Поездить чуть-чуть, а потом решить, надо брать или не надо?       Чимин чувствует, как по щелчку пальцев перенимает настроение альфы. Он вспыхивает и отталкивает его, на ходу застегивая чертово платье.       — Представь себе, так делают все люди перед тем, как вступить в серьезные отношения и брак! Проходят сраный тест-драйв, а не бегут в загс после пары перепихов!       Чонгук отходит назад, возмущено пыхтя и негодуя:       — Так ты попрощаться со мной хочешь? Я не прошел испытательный срок? Замечательно!       Чонгук пинает диван и вылетает из кабинета, хлопнув за собой дверью.       — Господи, идиот… — шипит Чимин, подперев лицо руками. Он долго натужно воет, а затем поднимает голову, будто ничего не произошло, выдыхая.       Это пройдет. Чонгук успокоится и они поговорят, главное, не наломать дров, пока полымя заходится искрами. Омега берет папку с документами и спускается на нижний этаж, чтобы отвлечься от всего этого работой. Завтра у него крупная конференция, на которой нужно будет выступить с презентацией, а в голове только этот мелкий глупый альфенок.       Чонгук носится по офису, находя себе новых дел. Очень хочется послать все это к черту, но откуда-то взявшаяся ответственность внутри не дает альфе этого сделать. Он не поднимается на этаж Чимина без лишней надобности, зная, что тот целый день занят переговорами.       В офисе находятся трое: Чимин и двое инвесторов, заключающие повторный контракт. Оба альфы, и один с Чимином уже знаком определенным образом, поэтому и пришедший инвестировать снова. Второй альфа видит Чимина впервые, но уже хорошо о нем наслышан.       — Итак, мистер Пак, мы друг друга поняли. К сожалению, в связи с курсом валют, вклады сильно дорожают, поэтому… Нам придется сократить процент минимум в два раза, — говорит незнакомый альфа, и после этого опускает глаза на стиснутые сиськи омеги. Альфа чувствует запах молока, из-за чего дышит тяжелее. — Если, конечно, у вас нет никаких предложений.       Омега в два счета считывает открытый намек, особенно когда его раздевают таким похотливым взглядом.       Испортившееся настроение не позволяет омеге согласиться на эту авантюру: он уже трахался с Доджуном, и мог бы дать им вдвоем прямо сейчас, но все, чего Чимин хочет: собраться и уехать домой.       Метка, горящая на шее огнем, не позволяет думать о других членах.       — Очень жаль терять таких уважаемых людей, — говорит омега, поднимаясь из-за стола, ожидая, что на этом их разговор окончен. — Спасибо за то, что выслушали.       — Мистер Пак, — тянет улыбку старший альфа, также поднимаясь из-за стола и выдвигаясь в сторону Чимина. Второй альфа обходит стол и подходит к омеге сзади. — Вы, кажется, не поняли. Мы готовы на переговоры.       — Мне очень жаль, господа, но… — ни капли не жаль. Чимин краем глаза смотрит сбоку, стараясь отойти так, чтобы за спиной никого не было, — У меня нет времени на переговоры. Если вам неудобны мои условия, сделки не состоится.       — Вы уже так долго ведете дела, — «вы уже взрослая омега», — что должны прекрасно знать, что состоится сделка или нет, зависит от инвестора, — «от альфы».       Незнакомый альфа оказывается за спиной Чимина, обхватывая его за грудь большой рукой, начиная мять молочную сиську.       — Мистер Пак, как же некрасиво вы поступаете. Я привожу вам новых инвесторов, а у вас «нет времени», — Доджун расстегивает ширинку, прижимаясь членом к ноге Чимина и задирая его платье. — Стоит передумать, а то вам не понравится.       Омега чувствует нарастающую тревогу и панику. Страх окутывает тело, но он не дает ему завладеть разумом — ни один альфа не может сделать того, чего Чимин бы не захотел.       Только один.       И о нем Чимин вспоминает в первую очередь, когда думает о том, откуда получить помощь.       — Я сказал, что у меня нет времени, — рычит омега, пытаясь оттолкнуть от себя вездесущие руки. — Отпустите меня, ублюдки, сделки не будет.       Все это бесполезно, омега понимает это с самого начала.       Он дергает ногой и попадает ей по яйцам Доджуну, кусая лапающую сиську руку со всей силы. Воспользовавшись заминкой, омега вырывается и дергается в сторону выхода, но его грубо тянут за волосы, заставив вскрикнуть. Его снова хватают, но он продолжает вырываться, громко рыча.       — Я сказал отпустить меня, подонки, если вы не хотите, чтобы я привлек к этому органы!       Альфе ничего не строит заткнуть рот омеге, когда он толкает ее сиськами на стол. Мужчина пристраивается сзади, задирая платье и оголяя задницу омеги, в которую сразу же вжимается членом через белье.       — Да что ты мо—       Дверь распахивается с таким толчком что бьется о стену, отскакивая от нее.       Чонгук был в кафетерии, перекусывал между делами, когда его сердце заболело и начало колотиться о ребра как бешеное. Паника, схватившая его за горло, охватила все тело альфы. Минутная истерика, прошившая Чонгука будто до костей, сменилась решительностью и адреналином. Чонгук выбежал из кофейни, не оплатив заказ, точно зная, куда и к кому ему нужно бежать.       Он услышал возню в кабинете еще от лифта, поэтому к моменту, когда он успевает добежать до двери, к решительности добавляется ярость.       — Отойди, — сквозь сомкнутые зубы шипит альфа, надвигаясь к столу медленно, как огромный хищник на добычу, которую он уже поймал.       Альфа, явно старше его, сначала не воспринимает Чонгука всерьез, и смеется, начиная стягивать с Чимина трусы. Но когда Чонгук видит попытку прикоснуться к его омеге снова, из груди вместе с криком вырывается рык.       — Назад! — Чонгук срывается с места, цепляясь за плечо альфы и отшвыривая его от Чимина в другой край комнаты. Костюм рвется, и на месте, где были когти, виднеются красные подтеки. Чонгук чувствует обостренным обонянием, как второй альфа удаляется из комнаты, поэтому спускает всю ярость на оставшегося ублюдка. Он замахивается, ударяя альфу головой о бетонную плитку пола, собираясь нанести следующие и следующие увечья.       К моменту, когда в кабинет залетает Чонгук, Чимин чувствует, как по лицу текут злые слезы обиды. Но вместе с этим приходит облегчение.       Потому что его отважный смелый альфенок здесь.       Когда чужие руки пропадают с тела, а волосы отпускают, Чимин тут же натягивает на себя белье, вставая со стола. Он смотрит на Чонгука полувосхищенно-полушокированно, когда видит эту животную агрессию и злость. Сердце долбится о ребра как бешеное.       Чимин словно в тумане наблюдает за тем, как кровь размазывается по полу.       — Чонгук, — хрипло зовет омега, надеясь привлечь внимание, — Боже, малыш, ты убьешь его!       Чимин бросается к дерущимся альфам, хватая Чонгука за плечи, и буквально виснет на нем, пытаясь отодрать от почти бездыханного тела подонка.       — Альфа, послушай меня! Слышишь, Чонгук!       Грудь омеги раздирают рыдания, и он глотает злые слезы, не прекращая попыток избежать худшего.       — Брось его, Чонгук, умоляю, послушай свою омегу, — пробует последний вариант Чимин, оседая на пол рядом с ними в рыданиях.       Глаза Чонгука залиты яростью, которая не перестает мутить разум даже после того, как тело альфы под ним перестает хрипеть. Руки напряжены до вздутых вен, на шее виден пульс, глаза покраснели, дыхание сбилось.       Альфа чувствует омегу рядом, прижимаясь к ней всем телом. Чонгук бешеными глазами бегает по кабинету, стараясь зацепиться хоть за что-нибудь. От запаха крови его тошнит.       Кулаки саднят, изодранные о тело чужого альфы, на котором Чонгук продолжает сидеть.       — Омега, — выдыхает альфа за секунду до того, как Чонгук понимает, что произошло. Он вскидывает голову на рыдающего Чимина, беря его лицо в свои руки: — Что он сделал? Что он сделал, омега?       Чимин хватается за руки альфы как за спасательный круг и тянет к себе, на себя, отползая в сторону от недоальфы, который позволил себе насилие.       Он обнимает мальчика за шею и рыдает еще громче, когда видит изуродованное лицо Доджуна, переживая вовсе не за него, а за Чонгука, которому это избиение может выйти боком.       Разумеется, Чимин сделает все возможное, чтобы прижать ублюдков и отмазать Чонгука в случае чего, но сейчас, в моменте, когда омега понимает, что может остаться без альфы, он не чувствует ничего, кроме панического страха.       Чимин вцепляется в Чонгука клещом и начинает осматривать его на повреждения, осматривает чистое лицо, по которому ни разу не ударили, и смазано целует все, до чего может дотянуться: глаза, щеки, губы, нос, лоб, подбородок.       — Альфа, мой альфа, малыш, — Чимин поскуливает и берет израненные ладони альфы, начиная целовать и прижимать к лицу. — Чонгук…       Омега снова заходится приступом плача, зарываясь носом в шею мальчика. Он двигается ближе к нему, сидя на коленях, и крепко стискивает в объятиях, ища защиты.       Чонгук не понимает, что натворил, но даже после того, как поймет… Он поступил бы так же. Его омегу пытались использовать, ему сделали больно, его напугали, поэтому этот подонок заслужил. Задумываясь об этом, Чонгук снова начинает рычать, но успокаивается от ласки Чимина.       Чимин.       Чонгук прижимает его головой к своей груди, сдерживая содрогающееся в рыданиях тело.       — Тише… Тише, Чимин, я здесь. Альфа рядом. Альфа защитил… — Чонгук целует Чимина в губы, собирая с них все слезы. — Все закончилось… Тебя никто никогда не тронет.       Чимин не может усидеть на месте, он снова лезет на Чонгука выше, но выше уже некуда, поэтому он просто ерзает как щенок на его коленях и бесконечно обнимает, пытаясь утереть градом льющиеся слезы.       На фоне омега слышит топот охраны и их голоса.       Чимин настолько сейчас чувствителен, что когда к ним пытаются подойти, омега начинает громко рычать, закрывая Чонгука своей спиной. Он смотрит на чужих альф враждебно, даже если они пришли помочь, и не позволяет им подойти ближе, продолжая громко рычать.       Он не позволит никому приблизиться к его мальчику и причинить ему зло.       — Мистер Пак, нам нужно…       Чонгук тянет Чимина на себя, закрывая его от всех посторонних своим телом. Он взглядом показывает альфам на избитое тело, давая понять, что он ничего не скрывает, но что сейчас диалог не состоится.       Альфа целует Чимина в лоб.       — Все хорошо, омега, тише. Никто не нападает. Я здесь, — Чонгук укачивает омегу, целует губы, целует метку. Гладит по спине, позволяя выплакать все, что необходимо. — Мы поедем домой.       Чимин кивает на каждое слово альфы и снова цепляется за него, когда они поднимаются. Чимин хнычет и всхлипывает, пока они добираются до автомобиля, и тянет Чонгука на заднее, кивая одному из бодигардов, чтобы сели за руль.       — Детка, сильно болит? — спрашивает тихо омега, вновь целуя израненые руки.       Такой смелый малыш, не побоялся богатых взрослых альф и бросился на них двоих, чтобы защитить свою омегу… Чимин чувствует, как в сердце тянет, и ближе жмется к мальчику, которому снова залез на колени, плотно прижавшись грудью.       — Не болит… — Чонгук смотрит на Чимина снизу вверх, снова выглядя на свой возраст. Мальчишка перепугался, натворил делов, за которые ему теперь придется отвечать, но для него важно, что он был рядом. Как сумел. — Прости меня.       Чонгук упирается лбом Чимину в грудь, сбито дыша.       — Я не хотел… Точнее, нет. Я хотел. Хотел бить его дальше.       — Малыш, ты поступил очень смело, — Чимин гладит мальчика по волосам, видя в глазах испуг, который спустя время на него находит. — Не каждый альфа смог бы противостоять сразу двум альфам, не зная, чего от них ожидать. Если бы не ты… — Чимин сглатывает тугой комок, думая о том, что чуть не стал жертвой изнасилования, — Детка, ты спас меня. Мой малыш, — омега целует Чонгука в макушку и не может успокоиться, все нутро рвется к Чонгуку, к своему альфе. — Мой альфа… Защитил свою омегу…       В этот момент стираются все недоговоренности и плохие моменты, Чимин не знает ничего, кроме того, что мальчик в его руках — это подарок свыше. Видя его перед собой, Чимин не может отрицать того, что этот ребенок принадлежит ему, а он — альфенку.       Чимин подумает об ответной метке позже, но сейчас он точно не отпустит альфу ни за что на свете.       Укачивая малыша, Чимин тянет лиф платья вниз.       — Малыш, хочешь молока? — шепчет омега, оголив грудь. Он знает, как та успокаивает его альфочку, и он сам успокоится быстрее из-за этого.       Было верным решением купить те таблетки.       Чонгук готов урчать в руках своей омеги. Сильный эмоциональный всплеск заставил его на время забыть о всех тех мыслях, что съедали его изнутри весь день, как и о утренней ссоре.       Омежье молоко успокаивает его сразу же, как Чонгук припадает к груди. Ставший острым сосок ложится между его губ, и альфа сосет осторожно, без лишних стонов и попыток залезть Чимину в трусы. Это интимно.       Чонгук размеренно дышит, смотря на Чимина благодарно. Он чувствует состояние омеги — она спокойна. Она рядом с альфой, который принимает ее молоко.       — Так хорошо, — выдыхает Чонгук, беря в рот второй, уже подтекающий сосок.       — Омеге тоже, малыш, — кивает Чимин, завороженно наблюдая за тем, как кормится альфа.       Раньше он не обращал на это внимания: был занят делами поважнее, но сейчас, когда это несет не сексуальный характер, Чимин во второй раз за день подвисает, глядя на мальчика, который с таким трепетом и нежностью сосет его молоко. Маленький новорожденный щеночек.       Чонгук окончательно расслабляется, зная, что омега в безопасности и спокойствии. Тяжелые веки закрываются, и Чонгук проваливается в неглубокую дрему, не переставая доить Чимина.       Дома флер приобретенного спокойствия рассеивается, и Чонгука накрывает паника. Пока Чимин в душе, Чонгук меряет шагами гостиную, выпивает несколько стаканов воды, сгрызает ноготь большого пальца, и в итоге вскрикивает от разочарования.       Идиот. Какой он… Гормонально нестабильный ребенок! От злости Чонгук сносит подушки с дивана, предварительно пытаясь превратить их в отбивные.       Чонгук садится на диван, зарываясь пальцами в волосы. Хуево. Хуево, очень хуево. Его папа будет в бешенстве. А потом ему станет плохо. Дело в полиции — и государственная работа его отчима пойдет крахом. Идиот, идиот…       Омега долго мучился с тем, чтобы взять Чонгука с собой, но понимал, что ему нужно время, чтобы побыть с собой, прежде чем он снова вернется к мальчику. Омега знает, что этой ночью им нужно быть вместе, чтобы помочь друг другу пережить то травмирующее событие.       Омега заворачивается в большой банный халат и выходит их ванной, видя хаос из подушек и прочих предметов декора на полу, во главе которых сидит альфа. Сердце Чимина делает кульбит, и он тут же идет к мальчику, присаживаясь возле него.       — Детка, что случилось? Расскажи, почему тебе страшно…       Он видит в глазах испуг и панику.       Он чуть не убил человека.       Чимин надеется, что никого он не убил.       В глазах Чонгука стоят непролитые слезы. Он смотрит на омегу, ради которой решил, что может отдать все, что у него есть. Альфа выбрал его, и Чонгук понимает, что даже если их не примут, он не сможет отвернуться. Чимин стал для Чонгука первым во многих смыслах, и возможно, то, что для взрослого омеги кажется мелочью, для девятнадцатилетнего парнишки кажется всем.       Ему страшно. Обидно. Хочется злиться. Хочется позвонить папе и извиниться. Хочется выжрать весь дорогущий виски из бара омеги, и потом заблевать всю ванную. Хочется заставить Чимина его принять. Чтобы он не смотрел на него с жалостью, как на ребенка. Чтобы он всегда смотрел на него так, как тогда, когда Чонгук стал для него спасением.       Чонгуку нужно повзрослеть. Но сейчас…       Мальчик опускает голову на руки и валится омеге на грудь:       — Я так проебался, — Чонгук позволяет первому всхлипу вырваться из его груди, и дальнейший поток слез не остановить. — Он хотел изнасиловать тебя, я был готов убить его прямо там на месте, Чимин… Если бы он успел… А я… Папа будет звонить. Он нагнул тебя, будто он имел право. Я… Сильно.       Чимин тут же принимает мальчика в объятия и жмет ближе к себе, чтобы хоть как-то облегчить его страдания, и вслушивается в каждое слово, пытаясь связать то, о чем так горько плачет подросток.       Его слезы — не позор для Чимина. Это очередной показатель силы и искренности, которая есть у Чонгука, но нет у большинства альф.       Пусть слезы станут его отдушиной, пусть плачет так громко и горько, как может, Чимин никогда его не осудит за это.       Омега понимает, что Чонгука накрыла запоздалая истерика. Он слушает его, укачивает, и шепчет тихо в волосы, когда рыдания больше не позволяют говорить.       — Родной мой, никто и никогда не сможет причинить мне вреда, пока ты рядом со мной. И я никому не позволю тебя обидеть, слышишь? Мы есть у друг друга, никто не сможет встать между нами, альфа.       Выплеснувшаяся истерика забирает у Чонгука все силы, и он обмякает в руках омеги. Бездумные глаза смотрят вперед, но альфа слышит все, что ему говорят. Молчит первое время, и, не боясь реакции, говорит:       — Ты жалеешь меня? Думаешь, что он сдох и меня посадят? — В голосе нет ни злости, ни осуждения. Ничего, все эмоции Чонгук уже выплакал в плечо Чимина.       — Тебя никто никуда не посмеет посадить, — не своим голосом говорит Чимин четко и уверенно. — Ты мой альфа, ты делал то, что должен был. Любой бы на твоем месте должен был поступить так же. И никто тебя не осудит. Но да, я жалею тебя, потому что мне жаль, что ты испытываешь сейчас столько боли, и я бы не хотел, чтобы и часть ее тебя хоть когда-то коснулась. Если я смогу, если удастся… Мне хотелось бы избавить тебя от нее…       Чимин отвечает честно, без увиливаний и недоговоренностей.       Чонгук слушает. Со стороны может показаться, что с пустыми глазами, но он все понимает. Омега с ним честен, и Чонгук чувствует благодарность за это, но ему недостаточно.       — Нет… Я хочу, чтобы ты не жалел и не переживал за меня… — Чонгук жмурится, пытаясь сформулироваться. — В смысле, я хочу не делать так, чтобы ты жалел меня и переживал. Я хочу, чтобы ты увидел во мне достойного альфу не тогда, когда я кому-то ебальник чищу, понимаешь?       Чимин вздыхает, поглаживая альфу по спине. Он понимает его желание. Но для того, чтобы его исполнить, Чимин до конца должен свыкнуться с мыслью, что это теперь действительно навсегда его альфа.       — Малыш, но я всегда буду переживать за тебя… — вздыхает омега, начав с самого простого. — Пожалуйста, послушай, что я тебе скажу, хорошо? Но обещай, что не сбежишь.       Чонгук настороженно поднимает покрасневший от слез нос. И кивает.       — Обещаю.       — Сейчас я буду говорить о возрасте. Но это не то, о чем ты думаешь, — Чимин вздыхает поглубже, сомневаясь, что мальчик вообще поймет то, о чем он говорит. — Так сложилось, что в прошлом у меня был плохой опыт с альфами. Все они для меня казались шаблонными эталонами: цветы, романтика, первый секс. И все на этом. Мне разбивали сердце тысячу раз перед тем, как я понял, что представляю из себя самого чуточку больше, чем просто очередная подстилка. Что у меня тоже есть чувства и желания, которые имеют место быть. И тогда я ушел в работу. Я брал от альф то, что нужно было мне — только секс. И строил свою карьеру так, чтобы не зависеть ни от кого: ни от родителей, ни от каких-то мужиков, которые могут меня бросить в любой момент, потому что я им надоем. Годы шли, и ничего не поменялось за исключением того, что теперь меня хотят заполучить альфы рангом выше. Старше, солиднее, влиятельнее. Будь я любой другой омегой этого мира, я бы давным давно выскочил замуж и родил десять щенят, но я знаю, что такое искренность и где ее искать. Только не в толстых кошельках всех этих аморальных ублюдков, готовых изнасиловать меня, лишь бы залезть мне в пизду. Когда я говорил о том, что меня не привлекает ничего в таких альфах, которых принято считать настоящими альфами, я не лгал. Потому что для меня идеальный альфа это не накачанное тело, не выглаженный костюм и не тем более его кошелек. Идеальный альфа в моем понимании это тот, кто нежен и заботлив со своей половиной, который думает о ее чувствах и действует с ней как партнер, а не как диктатор. Тот, кто всегда будет честен со мной, как и я с ним. Тот, на кого я смогу опереться и знать, что мне не вонзят нож в спину. И ты, Чонгук, первый альфа, которого я могу назвать настоящим… Альфенком. Ты еще юн и слишком подвержен эмоциям, но именно это делает тебя тем, кем ты являешься сейчас. Сегодня в офисе… Ты взбрыкнул и ушел, но я никогда не думал о том, чтобы избавиться от тебя. Никогда. Ты мне веришь?       Чонгук ложится Чимину на плечо, пока тот говорит. У альфы не осталось сил брыкаться, истерить, выяснять отношения. Слишком много всего за один раз.       — Я не понял… — начинает с очевидного. — В смысле, я понял. Но не все. Типа я… Норм, но нет? Не дорос? Что ты этим… Хочешь сказать?       Омега хихикает, уткнувшись носом в волосы Чонгука.       — Это значит, ты норм, но за своим поведением все еще нужно следить.       Чимин улыбается, он не настроен ссориться. Придет время, и Чонгук точно поймет все.       Чонгук где-то внутри просекает, что Чимина очаровывает, когда он милашеничает. Альфа щурится, скрывая лисью улыбочку:       — И тогда ты меня простишь?..       — Много будешь знать, плохо будешь спать, — продолжает кокетничать Чимин, щелкая альфу по красному носику. Он такой очаровательно-сладкий с этими опухшими глазками и красным носом… Чимин не сдерживается и зачмокивает все лицо мальчика, удерживая ладошками.       Чонгук перестает сдерживать улыбку и лыбится во все тридцать два, закрывая глазки и подставляя лицо под поцелуи.       Будь, что будет. Если омега целует его, значит… Она сможет принять его. Рано или поздно.       — Пойдем в постель, малыш? — зовет тихо Чимин, касаясь губами краешка губ Чонгука. Он слегка ласкается, а потом добавляет: — Нам нужно отдохнуть и выспаться.       Оказываясь в кровати, Чонгук быстро стягивает с себя всю верхнюю одежду. Он смотрит с кровати на все еще укутанного в халат Чимина:       — Я без душа… Ничего?       — Все в порядке, детка, ложись, — кивает Чимин, снимая тот самый халат и полотенце с волос. Омега ежится и скорее спешит под одеяло к мальчику.       Чимин голый, мягкий, пахнет душем и молоком. Чонгук жмется к нему всем телом, утыкаясь носом в шею. Феромоны омеги успокаивают альфу, и Чонгук не замечает, как начинает следовать инстинктам — вылизывать почти зажившую метку. Обеими руками стискивая узкую талию, Чонгук не дает Чимину даже возможности двигаться, держа рядом.       Чимин млеет, нежится в объятиях и громко урчит, позволив альфе делать все, что он захочет. Он спокоен, заласкан, мурашки бегут по коже, а в животе собирается томное желание, которое выходит из сжимающейся киски густой горячей смазкой.       — Альфа…       Чонгук покрывает шею Чимина мокрыми поцелуями, целуя все засосы, что оставил днем ранее. Поднимается губами к губам, целуя сразу глубоко и громко.       — Что ты со мной делаешь, ты не представляешь… — Чонгук шепчет в губы, сразу же кусая за нижнюю. Его молодое тело быстро отзывается на близость молочной омеги, член начинает напрягаться и пачкать выделениями бедро Чимина.       И омега чувствует чужую готовность, дыша чаще и тяжелее. Он сладко мычит во вкусные губы и целует активнее, поворачиваясь к альфе боком, чтобы приподнять одну ногу и закинуть ему на бедро. Киска пышет жаром, она открыта и готова к спариванию, и омега вертит ей, целуя половыми губами мокрый член, делая его еще более скользким.       — Детка, а ты со мной… — тихо шепчет Чимин, не прекращая целовать мальчика. Нежность заводит омегу еще сильнее, чем если бы Чонгук таскал его за волосы как заправскую шлюху.       Чонгук закусывает нижнюю губу омеги и тихо стонет, когда чувствует, как Чимин катается мокрой киской по твердеющему члену. Эта доверчивая открытость так подкупает и пленит альфу, что он плавится рядом с Чимином еще сильнее. Влюбиться в него так сильно оказалось так просто…       Чонгук берет в руку член, парой движений приводя его в полную готовность. Головка трется о половые губы, целует клитор перед тем, как приставиться к дышащей дырочке.       — Мамочка так открыта для меня… — Чонгук надавливает бедрами, погружая головку в мокрую киску. Жарко, туго, влажно — Чонгук довольно стонет, прижимаясь губами к мягкой груди. Он хорошо подоил омегу в машине, но Чимин настолько молочный, что Чонгук снова чувствует готовность омеги отдавать молоко. Насаживая теплую омегу на член, Чонгук склоняется, вбирая в рот сосок и выжимая из него первые капли молока. Довольный стон рвется из альфы, когда столько приятных ощущений он испытывает за раз.       Омега протяжно блаженно стонет, когда член входит в него слитным легким движением. Они такие мокрые, что хуй скользит плавно и мягко, причмокивая обилием смазки, которая сочится из мокрой девочки наружу.       Чимин обнимает альфу за плечи и поглаживает по голове, пока тот сосет его молочные сиськи. Поза не совсем удобна для быстрого темпа, но Чимин сполна наслаждается тем, что ощущает себя таким растянутым и наполненным. Чонгук идеально начиняет его текущую пизду, отчего Чимин становится еще более разомлевшим, будто пьяным, подкручивая легонько бедрами навстречу.       Проведя с Чимином не так уж много времени, Чонгук попробовал очень много всего нового в сексе. Ему нравилось быть с Чимином грубым, властным, где-то жестким и говорить разные грязные вещи. Но сейчас, трахая его медленно, чувствуя каждую клеточку его глубокой киски, альфа готов выть от удовольствия. Яйца с тихим шлепком стукаются о попу омеги, и Чонгук опускает на нее руки. Несильно сдавливает мягкие ягодицы, вдавливая омегу в себя.       Молоко стекает по его щеке, когда Чонгук открывает рот, выстанывая в удовольствии.       — Да, омега… Сожмись для меня еще раз… Пожалуйста…       — Детка… Так вежливо просишь… — Чимин весь сжимается, чувствуя внутри себя толстый орган, пытается удержать его внутри, и от этого проникновения получаются более тугими, но такими же скользкими. Чимин тихо стонет и трогает альфу везде, где может достать: намеки на большую широкую грудь, сильные плечи, рельеф бицепсов, твердую трапецию и стальную спину. Омега хватается за ягодицы Чонгука и вдавливает в себя в ответ, желая слиться с Чонгуком еще ближе, еще больше.       Ему мало. Он так жаден до него… Альфа здесь, в его руках, но Чимин чувствует тоску и скучает, сжимая толстый член сильнее.       — Детка… Детка, скажи, кто твоя омега… Позови меня, детка…       Чимин упирается лбом в лоб Чонгука, смотря на него абсолютно пьяным взглядом, жарко опаляя дыханием его губы.       — Моя омега. Чимин, — Чонгук не стесняется стонов, издавая новые и новые звуки, толкаясь в омегу. Молоко успокаивает и распаляет его одновременно, но он не выходит из размеренного темпа. Ему нравится ощущать Чимина так — медленно, чувственно, по-особенному. Киска сжимает член, будто обнимая, и Чонгук не может перестать повторять: — Чимин, Чимин, Чимин. Я так хочу тебя. Всегда. Постоянно.       Разум мальчика затуманен ощущениями и чувствами. Ему хочется раздеть Чимина, хотя он уже раздет. Хочется взять его, хотя уже берет. Хочется владеть им… Чтобы только он мог видеть Чимина таким. Потому что такой Чонгук только для него — открытый и искренний.       Омега вторит стонам, наслаждается звуками, которые издает его нежный мальчик.       Ему нравится то, каким Чонгук может быть разным: может рычать и говорить грязные вещи, может звать его шлюхой и наматывать на кулак волосы, чтобы больно дернуть и удержать омегу, может хлестать по сиськам и заднице, шлепать красную растраханную пизду, а может, как сейчас, нежно трахать его в размеренном темпе, едва не урча от удовольствия.       Стонущий альфа — редкость. Чимин встречал кучу мужиков, которые пыхтели, сдерживались или рычали, и секс с ними казался таким… Бездушным. Лишь бы утолить физические потребности в ебле, но Чонгук…       Секс с ним каждый раз открывает в омеге новые грани неизведанного. С ним хочется быть разным, и с ним… Омега чувствует себя целым. Настоящей омегой, о которой могут заботиться, которую могут любить и ласкать не потому, что он красив, а потому что является чем-то большим, чем просто тело для траха.       Чонгук жмется в губы омеги поцелуем, жмурится, сжимает попу Чимина, когда кончает внутрь.       — О, ох, — он чувствует, как сердце сбивается с ритма, когда сперма начинает заполнять киску. Чонгука прошивает абсолютно новыми эмоциями, которые он испытывает от кончиков пальцев до кончиков волос. Альфа трясется, сжимая Чимина в руках и покрывая хаотичными поцелуями его лицо. — Чимин… Чимин, мне так… я….       — Детка, я тоже, — заполошно стонет Чимин, кончив в тот же момент, как внутри разлилась горячая сперма. Он жадно сжимает узел, заполняющий изнутри, и бесконечно крепко обнимает мальчика, вторя сладким нежным поцелуям.