Дракон и его принцесса

Рейнира откинулась назад, отдаваясь ловким рукам служанок. Кожа порозовела и слегка покалывала после горячей ванны. Мягкие ладони Кэт проводили по спине, по шее, по рукам, нанося теплое ароматное масло. Легкие массирующие движения хорошо расслабляли, но она многое отдала бы, чтобы к ней прикасались другие руки. — Ласки и поцелуи делают женские груди прекрасной и налитой, — мурлыкал Деймон между поцелуями. — Позволь мне поухаживать за ними. С этими словами дядя распустил тесемки сорочки, оголяя ее грудь. Ее пронзила вспышка эйфории, оставляя пульсирующую легкость внизу живота — всего лишь слабое напоминание пережитого блаженства. Рейнира потрогала губы, которые вдруг стали чувствительны к прохладному ветерку, тянущему из окна. Она вспомнила, как Деймон целовал их, пока они не припухли и не начали покалывать. Рейнира закрыла глаза — еще несколько дней назад она думала, что не может быть ничего слаще поцелуя, но теперь, теперь… — Ох, принцесса, что это? — палец служанки коснулся ее груди, оголившейся из-за сползшей простыни. — Какая-то ссадина… — Наверное, расчесала или натерла… У корсажа, — не растерявшись, Рейнира указала на груду сливового шелка на кресле, — очень толстая строчка, а сорочка, наоборот, слишком тонкая. — Небось шов повело! — всплеснула руками Кет. — Я скажу портнихе, и она исправит. — Да, да, а теперь иди. Я собираюсь лечь. Рейнира встала, и другая служанка поднесла ей ночную рубашку, щедро расшитую мирийским кружевом. — Волосы еще влажные, ваша милость, позвольте я заплету их в косу, чтобы они не распушились. — Нет, нет, идите, и никого не нужно звать, — добавила Рейнира, предупреждая следующий вопрос. — Я хочу спать. — Как пожелает госпожа, — служанки откланялись, а она бросилась в расстеленную кровать. Когда шаги за дверью стихли, Рейнира, перевернувшись, задрала сорочку до пояса, взяла с тумбочки зеркало. Она аккуратно установила его между разведенных бедер и коснулась пальцами лона, раздвигая розовые складки, — как учил ее Деймон. Рейнира закрыла глаза, вспоминая, как он впервые заставил ее кончить от своей руки. — Ты сможешь делать это сама, когда пожелаешь… Он медленно, не сводя с нее глаз, облизывал влажные от ее соков пальцы: — Ты сделаешь это сегодня перед сном. Возьмешь зеркало и доставишь себе удовольствие. Ты поняла? Она кивнула: голая, дрожащая, распластанная перед ним на медвежьей шкуре. — Да… А ты сделаешь это еще раз, kepus? Он усмехнулся и покачал головой: — Какая ты ненасытная! Я так и знал… Zaldrīzes's ānogar. Нет, так не пойдет. Твоя очередь, Рейнира. Он обвел пальцем щеку, затем скулу, скользнул по шее, задевая пульсирующую венку сбоку. Деймон был почти обнажен, не считая тонких полотняных бриджей. Рейнира видела, как они топорщатся в области паха, обозначая его мужской орган. Он выпирал так сильно, что Рейнира удивилась, почему она прежде не замечала такого у мужчин. Когда она спросила об этом, дядя объяснил, что он становится таким, когда мужчина сильно желает женщину. — Ты хочешь, чтобы мы сделали это… — прошептала она пересохшими губами. Внизу живота затянулся узел, но в груди шевельнулся страх. Она видела, как мужчина пронзает женщину своим органом на валирийских гобеленах, но эти картины отчего-то напоминали ей ритуальное действо, никак не связанное с удовольствием. — Нет, dona, — улыбнулся Деймон, обхватывая пальцами ее потемневший набухший сосок и легонько оттягивая его. — Не сейчас. Ты ублажишь меня рукой, так же как и я тебя. Он поднял ее под мышки, как котенка, и усадил на край столика поверх своей сорочки. — Развяжи, — велел он, становясь перед ней так, что его чресла оказались на уровне ее глаз. Заметив ее нерешительность, он взял ее руку и прижал к паху, побуждая потрогать его возбужденный орган сперва через ткань. — Это не страшно, дракон. Ну же, не робей, потрогай как следует. И она послушно щупала и гладила, сперва неуверенно и стыдливо, спрашивая у него глазами, все ли правильно она делает. Его участившееся дыхание как ответ на ее старания сделало ее смелее. Любопытство окончательно вскружило голову, ей захотелось увидеть, взять в руку его горячую плоть. Дрожащими пальцами она стала развязывать тесемки, удерживающие бриджи. Распахнув ткань, она наконец выпустила его наружу, и он лег к ней в ладонь — большой, покрытый синеватыми венками и увенчанный крупной красной головкой, похожей на шляпку гриба. Она попыталась обхватить его большим и указательным пальцем, но между ними осталось приличное расстояние. «Боже, он разорвет меня пополам,» — пронеслось у нее в голове. Она подняла на дядю широко распахнутые глаза. — Он… ээ… твой стержень… — Член, Рейнира, — поправил Деймон, укладывая ее руку у самого основания ствола и накрывая своей ладонью. — Член… Он такой большой, и я… — она хотела поделиться своими опасениями, но, взглянув ему в лицо, замерла на полуслове. — Что мне делать, дядя? — Я покажу. Дядя стал двигать рукой поверх ее, вверх-вниз, задавая темп. Его лицо напряглось, губы сжались, а рваное дыхание с шумом вырывалось из расширенных побелевших ноздрей. Он ускорил руку, и его глаза, неподвижно смотрящие на нее, начали стекленеть. Наконец все его тело стало как будто вибрировать. Рейнира завороженно наблюдала, как он содрогается, пронзённый какой-то внутренней агонией, как белеют сведенные напряжением губы, квадратный подбородок еще сильнее выдвигается вперед. И она, не ведая того, подхватила этот дикий ритм, рыча сквозь зубы, когда его плоть начала набухать и увеличиваться под ее пальцами. И в тот миг, когда она почувствовала, сколь велика ее власть над ним, у него вдруг вырвался низкий хриплый стон, и белая вязкая струя брызнула ей на грудь, на шею и на лицо. Не ожидающая ничего подобного Рейнира отпрянула. — Спокойно, малышка! — прохрипел он каким-то полуобморочным голосом, согнувшись, как будто ему дали под дых. Пару минут он восстанавливал дыхание под ее слегка ошалелым взглядом. Рейнира не знала, нравится ей это или нет. Мысли разлетались как мотыльки, но она хотела повторить это еще раз. — Это всего лишь семя, — лениво пояснил Деймон, распрямляясь и потягиваясь как довольный кот. — Мужчина изливает его в лоно женщины, чтобы зачать дитя. — Я знаю, — буркнула Рейнира, вытирая с лица липкую субстанцию. Она тянулась как слюна и имела яркий, немного мускусный запах. — Попробуй, — предложил он, заметив, как она принюхивается к семени. — Ну же, это вовсе не противно. Или ты все еще не можешь расстаться со скромностью? Она дерзко посмотрела ему в глаза, принимая вызов. Рейнира поднесла ладонь ко рту и стала вылизывать, стараясь делать это нарочито медленно и со вкусом, будто она лакомится взбитыми сливками. Деймону хватило пары минут этого зрелища: он привлек ее к себе, и они вместе повалились на шкуры, затем долго лежали в сердце своего маленького рая и жадно целовались под аккомпанемент волн. Рейнира стала быстрее двигать пальцами, прежде чем удовольствие, скопившееся под ними, достигло пика и начало быстро распространяться по телу. Отдышавшись, она взглянула в зеркало на блестящее раскрытое жаждущее лоно… — На вкус ты как валирийская сталь, дядя… Он погладил ее по щеке, мазнув мозолистым пальцем по нижней губе. Она высунула язык, игриво коснувшись им подушечки рядом с ногтем. В ответ он ущипнул ее за подбородок, а потом поцеловал, без языка, просто чмокнул в губы, как часто делал, когда она была ребенком. — И где он, мой подарок, а? Кулон из валирийской стали? — Я храню его для особенного случая, — прошептала она, подвигаясь к нему, в кольцо его рук, уже зная, что это будет за случай. Деймон снова поцеловал ее, теперь уже по-настоящему, жадно и требовательно: скользнув языком в ее рот, он провел по зубам и нашел ее язык, уже далеко не такой робкий как в первый раз. Их тела, покрытые легкой испариной, переплелись в объятии. — Мой жадный дракон! — шептал он, когда она выгибалась в его руках, подставляя его губам грудь и живот. Рейнира сняла ночнушку, представляя, что шелк простыней — это руки Деймона. Но одних фантазий было мало. Завтра она увидит его. Он обещал, что научит ее кое-чему новому. ******************* — Да простят меня Семеро, ваша милость, расскажу все как на духу. Вчера около Часа призрака заявились ко мне четверо ваших Сыновей. Перелапали всех девочек, съели и выпили за десятерых, да еще и посуды перебили видимо-невидимо, ковры заблевали мне, мирийские, между прочим, ручной работы. На утро еле выпроводила их. Они не расплатились, обещались к полудню принести деньги, да так никто из них и не явился. Деймон раздраженно махнул рукой, останавливая поток излияний. — Сколько? — Сорок драконов и дюжина оленей, — быстро нашлась шлюха. — Выплати, — кивнул он Мисарии, поднимаясь из кресла с высокой резной спинкой в виде трех драконьих голов, откуда последний час выслушивал просителей. — Это слишком много, — прошептала Мисария, наклоняясь к нему ближе. — Она лжет, мерзавка! — Тогда разберись сама, я больше не могу выслушивать это дерьмо. Герардис, скажите, что больше я никого не приму. — Мейстер вышел, а Деймон сделал знак слуге, чтобы тот наполнил вином его кубок. Видят Боги, мысли его были не здесь. Рейнира! Стоило подумать о ней, как в паху становилось тесно. Такая сладкая, такая невинная! Ее запах, ее вкус дурманил похлеще макового молока и вызывал куда более сильное и быстрое привыкание. Сдерживаться было тяжело, но когда Мисария предложила найти ему на ночь девицу, чтобы скинуть напряжение, из этого ничего не вышло. Девушка, которую привели ему, была очень хороша собой и, вдобавок, обучена лиссийскому танцу любви. — Дешевка, — думал он, равнодушно разглядывая выбеленное рисовой пудрой тело и лицо танцовщицы. Перед глазами стояли другие изгибы, небольшие, но упругие и налитые грудки, еще незавершенная, но уже обещающая рай девичья красота. Ее имя, состоящее из сплошных рычащих, щекотало кончик языка. Рей — легко как мотылек срывается с губ, — ни — застревает в гортани, — ра — ставит хлесткую точку. Рейнира. Он шепчет ее имя вновь и вновь, до того завороженный его звучанием, что все старания девицы развлечь его проходят даром. — Уходи, — бросает он, морщась то ли от навязчивого запаха духов незнакомки, то ли от мелькания ее нагих телес, то ли от раздражающего бряцания монисто у нее на поясе. Оставшись один, он стал ходить по комнате, как запертый в клетке зверь. Кровь в его венах превратилась в жидкий огонь с тех пор, как он увидел племянницу. Он плохо спал по ночам, терзаясь то ревностью, то жаждой обладания, то обоими чувствами сразу, ядовитым плющом расползающимися под кожей. Прямиком из рая его бросало в самую глубь семи преисподних и вновь возносило к небесам. Он схватил с кресла сорочку, в которой был на острове, ею несколько часов назад он стирал с ее бедер драгоценную влагу. Прижавшись к ткани лицо, он вдыхал ее запах голодно и ненасытно. Рей-ни-ра, Рей-ни-ра — отбивал пульс, и кожа сквозь поры насыщалась ее ароматом, как иссушенная земля дождевой влагой. Рейнира! — шептал внутренний голос, разжигая огонь в чреслах. — Деймон! Появление Мисарии вернуло его к реальности. Он повернул к ней искаженное яростью лицо. — Как ты смеешь входить сюда без приглашения?! — рявкнул он. — Прости меня, мой принц, — Мисария потупила взор. — Я лишь зашла узнать, все ли в порядке. Девушка так быстро вышла отсюда, что я решила, что ты недоволен моим выбором. Скажи, в чем моя ошибка, и я исправлю ее. — Что-то ты стала гладко стелить! Давно я не слышал твоих жалоб на то, как несправедлива жизнь к таким, как ты, — он швырнул рубашку обратно на кресло. Семь преисподних! Еще не хватало, чтобы эта хитрая шлюха заметила его слабость. — А! Я знаю, в чем дело! Ты хочешь улизнуть, содрав с меня побольше золота? — Золота, которое ты мне должен, — не удержалась Мисария. — Да! Знатные пользуются такими как я, а потом выбрасывают их как ненужный хлам, не заботясь, что с ними стало, и ты ничем не лучше остальных. Я терплю тебя, потому что мне нужна твоя защита и деньги, раз на то пошло! Да и ты держишь меня здесь отнюдь не из-за привязанности, а потому что тебе нужны мои услуги! — Простой обмен, не так ли? — ухмыльнулся Деймон. — Вот теперь ты снова стала собой! Говори, что тебе нужно! — Просто хочу узнать, как продвигаются твои дела… с принцессой. — Не твое дело! — выплюнул он, снова чувствуя прилив раздражения. И все же, несмотря на то, что делиться своими чувствами он не хотел, одиночество наводило тоску. Хоть он не испытывал особых иллюзий насчет Мисарии, все же она была ему по своему верна. — Надо устранить этого Коля! Как ты думаешь, кому можно поручить это дело? — Устранить? Как ты себе это представляешь? Почти все время он охраняет принцессу, кроме недолгого сна в башне Белого меча. Найти человека, готового сразиться с лучшими мечниками королевства и их сквайрами, будет непросто. Или ты хочешь убить его, когда он будет рядом с принцессой? — Нет! — Деймон тяжело опустился в кресло и устало потер пальцами переносицу. — Ты права, забудь! — Позволь мне сказать, — она подошла к нему и присела на ковер у его ног. — Избавившись от него таким способом, ты обессмертишь его. Он останется в ее глазах идеальным возлюбленным. Все ее самые безумные романтические мечты в мгновение ока станут реальностью, которой ее лишили. Никто и никогда не сможет приблизиться к его совершенству. Лучше позволь незрелому плоду упасть с ветки и сгнить. Позволь ей сравнить и самой понять, насколько он жалок. Удар кулака по подлокотнику заставил ее испуганно замолчать. — Прежде я вырву ему кишки и скормлю дракону, чем позволю коснуться ее! — рявкнул Деймон. Ревность снова полоснула по ребрам, вскрывая грудную клетку. Он с силой сжал ручки кресла так, что резьба в виде драконьих чешуек впилась в кожу. Эта боль отрезвила его. — Довольно говорить о Рейнире. Лучше расскажи, как проходит очистка замка от крыс. Мне вовсе не нужно, чтобы Отто докладывали о каждом моем шаге. Как там поживает сир Квинс? Упрямый осел. Следи, чтобы его содержали достойно, но не позволяй ему болтать со стражей. Ночь прошла отвратительно, почти без сна, но утром Деймон чувствовал себя как воскресший. Когда он приземлился на каменистом плато, служившем драконам посадочной площадкой, Рейнира уже поджидала его. Обычно все было наоборот, а ведь он и сегодня не опоздал, а прилетел даже раньше обычного. Деймон спрыгнул с Караксеса, и тот тут же растянулся на брюхе, вытянув голову к своей подруге. — Сиракс напоминает большую золотую курицу, — заметил он, обнимая Рейниру и утыкаясь носом ей в макушку. — Сам ты курица! — ответила она, обиженно надувая губки. — Моя леди самая красивая драконица. — Никто и не спорит, но все же не стоит сильно ее раскармливать, иначе она превратится в толстушку. Он скользнул взглядом по племяннице: куртка для полетов подчеркивала ее фигуру в форме песочных часов. С возрастом и родами бедра станут еще шире, а грудь нальется сильнее. По телу прошел знакомый жар, пробудив каждый нерв и оставив после себя дорожку мурашек по коже. Он подумал о том, чем хочет заняться с ней сегодня, и если сомнения и оставались, то они рассеялись в тот же миг, что он увидел, прижал ее к себе, ощутив сладкий невинный запах. Деймон развернул племянницу, расстегнул застежки куртки, провел по шее двумя пальцами, большим поддевая тесьму, скрепляющую ворот сорочки. Для Рейниры это послужило сигналом, чтобы обвить руками его шею и, поднявшись на носочках, притянуть его голову к себе. Она целовала его жадно, уже сама просовывая язык ему в рот и вовсю хозяйничая там, требовательная, как истинный дракон. Значит, готова к большему. — Пойдем, Рейнира, — хрипло произнес он, когда они наконец оторвались друг от друга. — В беседке будет удобнее. — Как дела в замке? — Он объяснил ей, как попасть в потайную комнату над залом совещаний, и они договорились, что она будет рассказывать ему обо всем, что замышляет сир Отто. — На Совете было что-то интересное? Она пожала плечами, сидя на столе и наблюдая, как он раздевается. — Сир Отто только сказал, что люди, которых он послал на Драконий камень, еще не вернулись и от них нет вестей. «Мисария хорошо знает свое дело!» — И больше ничего? А твой отец? Что он собирается делать? — Сир Лионель предложил подождать и посмотреть, каким будет твой следующий шаг, тогда и решить, что делать. Отец с ним согласился. «А лорд Лионель хорошо знает своего короля. Визерис Первый Нерешительный в деле» А вот он, Деймон, совсем не похож на своего брата. Он должен был родится первым, чтобы стать королем, но Боги жестоки. Он улыбнулся Рейнире, касаясь большим пальцем ее нижней губы и оттягивая ее вниз. Она тут же обхватила его ртом и начала посасывать, при этом в направленных на него глазах плясали искры похоти. — Как ты похожа на меня, ñuhon talus! — iksan aōhon se ao sagon ñuhon. Помнишь? Да, он помнил, слова, которые они произнесли в Драконьем Логове перед септоном, королем, толпой лордов и простолюдинов, а потом он покрыл ее плечи своим плащом. — Раздевайся, — велел он, опускаясь на подушки и скрещивая ноги. Из одежды на нем остались одни полотняные бриджи. — Ммм… полностью? — Да. Стань на стол и делай это медленно. Помнишь, что я говорил? Красиво раздеваться — это тоже искусство. Шлюхи в самых дорогих заведениях Лиса обучаются этому в первую очередь. Демонстрируя свою красоту и чувственность любовнику, ты сама становишься смелее. — Любовник… — прошептала она, не сводя с него блестящих завороженных глаз. — Любовник, — повторила она, пробуя это слово на вкус. — Да, любовник, мужчина, который будет трахать тебя до изнеможения, мой дракон. Трахаться — это очень приятно, знаешь ли, и не только для мужчин, для женщин тоже. — Трахаться? — ее голос дрогнул, а щеки загорелись, и Деймон с наслаждением подметил, что только невинные девы могут так сладостно краснеть, как розовые лепестки под каплями росы. — Вот что мы будем делать сегодня, трахаться? Похоть разгоралась в нем все сильнее, и внутренний голос, убеждавший лишить ее невинности прямо сейчас, звучал все громче. — Нет, dona… — проговорил он пересохшим ртом, жадно наблюдая за ее пальчиками, развязывающими бриджи. — Сегодня я научу тебя еще одному способу доставить друг другу удовольствие. Она сняла бриджи (он не выдержал и помог ей с чулками), затем сорочку (дублет она сняла еще раньше, по дороге к беседке) и наконец осталась в одних панталонах. Он перехватил ее запястья, предупредив движение, продиктованное еще оставшейся в ней девичьей скромностью — прикрыть руками обнаженную грудь. — Шшш, малышка, не прячься, иди ко мне, иди… Он принялся покрывать поцелуями ее лицо, веки, щеки, скулы, затем перешел к шее, груди и набухшим соскам, чувствуя, как она расслабляется и доверяется его рукам. Наконец ее робкие ладони, неподвижно лежавшие на его плечах, осмелели и начали исследовать его тело. Ее пальчики коснулись и погладили старый шрам на боку. — Это откуда? — шепнула она, приникая щекой к его шее. — Пырнули ножом в Блошином конце, ты только родилась тогда. — Ох, давай поцелую! — и она хотела наклониться, но он мягко предупредил это движение. — Потом… — Деймон опустился на колени и на мгновение уткнулся лбом ей в живот, нежно бодая ее чуть повыше пупка. Его ладони опустились на ягодицы и сжались вокруг мягких полушарий. — Рейнира, — выдохнул он, стягивая панталоны до колен. Он проложил дорожку поцелуев до лобка, украшенного белыми завитками, не такими жесткими, как у него самого. Его пальцы раздвинули прикрытые белым пушком складочки и стали ласкать ее сердцевину, пока по ним не потекла влага. — Деймон… дядя… пожалуйста, — скулила Рейнира, извиваясь и приседая навстречу его пальцам. Он помог ей высвободиться из панталон и бросил их на пол к другим вещам. — Подними ногу и положи мне на плечо, — хрипло велел он и, когда она это сделала, припал к влажному открывшемуся лону губами. Его язык скользил вокруг оголенного комочка нервов, изредка касаясь его обильно смоченным слюной кончиком. Ее соки текли по его лицу, словно драгоценная дождевая влага по губам страдающего от жажды путника. Потеряв всякий стыд, Рейнира насаживалась бёдрами на его язык в поисках освобождения, а ее стоны заглушали шум моря, пугая прибрежных птиц. Он не замечал, как она дергает его за волосы, все его существо жаждало полного слияния. Чистейшего катарсиса, когда двое становятся одним. Он не был уверен, что сможет остановится и, когда она, достигнув наконец пика, стала оседать в его руках, ему понадобилась вся его выдержка, чтобы оторваться от нее. Несколько мгновений он приходил в себя, слизывая ее соки с губ и подрагивающими руками вытирая лицо и подбородок. Рейнира медленно опустилась и растеклась по покрывалу, разметав по сторонам длинные волосы, напоминающие в тени фосфоресцирующие водоросли. Иногда ее тело сводила длинная судорога, и она вздрагивала, крепче сжимая бедра и легонько постанывая. Когда он навис над нею, ее ресницы дрогнули, глаза открылись, и в них он увидел нечто, перевернувшее ему душу. Он ощутил неописуемое торжество. Победа была близка. — Я вижу, тебе понравился наш урок, Ñuha zaldrīzes? — Понравился ли? — она рассмеялась, низко с хрипотцой. — Да я хочу стать лучшей ученицей! — Сколько тебя знаю, ты всегда стремилась быть лучшей. — Именно так, — промурлыкала она, обводя пальчиком линию подбородка и останавливаясь на шраме под губой. Затем она приблизила свое лицо к его и мазнула влажным ртом по щеке, как будто ластясь. Тем временем ее рука скользнула вниз, погладила его живот и спустилась к рвущемуся из бриджей члену. — Ты хочешь, чтобы я что-то сделала с этим? — подразнивая его, она провела кончиком ногтя по выпуклости поверх ткани. Когда она взялась за завязки бриджей, он остановил ее. — Не рукой. Ртом. Если она и смутилась, то любопытство тут же взяло верх, и она кивнула. Сейчас она напоминала ребенка, который ждет, когда ему расскажут правила новой интересной игры. И это промелькнувшее в ней ребячество породило тянущее чувство в груди. На миг ему захотелось укрыть ее чем-то, спрятать от своей же всепожирающей похоти, но этот миг тут же растворился в ослепляющей жажде. Она уже женщина, познавшая желание. Она будет принадлежать мужчине, не сегодня, так завтра, она будет принадлежать ему. Так судили Боги и драконья кровь. — Стань на колени, — приказал он и, пока она возилась с подушками, снял бриджи. Она взяла в руку его член и замерла в ожидании. — Два правила: твои язык и рот должны быть влажными и никаких зубов. Сперва можешь лизать, целовать, пробовать на вкус, а потом обхвати его губами и соси как леденец. Он смотрел, как она мнется в нерешительности, как ломается тонкий лед предубеждений, вбитых строгими дуэньями в эту прелестную голову, как из девицы, словно дракончик из скорлупы, рождается женщина. Самое прекрасное в девственницах — это наблюдать за этой борьбой, но в этот раз им двигала не страсть коллекционера, а другое чувство, мощное как Рок Валирии. Женщина, что стоит перед ним на коленях, — его племянница, его жена, его будущая королева. Его Рейнира, zȳhon perzys se ānogar Не ведая о том, какие эмоции обуревают его, Рейнира наконец коснулась губами его плоти, сперва неловко, но, подбадриваемая его темнеющим от страсти взглядом, становясь все смелее в ласках. Закончив покрывать поцелуями венки, овивающие ствол, и наигравшись языком с головкой, она обхватила член губами и стала скользить вверх-вниз. — Возьми рукой у основания и пытайся взять его глубже. — Ммм… — он не дал ей вынуть изо рта член, положил ладонь на затылок и мягко надавил. — Пока это не очень удобно, но со временем ты привыкнешь. Дыши носом, — предупредил он, сильнее подталкивая ее навстречу своим бедрам. — Смотри на меня, Рейнира, и соси, — он обхватил ладонью ее ладонь у основания члена, задавая ритм. Кажется, она все-таки разобралась, что надо делать. Неумело, гневно супя брови, когда он удерживал ее за затылок, не позволяя оторваться, она водила губами по его члену. И пусть его заберут все демоны семи преисподних, если это не лучший минет в его жизни! Боги, ее розовый капризный ротик просто создан для этого. Ее прекрасные глаза подернулись слезами, ей чертовски неудобно, когда челюсть распирает эта огромная штуковина да еще утыкается в основание горла. «Потерпи, малышка, прошу потерпи, потом тебе самой понравится, ты просто еще не понимаешь этого» Его глаза закатились, а узел в паху набухал, и горячие ключи наслаждения растекались по телу. Шум в ушах нарастал, и вся чувствительность сосредоточилась в том месте, где его касалась горячая влага ее рта. Забывшись, он стал толкаться бедрами ей навстречу, глубже проталкивая член ей в рот, не обращая внимание на возмущенное мычание и сдавленные всхлипы. Но увы, в этот миг ему было отпущено слишком мало жалости. Заветная черта была близка. Яркая вспышка мелькнула перед глазами, и его хриплый крик огласил остров, спугнув сидевших на ветках птиц. Обрывком сознания, еще затуманенного наслаждением, он отметил, как она, согнувшись вдвое, судорожно сглатывает, откашливаясь и вытирая рот и глаза тыльной стороной ладони. Опускаясь на подушки, Деймон попытался увлечь ее с собой, но она гневно отбросила его руку. — Скотина! — взвизгнула она, отдышавшись, и демонстративно села к нему спиной. Меньше всего ему хотелось разговаривать и тем более выяснять отношения, но он не мог дать этой глупой обиде пустить корни. Деймон подвинулся к ней, наблюдая, как она яростно вытирается его исподним, в том числе трет у себя между ног. У него тут же мелькнула мысль, что эта сорочка будет ночевать сегодня у него на подушке. — Рейнира! Ñuha prūmia! — позвал он, перебирая взлохмаченные волосы и ласково поглаживая ее по спине. — Отстань, zaldrīzes's gundja ! — Да, я понял, я zaldrīzes's gundja, похотливое животное, надругавшееся над твоим нежным ротиком, — он приподнялся на локтях и нежно поцеловал ее между лопаток. — Но благодаря тебе я самая счастливая zaldrīzes's gundja на свете. Она повернулась и бросила на него косой взгляд через плечо. — Тебе понравилось? — ее голос все еще звучал обиженно, но с некоторой ноткой кокетства. — И ты сомневаешься?! Клянусь, ты своими сладкими губами отправила меня в рай. Но раз тебе это пришлось не по нраву, я не буду больше просить тебя об этом, малышка, не волнуйся. Она помолчала, затем повернулась и взяла его лицо в ладони, по ее взгляду он понял, что гнев все-таки сменился милостью. — Вообще-то это было не так-то плохо. Просто непривычно, и когда твое семя хлынуло мне в горло, я чуть не задохнулась! — Я забыл предупредить тебя, — он притянул ее к себе и накрыл ее губы своими. Он целовал ее, ощущая во рту свой собственный вкус. Это приятно щекотало нервные окончания, и внизу живота снова начало скапливаться желание. — Хочешь, попробуем еще раз? — прошептала Рейнира, заметив как увеличился его член. — Только можно я сама? Не надо пихать его мне в глотку. — Как пожелаешь, мой дракон! Я весь твой. Он лег на подушки, просунув руку ей между ног и предоставив полную свободу действий. ************************* — Вы обветрили губы, принцесса. — Что? — Рейнира встрепенулась от неожиданности. Она совсем забыла про сира Кристона и даже не посмотрела на него, когда он подал ей руку, помогая подняться в повозку. — Что-то не так? — она потрогала губы, чувствуя под подушечками пальцев легкую припухлость. Сир Кристон улыбнулся. — Этот сырой морской ветер даже летом такой неприятный, а зимой от него и вовсе нет спасенья. Когда я служил в Золотых плащах, самым отвратным было нести ночной караул на крепостной стене. Вечно схватывал простуду на губах. Аптекарь на улице Сестер делает отличную мазь из воска и барсучьего жира, хотите, я пошлю туда слугу? — Благодарю, но в следующий раз. А что, все так ужасно? — встревожилась она, снова притрагиваясь пальцем к губам. — Нет, что вы! Они такие красные, и… — он вдруг залился краской до самых ушей. — Вы — самая прекрасная женщина на свете, принцесса! — выпалил он на одном дыхании. Рейнира застыла на верхней ступеньке, заморгав от неожиданности. «Ого, похоже дядин способ все-таки действует!» — подумала Рейнира, наблюдая за мучительным смущением Белого рыцаря. Лишь слабый отзвук былого восторга колыхнулся у нее в груди. Скрытая от посторонних глаз, Рейнира отдалась воспоминаниям. Когда повозка подпрыгивала на очередной кочке, с губ срывался сдавленный стон, и вовсе не из-за неудобства, вызванного качкой. Пережитое удовольствие еще не растворилось внизу живота. Промежность сладостно потягивало, и Рейнире казалось, что ее нижние губы распухли и увеличились вдвое. Деймон! Она оттянула ворот куртки и понюхала кожу, которая все еще хранила терпкий запах его тела, как и язык — вкус его семени. Ощутив слабость, Рейнира медленно стекла по сидению. Что-то новое рождалось в груди, распирало ребра, схватывая дыхание. Как будто пустой мех наполнился вином. Ничего подобного она еще не переживала, и оттого ей было страшно, но не тревожно, а наоборот, волнительно, как будто предвкушение чего-то нового и прекрасного рождалось в ней, заставляя замирать от внезапно нахлынувшего восторга. «Какой он красивый, — думала она, — под стать своему дракону. Нет другого такого.» «И он мой. Мой муж» — это озарение пришло внезапно, как вспышка молнии. — Мой муж, — повторила она вслух, счастливая от осознания этого простого факта. Повозка тем временем резко встала, от чего Рейнира чуть не свалилась с сидения. Не прошло и минуты, как сир Кристон просунул голову в окошко. — Не волнуйтесь, принцесса, просто толпа перекрыла улицу. Сейчас стража разгонит их, и мы поедем. — Толпа? — Рейнира тут же вспомнила злосчастную давку во время праздника Урожая. — Что им нужно?! Все звуки, доносившиеся снаружи, в том числе и оклики стражи, перекрыл надсадный женский вопль. — Вы слышали? Выясните, что случилось, сир Кристон! — Да, госпожа, слушаюсь. — Окружить повозку принцессы, — гаркнул он вооруженному кортежу, трогая свою лошадь. Рейнира высунулась в окно и стала всматриваться в толпу. Люд, что собрался на улице, не напоминал опасных мятежников. Крестьяне, женщины с детьми, окрестные лавочники, высыпавшие на улицу, и прохожие зеваки. Белый конь сира Кристона врезался в толпу, расчищая обзор. Мелькнуло что-то красное, сталь в руке сира Кристона загорелась на солнце. Рейнира видела, как он наставил меч на какого-то мужчину. Оробевшие сперва зеваки теперь окружили лошадь и стали гомонить, перебивая друг друга, поэтому понять о чем речь было невозможно. — Рассказывайте! — потребовала Рейнира, когда Кристон вернулся. Народ начал понемногу расходиться, несколько нищих попытались подойти к повозке, но стража отогнала их, пригрозив дубинками. — Да пустяки, принцесса. Хозяин медной лавки, известный дебошир, опять избил жену, на этот раз, похоже, крепко. Она попыталась спрятаться у золовки, так и той досталось. Дошло до драки с ее отцом. Но, хвала Семерым, все живы. Сейчас зеваки разойдутся, и тронемся. — Скажите страже, пусть схватят этого лавочника и отволокут в тюрьму! Сир Кристон заколебался, но Рейнира пребывала не в настроении, чтобы терпеть непокорность. Она застряла на пыльной дороге, когда ее ждут в замке. Орвиль опять будет ворчать, что она срывает урок, чего доброго нажалуется отцу. Она испугалась, что долгие отлучки могут вызвать подозрения, и встречам с дядей придет конец, поэтому сказала слишком резко: — Вы оглохли, сир?! Выполняйте! Коль кивнул и отдал распоряжение страже. К тому времени, как они въехали во двор Красного замка, Рейнира успела устыдиться своей грубости. — Что прикажите делать с пленным? Бросить его в каменный мешок? — сухо спросил Кристон, стараясь не смотреть на нее. — Отдайте его сиру Престону, пусть решает. В любом случае судить его будет мастер над Законами. — Сир Кристон, — окликнула Рейнира рыцаря, когда он повернулся чтобы уйти. — Разве я поступила неверно? — Не мне об этом судить, принцесса. — А если бы судили вы, то как бы вы поступили? Коль поднял глаза и посмотрел на нее прямым взглядом. — Я бы не стал вмешиваться в семейный уклад. Жена принадлежит мужу, и раз он поднял на нее руку, то было за что. — По закону королевы Рейнис даже измена, и та карается тремя ударами розги не толще пальца. Кристон сжал губы. — Отец заповедал женам повиноваться мужьям своим, ибо муж — глава над женой, как Отец — глава Церкви. — Я читала Семиконечную Звезду, сир Кристон. Там же сказано — «Мужья, любите жен своих, как Отец возлюбил Церковь.» — Мы не знаем, что натворила эта женщина. Кроме того, бросив в темницу супруга, вы оставили семью без кормильца. Завтра же она придет сюда, чтобы обратиться к королю с просьбой отпустить ее мужа. Уж поверьте, я знаю, о чем говорю. Уголок его губы дернулся, и лицо всего лишь на мгновение окрасилось презрением. Этого хватило, чтобы вызвать ее гнев — он смеет над ней насмехаться! — Вы можете быть свободны, сир Кристон! — объявила она ледяным тоном. — Я чувствую, вам нужен отдых. С этими словами она повернулась на каблуках и пошла через двор к крыльцу, всем своим видом давая понять, что не хочет, чтобы он следовал за ней. Оказавшись у себя в покоях, Рейнира отослала служанок и кое как переоделась в лежащее на кровати платье из светло-песочного муслина. Низ живота все еще тянуло, поясница побаливала, а чувствительность между бедер стала нервировать. Кроме того, приводить себя в порядок без помощи было не так то просто, но свежие засосы на коже не утаишь от пытливых глаз горничных. Чтобы спрятать беспорядок на голове, она надела арселе с покрывалом из тонкого золотого кружева. Массивная золотая гривна скрыла пламенеющий на шее след дядиной страсти. Когда она справилась о мейстере Орвиле, ей сказали, что он делает королю кровопускание. Рейнира хотела позвать своих дам, чтобы погулять в саду, но передумала. Стоило немного побыть на глазах, чтобы никто не озаботился ее отсутствием. Она стояла посреди галереи, размышляя, куда ей направиться, когда из-за гобелена, звеня колокольчиками, выкатился одетый в разноцветное тряпье шут. — Райских кущей лампада Королевства Отрада Прокудахтал он, передразнивая какого-то не в меру велеречивого барда. Рейнира поджала губы. — Избавь меня от своих глупых шуточек, Грибок. Лучше скажи, где королева? — В музыкальной гостиной. И «женихи» там. Она скривилась так, словно проглотила червяка. — И сир Джейсон? — И сир Джейсон, и сир Брет, и Фрей, и Тарли, и лягушонок, куда же без него. Рейнира закатила глаза. — Хорошо, ступай и найди моих девушек. В гостиной играла высокая арфа, Семвелл пел «Оду Высокой башне» для королевы, восседающей на возвышении под балдахином, расшитым гербами дома Таргариен и Дома Хайтауэр, и группки ее дам. Мужчины в противоположном конце зала что-то вполголоса обсуждали, потягивая вино. Когда она вошла, музыка стихла, а королева спустилась ей навстречу и с наигранным радушием расцеловала в обе щеки. — Принцесса, спасибо, что почтили присутствием наш скромный вечер. Марон, принеси кресло ее высочеству. Послушайте с нами музыку, дочь моя! — королева одарила ее насквозь фальшивой улыбкой. — Благодарю, матушка! — в тон ей ответила Рейнира ощущая во рту оскомину. — Я зашла поздороваться. Отец опять болен? — Легкая апоплексия. Мейстер сказал, кровопускание освежит короля и освободит от дурной крови. «Бедный отец! Когда Деймон вернется, мы вместе вырвем его из лап Хайтауэров» — Мои глаза ослепли от красоты! — Джейсон Ланнистер спешил к ним через залу, а за ним, как утки на пруд, тянулись остальные «женихи». Рейнира пожалела, что прогнала Кристона. Белый рыцарь одним взглядом заставлял этих напыщенных петушков держаться на расстоянии и не слишком ей докучать. Толпа юношей окружила ее, наперебой отвешивая комплементы. Один пододвинул ей кресло, другой поправил подушки, третий принес вино, четвертый — сыр и фрукты. От запаха душистых масел у Рейниры разболелась голова. Когда в зал вошли сестры Стронг, она с радостью поднялась им навстречу, намереваясь улизнуть под любым благовидным предлогом. Она весело приветствовала подруг и повернулась к мачехе, чтобы попрощаться, но тут заметила, что разговоры вокруг стихли, а юноши прячут глаза, явно чем-то сконфуженные. Старые дамы королевы вылупились на нее как совы. Рейнира слегка нахмурилась: «Они ведут себя так, будто я испортила воздух во время мессы» Наконец королева прочистила горла и произнесла нарочито поставленным голосом: — Рейнира, возьми мою шаль и повяжи на пояс, я уверена, зеленый шелк подчеркнет это золотое кружево. При этом Алисента сделала такие выразительные глаза что Рейнира не стала перечить и сделала, как она говорит. Когда они вышли, Рейнира сбросила шаль и велела девушкам осмотреть себя. — О Боги, — всплеснула руками Анаис, заглядывая ей за спину. — Кажется, у вас пришли лунные крови. Чувствуя, как загораются щеки, Рейнира бросилась по коридору. Остановившись у начищенного до блеска доспеха, в котором отражались горящие на стене светильники, она решилась взглянуть на свое платье. На юбке сзади алело пятно размером с золотую монету. — Пекло! Пекло! — выпалила принцесса, топнув ногой. Девушки переглянулись, думая, что их госпожа расстроилась из-за приключившегося конфуза. Но сейчас ей было все равно, что подумает о ней сир Джейсон и даже Алисента Хайтауэр, больше всего Рейниру волновал Деймон. Неужели теперь они не смогут предаваться наслаждениям, пока не закончится эта глупая кровь?! Четыре дня! О Семеро, она не выдержит так долго! Ее тело уже сейчас требует его ласк. Утром она кое как смирилась. Все же они могут целоваться, и она может ублажать его руками и ртом. Повеселев, она отправилась в покои короля, где обычно завтракала семья. С тех пор, как ее встречи с дядей стали регулярными, Рейнира старалась поддерживать мир с королевой и даже делила трапезу с ней и с отцом, чего до этого почти не делала. — Как ваше здоровье, отец? — прощебетала она, намазывая кусочек белого хлеба медом. — О, здоров как дракон, дочка! По правде сказать, если отец и напоминал дракона, то старого и больного. Впрочем, выглядел он и правда неплохо, разве что был бледен после кровопускания. — Прекрасная погода стоит! Алисенту утомляет жара, а для меня в самый раз. Не будь я такой развалиной, съездил бы, поохотился с соколом. А ты, дочка, чем собираешься заняться? — Да как обычно, — ответила Рейнира, стараясь не выдавать волнения. — Полетаю на Сиракс над морем, потом встречусь с лордом Бисбери, хочу заказать для приюта новые кровати… — Рейнира! Женщина твоего положения не должна появляться на людях в такие дни! — воскликнула Алисента. — Но я не больна! — Это не важно! Люди будут судачить. Король нахмурился. — А что случилось? Что с моей дочерью? — Ничего страшного, любовь моя. Вчера случился небольшой конфуз и лучше, если принцесса не будет давать поводов для разговора. Рейнира вскочила, столовые приборы выпали у нее из рук. — Какая глупость! Я требую закрыть эту тему! В конце концов, почему мы говорим об этом за столом, моя королева? — Потому что мы в узком семейном кругу, — осклабилась Алисента, аккуратно промокнув губы льняной салфеткой. — И я все же настаиваю, чтобы ты прислушалась ко мне. Ради своего же блага! — Да что случилось, кто-нибудь объяснит мне? — У меня лунная кровь, отец! И вчера, как любезно успела поведать моя милая мачеха, некоторые придворные случайно узнали об этом! Алисента поджала губы. — Леди предписывается провести эти дни в уединении и молитве. — Отец! — Ладно, Рейнира, Алисента права, поедешь в город в другой раз. — Но я хотела полетать! — И с чего вдруг такая страсть к полетам? Что делать в небе несколько часов к ряду? Отец нахмурился. — Правда, дочка, что случится, если ты пару дней не полетаешь? Все же в эти дни надо быть осторожней со своим здоровьем… — Так говорят мейстеры, — подхватила Алисента. Рейнира едва не застонала. Но страх, что отец может заподозрить неладное, оказался сильнее охватившей ее досады. Оставалось признать поражение и сделать хорошую мину при плохой игре. Она села на место, улыбаясь королю и королеве, едва сдерживаясь от того, чтобы не запустить в Алисенту тарелку с кашей. Весь день она промучилась, думая, что Деймон ждет ее в их месте, теряясь в догадках, почему она не прилетела. В конце концов она нашла утешение в книге, которую он ей привез — заметки валирийского ботаника. Ее приходилось прятать в прикроватной тумбе, чтобы ни отец, ни мейстер или любопытная септа случайно не наткнулись на нее. Укладывая книгу в ящик, Рейнира заметила другую — Фавиан-принц конюх. Взглянув на нее, она вдруг ощутила жгучий прилив стыда. Она вспомнила, как луну назад, читая ее, мечтала, чтобы сир Кристон оказался сыном лорда, и она выйдет за него замуж, разведясь с Деймоном. Боги! Рейнира закрыла руками горящее лицо. Она представляла, как родит Кристону ребенка, а Деймон женится на Лейне Веларион! Воображение нарисовало ей картину, как он целует Лейну в губы, грудь, живот, как раздвигает ей бедра, опуская палец на ее сердцевину, как он сбивчиво шепчет на валирийском, какая она сладкая и красивая. — Нет! — Рейнира схватила книгу и бросила ее в тлеющий камин, точно это она была виновна в глупостях, кажущихся сейчас почти богохульными. «Я его, а он мой» — сказала она, одним махом отрекаясь от своей нелепой влюбленности в Кристона. И сейчас же из этих слов, произнесенных вслух, родилось простое решение. «Деймон — мой муж, и я хочу принадлежать ему целиком. И впервые хочу сделать это на Драконьем камне, в колыбели моих предков»