Лестница

      Дымка надвигалась на стремительных мягких лапах. Сначала исчез горизонт, затем — деревья за кладбищем. А потом с неба упала настоящая снежная буря.       Снег был липким, мокрым, сильным. На глазах росли сугробы, самые низенькие надгробия постепенно укутывались в них. Алекс пришлось вынуть палочку, чтобы защитить от снега и ветра небольшой памятник, обилие вечных цветов, свечи.       Пять имён, выбитых на камне. Ниже — стихотворение.       Всё минеральное когда-то было живо:       Хрусталь и кварц, гранит, песок и медь.       Оно дышало, слышало, спало, ходило…       Всему пора приходит обратиться в твердь…       — Какой бред, — прошипела Алекс, борясь с горячими слезами. Она не хотела дочитывать до конца. — Кто это написал? Кто позволил?       Ей никто не ответил. Она пришла на кладбище одна, впервые оставив ребёнка с Сириусом на несколько часов. Она и мечтала об этом походе, и боялась его. И теперь злилась на снег, ветер и стихотворение на надгробном камне.       — Марлин бы это не одобрила… — продолжала бормотать она. — Да Марлин бы… Марлин бы плюнула в лицо и расхохоталась! Да, Марлз? — вдруг крикнула она, задрав голову к небу. То было тяжёлым, нещадно било её снегом. Её крик потонул в порыве ветра, и Алекс изо всех сил напрягла связки: — Ты бы хотела, чтобы всё было по-другому! Дай угадаю — чтобы тебя положили в лодку, обложили цветами и подожгли, да? А пепел развеяли над каким-нибудь Индийским океаном?! Ты бы хотела быть упокоенной, как никто другой!       Её крику никто не отзывался. В сердце набухала боль, в ушах стоял звон… Или это ветер шумит? Кто разберёт?       — Знаешь что, дорогая, ты, вообще-то, умирать не хотела! — не унималась Алекс. — Ты обещала стать крёстной моему ребёнку! — она топнула ногой. — Всё вышло так, как ты и говорила, стерва! Да, это девочка! Только кто даст ей магическую защиту? Кто, скажи мне?!       Она опустила палочку и в ту же минуту камень вместе с небольшим мемориалом начало заносить снегом. Алекс смотрела на это сквозь слёзы. По крайней мере, и стихи в снегу скроются.

***

      Был конец февраля, и Алекс трансгрессировала в госпиталь без всякого предупреждения. Сменила уличную мантию на лимонную, рабочую, собрала в крошечный хвостик волосы — она подстригла их, теперь они даже плеч не касались, — и вызвалась на обход раненых. Амелия окинула её понимающим взглядом и спокойно позволила приступить к работе. Она была, пожалуй, первым и единственным человеком, кто не пытался отговорить её вернуться в строй так рано.       Не стало Бенджи Фенвика. «Не стало» — довольно точная и сдержанная формулировка, если верить слухам о том, что случилось с его телом. Алекс мысленно радовалась, что не ей приходится писать письмо его семье.       — Ты нужнее Касси, а не там, — недовольно произнёс Сириус, когда она уходила.       — Я везде нужнее, — отозвалась Алекс, стараясь не подавать виду, что её ранили его слова.       Она пыталась делать то, о чём её просил Сириус, пыталась быть домом, а не войной: пеленала, кормила, укладывала, готовила и убирала. Выходила Сириуса, восстановила поражённые заклинанием ткани. Она старалась отгородиться от новостей.       Но гибель Бенджи Фенвика, как и любая, пожалуй, гибель, была ужасна. Алекс состояла в Ордене меньше года — и число тех, кого потерял за это время Орден, превысило число пальцев на двух руках. Алекс следила за Амелией и другими старшими членами Ордена (уже довольно скоро ей прислали приглашение на собрание после столь долгого перерыва). Те были спокойны, рассудительны, расторопны, как обычно. Чётко выполняли данные им указания. Задавали уточняющие вопросы, отвечали, пили кофе, писали отчёты.       Но что-то было не так. Когда Алекс неуверенно высказала Грюму своё предположение («Они все потеряли надежду»), тот лишь невесело усмехнулся и предложил посмотреть на себя.       И пусть сперва Алекс спорила, позже она поняла, что сама неизбежно изменилась за эти месяцы — так же, как изменилась Андромеда, как когда-то изменилась Марлин. Может быть, повзрослела окончательно, может быть, стала более рациональной и расчётливой. Она понимала реальнее, чем когда-либо, на что способны Пожиратели смерти. Приходили новые и новые ужасные новости о мучительных пытках, которым подвергали целые семьи, о изощрённых убийствах на глазах у безумных от горя близких. Они всё реже убивали сразу. Они делали всё, чтобы выпотрошить своих жертв, наиграться ими, пока те не перестанут бороться.       — Почему она не убила меня? — спросила Алекс одной бессонной ночью. У неё было тяжёлое дежурство в госпитале, и Алиса тоже не спала.       Сириус, который тоже бодрствовал, повернул к ней голову с постели.       — Снова думаешь об этом?       — Взяла палочку, направила, произнесла заклинание, — продолжала Алекс, словно заведённая. Она монотонно покачивала кроватку Алисы, та равнодушно улыбалась потолку. — Щёлк — и всё… Я висела у Беллатрисы на хвосте минут десять точно. А когда она загнала меня в детскую, то вместо расправы или пыток просто… начала произносить речь, как в какой-нибудь дешёвой книжке. Я подготовленный мракоборец, но я осознаю силу своих способностей. Она сильнее меня. Так почему?       Сириус отозвался не сразу. Алекс даже слегка удивилась, когда он заговорил.       — Я думаю, ты нужна своим братьям.       — Знаешь, если бы они хотели, они бы давно убили меня сами. Сколько можно играть в кошки-мышки?       — Ты нужна им живой, — уточнил Сириус мрачно. — Думаешь, они лукавили, когда говорили, что хотят вернуть тебя домой? У Рабастана проблемы с контролем эмоций, но выразился, кажется, он совершенно чётко.       — Зачем я им нужна? — язвительно поинтересовалась Алекс. — Чтобы посадить меня на цепь и за меня воспитывать мою дочь? Чтобы хоть она стала примерной Лестрейндж?       — А почему бы и нет? — зевнул Сириус. — Моя матушка не стала бы за нас браться — она, знаешь, считает, что изгнанные из семьи и их дети ровно что грязь под ногами. А вот твои — не так разборчивы.       — Нам нужен крёстный, — тихо сказала Алекс.       — Нам нужно отсюда убраться, — возразил Сириус.       — Я никуда не поеду, — упрямо заявила Алекс.       — А я не верю, что сила магии крёстных поможет, — в той же манере ответил Сириус. — Касс и так всё время под нашим присмотром, и дом защищён, как только можно. Сторонний человек, думаешь, сыграет какую-то значимую роль?       — Крёстный — не сторонний человек. И с нами может что-то случиться. И с домом тоже. Причём в один момент.       Сириус приподнялся на постели, опёрся на локоть, посмотрел на жену с надеждой. Та видела это краем глаза.       — Ничего не случится, если мы уедем. Лучше Алису будем растить живые мы, чем кто-то ещё.       Алекс закатила глаза.       — Если мы уедем, Пожиратели переключатся на остальные государства. Уже есть поклонники Сам-знаешь-кого, которые устраивают дебоши в разных точках мира. Как только Министерство в Англии падёт — он развернёт формирование глобальной армии. Мы нигде не будем в безопасности. Пока я могу, я буду оставаться здесь, лечить раненых и координировать дела Ордена, — она на миг поджала губы и добавила чуть злее: — И я не верю, что ты увезёшь нас куда-нибудь на Аляску и не помчишь обратно бросаться в пекло на пару с Джеймсом. Не думай, что я не знаю, что вы оба творите.       — Лили рассказала? — без нотки вины спросил Сириус.       — Ага.       — Я думал, вы не друзья.       — Когда надо обсудить, какие вы оба ограниченные идиоты, мы самые лучшие подружки на свете. — Она выдержала паузу. — Лили не согласится быть крёстной.       — Она не согласится или ты?.. — Алекс посмотрела на него красноречиво. Сириус кивнул. — Ясно. А Джеймс без Лили не согласится тоже.       — Зачем я им понадобилась? — вернулась к старой теме Алекс. — Я всегда была раковой опухолью на безупречном теле их прелестной семьи. Сидели бы да радовались, что я сама перестала мозолить глаза…       — Ты для них — задачка со звёздочкой. Есть особое удовольствие в том, чтобы браться за невыполнимое, — произнёс Сириус с нотками иронии от нетерпения. — Ты собираешься остановить войну. Они пытаются поймать тебя. Яблоко от яблони…       — Сириус, я никуда не поеду, — решительно прервала его Алекс. — Не из-за них. Я им назло останусь и прикажу оставить меня в покое.       — Алисе точно нужен крёстный, — сдался Сириус.       — О чём я и говорю, — победно кивнула Алекс.       Но выбор крёстного всё откладывали и откладывали. Дни сменялись днями, Алекс с Сириусом с боем, но смогли более-менее договориться сменять друг друга в дежурствах Ордена и хлопотах с Алисой. В одну миссию их всё равно больше отправить не смогут: негласное правило запрещало вызывать на одно и то же дело супругов. Нельзя, чтобы при неудаче пострадала вся семья сразу.       В бои и патрули Алекс не отправляли; она не могла выйти никуда дальше штаба и госпиталя. Это слегка тяготило её, но она умела отрезвлять себя мыслями о дочери, которая узнавала её голос, улыбалась ей и день ото дня становилась всё крепче и осознаннее. Дочери нужен безопасный мир, и Алекс за него боролась.       Бывали дни, когда она пропадала в работе без памяти: некому, например, в госпитале было пополнять запасы зелий, и Алекс стояла у котла, пока не чувствовала, что не держат ноги. Ей всё казалось, что она не успевает обогнать саму смерть. Зелий требовалось много: теперь каждому участнику Ордена выдавали походный набор даже перед пустяковой миссией, чтобы он мог сам себе или своему напарнику оказать первую помощь. В госпитале запасы иссякали на глазах. В общем, без работы Алекс никогда не оставалась, и даже работай она сутками, страх не успеть, лишить кого-то оживляющего спасения, позволить кому-то выскользнуть из её огрубевших от постоянной работы рук, был сильнее всего.       Она знала, что насквозь пропахла дымом и мандрагорами (незаменимый ингредиент для Восстанавливающего). Когда Алиса, пойдя к ней на руки после того, как она весь день провела на дежурстве, поморщилась и начала плакать, Алекс быстро вернула её Сириусу и заперлась в ванной, где прорыдала с полчаса. Сириус не осуждал её. Он и сам в те дни, когда Алекс оставалась дома, невесть где пропадал вместе со своим мотоциклом, и нередко возвращался раненый. Алекс не осуждала его. Но бывало, что они ссорились, срывая друг на друге усталость от недосыпа и безысходности: они оба заперты в котле непростого родительства, войны и ежедневной непредсказуемости.       Иногда Алекс сбегала из дома (иначе и не сказать), чтобы выплеснуть свою злость в работе, и не останавливалась, пока не лишалась сил. Так было и в один пасмурный мартовский день, когда накануне они с Сириусом разругались в пух и прах, и Алекс исчезла с рассветом, не позавтракав и не поцеловав дочь на прощание. Так совпало, что её срочно вызвали в госпиталь. Рук не хватало.       В тот день в госпитале было непросто, они едва справлялись с наплывом раненых. Напали на банк Гринготтс. Пожиратели Смерти желали сковать гоблинов постоянным Империусом, чтобы посадить во главу банка свою марионетку… Бой был продолжителен, раненые поступали и поступали, место в госпитале заканчивалось. Некоторые участники Ордена, которые могли держаться на ногах, сами надевали лимонные мантии и под окрики целителей помогали тем, кому было в разы хуже. Всё осложнялось тем, что лечить гоблинов стоило иначе, чем волшебников, из-за другого состава крови и строения магического ядра.       Алекс была вся в липком поту, вони от обилия тел, её голова кружилась от шума и суматохи. Это походило на непрекращающийся кошмарный сон.       И когда Амелия отпустила её, взяв на смену других целителей, Алекс не с первого раза смогла трансгрессировать. Была глубокая ночь. Алекс тихо, как могла, отворила дверь квартиры.       Было очень тихо. Конечно, все уже спят, но… С кухни доносился аромат свежей еды. И Алекс осознала, что ничего за день так и не съела.       Но кое-что привлекло её внимание даже сильнее, чем долгожданный ужин. Едва ли не треть гостиной заняло огромное чёрное нечто, и в темноте было не разобрать, что это. Алекс тихо прошла и зажгла свет, увидела что-то большое, с прямыми углами, накрытое тёмно-серой тканью. Ей по локоть. Внутри всё упало: Алекс догадывалась, что это…       Она пересилила себя, чтобы сперва прочесть записку, лежащую сверху.

      Привет, самая роскошная мамочка на свете :) Мы подумали, что ты это заслужила. Пусть музыка дарит только добрые впечатления и воспоминания — как и каждый день в Новом году. Ну а если не будет дарить, тогда, пожалуйста, не отдавай эту рухлядь на растопку. Во-первых, у тебя нет камина, во-вторых, оно действительно дорого стоит. Будь человеком!

      Я пошутила. Ты меня спросить забыла, что тебе делать, верно? Делай, что хочешь. Я всё пойму. Наслаждайся свободой, пока материнство не поглотило. А как поглотит, мы будем рядышком.

      Любим тебя, твои:

      Сириус Блэк,

      Фабиан и Гидеон Пруэтт,

      Римус Люпин,

      Джеймс Поттер и Лили Эванс,

      Питер Петтигрю,

      Андромеда, Тед и Нимфадора Тонксы,

      Артур, Молли и другие Уизли их дети,

      несколько членов О.Ф., пожелавшие остаться неназванными

      и Марлин.

      Алекс перечитывала и перечитывала письмо, вглядываясь в знакомый почерк, и задыхалась. Последний отголосок Марлин был здесь: еë рука всего несколько недель назад водила по этому письму, оно когда-то было тëплым от прикосновения еë кожи. Марлин когда-то рисовала смешные рожицы, сердечки и другие завитушки на полях этого письма. Своеобразный прощальный поцелуй, который уже остывает на коже.       Марлин думала о ней, заботилась. Даже несмотря на своë собственное состояние, она наверняка мобилизировала всех, чтобы собрать галлеоны на подарок любимой подруге.       Алекс знала, что никогда, никогда в жизни не встретит никого хоть каплю похожего на Марлин. И уж точно ни с кем не сможет так же сблизиться.       Вряд ли у неё вообще когда-нибудь будут подруги.       — Я думал, ты откроешь утром, а ты так быстро убежала… — сонно произнëс Сириус с порога гостиной.       — Я ещё не открыла, — прошептала Алекс хрипло. — Она хотела подарить это…       — На Новый год, — он прошëл вглубь комнаты. — Я хотел, вообще-то, но она была такой тщеславной, вызвалась самолично подписать открытку. Деньги мы собирали вдвоём, — он выдержал паузу. — А потом случилось то, что случилось, и я подумал, что это будет слишком…       Алекс грустно улыбнулась и поспешно отложила открытку, чтобы не залить её слезами. Она собралась с силами и сняла с подарка ткань. Совершенно новое чëрное, покрытое лаком фортепиано. Оно было… просто замечательным.       Не сыграть было бы преступлением, и Сириус наложил на дверь спальни чары, Алекс нажала на несколько клавиш. Дала несколько аккордов, пробежалась трелью. Чистый звук. Словно Марлин тоже была здесь, стояла за еë плечом и задорно смеялась над еë сентиментальностью.       — С днём рождения, Сандра, — тихо сказал Сириус.       — Спасибо, — всхлипнула Алекс.

***

      Волан-де-Морт стал проявлять себя ещë активнее. Он совершил попытку расправиться с Долгопупсами: мракоборцем Фрэнком, его женой и матерью, которая в тот злосчастный вечер гостила у них. Долгопупсы не только не дали себя в обиду, но и успели, пока ещë стояли Укрепляющие чары, вызвать подкрепление из Ордена.       Конечно же, Джеймс с Сириусом сорвались по первому зову. Алекс с полминуты пыталась восстановить дыхание и унять темноту перед глазами. А потом дочка, которая уже начала ползать, загулила под ногами, сетуя на игрушку, которая лежала слишком далеко от неё, и Алекс заставила себя отвлечься.       Сириус вернулся позже. Было затемно, Алекс давно уложила дочь, её вырвало от стресса после неудачной попытки поужинать холодным супом, она написала четыре письма в госпиталь, три — в штаб, пять — Дамблдору лично, и написала бы больше, если бы пергамент не закончился. Потом она начала вручную, побрезговав магией, перестирывать вещи, протирать поверхности и мыть пол. Сириус застал её, когда она собиралась начать мыть пол второй раз.       — Я — шафер, Алекс! — объявил он с порога счастливейшим шёпотом. Его кожаная куртка была грубо порвана, и один из рукавов практически болтался жалким ошмётком, на одежде под ней — следы запекшейся крови, лицо, руки и ботинки в грязи, в волосах колтуны…       — Сириус! — кинулась к нему Алекс, чувствуя, как внутри обрывается невидимая струна. Она сграбастала его в объятия и практически заставила вжаться в дверь позади, Сириус охал и что-то бормотал, гладя еë по спине и волосам, но Алекс ничего не слышала. Она не могла дышать от облегчения. Она задыхалась от него.       Это был не первый раз, что он уходил на битву, из которой мог не вернуться. И, разумеется, вовсе не последний.       Чуть позже они тихо сидели на кухне. Алекс заварила крепкий чай и обработала раны Сириуса: те оказались неглубокие и незначительные, но она всё равно причитала и тряслась, словно впервые увидела след Режущего.       — Я-то в порядке, а вот Джеймса Эми пришлось подлатать только так, — рассказывал Сириус, отхлебнув чая. Поймав взгляд жены, он тут же растянул губы в ухмылке: — Знаю-знаю, мадам Боунс, но не могу я… Мой дядя Альфард, когда был жив, устраивал роскошные вечеринки, и я знаю Амелию оттуда — поверь, никакой мадам там и не пахло. Эми и всё. Так вот, Джеймс нарвался на сложное проклятие, и Э… мадам-Боунс-во-имя-Мерлина, по ощущениям, скрутила его в морской узел, чтобы тот пришёл в себя. Кто-то послал за Лили. Она, конечно, перепугалась, бедненькая… Но Джеймс, ещё когда глаза не разлепил, промычал, чтобы я достал шкатулочку с кольцом из кармана его джинс. Так что мы идём на свадьбу. Не знаю, когда, может, и завтра… Как Джеймс отклеится от койки и договорится с министерским служителем…       Свадьба состоялась ровно через неделю. В Годриковой впадине, в очень красивом саду, оформленном в традиционном английском стиле. Цветов было много, но их аромат был не удушающим, а лёгким, ненавязчивым, оставляющим приятное послевкусие, как хорошее выдержанное вино.       Был июль, стояла жара, но волей магии и удачной планировки зелёных насаждений в саду была приятная прохлада. Алекс хотела вежливо отказаться от роли одной из подружек невесты («Что, у у Лили нет других подружек?!»), но вот она была здесь: подавала невесте салфетки, чтобы та промокнула уголки глаз и не испортила косметику. Её родители умерли, так и не застав свадьбы, а сестра-маггла со своим мужем и вовсе отправила приглашение на свадьбу назад. Платье главной подружки невесты одиноко висело на плечиках.       Им еле удалось утешить Лили, и к началу церемонии у Алекс болела голова. Всё вокруг было чудесно. Слишком чудесно, не так, как она привыкла. Она не знала, где её дочь: Римус забрал её, когда они с Сириусом прибыли, сказав, что каждого из них очень ждут невеста с женихом соответственно.       Римус забрал Алису. Алису, которая уже давно различала своих от чужих и верещала, как маленькая гарпия, если кто-то, кроме родителей, даже притворялся, что хочет взять её на руки. Но она, на удивление, как-то сама потянула пухлые ладошки к Римусу. А потом сжала их на ткани подержанной парадной мантии и радостно загулила ему на своём языке.       Алекс подумала, что объяснять Римусу что-то по поводу того, как ухаживать за Алисой, не так уж необходимо.       И вообще…       Это осознание пришло к ней, когда Лили и Джеймс произносили клятвы. Окружающие звуки переливались чистой трелью, а краски стали пронзительно яркими. Алекс не могла думать больше ни о чём. Она могла смотреть только на первый ряд, где Римус, спокойный и сдержанный, наблюдает за церемонией, позволяя Алисе у него на коленях нещадно расправляться с тем, что раньше было цветочным венком.       Алекс подскочила к Сириусу, едва церемония закончилась и пожилой распорядитель торжеств объявил танцы. Сириус расширил глаза, услышав её идею, а потом вдруг кивнул, широко улыбаясь.       — Сдаëтся мне, надо поторопиться, пока старикашка ещë здесь! — воскликнул он. Алекс сразу вспомнила, почему когда-то вышла за него замуж.       — И сделать всë, чтобы Римус не сбежал от страха, — хмыкнула Алекс, переполняемая волнением и восторгом, которого не испытывала долгие месяцы.       — Вы уверены? — тихо спросил Римус. Его глаза сейчас казались светлее и больше обычного.       — Как никогда, — с улыбкой ответила Алекс.       — Это очень большая честь для меня, — осторожно произнëс он, переводя взгляд с одного на другого. Он намеренно избегал слова «слишком».       — Тебе точно по зубам, — легко ответил Сириус. — Ей нужен такой крёстный, как ты.       Римус понизил голос до шëпота, словно Алиса, ползающая в их ногах, могла что-то разобрать.       — Но я оборотень. На меня объявлена охота… Я могу быть опасен…       Алекс помотала головой, перебив его.       — Я знаю, кто ты такой. Я знаю, что ты никогда не тронешь ни её, ни кого-то из нас. И у тебя будет повод защищаться получше.       — Ты что, норовишь слиться? — с вызовом поинтересовался Сириус.       — Я… — Римус споткнулся о собственный язык, а потом, поймав уверенный взгляд Алекс, вдруг обрëл решимость. — Я сделаю, о чём вы попросите. Я о ней позабочусь. Да, я стану крёстным.       Алекс с мягкой улыбкой кивнула. Она подняла Алису, передала на руки к Римусу, поправила еë платьице. Сириус поцеловал малышку в лоб. И в следующие десять минут они втроём, при помощи министерского распорядителя, совершили магический ритуал, окутав Римуса и маленькую Алису чарами, связав их невидимыми нитями навсегда. Маленький белый огонёк вырос из средоточия этих нитей, а потом мягко опустился в грудь Алисы. Та засмеялась. Она ловила в ладошки маленькие искорки и звëздочки, и Алекс вдруг с удивлением и некоторой скорбью поняла, как еë девочка повзрослела за эти полгода. Римус смотрел на неё с благоговением и благодарностью, а малышка загулила и стала тянуть к крёстному ручки. Тот прижал еë к себе и прикрыл глаза. Даже шрамы, казалось, стëрлись с его лица.       Мальчишка с глазами старика и несгибаемой волей в сердце — Алекс знала, что он отдаст жизнь, но спасëт еë дочь, если понадобится.       Алекс чувствовала, как внутри неё разливается тепло. Это был правильный выбор.

***

      Ей всё чаще снились кошмары. Алиса росла, и вокруг неё было так много всего неисследованного. Она боялась незнакомых, но с азартом реагировала на новые звуки. Кто-то стучался в дверь. Алекс не слышала, занятая готовкой, шумом воды и попытками прослушать партизанское радио. Но Алиса выбралась на стук из своего манежа, оперлась ладошками о входную дверь…       Та с махом распахнулась, снеся Алису в сторону. Фигура в чёрном, в дыме, как у дементора, швырнула её в угол стены. А следом забрала и исчезла, маленькую, сломанную, проглотив в своём бесформенном чёрном брюхе.       И Сириус обнаруживал Алекс в невозможный раз усиливающей защитные чары. Или обивающей все острые углы и поверхности в доме. Или просто — безмолвно бдящей у кроватки дочери.       Один вопрос крутился в её голове бесконечной пластинкой: что она наделала? Что она наделала?       Даже с магической защитой крёстного Алиса нигде не будет в безопасности.       Нигде, потому что Римус был оборотнем, и на оборотней мракоборцы всё чаще объявляли охоту. Сивый нападал на маггловские школы, на продуктовые рынки. Душил детей в постелях. Он испытывал к детям особую страсть.       Тех, что были старше пяти — кусал и забирал к себе. Совсем маленьких — убивал, налакавшись младенческой крови.       Сивого никогда не ловили. Его щенков и сородичей — постоянно. Он не жалел их. Из того, что Алекс смогла узнать, следовало, что Сивый мог даже сам подбросить кого-то из своей стаи Министерству, если ему показалось, что кто-то из оборотней недостаточно верен ему. А Министерство приказало убивать оборотней без разбора. Римус практически стал затворником.       — Должно быть, в Англии есть только один оборотень, который не поддерживает ни Сивого, ни Министерство, — лишь однажды обронил Римус, и больше Алекс не слышала от него на эту тему ничего. Он был бледен, и лишь лёгкая дрожь в тощих пальцах и была признаком того, что он не в себе. Люпин уже был в Ордене, никто не сомневался в его верности Дамблдору, — и всë же о том, что он оборотень, он молчал. Это было его решение. Он никому не доверял до конца.       Алекс смотрела на него и разгоралась решимостью сжить Сивого со света. Алиса никогда не узнает его имени, потому что тот исчезнет до того, как она научится говорить. Если Алекс не может защитить дочь у её кроватки, она может выйти из дома и устранить опасность напрямую.       …Но в тот день она снова промахнулась — след Сивого растаял в дюйме от её ладони, и смешливым прозрачным флёром окутал её, полную разочарования и ненависти к себе.       Это было глубокой ночью в одном из грязных кварталов старого Лондона, и Алекс сорвала покушение. Она сделала то, чего не делала уже давно — вызвала наряд мракоборцев, но те запаздывали. А трое молодых, недавно обращённых оборотней, не спешили удирать, пока у них было время. Сивый уже сбежал.       В ярости Алекс стянула икры двух подростков-оборотней невидимым кнутом, ещё одного, прыткого, отбросила и оглушила.       Волчья кровь помогла ему справиться с чарами. Быстрее, чем следовало, парень подскочил к ней, опираясь на четыре конечности, и вцепился зубами в её руку. Алекс вскрикнула от неожиданности и попробовала стряхнуть, но тот лишь перехватил её руку двумя своими и укусил ещё дважды — в сгиб запястья и ладонь, куда смог дотянуться. Алекс лягнула его ногой, но было поздно, конечно, очень поздно. Он здорово прокусил кожу, до крови.       — Кем ты возомнил себя, ублюдок? Своим грёбанным волчьим папой? — выходя из себя, заорала Алекс. Она ещё раз пнула его в грудь и наставила на лицо палочку. Он безумно смеялся, рот с неровными, сломанными зубами сочился слюной — сколько ему лет, мальчишке, ведь не дашь больше пятнадцати…       Перед глазами плыли красные пятна. Он укусил её. Ей нужно что-то делать, и чем скорее, тем лучше. Конечно, ей нужно прекращать кормить Алису и, по-хорошему, как можно скорее сдаваться в госпиталь.       Он укусил её.       Он заразил её.       — Сукин сын… — прошептала Алекс и закатила глаза в бессильном гневе. Мальчишка хохотал и хохотал всё безумнее, и его грудь клокотала под подошвой её ботинка. Может, уже сейчас в её крови происходят необратимые процессы. Конечно, полным оборотнем она не станет, если повезёт. Но и этот парень не тянет на оборотня, хотя насчёт его рассудка есть сильные сомнения…              А вдруг… И она станет такой? Вдруг тоже будет ползать и кусаться?       Теперь мракоборцы убьют её, едва увидят.       Не глядя, Алекс пробормотала Убивающее. И поняла, что дрожит она сама, а не мальчишка. Со стороны связанных молодых оборотней донёсся испуганный скулёж, и Алекс убила и их.       Одновременно с хлопком трансгрессии.       «Я убила троих человек», — безучастно проговорила Алекс, поднимая глаза на министра магии.       Мракоборцы, прибывшие с министром магии, накладывали на близлежащие территории охранные и антитрансгрессионные чары, прочёсывали место битвы, фиксировали последствия. А министр магии, аккуратная и собранная, с любопытством посетителя театра осмотрела сцену, заглянула в глаза убитым. Алекс запоздало убрала ногу с тела и вообще отошла в сторону. Рука в месте укусов болела. Алекс поспешно натянула рукава на запястья. Это ей точно нельзя никому показывать. Она и в Мунго не пойдёт. Он-её-укусил…       — Блестящая работа, мисс Лестер, — мягко сказала министр Багнолд. — Или мне стоит называть вас миссис Блэк?       — Мисс Лестер, — сухо поправила её Алекс. И добавила чуть тише: — Мэм.       Министр доброжелательно кивнула.       — В таком случае я хочу спросить вас, мисс Лестер, когда вы собираетесь вернуться из отпуска?       Алекс едва сдержала нервный смех. Сейчас, в такое время, в этот момент с ней хотят провести собеседование?!       — Мистер Крауч, если мне не изменяет память, вынудил уйти бессрочно, — как можно ровнее сказала она. Министр чуть склонила голову вбок и жестом предложила пройтись.       — С должности рядового мракоборца. Но вы, вероятно, хотели бы продвинуться по карьерной лестнице. Скажем, стать руководителем отдела по отлову оборотней… Под моим началом, мисс Лестер. Понимаете?       Алекс вслушивалась в её мягкий, спокойный голос, в лёгкую поступь шагов, в ровное дыхание. Эта миловидная женщина была тёмным фестралом — иначе ей бы не доверили руководить разваливающейся страной. Она знала, что делает. Она знала, где ей нужно появиться и что сказать.       У Алекс не было выбора не соглашаться на эту работу. Министерство магии уже включило её в свои планы.       Спорить с Министерством во время войны — самоубийство.       — Не понимаю, — нервно пряча руки в карманах мантии, ответила Алекс. — Этот отдел был упразднён.       — В мракоборческом центре произошли структурные изменения. Можно сказать, в некотором роде случилось возвращение к старой схеме со множеством отделов. И теперь я являюсь верховной главнокомандующей, не мистер Крауч, хотя все остальные свои позиции он сохранил, — министр вдруг легко пожала плечами и с подбадривающей улыбкой взглянула на Алекс. — Впрочем, здесь, конечно, не время и не место. Вы устали… Вы вправе подумать и вернуться к этому разговору, когда будете готовы. Двери моего кабинета всегда открыты для вас. Я ценю вашу службу, мисс Лестер.       — Я могу быть откровенной, госпожа министр? — сухо проговорила Алекс.       — Миллисента, — мягко поправила её министр. Алекс оторопела от такого панибратства, но тут же собралась.       — Отдел по отлову оборотней? — напрямую спросила она. — Простите, но вы же понимаете, что это должность для тех, кто хочет стать живой мишенью? Вы понимаете, что предыдущего главу этого отдела жестоко убили — угадайте, кто? — оборотни?!       Министр с полминуты промолчала.       — Это было при прежнем министре магии, — тихо и отрывисто сказала она. — По моему распоряжению Министерство магии предоставляет особую защиту тем, кто помогает охранять покой государства… — она вдруг смягчила черты лица, приподняла уголки губ. — Впрочем, я не имею права настаивать. У вас совсем маленькая дочь, вы не хотите рисковать… Какие у вас есть варианты?       — Отдел расследований, — не подумав, ответила Алекс, не успев даже сделать вдох.       Впервые за этот разговор министр взглянула на неё с холодком.       — Во время войны, мисс Лестер, — медленно проговорила она, — едва ли нужно проводить расследования на предмет главного обвиняемого. Мы все гонимся за ним. Мы знаем нашего врага.       — Да, но вы не можете его поймать, — легко спарировала Алекс. — У него много приспешников и серых кардиналов. Если отрезать ниточки, главный, как вы выразились, обвиняемый станет слабее. Эта война развернулась не за один день, и многие сосуды, которые питают главного обвиняемого, проходят через многие отделы Министерства. Я намерена сделать всё, чтобы эти сосуды отмерли сами.       — Конечно, — чересчур легко согласилась министр. — Я не задумывалась, чем отдел расследований может помочь в этом ключе, но если вы видите в этом перспективу… Это возможно обсудить. Я лично возьму над вами шефство. Если вы подозреваете, что у Того, кого вы имеете в виду, есть связи в Министерстве, и намерены это доказать, вы готовитесь встретиться с большей опасностью, чем с местью оборотней. Но ладно. Что-то ещё?       Алекс сощурилась. Голос Грюма в голове поливал еë самыми грязными словами, но она, повинуясь каким-то особенным недрам своей души, попросила неприлично высокий гонорар. Министр лишь мягко, как кошка, улыбнулась и сказала, что это вовсе не составит труда. Алекс выдвинула и другие условия: плавающий график, чтобы была возможность растить дочь, независимость от других глав отдела и особенно — от Барти Крауча, личная неприкосновенность. Взамен она обещала свою верность. Министра это более чем устроило.       — Я не тороплю вас с ответом, мисс Лестер. Приступайте к работе, когда и если захотите. Вы собираетесь играть с Адским пламенем, но, видит Мерлин, нам очень не хватает таких энтузиастов. Или самоубийц, раз на то пошло. Я готова обсудить любые условия. Вы нам нужны, — убедительно проговорила министр, когда они вернулись обратно к месту происшествия, пройдя квартал. Алекс баюкала искусанные руки в карманах. Её занимала лишь одна мысль.       Она остановилась, глядя в глаза министру. Некоторое время она кусала губы и после этого негромко сказала:       — Позвольте вас спросить, Миллисента. Как много людей знают о моём ребёнке?       Министр на миг удивлённо приподняла брови, а потом приняла серьёзное выражение лица.       — Боюсь, что больше, чем вам хотелось бы, — ответила она тихо.

***

      Дом на краю деревни и вересковой пустоши, который когда-то принадлежал родителям Люпина и был куда более современным и опрятным, выглядел неживым. Это не помешало Алекс тяжело и настойчиво стучать во входную дверь рукой, согнутой в локте. Вторую она прижимала к себе — укусы горели, и любой болевой импульс лишь усиливал в ней истерику. Когда дверь отворили, у Алекс уже не было сил бороться с подступившими эмоциями. Люпин позволил ей рухнуть на потёртый кухонный стол с горькими рыданиями.       Она практически сразу продемонстрировала ему свои укусы, ожидая, что тот тоже начнёт сходить с ума от ужаса. Люпин, однако, выждал время, чтобы она пришла в себя.       — Сильно испугалась? — спокойно спросил он.       Она шмыгнула носом.       — Ты ведь знаешь, что от этих укусов с тобой ничего не случится? — продолжил он.       Она всхлипнула.       — Сейчас первая четверть, — медленно проговорил Римус, глядя ей в глаза. — Тот, кто тебя укусил, даже не отрастил себе достаточных клыков — это так, баловство, а не оборотничество. Даже если я тебя сейчас укушу, с тобой тоже ничего не произойдёт. А у меня клыки, кхм, длиннее.       Алекс слушала его, но не могла поверить.       — Моя кровь…       Римус ободряюще покачал головой.       — Не заражена. Только если у него не было каких-то воспалений во рту, но и это поправимо, — он вздохнул. — У меня нет бадьяна, только водка. Ничего?       — Давай водку, — слабо согласилась Алекс. Слëзы текли теперь скорее от облегчения.       Римус приложил к её укусам куски бинтов, смоченные в водке, и Алекс зашипела, как ребёнок, от боли. Боль жгла её, ставила на место, разносила в щепки её всемогущество. Движения Люпина были аккуратными, он часто поднимал глаза и смотрел внимательно, сочувствующе.       — Я пыталась схватить Сивого. Он снова ускользнул, — с недовольством пробормотала Алекс.       — Я ценю твои старания. Но если ты останешься жива, это будет куда ценнее, — ответил он, уже не поднимая глаз.

***

             Алиса проснулась от шума — Алекс, как могла, сохраняла осторожность, но всё же была неуклюжей от усталости. Сириус сонно зашевелился, и Алекс опередила его, взяла дочку на руки и прикрыла глаза, прижавшись губами к её макушке. Сириус заворчал, что едва уложил её, и Алекс без лишних слов вышла в другую комнату с дочерью на руках.       Перевязанные и пахнущие водкой руки крепко обнимали и убаюкивали ребёнка. Алекс прижала губы к макушке Алисы, вдыхая её приятный, тёплый запах. Когда та уснула и Алекс вернула её в постель, она увидела, что Сириус не спит. Он сидел и ждал её, намереваясь поговорить.       — Нет, — сказал он, едва Алекс сообщила про работу в Министерстве.       — Что? — не поняла она.       Они были на кухне, и глаза Алекс болели от яркого света. Она слишком устала. Но этот разговор она не хотела переносить на утро (да и Сириус бы ей не дал).       — Нет, — сказал Сириус твёрже и злее. — Ты не будешь там работать.       Алекс с неверящим смешком посмотрела на него, уперев руки в боки.       — Я буду там работать.       — Ты меня не услышала?       — Как давно ты что-то мне разрешаешь?       — Это касается не только тебя.       — Да! — язвительно кивнула Алекс. — Это никогда не касалось только меня. В этом всё дело, понимаешь?       Сириус покачал головой. Он раскачивался на стуле, который стоял лишь на задних ножках, скрестив руки на груди.       — Мне кажется, ты не понимаешь. Алекс, у нас семья, и мне насрать, если честно, на эту войну и на то, что ты хочешь в ней выиграть. Я бы не вступил в Орден без тебя, я давно прошу тебя уехать… Ты заходишь слишком далеко. Тебя убьют на месте, если ты ступишь хоть на дюйм в сторону от их воли — а ведь ты та ещё радикалка.       — Хочешь — уезжай. Прямо сейчас. Я помогу тебе собрать вещи. А я собираюсь возглавить отдел расследований, — сказала Алекс, оперевшись ладонями о стол и глядя Сириусу в глаза. Она почти не моргала. — И я сделаю всё, чтобы вышвырнуть из Министерства всех прихвостней Лорда-Хуёрда. И я сделаю это, Сириус, даже если ты не будешь меня поддерживать.       Сириус приподнял брови и отвёл взгляд в сторону. Потом вздохнул и опустил стул на все ножки.       — Ты прыгаешь под горящий поезд. И ты делаешь это осознанно, — тихо сказал он.       — Даже если так, то что? — поинтересовалась Алекс холодно.       — То, что я больше не в этой игре. Мне надоели твои самоубийственные выходки — а это она и есть. Самая, блядь, большая в твоей жизни.       И с этими словами он встал со стула и отошёл к окну, явно борясь с собой, чтобы не сказать ещё больше. Алекс молчала. Она стояла неподвижно, глядя в столешницу. За окном занимался рассвет — прохладный августовский рассвет.       — Ладно, — тихо сказала она.       — Что — ладно? — буркнул Сириус.       — Ладно. Расстаёмся, значит, расстаёмся.       Он обернулся к ней. Алекс пожала плечами с нервной улыбкой.       — А что такого? Я не блефую, — произнесла она, пронзительно глядя на Сириуса.       — Так и я не блефую, — кажется, не до конца веря в происходящее, выговорил Сириус.       Её сердце болело. Алекс знала, что это поворотная точка в её жизни, очередной краеугольный камень, который она собирается проглотить. Но… Сколько у неё их было, этих точек и камней? Ей почти не было страшно.       — Мы ни разу не были на совместной миссии, но я думаю, что мы были бы неплохими напарниками. И мы хорошие родители, — спокойно сказала Алекс. — Нет, не так. Мы — лучшие родители для нашей Касси. Но брак у нас отвратительный. Он всегда таким был. Так что если мы расстанемся, это не будет проблемой. По крайней мере, для меня. Я не хочу, чтобы меня что-то тяготило. Если ты хочешь расстаться — давай. Вперёд! — она хлопнула в ладоши, не сводя глаз с Сириуса. — Что, что ты так смотришь на меня? Не веришь, что я на это способна? О, я способна. Я на всё способна. Я справлюсь без тебя.       Сириус молчал.       — Я справлюсь без тебя, — повторила Алекс. — Мы разделим опеку над Алисой, я прямо с утра узнаю, как делается. И всё. Остальное меня уже не заботит. Квартиру можешь себе оставить, у меня есть ключи от квартиры Марлин…       — Мне не нужна эта квартира. Я с утра соберу вещи.       Алекс кивнула.       — Видишь, как просто всё решается.       — Да… — протянул Сириус, глядя в пол. — Достаточно просто. Я… — его голос вдруг стал сломленным, но он быстро прочистил горло и поднял взгляд на Алекс. — Мне очень жаль.       Алекс вздохнула. В её голове было, вообще-то, достаточно шпилек, чтобы жестоко уколоть и добить Сириуса, но она решила оставить их — на потом или насовсем, она пока не понимала.       — Мне тоже.       Они одновременно сделали шаги навстречу друг другу, обошли кухонный стол и упали в безмолвные, полные сожаления и горечи объятия друг друга. Алекс уткнулась лицом в плечо Сириуса, в тёплое плечо, которое когда-то было плечом, без опоры на которое она не могла ступить и шага. Пальцы Сириуса путались в её коротких, прямых волосах, чуть покалывающих её собственные плечи. И ещё, кажется, они оба плакали.       — Ты пахнешь водкой, — тихо пробормотал он.       — А меня сегодня и оборотни кусали, — безрадостно фыркнула Алекс. — Но ты начал обвинять меня, даже не спросив об этом.

***

      В баре было шумно. Алекс не особо хотела разбираться, где будет отмечать свой развод, просто хотела выпить. Бумаги отягощали карман мантии, и она вывалила их на стол, и уже спустя минуту кто-то неосторожно залил их гоблинским коктейлем. Она оплатила Грюму стопку огневиски, но тот пренебрёг ей и нагло отпил из своей фляги.       — Не доверяешь мне, да-а, Аластор? — крикнула она, пытаясь быть громче гремящей музыки. Алкоголь брал её быстро. Она не умела пить. Но в этот момент её вообще не волновало это.       — Да, маленькая стерва! — прорычал он. — И не только из-за огневиски. Отдел расследований, ёбаные волки… Так могла сделать только ты!       — Я училась у тебя, — самодовольно рассмеялась Алекс.       — Сучка малолетняя.       — Старый кабан.       — Старый?!.. — охнул Грюм и пихнул её локтем так, что она чуть не свалилась с высокого барного стула.       Но, смерив слишком очевидным взглядом его протез, она решила не мстить. Грюм лишь отмахнулся, поняв её без слов. Алекс знала — он от неё без ума.       — Мне вообще предлагали отлов оборотней, — проговорила она, пригнувшись ближе к нему.       — Чтобы Сивый сожрал тебя и твою маленькую заживо, — кивнул Грюм. — Кто предложил? Малышка Милли?       — Ага.       — Они планировали с тобой поработать. Знаешь, что это значит?       — У меня нет выбора. С Министерством вообще нельзя спорить, у нас смертные казни узаконены. Я поэтому попросила себе отдел мечты, — Алекс самодовольно выпрямила спину, облокотившись о стойку. Её глаза блестели. — Они сделают всё ради меня. Я им нужна.       — Тебя пришибут прямо в твоём отделе мечты, — безапелляционно отозвался Грюм.       — Зато будет хороший гонорар, — равнодушно ухмыльнулась Алекс. — Мне сегодня показали цифры — ого… Я уже открыла счёт для дочки. И смогу законно посадить своих братьев в тюрьму.       Грюм приподнял брови и крякнул, отпив ещё.       — Либо Миллисента хочет убить тебя лично, либо без тебя не справляется.       — Вовремя я собралась разводиться, — легко пожала плечами Алекс и помахала бармену, чтобы он добавил ей. — Что ж, теперь всё будет по-другому. У меня теперь твой отдел. И твой старый кабинет — тот, в котором ты работал, не та каморка.       — Ты пытаешься соблазнить меня, чтобы вызвать ностальгические чувства? Зря пытаешься.       — Ну признай, что хорошо я выбрала, да? Не отлов оборотней!       — Не скажу, что ты в большей безопасности в другом отделе, — буркнул Грюм, глядя на дно своей фляги. — Но мозги у тебя на месте.       С протяжным умильным «у-о-о-о-о!» Алекс прильнула к плечу Грюма щекой, и тот отпихнул её локтем, правда, уже мягче и добрее, стараясь скрыть смущённый смешок.       — Буду прикрывать вас сверху, — проворковала она. Грюм взъелся и рыкнул:       — Да пошла ты!       Алекс перечно расхохоталась. Музыка гудела, огневиски плескался в венах. Она снова, в очередной раз стояла на перепутье, на середине сломанной лестницы над пропастью, и каждая ступенька под ней трещала. Она может упасть, но сколько раз до этого она могла упасть?       На этот раз, по крайней мере, она собиралась делать это красиво.