Останься до утра

Второй эпизод навсегда останется в жизни солиста одним из самых личных и интимных, воспоминания о котором пробирали нутро сладкой дрожью, проносясь под ребрами трепетной волной. Вымотанные, уставшие после каждодневных выступлений и дискомфортных переездов из страны в страну, они всё равно не могли отлипнуть друг от друга, сокращая время драгоценного сна. Та ночь не была исключением. Ноа буквально влип в обнаженное, разгоряченное тело Ника, расположившись сверху, слегка упираясь острыми локтями в матрас. Он зарывался длинными изящными пальцами в шелковистые светлые локоны, дразняще сжимая у корней, углубляя поцелуй в этот момент, оголенным животом будто невзначай задевая стояк парня. Фолио извивался под ним, выстанывая что-то невнятное Себастиану прямо в рот, опаляя подбородок горячим дыханием, притягивая того к себе всё сильнее, скользя руками по худым бокам, не рассчитывая силу хватки, пронизанный возбуждением, оставляя отметины. Музыкант морщился, прикусывая в ответ чужую нижнюю губу чуть сильнее, тут же зализывая её, на самом деле, содрогаясь внутри от удовольствия, ощущая, как смешиваются между собой наслаждение и боль. Этот будоражащий коктейль заставлял кровь бурлить, разгоняясь со страшной скоростью по венам, ударяя в голову, повышая градус желания. Вокалист ведет кончиком языка от мочки уха до красивой, идеальной, словно нарисованной линии челюсти влажную дорожку. Сжимает зубы на тонкой коже, следом запечатывая легким поцелуем, прижимаясь своим затвердевшим членом в нижнем белье к нежной, открытой плоти друга, вырывая из него судорожный выдох. Такой уязвимый, податливый, слишком доверяющий юноша порождал в Ноа нестерпимую, жгучую необходимость завладеть им полностью, слиться до молекул, обладать каждой клеткой этого прекрасного тела, присвоить себе душу. Ему хотелось довести барабанщика до исступления, до мольбы о пощаде. Себастиан просунул руку между ними, заставляя Фолио шире расставить ноги, устраиваясь поудобнее между, игриво проведя по внутренней стороне левого бедра, огладил большим пальцем, истекающую смазкой головку, и обхватил каменный ствол. Издевательски медленно провел вверх-вниз, влажно, глубоко целуя в то же мгновение. Нежная экзекуция продолжалась несколько минут пока Ник недовольно не захныкал, толкаясь в кулак товарища резче, требовательнее. Солист приглушенно рыкнул, умирая внутри от понимания, что управляет сейчас всеми реакциями, степенью возбуждения конкретного человека. От этого в голове всё заполнил красный удушливый туман, заволакивающий сознание, позволяя инстинктам руководить далее. Он нетерпеливо стаскивает нижнее белье до колен, соединяя два горячих члена, клеймя шею грубыми поцелуями, ощутимо прикусывая, явно оставляя засосы, больно пощипывая за бока. Стискивает и тянет затвердевший сосок, ещё и ещё, чуть прокручивая, плотно накрывая чужой рот своим, настырно заставляя переплетаться языками, чтобы перекрыть громкие возмущения. - Тише, тише, - успокаивающе шепчет Ноа, слегка отстраняясь, ласково проводя костяшками пальцев по горящей румянцем щеке. Любуется лихорадочно блестящим от страсти глазами, окончательно потемневшими, сияющими, как редкие, черные алмазы. Поглаживающим движением опускает ладонь на изящную шею и потихоньку сдавливает, не отводя взгляда. Ник смотрит в ответ, не моргая, без страха или растерянности, только приподнимает подбородок для удобства. Когда пульс под рукой начинает биться более ощутимо, буквально вдалбливаясь в пальцы вокалиста, а дыхание становится редким и хриплым, Фолио не только не сопротивляется, он прикрывает в наслаждении веки, распрямляясь, подставляясь ещё больше. У Себастиана всё плывет перед взором, потому что, оказывается, им обоим одинаково нравится данная игра. Музыкант не выдерживает и обрушивается на друга, целуя жестко, терзая, срывая корочку на нижней губе, теряя остатки разума от металлического привкуса на языке и вида того, как ярко красные разводы размазались по бархатной коже парня. Он слизывает кровавые следы, чувствуя на своей ослабевшей вокруг шее хватке теплые пальцы, требующие усилить давление. - Ноа, давай сделаем это, - очень низким, чуть сипящим тоном просит барабанщик и фронтмен теряется на секунду, не понимая, о чем речь. Молодой человек внимательно вглядывается в решительное выражение лица Ника, но в абсолютно расфокусированный, затуманенный взгляд, как у наркомана, который только что получил заветную дозу и потому уверен, что готов лететь хоть в космос. Это приводит в норму лучше ушата ледяной воды. Вокалист отстраняется, застывая в позиции полусидя, наконец, полностью осознавая смысл произнесенных слов. - Нет, нет, так будет неправильно, - бормочет, качая головой в стороны. - Почему? - приподнимаясь на локтях, с напором спрашивает Фолио. В голосе звенели нотки искреннего, детского недоумения. - В каком-то безликом номере стандартного отеля? Ты серьезно хочешь, чтобы всё произошло так? - взмахивая рукой, раздраженно прищуриваясь, интересуется Себастиан. - Я хочу тебя, - простой, лаконичный ответ. Откровенность признания выбивает музыканта ненадолго из равновесия. Он садится удобнее на постели, убирая привычным жестом назад длинные волосы. Окидывает нежным, по-доброму снисходительным взором столь непосредственное чудо напротив и уже мягко, рассудительно добавляет: - Мы ничего не знаем про однополый секс. Чтобы всё прошло хорошо и нам понравилось вопрос стоит изучить. Это не должно случиться впопыхах, под воздействием эмоций, понимаешь? - воздушными касаниями огладил чужую лодыжку. Барабанщик молчал, ожидая, к чему ведет товарищ. - Можешь по прилету в ЛА после тура остаться у меня на пару дней. Ты же жил с нами иногда, в квартире, где все обитали целой толпой. Сейчас есть место, чтобы остаться вдвоем, в комфортной обстановке. Ноа подползает обратно к Нику, прильнув своим лбом ко лбу друга. - У тебя получится так сделать? - тихо, проникновенно интересуется солист, прекрасно зная, что парень понимает подоплеку спрашиваемого. Придётся менять билеты и объяснять более позднее возвращение девушке и родителям, которые всегда ждут. Он лишь коротко кивает и не глядя находит обожаемые губы, мечтая раствориться в этом поцелуе, отгоняя мысли об очередном вранье близким, ибо нужда в Ноа становилась важнее моральных принципов с каждым днем все сильнее.