Останься до утра

Побросав кучу сумок прямо в прихожей небольшого номера, Ноа сразу двинулся в сторону одной из двух кроватей, не планируя даже раздеваться, желая просто рухнуть поверх заправленного одеяла и выпасть из реальности. Осуществить задуманное помешала чужая хватка на запястье. Его внезапно одергивают, разворачивая обратно. Из парня почти вырывается довольно справедливое "какого хуя?", но возмущение застревает посреди горла, когда барабанщик резким движением толкает товарища к стене, прижимаясь к нему всем телом вплотную. Ник мечется потемневшими глазами по растерянному лицу напротив, словно изучая, обездвиживая, блеснувшей в глубине карих омутов дерзкой решимостью. Осматривает испытующе, слишком жадно, дико, голодно, по-прежнему крепко удерживая за тонкое запястье. Музыкант никогда ранее не замечал подобного взгляда у товарища. Он буквально вгрызался им в Себастиана, уже давно мысленно стянув мешающую одежду, облапав вдоль и поперек. Эти невидимые касания, казалось, ощущались на физическом уровне. У солиста в солнечном сплетении от такого взора вспыхнули маленькие искорки, легонько жалящие, распаляющие интерес. Странное поведение и властная уверенность молодого человека сбивает ровный ритм дыхания, а сердце тут же заставляет пуститься в бешеные скачки. Ангельский образ спадает, будто картонная маска, показывая искусно запрятанную демоническую сущность. Неожиданно открылся нрав опытного хищника, способного незаметно, долго кружить около, запутывать жертву, выжидая удобный момент для нападения. Даже белокурые локоны утратили прежний невинный флер. Но такая внезапная перемена наоборот привлекала, щекоча нервы. От вида тяжело вздымающейся грудной клетки Фолио и обжигающего, испепеляющего жара, исходящего от него, внутри всё сладко немеет, а волнительная дрожь прошивает позвонки сверху вниз молнией. - Если я тебя сейчас не поцелую, то просто взорвусь, - севший, хриплый от возбуждения, непривычно грубый голос друга в два счета прогоняет усталость и вырывает из нутра Ноа не просто желание, а самое настоящее животное, грязное вожделение. Это коробит, но член в джинсах моральные принципы не волнуют, тот отзывается моментально. В эмоциональном приливе они срываются навстречу и тут же сталкиваются в болезненном поцелуе. Ударяются зубами и подбородками, но не отстраняются, приглушенно шипя. Барабанщик комкает в кулаке ткань футболки фронтмена так беспощадно, что вещь трещит, притягивая сильнее, остервенело вжимаясь сам. "Очередная испорченная шмотка" на секунду мелькает мысль, но тут же испаряется, потому что горячий, ненасытный язык начинает изучать рот Себастиана изнутри, полоснув по деснам, всасывая, а потом прикусывая нижнюю губу. Запястье, наконец, оказывается на свободе и вокалист одной ладонью обхватывает затылок юноши, лаская короткий ежик волос, а пальцами другой зарывается в мягкие, светлые пряди, получая от контраста ощущений настоящее удовольствие. Фолио приподнимает подол чужой майки, дразняще оглаживая плоский живот, пылко сжимает худые бока и тянется к ширинке. Та не поддается даже со второго раза. От лавины нахлынувших эмоций руки мелко трясутся. Он судорожно пытается найти язычок замка, выдавливая железную пуговицу из ячейки, но музыкант внезапно останавливает неумелые попытки, разрывая влажный поцелуй с крайне неприличным звуком. Стирая след чужой слюны вперемешку со своей, поблескивающей на подбородке, произносит запыхавшись: - Мы весь день провели в пути, это будет не очень приятно. Парень быстро находится и криво улыбаясь одним уголком губ, отвечает: - Мы можем совместить приятное с полезным. Плотный пар, пропитанный цитрусовыми нотками геля для душа, скрывал наготу и секрет двоих людей. Обнаженные тела волнующе соприкасались, изучали друг друга, на мерцающей от влаги коже оставались разнообразные следы - метки дурманящего возбуждения, жгучего желания. Напор воды заглушал негромкие, протяжные стоны и откровения лихорадочным потоком, рвущиеся из барабанщика, повторяющиеся по кругу, как в бреду. - Я так скучал, так скучал, так скучал...- вылизывает подбородок, сглатывая, льющиеся по нему пресные струйки. Осторожно, дразняще ведет зубами по линии челюсти, сдерживаясь, чтобы не оставить лиловых засосов. Это потрясало, насколько Фолио всегда был открыт и честен в своих признаниях по отношению к близким или к тем, кто вызывал у него симпатию. Молодой человек не стеснялся собственных проявлений. Отсутствие комплексов или предрассудков, глупых зажимов, благодаря здоровой психике и непосредственной натуре позволяли в принципе с добротой и отзывчивостью относиться ко всему окружающему. Он мог оставлять трогательные, нежные послания прямо под постами в инстаграме своих старших друзей, которые выглядели, как типичные брутальные байкеры в кожаных фирменных жилетах и те были только рады. Или после недолгой паузы во встречах нестись к ребятам через огромный зал аэропорта, крича что-то невразумительное, но радостное, не заботясь, как подобное выглядит со стороны, и те срывались навстречу. Юноша обязательно кормил бездомных животных, где бы не оказывался, а в родном городе постоянно помогал местному приюту. Даря только позитив, смех, улыбки и искреннее участие, мироздание отвечало взаимностью, оберегая столь чистую душу. К нему не липла грязь. Себастиан так не умел, он не знал как делиться своими чувствами всерьез, не иронизируя или шутя, поэтому зачастую хранил молчание. Музыканту будто на эту функцию наложили цензуру и с самого детства не получалось обойти запрет. В любом случае, выражать эмоции его никто и не учил, приходилось тыкаться, как слепому щенку, постоянно совершая ошибки. В итоге, пришло осознание, что легче показывать, чем говорить. Но в отличие от многих, тишина и частая отрешенность со стороны солиста барабанщика не напрягала, тот ясно улавливал простой факт- вся напускная холодность не от отсутствия переживаний, а от их переизбытка. Они трогали, сжимали, ласкали, теряясь в друг друге до беспамятства. Бесконечно целовались с жадным упоением, словно в последний раз и завтра обещали конец света. Губы даже начали покалывать. Парни пробыли достаточно долго в уютном, влажном убежище, где размывались границы реального мира, помогая забыться так просто благодаря полупрозрачному водному занавесу. Остальные уже давно отдыхали и видели сны, им бы тоже пора заканчивать, дабы не клевать носом весь предстоящий вечер. Ноа осторожно прикусывает нежное местечко за ухом, чертит языком дорожку сбоку на шее друга. Чуть склоняется, аккуратно ведет пальцами по основанию чужого члена, бережно поигрывая с яичками. Неожиданно от него мягко отстраняются в ответ. - Я не хочу так. Пока вокалист слегка растерявшись, соображал, что имелось ввиду, Фолио довольно резво для человека, удерживающего равновесие на скользкой поверхности ванны, опустился на колени, крепко сжав узкие бедра партнера. Себастиан покачнулся, мазнув по мокрому кафелю ладонью, не ожидая подобных действий. Родные, надежные руки помогли устоять на ногах. - Ник, не над... Его, конечно, никто не слушал и не слышал. Упругие струи, разбиваясь о тела и матовые створки, создавали какофонию, поглощая слабые звуки недовольства. Пытаться брыкаться и отталкивать юношу было бы глупо и опасно, только разбитых голов не хватало. Фронтмен и сам не понимал, почему это казалось неправильным, учитывая, что фантазии в последнее время уводили его куда дальше обыкновенных оральных ласк. Но именно минет вызывал странное смятение в мыслях. Видимо, светлый, лучезарный, милейший образ товарища, несмотря на все нюансы между ними, никак не вязался с подобным действом. Очередное противоречие, из которых был соткан музыкант. Ник вобрал чуть обмякший член, пытаясь охватить большую часть длины, поиграв кончиком языка с головкой, ощущая, как тот снова затвердел прямо у него во рту за мгновение. У Ноа потемнело в глазах от горячего, влажного плена, сомкнувшегося вокруг его достоинства. Все абсурдные размышления моментально выветрились из сознания, утратив всякий смысл, уступая штурвал голодной страсти. Вожделение затмило разум, сосредотачивая существования до одного будоражащего, пульсирующего чувства в районе паха, сводя низ живота приятными, щекочущими спазмами. Фолио с присущим ему энергичным напором, сразу выбирает слишком быстрый темп, вызывая легкий дискомфорт интенсивным трением. Себастиан морщится и запускает пальцы в мокрые волосы друга, придерживая за затылок, мягко направляя, задавая нужный ритм. Парень поднимает огромные глаза на музыканта, беззастенчиво вглядываясь тому в лицо, внимательно наблюдая за реакцией, двигаясь с предложенной скоростью. От вида пухлых, раскрасневшихся губ Ника, ласкающих его плоть, от того, как спокойно и развязано он следит снизу за вокалистом, просто от факта, что юноша перед ним на коленях окончательно рвет башню. Музыкант плавно толкается навстречу этому прекрасному рту и с тягучим стоном запрокидывает голову назад. Поток воды, обрушивающийся сверху застилает обзор, не дает нормально вдохнуть, вымокшие, длинные пряди облепили щеки и веки. Из-за недостатка кислорода в груди всё горит и разрывается. Тело пронизывают электрические разряды, доводя возбуждение до нестерпимого предела, когда сердце тяжелыми толчками врезается в ребра, пытаясь их пробить, а сладостное ощущение наполняет до краев. Барабанщик, видя, что солист на пике, обводит языком уздечку, облизывает по всей длине, сжимая губами, а потом несколько раз глубоко насаживается, вырывая из друга судорожный всхлип. Разрывающая по швам дрожь сотрясает весь организм, сворачиваясь горячей спиралью чуть выше паха, а потом вырывается наружу. Ноа успевает аккуратно оттолкнуть парня в последний момент, изливаясь ему на грудь. У Себастиана перед глазами разноцветными искрами взрываются фейерверки и подгибаются колени. Фолио удерживает его за ладонь, контролируя, чтобы тот без проблем прислонился к гладкой, влажной стене позади. Блаженная нега, как вирус, проникает в каждую клетку, превращая солиста в размякшее от удовольствия подобие человека, расслабляя до состояния пюре. Он лениво открывает веки, окидывая благодарным взглядом юношу, всё еще расположившегося на дне ванны и довольно рассматривающего белесые капли на своей коже. Ник бросает ответный взгляд на друга и подползает ближе, пару раз успокаивающе целует внутреннюю сторону чужого бедра и вкрадчиво интересуется: - Ты как? Фронтмен шумно втягивает одним носом воздух, пытаясь выровнять сердцебиение и просто кивает в ответ. Пока трудно пошевелить даже языком. Молодой человек трется щекой о худую коленку и ждет пока музыкант окончательно придет в себя. Было в этом что-то щемящее, трогающее до мурашек на загривке. Прекрасная связь, не знающая излишней гордости, бессмысленных обид, потаенных намерений и глупых предубеждений. Только зашкаливающая искренность, порождающая безграничную преданность, красной нитью тянущаяся от души к душе. Ноа жестом показывает другу подняться, быстро смывает с него остатки спермы и выключает кран. Ступает на прохладную плитку пола, ощущая неприятный, пронизывающий холодок, после пребывания в теплом, водном коконе. Сначала он мимолетно проходится большим полотенцем по собственному телу, потом обтирает безропотно послушного Ника. После подталкивает парня поясницей к высокой раковине, вынуждая опереться о нее, замечая, как позади запотевшую поверхность зеркала разлиновали неровные, тонкие ручейки. Кидает мягкую ткань вниз и становится на нее коленями. Не говорить. Показывать. Вокалист оставляет россыпь легких, воздушных поцелуев на внутренней части правого бедра барабанщика. Ласкающими, но властными движениями оглаживает упругие ягодицы, слегка сжимая их длинными пальцами, переминая крепкие мышцы. Оставляет влажный след от пупка до паховой зоны, дует на него, заставляя Фолио поежиться и мило улыбнуться одновременно. Довольно, бесшумно хмыкая, осторожно кончиком языка касается шелковистой головки, пробует, облизывает круговыми движениями. Обхватывает губами полностью, начиная медленно посасывать. Сверху слышится короткий хриплый выдох, от которого внизу живота у Ноа снова закручивается пульсирующая спираль. Он вбирает член глубже, совершая поступательные, ритмичные движения, наблюдая снизу за другом. Тот запрокидывает голову и прикрывает веки, издавая глухой мычащий звук сквозь тяжелое, рванное дыхание. Загорелые пальцы впиваются в белоснежную твердь керамики, на гладкой груди завораживающе поблескивают оставшиеся не высохшие влажные дорожки, а под кожей на шее соблазнительно проступили кадык и дымчато-голубоватые нити вен. У Себастиана закатываются глаза от столь восхитительного зрелища, но солист заставляет себя смотреть, упиваясь каждой секундой, мечтая записать этот вид на собственной сетчатке и гонять потом, как клип, без остановки. Ник безжалостно терзает зубами нижнюю губу, тихо постанывает чуть в хныкающей манере. Неосознанно дергается в особенно чувствительные моменты, срывая с чуть завившихся кончиков длинных локонов мелкие капли, оседающих прямо на разгоряченном стволе, они тут же оказываются слизанными. Парень пытается сфокусировать взгляд, затуманенный поволокой нарастающего экстаза на действиях друга, но его тут же ведет от легкой стимуляции чужой руки у основания. Через пару минут подобной активности с непривычки начинает сводить челюсть, но музыкант не останавливается, понимая, что осталось немного. - Ноааа...- томно, умоляюще тянет Фолио. От того, с какой просящей интонацией, пропитанной нотками болезненного удовольствия почти выкрикивают его имя, у вокалиста моментально встает. Он не теряется и начинает надрачивать себе в том же ритме, надеясь прийти к финишу одновременно. Ник не выдерживает и толкается товарищу в рот, унесенный дикими, всепоглощающими волнами вожделения в иной мир, потеряв связь с собственным сознанием. Ноа ускоряется, насколько возможно, расслабляя горло, позволяя плоти свободно скользить внутри, не обращая внимания на слюну, обильно стекающую по подбородку. Еле сдерживая рвотный рефлекс, фронтмен замечает сокращающиеся мышцы на прессе барабанщика, как у того сводит пальцы ног и успевает отстраниться. Юноша вздрагивает, прогибаясь в спине дугой, открывая взору красивый рельеф паховых мышц, обхватывает пальцами пульсирующий член и замирает. Острая, пробирающая до костей эйфория, утягивает в свой безграничный омут, абсолютно дезориентируя на короткий промежуток. Более чарующей картины придумать нельзя. Чуть подсохшие, спадающие волнами пряди, эстетично обрамляли лицо. Чувственный, пухлый рот пошло приоткрыт, черные, длинные, слипшиеся ресницы, похожие на острые лучики, дрожали, а сквозь фаланги медленно проступала вязкая жидкость. Себастиан приходит к финишу в след за товарищем. Парализующее удовольствие лишает последних сил, выкидывает из реальности на несколько мгновений в блаженное небытие. Колени мелко трясутся и чтобы окончательно не завалиться на бок, вокалист упирается свободной рукой о пол, прикрытый полотенцем. Сложно моргать, сглатывать вязкую слюну, просто дышать. Слабость тяжелой глыбой обрушилась сверху, придавливая всем весом, а бешено долбящийся пульс оглушал. Второй оргазм, как дементор высосал все остатки энергии вместе с душой. Истома горячим потоком заполнила солнечное сплетение, расползаясь дальше по организму. - Так не честно, ты кончил два раза, - слышится наигранно - обиженный тон сверху. Музыкант насмешливо фыркает, вскидывает голову, вымучивая на данное заявление вялую улыбку, и самодовольно произносит: - Что поделать? Я любимец судьбы.