Фальшивый поцелуй

      Они договорились встретиться с Дазаем в библиотеке. Чуя пришёл заранее, но их столик был уже занят. Дазай снова выглядел, как с обложки: расстегнутая на две пуговицы рубашка и небрежно свисающий галстук. Пиджак висел на спинке стула, и Чуя мог оценить его фигуру. Что же… он начинал завидовать. Вряд ли у него есть проблемы с недостатком внимания у девушек, и впервые Накахара задумался: почему он именно гей, причём открытый? Как вообще про себя можно такое понять? Чуя только вот точно знал, что не будет трахаться с обезьяной. Всё остальное у него было покрыто знаками вопроса.       — День добрый, — Дазай широко зевнул, цивилизованно прикрыв рот ладонью, и Накахара поставил на стол огромный стакан кофе. Дазай недоверчиво посмотрел на него, а потом понюхал: — Он с корицей!       — Веди себя тише, — приказал Чуя, усаживаясь за стол. Дазай смущенно улыбнулся:       — Да, прости. Спасибо.       — Все во благо знаний, — саркастически заметил он и уныло вздохнул. Дазай тыкнул его в руку.       — Экзамены закончатся, а мы останемся, — сказал он. — Не нервничай, Чуя.       Заниматься с Юан и Ширасе было решительно невозможно: Юан отвлекалась каждые пять секунд, а Ширасе больше стонал, чем делал, и вместе они составляли оруще-двигающийся оркестр на ножках, поэтому Чую это раздражало. Сначала он сидел в библиотеке один, а потом нажаловался на это Дазаю, и тот предложил поучить вместе. В компании действительно было эффективнее: при другом человеке, так же занимающемся, филонить хотелось меньше. По крайней мере, Накахара надеялся, что так будет.       — Ну, — Дазай хрустнул пальцами. — Приступим.       Было легко и одновременно сложно. Тишина расслабляла, а скрип ручки не раздражал, наоборот придавал мотивации. Чуя иногда отвлекался от конспектов, глядя на Дазая: тот выглядел сосредоточенно и непривычно серьезно. Кусал ручку, когда продумывал предложение, и тихо барабанил пальцами по столу, когда дело стопорилось. А ещё иногда задавал странные вопросы:       — Синонимы эфемерного. Что-то на «м».       — Мимолетный, — подумав, сказал Чуя.       — Нет, это не то слово, — Дазай зарылся в свои кудри, и очень хотелось до них докоснуться. — Ещё, Чуя, ещё.       — Нереальный, несуществующий, воображаемый, скоротечный, призрачный, недолговечный…       — Точно! — Дазая озарило. — Призрачный! Спасибо!       Чуя фыркнул, уже привыкнув к странному мышлению Дазая. «Стулом для еды» у него назывался стол, а «перегородки в доме» — стенами. Как Накахара понял, Дазай писал быстрее, чем думал, и если слово вылетало из головы, он начинал беситься, поэтому иметь под рукой второго человека ему было жизненно необходимо.       Впрочем, Чуе тоже было удобно — он едва слышно бормотал про себя понятия, вспоминал алгоритмы и действия, листал конспекты, с ужасом понимая, что основы-то он, конечно, помнит — но вот нюансы полностью прошли мимо него. Закончилось время, когда ему хватало собственных знаний; сейчас же он шёл нога в ногу с работой, и приходилось учить. Впрочем, так было даже интереснее.       Прошло около двух часов, когда они решили сделать перерыв. Дазай с наслаждением потянулся. У Чуи хрустнули колени, когда он поднялся.       — Дед, — фыркнул Дазай.       — Отвали, — пробурчал Чуя. — Не все тут спортзальные.       — Тебе и не надо, — успокоил Дазай. — А я, если не буду себя нагружать, превращусь в колобка.       — Я тебе не верю.       — А зря. В школе я был тем ещё пухляшом.       Чуя попытался представить, но вместо картинки в голове была пустота. Дазай, наблюдая за его попытками вообразить невообразимое, рассмеялся и хлопнул по плечу:       — Пойдём-ка проветримся.       Вместо того, чтобы выйти на улицу, Дазай, шкодливо улыбнувшись, открыл окно в коридоре и уселся на подоконник. Чуя окинул его осуждающим взглядом, но тому было плевать.       — А что ты пишешь? — спросил он, рассматривая закат. Красивый сегодня: алый, с розовыми прожилками и золотыми линиями. Студентов в вечернее время в университете мало: редко кто оставался заниматься дополнительно, хотя сейчас и был сессионный период.       — Пару эссе, которые я должен был сдать месяц назад.       — Я нажалуюсь дедушке, что ты все же накопил долгов за этот семестр, — предупредил Чуя.       — А, Марико-сан, — понял Дазай. — Ох… это проблема. Что же я могу сделать, чтобы ты промолчал, Чуя?       Глаза у Дазая — хамелеоны; переливаются теплым золотом, смотрят прямо и с присущей только ему хитростью. Не злой, а наоборот — доброй, родной, поддразнивающей. Чуя облизал сухие губы.       — Можешь меня подкупить, — сказал он.       — Да ну? — Дазай улыбался. — И как же?       Чуя не понял, как они оказались друг к другу ближе, чем были, — но, кажется, именно он сделал этот шаг. Он не понимал, что делает и чего хочет. Догадывался — но сказать прямо не мог, и Дазай прочитал его без слов.       Он мягко приподнял его лицо, проводя указательным пальцем по губам и внимательно наблюдая за реакцией. Чуя молчал — дыхание подло сперло, и он не был уверен в том, что сейчас в состоянии издать хотя бы какой-либо звук. Дазай медленно приблизился к нему и накрыл его губы своими. И почти сразу оторвался.       — Это подкупающий поцелуй, — хрипло произнес он.

***

      Первый экзамен нагрянул, как стихийное бедствие — внезапно и с размахом. Ширасе нервно листал тетрадки и тихо молился матом, а Юан опаздывала и писала Чуе панические сообщения. В какой-то момент он не выдержал и выключил телефон, пытаясь настроиться на спокойный лад. Дазай уже сдавал: его экзамен начался утром и, судя по отсутствию новостей, он ещё не отстрелялся. У литераторов определенно сложнее — Чуя не мог представить, что за несколько часов должен был выдать пару тамлудов в очень стрессовой обстановке и вне зависимости от настроения, вдохновения и гороскопа на сегодняшний день. По сравнению с этим написать программу казалось плевым делом.       — Я успела! — крикнула Юан, сразу привлекая всеобщее внимание. Подбежала, пытаясь отдышаться, и тихо сползла по стенке. Ширасе оторвался от тетрадок с почерком каракатицы, и констатировал:       — Опять покрасилась.       — Зелёный — цвет жизни! — объяснила Юан. — Я вчера что только не переделала. Убралась впервые за месяц, помыла посуду, приготовила пирог, снова помыла посуду и всю кухню заодно, записалась на курс по гимнастике, выстригла себе неудачную чёлку, поплакала, заказала очень много милых заколок и успокоилась…       Это обьясняло, почему сегодня она решила изменить своим привычками и нацепила странный ободок. Впрочем, она всегда вела себя так перед экзаменом — нервничала, тряслась, прыгала, паниковала, а потом заходила в аудиторию и в напряженной обстановке вспоминала некогда услышанный мельком факт, который вытащит её из лужи неминуемой пересдачи. Причём эта засранка каждый раз имела наглость говорить, что она не сдаст и ей просто везёт — доля правды в этом есть, но тогда Чуя хочет контакты церкви, куда она ставит свечки на удачу.       Ширасе же имел другую суперспособность: скрытное списывание. Он успевал переспросить всех рядом сидящих по нескольку раз, погуглить сомнительной правдивости ответы и, собрав с миру по нитке, наскребсти на тройку.       Но Юан поступила на программу из безысходности, а за обучение Ширасе платили родители и хорошее рабочее местечко ему было обеспечено, так что им разрешалось бездельничать. Чуя же пошёл в университет целенаправленно и всегда ухватывал суть, но бесполезную зубрежку, посещение лекций для листа успеваемости, а также примитивную домашнюю работу игнорировал — ему нужно на что-то кушать, а написание сайтов занимает очень много времени, и уделять внимание двум огромным, активным, прилипчивым четвероногим.       Он пошёл первым. Экзамен показался на удивление лёгким. Он состоял из практической и теоретической части. С сайтом Чуя разобрался аномально быстро: сказывался опыт работы, а теорию, чуть подумав, вспомнил. Отвлекал Дазай: ярче в воспоминаниях отпечалось его задумчивое лицо и обмотанные бинтами предплечья, но Накахара справился, и, отстрелявшись быстрее ребят, был свободен. По идее ему следовало сейчас дождаться ребят, но когда он вышел в коридор, то увидел Дазая, и невольно улыбнулся.       — Я сдал, — мурлыкнул Дазай, и Чуя скорчил высокомерное лицо.       — Я тоже.       — Получается, мы великолепны?       — А то!       Чуя решил, что друзья не обидятся, если он их не подождёт. Было голодно и устало, и Дазай решил привести их в кафе, где они и познакомились. Дедушка как обычно хлопнул того по голове, обозвал балбесом, бездельником, но талантливым засранцем, и в качестве награды за отличную оценку принёс им вкусный торт.       — Можно я заплачу? — спросил Чуя. Набитый желудок и бессонные ночи давали о себе знать: его разморило и раздобрело, а потому настроение было ленивым и приподнятым. Дазай справился с лапшой и зажестикулировал палочками:       — Для нас все бесплатно. Я поспособствовал открытию этого места, так что Марико-сан не берет с меня денег.       — Ничего себе, — Чуя даже проснулся.       — Ага. Он меня все спрашивал, где я тебя потерял. Ты понравился Марико-сан — он наложил тебе двойную порцию.       — Неудивительно, что я чувствую себя шаром, — пробормотал Чуя. Дазай хихикнул:       — Мне нравится тебя кормить.       Марико-сан скоро присоединился к ним. Это был дедушка с белыми густыми усами и добрыми глазами, которые обрамляла густая сеть морщинок. Его руки были крупными, с мозолистыми пальцами, которые явно привыкли к тяжёлому труду. Чуя смотрел только на Дазая — он ярко жестикулировал, в красках рассказывая, как прошёл его экзамен, и его широкая улыбка и блестящие глаза сами собой заставляли улыбаться.       — Молодец! — прогремел дедушка и одобряюще хлопнул Дазая по спине так, что тот чуть не ударился лицом в стол. — Можешь же, когда хочешь!       — Горо! — раздался женский голос. — А ну быстро прекратил бить Осаму!       Из кухни показалась старушка: сгорбленная, маленькая, но с боевым взглядом и полотенцем в руке. Марико-сан сразу сжался и пробурчал:       — Этот засранец заслужил.       — Фудзико-сан, — засиял Дазай. — Я сдал на отлично!       — Мой ты драгоценный, — бабушка пощипала его за щеки и чмокнула в лоб. — Я горжусь тобой, Осаму.       Вид у Дазая был придурошный: с красными щеками, одуревшим взглядом и растрепанными волосами. Чуя не понимал, как мог при первой встрече посчитать его высокомерным и зазнавшимся придурком. Он прыснул и привлек к себе внимание. Бабушка спросила:       — А это что за прекрасный молодой человек, а, Осаму?       — Это Чуя, — представил Дазай так, будто бы его имя все объясняло.       — Приятно познакомиться, — Накахара склонил голову в знак уважения и получил щелбан.       — Нечего включать вежливость, дуралей, — проворчал Марико-сан и словил уже от бабушки полотенцем:       — Хватит бить друзей Дазая!       Друзей? Чуя повернулся к нему, будто бы спрашивая, будет ли Дазай спорить с определением. Накахара давно уже считал его своим близким человеком, но не знал, что чувствует сам Дазай. Общаться с ним было легко, весело и приятно — но все же это не означало, что они не просто знакомые. Дазай послал ему хитрую улыбку и не стал ничего отрицать.