Treffen in Berlin, 1944.

Ранним утром перед очередной службой Фридрих был у себя в комнате, предоставленную от руководства гитлерюгенд еще после недели вступления, и готовился уже выходить, как в его дверь постучались. Быстро убрав лежащую на столе газету, выпущенную 14 декабря, Фридрих открыл дверь и сильно удивился, встречая перед собой Гаупштурмфюрера СА Эрнста Шиммельпфеннинга.       — Хайль Гитлер! — быстро поднимая руку, поздоровался Фридрих и расставил руки по бокам.       — Хайль. — даже не удосуживаясь прямо поднять руку, махнул офицер и, грубо толкая плечом Фридриха, прошел внутрь комнаты. — У меня к тебе очень грустные известия. Наступая мокрыми сапогами мимо придверного коврика и создавая большие лужи вокруг себя, произнес он. Медленным движением протянув руку к форме Фридриха, Эрнст смахнул якобы пыль на его плече и опустился к наручной повязке, тщательно разглядывая.       — Хм, Роттенфюрер… Как тебя там зовут?       — Фридрих Ваймер, Герр.       — Ваймер, да у тебя плохи дела. — он резко отпустил повязку, слегка отталкивая Фридриха, и встряхнул руку. — Штандартенфюрер ожидает тебя у себя в кабинете. А я взялся проводить Роттенфюрера Фридриха Ваймера, чтобы тот поговорил с ним надлежащим образом. — показывая свою неприязнь через обращение к нему от третьего лица, закончил он.       — Но меня сейчас ждет моя группа в штабе и… Эрнст, не давая Фридриху договорить, взял его за воротник и грубо вытолкал из комнаты, после сильно захлопнул дверь и подхватил его за, видимо, невзлюбленную повязку, таща за собой.       — Мне глубоко плевать на твоих детишек. Видать, и маленьких мальчиков ты очень любишь. — проходя на лестничную площадку, он резко отпустил его, — Сейчас мы направимся к Штандартенфюреру, а дальше сам знай куда ступать. Ты должен быть неимоверно благодарен за то, что я предлагаю обычному солдату свою услугу.       — В таком случае, кто-то должен предупредить их, либо взять с собой.       — Да захлопнись уже — не желая дальше слушать, офицер пошел вперед, довольно подметив под себя тяжелый недовольный шаг Фридриха. Вот уже прибыв в штаб Гестапо, Фридрих шел за Эрнстом и раздумывал над встречей со штандартенфюрером. Не желая и думать о том, что причиной, возможно, является та газета, он старался находить какие-либо другие причины для разговора — например, в своей якобы неудачной службе в Гитлерюгенды.       — За этой дверью тебя ожидает хороший разговор. Так что постарайся не заплакать, ведь чистые арийцы по пустякам не плачут. — ухмыляясь надменно говорил Шиммельпфеннинг и открыл перед Фридрихом дверь в очередной богато обустроенный кабинет.       — Хайль Гитлер!       — Хайль Гитлер, Ваймер. — не поднимая взгляд с газеты в руках, от чего Фридриха чуть ли не пошатнуло, ответил штандартенфюрер в довольно больших нелепых очках и через время поднял голову, — Благодарю Эрнст, можешь быть свободен.       — Зиг Хайль, Герр. — уже перед мужчиной подняв руку, с уважением ответил гаупштурмфюрер и вышел. Фридрих стоял некоторое время в ожидании, когда мужчина перестанет читать довольно увлекательную по его виду газету, и старался не шуметь. Но когда ноги уже слегка затекали от нескольких минут стояния без единого движения, он с большим стуком подошвы подставил правую ногу чуть вперед, сбавляя центр тяжести на левую, и досадно зажмурил глаза. Штандартенфюрер хмыкнул и, перелистав оставшиеся страницы, наконец обратил на Фридриха внимание.       — Так-с, Фридрих Ваймер… — он начал что-то искать на своем столе и, подхватив одну тоненькую папку, поднял усталый взгляд. — Вам ясно почему Вы здесь? — он открыл папку и, поправляя съехавшиеся вправо очки, начал шустро проходить глазами по документу внутри.       — Нет, Герр, совсем без понятия.       — Боюсь, Вы сейчас меня ужаснейшим образом обманываете. — отложив папку и наконец сняв очки, мужчина не по-доброму улыбнулся, — Давайте начнем издалека… чтобы Вам было легче объясниться. Фридрих, не понимая чего именно ожидать, кротко кивнул и беспокойно вздохнул. Штандартенфюрер спохватившись указал на близстоящее кожаное кресло с мягкой спинкой и, глядя как Фридрих сел, продолжил свой, похоже, давно подготовленный монолог:       — Вас когда-либо интересовала семейная жизнь? Может, Вы даже сейчас женаты?       — Не женат. — отрицательно качнул головой Фридрих, на что тот расстроенно цокнул и поджал губы в раздумье.       — Ну, тогда, возможно, Вы собираетесь жениться? Сами знаете, покорный возраст не за горами — сейчас Вам двадцать, а завтра уже стукнет сорок восемь лет! Какая же девушка захочет выходить за скошенного старого мужичка? — иногда слишком восклицая, продолжал говорить мужчина, — Так о чем это я… А! Если Вам будет угодно, прошу расскажите о своей личной жизни. Нам, старикам, иногда очень даже интересна жизнь нашей молодежи — всё же, вы все являетесь будущим Великой Германии. Фридрих даже не пытаясь разгадать точной причины данной просьбы, в недоверии прищурил глаза. Мужчина продолжал смотреть на него в ожидании и он со вздохом решил заговорить:       — Моя жизнь не так-то уж и интересная, Герр Штандартенфюрер. Я родом из Берлина и приехал в Мюнхен, чтобы начать служить во благо Рейха.       — А второй половинки у Вас нет? — подставляя руки под свою голову и любопытно глядя, спросил мужчина.       — Нет. Думаю, пока мне лучше послужить родине. Штандартенфюрер, сильно неудовлетворенный ответом, лишь хмыкнул и встал, попутно хватая со стола трубку. Зажимая его между губ, он зажег продолговатой спичкой и поднял взгляд на юношу, снова бесшумно наблюдающего за ним на кресле.       — Сейчас я начну ту тему, которую Вы так старательно избегаете. — он довольно улыбнулся и затянул трубку, после с шумом выдыхая дым в сторону. — Надеюсь, не против?       — Нет.       — Ну в таком случае… — штандартенфюрер прошел вдоль стола и, опираясь боком, встал напротив него, — Фридрих, Вам известно, что сексуальные отношения между мужчинами наказываются пятью годами лишения свободы в исправительно-трудовом лагере?       — Герр, я не понимаю к чему Вы клоните.       — Недавно был получен отчет по нескольким доносам, подразумевая о том, что Вы вели себя аморально с неким высоко должностным офицером.       — Должен сказать, что это лишь слухи.       — Роттенфюрер Ваймер, я бы не рекомендовал Вам снова меня перебивать. — мужчина меняясь в лице и четко проговаривая каждый слог, пригрозил Фридриху, — Как я слышал, Вы очень старательно трудитесь и, что гитлерюгенды без ума от Вас.       — Да, Герр Штаф, я правда стараюсь во благо Тысячелетнего Рейха.       — Однако, Вам стоило бы поучиться манерам. С каких пор мое лицо является для обычного солдата «Штафом?». Фридрих замялся и отвел взгляд, не желая отвечать и признавать свою вину. Его всегда злило то, с каким высокомерием и пренебрежением относились эсэсовцы к хоть на несколько чинов ниже офицерам, а когда перед ними, не дай Бог, обычный солдат, то их надменное отношение усиливалось в несколько раз.       — Так, в отчете рассматриваемого офицера зовут… — как-бы читая документ, внутри тонкой папки, штандартенфюрер с тяжелым вздохом продолжил. — Вы знаете его имя?       — Из-за того, что это является лишь слухом, я не обязан…       — Хм, по твердому приказу чьего-то отца, на месте имени этого аморального молодого человека стоит прочерк. Но раз уж Вы сами напрашиваетесь на неприятности в силу своего характера, скажите его имя. Мы официально дополним бланк и накажем этого офицера. А Вас, возможно, помилуют. Фридрих продолжал молчать, не имея никакого представления как поступить в данной ситуации. Дела у него и так были не самые лучшие, а сейчас когда перед ним сидел хитро улыбающийся офицер и вел разговор о недавних новостях в газете и ужаснейших сплетен, разлетающихся по всем сотрудникам Гестапо, если не по всему Мюнхену, отягощали состояние Фридриха как никогда.       — Ваймер, дайте мне его имя. И мы, в лучшем случае, забудем об этом безнравственном инциденте.       — Герр Штандартенфюрер, у меня нет возможности предоставить желаемое Вам имя, ведь, как я и говорил ранее, это всё является слухом. После ответа мужчина резко швырнул папку в сторону Фридриха и, тяжелыми шагами возвратившись к своему креслу, на которую с шумом рухнул, наконец заговорил:       — Вам должно быть очень стыдно за свое аморальное поведение. Как такой чистокровный ариец может вести себя таким образом? Тем более, когда Вы трудитесь в Вермахте, среди Гестапо, бок о бок с самыми лучшими офицерами. — Фридрих все также продолжал молчать, игнорируя спокойный тон мужчины. — Продолжаете хранить молчание? Так, вот как мы поступим… — он вновь закурил трубку и, медленно выпуская дым тонкой струйкой через полные, совсем не подходящие для его лица губы, устроился поудобнее на кресле, — Ваймер, знаете, почему Вас направили именно ко мне? Не к какому-то там Обергруппенфюреру или, не дай Бог, Рейхсфюреру.       — Не знаю, Герр. — Фридрих все же ответил на заданный вопрос, замечая сильное раздражение на его лице.       — Что бы Ваш любовник делал без своего отца. Без него он бы, вероятно, еще давно погиб на южном фронте или французских землях. Или же… жил бы себе, не тужил вместе со своим чистым арийцем где-нибудь в Алленштайне в своем аморальном доме. Фридрих, услышав подобное и ожидаемо для офицера не сдержав самообладание, резко поднял голову: штандартенфюрер косо глядел на него исподлобья и, встретившись с ним взглядом, громко усмехнулся. Снова затянул с кисло-пахнущим дымом трубку и зачесывая поправил свои короткие усы.       — Послушай, Ваймер, я готов пойти на уступки — ради своей же безнравственной любви, доложите на собственное имя и дело для Штурмбаннфюрера Штайна будет улажено. — недолго после очередного молчания Фридриха, мужчина, не в состоянии больше терпеть, соскочил со своего места и закричал дрогнувшим от злости голосом, — Вон отсюда!.. к чертям собачьим! Чтобы глаза мои Вашего мужеловского лица не видели! Стало быть, хотите серьезного дела? Хотите встретиться с Рейхсфюрером? Да пожалуйста! Там и Вас, и этого ублюдка Штайна приговорят! Фридрих шустро вышел из кабинета и еще какое-то время стоял у сильно захлопнувшейся двери, слыша продолжительные ругательства мужчины. Он не знал, что чувствовать: с одной стороны его радовало, что он наконец закончил диалог с обозленным штандартенфюрером, но, с другой, его страшило то, что впоследствии только что окончившегося разговора, он подвел Альбрехта и их обоих, возможно, ждала встреча с наиболее влиятельными членами Гестапо.