Treffen in Berlin, 1944.

Фридрих обеспокоенно сидел зале ожидания, пока Альбрехт был в кабинете штабсфюрера по поводу устройства его во благо Третьего Рейха. Он то и дело оборачивался к роскошной двери в ожидании Альбрехта, хотя прошло всего пару минут. Пока он внимательно осматривал роскошную архитектуру вокруг него, вдруг послышался довольно громкий щелчок, раздавшийся эхом в полупустом зале, и из-за двери вышел мужчина в опрятной форме незнакомого для Фридриха звания, проходя сзади него. Фридрих тут же выпрямил спину и в боязни взглянуть на офицера лишь смотрел вперед на обои с все еще непонятными узорами. Генрих Штайн, словно не замечая парня, прошел сзади, после чего, сделав небольшой полукруг от двери штабсфюрера и входа в зал ожидания, взглянул на Фридриха.       — Ваймер?       — Да, Герр! Фридрих Ваймер! Фридрих резко встал, услышав голос мужчины, и Генрих подошел к нему ближе. Он внимательно осмотрел его с ног до головы и, протянув свернутый в трубочку листки бумаги к лицу, грубо повернул в сторону. Недолго рассматривая его и вправду уточненные черты лица, смахивающие на чистоту арийской крови, он резко откинул его голову и отряхнул документы в руках, будто от грязи. Фридрих, потеряв равновесие, попытался снова встать прямо и отрывисто задышал от волнения.       — Говорят ты учился в национал-политической академии Алленштайна?       — Так точно, Герр.       — И как, понравилось? Какие-то способности раскрыл в себе?       — J'étais engagé dans la boxe. Et… j'ai beaucoup aimé. Bonne école. — мужчина удивленно поднял брови и хмыкнул, следя уже за расслабленным выражением лица Фридриха.       — Parlez brillamment sans accent audible. Генрих Штайн лукаво улыбнулся и хмыкнул, смотря куда-то в сторону и задумываясь над чем-то. Фридрих же лишь настороженно успел посмотреть на хмурые черты лица офицера.       — Tu es pathétique, Friedrich Weimer. Не продержаться в элитной школе — значит упасть лицом в грязь. Как такой чистый ариец не способен стать сверхчеловеком во благо Рейха? Я полагаю, Вы не настолько чисты, как кажетесь. Легкая улыбка Фридриха тут же пропала, а Генрих пустил довольный смешок и, отвернувшись от него, ушел в сторону выхода. Будь воля Фридриха, он бы точно не оставил последнее слово за этим надменным офицером, но из-за своего положения и страха подвести Альбрехта, он лишь мог молча принимать колкие оскорбления и демонстрацию излишнего высокомерия офицера. Услышав хлопок закрывшейся двери и после тяжело вздохнув, Фридрих упал обратно на кресло и расслабил спину. К несчастью, галстук очень плотно прилегал к шее, отчего воздуха не хватало в несколько раз больше, отчего волнение усиливалось вдвое.       — Ну где же ты, Альбрехт… Через некоторое время большая дверь штабсфюрера с громким щелчком отворилась вновь и на этот раз показался улыбающийся Альбрехт, который выглядывал из-за двери и созывал к себе рукой.       — Ваймер! Давай заходи. Без раздумий Фридрих быстренько перешагнул несколько метров до Альбрехта и вошел внутрь кабинета штабсфюрера. Не успел он полюбоваться богатейшим дизайном, как Альбрехт тут же, невесомо поймав за плечи, усадил его на кресло перед очень деловито выглядящим мужчиной, который стоял и как бы глядел в окно. Зрелище, конечно, выглядело очень кинематографично, но искренний смешок внутри Фридриха чуть ли не вырвался наружу.       — Так-с, Альбрехт, выйди на секунду. Думаю, нам с Ваймером стоит обсудить все наедине.       — Понял, Герр. После того, как Альбрехт вышел, штабсфюрер наконец сел на свое кресло и какое-то время молчал то ли обдумывая над своими словами, то ли наблюдая за Фридрихом. Тот же обвороженными глазами разглядывал обстановку кабинета, стараясь не пересекаться с мужчиной взглядами.       — Фридрих Ваймер. — он тяжело вздохнул, будто разговор с юношей для него был приговором. — Какое же, интересно, событие направило тебя сюда?       — Герр Штурмбаннфюрер Штайн остановился в гостинице, где я работал. После его слов о моей чистой арийской крови и том, что я беспутно теряю свою жизнь зря, не принося пользу от себя Великому Рейху; я заинтересовался службой. Мне стало стыдно, что я не стал благородным немцем и не вступил в службу, когда стоило.       — Правду говоришь. — одобряя кивнул мужчина и вновь замолк, ожидая продолжения слов Фридриха.       — И вот, я хочу чтобы Вы, Герр Штабсфюрер, направили меня в наиболее подходящую, как Вам кажется, службу. Я легко обучаюсь всему новому, а ради процветания родины я готов на все трудности. Немного обдумав всё услышанное, штабсфюрер склонил голову и принялся искать чистый лист бумаги среди довольно большой стопки, стоящей справа от него. Найдя он что-то записал большим, не очень аккуратным для своего высокого должностного лица почерком и протянул Фридриху.       — Это заявление. Штайн рекомендовал, чтобы ты вступил в Гитлерюгенды. — он немного подождал, пока Фридрих прочтет записанное заявление. — Тебе полагается должность Роттенфюрера. Как мне сказали вы оба, учишься ты быстро. Потому, я уже сегодня отправлю письмо к Рейхсюгендфюреру, чтобы тебя рассмотрели.       — Неимоверно благодарен Вам, Герр Штабсфюрер!       — Обязанность каждого достойного немца — служить во благо Тысячелетнего Рейха. Рад, что ты понял это. После подписанного заявления, Фридрих еще некоторое время благодарил мужчину и наконец вышел из-за двери. Очень радостный согласованному устройству его в Гитлерюгенды, он сперва даже и не заметил, что в зале ожидания Альбрехта не было. Сильно удивившись этому, Фридрих выглянул через большую дверь в коридор, но, так и не заметив среди проходящих мимо офицеров фигуру Альбрехта, поспешно вышел. Направляясь к главному лестничному проходу, он выискивал молодого штурмбаннфюрера глазами. Все проходящие мимо него были совершенно другими: зачастую, офицеры проходились большими группами и у каждого, по идее, разная форма грязно-серого или черного цвета, которая из-за большого количества казалась сплошным пятном среди очень даже светло обустроенного помещения; отличие же их заключалось, как казалось Фридриху, лишь в цвете волос и пришитых к форме погонам и нашивкам. Наконец разглядывая среди различных форм и неимоверного количества разновидностей петлиц, он заметил характерный только Альбрехту вдвое сложенную по краям нарукавную повязку и убедившись побежал к нему.

***

До этого, когда Альбрехт вышел из кабинета штабсфюрера с легкостью на душе он решил спуститься вниз по нужде, так как с приездом в Мюнхен суета вновь накрыла его с головой, — хотя если подумать, прошло всего несколько часов, — потому расслабиться не удалось еще с поезда. Он спешным шагом спустился по большим ступеням главной лестницы и прошел в сторону уборной. Заходя внутрь, он неприятно для себя заметил старых знакомых, которые стояли вокруг писсуаров и громко обсуждали между собой что-то. Заметив Альбрехта, они тут же замолкли, — стало быть, речь шла о нем, — и вскоре один из них поднял руку, приветливо крича.       — Альбрехт Штайн! Герр, с возвращением!       — Добрый день. — нежелательно кивая, ответил Альбрехт и попытался зайти в кабинку, чего не позволили сделать внезапно окружившие его офицеры.       — Как прошла служба?       — Вы же задержались, я слышал у Вас была вторая служба!       — А я слышал, что Герр поранил ногу во Франкфурте.       — С отцом Вы еще не виделись? Альбрехт еле как давил улыбку и пытался расслышать хоть один вопрос из нескольких, которые с каждым разом всё сильнее усиливались в громкости — каждый пытался обратить на свой вопрос внимание. На что Альбрехт старался как можно быстрее ответить всем и наконец вернуться обратно, так как все равно переживал за Фридриха, оставшегося наедине со штабсфюрером.       — А вы слышали, что Герр Штурмбаннфюрер Штайн хочет прибавить к нам еще одного офицера. — с довольной ухмылкой произнес Эрнст Шиммельфенниг, поправляя свою всегда опрятную форму гаупштурмфюрера СА.       — Интересно, кого же?       — Это вы у него спросите. Уверен, наш Герр знает толк в описании мужчин.       — Да так, обычное собеседование. Еще не ясно — вступит он или нет. — предотвращая очередной гул, быстро ответил Альбрехт.       — Это еще как неизвестно? Разве Ваш папаша не разберется с его устройством? — недовольно произнес Эрнст и склонил над Альбрехтом голову. — Ради собственного веселья приволокли с собой деревенского парнишу, да? Но нам-то с ним придется работать, нам-то всё за Альбрехтом Штайном расхлебывать!       — Между прочим, Эрнст, в отличие от тебя, он столичный. Дай-ка вспомнить откуда ты?.. Ах да, из Михельштадта! Совсем забыл о существовании такого городка. — лукаво улыбаясь и примечая как лицо гаупштурмфюрера тут же побагровело, заговорил Альбрехт.       — Вы всегда ведете себя очень высокомерно. — злобным тоном ответил он, — Знаете, что Франция освободилась?       — Да, больше трех месяцев назад.       — А знаете, что это значит? — получив молчание, он довольный собой продолжил, — Это значит что Великий Тысячелетний Рейх падет, а такие как Вы, которые из-за желания получить очередное звание лижут всем, только, видимо, не Фюреру, окажутся на дне. Не будет больше Вашего папаши и вечно надменного взгляда, считающим себя на несколько голов выше нас. Чем мы — начиная от гаупштурфюрера до обычного юнкера, хуже Вас? А, Герр Штурмбаннфюрер?       — Хочешь, чтобы я сделал тебе донос о предательстве Рейха? Если желаешь, могу прямо сейчас записать. — оглядев его только упомянутым надменным взглядом, ответил Альбрехт, после чего тут же получил по лицу. Эрнст когда увидел этот взгляд, который возненавидел еще с первого дня знакомства с Альбрехтом в Гестапо пятью годами ранее, взбесился и набросился на него, несколько раз ударяя тяжелым натренированным кулаком по лицу штурмбаннфюрера, пока его спешно не оттянули офицеры. Альбрехт, оказавшись у стены, оперся спиной и потянулся к носу, из которого хлынула кровь. Оглядев последний раз всех в уборной, он спешно вышел и направился в сторону кафетерия, где у входа стояли раковины, так как медпункта в этом здании не было. А когда он, еле перебирая ногами, шел к лестнице, то тут же с боку на него чуть ли не навалился Фридрих. Похоже, не замечая не очень-то и принятый для офицера высокого звания вид Альбрехта, он начал что-то бурно рассказывать, попутно вытаскивая из кармана сложенную бумажку.       — Вот! Герр Штурмбаннфюрер, меня направили к Рейхсюгендфюреру! Очень сильно надеюсь, что всё получится. — он раскрыл листок и слишком взбудораженный всем этим тяжело задышал, выравнивая дыхание. — Но больше я с нетерпением ожидаю неофициальной встречи с тобой.       — Не здесь. — уклоняясь от горячего дыхания наклонившегося к его уху Фридриха, произнес Альбрехт. — Я пойду умоюсь, подожди здесь.       — Боже! Что с тобой? — только взглянув на Альбрехта и неприятно для себя заметив кровь на его лице, достаточно громко воскликнул он. Альбрехт отрицательно покачал головой и махнул рукой, говоря, чтоб он шел за ним.       — Прошу, говорил же не привлекать к себе внимание. — Фридрих немного замедляя шаг темпу Альбрехта и равняясь с ним, совсем не слушал его недовольство, а лишь обеспокоенно вглядывался на его потрепанную левую щеку. — Ты меня вообще слушаешь?       — Да… да. Так, что же случилось?       — Просто встретил друга и мы вспоминали юношеские годы. — открывая кран и начиная умывать руки, после и лицо, ответил Альбрехт.       — Какие-то странные воспоминания для такой натуры, как ты. — усмехаясь неубедительной причине, произнес Фридрих и, заметив сердитый взгляд, тут же выразительно добавил, — Герр Штурмбаннфюрер Альбрехт Штайн.