how deep the bullet lies

С тех пор прошло три дня, когда Аскеладд постучался в его дверь и потребовал, чтобы его снова пригласили на свидание. Он не называл это так, хотя это оно и было. Двое мужчин, в одиночку уходящих в лес ночью? Чем ещё это может быть? ...ну, дуэлью. Но дуэли обычно не заканчиваются ужином, выпивкой и поцелуем. Торфинн знал бы. Несмотря на то, как сильно ему хотелось бы пойти прямо сейчас, выводить Аскеладда наружу вновь так скоро было слишком рискованно. Патрули стражников менялись достаточно часто, что делало уход и проникновение в королевскую резиденцию более затруднительным - в этом и было всё дело. Они меняли маршрут каждые два дня, и Торфинн хотел понаблюдать за ними хотя бы в течение одной ночи, чтобы убедиться, что они точно следовали маршруту, как и планировалось. Должно было пройти как минимум три дня, прежде чем они могли бы пойти на следующее свидание. В тот же миг, как он сказал Аскеладду об этом, тот резко развернулся и ушёл обратно в свою комнату. С их первого свидания он был угрюм и тих. Может быть, Торфинн поторопил события, когда попытался поцеловать его так скоро, но он не мог больше ждать. Одного взгляда на его плешивого - его Аскеладда - в мерцающем свете костра было достаточно, чтобы заставить сердце выпрыгнуть из груди. Если бы Торфинн не поцеловал его, он думал, что мог бы умереть. До этого момента он никогда не осознавал, как приятно быть влюблённым. Будто нескончаемый поток мёда, стекающий в его горло. Торфинн всегда чувствовал лёгкое возбуждение. Он думал, что даже был счастлив. Он покачал головой, натягивая ботинки. Теперь он начинал чувствовать себя отвратительно. Лучшим способом, который он нашёл, чтобы управиться со своими бурлящими мыслями и чувствами, было занять себя чем-то. Так было прежде, и так оставалось до сих пор. Если он собирался сдержать своё обещание заставить Аскеладда влюбиться в него, ему нужно было лучше подготовиться. Соблазнять было намного труднее, чем он думал. В прошлый раз ему это не удалось, что значило, что ему нужна новая, более лучшая тактика. Торфинн вышел через наружную дверь. Ему не нравилось ходить через комнату Кнуда; это и в лучшие-то времена бывало неловко, и стало вдвойне после того, как он пытался пройти там неделю назад и застал Его Высочество в раздетом виде. Торфинн был более чем не заинтересован в том, чтобы снова видеть Кнуда полуголым. В интересах того, чтобы не пополнять его очень, очень длинный список дерьмовых воспоминаний новыми дерьмовыми воспоминаниями, лучше было просто выходить и входить через наружную дверь. Поместье Кнуда было не слишком занятым ранним утром. Большинство находившихся там составляли слуги, суетливо носящиеся туда-сюда, ткущие или готовящие. Торфинн нахмурился. То, что он искал, было проще найти, когда было полно народу. Ещё проще было бы в таверне, но по утрам там не особенно шумно. То, что ему нужно было, это совет в том, что делать на их следующем свидании, и как подготовиться. Не похоже, будто у него был кто-то, кого он мог бы расспросить, или опыт, на который он мог бы опереться, так что он привык подслушивать чужие разговоры. Здесь водилось множество глупых, тупоголовых мужиков, жаждущих похвастаться своими подвигами в постели. Они болтали, что женщинам нравятся решительные, мужественные мужчины; что им нравятся мужчины, которые берут всё на себя; что им нравится, когда их угощают ужином и вином при свете камина. Не всё из этого было столь ужасно. Аскеладду понравился пикник. Ему не понравился поцелуй, или, по крайней мере, не устроила его внезапность. Может, дело было в том, что он не женщина. Может, мужчинам, в отличие от женщин, нравятся противоположные вещи. Но Аскеладд не выглядел тем, кто желал бы, чтобы его любовники вели себя застенчиво. Из того, что он знал по факту: единственной женщиной, с которой Аскеладд точно был, была та, кого он увидел в его кровати годы назад. Торфинн уже не мог вспомнить, как она выглядела. Он не мог вспомнить, была ли она одной из деревенских девчонок, вьющихся за Аскеладдом хвостиком, или нанятой шлюхой, или долгоиграющей любовницей. Он хотел бы, чтобы тогда уделил этому больше внимания. Но ему всё равно не нравилось размышлять об Аскеладде с другими. Торфинн опёрся о стену и нахмурился. Он никогда не думал, что будет скучать по Бьёрну. Если кто-то и знал о предпочтениях Аскеладда, это должен был быть он. Тогда ему не пришлось бы по-идиотски шататься по дому в ожидании, что кто-то скажет что-то полезное. Какое-то время он стоял там, без интереса наблюдая за прислугой. Рабыня, - имени которой он до сих пор не знал, - махнула ему, когда высунулась в комнату, неся в своих руках, по-видимому, тяжёлый мешок. К тому времени, как Торфинн понял, что ему следовало бы спросить, нужна ли ей помощь, она уже исчезла за гобеленом, уйдя в одну из кладовых. Он не мог ждать, пока она вновь покажется. Справа к нему приближались тихие шаги. К неудовольствию Торфинна, он узнал их. - Ты ходишь, как женщина, - сказал он Кнуду. Принц был одет в простую тунику, которая, к слову, была более яркой и украшенной, чем что-либо, что довелось носить Торфинну в течение всей жизни. Тому хватило дерзости улыбнуться. - Очаровательно, как и всегда, Торфинн. Ты занят? - Да, - сказал Торфинн. Он отлип от стены и отвернулся. Задерживаться здесь не было смысла. В конце концов, он проверит ближайшие таверны. - Подожди. То, что Кнуд думал, что мог просто приказывать Торфинну, раздражало, но ещё больше выводило из себя то, что Торфинн ждал. Лучше было выслушать его сейчас, чем тогда, когда он будет плакаться Аскеладду после. - Чего ты хочешь? - Я надеялся, что сегодня могу рассчитывать на твоё сопровождение в качестве охраны, - сказал Кнуд. Охраны от чего? Никто даже не пытался навредить ему с того глупого подставного покушения. Которое принесло Торфинну больше неприятностей, чем ему хотелось бы думать. - Отъебись. Попроси кого-нибудь ещё. Кнуд понизил голос: - Люди начинают роптать. Они задаются вопросом, почему я держу личного телохранителя, когда он даже не охраняет меня бо́льшую часть дней. Торфинн мог не быть умным, но он знал, что это значило. Это было угрозой для Аскеладда. Не от Кнуда, а от других назойливых людей, постоянно ошивающихся рядом с ним, обращающих внимание на каждую мелочь, что он говорил и делал. Торфинн лично слушал их перешёптывания, когда решал поесть в зале, а не с Аскеладдом. Они говорили о короле Англии Этельреде, и старшем брате Кнуда Харальде, и соответствовал ли Кнуд любому из них. (Он предпочитал есть вместе с Аскеладдом по многим причинам. Глупые сплетни были одной из них, но, по большей части, ему просто нравилось смотреть, как плешивый ест и пьёт, и знать, что он жив.) В любом случае. Торфинна не мог ещё меньше заботить Кнуд, но жизнь Аскеладда зависела от того, чтобы Кнуд оставался у власти, и вот они здесь. - Ладно, - сказал он, смиряясь с раздражением. Может быть, сегодня Кнуд собирался проверить таверны. Тогда, по крайней мере, он бы выручил что-то из этого.

***

Кнуд не проверил таверны.   Вместо этого он проверял лодки, войска и провизию. Они разъезжали по городу верхом, Кнуд говорил то с одним, то с другим человеком, копался в коробках, джутовых мешках и оружии, где бы они ни были. Торфинн прислушивался к происходящим вокруг разговорам с вялым безразличием. Планы сражений, приказы о выступлении, стратегии и ухищрения. Были разговоры о том, чтобы вернуть Лондон. Всё это время он внимательно следил за суетой вокруг них. Одновременно для того, чтобы выявить любую опасность, и для того, чтобы заметить, если кто-то рядом с ними был на свидании. Торфинн подумал о том, что было бы забавно привести Аскеладда на рынок и наблюдать, как он выбирает безделушки, торгуется с владельцами ларьков. Может, они могли бы купить кренделёк и разделить его. Но он не мог вывести Аскеладда днём, так что думать об этом было лишь тратой времени. Однако, если он заранее купит несколько крендельков и какие-нибудь вещи, которые Аскеладду могут понравиться... хм, над этим стоило поразмыслить. Кнуд продолжал выполнять свои скучные королевские обязанности, пока не наступило обеденное время. Он повернулся к Торфинну и сказал: - Ещё одно место, а затем я отпущу тебя. Торфинн фыркнул. Разве для него была разница - ещё одно или ещё сотня? Пока он мог возвращаться к Аскеладду после этого, ему было всё равно. Башня возвышалась над остальными окружающими зданиями, так что Торфинн видел её задолго до того, как они прибыли. Она принадлежала церкви, хотя и не особенно большой. Её стены были сделаны из твёрдого серого камня. Она напоминала все те церкви, которые Торфинн видел все эти годы во время рейдов в Англии; основным отличием между этой и остальными было то, что она не сгорела. Один из прислуги, следующей за ними по пятам, подхватил поводья его лошади, как только он спешился. Торфинн сердито посмотрел в сторону Кнуда: - Если ты притащил меня сюда посмотреть, как ты молишься, я не прощу тебя. - Боюсь, что нет. Я нахожу, что мало нуждаюсь в молитвах в последнее время, - сказал Кнуд. Он постучал в дверь церкви, а затем сложил руки за спиной в ожидании. Она быстро отворилась, и из неё вышла женщина в чёрной робе. Сначала он подумал, что это Дагни, но эта женщина была намного моложе, и её глаза оказались темнее. Вздрогнув, Торфинн осознал, что в последнее время не видел эту старушку. Он хотел бы верить, что её отсутствие не заботило его, поскольку Аскеладд теперь был достаточно здоров, чтобы справляться со своими ранами самостоятельно, но зачем было лгать самому себе? Он даже не заметил этого. Она была добра к нему и по большей части являлась причиной, почему Аскеладд не умер. И всё же он не удосужился даже мимолётно подумать о ней с тех пор, как она последний раз приходила с корой в руках. Он не запомнил бы её имени, если бы не Аскеладд, произносивший его множество раз. Чувство вины ему было знакомо, но он знал, что вина ничего не решала. Если они увидят её сегодня, он выразит ей свою благодарность, спросит, может ли он сделать что-то для неё в ответ. Если не увидят, то он сам разберётся с этим. Между Кнудом и женщиной произошёл короткий разговор на английском. Торфинн знал лишь несколько слов из языка англо-саксов: "беги", "помогите", "нет", "пожалуйста", "убить". Ни одно из них не оказалось полезным сейчас. Он переминался с ноги на ногу, ожидая, когда переговоры окончатся. Кажется, это привлекло внимание женщины, чьё выражение лица тут же скисло. Её голос упал до шёпота, будто бы Торфинн мог понять её, если бы она говорила более громко. - Что, - сказал Торфинн Кнуду. - Сестра Марта обеспокоена тем, что человек твоего сорта будет допущен в церковь. Он не знал, что означал этот "сорт", но его достаточно оскорбляли, чтобы он знал, когда это происходило. - Кажется, твоя репутация бежит вперёд тебя, Торфинн Карлсефни, - продолжил Кнуд. У Торфинна возникло ощущение, что ему не нравится, куда это ведёт. - Великий воин среди викингов - несомненно, ты разрушил свою честную долю церквей. Не возражаешь подождать снаружи, пока я займусь своими делами? Его внутреннее чутьё было верным: ему это не понравилось. Больше всего ему не нравилось то, что это было правдой. Но, вновь, бесполезность вины помогала ему твёрдо стоять на своих ногах. - Ладно, - затем, просто потому, что он воспринимал свою работу по охране Кнуда серьёзно, он спросил: - Чем ты будешь занят, ещё раз? - Посещу сестру Дагни, - фальшивая королевская улыбка Кнуда превратилась в гримасу. - Боюсь, она на смертном одре. Дерьмо. Это было невероятным совпадением. В ту же секунду, как он подумал, что хотел бы увидеть старую женщину и поблагодарить её, он получил такую возможность. Как и многие вещи в последнее время, это вызвало в нём парализующую нерешительность. Он не знал, что сказать. Что делать. Он знал лишь, как ломать вещи, и он никогда не был особенно вежлив с Дагни. Он даже не знал, хотела ли она его увидеть. Это не важно. Он уже знал, что должен сделать это. - Вообще-то, я... я хочу увидеть её. Я должен увидеться с ней. С Дагни, - Торфинн прикусил внутреннюю сторону щеки. - Я знаю, что, ээ, Марте это не понравится, но я должен. Кнуд лишь кивнул. - Я скажу сестре Марте, что сестра Дагни спасла жизнь твоему близкому. Я думаю, она поймёт, - затем он перешёл на английский, вновь говоря с женщиной. Торфинн не мог знать, что конкретно тот сказал, но её лицо смягчилось перед Торфинном, и она отворила дверь, чтобы впустить их обоих внутрь. Изнутри церковь выглядела точно так же, как любая другая. В ней располагались ряды скамеек. Сквозь окна проникали пятна света. Несколько человек слонялись кругом, разговаривая приглушённым тоном. Ещё несколько сидели сгорбившись на скамейках, бормоча что-то себе под нос. Молясь. Никто не останавливался, чтобы поглядеть на них. Торфинн шагал вровень с Кнудом. Никто не вызвал у него подозрений, пока их вели в заднюю часть церкви, мимо алтаря, где мужчина в длинной робе отступил в сторону, пропуская их. За ним была дверь. Она вела в узкую, затемнённую комнату, в которой так сильно пахло травами, что у Торфинна защипало в носу. В конце неё стояла кровать, а на ней лежал труп. Нет, не труп. Человек - истощённый, но ещё дышащий. Без чёрной робы Торфинн не мог даже узнать её, но глубоко залёгшие смешливые морщинки вокруг её светлых глаз не оставляли места для ошибки. Эта та женщина, которой Аскеладд, и, соответственно, он сам, обязаны своими жизнями. Торфинн замер у двери, когда Кнуд направился к её кровати. Почему это так тревожило, что женщина, обладающая навыками целительства, не могла исцелить сама себя? Даже не думая об этом, Торфинн знал ответ. Смерть от старости сложно было назвать почётной, но Торфинн сталкивался с ней время от времени. В конце концов, она приходила ко всем людям. Если Рагнарёк не разрушит мир в ближайшие несколько лет, как гласила вера христиан, такая же смерть ждёт и Аскеладда. Торфинн помотал головой. Он даже не знал, насколько стар Аскеладд, но до его смерти ещё далеко. Торфинн позаботится об этом. Плешивый не улизнёт от него так просто. - Ваше Высочество, - проворковала Дагни. Хотя бы её голос звучал так же дружелюбно, как раньше. - Спасибо вам, что нашли время прийти, чтобы проводить такую старушку, как я. - Конечно, - сказал Кнуд. - Тебе удобно? Удобно, потому что было совершенно ясно, что она не в порядке. Не было смысла спрашивать. - Английские священники хорошо заботятся обо мне. Этим утром брат Виллибальд тоже приходил навестить меня. Я действительно благословлена. - Я рад это слышать. Я договорился о крупном пожертвовании церкви от твоего имени, - сказал Кнуд. - Я молюсь о твоём воскрешении в царствии Божием. Дрожа, Дагни подняла свою иссохшую руку, чтобы погладить Кнуда по щеке: - Ох, благослови тебя Господь, маленький принц, благослови тебя Господь. Некоторое время после они разговаривали шёпотом, обсуждая людей и места, о которых Торфинн не имел понятия. Он развернулся лицом к двери, изображая, что охраняет вход, чтобы создать видимость уединения. Неприятное ощущение внутри лишь усиливалось, когда голос Дагни прерывался кашлем или тяжким дыханием на две, пять, десять секунд подряд. Он не хотел стоять тут и вспоминать о будущем, которое ждало Аскеладда. Он не хотел вспоминать, как Аскеладд сравнивал Торфинна с тем, каким он был, когда был ребёнком, будто его жизнь быстро промелькнула перед глазами, прежде чем оборваться. Это иногда так злило его, как много в жизни Аскеладда он упустил, как много вещей он не знал, не видел. Как много лет он потратил, ненавидя его. Но как и сожалениями, и виной, и скорбью, с помощью гнева ничего не решалось. Торфинн стиснул зубы, пока он не сошёл на нет, и он смог дышать вновь. Что имело значение сейчас, так это придумать, что сказать. Он не был настолько наивным, чтобы думать, будто он мог помочь Дагни; ничего, что он мог бы сказать, не изменит того факта, что она умирает. Ему просто нужно было сказать что-то. Что-то достойное. Если бы Аскеладд был здесь, он бы знал, что сказать. Как с письмом. Время убегало; чем дольше он думал, тем сильнее разговор между Кнудом и Дагни выдыхался. Наконец, Кнуд уложил её ладонь на кровать. Стул процарапал ножками по полу, когда он встал. Несмотря на то, что у него не было и намёка на идею, что можно было сказать, у Торфинна не было возможности ждать дольше. Он прочистил горло. Дагни издала каркающий звук: - Ох? Здесь есть ещё кто-то? - Торфинн пришёл со мной, - сказал Кнуд. Он отошёл в сторону, указывая на стул. Торфинн неловко опустился на него. Он скользнул взглядом со своих колен к руке Дагни, задаваясь вопросом, должен ли он взять её так же, как делал Кнуд. Принц отступил к двери: - Я поговорю со священником. Дай мне знать, когда закончишь, Торфинн. Торфинн привстал, заставляя стул с грохотом отъехать назад. Мысль о том, что ему придётся остаться наедине с этой немощной, умирающей женщиной, была более пугающей, чем любая из битв. - Эй, не вздумай убегать! Кнуд в самом деле посмеялся над ним: - Всё это время я справлялся без твоей защиты. Я уверен, что выдержу ещё несколько минут, - затем дверь за ним за ним закрылась, и здесь остались лишь они двое. Торфинн глубоко вдохнул через нос, как привык делать перед сложной битвой. Он нерешительно взял руку Дагни. Она оказалась хилой и грубой, покрытой набиваемыми десятилетиями мозолями. Её пальцы крепко ухватились вокруг его собственных. Медленно, её блуждающий взгляд остановился на его лице. - Ты немного прибавил в весе, - сказала она. - Хорошо, молодец. Детям нужно много питаться, чтобы вырасти. Торфинн покраснел: - Я мужчина. - О? Хм... - её тонкие губы сомкнулись. - Вы все выглядите как дети для кого-то настолько же старого, как я. Торфинн вспомнил, как она назвала Аскеладда хорошим мальчиком. Это даже заставило его улыбнуться. - Я хочу поблагодарить тебя. За всё, что ты для нас сделала. - Я всего лишь делала то, что должна была, как слуга Божия, - ответила она. - Я благословлена исцелять нуждающихся. Вежливый отказ, после которого Торфинн мог только покачать головой. То, что она сделала, было больше, чем просто обязанностью. Оно ощущалось столь огромным, долг, которой он никогда не сможет выплатить. Особенно теперь. - Ты была добра ко мне, - сказал Торфинн. - Я не заслуживал этого. Но спасибо тебе. - Все заслуживают доброты, - Дагни улыбнулась ему своим морщинистым лицом. - Ты хороший человек. Торфинн думал о сожжённых церквях, кричащих женщинах, хлеставшей из перерезанных глоток крови и уводимых рабах, руки которых тряслись, а места между бёдер - кровоточили. Он решил, что лучше не спорить с умирающим человеком и ничего не сказал. Она сжала его руку: - У тебя такой вид, будто нечто тяготит твои мысли. Аскеладд. - Это не важно. Не когда ты... Она захихикала, на короткое мгновение зазвучав, словно маленькая девочка. - Я старая женщина. Смерть - это дар. Что тут ещё сказать? Ничего. Может, то, что Торфинн не мог сказать ничего стоящего, было нормальным. Он так не считал, но Дагни, должно быть, была умнее, чем сам Торфинн. Как и большинство людей. - Это из-за твоего мужчины? - спросила она, доказывая свою правоту тем, что рубила ему прямо по сердцу. - Юная любовь может быть такой переменчивой, бедняжка. Совсем недавно Торфинн бы оскорбился, если бы кто-то, посмотрев на них, узнал, что он чувствует к Аскеладду. Ощущалось достаточно неприятно, когда Торкель сделал это. Теперь это заставило его почувствовать себя неопределённо: даже если Аскеладд отказывался признавать это, остальные люди могли видеть, что было между ними на самом деле. Чем они были, чем они становились. - Тебя это не волнует? Что мы оба мужчины? - Я дала клятву не осуждать других за их грехи. И, не смотря ни на что, любовь не грех. К нему относится лишь трата семени, - лицо Торфинна вспыхнуло. Он тратил семя, и много, из-за Аскеладда. Но чёрта с два он вслух признал бы это. - Скажи мне, что так тревожит тебя? - Я не знаю, что сделать на наше следующее свидание, - признал Торфинн. Также, как с Кнудом, Дагни проворковала над ним: - Ох, молодость. К тому времени его лицо уже полностью пылало. Произнесённая вслух, эта проблема звучала как нечто несущественное, не смотря на то, как она давила на его разум. - Он ещё не чувствует ко мне то же самое, что и я. И он упрямый убл- человек, поэтому мне нужно заставить его, ну, знаешь. Заинтересоваться. - Ох, милое дитя, - Дагни коротко сжала его ладонь, но её хватка быстро ослабла, будто она не могла удерживать её дольше. - Конечно, он любит тебя. Это необъяснимо приводило его в ярость, что Дагни, Кнуд, Торкель и кто угодно другой полагали, будто знали что-то о нём и Аскеладде. Они не были там все эти десять лет. Они не видели того же, что они, не ощущали то, что чувствовали они. Но, естественно, они не могли этого сделать, с тех пор, как все, кто мог бы, были мертвы от рук Торфинна, Аскеладда или Торкеля. Торфинн не скучал по ним, но он тосковал по возможности не вдаваться в подробности того, чем бы ни были их с Аскеладдом отношения, со всеми, кого он встречал. Все в банде знали: Торфинн был бойцовским псом Аскеладда. Не его товарищем, не его сыном, не его любовником, но, тем не менее, его верной пешкой. И для Аскеладда это значило, что Торфинн был расходным материалом. Никакими словами нельзя было это описать, и Торфинн не хотел расстраивать старушку на её смертном ложе, так что он придержал рот закрытым. Его беспокойства нисколько не смутили Дагни. - Я приглядывала за вами двумя. Ты так преданно заботился о нём. Если его сердце не сделано из камня, его должно было это тронуть, - сказала она, и эта логика была столь проста, что Торфинн обнаружил, что увлёкся ей. Сердце Аскеладда не каменное. Он слышал скорбь в его голосе, когда он рассказывал о своей матери, его пылающий гнев на своего отца. Он не может ничего не чувствовать к Торфинну. Не тогда, когда держит его рядом с собой. - Спасибо тебе, - сказал Торфинн. - Это... заставило меня почувствовать себя лучше. - Рада служить, - сказала она, и в её голосе не было ни намёка на сарказм. - Могу ли я сделать что-то для тебя? - он ощутил, что должен спросить. Странно, как простой разговор смог наполнить его такой энергией, жаждой пойти и сделать что-нибудь. Для этой женщины, для Аскеладда. Всю свою жизнь он был помехой для людей, которые его знали. Он не мог изменить прошлого, но он мог попытаться стать лучшим человеком ради тех людей, что окружали его сейчас. Ему нужно было сделать это. Впервые с того момента, как он забросил затею убить Аскеладда, он задался вопросом, не поздно ли ещё почтить своего отца. К его разочарованию, Дагни лишь покачала головой: - Лишь Бог может сделать что-то для меня теперь. Не её вина, что в тебе вдруг проснулась совесть. Не сердись. Прекрати дуться, это невежливо. - Хорошо. Я зайду увидеться с тобой завтра? - Этим ты очень осчастливишь эту старушку, - Дагни улыбнулась. Прежде чем уйти, Торфинн поправил одеяла на ней, убеждаясь, что они плотно укутывают её маленькое тело. В церкви по-прежнему было пусто и тихо, когда он вернулся туда. Пропустить Кнуда с его длинными светлыми волосами, мерцающими в тени алтаря, было невозможно. Он осматривал статую христианского бога с написанным на лице отвращением. При приближении Торфинна его выражение сменилось на нечто более нейтральное. - Закончил? - спросил Кнуд. Торфинн кивнул. - Тогда давай вернёмся в поместье. - Возвращайся сам. Мне нужно кое-что сделать, - все мысли о том, чтобы походить по тавернам и послушать старых мужиков, хвастающих, как они заваливали женщин с огромной грудью и длинными волосами, исчезли из головы. Если Дагни права, и он уже нравится Аскеладду, может быть, его текущей тактики было достаточно. Может, ему не нужно было быть кем-то ещё, кроме как тем, кем он являлся. В любом случае, прямо сейчас всё, чего бы хотел Торфинн, это вернуться обратно к Аскеладду, но он не мог прийти с пустыми руками. Что он усвоил, дак это то, что подарки были важны; сам Аскеладд прибегал к раздаче подарков девушкам из деревни Горма, которые ему нравились. Вид рынка ранее подал ему идею. - Очень хорошо. Тогда наши пути здесь расходятся, - Кнуд, не теряя времени, покинул церковь. Снаружи их лошади дожидались их там же, где они их и оставили. Солнце перевалило через самую высокую точку на небе и начало ползти к линии горизонта, сообщая о приближении конца рабочего дня. Торфинн взял своего коня под уздцы, готовый торопиться, поджав хвост, чтобы успеть взять на рынке всё необходимое до его закрытия, - когда он осознал, что его блестящий план провалится, едва начавшись, если он пойдёт прямо так. - Эй! - он пустил свою лошадь рысью, преследуя быстро удаляющуюся фигуру Кнуда. - Заплати мне, гад!

***

  Когда он, наконец, вернулся в поместье, жонглируя небольшой коллекцией побрякушек в своих руках, уже было время ужина. Тяжёлая дверь с глухим стуком ударилась о косяк, когда Торфинн навалился на неё всем телом, а затем неуклюже открыл замок, опираясь только на локоть. - Я вернулся! - крикнул он. Почти сразу же Аскеладд высунул голову из-за угла, приподняв бровь, как будто заранее приготовил ругательство. И, конечно, он сказал: - Потерялся по пути домой? Домой. Торфинн ухмыльнулся: - Скучал по мне, плешивый? Аскеладд фыркнул: - Если бы. - Держу пари, что так и было. Ставлю на то, что ты провёл целый день, думая обо мне, - по крайней мере, Торфинн на это надеялся. Он провёл целый день, думая об Аскеладде. Было бы довольно жалко, если бы это было невзаимно. Он сунул Аскеладду в руки несколько предметов из тех, которые выбрал. - Возьми это. - Что всё это такое? - сказал Аскеладд. - Наконец-то почувствовал тягу к прелестям жизни, мальчик? Лучше бы купил шлюху вместо этого. Торфинна прошиб укол смущения, но он провёл достаточно много времени, сражаясь с Аскеладдом, чтобы осознавать, что должен пользоваться возможностью, когда она открывается. - Предпочту тебя. Выражение лица Аскеладда сделалось таким, будто у него сильно заболел живот. - Чёрт возьми, Торфинн. Ну, это было лучше, чем если бы это его вообще не впечатлило. Торфинн протиснулся мимо него и направился в столовую. Аскеладд последовал за ним, и вскоре они сбросили на стол всё, что Торфинн купил на рынке. - Сядь, - приказал Торфинн, обнаруживая, что ему стало приятно, когда Аскеладд послушался. Через стол он подтолкнул к нему пухлый, тёплый крендель. - Съешь это. - Мф, - Аскеладд сжал его между большим и указательным пальцем. - Я не хочу есть нечто, что было излапано твоими маленькими грязными руками. - Ешь, - настаивал Торфинн. Он свирепо таращился, пока Аскеладд не поднял крендель к своему рту и сделал мельчайший укус из возможных. Торфинн закатил глаза, но знакомое раздражение перевешивалось удовлетворением. Он принялся раскладывать остальные вещи. Большинство из них были побрякушками и вещами, которые Аскеладд мог хотеть или найти им применение: стопка пергамента, лебединое перо, пузырёк чёрных как смоль чернил, кожаный мешочек, похожий на тот, что Аскеладд использовал в прошлом, вырезанные из дерева фигурки лошади, овцы и собаки и хорошо сделанный кинжал и точильный камень. Он колебался отдавать последние, но, после случая с Торкелем, ему не давали спать по ночам мысли, что Торкель может изменить своё мнение и вернуться, чтобы отомстить, или что кто-то ещё, кто точил на них зуб, настигнет их, или что Кнуд решит, что держать Аскеладда рядом слишком рискованно и отправит Флоки закончить начатое. Будет лучше, если у Аскеладда будет возможность защитить себя. Кинжал не такой тяжёлый, как меч, его проще скрыть под одеждой, и, наблюдая за Аскеладдом, отбрасывавшим клинок его отца подальше после их дуэлей, Торфинн знал, что тот умел им пользоваться. Он задумался, где был тот кинжал теперь. Это был отличный, прелестный клинок. Вероятно, тюремщик продал его за несколько монет. Последнюю вещь он купил для себя, и он возился с ней, пока Аскеладд осматривал подарки. Это был волчок, выкрашенный в вишнёво-красный цвет с синими полосками, которые расплывались, когда он вращался. Увидев его, он вспомнил похожую игрушку, которая была у него в Исландии, и которую он забросил с тех пор, как ему исполнилось пять, и их сосед подарил ему деревянный меч. Он всё вращался и вращался на столе, пока Торфинн не сбил его, заставляя опрокинуться со звонким стук, когда дерево ударилось о дерево. Через стол Аскеладд одной рукой исследовал маленьких раскрашенных животных и вгрызался в крендель другой. - Считаешь, что я девица, которую можно добиться подарками, мальчик? - В следующий раз я куплю тебе украшения, - сказал Торфинн. Аскеладд будет хорошо смотреться в украшениях, вообще, он всегда хорошо выглядел в них после рейдов, когда увешивал свои пальцы кольцами, самодовольный и нераскаивающийся, - а затем в его мыслях материализовался образ Аскеладда в женской одежде, платье-фартуке с многослойными юбками, которые задрались бы вокруг его бёдер, обнажая... Торфинн скрестил ноги под столом. Когда он сделал это, то ударился ступнёй о колено Аскеладда, и по недоверчивому взгляду, который упал на его горящее лицо, он понял, что Аскеладд, должно быть, точно знал, о чём он подумал. Или не совсем точно, - поскольку кому ещё, кроме как такому же испорченному, как Торфинн, захочется увидеть старика, одетого как женщина? - но достаточно близко. Однако эта реакция была не так уж плоха. Мужчины всегда говорили, что женщины ведут себя застенчиво, когда испытывают интерес. Не значило ли это, что Аскеладд испытывает интерес? Он потянулся ступнёй и коснулся голени Аскеладда, в этот раз намеренно. Аскеладд дёрнулся в сторону: - Не делай так. - Ты меня дразнишь, - пожаловался Торфинн. - Где только ты научился так разговаривать, - проворчал Аскеладд. В довершении этого он отправил в рот остатки кренделя. - В твоей банде, - Торфинн тыкнул его вновь. - Эй. Пройдись со мной ещё раз по англо-саксонским рунам. - Ты слишком требовательный. - Да, но тебе это нравится. Он ждал мгновенного отрицания, но, хотя отрицание и проявилось, оно не произошло мгновенно. Аскеладд гневно глянул вниз на разложенные на столе вещи, словно будучи настолько поглощённым ими, что Торфинн на миг подумал, что тот его не услышал, - и затем он резко вскинул голову, и его взгляд упал прямо на лицо Торфинна. - Мне - нет, - Аскеладд произносил каждый слог по отдельности. Будто бы это заставило его слова стать правдой. - Ты не нравишься мне, сопляк. - Ах, хах, - Торфинн чувствовал, будто сердце готово вылететь из груди. - Конечно, старик. Что угодно, что помогает тебе спать ночью. Дагни была права. Торфинн тронул сердце Аскеладда, и теперь всё, что ему нужно было делать, это продолжать завоёвывать его шаг за шагом. Подарками, свиданиями. У Аскеладда не останется выбора, кроме как влюбляться в него всё сильнее и сильнее до тех пор, пока это окажется необратимым, навсегда. Торфинн убедится в этом.

***

Сначала он подумал, что они всё ещё занимались рунами. Голос Аскеладда, его запах, грубость его шрамов, ощущавшаяся, пока он направлял руки Торфинна по пергаменту, расписывая каждый символ новым пером, медленно и вдумчиво. Перо светилось призрачной белизной, а стекавшие с него чернила были красными. Аскеладд положил руку на его бедро, и он вздрогнул. Он повернулся за поцелуем и обнаружил себя лицом к лицу со скелетом.   В горле поднялся крик. Зубы скелета скрипнули. Торфинн моргнул, и перед глазами встало раздутое и серое от гнили лицо, спутанные каштановые волосы выбивались из-под старого шлема. Рука впилась в бедро, острые кости разрезали открытую плоть и рвали мускулы под ней. Торфинн вонзил кинжал в демона, пронзая ему череп, но это тут же вызвало у него такую острую боль, что он замер на месте. В отражении клинка он видел ещё больше трупов, ползущих за ним, их невидящие глаза были охвачены слезами. Руны Тюра кровоточили. Руки хватали его за плечи, а затем локти, когда он пытался отбиваться. Но вместо ожидаемых холодных, твёрдых костей, они были тёплыми, знакомыми. Они взывали к чему-то глубоко внутри него. Говорили ему успокойся, Торфинн и проснись, Торфинн. Первым, что он увидел, когда раскрыл глаза, был шрам на лбу Аскеладда. Затем был потолок, а за ним стена, добротный гобелен на окне, маленький сундук у дальней стены, и Торфинн опознал помещение как свою комнату в поместье Кнуда. Он задыхался, словно пёс. В горле пересохло. Ему стало больно глотать, это давило на голосовые связки, как будто в них застрял песок. Руки Аскеладда - большие, тёплые, знакомые, и Торфинн любил их так сильно, что его могло вырвать, - натирали круги на нежной коже вокруг его шеи. Он упал обратно на меха, вымученно выдыхая. - Он в порядке? - слова явно не принадлежали Аскеладду. Торфинн не смог сдержать злого рычания, вылетевшего, когда голова Кнуда высунулась в его поле зрения. - С ним всё хорошо. Спасибо за беспокойство, Ваше Высочество, но сейчас вам лучше уйти, - Аскеладд продолжал смотреть на Торфинна всё это время. - Я позабочусь о нём. Кнуд лишь кивнул, а затем пропал. Внимание Торфинна возвратилось к Аскеладду. Он никогда не приходил сюда, в комнату Торфинна, до этого момента. Его руки обладали успокаивающей силой. Левая опустилась под ворот туники Торфинна и обезоруживающе потёрлась о шрам, пересекавший его ключицу. Он вспомнил англичанку, которая перевязывала этот шрам, и заскулил так, будто Аскеладд заставил его вновь открыться. - Ты слышишь меня, Торфинн? Он закивал, вверх-вниз, вверх-вниз. Начав, ему стало трудно остановиться. - Хорошо. Ты знаешь, где ты, не так ли? - ещё один кивок. - Да, хорошо. Ты кричал так громко, что я подумал, будто кто-то пробрался сюда, чтобы убить тебя. Убить. Кто-то пробрался сюда, чтобы убить тебя. Это так и ощущалось. Теперь, когда он пришёл в себя, Торфинн вспомнил, как пошёл спать после долгого урока письма. Он лёг на кровать, разочарованный невозможностью слышать храп Аскеладда, с тех пор, как тот передвинул свою кровать, и затем... он не помнил сам кошмар, тот уже стёрся в сознании. Но он помнил чувство вины. Страх. Всепоглощающий ужас, что прошлое придёт, чтобы забрать то, что у него было сейчас. Торфинн обхватил руку Аскеладда. Он проследовал по ней вверх. Плечо, ключицы, грудь. Он дотрагивался легко, осторожно, чтобы не причинить боль. Тук-тук-тук бьющегося сердца Аскеладда приводил его собственное в покой. - Я плохой человек? - он спросил, сам того не желая. Слова вылетели изо рта без его дозволения. - Странно слышать этот вопрос от тебя, - Аскеладд взял руку Торфинна и отнял от своей груди. Они боролись какое-то мгновение, пока Аскеладд не переменил хватку так, что их ладони соединились, и Торфинн потерял желание сопротивляться. Аскеладд прижал его руку к кровати, пришпиливая его здесь. - Просто ответь, - голос Торфинна звучал хрипло. - Я слишком плох, чтобы продолжать жить? Заслуживаю ли я... - Заткнись. Это пустая трата времени, - Аскеладд попытался отстраниться и Торфинн сжал их пальцы, удерживая его на месте. Этот миг был слишком драгоценен для него, чтобы отпустить Аскеладда так просто. - Пожалуйста, - прокаркал Торфинн. Если Аскеладд перестанет говорить, он не вынесет этого. Ему нужно было отвлечься. Он не мог снова погрузиться во тьму этого сна. Аскеладд прочистил горло. Его взгляд остановился на какой-то точке рядом с лицом Торфинна, пристально разглядывая меха под ним. Торфинн кашлянул. Горло всё ещё ощущалось очень сухим. - Аскеладд. Пожалуйста. - Кому какое дело, если ты плохой человек? Ты здесь, живой, так продолжай жить. - Но я... я убил так много людей. - И? Ты жив, они - нет. Послушай, малец, - Торфинн слушал. Он мог слушать Аскеладда вечно. - Не волнуйся о том, что мир думает о тебе, и не трать своё время, думая о прошлом, которое ты не можешь изменить. Ты не счастлив тем, кто ты есть? Измени это. Но сделай это для себя, а не для каких-то ублюдков, которые придут к тебе жаловаться на то дерьмо, что уже сказано и сделано. Аскеладд замолк. Его глаза шокировано расширились, будто он не ожидал от себя, что скажет так много. Торфинн с силой сжал его ладонь, бывшую больше и грубее его собственной. Его страх, кошмар, всё прочее в мире ощущалось таким далёким, что с таким же успехом могло и не существовать вовсе. - Я люблю тебя, - сказал Торфинн, впервые за годы произнося эти слова. Впервые говоря их Аскеладду. Он хотел, чтобы это произошло при более романтических обстоятельствах, но теперь слова уже были озвучены, и их было не вернуть. Аскеладд продолжал нависать над ним. Теперь его взгляд переместился к их переплетённым рукам. Он тяжело дышал, что, несомненно, создавало чрезмерную нагрузку на его рану. - Эй, - Торфинн потащил его на себя. - Ляг вместе со мной. - Твоя кровать вся в поту. - Тогда мы пойдём к тебе, - несмотря на предложение, Торфинн не поднимался. Медленно и осторожно Аскеладд уложил себя на меха. Торфинн отодвинулся, выделяя на маленькой кровати место для них двоих. Они тесно прижались друг к другу. Аскеладд пах тёплым хлебом и чернилами. Торфинн поглубже вдохнул этот запах, радуясь, что мог заместить этим зловоние крови и внутренностей из его сна. - Это плохая идея, - пробормотал Аскеладд, будто сам себе. - Ты просто пацан. Ты не знаешь, что делаешь. - Я знаю, - сказал Торфинн, ощущая жар. Он вжался в грудь Аскеладда, щекой чувствуя острую линию его ключицы. - Я люблю тебя. Я хочу тебя. - Ха. Ха-ха-ха... - сила смеха Аскеладда сотрясла их обоих. Торфинн позволил ему усыпить себя. Он просыпался ещё дважды за ночь от сновидений об огне и железе, и оба раза Аскеладд был здесь, успокаивающими словами и нежными руками убаюкивая его вновь.

***

На следующий день Торфинн проснулся один. Аскеладд отбыл обратно в свою комнату. Он задержался снаружи достаточно долго, чтобы услышать скрип пера и странный вздох, просто чтобы убедиться, что с плешивым всё в порядке, прежде чем направиться в основную часть здания.   Он помнил путь до церкви, так что вместо того, чтобы пойти поискать Кнуда, он направился прямо к конюшням, чтобы позаимствовать лошадь. Пятнистая кобыла, на которой он ездил вчера, была свободна, но, прежде чем он успел оседлать её, к нему обратился конюх. Кнуд ждал у входа в конюшню, скрестив руки на груди и нахмурившись. Торфинн не был глуп. Он знал, что означает это выражение лица. - Она умерла. Кнуд кивнул: - Я получил новость этим утром. Сестра Дагни отошла на покой вчера, через какое-то время после нашего отбытия. Сестра Марта сказала, что она ушла мирно, во сне. Это больше, чем получили англичанка и её дочь, лучше, чем предсмертные страдания его отца. Нежное чувство поселилось у него в груди. Оно разлилось, как прохладная вода, обволакивая каждый дюйм его тела. С холодным пониманием он определил это чувство как горе, не омрачённое гневом. Это было новое ощущение. Он оставил лошадь в стойле и вернулся в лонгхауз. К этому моменту шум и суета уже стали привычным пейзажем. Среди шуршащих юбок служанок мелькнула маленькая рабыня, в руках у неё были корзины с грязным бельём. Торфинн думал о том, что Аскеладд сказал ему. Теперь, когда он увидел кусочек мира за пределами постоянных сражений и смертей на поле боя, он верил, что он плохой человек. Он знал, что заслуживал смерти. Он так задолжал тем людям, что были убиты. Но это не вернуло бы никого из тех, кого он убил. Это не возродило бы из пепла их деревни и не вернуло бы честь их женщинам. Если Торфинн хотел измениться... он должен сделать это для себя. Не для его матери с сестрой, не для отца, его жертв или даже Аскеладда. Для него самого. Он хотел бы догадаться навестить Дагни раньше, не ради неё, а ради себя. Потому что всё, что он когда-либо делал, это ранил других людей, и он не хотел этого больше. - Эй, - ноги сами понесли его вперёд, не задумываясь дважды. - Эм, ты. Девчонка. Могу я, э, помочь тебе с этим?