Coffee and Mayhem

Содержание: К тому времени, как приближается Рождество, неудержимое, как лавина, и такое же неизбежное, как она, Роботник готов сжечь дотла весь город, только чтобы избавиться от вездесущего праздничного настроения. Он ненавидит Рождество. Ненавидит все это. Совершенно отвратительное лицемерное проявление доброты и человечности, вот что это такое. Он скорее сбреет себе усы, чем будет праздновать это. Единственная причина, по которой Париж все ещё стоит, а доктор не впадает в безумное неистовство, в стремлении разрушить Рождество, заключается... Как это часто бывает, в Стоуне. Я не хочу быть тем, кто скажет, что это неправильно Когда небеса разверзнутся и наступит новый день Я знаю, что предпочел бы быть вместе, только наедине с тобой В своем собственном кругу, в мире, который мы можем назвать только своим Все это только для нас В мире, который мы можем назвать только своим Ты найдешь убежище, дорогой Где я обещаю, что это навсегда И никогда не отпущу Я не хочу быть тем, кто скажет, что это неправильно Когда небеса разверзнутся и наступит новый день Я знаю, что предпочел бы, чтобы мы были только вдвоем. В своем собственном кругу и в мире, который мы можем назвать только своим Да, это все только для нас “All our own” - Radio Company ~~~~~~~~~~~~S ~~~~~~~~~~~~ Роботник полностью осознает, что этот их "перерыв" (он все еще не допускает даже намека на слово отпуск) затянулся гораздо дольше, чем он мог ожидать; возможно, даже дольше, чем было допустимо. Вдобавок к этому осознанию, отовсюду постоянно всплывают намеки на то, как давно они уже здесь, и даже всезнающий гений оказывается немного сбит с толку. Одним из таких намеков, к примеру, являются рождественские украшения. Сильно нахмурившись, Роботник поднимает сложенные чашечкой ладони и дышит на них, пытаясь хоть как-то согреть. Его сердитый взгляд абсолютно неподвижен, и только чудо спасает витрину магазина, на которую он так пристально смотрит, от того, чтобы не загореться от одной только силы его ненависти. Витрина выглядит броско: повсюду мишура, блестки и крошечные фигурки эльфов и северных оленей, все в красном, зеленом, золотом и - И эта витрина далеко не единственная, с грустью думает Роботник, угрюмо оглядывая улицу. Куда бы он ни посмотрел, везде все так и кричит: "Скоро Рождество". Каждое окно, каждая улица - черт возьми, через несколько улиц отсюда расположилась даже рождественская ярмарка. Он знает об этом, потому что они чуть не наткнулись на нее по дороге с завтрака обратно в отель. Если бы Стоун немедленно не развернул их и не повел по другой улице, Роботник готов поспорить, что он либо начал бы кричать и сыпать оскорблениями, либо прямо на месте разработал бы план скоропостижного и насильственного краха этой ярмарки. Вся проблема в том, что от этого чертового праздника никуда не деться, и, вероятно, именно это он ненавидит больше всего. - Доктор? Знакомый голос за спиной немного ослабляет напряжение, которое начало скапливаться в плечах Роботника - это заставляет доктора нахмуриться и расправить плечи, как только он это осознает. Здесь, посреди города ему приходится соблюдать приличия. - Если ты собираешься сказать, что эта вывеска не загорится, сколько бы я на нее ни пялился, то я в курсе, подхалим. Произнесённое на полном серьезе заявление вызывает у Стоуна только довольный смешок. - Может быть, вызвать Мини-Ника для этих целей? - Не стоит таких усилий. -Уверен? - В уголках рта Стоуна появляется улыбка, когда он подходит и встает рядом с доктором, сам осматривая экспозицию. Улыбка превращается во что-то похожее на гримасу, пока он разглядывает безвкусицу вывески, и настроение Роботника сразу же поднимается: по крайней мере, его подхалим разделяет его отвращение. -Ладно, раз мы не собираемся взрывать все витрины магазинов в радиусе мили, - начинает Стоун, улыбаясь без тени раскаяния, когда его собеседник закатывает глаза в ответ на шутку, - я вообще-то хотел спросить, может, ты пойдешь вперёд без меня, пока я зайду и куплю здесь кое-что? Взглянув мимо собеседника на витрину одного из магазинов, Роботник уже собирается пожать плечами и согласиться идти дальше, когда он действительно вглядывается и узнает магазин, на который указывает Стоун. Они уже были здесь; Стоун уже заходил в него однажды во время их первой прогулки по Парижу. Обычно доктор не обращает внимания на такие вещи, но тогда Стоун приобрел здесь кое-что важное, поэтому доктор запомнил этот магазин. В последний раз, когда Стоун заходил туда, он вернулся с теми самыми кожаными перчатками, которые сейчас надеты на Роботнике. Сложить два и два вместе довольно просто, и брови доктора приподнимаются, губы поджимаются, пока он пытается решить, что он думает по этому поводу. - Стоун... Младший мужчина сразу понимает, что его раскусили. Он не выглядит особенно расстроенным из-за этого факта, улыбка тут же возвращается, когда он фыркает.- Сюрприза не получилось, я так полагаю. -Не совсем. И что это будет на этот раз? - У него уже есть перчатки, так что он не видит смысла в новых, шляпы - не его конек, и... Он уже пытается решить это, как какое-то особенно сложное уравнение. Раздраженно фыркнув, он для пущей убедительности щиплет Стоуна за плечо. - И вообще, я ненавижу сюрпризы, если ты забыл. Стоун встряхивает рукой, будто прогоняя комара, и издает смешок. - Перчатки потеплее. Я рад, что тебе нравятся эти..., - тут он невольно бросает взгляд на руки доктора, явно довольный тем, что видит на них свой подарок, - ...но они вряд ли достаточно теплые для этого времени года. Роботник непроизвольно потирает пальцы, ощущая прикосновение теплой, уже поношенной кожи. Очевидно, что они не идут ни в какое сравнение с его перчатками с контролем управления, в них не встроены какие-либо технологии, но он все равно ценит то, как плотно они прилегают к рукам и то, что его руки закрыты в принципе. Он почти не снимает их с тех пор, как Стоун подарил их ему. И вот сейчас он пытается подарить ему что-то снова. Что-то в этом не нравится доктору, и он хмурится из-за внезапного стеснения в груди. Теперь, когда он всерьез задумывается об этом, Стоуну, кажется, нравится дарить ему разные вещи. Например, перчатки; пара наушников, идеально модифицированных специально под его потребности, - еще один пример. И это только начало списка. Список становится невероятно длинным, если начать учитывать даже такие мелочи, как регулярный кофе, обеды, завтраки… Да, список действительно длинный. В отличие от своего агента, Роботник может пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз он дарил что-то Стоуну. Это... как ни странно, кажется, является причиной внезапного спазма в области живота. Подергивая пальцами и кривя губы, он умудряется выдавить из себя свой резкий ответ сквозь стиснутые зубы и останавливается на твердом, но простом: - Надеюсь, ты знаешь, что я могу сам купить себе перчатки, если возникнет необходимость? -Я... знаю? - Улыбка Стоуна почти незаметно дергается, в то время как его брови сходятся на переносице. Кажется, он не уверен, сказано это в шутку или нет. После неловкого молчания он, кажется, понимает, что доктор относится к этому совершенно серьезно, и выпрямляется, отвечая уже более твердо: - Конечно, я знаю это, доктор. Но я совершенно не против сходить и купить тебе то, что необходимо. -Совершенно не против, - вторит Роботник, пробуя слова на вкус, пытаясь понять, что именно его все еще беспокоит в этом вопросе. Какое-то неравенство? Это никогда не беспокоило его раньше. Но раньше он открыто не признавался, что, хм, неравнодушен к Стоуну. -Это... - Стоун резко выдыхает, хмурится еще сильнее, прежде чем встряхнуться и тихо рассмеяться. - Подожди, нет. Позволь мне перефразировать – мне нравится дарить тебе подарки. Это звучит лучше, но вызывает массу новых вопросов. Самое главное и лежащее в основе всех этих вопросов: – Почему? Следует пауза, во время которой Стоун тщательно обдумывает довольно логичный вопрос. - Я полагаю, что это просто часть моей личности, - наконец решает он. - Если мне кто-то нравится, мне нравится дарить ему то, что ему может понравиться. Или делать что-то для него. На самом деле все сводится к тому, чтобы убедиться, что человеку комфортно и он счастлив. Игнорируя странное трепещущее чувство, возникающее от осознания того, что он относится к числу важных для Стоуна людей, Роботник понимающе хмыкает. Сравнивая новую информацию с многочисленными случаями, когда Стоун расплывался в улыбке всякий раз, когда доктор с коротким кивком принимал латте в перерывах между работой, или бурчал что-то в знак благодарности за любой другой из этих “подарков”... Хм. Это объяснение кажется вполне разумным. Теперь остается в силе только вопрос взаимности. Стоун, кажется, не замечает, что доктор все еще в глубоких раздумьях; он переводит взгляд с мужчины на магазин, прежде чем сказать: - Так, я пойду заберу свой заказ, ладно? Это не займет слишком много времени, но если ты не хочешь ждать и собираешься вернуться в отель... Отвечать на это кажется пустой тратой времени, поэтому Роботник просто усмехается и отталкивает Стоуна в сторону, направляясь к магазину. Он слышит смешок у себя за спиной за секунду до того, как Стоун догоняет его и идет в ногу с ним. Они вместе входят в магазин, Стоун придерживает для него дверь, а затем быстро расходятся. Стоун сразу же направляется к прилавку, чтобы получить свой заказ, а Роботник... чувствует себя не в своей тарелке. Он не из тех, кто любит разглядывать витрины, но праздное стояние без дела немедленно вызывает у него зуд от сдерживаемой энергии. Тьфу-ты. Закатывая глаза, ни на что конкретно не глядя, покачиваясь на носках, Роботник позволяет своему взгляду блуждать, ища, чем бы занять себя, пока занят Стоун. Кожа, ткань... здесь собраны всевозможные материалы самых разных цветов, и будь он кем-то другим, он бы наверняка порылся в них, но сейчас... нет уж. Он уже собирается повернуться и догнать Стоуна, к черту сюрпризы, когда его взгляд улавливает фиолетовую вспышку. Моргая, заинтригованный, Роботник подходит ближе, чтобы выдернуть цветной кусок ткани из-под других предметов и рассмотреть его поближе. Это не его цвет, он больше любит красно-черное, но... Бросив взгляд через плечо, он видит, что Стоун все еще увлечен разговором с консультантом на безупречном французском. Импульсивность всегда была свойственна Роботнику; немного хаоса то тут, то там всегда придавало ему остроты ощущений. Поэтому он даже не задумывается, прежде чем схватить свою находку и отправиться на поиски другого продавца. Через несколько минут они снова встречаются у двери, выходя почти одновременно. Стоун вручает свою покупку без особого пафоса. - Держи. Роботник с недоумением принимает пару перчаток. Они почти идентичны тем, что он носит сейчас, за исключением того, что он уже чувствует, что они толще, подбиты мягким мехом и идеально подходят для холодного климата. Они кажутся удобными и мягкими даже сейчас, пока он их ещё не надел. Решительно подавляя дрожь в уголках губ, Роботник усмехается. - Даже не потрудился завернуть, подхалим. - Ну, доктор, оберточная бумага и ленты нужны только для того, чтобы создавать беспорядок и доставлять удовольствие... Не раздумывая, Роботник бьет его перчатками по голове, беззлобно рыча: - Ой, прекрати меня цитировать. Стоун разражается смехом еще до того, как удар попадает в цель, даже не пытаясь увернуться. - Ты бы не принял их, если бы я рискнул завернуть их в подарочную рождественскую упаковку. - Откуда тебе знать? Я не такой предсказуемый, каким ты, кажется, меня считаешь. На мгновение кажется, что Стоун собирается что-то сказать, приподняв брови и искрясь смехом в глазах, но сжимает улыбающиеся губы и сдерживается. В любом случае, в этом нет необходимости; Роботник понимает, что спор с человеком, который знает все его весьма предсказуемые привычки как свои пять пальцев, ведёт в никуда уже в тот момент, когда он сам это произносит. Он в курсе, спасибо. -Ой, заткнись, - ворчит он, просто чтобы оставить за собой последнее слово, и сам сдерживает улыбку, когда это снова вызывает у Стоуна приступ смеха. Смех такой теплый и заразительный, что доктор еле сдерживается от того, чтобы пнуть своего подхалима за явную дерзость. Он лишь слегка толкает его. Они препираются друг с другом всю обратную дорогу до отеля, и это происходит привычно и легко. Это помогает Роботнику забыть о назойливом холоде едва ли не эффективнее, чем его новые теплые перчатки. Однако это не помогает ему отвлечься от тяжести в кармане пальто. Скомканный кусок ткани, засунутый во внутренний карман, давит ему на грудь, мягкий и теплый, он кажется тяжелее, чем он есть на самом деле, напоминая о своем присутствии при каждом шаге. ~~~~~~~~~~~S ~~~~~~~~~~~ Вернувшись в гостиничный номер, они расходятся. Роботник немедленно возвращается к столу, который он на время превратил в свой рабочий стол, небрежно бросает пальто на спинку кресла, а затем роется в нескольких различных чертежах, которые он разложил в стратегическом хаосе, намереваясь найти, чем бы занять себя сегодня. Стоун ненадолго отлучается в спальню, а затем возвращается с планшетом в руке и устраивается на диване, чтобы заняться своими делами – будь то работа или личные дела, доктор не спрашивает. Они больше не начальник и подчиненный, больше не привязаны к какому-либо расписанию, так что Стоун волен делать все, что ему заблагорассудится. К счастью, так получилось, что его желания в значительной степени совпадают с желаниями Роботника. Доктор фыркает от приступа странного трепета, вызванного этой мыслью, и отмахивается от любопытного взгляда Стоуна. Время летит незаметно, и Роботник погружается в новый проект – настраивает экран на запястье, обновляя его до такой степени, чтобы он выполнял те же функции, что и его перчатки с управлением. У него мелькает мысль о том, чтобы заменить свои нынешние, непритязательные кожаные перчатки на более функциональную версию, о которой он мечтал, но мысль о том, чтобы разрезать их, заставляет его задуматься, и он с усмешкой отказывается от этой идеи. Он настолько сосредоточен на работе, что вскоре пространство вокруг него исчезает почти полностью. Почти, - это потому, что какая-то его часть всегда настороже, паранойя в большинстве случаев не дает ему полностью забыться. Таким образом, он отдаленно ощущает, как Стоун время от времени передвигается по комнате, тихо разговаривает со счастливо щебечущим бэдником, проходит мимо доктора, чтобы взглянуть на его работу, или оставляет латте в пределах досягаемости. Это приятный фоновый шум, успокаивающий и расслабляющий, к которому Роботник уже привык, и он даже издает довольный звук, когда Стоун ненадолго сжимает его плечо. Полдень проходит без перерыва, но в какой-то момент рядом с ним появляется тарелка с полезными закусками - единственный признак того, что время обеда прошло. Он рассеянно жует, не прерываясь ни на минуту. Он совершенно уверен, что Стоун в какой-то момент убирает со стола пустую тарелку и заменяет напиток на свежий, но это тоже происходит где-то на периферии сознания гения. День приходит и уходит, и, наконец, глаза Роботника начинают гореть от слишком долгого созерцания расчетов и мельчайших деталей. Он со вздохом откидывается на спинку стула и проводит рукой по лицу. Даже ему иногда нужен перерыв, и сейчас его тело просто кричит об этом. Моргая от слишком яркого света, он оглядывается по сторонам, постепенно привыкая смотреть вдаль. Первое, что он замечает, - это то, что Стоун исчез; ничего страшного, решает он спустя мгновение, поскольку слышит, как в ванной работает душ. Вероятно, не так давно Стоун вернулся с одной из ежедневных пробежек, на которых он продолжает настаивать. При мысли о своем ассистенте на первый план выходит что-то еще, и Роботник протягивает руку назад, ощупывая пальто, пока не добирается до внутреннего кармана и не нащупывает там мягкий материал. Достав его, он раскладывает перед собой на столе платок из фиолетовой ткани, продолжая водить по нему пальцами взад-вперед. Ткань шелковисто-мягкая и теплая, а высочайшее качество материала, безусловно, объясняет его высокую стоимость. Безусловно, это очень хороший аксессуар, но... абсолютно не тот, который Роботник выбрал бы для себя. Комкая платок в кулаке, он недовольно фыркает. Потому что он не выбирал его для себя; он купил его по наитию, потому что все еще думал о получении и дарении подарков… И что теперь с этим делать? Хлопок дверцы мини-холодильника в соседней комнате отвлекает Роботника от его мыслей; он не слышал, как выключился душ, и осознание этого заставляет его вздрогнуть. Он поспешно засовывает фиолетовую ткань обратно в карман пальто, из которого она была извлечена. Мгновение спустя он хмурится от собственной паники - нет, поспешности. Всего лишь спешка, он никогда не паникует. Глубоко вздохнув, он в последний раз проводит рукой по мягкому материалу, прежде чем полностью отпустить его и вернуться к своей работе. Но на самом деле он сосредоточен не на этом. Большая часть его внимания сфокусирована на звуках из соседней комнаты, на шорохе одежды и тихих шагах Стоуна. Прежде чем он осознает это, рука Роботника снова тянется к карману. Возможно... он мог бы просто оставить его валяться в комнате, чтобы кое-кто просто наткнулся на него... Тихий звуковой сигнал снова отвлекает его от размышлений, и он резко поднимает взгляд - только для того, чтобы быстро заморгать, ошеломленно замолкнув, когда сталкивается лицом к лицу со своим Мини-Ником. Маленький дрон зависает на уровне глаз, оживленно щебечет, как только привлекает внимание своего создателя, и радостно прыгает из стороны в сторону. Крошечная шапочка Санты на его верхней панели при движении опасно раскачивается взад-вперед. Роботник следит за движениями дрона, почти загипнотизированный ими, моргает, хмурится и резко встряхивается, чтобы привести в порядок мысли. Внешний вид аксессуара сам по себе удивителен, но он может представить только один возможный источник этого... ребячества. - Стоун. Раздается шорох ткани и тихие шаги, и не проходит и двух секунд, как его ассистент просовывает голову в дверной проем. - Доктор? Махнув рукой в сторону Мини-Ника, Роботник вежливо спрашивает: - И что это такое, позволь спросить? Стоун едва успевает взглянуть на Мини-Ника, как на его лице уже расцветает улыбка, и с его губ срывается смешок. - О, я думал, что к этому времени она уже свалится. -Это не ответ на мой вопрос, подхалим. -Прости. Просто маленькая глупая идея. Вот, позволь мне... - В несколько шагов пересекая комнату, Стоун подходит к доктору и встает рядом с ним, протягивая руку к Мини-Нику и его украшению. К их удивлению, маленький дрон дважды подает звуковой сигнал и вылетает из зоны досягаемости, шапочка на нем опасно покачивается, но остается на месте. Роботник в смятении поджимает губы. Ему даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, что Стоун ухмыляется у него за спиной. - Не смей, - предупреждает он. Но уже слишком поздно, потому что в тот же момент Стоун произносит: - Мне, кажется, ему нравится... Прости. Словно в ответ, Мини-Ник радостно пищит и крутится вокруг своей оси, и помпон на шапочке подпрыгивает вместе с ним, что, кажется, только еще больше подбадривает маленького робота. Странная смесь веселья и поражения охватывает доктора, и он резко выдыхает, опуская плечи. Он в меньшинстве. - Где ты вообще взял эту штуку? -Сорвал ее с одного из украшений в холле, потому что она показалась мне подходящей по размеру для Мини-Ника. Тот факт, что этот дурацкий аксессуар был приобретен путем кражи, несколько успокаивает Роботника, и последнее его сопротивление прекращается само собой. Кряхтя, он прикрывает глаза рукой, надеясь, что это скроет его ухмылку. - Ладно, ради бога, пусть поносит этот пестрый кошмар еще какое-то время. Но ты пойдешь и снимешь это, когда я тебе скажу, и никаких отговорок. - Конечно, доктор. - в голосе Стоуна все еще слышится улыбка, и если бы они не зашли так далеко в своих отношениях, Роботник взорвался бы от одной только мысли о том, что кто-то смеется над ним - дразнит его. Как бы то ни было, ему приходится бороться с собой, чтобы не выдать своего веселья, не обернуться и не увидеть улыбку, которую он может только слышать. Лучше попытаться сохранить хоть немного достоинства. Попытка, которая полностью проваливается, когда у доктора урчит в животе, долго, громко и жалобно. Что ж, отлично. Сердито уставившись на эту предательскую часть своего тела, Роботник упрямо игнорирует тихий смех, который раздается у него за спиной, и который Стоун пытается скрыть кашлем. - Я бы сказал, пора ужинать. Взглянув на часы, он решает, что, пожалуй, это правда. Сейчас только начало шестого, но он съел на обед совсем немного, легкие закуски не так сытны, как настоящая еда, и сейчас у него есть настроение поесть. Откинувшись на спинку стула и поигрывая гогглами, Роботник объявляет: - Давай закажем еду в номер. На твой выбор. Возникает небольшая заминка, едва заметное колебание, прежде чем Стоун медленно отвечает: - Я не думаю, что это возможно, доктор. Моргая, Роботник останавливается на полуслове, снова надевает гогглы на лоб и смотрит на собеседника. Это необычно для Стоуна - вот так просто ослушаться приказа. - Есть какие-нибудь причины для этого, подхалим? -Кухня отеля сегодня закрыта. - Увидев, как доктор удивленно поднимает бровь, Стоун усмехается и объясняет: - Сегодня канун Рождества, доктор. Утром они оставили на столе записку. Оу. Ладно. Это весьма неприятно. Роботник видел записку на столе, но отодвинул ее в сторону, чтобы Стоун мог прочитать, не заинтересовавшись содержимым. И теперь, только потому, что остальная часть человечества настаивает на праздновании безвкусного праздника, он должен изменить свои обычные привычки? Отдуваясь, Роботник готовится к эпической тираде, но прерывает себя, не успев толком начать, когда Стоун переворачивает свой планшет и добавляет: - Но я просмотрел список мест, где сегодня, несмотря на праздник, все еще действуют скидки, так что я могу пойти и что-нибудь купить. Тебе нужно только сказать мне, чего бы ты хотел. Удивление длится недолго, и Роботнику с трудом удается сдержать улыбку. Конечно, иногда он почти забывает, насколько эффективен его помощник, настолько он к этому привык. Не задумываясь до тех пор, пока ему резко, но вежливо не напоминают об этом. Взглянув на планшет, который Стоун все еще держит в руках, Роботник замечает, какая страница в данный момент открыта, и решает, что это вполне подойдёт. - Давненько не ел китайской кухни. Это правильное решение, судя по тому, что улыбка Стоуна становится чуть более лучезарной, когда он соглашается. - Это как раз ресторан китайской кухни. Дай мне... - он снова заглядывает на страницу, - ...тридцать минут, и я вернусь с ужином. Роботник кивает, ворчит в знак согласия и уже собирается вернуться к своей работе, когда до него доходит - Стоун только что вернулся, а теперь снова вынужден куда-то бежать из-за прихоти доктора. Странное чувство скручивает внутренности Роботника, и он хмурится, недовольный этим неприятным ощущением. Еще более неприятно осознавать, что ему хочется... что-то с этим сделать. Жалуясь про себя на свое предательское тело - или скорее, разум? - он вскакивает на ноги и тянется за своим пальто. Услышав скрип стула, Стоун останавливается, прекращая натягивать ботинки, и удивленно моргает, глядя на собеседника. - Доктор? -Мне бы не помешало немного размяться, - поясняет Роботник, слегка потягиваясь, чтобы подкрепить свои слова. Его спина несколько раз посылает импульсы боли в знак протеста после нескольких часов неподвижности, и он морщится, но быстро прячет это за хмурым взглядом. Оправдание, конечно, неубедительное, и они оба это знают. Но Стоун моргает всего один раз, прежде чем взять себя в руки и справиться со своим удивлением, а на его лице появляется медленная, лучезарная улыбка. - Конечно. В этом есть смысл. -Хммм. - Доктор вяло соглашается и сосредотачивается на приготовлениях, чтобы больше не встречаться взглядом со Стоуном. Идти по богато украшенному гостиничному коридору и вестибюлю теперь не так невыносимо, как утром; теперь Роботник незаметно вытягивает шею, чтобы посмотреть, сможет ли он найти, откуда именно Стоун “позаимствовал” шапочку Санты, и лишь немного разочаровывается, когда не может этого понять. Судя по тому, как Стоун прячет смех за коротким покашливанием, возможно, он не так скрытен, как ему казалось. Однако отвращение ко всей этой веселой, чрезмерно навязчивой атмосфере этого сезона возвращается достаточно быстро, когда они выходят наружу и сразу же оказываются на улицах Парижа, украшенных огнями и сверкающими украшениями, и в толпе последних прохожих, которые спешат за покупками или на ярмарку, прежде чем вернуться домой, чтобы отпраздновать это событие со своими близкими. Любая расслабленность, которую испытывал Роботник, мгновенно улетучивается, и он едва сдерживается, чтобы не зашипеть на ближайший фонарный столб с украшением, как разъяренный кот. Он уже слышит смех, болтовню и тихую музыку Рождественской ярмарки прямо по улице, в том же направлении, куда они только что свернули, и бросает на Стоуна красноречивый взгляд. К счастью, его подхалим знает наизусть все оттенки его мрачных взглядов, и ему не нужны словесные подсказки. Они молча идут вперед и сворачивают в ближайший переулок, подальше от шума и веселья. На полпути низкий гул и ослепительно яркие огни остаются позади, и их окутывает приятная тишина. Роботник сразу же чувствует, как напряжение покидает его, едва начав накапливаться, и он почти с облегчением выдыхает, его плечи опускаются. Конечно, он может справиться с толпой и постоянным тошнотворным праздничным настроением, которое многие люди навязывают своим ближним, но то, что он может справиться с этим, не означает, что он не рад любой возможности избежать этого полностью. Стоящий рядом с ним Стоун издает звук, похожий на смех, и взгляд Роботника устремляется на него, притягивая к себе, словно магнит. - Что? – Я просто подумал... Рождество - самый ужасный праздник для тебя, не так ли? - Когда бровь доктора приподнимается, Стоун добродушно добавляет: - Это всего лишь наблюдение. Наблюдение звучит достаточно научно, чтобы Роботник мог смириться с тем, что его так хорошо знают, и он напевает, на самом деле пытаясь ответить на вопрос, которого не было, вместо того, чтобы огрызаться на собеседника и лезть не в свое дело. - Я не люблю праздники, торжественные мероприятия или сборища в целом, но Рождество, пожалуй, действительно, то, что мне больше всего не нравится. Так что, да. В некотором смысле, это худший праздник, хотя я бы не стал использовать для них какие-либо системы ранжирования. Он не видит этого в полутьме, но они идут достаточно близко, и ему кажется, что он видит, как Стоун кивает. - В это время года этого не избежать. -Это повсюду. Фальшивое веселье и наигранная щедрость.... -Украшения. -И особенно музыка. Если я услышу еще одну рождественскую песнь, я точно взорву заведение, ответственное за это. -Есть всё-таки несколько хороших песен. -В них уже нет ничего хорошего, если их крутят по кругу, подхалим. -Туше. Они доходят до конца переулка, и Роботник останавливается. Они все еще находятся в стороне от главных улиц, и только сейчас до него доходит, что он обратил внимание на то, какую еду они собирались купить, но не на то, где это заведение находится. До сих пор он слепо следовал за Стоуном и даже не задумывался, что могло быть иначе. - Куда дальше? Рядом с ними вспыхивает бледно-голубое свечение экрана, освещая черты лица Стоуна, который листает что-то в своем телефоне. - Если мы хотим избежать самых оживленных мест, то здесь нам нужно повернуть налево. Здесь нечего обсуждать, налево, значит, налево. Они разворачиваются и снова идут в ногу, и некоторое время слышны только тишина и тихий стук их ботинок по булыжнику. Тишина означает, что ничто не отвлекает, что позволяет разуму доктора свободно бродить и искать, чем бы себя занять. Пока они идут, его мысли кружатся, он размышляет. Сегодня он узнал или, скорее, заново узнал кое–что о Стоуне - о его склонности дарить подарки и о том, насколько хорошо его подхалим его знает, до такой степени, что его подарки всегда будут по достоинству оценены даже таким человеком, как доктор Роботник. Эта мысль заставляет его задуматься. Стоун действительно знает его довольно хорошо, но верно ли и обратное? Как много он на самом деле знает о своем подхалиме? Он даже не знает, может ли ему понравиться вещь, которую он купил сегодня утром по наитию… Недовольный своими необузданными мыслями, Роботник нарушает молчание: - А как насчет тебя? Стоун не вздрагивает от резкого вопроса, а просто пододвигается к нему, их плечи соприкасаются при следующем шаге. В его голосе слышится нотка замешательства, когда он отвечает: - Насчёт меня? Что ты имеешь в виду? -Мы уже выяснили, что я ненавижу Рождество – и нет, это не позволяет тебе давать мне какое-нибудь банальное прозвище, типа Скруджа или Гринча. - Роботник делает паузу, чтобы расслышать тихий смешок, и в ответ на это его губы растягиваются в улыбке. - А как насчет тебя? Ты… отмечаешь рождество? Следует еще одна долгая пауза. Они не останавливаются, и, на первый взгляд, ничего не изменилось, но Роботник почувствовал, как в воздухе повисает напряжение; удивление Стоуна смешивается с его собственным легким дискомфортом. Возможно, это странно - так прямо спрашивать об интересах, симпатиях и антипатиях Стоуна. Возможно, еще более странно, что за все эти годы совместной работы ему никогда не приходило в голову сделать это раньше. -Нет, я этого не делаю. То есть, сейчас я не праздную. - наконец произносит Стоун, прерывая долгое молчание так внезапно, что Роботник моргает. Он не думал, что вообще получит ответ. - Раньше праздновал, но очень давно. Я думаю, что в последний раз это было, когда я был еще ребенком. Наклонив голову, доктор очень внимательно вслушивается в слова и тон голоса, пытаясь уловить, нет ли в нем какого-нибудь подозрительного подтекста. В конце концов, трудно сказать; его подхалим всегда гораздо лучше скрывал любые эмоции, чем кто-либо на самом деле, и в темноте переулка становится почти невозможно прочесть его мысли. Неохотно сдаваясь, Роботник спрашивает: - Ты об этом жалеешь? По крайней мере, громкое фырканье Стоуна кажется искренним. - Нет. Боже, нет. Мне абсолютно не по чему скучать, на самом деле. - Следует пауза, затем младший мужчина почти останавливается, в его голосе звучит удивление, когда до него, кажется, что-то доходит. - Подожди, это тебя удивляет? Он терпеть не может признаваться, когда его застают врасплох, но когда дело касается его ассистента… - Немного. -Доктор, - теперь ему даже не нужно видеть лицо Стоуна, он и так ясно слышит в нем теплое раздражение. - Пожалуйста, вспомни, чем я занимался последние несколько лет, каждое Рождество. Ну, это просто. Роботник, не задумываясь, может ответить на это с уверенностью. - Да ничем особо не занимался. Ты был... эмм... -На работе, - заканчивает за него Стоун, когда он замолкает, кое-что осознав. - Я работал, как будто это был любой другой день. Правильно. Потому что я не отмечаю Рождество. -А почему нет? Дарить подарки же тебе нравится, кажется, это как раз по твоей части. -Это все несколько упрощает, доктор. Возможно, но, ведь, это все равно так. Роботник совершенно уверен, что его красноречивый взгляд, призывающий собеседника продолжать и объяснять, теряется в темноте. К счастью, Стоун все еще понимает его даже вслепую. Он вздыхает, явно развлекаясь, и продолжает: - Мне не нужен особый повод, чтобы дарить подарки; вообще сама идея подарков только по праздникам, – откровенно глупая, если честно. Либо дарите подарки, когда вам захочется, даже в течение года, либо вообще не дарите. Притворяться, что тебя это волнует, просто потому, что это праздник, это просто... Стоун замолкает, понижая голос вместо того, чтобы повысить его в порыве страсти, когда пытается подобрать слова. В кои–то веки Роботник понимает - или, по крайней мере, думает, что понимает, - и чувствует некое родство, которого никогда не испытывал ни с кем до встречи со Стоуном, когда с язвительной ухмылкой замечает: - Безвкусно, фальшиво и абсолютно бессмысленно? Он скорее чувствует, чем слышит облегченный смешок Стоуна. - Да, все вышеперечисленное. Удовлетворенный этим объяснением и их согласием, Роботник кивает, затем хмурится, потирая руки друг о друга, ощущая кончиками пальцев новые перчатки с толстой подкладкой. - Итак. А эти перчатки...? - Это только потому, что мне захотелось подарить тебе перчатки получше. Это не подарок на Рождество. Осталась пара шагов, еще один поворот. - Затем до него, кажется, что-то доходит, и в голосе Стоуна появляются нотки удивления и беспокойства. - Подожди, а ты хотел бы, чтобы он был таковым? Разве он только что не говорил... Ну ладно, это же Стоун, он всегда следит за тем, чтобы доктору точно было комфортно. Прищелкнув языком, Роботник наклоняется, толкая другого мужчину в плечо. - Пф, с чего бы это? Мы только что выяснили, что я ненавижу Рождество, Стоун, так что продолжай в том же духе. -Ах, конечно. В его тоне чувствуется скрытое облегчение, и Роботник закатывает глаза, даже когда волна чего-то тошнотворно трепещущего и теплого захлестывает его грудь. Язвительный тон кажется лучшим выходом, он кажется безопасным в подобных ситуациях: - Если хочешь мне что-нибудь купить, купи мне дополнительную порцию спринг-роллов. Удивленный смешок отражается от стен вокруг них, прежде чем Стоуну удается выдавить из себя улыбку, которая эхом звучит в его словах. - Я так и собирался сделать, доктор. -Да, да, конечно, это ты сейчас так говоришь, - немедленно возмущается Роботник, легко переводя довольно откровенный разговор обратно в более легкую и безопасную перепалку. И если они случайно оказываются слишком близко друг к другу, так что их руки соприкасаются, а пальцы то и дело переплетаются – что ж. В этих переулках темно. Их все равно никто не увидит. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~~ Маленький китайский ресторанчик, который выбрал Стоун, спрятан в глухом переулке неподалеку от главной улицы и идеально подходит для двух мужчин, которые хотят по возможности избегать контактов с другими людьми. Именно по этой причине Роботник ждет снаружи на холоде, мысленно отсчитывая секунды, засунув руки в карманы пальто и покачиваясь на носках, в то время как его взгляд прикован к спине Стоуна на протяжении всего разговора в магазине. Он досчитывает до пятисот двенадцати, прежде чем колокольчик над дверью звенит снова, и Стоун выходит навстречу, торжествующе держа в руках пакет, который едва не трещит по швам. Восхитительный аромат доносится до доктора уже с расстояния в несколько футов, и его желудок издает тихое, обнадеженное урчание. Роботник сдерживает улыбку, которая, как он чувствует, начинает расплываться на его лице, и возвращается к тому, что у него получается лучше всего, - а именно, выводить из себя своего ассистента. - Я очень надеюсь, что ты не забыл взять дополнительную порцию спринг-роллов, подхалим. Стоун, снова шагающий в ногу с ним, даже спотыкается от неожиданности, на его скрытом тенью лице появляется хмурое выражение, прежде чем он снова обретает равновесие. - Конечно, нет, доктор. -Нет? Что ж, позволь мне проверить. К этому времени что-то в мелодичном голосе доктора, должно быть, настораживает Стоуна, поскольку он, улыбаясь, выпаливает в ответ: - Я точно заказывал дополнительную порцию спринг-роллов. Ты, наверное, по губам мог прочитать, как я это делал... -Я совершенно не обращал внимания. Дай-ка я проверю. -Мы оба знаем, что я запомнил, что ты обычно заказываешь, много лет назад, – в темноте раздается шорох, затем рука Стоуна сжимает руку Роботника, вызывая короткую электрическую искру, которая пробегает по руке старшего мужчины, и вкладывает пакет в его ладонь. – Но, ладно, вперёд. Проверяй. -Доверяй, но проверяй, подхалим. - напевает Роботник, включая экран на запястье, синяя подсветка позволяет ему видеть в переулке достаточно, чтобы порыться в пластиковом пакете. Честно говоря, ему просто нравится напоминание о том, насколько хорошо Стоун приспособился к его потребностям на данный момент, простое подтверждение того, что он единственный, кто может все это запомнить... и да, ему также нравится спорить с ним. Поэтому нет ничего удивительного, когда он достает две пластиковые упаковки с блюдами китайской кухни внутри – одно из них он любит больше всего, другое предпочитает Стоун, – а прямо под ним третью коробку, доверху наполненную спринг-роллами. Удовлетворенный и довольный до такой степени, что это не имеет ничего общего с правильно заказанным ужином, а скорее полностью связано с его помощником, Роботник поднимает взгляд, уже открывая рот, чтобы сказать, что да, Стоун хорошо справился с этим, - только для того, чтобы удивленно остановиться, когда понимает, что тот куда-то отошел. Хм. Доктор находит необычным, что рядом с ним в любой момент нет его ассистента. Роботник озадаченно хмурится и крутится на месте в поисках своего подхалима. Ему не нужно далеко ходить. Стоун стоит у входа в переулок, сгорбив плечи от холода и выдыхая пар перед собой. Он не замечает пристального взгляда доктора; все его внимание сосредоточено на рождественской ярмарке на главной улице. Стоун стоит так, что свет от рождественских гирлянд падает на его лицо. Теплое золото и переливы цветов смягчают черты его лица, делая его моложе и непринужденнее. Что-то в выражении его лица заставляет Роботника задуматься. Он знает этот взгляд; такой бывает у Стоуна, когда он чем-то восхищен, в глазах светится интерес и что-то более мягкое, теплое. "И ты смеешь говорить мне, что не празднуешь Рождество." - думает доктор. Но, с другой стороны, Стоун никогда не говорил, что не хотел праздновать, он просто сказал, что этого не делал. И одной из главных причин, по которой он этого не делал, была работа. Что, в некотором смысле, можно сказать и о самом Роботнике, не так ли. Теперь, если так подумать, Роботник вполне может представить, как Стоун прогуливается по рождественской ярмарке; может очень живо представить, как блестят его глаза, когда он рассматривает витрины или украшения. Его подхалим наслаждается простыми вещами в жизни так, как доктор никогда по-настоящему не умел, но теперь он научился их... терпеть. Буээ, ну, ладно. Теперь он научился их ценить. "Ему лучше не говорить, что он воздерживается от этого из-за меня", - думает Роботник со злобным упрямством, которое поражает даже его самого. В тот же миг он понимает, что скорее всего, так и есть. Точнее, даже не имеет значения, хотел бы Стоун праздновать или нет, факт остается фактом: он будет делать все, что делает доктор, а Роботник очень ясно дал понять, что он терпеть не может празднества, так что - Независимо от того, нравится ему это или нет, Стоун тоже просто не будет отмечать праздники. Потому что его босс/парнер этого не делает. Осознание этого не устраивает Роботника, и он хмурится, запуская руку в карман пальто, чтобы нащупать уже ставшую привычной тяжесть мягкой шелковой ткани. Возможно, он терпеть не может празднества, но ему приятно наблюдать, как Стоун наслаждается ими. На первый взгляд, это дилемма, но, возможно, на второй взгляд она не так уж и велика. В данный момент его признательность намного перевешивает негативные чувства. Приняв решение, Роботник делает несколько шагов к своему помощнику, вторгаясь в личное пространство собеседника так, что их плечи соприкасаются, и Стоун слегка покачивается на месте. Пока его подхалим оборачивается, на его лице уже появляется предвкушающая улыбка, Роботник без лишних слов сует ему в руку пакет с едой. Свободной рукой он лезет в карман пальто и решительно вытаскивает сверток, который носил с собой весь вечер. Прежде чем он успевает отговорить себя от этого, он разворачивает скомканную ткань и встряхивает ее, набрасывая Стоуну на шею одним широким жестом. Улыбка Стоуна дрожит и гаснет, когда он издает удивленный возглас, глаза его слегка расширяются, когда на его шее внезапно затягивают ткань. - Эм...? -Я тысячу раз говорил тебе одеваться потеплее, - ворчливо прерывает его Роботник, расправляя платок и нетерпеливо прищелкивая языком. Все еще слишком длинный. Он снова протягивает руку к Стоуну, оборачивает ткань вокруг его шеи во второй раз, прежде чем завязать ее на шее. Закончив свою работу, он откидывается назад, чтобы окинуть своего помощника критическим взглядом. Да, теперь идеально. Кивнув самому себе, он тут же снова хмурится, заметив, что Стоун все еще смотрит на него как идиот. - Твое упорное и безбожно глупое желание замёрзнуть насмерть приводит к тому, что твои жизненные показатели постоянно скачут, и бесконечное пиликанье твоих часов отвлекает. - Ах. Я не знал... - Стоун моргает раз, другой, все еще выглядя ошеломленным. Кажется, сам того не осознавая, он протягивает руку и дотрагивается до шарфа, который так внезапно оказался на нем. Смущение на его лице сменяется благоговением, когда он пропускает ткань сквозь пальцы. - Он очень мягкий. -Это кашемир, - поясняет Роботник. От нечего делать он все еще не может заставить себя отпустить своего помощника, пальцы лениво теребят лацканы пиджака, пока доктор притворяется, что разглаживает платок, хотя тот и так идеален. - А-а. - Проницательный взгляд Стоуна перескакивает с его собственного шарфа на шарф доктора, который, совершенно очевидно, все еще на нем. "Нет, прилипала, я не отдал тебе свой собственный." - с насмешкой думает доктор. Как будто это не очевидно; в конце концов, шарф доктора черного как смоль цвета, в то время как тот, что он подарил Стоуну, темно-фиолетового. Роботник закатывает глаза и усмехается, но знает, что на этот раз ему не удастся отмазаться. Решив быть быстрее своего чересчур проницательного помощника, он отвечает на безмолвный вопрос: - Из магазина дальше по улице. Это.. сувенир. Смущение давно исчезает с лица Стоуна, и на смену ему приходит плохо скрываемое веселье. Какое-то проклятие иметь такого сообразительного ассистента, сокрушается доктор, как раз когда Стоун с кривой улыбкой замечает: - Ты терпеть не можешь сувениры. С таким глубоким вздохом, что, кажется, он исходит из самых глубин его души, Роботник возводит глаза к небу. - Ты же не можешь просто взять и промолчать, не так ли? Ты в самом деле будешь настаивать на том, чтобы я это сказал. Улыбка на мгновение становится шире, в ней появляется намек на поддразнивание, прежде чем выражение лица Стоуна смягчается, и он качает головой. - Я просто шучу. Ты это знаешь. Тебе не нужно ничего гово... - Нет, апапап. - Подняв руку, Роботник прижимает два пальца в перчатках к губам собеседника, заставляя его замолчать. Стоун позволяет ему это - они оба знают, что он мог бы остановить доктора, если бы захотел. Легкость, с которой он это позволяет, помогает Роботнику избавиться от чувства дискомфорта, ухмылка возвращается на его лицо, когда он игриво прищелкивает языком. - Будешь настаивать на том, чтобы я это сказал, как ужасно надоедливый прилипала, коим ты и являешься. В глазах Стоуна вспыхивают веселые искорки, и он послушно кивает, как только его снова отпускают. - Конечно. Я категорически настаиваю. Смерив собеседника свирепым взглядом, Роботник некоторое время что-то бормочет себе под нос, перекатывая во рту слова, которые он никогда раньше не произносил, чтобы привыкнуть к их едкому вкусу, прежде чем, наконец, хрипло произнести: - Счастливого Рождества, Стоун. И, возможно, вкус пепла, желчи и чистого отвращения во рту того стоил, когда Стоун улыбается ему, отчего-то ярче, чем рождественские гирлянды впереди, и отвечает намного более жизнерадостно, чем его партнёр: - И тебе счастливого Рождества, доктор. И... большое спасибо. Это звучит не так уж плохо, когда это произносит Стоун, так что Роботник только притворяется, что с отвращением фыркает, и не может избавиться от улыбки, кривящей его губы. Стоун улыбается в ответ гораздо более открыто, слегка подаваясь вперед. Роботник догадывается, что собирается сделать другой мужчина, и хотя обычно он с энтузиазмом соглашается на это, какая-то часть его внезапно вспоминает, что они все еще на публике, а не в своем уютном и уединенном гостиничном номере, и он напрягается, едва удерживаясь от того, чтобы не отвернуться. Это всего лишь легкий импульс, потому что доктор умеет держать себя в руках, когда это необходимо, но Стоун, разумеется, все равно замечает это, потому что это то, что он умеет. Он почти не колеблется, когда меняет траекторию движения, так что соединяются их лбы, а не губы. Это странный способ проявления чувств, размышляет Роботник, нахмурившись, но он также вполне... приемлем. Он позволяет себе постепенно расслабиться, плечи его немного опускаются, теперь, когда вручение подарка прошло успешно. - У меня нет ответного по..., - Стоун замолкает, его губы подергиваются, пока он борется с улыбкой, - ответного сувенира для тебя. Нежное поддразнивание ясно слышится в его словах. Роботник прищуривается, глядя на собеседника, раздумывая, стоит ли злиться из-за этого и ставить его на место, но решает, что это пустая трата времени и разрушит всю его тяжелую работу в стремлении быть терпеливым. Глубоко вздохнув, он просто пихает Стоуна в плечо – бессмысленно, тот едва покачивается – и закатывает глаза. - Забудь об этом. Если мы сейчас начнем сравнивать подарки, это только покажет, что я должен тебе по меньшей мере еще дюжину. И да. Я только что сказал "подарки". Он чувствует, как Стоун трясется сильнее и кашляет от сдерживаемого смеха, с трудом скрывая усмешку. Но, по крайней мере, он воздерживается от того, чтобы докапываться до сути, как это сделал бы Роботник, если бы они поменялись ролями, так что, возможно, из них двоих он действительно терпеливее. Иногда. Шуршит одежда, и Роботник моргает, чувствуя себя немного обделённым, когда Стоун откидывается назад и разрывает контакт. На краткий миг он даже подумывает о том, чтобы возразить - надменно, конечно, - но затем Стоун уже снова протягивает руку и берет гения под локоть, успокаивающе и надежно. В его глазах появляется блеск, когда он переводит взгляд с Роботника на улицу - в сторону рождественской ярмарки, понимает доктор, приподняв бровь. - Доктор, как ты думаешь, ты смог бы хоть несколько минут продержаться в толпе? Одна только мысль об этом заставляет Роботника скривиться, и у него на языке уже вертится очень быстрый ответ "даже не думай об этом". Но Стоун выглядит нетерпеливым, предвкушая что-то, что он задумал, и доктор уже давно не может противостоять этому полному надежды взгляду, поэтому он с подозрением спрашивает: - Зависит от цели. Что у тебя на уме? -Рождественская традиция, которая тебе, возможно, понравится, - отчетливо осознавая, что это ни о чем не говорит, Стоун улыбается, несмотря на снисходительный взгляд, которым его одаривают, и протягивает доктору руку. - Ничего плохого, обещаю. Ты же мне доверяешь? И, черт бы его побрал, как Роботник должен выпутываться, когда он задает такие вопросы? Очевидно, что на данный момент он может только ворчливо, неохотно согласиться. Поэтому он смотрит на предложенную руку почти без укора и размышляет - больше нет никаких реальных причин принимать подобную поддержку; сломанная нога доктора давно зажила, а у самого Стоуна от травмы остался только шрам. Ни один из них не нуждается в посторонней помощи, чтобы ходить, так что это оправдание не годится. Полностью осознавая это, Роботник все равно колеблется лишь полминуты, прежде обхватить руку Стоуна и навалиться на него даже немного сильнее, чем это необходимо. - Ладно, хорошо, показывай дорогу. Капитуляция - это необычайно приятная вещь, когда Стоун крепко обнимает его за плечи, их руки соприкасаются, а его ассистент улыбается ему с озорной радостью. Воодушевленный таким образом, даже Роботник может некоторое время противостоять толпе безмозглых шутов, настроенных на праздник. Без особого недовольства он позволяет Стоуну вести себя, и они идут быстрым, но не торопливым шагом вдоль рядов прилавков. Здесь, в разгар празднества, огни ослепляют после темных переулков, и Роботник тихо усмехается, щурясь от яркого света. Тихая праздничная музыка льется из динамиков, скрытых от посторонних глаз, и доктор ощетинивается, невольно перебирая в уме список возможных наказаний за то, что ему приходится слушать этот искаженный шум-… - О, отлично, - бормочет Стоун рядом с ним, прерывая его мрачное настроение. Он останавливает их обоих перед одним из киосков, оценивая взглядом небольшую толпу перед ними, затем с ослепительной улыбкой поворачивается к доктору. - Одну секунду. Слегка ошеломленный тем, что его внезапно бросают, Роботник, приподняв бровь, наблюдает, как его подхалим отходит в сторону и решительно направляется к ближайшему киоску. Быстрый взгляд вверх говорит гению все, что ему нужно знать, и он не уверен, смеяться ему или закатывать глаза. - Глинтвейн, серьезно? - Он кривится, когда Стоун возвращается к нему со скоростью, заставляющей доктора заподозрить, что он как-то пробрался без очереди. -Ничего такого уж праздничного, тем более рождественского в этом нет, - объясняет Стоун, не моргнув глазом в ответ на не слишком теплое приветствие, и с огоньком в глазах протягивает доктору стаканчик с дымящейся жидкостью. - А алкоголь поможет справиться с остальными мелкими неудобствами. Это невозмутимое замечание вызывает смех у Роботника, и он качает головой, протягивая руку за стаканом без дальнейших притворных протестов. Новые перчатки или нет, но, по крайней мере, его лицо уже покраснело от холода, и он с нетерпением ждет, когда напиток поможет ему согреться. Он так и не успевает поднести стакан к лицу, как его прерывают. - Подожди. Он очень горячий. - Отодвинув стакан, не обращая внимания на то, что руки доктора все еще сжимают его, Стоун осторожно дует на напиток, чтобы охладить. Этот простой жест каким-то образом полностью сбивает Роботника с толку, и он остается неподвижным и нехарактерно тихим, наблюдая за партнером. По сути, этот жест должен был бы показаться нелепым - он взрослый мужчина, он может сам позаботиться о своем напитке; но что-то в том факте, что Стоун делает это за него просто потому, что хочет, по какой-то причине умудряется сделать гения косноязычным. - Вот, - по-видимому, закончив, Стоун отдает стакан доктору. Когда Роботник по-прежнему не двигается с места, он поднимает взгляд, проверяя, в чем причина. Как только их глаза встречаются, взгляд Стоуна смягчается, удивление превращается во что-то более теплое, и Роботник мысленно чертыхается и задается вопросом, что могло бы сказать его собственное лицо в тот момент, насколько он был открыт- И тут же забывает обо всем, когда Стоун тихо, но тепло бормочет: - Счастливого Рождества, доктор. Стоун никогда не беспокоится о том, что может быть чересчур открытым с доктором, размышляет Роботник. Его взгляд говорит сам за себя, прямо сейчас, беззастенчиво открытый, мягкий и любящий. Счастливый. Он счастлив и позволяет этому сиять, как свет костра. Тяжело смотреть на него в таком состоянии, и Роботник ворчит в знак согласия, уже наклоняясь, чтобы сделать глоток своего вина с пряностями. Он все равно слегка обжигает себе язык в обмен на возможность спрятать лицо, но не так сильно, как мог бы обжечься без помощи Стоуна. -Вкусно, - бормочет он в свою чашку, все еще не в силах поднять глаза и ослепнуть от чужого лучезарного взгляда прямо здесь и сейчас, как бы ему этого ни хотелось. - Иди, возьми себе тоже, потому что я определенно не собираюсь с тобой делиться. Он слышит, как другой смеется, и этот звук теплее, чем вино, обжигающее горло, а затем удаляется. Почувствовав себя в безопасности, Роботник тихо вздыхает и поднимает глаза, пытаясь разобраться в своих мыслях, пока смотрит в ночное небо, проглядывающее между декорациями. Может быть, - нерешительно допускает он, - может быть, прямо здесь и сейчас даже все это праздничное веселье не так уж и плохо. Может быть. -Это действительно вкусно, - раздается рядом с ним голос Стоуна, и Роботник почти вздрагивает и закатывает глаза. -И сколько же людей было перед тобой, когда ты влез без очереди, что ты вернулся так быстро? -Я называю это эффективностью. -Значит, по крайней мере, пятеро. Раздается смешок, но никто даже не думает оправдываться. Роботник поглядывает на него краем глаза, чувствуя, что, может, и не ослепнет, если посмотрит ещё хотя бы немного. Стоун выглядит вполне довольным, осторожно потягивая вино из своего стакана, его нос и щеки раскраснелись от холода, смеха и пара от напитка. Это приятно контрастирует с новым фиолетовым шарфом на его шее. С внезапной яростью Роботник обнаруживает, что ненавидит себя прежнего – того, кто недвусмысленно провозгласил правило “никакой демонстрации чувств на публике”, когда эти странные отношения только начинались. Тогда он считал себя таким чрезвычайно умным и отчужденным, таким далеким от всех этих низменных человеческих потребностей, но сейчас он ничего так не хочет, как иметь повод протянуть руку и прикоснуться; посмотреть, станет ли румянец его подхалима еще ярче, если он наберется смелости и переплетет их пальцы или наклонится ниже, дразня и делая вид, что хочет поцеловать. Недальновидным придурком, вот кем он был, и никем иным. В этот момент Стоун поднимает глаза, а Роботник резко отводит взгляд, разглядывая палатки вокруг них, чтобы его не поймали на том, что он пялится. - Если ты хочешь здесь еще куда-нибудь зайти, Стоун, лучше скажи сейчас, - заявляет он со всем отвращением, на которое только способен, а это не так уж и много на данный момент. Тем не менее. Репутация и все такое. - Тебе ни за что не удастся снова затащить меня на подобное мероприятие. -Нет уж, с меня хватит. - И он, кажется, говорит это искренне, когда Роботник оглядывается на него. Стоун даже не смотрит на ярмарку, он смотрит на доктора, улыбается и поднимает пластиковый пакет, слегка покачивая его. - Давай вернемся. Я умираю с голоду. Что-то, опасно близкое к облегчению, охватывает Роботника, и он резко выдыхает, опуская плечи. Он бы остался, если бы Стоун попросил, но вернуться и запереться в своей комнате, избегая всего этого, – он окидывает взглядом всю ярмарку, огни и праздничную атмосферу, царящую вокруг, – кажется гораздо более многообещающим. Даже идеальным. С новыми силами доктор ураганом проносится мимо своего ассистента, на мгновение притормаживая, чтобы тот поравнялся с ним, прежде чем продолжить. - Хорошо, тогда поторопись, я хочу свои спринг-роллы, а потом латте. -Конечно, доктор. - Следуя за ним след в след, Стоун улыбается своей лучезарной улыбкой, как будто для него это тоже звучит как идеальный способ завершения вечера. Возможно, так оно и есть. Эта мысль приятна, она согревает, придает остроты и тепла больше, чем любой напиток. Это заставляет Роботника одновременно желать ускорить шаг, чтобы скорее вернуться домой, и в то же время замедлиться и растянуть этот момент подольше. Одни парадоксы. Очевидно, не подозревая о дилемме ученого, Стоун небрежно замечает: - Еда уже остыла, доктор. Как думаешь, Мини-Ник сможет ее разогреть? - Стоун. Ты сейчас всерьез предлагаешь использовать мое изобретение в качестве чего-то такого банального, как микроволновка? -Ну... -Потому что это, в самом деле, может быть отличным способом проверки различных режимов лазера, - перебивает Роботник, забавляясь, когда видит, что собеседник на мгновение теряется. - Хорошая мысль, подхалим. Смущение мгновенно исчезает, и Стоун смеется, неожиданно ярко и громко, вызывая у доктора еще одно из тех ощущений, когда сердце замирает в груди. Ладно, так не пойдет. Прошлый он был полным идиотом, вводя то правило о непроявлении симпатии. Как только они вернутся – а это будет не так уж быстро – он перепишет это правило в ту же секунду. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~ Мини-Ник рад их возвращению, он возбужденно пищит и подпрыгивает перед ними обоими с таким энтузиазмом, что едва не теряет крошечную шапочку Санты, которая все ещё на нем. Задание разогреть пищу и тем самым принести пользу вызывает у робота такой восторг, что Роботник даже на мгновение задумывается, может ли его изобретение самопроизвольно воспламениться от радости, прежде чем сурово напоминает себе, что его машины слишком прочны для такого. Стоун быстро берет ситуацию под свой контроль, заверяя доктора, что он может вернуться к работе или просто отдыхать, если хочет. Он приказывает Мини-Нику следовать за ним, ненадолго останавливаясь, чтобы поставить свой недопитый стакан глинтвейна на кофейный столик, прежде чем занять соседний, чтобы приготовить еду. Работа находится прямо здесь, в пределах досягаемости, и Роботник полностью осознает, что не так давно он очень стремился к ней вернуться. Теперь же он стоит посреди комнаты, наблюдая, как Стоун возится с упаковкой, и абсолютно уверен, что работа - это последнее, о чем он сейчас думает; эта мысль вообще не приходила ему в голову с тех пор, как он вышел из комнаты. Не позволяя себе зацикливаться на этом факте или на том, как такое вообще может быть, Роботник разворачивается на каблуках, делает несколько шагов к дивану и тяжело опускается на него. Его стакан оказывается на столике рядом со стаканом Стоуна, и он замирает, смотря на эту картину, отстраненно размышляя, насколько правильной она кажется. Возможно, Стоун думает и чувствует то же самое, поскольку, обернувшись, он ненадолго останавливается, смотря на напитки и задерживая взгляд на них на мгновение. На его губах появляется улыбка, и он заметно приободряется, прежде чем пересечь комнату и вручить доктору дымящееся блюдо с китайской едой и вилку, а самому сесть рядом с ним. - Держи. -Наконец-то, - иронизирует Роботник, как будто он ждал не столько же, сколько и сам Стоун, и прячет улыбку за вилкой, полной еды. Не отрываясь от пережёвывания, он бормочет: - Я смотрю, испытания лазера прошли успешно. -Весьма успешно. Ты отлично справился, малыш. - Последнюю строчку Стоун адресует зависшему над ними Мини-Нику, который издает долгий и мелодичный радостный писк, заставляя мужчину тихо рассмеяться. При виде этой картины в груди доктора разливается тепло, не имеющее ничего общего с вином или острой пищей, и на этот раз он не насмехается и не хмурится, а бережно сохраняет в своей памяти, чтобы посмотреть позже... возможно, даже с нежностью. Они удобно устраиваются на диване, держа на коленях контейнеры с едой навынос, закидывая ноги в носках друг другу на бедра или просовывая под них. Роботник отдает команду, чтобы из динамиков Мини-Ника зазвучал один из его плейлистов, объявляя, что это единственное лекарство от “рождественских стенаний", с которыми ему пришлось столкнуться на ярмарке, в то время как Стоун давится едой от смеха. Они легко обмениваются колкостями, и шутками, понятными только им одним, в то время как еда постепенно исчезает, а их беседа замедляется, отягощенная едой и удовлетворением. Вполне возможно, что это самый приятный сочельник, который когда-либо был у Роботника. Он все еще размышляет над этим фактом, лениво выкладывая один из спринг-роллов на тарелку, когда Стоун замечает: - Если ты наелся, я могу убрать их в мини-холодильник? -Хм? - Роботник поднимает взгляд, затем снова опускает его на блюдо, только сейчас понимая, что собеседник неправильно истолковал его молчание, решив, что он уже объелся. Прищелкнув языком, он протягивает блюдо Стоуну. - Как будто я позволю каким-то роллам одолеть меня. Разделяй и властвуй, подхалим; ты возьми немного, я разберусь с остальным. Наступает короткая пауза, рука Стоуна останавливается на полпути, когда он ставит на стол свой пустой стакан из-под глинтвейна, прежде чем медленно ответить: - Но.. это... твои любимые. -И что? - Роботник, приподняв брови, снова придвигает блюдо ближе к нему, затем хмурится, когда Стоун все равно не протягивает руку, и ничего не берет. - Ты что, брезгуешь, боишься заразиться моими микробами, Стоун? Тебе следовало подумать об этом, прежде чем обмениваться со мной слюной. Грубые слова не производят желаемого эффекта, не заставляют Стоуна сделать то, о чем просит доктор, но им определенно удается вызвать у него смех; тот громкий, яркий и заразительный смех, который всегда заставляет Роботника бросить все, чем он занимался, и обернуться, чтобы посмотреть, что там, потому что ему нужно видеть лицо Стоуна, когда он смеется так, словно ему не хватает воздуха. И, возможно, глинтвейн ударил ему в голову, а может, смех Стоуна просто такой заразительный; чем бы это ни было, Роботник с легкостью придвигается ближе, практически вжимаясь в своего подхалима, и начинает перекладывать часть своих дополнительных спринг-роллов на тарелку Стоуна. Откашливаясь и смеясь, младший мужчина без особой настойчивости отталкивает его, пытаясь отбиться от ловких пальцев, тянущихся к его тарелке. - Подожди, подожди, ну это же твое... -Очевидно, поэтому я могу делать с ними все, что захочу, прилипала, - один из роллов все еще балансирует у него на вилке, и, поскольку Стоун прикрывает тарелку рукой, Роботник использует другой подход и вместо того, чтобы положить ролл на тарелку, подносит его Стоуну прямо к губам. Смех Стоуна внезапно обрывается, переходя в сдавленный хрип, а их игривые пихания и размахивания руками прекращаются так внезапно, что Роботнику остается только удивленно моргать. На мгновение он задается вопросом, не пересек ли он какую-то черту, какую-то социальную конструкцию, о которой он не подозревал, но затем его взгляд падает на Стоуна, и что-то щелкает. Его подхалимская улыбка сменяется выражением удивления и благоговения, глаза слегка расширяются, а румянец быстро заливает щеки и шею. Он переводит взгляд с угощения, парящего прямо перед ним, на доктора и обратно, немного недоверчиво, словно ожидая, что это какая-то шутка. Роботник понимает, что подарки и угощения - это удел Стоуна, не доктора. Потому что это полная противоположность тому, какими были их отношения когда-то. Потому что Айво Роботник не делится - не по своей воле, ничем, никогда. За исключением того, что происходит сейчас. Сейчас он делится всем. Но только с одним-единственным человеком. И очевидно, что Стоун осознает важность этого простого поступка. Внезапно Роботник чувствует, что на него смотрят, что он снова слишком открыт и уязвим. Один необдуманный порыв, и он, кажется, раскрыл больше, чем мог бы, если бы произнес целую речь. Однако вместо смущения, ярости или отрицания, после пары мгновений удивления и шока, он понимает, что все в порядке. Единственный, кто сейчас видит его таким открытым, - это Стоун. Если кто и заслуживает того, чтобы быть рядом в такой момент, так это его ассистент, ставший партнером, возможно, единственный человек, который когда-либо по-настоящему о нем заботился. "Достаточно справедливо быть искренним рядом с ним, когда в свою очередь Стоун, полностью открыт перед ним постоянно", - думает Роботник, глядя на красноречивый румянец, все еще заливающий лицо собеседника. Еда и напитки к настоящему времени совершенно забыты, и расстояние в несколько дюймов между ними кажется слишком большим. Не задумываясь о беспорядоке, Роботник роняет вилку, небрежным жестом убирает тарелки, стоящие между ними, и использует освободившееся пространство, чтобы придвинуться ближе и дотянуться до Стоуна, собираясь сделать то, что он мечтал сделать со своим подхалимом с тех пор, как тот пытался остудить его глинтвейн – он набрасывается на мужчину, чтобы запечатлеть жгучий поцелуй на этих улыбающихся губах, и тут же прижимается всем телом, чтобы стать к нему как можно ближе физически. Его довольно решительный подход воспринимается с энтузиазмом, как он и думал, и осознание этого факта придает доктору ещё больше уверенности; Стоун не тратит ни секунды, прежде чем тоже отбросить столовые приборы в сторону и протянуть руку к доктору, обычно такие ловкие пальцы дрожат и немного неуклюже хватаются за ворот рубашки, когда он притягивает ученого ближе. В том, как он цепляется за доктора, как прижимается к нему изо всех сил, будто пытаясь слиться и раствориться в нем полностью, достаточно жадности, чтобы соответствовать жесткому подходу доктора, и Роботнику это нравится, это то, чего он хочет. Он чувствует вкус пряного вина, китайской кухни и улыбки Стоуна одновременно, чувствует, как рука его подхалима легко обвивается вокруг его шеи, чтобы притянуть его ещё ближе, но при этом оставляя свободу действий, и это так тепло, так знакомо и успокаивающе, и Роботник бесконечно желает этого. Желает так сильно, со всей своей жадностью, что прерывает поцелуй и отстраняется, несмотря на тихий звук протеста, который издает Стоун, только чтобы заявить: - В следующем году мы тоже будем праздновать. Это звучит не совсем так, как он хотел, больше похоже на приказ, чем, вероятно, было бы уместно в данной ситуации, и менее значительно, чем ему хотелось бы на самом деле, но все в порядке, даже более чем, потому что, прежде чем он успевает обдумать свой выбор слов, Стоун уже соглашается: - Да, доктор, - затаив дыхание, глаза загораются радостью, и что-то в груди Роботника расслабляется, и из него вырывается смех, опасно близкий к безумному смеху злого гения. Потому что, разумеется, Стоуна не нужно спрашивать об этом дважды. Он все еще смеется, когда на этот раз Стоун первым преодолевает расстояние между ними и снова находит его губы для нового поцелуя, не менее жадного и горячего, чем первый. На этот раз его подхалим сразу же берет инициативу в свои руки, сначала действуя довольно мягко и осторожно, а затем с бо́льшим напором и страстью, когда доктор не оказывает сопротивления или протеста. Роботник думает, что на этот раз он не будет устраивать сцен из-за того, что так быстро уступил ему инициативу. Дополнительный бонус для бывшего агента в честь праздника. Но, несмотря на свои лучшие намерения, он все тот же нетерпеливый, напористый человек, каким был всегда, поэтому он удивленно ворчит, когда Стоун отстраняется, и вместо того, чтобы позволить жадным рукам доктора запутаться в его волосах и притянуть его обратно, опускается ниже, чтобы прижаться губами к шее старшего мужчины. Что все равно приятно, но не совсем то, чего хотел Роботник, и он негромко предупреждает: - Стоун. Когда-то, давным-давно, этого вкрадчиво-угрожающего тона было бы достаточно, чтобы его ассистент немедленно уступил, но те времена давно прошли. - Моя очередь, - бормочет Стоун, прижимая губы с улыбкой к теплой коже, не отрываясь от своего занятия. - Раз уж ты сегодня сделал мне такой приятный подарок. Роботник возмущённо мычит и пинается одной ногой, но ни во что не попадает и расстраивается, потому что это означает, что ему придется запастись терпением, и потому что они уже это обсуждали. - Не начинай снова сравнивать, – жалуется он, обращаясь к потолку, потому что он не собирается вытягивать шею, чтобы посмотреть на Стоуна, не тогда, когда тот опускается ниже. - Мы уже решили, что я буду не в выигрыше, если ты начнёшь сравнивать. -Это не соревнование, - бормочет Стоун, возле ключицы доктора, на секунду прекращая оставлять засосы, чтобы ответить. По мнению доктора, это бесполезное заявление. - Со мной все на свете соревнование. И ты это знаешь. - Хммм. - И Стоун, чертов ублюдок, приподнимается на локтях, делая вид, что обдумывает это, и старательно игнорируя недовольное рычание, которое вызывает у доктора его бездействие. Наклонив голову в притворном раздумье, он предполагает: - В таком случае, это означает, что ты можешь сдаться… или, по крайней мере, попытаться наверстать упущенное. -Сда... - шипит Роботник, а затем полностью задыхается и теряет дар речи от такого нахальства и наглости. Ого, вот это сильно. Он?! Сдаться?! Сама по себе мысль об этом нелепа, и даже произнесение этих слов вслух в его присутствии само по себе является оскорблением. Прищурившись, доктор быстро изучает лицо собеседника в поисках чего-то, что его выдаст. Это не могло быть сказано всерьез. Это - В уголке рта Стоуна, в искорках его глаз, притаилась улыбка, и губы Роботника тоже изгибаются в усмешке, наполовину обнажая зубы. О, это вызов, брошенный ему. Что ж, он не прочь принять его. Тихим голосом, полным угрозы и обещания, он говорит: - Не испытывай меня, Стоун. Самое позднее к следующему Рождеству я превзойду тебя. В чем бы то ни было, но особенно в том, что касается подарков. -Хм. Думаю, в этой области у меня есть небольшая фора. И на самом деле, очевидно, так оно и есть, если учесть все его подарки за долгие годы совместной работы, все эти односторонние жесты, но тот факт, что он сейчас смеет упоминать об этом, является еще одним вызовом, добавленным к предыдущему. - О, ну все, теперь ты точно напросился. -Может быть, мне просто интересно, что ты придумаешь. -Кое-что, чего ты даже представить себе не можешь, ты, мелкий нахальный... - и то, на самом деле, чего доктор пока тоже не может представить, потому что для него это ещё в новинку, но он гений, он сможет во всем разобраться. У него есть на это целый год, и ему понадобится лишь малая его часть. Решив, что они уже достаточно поговорили, Роботник протягивает одну руку, чтобы схватить Стоуна за плечо, а затем с силой тянет его на себя, чтобы перехватить, отстранить Стоуна от себя и развернуть так, чтобы они поменялись местами. Движение не такое изящное, как ему хотелось бы, и которое было бы невозможно, если бы Стоун решил оказать сопротивление, но поскольку его подхалим знает, что нужно хотя бы иногда его слушаться, им это удается, и никто из них не падает с дивана. Стоун, похоже, не особенно удивлен новому положению, в котором он оказался, в уголках его рта прячется улыбка, пока он пытается сохранить контакт глазами. - Я думал, сейчас моя очередь? -Ты потерял право на любую инициативу в тот момент, когда снова начал наглеть, подхалим. -А, понятно. Улыбка вот-вот расползется по его лицу, и Роботник насмехается над ним, изо всех сил стараясь сдержать собственное веселье. Как же он упустил тот момент, когда Стоун перестал его по-настоящему бояться? Или, по крайней мере, перестал даже притворяться, что боится? Наверное, много лет назад. Так или иначе, он не может по-настоящему расстроиться из-за этого.... но он все равно может сделать из этого неплохое шоу. - Посмотрим, сможешь ли ты заслужить, чтобы я ещё когда-нибудь снова подарил тебе рождественский подарок, ты, наглый, бессовестный прилипала... - бурчит Роботник себе под нос, но достаточно громко, благодаря их близости, чтобы Стоун услышал и начал смеяться. И поскольку доктор должен что-то с этим сделать, иначе он выдаст игру своим смехом, он закатывает глаза и бросается вперед, пытаясь заткнуть собеседника еще одним обжигающим поцелуем. Отчасти это срабатывает. Отчасти потому, что ни один из них больше не смеется вслух, губы заняты чем-то другим, но Роботник все еще ощущает улыбку Стоуна, и это заставляет его улыбнуться в ответ, и все идёт по кругу. Но сейчас он не может возражать, ему придется поворчать по этому поводу позже, потому что все, на что он способен прямо здесь и сейчас, - это чувство эйфории и не такая уж саркастичная мысль... "Что ж, счастливого Рождества мне."