Аспирин

День выдается тяжелым и бесконечно длинным. Усталость неподъемным грузом оседает на плечах. Когда рабочее время заканчивается, а двери суда закрываются за спиной Невиллета, на улице уже темно. Даже слишком мрачно для середины осени. Возможно, все дело в затмевающих небосвод облаках, подхваченных бешеным порывом ветра, навевающих еще более скверное настроение. Невиллет вытягивает руку, чувствуя мелкую морось на ладони, и только вздыхает. Он не взял зонт — прогноз погоды с утра обещал солнце, однако с самого утра за окном кабинета расстилался лишь молочный туман. План заседаний на сегодня выглядел умеренно стабильным и не сильно тяжелым, но и тут все вышло наоборот. Особенно отягощало ситуацию самочувствие: легкая простуда все больше давала о себе знать. Во время третьего слушания на очередном «тишина!» голос его подвел. Вместо громкого возгласа из горла вырвался только неровный хрип. Это принесло очень много проблем: теперь утихомиривать орущие стороны в спорах было некому. Ужасный шум из зала суда отпечатался где-то в голове давящим эхом, причиняющим слишком много головной боли. Настолько, что Невиллет морщится, но все равно шагает из-под крыши на тротуар, попадая под мелкий дождь. До дома не так далеко, но в первую очередь нужно заглянуть в аптеку, которая, насколько он помнит, находится в отдельном небольшом здании через пару улиц. Невиллет, что так несвойственно ему, срезает дворами и подворотнями, краем сознания отмечая, что в них слишком мало людей и почти нет фонарей, чего нельзя было сказать о центральных улицах и проспектах, всегда ярко освещенных, украшенных и облагороженных. «Содержать это омежье отребье? Почему должен я? Я не получил ни одного сына-альфы! Ну уж нет! Пусть заботится государство! Я исправно плачу налоги! Куда они идут, куда?!» — снова эхом звенит крик особо буйного ответчика, дело которого рассматривали сегодня последним. Куда же идут… Точно не на улицы в спальных кварталах. Невиллет ставит себе мысленную пометку: позже, когда будет чуть больше времени, он напишет в администрацию города. Под сапогами хлюпают лужи, на ветру громко шелестит мокрая листва, и безумно хочется поскорее оказаться в теплом сухом помещении. Невиллет любит дожди, даже слишком. Любит читать и дремать под шум капель, когда выдается свободная минута. Любит запах сырости и свежести. Любит, как лужи разлетаются волнами от летящей с неба воды. Но сегодня на любовь к чему-то просто не остается сил. Вывеска с красным неоновым крестом наконец показывается за поворотом, и Невиллет с облегчением перебегает пешеходный переход, цепляется пальцами за тонкие перила и поднимается по ступенькам, еще с них подмечая, что в аптеке кто-то есть. Но внутри хотя бы не будет ветра, он готов подождать. — …просто уже уйди отсюда и возвращайся с альфой или заверенным разрешением. За звоном колокольчика над входной дверью Невиллет не слышит начало фразы, но и подслушивать чужие разговоры не привык. По крайней мере, таких дурных привычек он за собой никогда не замечал. Просто хочется избавиться от боли в горле и голове, только если со вторым лучше всего помог бы сон, то с первым без лекарств вряд ли удастся справиться. Он делает несколько шагов вперед по направлению к кассе, провожая взглядом путь прозрачных капель, испещренный на пальто и длинных прядях волос. Жаль, если завтра его состояние ухудшится из-за этой неосмотрительности. — Нет, вы серьезно? — звонко разносится по всей аптеке, и Невиллет все-таки поднимает взгляд на человека перед собой. — Вы не можете продать мне даже аспирин? Аспирин?! — Мы. Не продаем. Лекарства, — уже рычит альфа-фармацевт за прилавком, грозно щуря глаза, — омегам без разрешения их альф. — У меня нет альфы. Мне нет восемнадцати. Мой папа заболел, ему срочно нужны таблетки, — не унимается рыжеволосый омега, с силой цепляясь за прилавок. Невиллет смотрит на тонкие побелевшие от напряжения пальцы омеги, а после разглядывает и его полностью: потрепанная одежда, бледная кожа, длинная тонкая шея без ошейника. Это редкость… Скорее, даже исключение. Невиллет раньше вовсе не видел относительно взрослых омег без метки. Особенно парней. До носа долетает слабый запах хвои и какой-то необычной ягоды, похожей на морошку. Он лишь однажды пробовал ее: подарок из набора макарунов с разными вкусами, который как-то преподнес ему Ризли на один из праздников. Запах интересный, хоть и еле ощутимый. Возможно, люди со среднестатистическим нюхом не заметили бы ничего странного, но Невиллет чувствует, что феромон омеги перед ним уже точно не детский. Да и сам юноша слишком ладно сложен. Невиллет впервые видит настолько высокого и подтянутого омегу. Стройного и лишь немного андрогинного. А сейчас столь обеспокоенного чем-то. Неужели ситуация настолько сложная… — Тогда пусть приходит твой альфа-отец. Убирайся, пока я не вызвал нужную службу, — сгущается тяжелый феромон аптекаря, очевидно, разозленного и уже готовящегося от слов перейти к действиям, но ему мешает Невиллет, делающий шаг вперед и равняющийся с омегой у кассы. — Ох, добрый вечер, месье! Простите, я вас не заметил. Чем могу помочь? — Добрый вечер. Леденцы для горла, пожалуйста, — сухо начинает Невиллет и, с секунду подумав, добавляет, — и аспирин. — Конечно! — не удивляется и не выказывает подозрений фармацевт. — Сейчас же все будет, месье! — Благодарю, — кивает, смотря, как аптекарь убегает куда-то в подсобку. Омега рядом рычит на такое явное подхалимство к клиенту-альфе и с силой пинает витрину снизу, но та, к счастью, на такой выпад агрессии никак не реагирует. Этот юноша пахнет не менее опасно и яростно. Действительно так сильно нуждается в таблетках для родителя? Только Невиллет не успевает что-то спросить или сказать, омега снова рычит что-то себе под нос и уже спустя секунду выбегает на улицу. «Ваши лекарства, месье», — возвращается фармацевт, отточенными движениями подготавливая терминал для оплаты и после передавая пакет с медикаментами прямо в руки. То, что хочет сделать Невиллет, — незаконно. А он, как высшая инстанция справедливости в этом городе, ни в коем случае не должен так поступать. Но почему-то сейчас кажется, что именно этот поступок будет самым правильным. Он видел, как сильно незнакомец переживал и совсем не выглядел так, будто эти таблетки будут нужны ему не по назначению. Сезон дождей и простуды — время тяжелых болезней, справиться с которыми без лечения зачастую слишком сложно. Невиллет знает это на личном опыте. Улица встречает холодным порывом ветра прямо в лицо, дождь уже заканчивается, а небо становится почти иссиня-черным. Невиллет оглядывается по сторонам, быстро подходя к ступеням и пытаясь высмотреть омегу, чтобы скорее догнать, однако не приходится: тот оказывается еще здесь, на крыльце аптеки, грузно привалившийся спиной к стене со скрещенными на груди руками и опущенной головой. Невиллет позволяет себе расслабленно выдохнуть — бегать по улице он не любил. Да и сейчас вряд ли побежал, скорее уж догонял бы омегу быстрым шагом неизвестно сколько времени. Но ему повезло. — Что тебе? — грозно рыкает юноша, замечая, что Невиллет останавливается рядом и смотрит на него. Не очень культурно. И это тоже по-своему удивительно: больше всего в омегах ценились красота, здоровье и воспитание. Однако судить о людях лишь по внешним факторам Невиллет не считал правильным и поступать так не собирался. Воспитание этого омеги — не его дело, а дело родителей этого юноши. Так что он лишь прикрывает глаза, вздыхает и убирает пачку леденцов в карман пальто, протягивая пакет с лекарством омеге, который в ответ хмурится и даже как-то брезгливо морщится — не хочет принимать что-то от незнакомца? Но все же забирает пакет и чуть удивленно рассматривает содержимое, после поднимая недоверчивые глаза на Невиллета. — Окей… Ага. Сколько я должен за это? — Это лекарство очень дешевое, — спокойно отвечает Невиллет, ни капли не приукрашивая. — Ничего не нужно, это того не стоит. — Сколько, — тверже повторяет омега, не отводя взгляда. — Тридцать четыре моры, — лишь вздыхает, вновь прикрывая глаза. Проезд на общественном транспорте стоил и того дороже. А придумывать сейчас способ, как омеге перевести ему деньги, будет в десятки раз проблематичнее, чем просто отдать лекарства бесплатно. Наверное, проще всего будет оставить номер телефона или счета, чтобы после опекающий этого омегу альфа смог переслать ему нужную сумму. Глупо, но в целом честно. Было бы легче, будь у омег право иметь собственные средства, но все, на что они могли рассчитывать в лучшем случае, — это иметь доступ к одному из счетов своего альфы, если последний того пожелает. Но даже в таком случае почти на любую покупку, кроме средств первой необходимости и питания, омега обязана иметь разрешение альфы и прочие необходимые документы. Невиллет задумывается об этом немного глубже, чем стоило бы, а поэтому не сразу замечает, как юноша уже вкладывает в его руку горсть монет. На вид самых настоящих, только вот, если Невиллет не ошибается, их выпуск прекратился еще два года назад, когда законодательно было решено полностью перейти на цифровую валюту. Позабытое ощущение металлических монет в ладони вновь почти что уносит его в мысли и воспоминания. Остались ли еще где-то приемники для этих крошечных монеток? — Тут тридцать четыре моры, — отчитывается омега, вешая пакет на запястье, а руки убирая в карманы потертой куртки. — Ну… спасибо. Звучит все еще неуверенно, а взгляд синих глаз полностью выдает недоверчивость обладателя. Но больше он ничего не говорит, просто перепрыгивает через ступеньки и уходит в сторону дворов. Ситуация продолжает казаться не очень реалистичной, но сил анализировать ее до сих пор нет, и Невиллет тоже спускается, решая продолжить свой путь до дома. Только вот спина омеги не пропадает из поля зрения, Невиллет словно шествует по пятам, сворачивая за ним уже который поворот. Даже самому Невиллету это начинает казаться странным, но его квартира располагалась практически в следующем доме, поэтому эта странная прогулка в любом случае уже совсем скоро должна закончиться. Да, ничего странного в этом нет, он шел по прямой, это совершенно нормально… Вот только в пролете между домами омега вдруг останавливается. Это сразу приносит несколько тревожных мыслей, не говоря о сильном и резком запахе, теперь доносящемся от юноши. Снова злится? Невиллет решает просто пройти мимо. Глубже влезать в дела омеги он точно не хотел, по крайней мере ситуация точно стала бы странной — они знакомы ровно пару минут. Если это вообще можно считать знакомством. Но только мимо пройти не выходит. — Если ты, блять, решил, что за это я тебе еще что-то должен, — рычит омега, резко оборачиваясь и почти прижимая нож к горлу невольного преследователя, — что я тебе теперь отдам… — Нет, — отрезает Невиллет, перебивая предстоящую волну грязных предположений. — Я просто иду домой. Омега смотрит на него безумно злыми и ни капли не верящими глазами. Лезвие ножа холодит кожу у шеи, и это совсем не то, что вообще может… существовать. Омегам запрещено носить оружие. Омегам запрещено поднимать руку на альф, запрещено угрожать им. Запрещено так открыто скалиться. Запрещено выделять настолько агрессивный и тяжелый феромон. Невиллет отчетливо чувствует его запах — озон после грозы и холод самых морозных зим. Только внутри на это ничего не откликается. Как и всегда. Омега явно замечает это — чувствует по запаху, что альфа не реагирует и не думает отступать. На самом деле Невиллет испуган, но не от чужого феромона, а от ножа в руках этого странного юноши. В целом, от таких «необычных» личностей можно ожидать чего угодно. Но в идеале хотелось бы просто добраться невредимым до своей квартиры. — Лучше убери нож, — спокойно выдыхает Невиллет, все еще совершенно не двигаясь. — Холодное оружие — детям не игрушка. — А ты шутник, — улыбается омега еще шире и свирепее, но по глазам видно: начинает переживать за отсутствие реакции на собственный феромон. — Тебе нужна помощь? — продолжает Невиллет, пытаясь выглядеть хоть немного мягче и безопаснее. — Что? Что ты несешь? — хмурится и снова взвинчивается омега, становится еще более растерянным, но все равно продолжает рычать. — Помощь потребуется тебе, если не отъебешься от меня! Словно зверь, загнавший сам себя в угол. — Прошу прощения, — вновь вздыхает Невиллет, прикрывая глаза, — я не имел на тебя никаких дурных намерений, да и любых других тоже. Я возвращался к себе. Тридцать шестой дом, корпус А. Он буквально за твоей спиной. Все это — совпадение… Очевидно, омега ему не верит: скалится, хмурится, так и не убирает нож. Даже не думает оглянуться и посмотреть номер дома. Это по-своему разумно — нельзя отводить от врага взгляд, нельзя доверять банальным уловкам. Но только они не враги. Омеги и альфы вовсе не могут враждовать. Такого никогда не случалось. Поведение этого юноши продолжает очень сильно настораживать и даже пугать. Невиллет чувствует, как испуг холодным порывом ветра касается щеки. Омега кривит губы, оглядывает Невиллета с головы до пят, в очередной раз принюхивается и все-таки отступает. Делает шаг назад и опускает нож, отточенным движением складывая его и пряча в кармане куртки. Невиллет никак не комментирует это, только продолжает стоять напротив и смотреть в ответ. Самым рациональным решением сейчас было бы вызвать социальную службу: омегу бы схватили и увезли в специальное учреждение до выяснения обстоятельств. Хотя это могли бы сделать и без помощи Невиллета: в столь поздний час омеги, слоняющиеся по улице, точно привлекли бы к себе внимание неравнодушных граждан или патрулирующей полиции. И все же этот омега, вероятно, умел подобной участи избегать. — Не верю ни единому слову альф. Таких, как ты, — снова скалится омега, поблескивая клыками в полутьме. — Но так и быть, иди. — Таких, как я? — спрашивает Невиллет быстрее, чем успевает решить, что этот иммерсивный спектакль ему не очень нравится и действительно стоило бы уже просто уйти. — Всем альфам в принципе. Интересная поправка. Хотя Невиллет мог ее понять. За свою многолетнюю практику в суде он провел множество дел, связанных с преступлениями против омег. Иногда настолько ужасными и дикими, что казалось, вера Невиллета в человечество угасала молниеносными темпами. Соблюдение законов — вот на чем до сих пор держалось это общество. Представить, что началось бы без них, Невиллет не рискнул бы никогда. Чудовищные вещи происходили вокруг него почти каждый день. — Можешь проследить, как я зайду в этот дом, чтобы тебе стало спокойнее, — предлагает Невиллет, проходя мимо омеги. — Большое спасибо, добрый господин, — высоким голосом пропевает юноша, слишком явно ехидничая. Бесстыдник. Но на губы Невиллета почему-то ползет легкая улыбка. Он не может ее себе объяснить, но это просто… интересно. Уже открывая подъездную дверь, Невиллет оглядывается назад, на тот самый пролет между домами. Омега вправду все еще стоит там, опираясь спиной на стену и смотря на него. Издалека тяжело разглядеть лицо, но вполне видно, как спустя пару секунд юноша вытягивает руку вперед и показывает Невиллету большой палец. А после разворачивается на пятках и уходит. Первое, что приходит в голову Невиллета: этому омеге точно есть куда идти? Глупая мысль. Он отбрасывает ее и заходит внутрь, сжимая в кармане пальто упаковку леденцов. Абсолютно безумный день, а в особенности вечер. Еще безумнее он становится, когда вместо отдыха с горячим чаем и какой-нибудь книгой, Невиллет берет в руки несколько кодексов и, что самое главное, Статут Омег. Маленькая тонкая книжка, в такой же тонкой и хлипкой обложке, разительно отличающейся от любого кодекса, декларирующего права и обязанности бет, а тем более альф. В какой-то степени это было понятно и закономерно. Только омеги в этом обществе не считались гражданами. Люди с минимальным набором прав, фактически собственность тех, кто присвоит и пометит их. А сделать это можно было уже с наступления четырнадцатилетия омеги. Жизнь почти не связывала Невиллета с омегами. Хотя «почти» — не совсем верное слово. Он мог по пальцам пересчитать случаи, когда вообще заговаривал с ними. И чаще это происходило именно в суде. Омег допускали к заседаниям лишь в крайних случаях и только как пострадавших, если не было свидетелей или любых других доверенных лиц, способных заменить их. И все те дела были худшими и самыми жестокими в практике Невиллета. Вспоминать о них не хотелось, но мысли о рыжеволосом мальчишке не отпускали, как бы он ни желал того. Оставалось ощущение, будто Невиллет что-то упускает, будто он все это время что-то не замечал. Например, непомеченных омег без ошейника на улице? Да, пожалуй, да. Тем более таких… Невиллет хмурится, прикусывая губы и пробегаясь пальцами по желтым страницам Статута. …таких похожих на обычных людей? Глава 4. Процедуры и Условия признания Омег собственностью. Статья 16. Основания и порядок процедуры признания Омег. 1. Омега вправе и обязан (а) приступить к процедуре признания себя собственностью по достижении четырнадцатилетнего возраста. 2. С момента достижения Омегой четырнадцатилетнего возраста и с интервалом в три месяца проводятся публичные смотрины, в ходе которых Альфы вправе осуществить выбор Омеги в качестве своей собственности. Данные мероприятия, именуемые «Балы дебютантов», предполагают взаимодействие между Альфами, Омегами и их опекунами (в частности, опекающими Альфа-отцами) с целью установления взаимоприемлемых отношений и возможного закрепления выбора. 3. До момента официального признания Омеги собственностью Омегам настоятельно рекомендуется ношение защитного ошейника, который прикрывает шею и предотвращает случаи незаконного присвоения. 4. В случае, если по достижении восемнадцатилетнего возраста Омега не будет выбран (а) ни одним Альфой, такой (ая) Омега подлежит направлению в специализированные учреждения — Дома Шабане, обеспечивающие безопасное и достойное проживание, уход и досуг, а также предоставляющие возможность для выбора Омеги Альфой в будущем. Статья 17. Процедура закрепления и признания Омеги. 1. Омега, выбранный (ая) Альфой, временно получает статус «зарезервировано» с момента внесения данных в реестр претендентов. Этот статус защищает Омегу от участия в дальнейших смотринах и устанавливается на срок, не превышающий 10 календарных дней. 2. В период действия статуса «зарезервировано» Омега подлежит официальному признанию собственностью зарезервировавшего его/ее Альфы. По истечении 10-дневного срока, если процедура признания не завершена, статус «зарезервировано» автоматически аннулируется, и Омега возвращается в общую систему смотров, сохраняя право на повторный выбор. 3. Уполномоченные органы обязаны контролировать выполнение сроков и законность процедур, обеспечивая защиту прав Омег на всех этапах и документально фиксируя все действия в реестре претендентов и признаний. Никаких исключений к статьям нет, как Невиллет и помнил, но сейчас он окончательно убеждается в этом — редакция Статута в его руках датирована текущим годом. Ничего нового в нем тоже нет. Омеги до восемнадцати еще могли находиться на улице без ошейника, что на практике, конечно, почти не случалось — мало кто отказывался хотя бы от такой минимальной гарантии безопасности. Но этот юноша по запаху точно был гораздо старше. И вряд ли Невиллет мог ошибаться на этот счет, еще никогда обоняние не подводило его. Он пробегает глазами по нескольким другим статьям, останавливаясь уже на середине Статута и только после этого одергивая себя. Невиллет вздыхает — нет никакого смысла дальше думать об этом. Его догадки и предположения ни к чему не приведут. Да и просто взять и найти этого омегу вряд ли получится, если, конечно, предположить, что это Невиллету зачем-то понадобится сделать. Например, чтобы помочь этому юноше… Чем? Вылечить мифического отца? Перестать врать и беспризорником шататься по улице? Чтобы просто отправить его в полицейский участок? Полный вздор. Невиллет закрывает Статут, проводит ладонью по лицу и решает идти отдыхать. Пусть многие и считали его не человеком, а скорее каким-то механизмом на вечном двигателе, это было не так. Работа выматывала, иногда до тремора в руках — в такие моменты Невиллет вспоминал, что уже давно не юн. Ментальный отдых был необходим ему больше всего. Но, к сожалению, справляться он умел только с физической усталостью. И только сном.

***

Все-таки довольно глупо было предполагать, что с простудой можно справиться одними лишь леденцами. Невиллет сгрызает их полностью уже на третий день. Голос больше не пропадает, зато общее состояние становится еще хуже. Ассистент в зале суда то и дело бегает за горячим чаем в перерывах между заседаниями, а Невиллет просто не успевает концентрироваться на самочувствии — работы слишком много, слишком много людей ждут от него решения их проблем. И, как назло, именно сегодня все дела связаны со случаями насилия над омегами. — Вы признаете, что тяжелое состояние здоровья вашей омеги — результат вашего халатного поведения? — ведет слушание к концу Невиллет, безэмоционально глядя на альфу на месте ответчика. — Нет! Как я и говорил, я не считаю себя виновным! Это входило именно в ее обязанности — следить за наличием еды в доме! — взвинчивается альфа еще больше. — Она не сказала мне, что продуктов в холодильнике недостаточно. — Их было достаточно на период вашей заявленной командировки, — сухо отвечает Невиллет, еще раз сверяясь с данными в предоставленных документах. — А именно, их хватило бы на неделю. Но вы вернулись спустя тринадцать дней, при этом заперев свою омегу дома без средств связи. — Меня задержали на работе! Я не знал, что она там осталась без еды. Моей вины нет! Конечно, пострадавшая омега сейчас не в зале, чтобы возразить этим глупым оправданиям. Как заявил медработник еще в начале слушания: омега в тяжелом состоянии находится в больнице, так еще и без сознания. Но омег в принципе редко допускали к слушаниям. На месте защитника находилась бета — доверенный истец, получивший право выступать со стороны пострадавших омег. Клоринда была такой же скупой на эмоции, как и сам Невиллет. Но в отличие от большинства альф, с которыми Невиллету довелось поработать, эта девушка была человечнее их всех вместе взятых. Именно поэтому в конце концов Невиллет настоял на том, чтобы именно она занимала место доверенного истца на его слушаниях. — Ваша честь, — начинает Клоринда, переводя спокойный и серьезный взгляд на него. Невиллет видит в ее глазах знакомое разочарование. — Я думаю, представленных доказательств уже вполне достаточно, стороне обвинения больше нечего сказать. — Да, — кивает Невиллет с тяжелым вздохом. — Суд удаляется для вынесения решения. Решение вполне очевидно. И все же по лицам половины людей, а именно альф в зале суда, видно: они с вердиктом не согласны. Только Невиллету ответить им на это нечего. К счастью, данное дело на сегодня объявлено последним. Ассистент уносит очередную пустую кружку из-под чая, и, кажется, уже наступает время идти домой. За окном поздний вечер, но наконец нет ни ветра, ни дождя. Невиллет включает телефон, безразлично просматривая уведомления. К ночи передают экстремальное понижение температуры и дождь. Сегодня стоит снова сходить в аптеку и купить что-то помимо леденцов. Судья погружается в мысли, пока из них не выдергивает звук пришедшего уведомления. В такое время, как повелось, не покидает рабочее место только один трудоголик, помимо Невиллета. Он улыбается, вытягивая из футляра очки для чтения, и открывает сообщение. «Добрый вечер, месье Невиллет. Сразу прошу прощения, что отвечаю на Ваше письмо лишь спустя пару дней, честно говоря, я просто забыл про почту. Не ожидал увидеть от Вас запрос подобного характера. «Личного», как Вы выразились. Мне не составит труда на него ответить, но я бы посоветовал в подобных целях обращаться ко мне в мессенджерах, а не на официальную электронную почту. Также Вы всегда можете зайти ко мне на чай, но не переживайте, с Вашим графиком и удаленностью Меропид я понимаю, насколько это затруднительно. Итак, касаемо Вашего вопроса. Да, довольно часты случаи, когда еще не помеченные омеги убегают из родительских домов по разнообразным причинам. Каждая такая омега объявляется в розыск в тот же день. К сожалению, не могу точно рассказать Вам, как Особый патруль выслеживает и отлавливает их, для этого я посоветовал бы обратиться напрямую к Шеврез. Однако не могу быть уверен, что она будет с Вами предельно откровенна. До становления Шеврез на этот пост в заброшенных кварталах города такие омеги собирались в небольшие коммуны. Насколько мне известно, на данный момент Шеврез уничтожила каждую из них. Выжить омеге одной на улице практически невозможно, поэтому их нахождение «в бегах» довольно… скоротечно. Надеюсь, что смог удовлетворить Ваш интерес, месье Невиллет. Слышал от Сиджвин, что Вам нездоровится. Не забывайте о своем здоровье, особенно сейчас, когда в городе разгораются локальные эпидемии. С наилучшими пожеланиями, Ризли». Невиллет несколько раз перечитывает текст письма, на самом деле с трудом веря в его содержимое. «Довольно часты» побеги омег? Коммуны на краях города? Невиллет не слышал ни слова об этом по новостям или от кого-то из знакомых. Конечно, это было неудивительно, ведь особо ни с кем он бесед на темы помимо рабочих и не заводил… Но как много Невиллет вообще не знает о происходящем в этой стране? Все здание суда постепенно пустеет, и Невиллет решает собираться тоже. Только думать ни о чем будничном больше не получается. Всю жизнь им рассказывают о том, как омеги счастливы обрести альфу и семью, быть хранителями очага, растить детей и угождать альфе во всех делах. Просто потому что омеги отличаются от альф и бет. Ведь они сложены психически и физиологически совсем иначе, имеют другие потребности, другие желания, а инстинктами недалеко ушли от животных: есть, спать, размножаться, оберегать и любить потомство. «Их ценность только в красоте и запахе», «предмет моей гордости», «домашняя зверушка», «только лишь объект желания», «глупые и бесполезные», «просто красивая вещь». «Он кричал: я не хочу, я не хочу умирать». «Вы знаете, каково это слышать?» В груди что-то привычно тревожно сжимается. И все же на улице оказывается достаточно прохладно, чтобы вытеснить его переживания холодным порывом ветра. Невиллет кутается в пальто и идет по тому же маршруту, что и три дня назад. Еще прошлым вечером он получил от Сиджвин список лекарств, которые должны помочь ему поправиться, но вчера сил и времени идти куда-то после работы совсем не было. На самом деле и сейчас. Уже на половине пути Невиллет запоздало понимает, что мог бы заказать доставку лекарств на дом. Эта мысль сейчас кажется такой очевидной, только вот Невиллет так редко болеет, что он даже не думал в этом направлении. Становится грустно, а еще появляется свербящая злость на самого себя. Дорога после дождя сырая и усеянная крошечными лужами, которые Невиллет старается обходить первое время пути. Но совсем скоро становится все равно — он решает, что разберется с чисткой обуви… позже. Обычно все подобные мелкие дела по дому делали омеги: уборка, уход за мужем и детьми, готовка, стирка. Это было их единственной обязанностью — следить за домом. Но у Невиллета был уборщик-бета, который приходил два раза в неделю, химчистка напротив дома и в том же здании хорошее кафе, которое никогда не подводило со временем доставки. С остальными незначительными проблемами Невиллет научился справляться сам. Ладно, болезни — небольшое исключение. Красный неон от вывески аптеки за углом освещает лишь половину улицы, не делая атмосферу вокруг особенно приятной. Алый цвет, отражающийся в лужах, только нагоняет какого-то непонятного волнения, и Невиллет, чуть ежась, решает прибавить шаг, чтобы поскорее выйти из очередной подворотни. И пусть он вполне доверяет полиции, мысленно решает ходить впредь только по главным улицам. Но уже через пару метров кто-то резко хватает его за плечо, сильным движением поворачивая к себе лицом. Первая мысль — оттолкнуть, вторая — защитить руками жизненно важные органы, третья… — Привет, хороший альфа, — ехидно растягивает губы тот самый рыжеволосый омега, довольно щурясь и разжимая пальцы на пальто Невиллета. — Я знал, что ты придешь! Сердце испуганно сбивается с ритма, но и медленно успокаивается, понимая, что перед Невиллетом всего лишь он. Все еще гуляющий по улице без сопровождения. Поздно вечером. Без метки. И даже без ошейника. — Ты ждал меня тут три дня? — спрашивает Невиллет первое, что приходит в голову, пока глаза юноши слегка округляются. — Что? Ха-ха, нет, — смеется он, лукаво улыбаясь. — Два дня. Вчера и сегодня. — Твой отец не поправился? — тоже чуть щурится Невиллет, внимательно разглядывая омегу перед собой. — Ага, типа того, — как-то ветрено отмахивается юноша, доставая из кармана небольшую монетницу. — Всех надо лечить. А я один на ногах. Ну, меньше вопросов — больше дела. Деньги и моя безграничная словесная благодарность есть. Ты и я тут, аптека тоже. Так что, поможешь? Тревожный узел внутри затягивается туже. Разве в аптеке омега не говорил, что болен его папа? Сам же попался на своем вранье или же теперь действительно заболела вся семья? Все это звучит совершенно сомнительно. За годы практики Невиллет научился понимать, возможно, каким-то шестым и неизведанным чувством, когда кто-то осознанно лжет. А врал этот омега хорошо — ощущение едва шкрябалось внутри, подпитываемое лишь парой железных несостыковок. Но Невиллет чувствует, знает, что что-то в этом парне не так. И не знает, стоит ли довериться ему и выполнить его просьбу… Но все же Невиллет кивает, решая для себя, что после обязательно попросит омегу рассказать хотя бы часть правды. Может быть, тогда это неприятное ощущение отступит? — Отлично! — улыбается юноша во весь рот, тут же начиная быстро считать вслух и звенеть монетами. — Только давай теперь пачек семь хотя бы. Сколько там это лекарство стоило? Тридцать четыре? Окей, значит, двести тридцать восемь моры. Вот, держи. На пару секунд Невиллет замирает, удивляясь тому, как быстро этот омега считает в уме. Отец натренировал в детстве? Или просто математический склад ума? Но последнее свойственно только бетам и альфам, разве нет? Исключение? Да и зачем ему так много таблеток? Невиллет отмирает и хмурится, отрицательно качая головой: — В руки отдают максимум три упаковки. — Да блять, — несдержанно ругается омега, с рыком убирая большую часть монет обратно. Невиллет вздрагивает, но не от рычания — в приличном обществе не принято учить омег таким грубым выражениям. — Невыносимо. Кто эти правила выдумал? Сто две моры, на. Я буду ждать тут. Невиллет смотрит на монеты в своей ладони, потом на омегу, всем своим видом олицетворяющего злость и нетерпение, а после подтверждающего это и подгоняющими словами. И он сдается, идет в аптеку, вздыхая и решая не концентрироваться на все еще настораживающих мыслях. Он лишь поможет этому юноше в трудной ситуации, разве нет? Невиллет не сделает ничего, прямо нарушающего законодательство Фонтейна… Он ведь просто купит лекарства, пока болеет. Кто его осудит? Ну, да, действительно. Аптекарь за кассой сегодня другой, но встречает Невиллета такими же лобызанием и излишней доброжелательностью. Только чуть позже становится ясно, что причиной тому узнавание. «Ваши лекарства, месье Невиллет! Как ваша служба в суде? Все ли хорошо?» — рассыпается в любезностях аптекарь, продолжая щебетать что-то о плохой погоде и последних новостях. Невиллет смотрит на фармацевта новым взглядом, пытаясь узнать в нем кого-то знакомого, но нет. Даже седая бородка альфы не помогает вспомнить, когда и где они могли пересечься. С таким количеством дел, которые приходится рассматривать каждый день, это, впрочем, совсем неудивительно. Невиллет сразу убирает свои лекарства в небольшой портфель, а в пакет к таблеткам омеги кладет еще несколько лекарств, тех же самых, что купил для себя. Просто… потому что по словам Сиджвин они помогут справиться со многими болезнями быстрее. А это все-таки — Невиллет искренне надеется — как раз то, что этому омеге и нужно. Юноша все так же стоит в полутьме подворотни. Притаившись даже слишком хорошо. Его темная одежда скрывает фигуру, феромон тоже почти не ощущается в воздухе, и только глаза ярко блестят, встречаясь взглядом с Невиллетом. — Супер, спасибо, товарищ, — подмигивает омега, когда подходит ближе и протягивает руку к пакету, только Невиллет тут же прячет его себе за спину, заставляя юношу нахмуриться. — Не понял. — Прежде чем я отдам тебе лекарства, у меня есть несколько вопросов, — прокашливается Невиллет, выдерживая ответный злобный взгляд и пытаясь продолжить мягче. — Тебе правда нет восемнадцати? Где твои родители? От этих вопросов омега хмурится, морщится, прячет руки в карманы и запрокидывает голову, цокая языком и вздыхая. Очевидно, на разговоры он совсем не настроен. Явно демонстрирует незаинтересованность и недовольство. Только и Невиллет так просто сдаваться не намерен. — Какая тебе разница, а? Хочешь сказать, что это как-то волнует тебя? Ха-ха, все тебе расскажи. Предлагаешь выложить тебе историю жизни в переулке? Парень ему совсем не доверяет — сейчас это ясно, как божий день. Невиллет поджимает губы, пытаясь быстро придумать, как это можно исправить. Стоящих идей в голову совсем не приходит, вместо этого с губ срывается беспокойное: — Тогда… пойдем ко мне домой, — Невиллет снова кашляет в кулак, после продолжая, — расскажешь, что у тебя случилось. Отчего-то глаза омеги округляются, пока губы складываются в забавную «о». Невиллет уже почти было решает, что угадал со стратегией, только вот уже спустя секунду тот смеется еще громче и ярче прежнего. — А ты действительно юморист, — отсмеивается юноша, после переводя еще более грозный взгляд на Невиллета. — К тебе домой. Ага, прикольно. Впустишь меня на порог, запрешь дверь и выебешь. Угадал? Невиллет ежится и касается воротника своего пальто, как-то рефлекторно поправляя, пока волнение внутри вырастает из легкого ветра до настоящего вихря. Неправильно и странно. Будто Невиллету действительно есть за что переживать, будто он был способен на что-то такое. Но нет. Просто… почему-то внезапно страшно от осознания, что у омеги в голове только такие мысли. Мысли, на которые омеги не способны? Кажется. — Я тебя понял, — вздыхает Невиллет, на пару секунд прикрывая глаза. — Нейтральная территория? Парк или кафе. Я оплачу заказ. — Ты подозрительно настойчивый, — хмыкает омега, но задумывается. Эти несколько мгновений Невиллет продолжает разглядывать его, теперь замечая несколько ссадин на лице и руках, круги под глазами и вроде бы новый порез на куртке. Прошлые подозрения только укрепляются. — В парке напротив вроде как есть круглосуточная закусочная. Купишь мне поесть, тогда, может, и поболтаем, — ухмыляется омега, разводя руки в стороны и выглядя больше потешающимся, чем серьезным. — Хорошо, идем, — сразу соглашается Невиллет, замечая, как глаза юноши вновь расширяются, но после тот снова смеется и первым шагает в сторону парка. — Что тебе нравится из еды? — Хах, ну, вообще, я гурман. Мне нравятся лепешки, — начинает омега, загибая пальцы. — Лепешки из муки и воды, если что. Лепешки потоньше и потолще. Лепешки потолще с лепешками потоньше. Но можно и лепешки без всего. Но если прям совсем шиковать, то лепешки с картофельными очистками… Вот это деликатес, пробовал? Ой, ты что так грустно завонял?.. Ну, не только с очистками, тише… Ахах… Невиллет ведь только сегодня около двух часов слушал альфу, который лишил свою омегу еды на несколько недель, он знает, что это достаточно острый вопрос. Несколько лет назад был даже принят закон, устанавливающий перечень продуктов, которые альфы стали обязаны закупать каждую неделю, чтобы прокормить своих омег. Список был не особенно широким, но обязательным — если альфа не мог доказать, что способен оплачивать «омежью корзину», как ее называли в народе, то его могли запросто лишить права на омегу и применить санкции, включая запрет на присвоение омег в дальнейшем. И все равно никто не боялся. А омегам приходилось питаться теми же… лепешками с очистками. — Давай, шевелись, я сейчас замерзну и умру… Невиллет поджимает губы, смотря на легкую одежду парня, а после действительно ускоряет шаг. Горячая еда, скорее всего, в такую погоду точно поможет хотя бы немного разговорить омегу. В парке мокро и сыро: голые деревья торчат из размытой дождем земли, тротуар от остатков листьев убирают дворники, оставшиеся от летних праздников флажки на фонарях извиваются мокрой тряпкой на ветру. Рядом со входом тут же находится фургончик-закусочная, спрятанная в углу рядом с большой клумбой, окруженной большими лавочками. Парень идет точно к фургону, а после долго смотрит на меню, хмурясь и кусая губы. — Что-то не так? — осторожно уточняет Невиллет, боясь подойти ближе и потревожить… чужие границы. — Все так, — тут же отвечает омега, а после хмурит брови сильнее, как будто Невиллет успел совершить еще что-то, что могло вызвать недовольство, — я правильно понимаю, что могу сделать любой заказ? Невиллет удивленно моргает, окидывая взглядом несколько хот-догов, нарисованных рядом с меню, а после кивает. Неужели это действительно… повод для волнения? Хотя, конечно, даже если у этого омеги были деньги, вряд ли он полноценно обучен тому, как с ними обращаться, и вряд ли знает об обычной цене одного хот-дога, а в этом парке они явно дороже в несколько раз. — Здравствуйте. Можно, пожалуйста… — начинает Невиллет, но оказывается тут же перебит своим спутником: — Классический. — Два классических хот-дога, — послушно повторяет Невиллет, стараясь не смотреть слишком долго на удивленного продавца. — Чилийский, но не слишком острый, — довольно продолжает омега, — и… карривурст. Что это? Ладно, неважно. Хочу. И картошку фри. Невиллет чувствует, как крохотная улыбка рвется из него, когда повторяет весь заказ: — И два горячих чая, пожалуйста. Заказ им отдают быстро, мастерски упаковывая все добро в пакет — Невиллет сразу же отдает его омеге, который ревностно прижимает к груди ужин. После дождя лавки мокрые и неприятные, но когда Невиллет тянется за карманным платком и предлагает парню немного подождать, тот только смеется ему в ответ, сразу падая на лавочку. Неужели ему все равно на свое омежье здоровье? — Блин, ну какой ты… манерный. Невиллет не понимает, комплимент ли это, поэтому решает ничего не отвечать и вытереть только свое место. На его попытки хоть как-то привнести комфорта в их вынужденную прогулку омега не обращает внимания — он шуршит крафтовым пакетом с едой и, вложив в ладонь Невиллета его хот-дог, принимается очень быстро есть свой. Этот омега чем-то похож на бездомного котенка, которого Невиллет однажды кормил около своего дома — животное так же старалось поскорее проглотить еду и поскорее боязливо убежать от человека. На свою порцию Невиллет посматривает с сомнением. На витрине нигде не было отмечено, какой службой была проведена проверка соблюдения обязательных санитарно-эпидемиологических требований. Не было прикреплено сертификата качества сосисок, которые доставляют в фургончик, даже не прописан их состав. Невиллет самую малость завидует бешеному аппетиту парня рядом с собой: — Когда ты последний раз ел? Омега замирает на секунду, но после опять весело хмыкает себе под нос, продолжая жевать. — Прошу прощения, ты можешь не отвечать, если не хочешь, — опускает голову Невиллет, разглядывая хот-дог на коленях, несколько раз обернутый в упаковочную бумагу. — Ты о-о-очень странный, — смеется омега, но после переводит на Невиллета будто подобревший от еды взгляд. — Но интересный. Наверное, это уже можно счесть за комплимент. Поэтому Невиллет чуть запоздало, но благодарно кивает. По крайней мере, раньше ему такого не говорили. А омеги тем более — опыт общения с ними у Невиллета все еще практически нулевой. Только вот сейчас разговор все равно не особо вяжется. Ведь юноша ни на один вопрос так и не отвечает. И это расстраивает. В допросах Невиллет всегда был слабоват. Хотя сейчас это должен был быть… дружеский разговор? — Могу я все-таки узнать, зачем тебе так много таблеток? На ответ он уже не сильно надеется. Но этот вопрос слишком тревожит последние три дня. Особенно беспокоит вероятность того, что таблетки могут использоваться не по прямому назначению. А в каких-то противоправных целях. — М-м, ну, эпидемия С-вируса, слышал? — как-то буднично начинает юноша, облизывая пальцы в соусе. Как хорошо, что Невиллет перед этим заставил его протереть руки антисептиком. — Не знаю, откуда он пошел, но сейчас весь… мой район в… как это называется тут… в «красной зоне». Я помогаю своим знакомым и соседям… как могу. Тут? Невиллет пытается не показать ни одной эмоции на лице, на самом деле, вылавливая из речи омеги слишком много слов, выдающих, что он что-то не договаривает. Это звучит слишком странно. В городе действует горячая линия службы, которая занимается лечением всех зараженных, медработники тут же принимают меры по отношению к заболевшим, каждый день сотни человек выздоравливают, и нормального функционирования общества эта проблема пока никак не касается. Все не настолько плохо, чтобы омега без ошейника выходил в город без сопровождения отца или старшего брата-альфы. Достаточно вызвать скорую помощь, чтобы помочь соседям, а не отправлять своих омег по аптекам, подвергая их серьезному риску и опасности заразиться и заразить других. Любая болезнь, как всем известно, очень серьезно протекала именно у омег из-за их слабого от природы здоровья. Все, что сказал юноша, кажется сейчас Невиллету настоящей небылицей. Очевидно, омега все равно не доверяет и не спешит выкладывать все на блюдечке. Но вряд ли Невиллет способен как-то изменить это прямо сейчас. — Ты не боишься заразиться сам, помогая им? — вместо этого спрашивает Невиллет, а после протягивает парню свой нетронутый хот-дог. — Если хочешь. Я не голоден. — Вау, я голоден всегда, — смеется юноша, забирая угощение и задумываясь, лишь после отвечая на первый вопрос. — Ну… страх — это инстинкт, я так считаю. Как сохранение своей жизни, власть и доминирование, передача своих генов. Может, страх и помогает нам выживать: прятаться от опасности, защищать себя, важные вещи и свое будущее. Это свойственно любому живому существу. Но я — человек, у меня есть разум и возможность выбирать, как мне действовать. Я знаю, что значит делать осознанный выбор, заботиться о профилактике и понимать последствия. Я испытываю страх, как любой другой, но не позволю ему управлять мной. Он на секунду замолкает, словно подбирая слова, а после смотрит в глаза Невиллету: — Может, тебе и кажется, что у омег нет этой способности — принимать взвешенные решения, что мы слепо следуем инстинктам. Но еще раз: я — не животное. Я хочу управлять своей жизнью сам, ставить приоритеты, которые для меня важнее, чем простое выживание. Я сам выбираю риски, сам решаю, чего стоят мои усилия. Для меня гораздо ценнее помогать людям, чем прятаться, лишь бы не пострадать. Дыхание перехватывает, Невиллет только и может удивленно смотреть на омегу перед собой. Это ошеломляет, в такое с трудом можно поверить. Эти слова, лишенные показной бравады, удивительно зрелые, были глубже и осознаннее, чем большинство рассуждений, которые он слышал от самых именитых и рассудительных альф. Каждое слово пробуждало в Невиллете какое-то уважение к юноше, которому, казалось, уже удалось осмыслить и принять свое место в жизни — свободным от навязанных ему правил и ожиданий. В голосе омеги звучала спокойная уверенность, в глазах светилась неколебимая серьезность. И аромат — сильный, сосредоточенный, словно отражение его характера. Невиллет чувствует, что перед ним кто-то, кто действительно знает себе цену и не склонен уступать своим принципам. Человек. Сам выбирающий приоритеты и риски, сам управляющий своей жизнью. — Признаться, я поражен. Я никогда не смотрел на эту ситуацию с такой точки зрения… — Ха-хах, понятное дело. Типичный альфа. Мы же для вас тупее собак. Только и желаем, что прислуживать и рожать кучу детей. Просто вещь. Ты ведь даже не спросил мое имя! О чем это я. Ощущается, как удар под дых. Но признаваться в том, что Невиллет просто слишком нервничал и не мог подгадать момент, когда лучше это сделать — сейчас точно будет звучать как оправдание. Жалкое и нелепое. — Я искренне прошу прощения за это… Могу я узнать твое имя? — Забавный ты… Откуда ты такой послушный вообще взялся? — хмыкает юноша, но все равно выдыхает: — Тарталья. Это имя? Скорее всего, прозвище. Насколько Невиллет знает, пару лет назад была очень популярная театральная постановка в жанре «комедия», в которой одного персонажа звали точно так же. — Хорошо, рад знакомству, Тарталья, — решает не озвучивать свои догадки и представляется сам: — Невиллет. — Звучит как фамилия. Месье Невиллет, будто где-то слышал даже. Но не суть. Омега еще говорит что-то задорным и веселым тоном, пихая за щеки картофель фри, как самый запасливый хомяк в мире, но Невиллет слушает лишь вполуха — только разглядывает его внимательнее и серьезнее, чем до этого. Тарталья исключительный — вывод напрашивается сам собой. Таких омег, как правило, не бывает. Невиллет знаком с этими правилами только в теории, но даже он понимает, что парень не похож на всех остальных. Омега — собственность своего альфы, Тарталья же — человек. Уже в этом рушатся все представления Невиллета об обществе. Тарталья — человек, который желает чего-то, не связанного с семейной жизнью. Который грубо твердит Невиллету о своем праве думать, решать и жить. О правах, которые обычным омегам без надобности. Ведь так? Каждая омега хочет выйти замуж, родить детей и наслаждаться временем, которое может провести со своей семьей, помогая своему альфе во всем, что касается дома. Это то, чему Невиллета с детства учили в пансионе для альф. У него никогда не было примера счастливой семьи рядом — родители оставили его слишком рано — и нельзя было утверждать, но… Эти желания ведь в омег заложила природа. Об этом написано в каждом учебнике. Тарталья идет, в представлении Невиллета, не только против природы. Против всего мира, не меньше. — И чего хочешь ты? Омега переводит чуть удивленный взгляд на Невиллета и, кажется, опять задумывается. — Хочу, чтобы меня признали. Как и всех омег в принципе. Чтобы не считали за мусор. Чтобы все мы могли жить в этом ебучем обществе и не бояться быть помеченными и изнасилованными в первой попавшейся подворотне. Это, знаешь, отстойно. Быть говном под ногами тех, кто не появился бы на этот свет без омег. Тарталья, кажется, не думает замолкать. Его слова — дерзкие, прямолинейные, лишенные даже намека на страх или подчинение — заставляли Невиллета смотреть на юношу иначе, чем на тех омег, которых он знал или о которых читал. Тарталья не был сломленным и не стыдился своих мыслей. Напротив, он говорил с таким пылом, будто выражал чувства тысяч других, тех, кто оставался в тени. В этом юноше Невиллет видел не просто «представителя своего класса». Перед ним стоял человек, требующий уважения. И на мгновение, глядя в яркие, пронзительные глаза Тартальи, Невиллет ощутил, что перед ним не только необыкновенный человек, но и сила, способная перевернуть мир. — Потому что это, блять, несправедливо. Я уверен, что ты никогда не ощущал такой несправедливости, понимаешь? Что у вас, альф, в жизни может быть настолько не так? Я пиздец как завидую, — хмыкает омега, запихивая в рот нарезанные колбаски, которые выбрал закуской к картофелю фри. — Но я не ничтожество, чтобы опускаться до бесполезного нытья. Я живу так, как хочу, даже если все вокруг против. И единственное мое желание — это чтобы мне, черт возьми, прекратили мешать это делать. Сердце в груди замирает. — Мне жаль, — едва контролируя дрожащий голос, выдыхает Невиллет. — Ха? За что тебе жаль, ты же из этих, как их… эклерков офисных… Живешь себе, работаешь, не отсвечиваешь… — Что я так сильно ошибался, — настаивает Невиллет, — я… не думал, что все… Что все в их мире ограничивает омег настолько, что они покидают свои дома, живут впроголодь, как Тарталья, лишь бы отстоять свои желания. Настоящие желания. Подходящих слов, чтобы описать, насколько Невиллету жаль, не находится. И вряд ли Тарталье нужна его жалость — омега тоже ничего не говорит, никак не комментирует и сосредотачивает все свое внимание на последнем хот-доге. Они сидят в тишине, которую разбавляет только унылый вой ветра, скрежет листвы, что карябает асфальт и тихая мелодия, которая долетает отрывками из центра парка. Наверное, больше сказать им двоим и нечего. Невиллет прикусывает губу, чувствуя, как в груди разливается ядовитое глубокое беспокойство — чувство, которое он не ощущал уже очень много лет. Едва ли у него получится забыть этот разговор. Едва ли у него получится забыть Тарталью. Жить как прежде, выкинуть из головы эти мысли. Неужели все законы, в которые он верил, как в единственное спасение их прогнившего общества, не работают? Или, хуже того, работают… неправильно? — Когда ты вновь пойдешь в аптеку? — едва слышно спрашивает Невиллет, опуская взгляд на свои руки, покоящиеся на коленях. — Раз таблеток теперь у меня больше, а еще учитывая, что у меня куча работы… Через дня три. Придешь? — Да. Омега кивает и отводит взгляд, после поднимаясь на ноги. А когда Невиллет делает то же самое, протягивает ему руку. — Я рассказал много лишнего, съел тоже немало. Но ты мне кажешься… неплохим? В любом случае, спасибо. Я буду ждать тебя у аптеки. Пожимать руку омеге — все еще странно для годами выложенного восприятия. Было бы правильнее эту ладонь хотя бы поцеловать, как делают на Балах с родовитыми омегами. Но сейчас вовсе не тот случай, не та атмосфера, не та ситуация. И все же Невиллет уступает, сжимая чужую ладонь. — Хорошо. Тебе тоже спасибо, что поделился этим со мной. До встречи, Тарталья. — Бывай, — хмыкает юноша. Невиллет еще какое-то время провожает его взглядом. В груди поселяется какое-то неопределённое чувство. Легкое, но глубокое — нечто, похожее на неудовлетворенность и беспокойство. И все же с очередным порывом ветра по телу проходится дрожь, и Невиллет решает тоже отправиться домой. Странно ощущать беспокойство за этого омегу. Но от понимания, что они еще встретятся, холодящее чувство внутри слегка отпускает, позволяя выдохнуть. В следующий раз Невиллет хотел бы узнать о Тарталье больше — гораздо больше.