Плохой повар, хороший повар

— Ах ты ж... сшился , — выругался Уран, когда приблизился к Нептуну. Восьмой взглянул на Икса. Точнее, на то место, где он был пару минут назад. Девятой планеты и след простыл. — Уран, кажется, мой друг испугался тебя. — Ты не ранен? — Заботливо спросил бирюзовый. — Нет? А почему я должен быть ранен? Что-то случилось? — Фух... я рад, что ты здоров. А случилось то, что ко мне на орбиту прилетели карликовые планеты, прикинь! Во главе с твоим Тритоном. Они сказали, что на них напала какая-то агрессивная планета-сирота и что потом на неё наткнулся ты! Я подумал, что... ох, лучше тебе не знать, что я подумал. Я так испугался! — Нептун! — Крикнул прилетевший и запыхавшийся Тритон. — Этот странный планетоид тебя не обижал? Что он тебе говорил? — Вы так сильно беспокоитесь обо мне? — Удивлённо спросил восьмой. — Значит, вы любите меня! Повисла неловкая тишина. Луна в солнцезащитных очках прочистила горло и почесала трещины на коре. Уран не знал, куда девать свой взгляд. — Да, Нептун. Мы любим тебя, — сказал самый крупный спутник Нептуна голосом, какой бывает в ситуациях без вариантов выбора ответа. — Ага. Ты наш друг, мы с тобой только недавно начали... ну, знаешь... общаться. — Тщательно подбирая слова, продолжил Уран. — Я рад, что ты больше не страдаешь от одиночества и не разговариваешь сам с собой от безвыходности и... стал заводить новые знакомства. Но некоторые личности не так просты, как кажутся. Не сразу поймёшь, что у них на уме. — Это ты про моего друга? — Спросил Нептун. — Да. — Отчеканил Тритон. — Расскажи нам о нём. Пожалуйста. Мы беспокоимся за тебя и не хотим, чтобы ты попал в плохую компанию. Или чтобы тебя покалечили. Просто... я хочу удостовериться, что мне и малышам ничего не угрожает. — Оуу, Тритон, ты такой миииилый! Иди обниму! — Нептун погасил свою естественную гравитацию, чтобы не расплющить своего спутника и неумолимо двигался вперёд — Не-не-не-не! Нет! Не-а! Не надо, я не обнимаюсь! — Тритон попятился назад от своей планеты, его тёмные очки небрежно спали с забавным щёлкающим звуком. Но Нептуна не остановить: он всё-таки обнял свою любимую луну. По правде говоря, у него все луны были любимыми. Но здесь был только Тритон, поэтому он и любимый. Восьмой аккуратно прижал бунтаря к своей поверхности, чувствуя приятное утоление тактильного голода. Обычно в синюю атмосферу всё падало под действием гравитации гиганта, но сейчас Нептун сделал так, что облака стали плотными, а гравитация — маленькой. Даже предел Роша он переместил внутрь себя. Тритон испугался, но успокоился, как только почувствовал под собой опору из сверхзвуковых облаков. Это как лежать на большой мягкой и пушистой перине. Огромной перине, которая звучит, как рок-концерт с какофонией электрогитар и свистом фанатов. Громко, но можно привыкнуть. — Уран! Иди сюда! Я тебя тоже обниму! — Ты чего? Не хочу я! Отстань! Уран, естественно, протестовал, но Нептун притянул его к себе. Не то, чтобы против воли. У седьмого была такая странноватая натура: если ему предложить что-то милое по типу объятий, то сначала он для виду отказывается, отнекивается, а потом соглашается. Особенно бирюзовый любил, когда рядом никого не было. Тогда можно было особо не притворяться. В конце концов тактильный контакт нужен всем без исключения. На обнимашки седьмой соглашался только тогда, когда эти самые обнимашки ему предлагал Нептун. К другим планетам он всё ещё был холоден. Возможно, дело было в том, что восьмой являлся, так сказать, "кузеном" кольцевого. Не в том смысле, в каком кузенами друг другу приходится земляне. У планет никогда не было ни матери, ни отца и тем более не было братьев или сестёр у этих несуществующих личностей, и с ещё большей вероятностью у этих несуществующих братьев и сестёр не было никаких детей, которые могли бы приходиться планетам двоюродными родственниками. Кузенами, в привычном понимании. Уран и Нептун действительно очень сильно похожи друг на друга. Оба ледяные гиганты, оба имеют примерно одинаковый состав атмосферы, оба раскрашены холодной сдержанной синевой. Ну, как сдержанной. Синева Нептуна больше походила на тот цвет, который может присутствовать на праздничных украшениях и детских игрушках. А синева Урана и вовсе почти не была синевой. Это был светлый, яркий бирюзовый цвет. Почти белый. С одной стороны, выглядело аристократично, но если брать в расчёт характер седьмой планеты, то окрас этот был бунтарским. И не мудрено: Уран — самый молодой из планет, младшенький "ребёнок" Солнца. По космическим меркам — ещё подросток. Страсть этой планеты к выражению своих чувств на холсте, компьютерным играм и не до конца сформированная модель поведения подтверждали это. --- Масса восьмой планеты превышала массу кольцевого и поэтому синему удалось заключить в свои объятия Урана. Восьмой крепко-крепко его обнял, сильно прижал к себе, уткнулся в бирюзовую поверхность и начал... мурлыкать. Уран и Тритон опешили. Нептун? Мурлыкает? Это было нечто. Нечто прекрасное. Милое. Внушающее доверие. Расслабляющее. Спутник восьмой планеты почувствовал внезапный прилив счастья и покрепче обнял гиганта. Тритон снял свои солнечные очки и тихо, беззвучно для окружающих небесных тел, тоже замурлыкал. Но Нептун почувствовал. Он нежно погладил поверхность своей луны пушистым метановым облаком, как бы говоря: "ты в безопасности. Ты дома". Это был дуэт любви. Не дружеской, но и не романтической. Это была особая, планетно-спутниковая любовь. Бирюзовый попытался развернуться, но выбраться из медвежьей хватки Нептуна у него не получилось. Урану казалось, что от всей этой милоты он вот-вот перекрасится в розовый цвет и покроется блёстками. Эти обнимашки длятся слишком долго и Нептун мурлычет как... как котёнок! Это же фу! Чрезмерное выражение нежности сейчас было неуместно — взрослые планеты так себя не ведут! Но восьмой считал иначе. Ему было жизненно необходимо ощутить чужие прикосновения, почувствовать своей атмосферой чужую, и ему было не важно, глупо он смотрится или нет. Под бочком у мурлыкающей планеты Уран не выдержал. Он крепко прижал к себе восьмого, обнимая в ответ. Кольцевой в волю поотнекивался и построил из себя буку, теперь можно и дать волю эмоциям. Вскоре на его лице засияла радостная улыбка и сам седьмой стал издавать звук, похожий на мурлыканье. Телячьи нежности победили. Дуэт любви превратился в трио. Обоих ледяных гигантов мучил тактильный голод. И сейчас они словно прилипли друг к другу. И не хотелось отлипать. Наоборот, хотелось качаться из стороны в сторону в своеобразном танце, что ледяные и делали. --- — Ух ты! — Раздался удивлённый возглас. — Тритон, ты не говорил, что твоя планета такая милая! От этого возгласа красной карликовой планеты вся гармония разрушилась. Планеты и спутник остановили свой "танец", перестали мурлыкать и отдалились друг от друга. Внутри спутника в солнцезащитных очках всё сжалось от стыда, хотя секунду назад он нежился на мягкой поверхности Нептуна. — А... МакеМаке. Я... эм... — Тритон попытался найти нужные слова, но было неловко перед друзьями из-за всех этих телячьих нежностей. И из-за мурлыкавшего Нептуна. Спутник всё ещё ощущал призрачные вибрации поверхности восьмой планеты и был ужасно расстроен от того, что не получилось обняться с Нептуном подольше. Всё настроение семейной идиллии разрушилось. Обидно. И даже немного больно. — Тритон проводит время со своей семьёй, — упрекнула Эрида карликовую планету в помятых "ботанских" очках. — Отстань от него. — Ладно-ладно, — ответил МакеМаке. — Хотя мне интересно, каково это — быть спутником и иметь свою планету. Плутон закатил глаза, а Харон взглянула на очкарика непонимающим взглядом. — Ну, я имею в виду, быть луной гигантской планеты. Это должно быть интересно! — В глазах у МакеМаке блеснул любознательный огонёк. — Мы волновались за вас, — честно сказала Эрида. — Эта странная планета-сирота чуть не перебила нас и хотела раздавить Тритона. Теперь, когда она ушла, мы спокойны. — Ладно, Тритон, раз уж с тобой и с Нептуном всё в порядке, то мы вернёмся обратно в пояс Койпера. Пока! — Попрощалась Харон и компания карликовых планет удалилась прочь, оставив обескураженным ледяным гигантам и спутнику Нептуна пищу для размышлений и темы для разговоров. Восьмой вздохнул. Нужно будет поговорить о произошедшем с Иксом. Неужели он действительно творит всякие гадости? И придётся рассказать Урану и Тритону об Иксе. Видимо, в ближайшее время уже не получится уклониться от ответов на их вопросы: они поймут, что Нептун только что игнорировал их слова и заобнимал собеседников, чтобы свести тему разговора на нет. Либо придётся всё рассказать, либо... нет. Лучше будет действительно рассказать всю правду и не врать, пусть его и наругают. Врать плохо. Тем более, родным. Восьмой подумал, что если он соврёт, то с годами враньё будет копиться, разрастаться как снежный ком и всё равно в конце концов правда всплывёт наружу. И будет тем менее больно, чем меньше лжи он наговорит. Что ж... пора раскрыть карты...