Сегодня, завтра, всегда

Совершенно удивительные вещи происходили на шестом курсе обучения в Хогвартсе в эру Мародеров. Казалось бы, уже достаточно произошло вещей, после которых любое другое волшебство было бы не таким впечатляющим, но все-таки судьба еще запрятала в отдаленных уголках своего течения времени сюрпризы. Вот кто бы мог когда-либо поверить в такую нелепицу, как Слизеринский друг в компании Мародеров? Но, как ни странно, Северус Снейп, являвшийся романтическим партнером Джеймса Поттера, вполне себе прижился в новой компании. Представить такое можно было только во сне, неправдоподобном и абстрактном, но все же это была правда. Нужно только постараться нарисовать эту картину в своем воображении и привыкнуть к ее подлинному существованию. Вот гостиная Гриффиндора, освещенная ярким огнем из камина, согревающим помещение: начало весны было еще не слишком теплым. По кругу на диванах расположились Мародеры, их подруги, и Северус Снейп. И поверьте: ни малейшего стеснения не было в этой сцене. Каждый из них вполне привык к пополнению, и даже Снейп, любитель прокрутить пару сотен беспокойных мыслей в голове, беззаботно улыбался, находясь в компании друзей Джеймса Поттера. Из музыкального проигрывателя доносится мелодия новой пластинки группы Sex Pistols, которую мистер и миссис Эванс прислали в середине февраля с подписью, что они прослушали музыку, и это последний раз, когда они посылают такие непристойные вещи ученикам. Сириус параллельно с музыкой читал выпуски магловских газет, также посланных родителями Эванс, и вычитывал события, приключившиеся с новой панк группой в Британии. Все эти вещи должны были идти на продажу, обогащая Мародеров и их накрывшийся из-за невозможности побывать в зимние каникулы где-то, помимо школы, бизнес. Но они были слишком увлечены новой музыкой. Римус, не очень любивший подобный жанр, сидел, уткнувшись в учебник, но когда появлялась возможность поспорить или обсудить что-то конкретное, он быстро выходил из своего напыщенно сосредоточенного образа и принимался говорить. — Вот что несет этот Лунатик, согласись? — Сириус нашел новое увлечение в виде попыток найти поддержку у Снейпа в любых спорах. — Северус, хоть ты не будь таким скучным, и скажи, что свобода в музыке это не про распущенность и грязь. — Я имел ввиду технику, а не стиль, — возразил Римус. — Хотя и стиль мне не очень-то нравится. — Так тебе все это время не нравилось, как я одеваюсь?! — Не положено аристократу ходить в подобных обносках, — посмеялся Джеймс. — Увидела бы тебя мать. — К сожалению, пока могу только наблюдать за стыдливым взглядом моего братца. Видели бы вы его лицо, как он увидел сережку. — Сириус оттянул верхнюю часть уха, на которой теперь красовалось кольцо. — Сам, — он был горд собой. — Марлин первее тебя научилась делать себе проколы, — поубавила его самодовольство Мэри. — К слову, это моя следующая идея для бизнеса в Хогвартсе: проколы и рисунки на теле, — Сириус продолжал оптимистично размышлять о своем. — Северус, давай сделаем тебе пару колец в ушах. — Чтобы его убили в первый же день пребывания в магловском мире? — серьезно произнесла Лили. — Ну, снимет. В чем проблема? — У отверстий есть свойство срастаться, — Лили возражала. — Как тогда существуют женщины? — Сириус! — покраснела Макдональд. Среди всех этих разговоров не сразу можно было заметить, что чаще Северус молчал, даже когда обращались к нему, и внимал чужим словам без собственных. Джеймс знал, что долгое времяпровождение в компаниях сильно утомляет его, и был благодарен, что он продолжал сидеть с ними, и с легким стеснением позволял Джеймсу обнимать себя. Теперь Джеймс мог со всей любовью прикасаться к нему, утыкаться лицом в шею, перебирать его волосы, и все это на глазах друзей, принявших их. Многое изменилось за прошедшую зиму в самую лучшую сторону. Сбылась важнейшая мечта Джеймса, и теперь ему не приходилось скрывать от друзей себя настоящего, не тревожиться о переживаниях Северуса за их предстоящее будущее, казавшееся ранее размытым и неясным. Теперь все было хорошо. Они были приняты, и даже больше: Северус был любим компанией Мародеров без всяких преувеличений. Они всегда звали его на дружеские посиделки, в коридоре ходили все вместе, на редких совместных уроках держались рядом. Окружающих, конечно, удивляли подобные перемены во взаимоотношениях Гриффиндорцев и Слизеринца, особенно с тем учетом, что новая волна травли над Северусом, казалось бы, начала возрастать, и нелюбовь Мародеров к нему тоже. Но все это быстро сошло на нет: ученики скоро уяснили, что Северус под защитой, и никому не стоит переходить ему дорогу. Многие задавались вопросом о том, каким образом они вообще сошлись, но Мародеров не особо волновало мнение других, и отчитываться перед кем-то смысла не видели. Единственная проблема могла быть лишь в слизеринской компании Северуса, но о ней ничего не было слышно, а когда Мародеры спрашивали, он отвечал, что все с ними в порядке. В самом деле тяжело было поверить в то, что все действительно нормально, но Снейп выглядел спокойно, так что никто не лез к нему с расспросами. Но все, разумеется, знали, по какой причине он, бывало, внезапно убегал. — Не останешься на ночь? — поинтересовался Римус у Северуса, когда тот начал собираться. — Не могу. И так вторую ночь пропадаю, — ответил он, мягко улыбнувшись. — Джеймсу будет одиноко: ему не с кем обжиматься, — издевательским тоном протянул Сириус. — Отвали, Бродяга, — бросил Джеймс, скрывая смущение. — Я провожу его. Джеймс потянул Северуса за локоть на выход из гостиной, по пути перехватив мантию, брошенную ему Мэри, и они скрылись за портретом Полной Дамы. Выйдя наружу, они направились вниз по волшебным лестницам. Северус коротко, но часто зевал. Джеймс поглядел на него. Еще в компании он уловил в нем вялость. — Сильно устал? — спросил он, с умилением наблюдая за ним. — Непривычно столько общаться, правда? Они слишком активные. — Есть немного, — улыбнулся Северус. — Но мне нравится находиться с ними. — Правда? Не в тягость? Боюсь, иногда ты просто не хочешь расстраивать меня. — Перестань. Северус взял его за руку и переплел их пальцы. Джеймс обожал, когда он делал так. Ну, сам проявлял инициативу. — Если честно, только одно немного волнует меня, — начал Северус, и Джеймс внимательно прислушался. — Похоже, Питер и Марлин мне немного не рады. Джеймс с тяжестью вздохнул, закатывая глаза. Обычно ему не часто приходилось замечать настроение Питера, как и остальным, но если получалось, то он всегда задавался вопросом о том, что же с ним не так. Раньше за всем следил проницательный и добрый Римус, так что Питер не страдал от нехватки внимания, но теперь самый близкий ему Мародер обзавелся девушкой, поэтому, конечно, на всех его не хватало. Джеймс время от времени брался за его ношу, но он не был настолько внимательным и сконцентрированным, чтобы следить за каждым в большой компании. Ну, Питер еще ладно, он всегда будет самым не примечательным из всех, и, соответственно, время от времени ему будет одиноко. Сейчас Джеймса взволновало другое. — А с Марлин то что? — спросил он. Джеймс попытался вспомнить, когда в последний раз Марлин проводила время в их компании вместе с Северусом, и вдруг понял, что совсем не помнит подобных моментов. Похоже, в этом месяце ее вообще с ними не было. Но неужели ее отстраненность связана с появлением Северуса в компании? Она что, чувствовала себя лишней? Да быть такого не может. Она сама громкость и праздник, и даже полная мощность граммофона не заглушила бы ее присутствие в гостиной. Ей не нравился Северус? Глупости. Она не из тех, кто будет презирать кого-то по определенным признакам. Вероятно, она обзавелась какими-то личными проблемами. — Она очень недоверчиво относится ко мне, — сказал Снейп. — Да ладно тебе, — возразил Джеймс без сомнений. — Марлин может казаться со стороны дерзкой, но на самом деле она очень дружелюбная. Слизеринцы, увлеченные темной магией, ее не интересуют. Ей, скорее, плевать, так что вряд ли она задумывается о твоих прошлых увлечениях. — Как раз наоборот, — так же уверенно заявил Снейп. Джеймс остановился и потянул Северуса на себя. Получилось грубо. Он хмуро на него поглядел. — Ты обещал не использовать легилименцию на моих друзьях, — напомнил ему Джеймс. — Н-нет я… Я не использовал… — Снейп залился стыдливой краской. — Точнее… Я не читал мысли, но мне были интересны эмоции — что они чувствуют, когда я рядом. Джеймс задумчиво опустил взгляд, решая, как к этому относиться. Наверное, ничего страшного, если он разок проверял атмосферу. Это, правда, не мысли читать. — Прости, — виновато произнес Северус. — Да нет, ничего, — Джеймс бережно притянул его ближе и поцеловал в висок. — А когда ты это заметил? Ну, что Марлин тебе не рада. — Неделю назад, когда она проходила мимо. И еще вчера, когда мы сидели в библиотеке. — Я поговорю с ней, когда выдастся удобный момент, — пообещал Джеймс. Они пошли дальше, и уже скоро оказались в подземельях. По карте мародеров компания Мальсибера не была собрана в гостиной: каждый спал в своей комнате. Северус обычно возвращался только в такие моменты, когда никто не мог задать ему лишних вопросов, и спокойно проскакивал в свою комнату. Хотя он не говорил об этом напрямую, Джеймс прекрасно об этом догадывался. Они не любили расставаться, уж слишком привыкли к близости, к тому, что могли засыпать и просыпаться в одной кровати, и позднее всех собираться на уроки под прикрытием друзей, чтобы пройти незамеченными для остальных. — Завтра и послезавтра пересечемся только на курсах трансгрессии? — уточнил Джеймс. — И на завтраке, и на обеде, — дополнил Северус. — Мне так не нравится, что профессор Слизнорт забирает у тебя целых два вечера подряд в неделю на зельеварение, так еще и пятницу с субботой. — Ничего не поделать. Мне нужны дополнительные сдачи тестов и контрольных, чтобы иметь больше подтвержденных результатов для возможности стать признанным зельеваром. — Да, но пятница и суббота! — простонал Джеймс, еле сдерживая голос в ночной глуши. — Изначально ведь курс должен был идти по понедельникам и вторникам, когда у меня тренировки! В соотношении со всеми делами, мы так редко можем проводить время вместе! К этому моменту они дошли до гостиной Слизерина. Джеймс потянул Северуса за руки, вынуждая обернуть их вокруг своей талии, а сам зарылся носом в его шею. Это правда был несколько тяжелый период для него, потому что он был бесконечно влюблен в Северуса, и каждая секунда без него заставляла его голодать. Это то самое помешательство на человеке, когда ваши отношения только начинаются, и все идеально, вы идеальны, мир вокруг улыбается вам, и вы смотрите друг на друга затуманенными взглядами, лишенными рациональности и оценивания, цепляетесь за каждую секунду, лишь бы побыть рядом еще немного. Конечно, потом вы друг к другу привыкаете, становитесь более спокойны своих чувствах, но пока у вас внутри буря, ураган, абсолютное блаженство. На курсе трансгрессии Мародеры держались рядом с Северусом. Самое активное участие в общение со Слизеринцем принимала, как не трудно догадаться, Лили. Хоть это может звучать несколько удивительно, потому что она долгое время держалась от него в стороне, и будто из принципа даже смотреть на него не хотела. После извинений Северуса, с которым ему помогал Джеймс, Лили смягчилась по отношению к нему, но общение продолжать не хотела. Она была почти уверена в том, что Северус навсегда останется тем, на кого будет влиять плохая компания, но его неожиданные отношения с Джеймсом дали Лили почти непоколебимую надежду на то, что Северус все же изменился. Ностальгия по их давней дружбе смогла вырваться наружу, расцвести с новой силой и перебороть в ней ту сдержанность, с которой она поначалу принимала Северуса в свой круг общения. Казалось, с возвращением друга детства к ней возвратилось что-то утерянное, но определяющее ее, как личность, и это замечали все. Конечно, у нее были друзья, которых она ценила, и парень, захвативший ее сердце, но среди этого благополучия ей всегда не хватало человека, знающего ее еще с того момента, когда ее рост не позволял ей взбираться даже на низкие сучки деревьев, и обувь, которую она донашивала за сестрой, была ей велика. Ей нужен был человек, с которым она уже была когда-то близка, чтобы не чувствовать себя незаконченной мозаикой. Должно быть, Римус даже мог бы приревновать ее искреннюю возможность так близко дружить с противоположным полом, как минимум взгрустнуть от того промежутка времени, которое должно было принадлежать ему, но которое она отдавала Северусу для восстановления их отношений. — Я ведь просто хотела подловить Джеймса, только и всего, — шепталась Лили на уроке вместе с Северусом. — Я спросила его: ты что, трансгрессировал? А он ответил: да, не без труда, но я овладел трансгрессией. Я говорю ему, мол, этому ведь нужно столько учиться, и целый экзамен сдать, чтобы получить разрешение. Джеймс говорит, что его учил отец, и вообще он такой крутой, что без чьей-либо помощи трансгрессирует в пятнадцать лет из одного конца страны в другой! — Да ну, он правда врал так бесстыдно? — смеялся Северус, поглядывая на Джеймса. — Похоже, в нем была некая надежда на то, что я, как маглорожденная волшебница, хоть и перечитала в магической литературе все, что только можно, упустила тот факт, что до семнадцати лет без официального разрешения после прохождения курса нельзя использовать трансгрессию. — Эй, я все слышу, — напомнил Джеймс раздраженно. Северус и Лили оглядывались на него и посмеивались. «Я стал анимагом на третьем курсе, Эванс, так что и трансгрессию я вполне мог освоить сам» — думал Джеймс, злясь не на шутку. Джеймс, конечно, был тем еще собственником. Общение Лили и Северуса после долгого расставания слишком быстро вернуло себе силу, но было небольшое НО. Иронично, что теперь Северус был тем, кто имел в их взаимодействии меньшую заинтересованность. Он был рад Лили, но честно признавал, что тянется к ней только тогда, когда тянется она, и не расстроился бы, не уделяй она ему внимание вовсе. У него ведь была Чарити, которую он всегда предпочитал Мародерам, если не учитывал присутствие Джеймса. Может, в каком-то смысле Лили не нравилось, что все это время у Северуса был кто-то вместо нее, но об этом можно было только догадываться. После курса трансгрессии Северус отправился на дополнительные занятия по зельеварению. Джеймс отправился с друзьями на перерыв в учебный зал. Сириус рассуждал о своем новом бизнесе по созданию рисунков и проколов на теле, с которым мало кто его поддерживал. — Одно дело продавать журналы и пластинки из магловского мира, но другое — уродовать людей, — высказал свое мнение Амос Диггори. — Знаешь, а тебя вообще не спрашивали, — отмахнулся от него Сириус. — Но вы же сами обращаетесь тут ко всем с опросом… — Серьезно, можно не болтать лишнего, когда не спрашивают, — поддержал клоунаду Джеймс. — Идиоты… — буркнул Диггори. Мэри примеряла на своих ушах вишенки, представляя их будущими сережками. — Мне всегда хотелось носить украшения на себе! — с оптимизмом размышляла она, съедая вишенки одну за другой. — Да, но зачем для этого прокалывать кожу? — скептически высказывалась Лили. — Это слишком… вызывающе и провокационно: так делают только скандальные музыканты в вашей рок-панк культуре. — Брось, Лили, мы же не в воскресной школе — подкалывал ее Джеймс, все еще вспоминая то, как она шепталась о нем. — Ладно, я не буду говорить про общественные взгляды, — сердилась Лили. — Но давайте каждый задумается: зачем прокалывать кожу для какого-то украшения? Зачем делать себе больно? Разве нельзя делать обманку или что-то типа того? Я считаю, что это осознанное причинение вреда своему организму, самоповреждение, через которое мы выражаем свои невысказанные негативные эмоции. Римус в жесте поддержки похлопал ее по плечу, а сам поглядел на друзей с улыбкой. В некоторые моменты ему все же не хотелось копать так же глубоко, как она. — Наверное, базовые украшения можно сделать из стали, которую можно трансфигурировать в формы, — предложил Римус. — А иглы взять у Помфри, — тихо предложил Питер. — А иглы возьмем у Помфри и просто сделаем дубликаты! — воскликнул Сириус. — Точно, неплохая идея, Бродяга, — поддержали его. Дискуссия разрасталась, и Джеймс вполне был рад поддержать Сириуса. Ему не очень симпатизировали эксперименты с телом, но его участие в бизнесе состояло не в том, чтобы дырявить или рисовать на учениках, а завлекать их. В общем, он должен был быть Сириусу менеджером, вроде того. Когда активного участника обсуждения отвлекли — отвлеклись и остальные. Доркас Медоуз, что стояла над душой Поттера, заставила и остальных обратить на себя внимание. — Нам нужно поговорить, Поттер, давай отойдем, — сказала она требовательно, таким тоном, которого нельзя было ослушаться. — Разве ты, как староста, не должна обращаться к старостам факультета, которые отвечают за учеников, а не лично к ним? — заступилась Лили, неприязненно смотря на старосту Слизерина. — Это личное, — ответила Доркас без интереса к ней. Мародеры с любопытством глядели то на нее, то на своего друга. Джеймс тормозил, потому что совсем не желал общаться с Медоуз, тут же просчитав, что разговор мог бы пойти о компании Слизеринцев, о которых пеклась девушка, но на которых Джеймсу было глубоко плевать, если в их счет не входил Северус. Он хотел, чтобы друзья отыскали пару грубых словечек, прогнав Доркас, но понимал, что она слишком непримечательная для глубокой неприязни фигура, которую совершенно несправедливо было бы прогонять. — Надеюсь, это ненадолго, — сказал Джеймс, поднявшись. Доркас повела его за двери учебного зала. Дальше пустого коридора, к счастью, они не пошли. Джеймс внимательно разглядывал ее, пытаясь понять, что же ей нужно от него, и уже готовился отказывать во всяких добровольных услугах по спасению ее дорогих Слизеринцев. — Что происходит с Марлин? — спросила она, неожиданно для Джеймса, но это облегчило его ношу. — С Марлин? — Да. Мародер хотел бы дать ей какой-то развернутый ответ, задумался, и понял, что не знает, как отвечать. Тогда он подумал, что ответ может быть и коротким, но даже его он не в силах сформулировать. Он и правда совершенно позабыл о Марлин в этом месяце. — Я не знаю, — он пожал плечами. — То есть, как это? — спросила Доркас с нотками упрека. — Разве вы не друзья? — Да, но я не за всем могу уследить, имея и других друзей, постоянные тренировки и учебу, — сказал Джеймс в попытке отстоять себя. — Но я все равно время от времени вижу ее, и мы даже сидим в одной компании в гостиной, или рядом на уроках. В последнее время она сильно притихла, только и всего. — Ты знал, что она не посещает уроки? — спросила Доркас, как ему показалось, с вызовом. — Меня или тебя что, должна волновать ее посещаемость? — возразил Джеймс, повышая тон. — Почему ты злишься? — она озадаченно подняла брови. — Я же просто спрашиваю. Доркас внезапно предстала перед ним мягкой и чувствительной. Джеймс вдруг отступил, виновато усмиряя эмоции и извиняясь. — Скажем так, мы заметили, что Марлин притихла, и пару раз, конечно, ее спрашивали о делах, но она такая отстраненная и замкнутая, что кажется, лучше оставить ее в покое и дать ей прожить это самой, — сказал Джеймс, действительно задумавшись. — Мне тоже интересно, что с ней, но я думаю, ее не нужно трогать. — Нет, мне кажется, дело серьезное, и оно касается не просто ее настроения, — задумчиво произнесла Доркас. — А почему ты просто не узнаешь у нее сама? — Она не общается со мной. Джеймс пораженно захлопал глазами, а потом вспомнил, что Марлин не ответила взаимностью на ее чувства. Точнее, она ее проигнорировала в тот момент, но Джеймс, сказать честно, не думал, что Марлин и правда не ответит на ее чувства потом. Ведь она сама любила Доркас, и ей было интересно, взаимно ли это. Как так получилось, что внезапно ее любовь испарилась? И если так, стала бы Марлин бросать кого-то за факт чувств? — А еще она бросила Прорицание, — добавила Доркас. — А это, поверь, невероятно странно. — Ну да, она была помешана на предсказаниях, — с насмешкой бросил Джеймс, совсем позабыв об увлечениях Доркас. — Разве не хорошо? — Нет, совершенно. Марлин думает, что больше ей нечему учиться, понимаешь? Ее помешанность, наоборот, только усилилась. Она сама после уроков отсиживается в кабинете Прорицания, никуда не выходя, и что-то там делает. Джеймс вдруг вспомнил начало курса, то, как стремительно развилась паранойя Марлин насчет ее смерти и увлечение Прорицанием, которое, казалось, должно было стать ей спасением. Так оно и было какое-то время. Марлин видела будущее, якобы, и успокаивала себя мыслями, что хотя бы некоторые вещи в ее жизни ей подконтрольны. Так что же произошло? Неужели все вышло из-под контроля? Джеймс помнил, как ужасны были эти заморочки Марлин, и как они отдалили ее от Мародеров. Он также не мог забыть, какие шрамы она оставила на своих запястьях в приступе особой тревоги, и не хотел, чтобы подобное повторялось. — Можешь передать ей письмо, пожалуйста? — Доркас протянула ему аккуратно сложенный пергамент с ее инициалами. — От меня она его точно не примет. Может, прочитав его, она подпустит меня к себе снова. — Хорошо, замолвлю словечко, — Джеймс взял письмо и сложил его в карман мантии. — И узнай, что у нее происходит. Она говорила, ты ее лучший друг. — Да, конечно. В самом деле, и для него она была лучшей из тройки мародерских подруг: вспомнив об этом, ему стало даже стыдно, что он не знал серьезности происходящего в делах Марлин. Джеймс собирался и раньше поговорить с ней, но возникали те же трудности, которые весь этот месяц отделял их друг от друга. Марлин отлеживалась в своей комнате, и Джеймс, конечно, не мог к ней попасть, а Лили и Мэри не могли уговорить ее спуститься, а тем более силой заставить ее это сделать. И правда, в этом месяце чаще она находилась в своей комнате и никуда не выходила, при этом не оправдывалась ни перед кем и не объясняла что с ней, а когда ее все-таки удавалось поймать, то она оправдывалась болезнью и убегала по делам, не оставляя времени для дополнительных вопросов. Потом, она всегда где-то пропадала, и теперь было понятно, что в кабинете Прорицания. Джеймс надеялся повстречать Марлин вечером в коридорах Хогвартса, или на крайний случай попросить девочек передать ей письмо Доркас, хотя ему очень хотелось поговорить с ней лично. После вечерних тренировок сборной команды, Джеймс возвращался в башню Гриффиндора. Поднимаясь с нижних этажей по волшебным лестницам, он вдруг заметил, что на нужном ему пролете у перил стоит Северус. Радость оттого, что он все-таки увидит и пообщается с ним озарила его лицо, но его быстро накрыла тень замешательства, когда рядом с ним он увидел Марлин. Он хотел окликнуть их, но вдруг заметил, что они ведут разговор. Странно, ведь о чем они могли говорить? Джеймс, которого лестничный пролет передвигал с одного нижнего бока в противоположный верхний, решил молча за ними понаблюдать. Он как мог пытался расслышать хоть что-то из их взаимодействия, но не уловил даже интонации, потому что Марлин говорила шепотом, будто передавала Снейпу какой-то важный секрет. Сцена была короткой: Марлин закончила говорить, и, не дожидаясь ответа Северуса, ступила на движущиеся ступени, отправившись на противоположную сторону. Джеймс присмотрелся к Северуса и заметил растерянность в его лице. Когда Марлин уже скрылась из виду, Джеймс начал спускаться. — Эй, Сев, о чем говорили? — спросил он громко, заставив парня вздрогнуть от неожиданности. — Чего такой нервный? — он улыбнулся. — Ни о чем, — быстро проговорил Северус, уведя взгляд. — Правда? Джеймс спустился на его уровень. Северус выглядел чем-то сильно смущенным и выбитым из колеи. — Что-то случилось? — забеспокоился Джеймс. — Гораций Слизнорт слег от гриппа, и занятия отменили. — Скорейшего ему выздоровления, конечно, и спасибо за твой свободный вечер, о котором я так мечтал. Джеймс тянется к губам Северуса, совсем забывшись, так что парню приходится выставить перед собой руки и оттолкнуть его от себя. — Джеймс, тут много людей! — покраснел он. — Никого не вижу, а на картины мне плевать. — Молодые люди, как не стыдно! — взвыл портрет женщины с ребенком. — Я серьезно, Джеймс, сюда сбежались со всех факультетов. Как только Снейп это сказал, двери гостиной Гриффиндора распахнулись, и сразу стало понятно, что там происходит если не вечеринка, то большое собрание. Оттуда начали выходить ученики, и что удивительно, и правда все, кроме Гриффиндорцев. Мимо них прошли две Пуффендуйки, и присмотревшись, он заметил на их лицах что-то, что сверкало на свету. — Сириус что, уже запустил свой бизнес? — поинтересовался Джеймс удивленно. — Так быстро? — Человек пять Сириус набрал по акции бесплатно, у кого проводил опрос, — оповестил его Северус. — Но пришло намного больше людей. После его слов особенно смешно было заметить Римуса и Мэри, что выбежали из гостиной с криками: «Ничего не поделать, придется одолжить у мадам Помфри больше ваты и спирта!», и Лили за ними, с ужасом комментируя все, что видела там. — Пройдем вместе, — предложил Снейп. — Все равно там сейчас сборище всех факультетов. Они пошли внутрь. Гостиная была заполнена учениками. Рабочее место Сириуса было в самом дальнем уголке в отдельном помещении. Похоже, сейчас он пытался вежливо разогнать всех халявщиков и тех, кто уже готов был платить деньги за проколы, но которых он не мог принять из-за нехватки оборудования. — О, Поттер, — обратила на него внимание Алиса Фортескью. — Посмотри, у меня и Фрэнка парные украшения. Джеймс увидел на их ушах серьги, только не на мочках, а там, где проходил твердый хрящ прямо в ушной раковине. Проходящая мимо Когтевранка хвасталась сережкой в губах. — Сохатый, я без понятия, что они за сумасшедшие, но я просто охренел, когда они начали просить что-то кроме ушей, — в суматохе произнес Сириус, выпроваживая гостей. — Я в ужасе, клянусь! — Давайте, выходите. Вы привлечете внимание декана! — пытался помочь Питер крича, но недостаточно, чтобы его слушали. Джеймс хлопал глазами, осматривая выходящих, кто успел получить свою услугу, и был действительно удивлен. Ему стало не по себе от кровавых пятен на майке Сириуса. Благо, что он еще был не готов рисовать на телах, хотя это казалось не таким пугающим. — Джеймс, ничего не замечаешь? — Северус подергал парня за плечо, обращая внимание на себя. — А, что? — он и так был слишком ошарашен происходящем вокруг, чтобы что-то замечать. — Знаешь, кто был первым испытуемым у Сириуса? — снова задал Северус вопрос. Джеймсу тупо молчал и моргал, тяжело соображая. Ему потребовалось пара мгновений, чтобы наконец заметить навязчивое движение Слизеринца, когда он постоянно заправлял пряди волос за ухо. — Ты продырявил себя! — прокричал Джеймс изумленно. Северус скромно отвел взгляд. На одной мочке у него выглядывало два металлических шарика. Ухо было болезненно красным. — Сильно болит? — заволновался Джеймс. — Болит, конечно, но не слишком. Джеймс рассматривал его и совершенно не узнавал. Это ли его Слизеринец, который еще пару месяцев назад презирал Мародеров и все, что связано с маглами? Удивительно, как быстро влияла на него сменившаяся обстановка. Раньше он был весь из себя такой притихший и неприметный, а сейчас носил облегающую черную водолазку и модный черный пиджак, один из подарков Джеймса ему на день рождения. Теперь его волосы часто были завязаны в хвост, а уши, наконец, открыты, и на них блестели настоящие серьги. — Твой бойфренд просто смельчак! — громко высказался Сириус, и парни ярко покраснели, но никто за шумом не обратил внимание на его слова. — Первый согласился стать испытуемым, представляешь? — Интересно, — протянул Джеймс, все еще не веря. — Сириус, по какому принципу ты вообще колешь? У него кровь идет. — Красиво же! — Не спорю! Но обработай прокол! Не хочу, чтобы он подцепил заразу! — Спиртом бахнуть и готово, — махнул Сириус. — Не хочешь парную с ним? — Нет, спасибо. Пока они разговаривали, Джеймс вдруг заметил, что Северус, когда никто не смотрел, будто терялся в своих мыслях. Его голова опустилась, а губы напряженно сжались в ниточку, словно его что то тяготило. В душу Джеймса закралась тревога: неужели он как-то неправильно отреагировал на его сюрприз? Сириус, в конце концов, отошел кому-то обрабатывать проколы, и Джеймс отвел Северуса в свою комнату, подальше от посторонних взглядов. — Все хорошо? — спросил он, закрыв за собой дверь. — Угу, — кивнул Снейп, голос его пробивал из-под маски безразличия. — Мне очень нравятся твои проколы. Круто, правда, — произнес Джеймс с искренней улыбкой. — Я просто удивился, вот и отреагировал не слишком громко. — Спасибо, — лишь сухо ответил Снейп. Он смотрел куда-то вниз, в пустоту, погруженный в глубокие размышления. И правда, ему не удавалось обманывать; настроение всегда выдавали его взволнованные глаза. — Сев, мне действительно нравится все, что ты на себя примеряешь, — повторил Джеймс настойчиво. Северус опять безразлично кивнул. Похоже, это его сейчас совершенно не интересовало. — Тогда что случилось? Тебе это самому не нравится? Милый, если тебе не нравятся сережки, можешь просто снять. — А? — Северус будто был в отключке в своих думах. — Я про сережки, — сказал Джеймс, теряясь в догадках. — Ты из-за этого так загрузился? — Аа… Нет. — А что тогда? Устал проводить время в компании? Северус тяжело вздохнул, из последних сил сдерживая натиск постоянных вопросов своего партнера. Джеймс, злясь на его излишнюю закрытость, только хотел упрекнуть его в этом, но, к счастью, Северус все же собрался с духом: — Марлин мне кое-что сказала, но я не знаю, должен ли я говорить это тебе. — Что она сказала? Северус мялся. Джеймс начинал раздражаться не на шутку, потому что его беспокойство лишь усиливалось, и он никак бы не поборол его, не узнав правду. — Мне кажется, я ей совсем не нравлюсь, — заметил он. — Она хочет, чтобы меня здесь не было. — Она так и сказала? — Нет. — А как она сказала? — Джеймс старался говорить спокойно, как Северус, потому что он не заслуживал, чтобы на него кричали. — Что ты меня в любом случае бросишь. — прошептал Северус еле слышно. Джеймс замер, пытаясь заставить себя осознать смысл произнесенных слов. Он думал, что ему необходимо прочистить уши и попросить повторить это, потому что то, что он только что услышал, не укладывалось у него в голове. Даже злость, что поспешно в нем разрослась, на секунду притупилась, и он оказался пустым холстом, к которому боишься подступиться и испортить лишним мазком. Конечно, чувство озадаченной опустошенности не задержалось в нем надолго, и холст стремительно начал заполняться небрежными ударами, что разрывали ткань. Он чувствовал ту самую разрушительную ярость, которую сам и боялся. — Она правда так сказала? Ты уверен? Ты точно уверен? — Я не хочу, чтобы ты думал, что я настраиваю тебя против нее. — Не надо думать за меня, — это прозвучало резко, но он не мог ничего поделать с собой. — Так и сказала? — Да, Джеймс, так и сказала. Северус выглядел подавленно и виновато, словно жалел, что признался в этом. Он боялся, что произойдет что-то, какой-то страшный конфликт, в котором был бы виноват только он, даже если он не принимал в нем участие. Джеймс не хотел, чтобы он так изматывал себя, поэтому постарался смягчиться в лице и спокойно усадить парня на свою кровать, скрывая ярость. — Сев, подождешь меня в комнате, хорошо? Я поговорю с Марлин, и вернусь. — Ладно. — Ты ведь не веришь ей? Не думаешь, что это правда? — Нет. — Хорошо. Я люблю тебя. Тебе очень идут эти серьги. Ты очень красивый. Северус смущенно кивнул. Джеймс натянуто улыбнулся, стараясь казаться тем, кто ни за что бы не начал скандал, но выходя из комнаты, захлопнул дверь так, что почти безголовый Ник уронил от испуга свою голову, и она повисла на крошечных остатках ткани. Джеймс чувствовал, как разрывается от злости. Он чувствовал себя преданным. Он не заслуживал того, как Марлин с ним поступила. И ладно, если бы дело касалось исключительно его: девушка могла бы оскорбить или бросить его окончательно, но вместо этого она предпочла обратиться к его парню и наговорить гадости о нем. «Он тебя бросит» — да как она вообще могла посметь о таком говорить? Джеймс так долго добивался расположения Северуса, а потом его доверия и комфорта, и он знал, как легко их потерять: хватит одной неуклюже выраженной мысли, неправильного взгляда, грубой интонации. Слов вроде «бросить» никогда не должно было существовать в их диалогах, это слово казалось совершенно чуждым для их отношений. А Марлин подошла к нему и заявила об этом, будто знала наверняка. Марлин была в кабинете прорицания. Когда Джеймс к ней поднялся, в голове его сменилось не меньше десяти сценариев громкого спора. Он был уверен, что как только окажется внутри, его голос будет полон силы и решительности, чтобы напасть на нее. Это все оказалось забытым и потерянным, когда он увидел Марлин. — Джей-Джей! — воскликнула она радостным голосом, и лицо ее было светлым. — Ну наконец-то ты зашел в гости. Джеймс растерялся. Вновь его эмоциональный спектр опустел. Он был уверен, что Марлин настроена также серьезно разрушить их дружбу, и никак не ожидал ее любезности и дружелюбия. Теперь он не мог представить, как его ярость может быть направлена на такое открытое и милое ему лицо. Кабинет прорицания пах как обычно кофейными зернами и дымом. Это было яркое помещение, залитое теплым светом, с вечно заваленными всяким барахлом столами. Джеймс оглядел рабочее место Марлин, отдельное от остальных. На нем располагался ее персональный гадальный шар, а рядом раскрытые книги, чьи страницы расписаны странными символами, которых он не мог понять, и они ему очень не нравились. Эти знаки не были истинными и доказанными, как и все прорицание в целом. — Как успехи? — спросил Джеймс вполне себе спокойно. — Невероятные! — с непоколебимым оптимизмом заявила Марлин, вприпрыжку проскакав к нему. — Даже не поверишь насколько! Марлин притянула магией кресла, одно из которых со спины ударило Джеймса, и он испугался, свалившись на него. Марлин тоже упала на кресло из-за удара. Хорошо, что они и дальше не понеслись и не столкнулись друг об друга. — Что с твоей магией? — удивился Джеймс. — Она никогда не была настолько… сумасбродной. — Тебе просто кажется! — даже то, как она говорила, было странным. Речь ее слетала с языка быстро и невнятно, будто у ребенка, который уже научился говорить, но недостаточно извлекал мысль и связывал ее во внятные слова. Марлин также притянула к себе кружку с кофе: половина вылилась по пути. Она расслаблено прислонилась к спинке кресла и довольно улыбалась. Ей нравилось, что Джеймс здесь. — Слушай, тебе тут Доркас просила передать письмо, — начал он, но Марлин выставила перед ним палец, заставив замолчать. — Я знаю. И я не буду его читать. — Что? Почему? — Потому что я знаю, что там написано. Я же предсказательница, забыл? — Какая разница? — Джеймс был совершенно озадачен ее поведением. — Это ведь написала девушка, которой ты дорожишь. — Да, но она наполнена негативной энергией, и я не хочу впитывать ее в себя из этого письма. Джеймс пораженно умолк. Он почувствовал себя глупо, удерживая перед Марлин письмо, которое она ни под каким предлогом не собиралась брать. Он спрятал его в карман, совершенно не зная, что еще делать, будто забыл, зачем и с какими эмоциями сюда шел. — Джей-джей, ты помнишь, я гадала тебе, и у меня случился магический приход? — Да. Припоминаю. Сказать честно, Джеймс бы очень хотел выкинуть этот момент из головы, и не только от чувства бессмысленности и зря потраченного времени, но и негативных эмоций, что сопровождали его во время сеанса. — В общем, больше у меня никогда такого не случалось. ни в чьи предсказания я не погружалась так глубоко, как в твое. — Ммм, — протянул Джеймс без всякого удивления. — И знаешь, что случился с моим магическим шаром? Он приобрел твои глаза! Джеймс недоумевающе нахмурился. Бред, который постоянно слышали эти стены, похоже стал более тяжеловесным с возрастающим интересом Марлин. Джеймс все еще ощущал гнев по отношению к ней, но пока она улыбалась ему и доверяла близкую своему сердцу чепуху, он не мог прервать этот поток. — Что значит мои глаза? — спросил он с фальшивым интересом, хотя глаза были наполнены смертельной скукой. — То и значит. Я вижу будущее твоими глазами. Похоже, шар впитал твою энергию. Если я гадаю кому-то на этом шаре, то вижу их будущее через твою призму. — Ты кому-то гадаешь? — Да. С середины прошлого месяца. Ко мне ходят много учеников за небольшую плату. Обычно я гадаю на органах животных. — Разве не на шаре? На мгновение Джеймсу показалось, что его разум переполнился до краев и медленно плывет в пустом пространстве. — Нет, говорю же, теперь там только твое восприятие, не общее. — А как ты это поняла? — Ммм… Просто поняла. — И что ты успела увидеть моими глазами? — Нуу… — Марлин задумчиво увела взгляд. — Сложно объяснить. Разум ее охватывал один факт за другим, связывал воедино крепкой цепью. Для нее все было совершенно и понятно, и, вероятно, она даже не предполагала, какую на самом деле несет чушь. — Похоже, объясниться тебе нечем, — сказал Джеймс, почти обвиняя. — Нет, что ты! — она попыталась собраться. — Это просто очень и очень сложно, понимаешь? Это самый обычный гадальный шар, но, похоже, когда я гадала тебе, наша связь закрепилась, частицы общего будущего сплелись в одно туманное предсказание, являющееся сгустком ностальгических эмоций, вызванных будущими обстоятельствами. Не знаю, почему оно так глубоко впитало твою судьбу, наверное, потому что ты мой лучший друг, и я тобой очень дорожу, и в будущем эти факты только укрепятся, потому между тобой и моим желанием видеть будущее укрепилась идеальная связь, совершенный смысл. Джеймс не понимал ничегошеньки из ее слов, но последние предложения, хоть и были сказаны, как бездушная констатация фактов, заставили его смягчиться и почувствовать, как он дорожит этой странной и нездоровой девушкой. Он сидел с внезапным чувством опустошенности, словно их дружба куда-то медленно испарялась, но они оба этого не желали. — Знаешь, Марлин, это очень лицемерно с твоей стороны. Марлин вздрогнула от холодности чужих слов и взгляда, пронзающего ее насквозь. — В каком это смысле? — спросила она расстроенно. — Ну как же, — Джеймс пожимает плечами. — В глаза ты мне улыбаешься, а за спиной настраиваешь моего парня против меня. — Ааа… Ты про это… Так я всего лишь высказала будущий факт. Оттого, какой уверенной в своей невиновности она была, становилось понятно, что с ней просто не о чем говорить. Джеймс мог бы назвать ее сумасшедшей и бросить одну со своей внутренней неразберихой, но она все еще оставалась ему подругой. — И сколько таких будущих фактов были непрошено предсказаны? — Немного, потому что не всем важно их знать. Северуса я просто предупредила, что ты в какой-то момент можешь переключить свое внимание на более важные обстоятельства. — Ты сказала, что я брошу его. — Да, но я также сказала, что могу объяснить, но он отказался. — Марлин! — Джеймс яростно встал. — Ты сказала, что я брошу его! Ты хоть понимаешь, что это значит?! — У всяких фактов есть смысловые комбинации. Не всегда, когда выпадает карта смерти, это означает смерть. Когда я сказала, что Мэри суждено быть одной, это не значило, что она не сможет состоять в отношениях или даже создать семью на долгий период. Джеймс замер от ужаса. Это было даже хуже, что она высказала Северусу, и еще абсурднее, чтобы принять. — Ты сказала это Мэри? — Да. Она настолько страдает без мужского внимания и одиночества, что я решила подготовить ее к будущему. Гораздо лучше, когда ты знаешь, чего от него ожидать. Самое болезненное, что было в этой ситуации, это однозначная вероятность того, что слова задели Мэри до глубины души, и она могла бы проплакать не одну ночь, думая над этим предсказанием, а еще печальнее то, что она никому не сказала об этом, и ни одним плохим словом не обмолвилась о Марлин, потому что она ее подруга. Пытаясь представить себе такое же растерянное и печальное лицо Мэри, какое было и у Северуса сегодня, Джеймс вдруг подумал о Питере, о том, каким иногда он бывает одиноким даже в их большой компании. — А ты… ты что-то говорила нашему Питеру? — Только то, что его волновало. И никакой жалости. Для нее это ничего не значило. Марлин знала, что умрет, верила в это без лишних сомнений, так с чего ей было жалеть чужие предсказания, не имеющие такого же веса, как и ее? — Марлин, а зачем ты это делаешь? — спросил Джеймса, не в силах на нее злиться, но определенно считая все, что она творила, неправильным. — Ты что, так зла на окружающих вокруг? — Я не зла, нет, — она не врала, и все еще была добра в своем понимании. — Я просто готовлю людей к тому, что их может ждать, чтобы это не было травмирующе для них в моменте. Понимаешь? И тут Джеймс понял, что бессмысленно с ней говорить вообще. Его лучшая подруга из тройки мародерских подруг теперь не имела ничего общего с той, что сидела перед ним сейчас, обвешанная всеми этими защитными крестами и бусами, что носили в себе сотни наивных и глупых смыслов. В конечном итоге, Джеймс прошел мимо Марлин, направляясь к ее рабочему месту. Она с любопытством на него поглядела, и если в ней и была какая-то сила, чтобы предполагать будущее — она проявилась именно сейчас, когда она ощутила, что в самом деле в его друге нет никакой поддержки для нее. В миг ее плечи поднялись от напряжения, и Джеймс был не против подпитать его тем же принципом, с которым Марлин обращалась к окружающим. — Я разобью твой чертов шар, — предупредил он ее решительно. — Что? — Марлин была в ужасе. — Подожди, что? — Что слышала. Экспеллиармус! Он не удивился, когда обернувшись обнаружил Марлин вооруженной, и ее палочку направленной на себя. Она тут же вылетела из ее рук, когда он произнес заклинание, и невозмутимо зашагал себе дальше. — Постой, Джеймс! Марлин ухватила его за руку, стараясь удержать его на месте, но силы оказалось недостаточно, чтобы сократить его шаги. — Джеймс, зачем тебе это нужно? — ее голос дрогнул, словно этот самый хрупкий стеклянный шар, который вот-вот разобьется, — Ты ведь знаешь, как это дорого мне! — А ты знаешь, как мне дорог Северус! — закричал он, грубо отталкивая ее от себя. — Ты не имела права говорить ему те ужасные слова, как и Мэри с Питером! Марлин охватила паника; такой ярости она не ожидала. Но не испытывая страха перед его сжатыми кулаками и искрящейся от гнева волшебной палочкой, она снова бросилась к нему, полная решимости. Джеймс привел в движение магию и крепко связал ее руки волшебными веревками, и под тяжестью заклинания она упала на колени, не в силах сопротивляться. Он вновь повернулся к волшебному шару, стараясь игнорировать ее присутствие. — Мэри и Питер сами обратились ко мне с вопросами! — выпалила она в отчаянии, горькие слезы подступили к глазам. — А Северус и Доркас… Они представляют угрозу для нашего будущего, Джеймс! Его внимание, на миг потерянное, резко вернулось обратно к ней: ее слова застигли его врасплох. Это было нечто новое, то, о чем он даже не догадывался. — Среди Слизеринцев будут предатели, я в этом уверена! Я никогда и ни в чем не была так убеждена, как в этом! И я знаю это из твоего будущего! Не знаю, кто это будет, но их точно больше одного и даже двух! Я говорю не о простых Пожирателях смерти, о которых мы будем знать лишь издалека, а о тех, кто будет совсем рядом с нами, кто будет среди нас! Я всем сердцем люблю Доркас, но я не могу позволить ей быть к нам так близко, и Северусу тоже! Поверь мне, Джеймс, то чувство разочарования, которое я испытала при этом — невыносимо! Это будешь испытывать когда-то и ты! Джеймс смотрел на нее с застывшим в ожидании сердцем. Марлин, словно истощенная этой бурей эмоций, замерла, готовая говорить еще, но только если он попросит. Однако, его интерес к ее словам ускользнул. В полной решимости он схватил магический шар, сделал шаг назад, замахнулся, и со всей силой бросил его о пол. Шар с треском разлетелся на мелкие осколки, и в этот момент раздался крик, но он принадлежал не Марлин. Джеймс согнулся, его ноги подкосились и он опустился на колени, а его очки, соскользнув с носа, упали на землю, когда он прижал ладони к лицу. Он не ощущал ничего, кроме слепой боли, когда острый осколок угодил ему в глазное яблоко, врываясь в его тело, как будто нарушая границы реальности. Это была невыносимая боль, от которой в его сознании началась паника, и когда боль словно по щелчку пальца исчезла, тревога все еще отбивала ритм в его груди. Он не мог понять, что произошло, но осознание утраты зрения разрывало его душу. Тем не менее, когда боль окончательно утихла, он поморгал и устремил взгляд прямо, проверяя. Правый глаз оказался целым, не подвергнутый никакому воздействию. Что это было? Какое магическое действие на миг привело его к таким мучительным ощущениям, а затем оставило, словно и не бывало? Джеймс посмотрел в сторону Марлин, но уловил лишь ее половинку, скрывшуюся за выходом из кабинета. Он посмотрел на осколки на полу. Правильно ли было его действие? Джеймс шел в башню Гриффиндора, совершенно не понимая, что произошло. Что делать с Марлин? Собрать Мародеров и отправиться на ее поиски? Ведь она в совершенно подавленном состоянии, и может сделать с собой что угодно. Вот это будет действительно правильным. Но кроме того, Джеймса все еще мучала мысль о той внезапной и яркой боли, которую он испытал, разбив шар. Когда Марлин гадала ему, он ощущал что-то похожее на физическое недомогание, но оно скорее исходило из моральной утомленности. Сегодня же он испытал конкретную боль в правом глазу с точным ощущением, будто осколок впивается в него. Джеймсу было не по себе. На всякий случай он снял очки и шел по Хогвартсу, подслеповато щурясь, думая о том, что, конечно, не верит ни в какие предначертания будущего, но мало ли, он упадет со ступенек, и стекло очков вонзится ему в глаз. Но ничего такого, к счастью, не произошло. Джеймс благополучно добрался до башни Гриффиндора и стал идти по коридору к волшебным лестницам. Там, в тени, с ним кто-то столкнулся. Человек, что ударился об его плечо, пошел себе дальше, но Джеймс заметил блеск в его ушах, и знакомый запах, принадлежащий только Северусу. — Сев, ты куда? — крикнул он ему, и парень обернулся. — Не хочу сейчас видеться, прости. — Что? — Джеймс не рассмотрел его выражения лица, так что снова нацепил на себя очки. — Почему это? — Не хочу оставаться уродом и кретином, — бросил Северус небрежно, и вновь развернулся, выходя из коридора за угол. — А? Погоди, чего? Ответа не последовало: Северус быстрым шагом скрылся из виду. Джеймс совершенно потерялся в пространстве. Он зашагал в его сторону, чтобы догнать, и вдруг вспомнил, что сейчас в приоритете отчаявшаяся Марлин, и нужно идти в гостиную. Джеймс пару минут простоял в коридоре в абсолютном замешательстве, и ему потребовалось время, чтобы пустая голова его вновь наполнилась нужными цепочками мыслей, и он смог идти дальше. В голове крутился вопрос, что вообще происходит со всеми? Что с Северусом? Кто-то обидел его, или же что-то не так натворил Джеймс? Вперемешку со всем произошедшем с Марлин, смятение почти сводило его с ума, и еще больше сдавило его, когда, войдя в гостиную Гриффиндора, он услышал голоса друзей, волнительные и озадаченные. Джеймс подумал, что вернулась Марлин, и она что-то учудила и с ними. Он пошел на голоса и оказалось, они звучали рядом с комнатой мальчиков. Сириус и Римус стояли за дверью, стуча и говоря что-то, а рядом были Мэри и Лили. Мэри первая увидела Джеймса и поскакала к нему. — С Питером проблемы, — оповестила она его с беспокойным лицом. — Заперся, и дверь не открывает. — Ну, хоть кто-то удосуживается мне что-то объяснить, — пробормотал Джеймс сам себе. — Будет здорово, если я и подробности узнаю. — Похоже, поссорились… Не знаю. — Объяснений все-таки не будет, понятно, — вздохнул Джеймс. Он приблизился к комнате и оказался рядом с Лунатиком и Бродягой. Они оба поглядели на Джеймса с испугом, и он, конечно, тоже начал испытывать невнятный страх. Он только хотел спросить, что там с Питером, как вдруг услышал: — Я перееду из комнаты, раз так хотите! Больше никого не потревожу! — У него что, истерика? — спросил Джеймс шепотом, и друзья кивнули. — Рад, что вы наконец-то нашли повод избавиться от четвертого лишнего! Слова, такие болезненные и печальные, заставили сердце Джеймса сжаться, а еще хмуро поглядеть на Сириуса и грубым голос спросить: — Бродяга, что ты ему сказал? — Да я вообще только подошел! — воскликнул Сириус с искренней растерянностью и обидой, будто вопрос задают ему не впервой. — Я даже не понял, что произошло! Это Римус начал орать на него! Джеймс удивленно перевел взгляд с одного на второго. — Н-нет, я… — Римус стыдливо покраснел. — Я не то чтобы кричал, — он виновато опустил голову, готовый к обвинениям. — Я был в комнате вместе с Питером и Северусом, и он попросил Пита дать ему нашу карту, ну он и дал. Похоже, Северус как-то неправильно произнес заклинание, или сработало обычное прикосновения, но он увидел те надписи, которыми мы заполнили карту, помните? Нет, не помнил никто до этого дня, но теперь Джеймс был в ужасе. Он попытался вспомнить, кому принадлежали слова о том, что Северус урод и кретин, и осознание оказалось тяжелым, как пощечина. — Северус выбежал из комнаты, а я, поняв что произошло, накричал на Питера за то, что он натворил… Я не думал, что он так отреагирует. — Ты сказал, что я сделал это специально! — прокричал Питер по ту сторону. — Я… Я сказал это не так! — Римус, казалось, был в панике. — Я сказал: «Ты что, специально?». Сорвалось с языка. Я не хотел обвинять. Питер, прости пожалуйста. Я и сам не помнил про эти оскорбительные обращения. — Я тоже не помнил! Я просто дал ему карту, как он и попросил, и все! Зачем было сразу меня обвинять?! — Я не хотел, Пит! — И еще ты сказал, что Джеймс меня убьет! — Серьезно? — Поттер пристыдил друга осуждающим взглядом. — Я слишком распереживался в моменте, — казалось, Римус готов повеситься прямо сейчас, а в предсмертной записке написать тысячу извинений. — Хвост его прям силой из комнаты вытолкал, — прошептал Сириус на ухо Джеймсу. — Представляешь? И правда, реакция Питера казалась всем странной и излишней, но думая о том, каким иногда чувствительным он был, и как сильно боялся оказаться лишним в их компании, становилось понятно, сколько переживаний он копил с тех пор, как в компанию еще и заявился Северус, и масштаб было даже нереально представить, если брать в учет то, что могла бы сказать ему Марлин. Джеймс только хотел спросить об этом, как вдруг, Лили опередила его. Она растолкала парней и прислонилась к двери. Мародеры замолчали, с любопытством на нее поглядев. — Хвостик, Марлин сказала тебе что-то, из-за чего ты чувствовал себя плохо? — спросила она, и Джеймс удивился, но остальные казались осведомленными о подобном варианте, и это было видно по тому, как Сириус закатил глаза, Римус с тяжестью вздохнул, а Мэри ахнула. — Она просто небрежно высказывает мысли, понимаешь? Что бы там она не сказала, она не желает зла, и, конечно, не может быть правой. Ты ведь не веришь в прорицание, ведь так? Ничего из сказанного не должно влиять на тебя, слышишь? — Но это ведь правда, — Питер громко шмыгал носом. — Вы всегда обо мне забываете, а теперь, когда появился Северус, вообще ни во что не ставите. — Это не так, Питер, — сказал Римус осторожно. — Я всегда тебя слушаю, ты ведь знаешь, просто ты мало говоришь, и создается впечатление, будто тебя нет. — Рим! — Лили строго на него поглядела. Римус покраснел и замолк, пытаясь собраться с мыслями и вернуть себе статус главной поддержки друзей. Джеймс тем временем взял Сириуса и Мэри под локти и начал уводить за собой, оставив Римуса и Лили справляться с Питером самостоятельно. — С Марлин проблемы, — сказал он наконец. — Огромные, — бросил Сириус так, будто это было очевидно. — Она не в себе. — Так ты уже с ней говорил? — Ага. Я спросил, как у нее дела с лженаукой, и она предсказала, что, дословно, каким идиотом я являюсь, таким и останусь. — Не такая уж лженаука, — пустил Джеймс шутку с серьезными лицом. — Но ее нужно срочно найти. Мне кажется, она может с собой что-то сделать. — Серьезно? — Мэри испугалась не на шутку. — Прямо… Как в тот раз?.. Что она сделала с руками?.. — С чего ты это взял? — поинтересовался Сириус. — Долго объяснять, — Джеймс махнул рукой. — Но она правда чокнулась, и нам нужно ее успокоить. Он боялся, что ему придется уговаривать Сириуса помогать в поисках Марлин, но ответственно развернулся и с криком обратился к Питеру, упрашивая его открыть дверь и выдать им карту мародеров для благого дела. И его, к счастью, не пришлось долго уговаривать. Скоро Джеймс, Сириус и Мэри отправились на поиски. — Знаете, а ведь раньше я считал ее близкой подругой, настолько, что мне казалось, она нравится мне даже как девушка, — вещал Сириус по пути. — А потом ей ударила в голову война, и что она умрет, и она стала вести себя как сумасшедшая. Конечно, это меня сильно оттолкнуло. — Мы не знали, как к ней подступиться, — размышляла Мэри. — Она совершенно никого не слушала. — И ладно, если бы дело касалось ее характера. Я мог бы закрыть глаза на ее дерзость и отстраненность, но это исходило из ее новых увлечений. Я понятия не имел, как нужно вести себя с ней, поэтому прекратил всякие взаимодействия в период ее маниакальности. — Но ведь в какой-то момент она стала нормальной, — поддерживал разговор Джеймс. — И вот, опять ее понесло. — О, Марлин под присмотром Северуса в подземелье, — сказал Сириус, заглядывая в карту. — Не сразу заметил табличку с его именем. Они друг на друга наложены. Эй, Сохатый, ты куда так побежал?! — Сириус взял под руку Мэри и ускорил за ним шаг. — С ней все будет хорошо! «С Северусом будет нехорошо!» — подумал Джеймс в панике, пролетая коридоры, словно на скоростной метле. Мало ли что она могла еще ему наговорить, раз считала, что от всех Слизеринцев нужно избавляться. Вероятно, мог быть поставлен мировой рекорд по скорости, с которой ученики прошли от башни Гриффиндора до подземелий. Северус и Марлин сидели на ступеньках лестницы к подземелью. Мародеры подошли к ним со спины запыхавшись так, что никто из них не смог даже окликнуть их. Громкие шаги и усталые вздохи были слышны издалека, так что Марлин и Северус оказались повернуты к ним. Похоже, испуг Джеймса был напрасен: все выглядело так, будто Марлин нашла, кому выговориться, а Северус просто ее слушал. Похоже, так и было, потому что Марлин не могла прекратить рыдать, а Северус выглядел несколько озадаченно. — Марлин, ты чего плачешь? — Мэри подбежала к ней со спины и обняла. — Вишенка? — Ты дура, Марлин, — высказался Сириус, вспотев от бега и беспокойных чувств. — Что с тобой происходит? Я думал, ты только мне гадость высказала, а оказывается, и Питера заставила поволноваться. Северус поднялся на три ступеньки наверх, отстраняясь от компании. Похоже, Марлин застала его врасплох, и он вовсе не хотел в этом всем участвовать. Он точно попытался бы слинять отсюда, если бы Джеймс не обратился к нему шепотом: — Она тебе что-то еще сказала? — Извинялась, — также тихо ответил ему Северус. — Ясно, — Джеймс заметил в нем это нежелание находиться здесь, и еще некоторую обиду, с которой он уводил взгляд, сжимая губы. — Подождешь меня в кабинете зелий, хорошо? Северус нехотя кивнул, а после и правда ушел. Джеймс переключился на Марлин. Ее уже облепили друзья, и Сириус, похоже, уже успел задать ей какой-то вопрос, заставивший ее говорить: — Мне не нравится, какие беззаботные дни мы все начали проводить, забывая о том, что нас может ждать в будущем. Я не могу как вы быть такой расслабленной, как бы ни старалась. У меня столько тревог насчет завтрашнего дня, а вам как будто плавать на все, и на войну, и на будущие потери. Мародеры молчали. Они ненавидели эти разговоры, смешивающие войну, мировые механизмы и самых обычных людей. Чаще их вели взрослые, расписывали их в газетах «Ежедневного Пророка», чтобы люди объединялись и накапливали свою ненависть, обращенную на абстрактного врага. Теперь и Марлин ударилась туда же, и это потрясло их до глубины души. Они хотели напомнить, что ей всего лишь пятнадцать, и даже когда ей исполнится шестнадцать или семнадцать, не будет ничего страшного в том, что она будет проживать беззаботные дни, не думая ни о каких масштабных проблемах. Марлин говорил о таких страшных вещах, как «смерть» и «потери», но они все относились к будущему, а они были в настоящем — это пытался объяснить ей Сириус. — На самом деле, я не так часто пользуюсь этими чертовыми предсказаниями, — призналась Марлин слезно. — Какие-то идеи просто навязываются мне, и я не могу избавиться от них, вот и думаю, что это картинка из будущего, а на самом деле, я могу быть просто идиоткой. Даже не знаю, уверена ли я в том, чтобы исключить Доркас из своей жизни, и это невыносимо, потому что в один момент я уверена, что она навредит, а в другой скучаю до сумасшествия… и я не знаю, что мне важнее, чувство безопасности в будущем, или радость от ее присутствия в моменте… Во всем была виновата эта сжимающая изнутри тревога и страх потерять все близкое себе. Джеймс слушал и вспоминал Северуса ранее, как он боялся будущего, пока все не стало хоть чуточку ясно и подконтрольно. Это все жажда знать хоть что-то наверняка, перехватывающая дыхание, когда ты совершенно ничего не можешь поделать с неизвестностью будущего. «Подумать только, а ведь мы все можем когда-то по щелчку пальца взять и умереть» — мысли, что каждому приходили на ум, пугали своей глубиной и непредсказуемостью. Только кто-то вскоре о них забывал, а кто-то погружался, теряя контроль. Но, наверное, сегодня не стоило говорить о смерти. По большей части, дело ведь было в отношениях, в том, как сильно Марлин боялась разочароваться в любви к Доркас, на которую могла бы растратить всю себя и в конечном итоге пожалеть. Такого, конечно, не испытывал Джеймс, но и ему, порой, хотелось отдать все, чтобы узнать, сколько будет длиться его вечность с Северусом. Когда всевозможные слова были сказаны, и слезы у измотанной эмоциями Марлин закончились, Мародеры знали, что нужно еще обратиться за другой помощью. — Ладно, детка, успокаивайся, — сказал Сириус ласково, как ему было свойственно лишь в редкие моменты. — Пойдем к мадам Помфри, хорошо? Выпьешь успокаивающих зелий. Сириус поднял Марлин на ноги, Мэри шла рядом, и они втроем отправились в больничное крыло. Джеймс пообещал догнать их чуть позже. Говорили они долго, так что он был не уверен, что Северус ждал его, но карта мародеров показывала его именную табличку в кабинете зелий, так что он поспешно отправился к нему. Теперь и Марлин могла подождать: за ней присмотрят, и Джеймс может навестить ее позже. Северус, на удивление, не занимался зельями. Он сидел у зеркала на входе, и что-то ковырял в своем ухе. — Все с ней нормально? — спросил Северус не заинтересованно, но и не безразлично. Что-то на уровне: «она подруга Джеймса, и мне нужно знать, что с ней все хорошо». — Не совсем, — Джеймс даже не знал, какие слова подбирать к произошедшему сегодня. — Надеюсь, Помфри даст ей успокоительные. — Похоже, она слишком прониклась прорицанием. — Если кратко, то да. Джеймс присел рядом и внимательно поглядел на то, что делал Северус, и он заметил кровь, стекающую с его уха. Он беспокойно ухватился за его руку, пытаясь рассмотреть, но только сделал ему больно. — Не дергай меня! — рявкнул на него Северус. — Извини, — Джеймс неловко сжался. — Что с твоим ухом? — Снял украшения на эмоциях, — сказал он с явным раздражением в голосе. — А потом пожалел, но обратно вкрутить не могу. — Давай я попробую. Северус отдал накрутку. Джеймс уселся с ним на другой стороне и как можно бережнее и аккуратнее попытался вернуть украшение обратно. Северус болезненно щурился, но терпел. Капля крови тронула пальцы Джеймса и окрасили их алым цветом. — Сев, ты не обижен? — спросил он параллельно. — На те оскорбительные надписи? Нет, — попытка выровнять голос и сделать его менее злобным совершенно не удалась. — Это было год назад, когда мы враждовали. — Ага, припоминаю. — Прости нас… — Я же сказал, что все нормально. Это ведь было давно. Джеймсу удалось вкрутить одно украшение, так что он принялся за второе. — Точно-точно не обижен? Даже не расстроен? — Да. — Клянешься? Джеймс быстро закончил со вторым и пристально поглядел ему в глаза. Северус смутился и отвел взгляд. Губы его сжались от напряжения, а брови сложились «домиком». — Я просто не понимаю, почему нельзя было убрать это из карты, раз мы все теперь общаемся, — наконец произнес он честно. — Мы совсем об этом забыли, прости. — А может, просто не хотели тратить время. — Прости, пожалуйста. Джеймс притянул к себе обеззараживающее средство и аккуратно стал протирать окровавленные проколы. Северус мгновенно смягчился в лице, и теперь в атмосфере между ними не было тяжести. — Я тебя очень люблю, — произнес Джеймс, ласково на него смотря. Северус кивнул. Его не заставишь расположиться к таким разговорам даже после минимальных словесных перепалок. И все же он дал Джеймсу обнять себя, и сам зарылся лицом в его плечо. Некоторое время они просто сидели так и молчали, а потом, Северус уловил в парне эту усталость, которую он проносил от начала этого дня и до самого его конца, и все же крепко обнял его в ответ, помогая справиться со всем этим напряжением. — Проведаем твоих друзей в больничном крыле, пока комендантский час не начался, — предложил Северус, зная, что это для него будет важно. — Стоит хотя бы показаться, чтобы не заставлять Петтигрю волноваться. — Да, мы будем тебе очень благодарны, — согласился Джеймс, растворяясь в его объятиях. Стоило ли удивляться, что больничное крыло было почти заполнено учениками, которым делал проколы Сириус? Как оказалось, у некоторых из них повылезали непонятные шишки, и Помфри помогала залечивать проколы, при этом угрожающе ворча, что все расскажет директору и накажет Мародеров, но, конечно, не собиралась этого делать всерьез, потому что слишком уж их любила. Марлин спала на койке под действием расслабляющего зелья, так что Джеймс даже не успел поговорить с ней, только подложил ей рядом с подушкой записку от Доркас, чтобы с утра она сразу ее и прочла. По словам Сириуса, зелье хорошо ее успокоило, и Помфри будет прописывать ей их и следить за ее состоянием, пока не станет лучше. Питер и Римус отвели Северуса в сторонку и слезно перед ним извинялись, так жалобно, что Слизеринец точно понял, какие на самом деле они глупые, чтобы он смог простить им то, что они вписали в карту, и что теперь, конечно, лично будут корректировать и убирать. Сириус и Мэри тем временем уговаривали мадам Помфри позволить им всем остаться сегодня с Марлин в больничном крыле. — Долго Питера успокаивали? — спросил Джеймс у Лили, когда они остались наедине. — Да нет, быстро нашли к нему подход, — ответила Лили, держа Марлин за руку, играя с ее пальцами, вяло сплетенными с собственными. — Злишься на нее? — Нет. Иногда так бывает, что людьми управляет тревога. Джеймс присмотрелся к ней. Лили выглядела странно, прямо как у Северуса, когда ему высказали несуществующее и грубое предсказание, и Питер, когда он погружался в свои мысли в большой компании. Джеймс приблизился к ней, рассматривая еще ближе. Лили поглядела на него с недоумением, но даже через него можно было заметить то загадочное и обремененное, вдумчивое, что могла заложить их предсказательница. — Эй, Марлин что, и тебе что-то нагадала? — спросил Джеймс серьезно. Лицо Лили ничего не выражало. По ней невозможно было что-либо угадать, и Джеймс был даже не уверен в том, о чем спрашивал. Умела ли она врать? Могла бы что-то умолчать? Хотя, зачем ей это было нужно? Незачем было гадать. Гадания, предсказания, додумывание за другими людьми — что может быть более бессмысленно, чем эти вещи? Тем более, улыбнувшись, Лили ответила: — Нет, — и увела взгляд. В ту ночь они спали все вместе в больничном крыле, придвинув койки друг к другу. Джеймс и Северус были с краю, и спали почти вместе на одной, потому что Гриффиндорец каждое удобное мгновение двигался к нему все ближе и ближе. Расстояние, которое он сократил, пришлось вновь расширить, когда внезапно посреди ночи двери не распахнулись, и внутрь кто-то не вошел. Джеймс притих и краем глаза смотрел на незваного ночного гостя. Доркас Медоуз, остановившись у койки Марлин, не могла не заметить кучку других учеников, плотно придвинувших к ее девушке свои кровати, так что она бы не смогла протиснуться к ней, не разбудив Мэри и Лили, спавших рядом. Это было немного грустно, потому что Доркас была в пижаме, явно желавшая прилечь с Марлин рядом. Он не стала нарушать дружеский покой: дотянувшись до руки Марлин, и только до нее, она нежно погладила и сжала ее, постояла чуть-чуть и пошла обратно в подземелья. Поистине, это был один из самых странных дней времен Мародеров, оставивший после себя много вопросов. Один из них: откуда взялась та физическая боль, возникшая у Джеймса после того, как он разбил магический шар, и если Марлин и правда не гадала Лили, то откуда она знала о ее небрежных предсказаниях? Джеймс не мог уснуть, думая над этим, а потом задумался, что в больничном крыле кроме них никого, и он мог бы продвинуться к Северусу ближе, настолько, чтобы чувствовать его дыхание на своих щеках. Все те вопросы не имели ответов на данный момент, — они ждали своего раскрытия лишь в будущем, о котором было бессмысленно думать. Сейчас, в эту самую секунду, Джеймсу было хорошо, и ничего больше, кроме этого самого счастья, его не волновало.