Встретиться вновь

Досмотреть сон у меня не вышло по той причине, что я раскрыла глаза с холодным потом на лбу и дрожащими руками. Сны такого характера я не видела уже очень давно, отчего отвыкла от них и от этой несладкой атмосферы пробуждения после них. Мир казался каким-то нереальным, а ускоренно бьющееся в груди сердце нагоняло ненужные мысли и волнения. Я крепко обхватила тёплое мятое одеяло руками и ногами и одновременно старалась настроить дыхание и мысли в нужное русло. Но поначалу всё сложно. Пока одна часть моего внутреннего "я" убаюкивала меня, говоря, что в этом сновидении нет ничего такого, и его я увидела только за счёт моей напряжённой работы в последние дни, то другая часть нервно и тревожно напоминала мне, что какой бы сон мне не приснился — каждый имеет пророческий характер. Долго я боролась со своим внутренним разногласием, долго я ворочалась с бока на бок, ища удобное положение, чтобы провалиться в царство Морфея вновь. Но даже не успев разобраться в своих мыслях и понять, что этот странный сон всё-таки значит, я действительно заснула, и все ночные переживания плавно перешли на второй план. * * * На следующий день, ближе к вечеру, Рьюзаки послал меня вместо Ватари в архив за нужными бумагами. Старичок в то время никак не мог заняться этой работой вместо меня, так как он был вынужден выехать на конференцию с Интерполом как представитель L. Но я и не возражала новой ответственности, ибо давно уже хотелось размять затёкшие мышцы и "проветриться".  Идя по тусклым коридорам, я старалась отогнать навязчивые мысли о вчерашнем сне, но никак у меня это не выходило. Боязнь того, что это очередной вещий сон, как и в случае с видениями Лайта (как Киры), Богов Смерти, Киры Нестеровой, пересекала все границы. Мне хотелось верить, что я увидела это сновидение из-за чрезмерного стресса на рабочем месте, но у меня никак не получалось убедить себя в этом. С этими отвратительными мыслями я, наконец, оказалась там, где надо. И, увидев неменяющуюся обстановку тёмной комнаты архива, я на пару мгновений подумала о кое-чём другом. Я сделала несколько осторожных шагов вдоль тёмно-синего дивана, проведя по нему пальцами, и вспомнила, как когда-то Эл и я, обсуждая расследование, спонтанно начали целоваться. Волна мурашек прошла по мне, когда я вспомнила тяжесть его тела, когда он налегал на меня, его щекотливые тонкие пальцы на моей шее и талии... А когда я не нарочно вспомнила наше недавнее времяпрепровождение в спальне, это фееричное ощущение его ещё ближе ко мне, я мотнула головой и ринулась туда, куда направлялась.  Я скользила взглядом и пальцами по файликам на стеллажах и под нос бубнила что-то нечленораздельное. И вот я, наконец, вытянула нужные бумаги и с довольным лицом, прижав файл к груди, развернулась. И все листы разлетелись по полу, как только я подпрыгнула, пискнув от неожиданности. Вот же как, я за пару месяцев совсем забыла, насколько спонтанно случаются встречи с чудовищным Рюком! — Боже упаси! Рюк! — воскликнула я, а после облегченно выдохнула и спустилась на пол собирать разлетевшиеся листы.  — Хе-хе, соскучилась? А я да-а-а! — задорно протянул тот. Его речь была настолько быстрой, что у меня не удавалось вставить ни слова. — Как жизнь твоя, красотка? Кстати, ты мне яблок задолжала. Пока ты была в отключке, мне твой хахаль их не давал! Я жду! Иначе я запишу тебя в свою Тетрадочку, и тебе не поздоровится, — насмехнулся он. Я тяжело вздохнула и с ухмылкой помотала головой. Да уж, не виделись столько времени, а Рюк совершенно не изменился. Такой же разговорчивый и яблокозависимый.  — Каким образом "мой хахаль" отдаст тебе яблоки, если он тебя не видит? — поинтересовалась я, нахмурившись. Тот, видно, не нашёл ответ, отчего и проигнорировал, продолжая паясничать: — Когда ты попросила меня помочь, чтобы показать кое-что интересное, я не думал, что ты собиралась убиваться! Но заявлю: это было эффектно. Ты умеешь удивить, красотка!  — Эффектно, что я сидела при смерти на втором этаже горящего дома и буквально кровью писала свои последние слова в записной книжке? — я не отрывала взгляд от бумажек и тихо ругнулась, когда выяснилось, что у них ещё и нумерация есть. Приступила сортировать, пока Рюк, видимо, соскучившийся по подколам, не смолкал: — А как иначе! Это то же самое, что боевики смотреть, только в сотню раз круче.  Рюк хохотнул своим скрипучим смехом, перевернулся в воздухе и продолжил нескончаемую болтовню: — Ты всегда влипаешь в такие неприятности? За тобой очень увлекательно наблюдать. Особенно, когда твоя дата смерти меняется каждую секунду, хо-хо! — смеялся Бог Смерти, и я, сведя брови к переносице, подняла взгляд на него. — Я и не знал, тебе оставалось жить ещё сорок лет или две минуты? Мы спорили с Рэм, сколько ты продержишь, и лично я ставил на две минуты. Но ты, зараза, живучая оказалась!  Я не знала, недоумевать мне или смеяться. Вроде это неправильно и возмутительно, что пока я буквально умирала, два наглых Бога Смерти устроили из этого потешный спор! Но с другой стороны, это прозвучало так абсурдно, что смешок сдержать было нереально. — Кстати о дате смерти, — он хитро хохотнул и подлетел ближе; из-за его страшной рожи и словно горящих изжелта-красных глаз меня передёрнуло, — у твоего ухажёра она поменялась. На этой фразе я застыла и чуть не выронила отсортированные листы опять. Я похлопала светло-зелёными глазами в замешательстве и не могла выдать ни звука. Поменялась? Что он имеет в виду?.. — Чувствую, будет новое шоу, — Рюк оскалил ряд своих неровных острых зубов в зловещей улыбке, — когда ты узнаешь, что ему осталось всего шесть дней, хе-хе. Как и тебе, кстати.  Осознание словно пронзило грудь наточенным копьём. Не хотелось больше ничего слышать, ничего чувствовать, ничего видеть...  — Рюк... ты же знаешь, что так не шутят! — прошептала я с округлёнными по пять копеек глазами, крепко прижав стопку отсортированных документов к груди. — Кто сказал, что я пошутил?  Второй удар острого наконечника прямиком в сердце. Идиллия рушится, как карточный дом. Ваза из чистого хрусталя с пронзительным звоном вдребезги разбивается об пол. Я, слегка раскрыв рот, уставилась убитым взглядом на довольную морду Бога Смерти, пока тот неумолкаемо хихикал. Вроде он сказал несколько слов, а внутри меня уже переполох.  Бардак.  Хаос.  30 ноября через шесть дней. Через шесть дней наши настоящие имена запишут в Тетрадь Смерти.  Сон всё же оказался пророческим. Со своим затуманенным разумом не сразу осознала, что синигами издал свою последнюю реплику и полетел прочь. Мотнув головой и всё-таки выронив из вялых в тревоге рук отсортированную сотню листов, я окликнула трёхметровый силуэт: — Рюк! Стой!  Я перепрыгнула через тёмно-синий диван и ринулась к Рюку. И я поняла, что опоздала, когда с грохотом впечаталась в стену, в которой испарился нахальный и, к сожалению, нематериальный Бог Смерти. Я громко прорычала и в гневе одарила стену нехилыми ударами кулаками и пинками. Но от этого я сделала хуже только себе, и мне пришлось прорычать во второй раз, только уже от боли в избитых конечностях. — Рюк! Пернатая ты гнида! — яростно провизжала я стене, до побеления в костяшках сжимая искалеченные кулаки. Хотелось вырвать ему все его торчащие вверх патлы на его башке от того, что покинул меня без ответов на вопросы.  Я взвыла и, прислонившись плечом в стене, скатилась вниз на пол. В глазах невольно защипало, и по щекам покатились ненавистные и непрошенные слёзы.  — Провались ты пропадом, Рюк! — сквозь зубы всхлипнула я, а мысли нашли новый повод для развития.  И вот почему так происходит всегда?  Всё хорошо, а потом... бум, и Рюк с очередным выкидом.  Ещё и таким...  И что теперь, Джейн Кэрролл?.. * * * Кажется, прошло около часа, прежде чем я вернулась с бумагами обратно к детективу. С этой стопкой, неуклюже, как пингвинчик, пройдя внутрь, я надеялась, что он не сделает мне замечание, и вообще, что он не обратил внимание на моё отсутствие. С характерным стуком и пыхтением я сложила документы на столе, строя непричастную гримасу, словно это не я по неизвестной причине пропала в архиве на долгое время. С кривой улыбкой на лице я нервно сглотнула, когда Рьюзаки, не отрывая пристальный взгляд чёрных бусин от монитора, спросил:  — Чего так долго? — Ну, — я неловко хмыкнула, — я ждала, пока закончится конференция, чтобы не врываться и не делать лишних звуков... — К твоему сведению, она закончилась чуть больше двадцати минут назад, — невозмутимым тоном ответил тот и сунул глазированную зефирину в рот. — А, да? Извини, что заставила ждать, — я потупилась. — Ничего. Присаживайся. Он похлопал по моему прежнему месту, и я осторожно присела. Я старалась скрыть свое возбуждённое состояние, но, кажется, это было тщетно — я всё равно была вся как на иголках. Мысль о скорой смерти Рьюзаки и меня не прекращала метаться в моей голове. Хотелось выпалить всё прямо здесь и сейчас, сделать что-то, чтобы предотвратить нашу гибель, но язык не поворачивался. Я глядела на его не менее напряжённую фигуру, вцепившуюся тонкими пальцами в свои колени. По виду детектива можно было сделать ясный вывод: конференция с Интерполом оставила на его душе далеко не приятный осадок. Мне становилось больно от идеи взвалить на его плечи ещё более тяжкий груз, однако я понимала, что не могу умалчивать от него такое. Я уже много раз оплошалась, обманывала, пользовалась доверием... Я так больше не могу... Однако стоило мне приоткрыть свой рот, как вдруг Рьюзаки начал рассказ о минувшей конференции. И да, мои подозрения подтвердились — он был огорчён. По его словам, дело пришлось завершить по причине отсутствия должных доказательств и прекращением смертей. Тем более, пару дней назад правительства многих стран подчинились Кире, сдались ему и отказались поддерживать следствие. Конечно, Великий L не стал рассказывать всем о неких Богах Смерти, Тетрадях — ему бы просто не поверили. Ни один взрослый человек не поверит в такие бренди без доказательств. А их нет. Поэтому Рьюзаки пришлось принять на себя сильный удар — окончить дело всей его карьеры позорным поражением. Я уже невольно начинала представлять кричащие заголовки в газетах: „Великий детектив столетия L, способный распутывать самые сложные дела, упустил след Киры!“. И это было ужасно представлять... Интерпол поручил нам обоим писать отчёт по окончании дела Киры. Так как изначально мы заявлялись на расследование по отдельности, то и писать требовалось каждому своё. И у меня конкретно не было желания этим заниматься с моими-то мыслями. Я должна была что-то придумать для нашего спасения, что-то предпринять, а не сидеть на месте и строчить дебильные отчёты, которые только драгоценное время нашей жизни отбирают! Какая же бессмысленная деятельность меня постигла в столь неподходящий момент!.. Пока я бездумно клацала по рандомным клавишам клавиатуры, в моей голове прокручивались вариации моих отмазок от этого бестолкового занятия, как вдруг Эл, строчащий отчёт с какой-то ультра скоростью, обратился ко мне: — И всё же у меня остаются подозрения. Лайт придумал настолько хорошее алиби, что мне в него сложно поверить. У меня есть к тебе одно предложение. — Какое же? — я тоже посмотрела на него и вскинула в заинтригованности свои брови.  — Я напишу за тебя твой отчёт... а ты сходишь в университет к Ягами и проведаешь его. На моём лице засверкала торжествующая улыбка. Я была готова расцеловывать парня где угодно, кланяться ему в ноги, молиться за него... он ведь в очередной раз прочитал мои мысли, чёрт возьми! Я его обожаю! Ещё не всё потеряно!.. — Пфф, ты словно избавиться от меня хочешь, — забавно фыркнула я. — То отправишь за бумагами, то в университет... Но, впрочем, я соглашусь на данное предложение. Очень уж оно заманчиво. С хитрой ухмылкой я подвинула свой ноутбук в его сторону. Он с интересом глянул на открытый файл Word под названием „Отчёт по делу Киры“, текстом которого являлся всего лишь произвольный набор букв: „fdnjhxvj...“. Мы сравнили объёмы наших отчётов и искренне посмеялись. * * * Утром, буквально с первыми лучами солнца, я пробудилась и тут же соскочила с кровати, как в армии. На сборы не было затрачено много времени: желание сделать что-то полезное и осознание того, что через полтора часа начнутся пары, сделали своё. Я подумала, что нет никакого смысла тратить кучу времени на перевоплощение в ту самую студенческую версию Джейн Кэрролл. Лайт Ягами, который был моей целью, всё равно видел изнаночную сторону этого образа. Поэтому я лишь перекрыла остатки вымотанного вида макияжем-без-макияжа, надела подобающую студенту одежду и двинула в путь. Оказавшись в университете, я словно по щелчку пальцев вжилась в свою роль. Я опять была собранной и не позволяла волнению выходить наружу. Странно, ведь в штабе я вела себя как попало даже тогда, когда от меня требовалась игра. В штабе я позволяла себе больше, а здесь я могла существовать только под личностью яркой американки.  Я едва протиснулась в куче японцев, скопившейся в коридоре, и проследовала в нужную аудиторию. Около минуты простояла я как вкопанная у входа, сканируя помещение своими близорукими глазами в поиске нужного человека, а после того, как обнаружила его за его привычным местом, хлопнула себя по лбу, что не додумалась посмотреть туда раньше, и двинула в его сторону. — Хеллоу, Ягами Лайт! — хихикнула я, плюхнувшись рядом.  Он аж вздрогнул из-за моего внезапного появления и грохота, с которым я швырнула сумку на парту. Он ошарашенно покосился на меня, пока я доставала канцелярию, как ни в чём не бывало.  — Привет? Что ты здесь делаешь? — озадаченно поинтересовался тот.  — В смысле что я здесь делаю? — нахмурилась я, резко повернувшись в его сторону. — Я вообще-то учусь здесь.  Лайт вначале сморщился в недоумении, а потом в его голове что-то кликнуло, и он с виноватой улыбкой помотал головой.  — Точно... Извини, Джейн. По правде говоря, я думал, что ты была всего лишь наживой Рьюзаки и больше не появишься. — Видишь, самые нежеланные вещи всегда происходят. Я появилась, и тебе придётся терпеть моё присутствие, — пыталась пошутить я.  — О, нет, я не говорил, что мне неприятно твоё присутствие.  — Это ты сейчас так говоришь. Когда я буду в очередной раз просить тебя помочь с математикой, ты будешь думать иначе.  — Снова неправда. Мне несложно тебе помочь, и это нисколько меня не напрягает. — Очень мило с твоей стороны, — я расплылась в очаровательной улыбочке и похлопала глазками.  Эта милость проявлялась вплоть до конца учебного дня. Ягами Лайт показывал себя с лучшей стороны, и было ясно видно, что его поведение не наигранно. Было видно, что он и вправду не противится моему появлению, что он не остерегается меня и не косится презрительно. И чёрт, его невинность просто убивала меня изнутри. Я дружелюбно общалась с ним и хихикала ему, а внутри молилась всем богам, чтобы Лайт выкинул хоть что-то подозрительное. Я уже готова была за плечи его тормошить, лишь бы сказал что-то! Но он, как назло, продолжал вести себя как паинька. Оно понятно — Лайт больше не убийца. Но чёрт, как бы странно это не прозвучало, это то, чего бы я так хотела!..  Присутствие Ягами рядом теперь напрягало, и когда пары закончились, я начала размышлять, как бы побыстрее и без подозрений свалить. Этот продолжал что-то любезно рассказывать, пока мы шли по университетской аллее, а я делала вид, что слушаю. Однако сама была на грани нервного срыва вследствие его абсолютно невинного характера. Выйдя за узорчатые ворота университета, мы вдруг остановились. Мы повернулись лицом друг к другу, и Ягами с легкой улыбкой спросил: — Сразу домой или прогуляемся?  Вопрос звучал так, словно у меня нет выбора — мы ведь по факту живём в домах напротив. Так что путь домой и был бы прогулкой. Но, во-первых, я давно там не живу, ещё с момента переезда в штаб, а во-вторых, меня уже подташнивало от компании бывшего убийцы. — Я сегодня не домой, — ответила с фальшивой печалью в голосе я. — Придётся идти одному, ты уж извини.  — Да? Почему, если не секрет? — я слышала легкое напряжение в его голосе. Даже в своей нынешней версии его злил любой отказ девушки. Ну конечно, кто когда-либо отказывал такому смазливому умному парню?.. — Да так, — пыталась на ходу придумать отмазку я, неловко заправляя прядь красновато-рыжих волос за ухо. Вдруг в голову пришла одна интересная мысль, и мне сталось любопытно посмотреть на реакцию огорчённого отказом Лайта, — мой парень из штатов приезжает. Мы с ним не виделись и нормально не общались год из-за этого расследования... и из-за Рьюзаки, который запрещал мне хоть как-то выходить на связь с миром.  Студент не мог не распахнуть свои глаза из-за неожиданной информации, которую ему только что пришлось услышать. Его словно водой холодной окатило, судя по его потерянной рожице. — Что?.. У тебя есть парень? — выдал он, стараясь всем своим видом не показывать удивление. — Мне нельзя уже и парня иметь? Кошмар! — показательно воскликнула я. — Нет, конечно можно, просто... это всё так неожиданно, — он вздохнул, помотал головой, а после усмехнулся. — Ты, наверное, сочтёшь мои слова глупыми, но мне порой казалось, что ты неравнодушна к Рьюзаки. Я издала нервный смешок. Это что, настолько всё было очевидно? Я постаралась нацепить на себя хмурое выражение и ответить, не вскрывая все карты: — Не упоминай даже его имя! Я только забыла его и его кошмарные методы расследования. Эти слова с силой вышли из меня, зато вроде как убедили собеседника. Он хмыкнул — то ли с забавой от моего комментария, то ли горько от двойного разочарования. В общем, прежде чем шатен вставил свою реплику, я показательно кашлянула и прервала паузу: — Что ж... Я побегу тогда. Не хочу опаздывать, сам, должно быть, понимаешь, — я расплылась в вежливой улыбке, глупо перекатываясь с носка на пятку как ребёнок. — До завтра! — До завтра, — кивнул тот и зачем-то раскинул руки для объятий. Я скептично посмотрела в его глаза, а затем на этот жест, но всё же решила не быть недружелюбной колючкой и неохотно приняла короткие прощальные объятья. Я, вцепившись в свою сумку, развернулась и в умеренном темпе направилась прочь. По пути я невольно стряхивала со своей курточки невидимые пылинки и что-то ворчала себе под нос, недовольная объятьями с Ягами Лайтом. Зачем я обняла его в ответ? Без понятия. Но самое главное, что я, наконец, избежала его невыносимой компании. Потому что, повторюсь, мне было противно видеть его таким невинным. Это напоминало о проигрыше и о тех оставшихся пяти днях.  Как только я забежала в первое попавшееся кафе, а после в туалет, я чувствовала, что начинаю ломаться. Сил не было больше никаких притворяться кем-то другим. Мне было так тяжело и больно на душе, что я так бесполезно провела время и потратила утекающие минуты жизни. Я заперлась в кабинке, приземлилась на закрытую крышку унитаза и зарылась дрожащими руками в волосы. Этими же руками потёрла вымотанное лицо и размазала по нему появившиеся слёзы. Затем словно инстинктивно потянулась к телефону. — Что-то случилось? — послышался из трубки ровный голос, в недрах взволнованный. — Это провал! — взвыла я, произвольно дав эмоциям волю. — Это... Да это просто невозможно! Это кошмар! Я так больше не могу!  — Так, Джейн, успокойся, — его голос стал более встревоженным. — Что про... — Он не поменялся! — воскликнула я, перебив детектива. — Он такой же, как три недели назад! Он... он... Я захлебнулась в своих же слезах. Истерика взяла своё, и я не могла подобрать слов для продолжения, лишь ныла в трубку. — Будь спокойнее, пожалуйста, — я слышала через телефон, как Рьюзаки стал серьёзнее. — Я не могу слышать, как ты плачешь, находясь... — Да у меня не получается! — в очередной раз перебила его я, чуть ли не срываясь на крик. — Ты просто не понимаешь... — Хватит меня перебивать! — в этот раз хмуро вклинился он. — Послушай меня, пожалуйста. Но слушать его я не стала, снова запищав, только уже от осознания своего глупого положения. Я не могла объяснить, что поистине чувствую в данную минуту, не могла ему рассказать ему всю правду о сне и разговоре с Рюком, что рвало мою душу и совесть на куски.  Рьюзаки же утомлённо выдохнул и ответил на мои истерические рыдания в своей безэмоциональной манере: — Поезжай в штаб. — Что? — я тут же подняла голову и прикусила губу. — Нет, нет, я не поеду... Я должна во всём разобраться... — Нет, ты сейчас не в состоянии. Ты разочарована и ты плачешь. Тебе надо отдохнуть. — Со мной все в порядке, — продолжала ворчать я, размазывая тыльной стороной ладони слёзы и сопли по лицу, — я не поеду. — Не будь такой упрямой, — Эл тяжело вздохнул, — Это я довёл тебя до такого состояния своими поручениями. И я настойчиво требую тебя приехать ко мне и отдохнуть. Я замолкла на пару мгновений. Я так хотела ему выпалить в этот момент всё, что меня так тревожит, всё, что заставляет меня продолжать чего-то добиваться, что-то делать. И я уже открыла было рот и начала говорить... только в итоге вышло совсем не то, что требовалось: — Да пошёл ты к чёрту! С этими словами я хлопнула стильной раскладной мобилкой и встала с "трона".  После разговора настрой у меня был боевой. * * * Конечно, в штаб я не поехала, что мне там делать? Вместо этого я решила идти напролом — я договорилась на встречу с Амане Мисой. Мне было плевать, расскажет ли она Лайту о том, что я, оказывается, пошла не на встречу со своим фантомным парнем, а на встречу с ней. Мне было плевать на реакцию самого Ягами, если он узнает, что я ему нагло наврала и сбежала от него из-за отвращения. У меня была определенная цель, которую я должна была достигнуть вопреки всему — распознать в Амане Второго Киру. А остальное меня уже не волновало. Мне пришлось ещё около трёх часов прошататься по городу, прежде чем у занятой блондинки закончились съёмки, и мы могли, наконец, пересечься. С местом встречи мы особо не заморачивались, а выбрали обычную кафешку рядом с моим университетом, куда меня однажды приглашал "Рьюга Хидеки". Безусловно, можно было сходить в куда более интересное или даже престижное место, но мы всё равно ненадолго, да и подают тут неплохую еду... Лучше простое, но проверенное место. Однако всё пошло коту под хвост. Наша встреча прошла ещё хуже и вызвала во мне ещё больше разочарования, чем в случае с Лайтом. Миса тоже не поменялась. Никак. Абсолютно. Она была такой же легкомысленной девчушкой, которая могла болтать безостановочно. Могло было показаться, что это у меня паранойя, и Амане была такой всегда, но нет. Я прекрасно помню, какой она была изначально. Я ещё застала её до кардинальных изменений! Я помню наше первое знакомство, помню её пренебрежение ко мне. И нет, это не только из-за того, что она ревновала меня к её ненаглядному Лайтику. Она видела моё настоящее имя над моей головой, я теперь могу с точностью это заявить! Она видела несоответствия, она понимала, что я ей вру... А сейчас... нет, она была самой невинностью. И к ней, как и к Лайту, детектив и я не могли предъявить никаких претензий.  Это провал. Стараясь скрыть свое явно поникшее состояние маской усталости, я провожала улыбчивую блондинку до дома. Она продолжала свою речь о предстоящих съёмках для какого-то рекламного кампейна, а я тем временем изредка кивала, поддакивала и витала в облаках. Мысль о поражении, об утекающем времени и смерти сводила меня с ума и заставляла коленки подкашиваться. Но я упёрто шла вопреки всему. А когда мы обнялись на прощание с Мисой, и она скрылась за дверью своего дома, я с вымученным вздохом спустила свою голову и поплелась непонятно в какую сторону.  Я уже была готова орать на всю улицу от отчаяния из-за бессмысленно проведённого дня и безрезультатных вылазок. Когда я видела проезжающие мимо меня машины, в моей голове порой проскакивала мысль, а если просто ускорить необратимый процесс своей смерти? А что, вряд ли теперь что-то поменяется, если все вокруг теперь ни в чём не повинны. Но я быстро отбрасывала эти мысли, сваливая на то, что просто устала.  Пару раз я от безысходности доставала свой мобильник и прожигала убитым взглядом чёрный экран... но так и ни разу не решилась включить телефон и набрать Рьюзаки. Хотя в этот раз я думала, что всё: нажму на эту злосчастную кнопку и буду терпеть унижение своей гордости. Но я вовремя остановилась. Кое-что завлекло мой взгляд. Бог Смерти. — Эй! — воскликнула я, тут же встрепенувшись и рванув в сторону парившего в воздухе чудища. — Остановись! Спустись! Но злополучный синигами словно и не слышал меня. Я даже не знала, как его кликнуть — это был не Рюк, а какой-то другой представитель их рода. В данный момент меня не очень интересовало, почему и как я вижу очередного Бога Смерти, мне лишь хотелось, чтобы эта тварь услышала мои возгласы! — Подожди! — проорала я на всю безлюдную улицу. Я бежала в сторону удаляющегося синигами, не обращая внимания на дорогу, что не заметила под собой пару ступенек и свалилась вниз. Приземлилась я не очень удачно — цапнула колени, ладони и подбородок. Я отчаянно взвыла от боли в ушибленных местах и бездумно прорычала:  — Проклятый Бог Смерти, стой! Я осторожно встала с асфальта, бормоча что-то нечленораздельное себе под нос и осматривая коленки. Что ж, с моей удачей мне повезло разодрать их в очередной раз. Вот на какие жертвы мне пришлось пойти ради этого синигами, чтобы в итоге он меня тупо проигнорировал! Супер! Моё и так не зашкаливающее настроение упало ещё в два раза. Осторожно вытирая красные капельки с колен влажной салфеткой и морщась от неприятного щипания, я агрессивно думала о том, какая же я неудачница. Профукала такой момент, покалечила себя, ничего не добилась сегодняшним днём... — Ты меня видишь? Я подпрыгнула и чуть не свалилась во второй раз, когда позади меня раздался этот скрипучий голос. Я медленно развернулась и практически прямо перед моим носом нависла эта страшила. Такая светлая, костлявая, со сверкающим жёлтым глазом, торчащим из-под повязки. Некоторое время я пялилась на это чудо-юдо (по-моему Рюк говорил, что это Рэм), пока вдруг не опомнилась — Боги Смерти невидимы для остальных, и, увидев меня кто, он бы подумал, что я беглый пациент-шизофреник психиатрической больницы. — Да, — кивнула я и отвернулась, чтобы не привлекать народ. Я быстро отыскала более-менее скрытное место поблизости и, убедившись, что заинтересованная синигами проследовала за мной, круто развернулась и заявила: — Мне надо задать тебе несколько вопросов. Они...  — Я не даю интервью и не помогаю смертным, — не успела я договорить, как меня перебили. Богиня Смерти тут же потеряла интерес и расправила свои крылья... — Стой! Погоди, куда ты улетаешь? Прошу, ты моя единственная надежда!.. Рэм притормозила, с изучающим прищуром золотых глаз прожигая во мне дыру, словно стараясь понять, искренны ли мои заявления или всё это игра и блеф. Но всё же вычитала в моих глазах честность, поэтому сокрушённо ответила: — Хорошо. Только три вопроса. И если они меня не устроят, я в праве не отвечать. Луч веры в лучшее промелькнул во мне, и уголки моих губ приподнялись в улыбке. Сердце в груди билось с невероятной скоростью, пока голова думала, как задать вопросы корректно и не спугнуть упрямую синигами. — Хорошо, вот мой первый вопрос... — я несколько нервничала, поэтому не могла точно сообразить, как переформулировать мой вопрос... от этого становилось ещё тревожнее. Однако я не могла долго думать, время поджимало. Поэтому я выпалила: — Существуют ли ещё Тетради? В нашем мире?.. — Я не знаю, — отмазалось от вопроса трехметровое чудище, — может, есть, а может нет. В мире Богов Смерти таких Тетрадей полно, а сколько таких в мире людей, мне не известно. Я прикусила нижнюю губу. Рэм не хотела вдаваться в подробности... очень плохо. — Ладно... Тогда представь, что какая-то из них находиться сейчас в свободном доступе на земле... В каком месте она, вероятнее всего, находилась бы? — старалась максимально осторожно спросить я, не вызывая лишних подозрений. Но она оказалась не глупа. — Кажется, я поняла, к чему ты клонишь, Карен, — хмуро проговорила синигами. — Но я не помогаю команде расследования. — Нет, нет, нет, ну подожди! — завопила я в спину костлявой Рэм, которая с характерным звуком взмахнула крыльями и оторвалась от земли. — Прошу, останься! У меня третий вопрос! — я подорвалась с места и ринулась за ней. — Мне важно знать! Прошу! Как долго осталось мне жить? Отвечай! — вопила уже чисто на родном английском, не глядя, выбегая на узкую дорогу между вдоль стоящих маленьких домов. Буквально в полуметре от меня резко затормозил автомобиль и громко посигналил мне, но я не обращала внимания и перебегала дорогу дальше.  — Ни один человек не имеет права знать, когда ему суждён конец. — Я молю тебя! Я куплю тебе яблок, сколько захочешь! Скуплю яблочные сады, только скажи! — Меня не подкупишь яблоками, Карен Кью Рассел. Такой способ работает только с Рюком. Прощай, — только лишь услышала от синигами я, прежде чем она ещё увеличила расстояние между нами. Я остановилась посреди ровного газона, прищурено глядя на скрывшийся в густых облаках силуэт Рэм. Разочарование опять наполнило меня с ног до головы, и я, жалобно взвыв, рухнула разодранными коленями на траву, а после, потеряв равновесие, свалилась на живот. Я едва слышно заскулила: — Боже мой, почему вы, суки, такие упёртые! Господи, я никогда себя так дерьмово не чувствовала! Я валялась пластом на траве, как нанюханная, и ревела, как последняя сука. Эмоции опять возвысились над логикой, заставляя мои неугомонные мысли метаться в различных направлениях. Это просто возмутительно! На кону жизнь Эл, моя жизнь! Но все словно сговорились и идут против меня. Я просто бессмысленно провела ещё один день из моей жизни. Один из пяти оставшийся! Какое дерьмо-о-о! Здравый смысл меня всё-таки решил посетить, когда я опомнилась, неохотно встала с сырого газона и удалилась прочь. Не хватало мне ещё того, чтобы меня забрали в психдиспансер или, ещё хуже — в наркодиспансер. Ноги понесли меня в неизвестном направлении. Но руки всё никак не тянулись к телефону, чтобы, наконец, сделать звонок детективу и попросить его прислать мне Ватари. Да я в целом забыла про существование данной опции. Хотя посетил меня этот здравый смысл ненадолго, ведь через пару минут я уже шаталась по улицам не только в потрёпанном ужасном виде, но и с наполовину опустошённой бутылочкой саке. Я не осознавала, сколько по времени я уже бродила по району. Я даже не обратила внимания, что солнце зашло за горизонт, и улица залилась огнями фонарей и неоновых вывесок. Я лишь бездумно брела с рассеянным взглядом из-за выпитого алкоголя. Походка была уже какая-то дряхлая, а в груди было тепло. Бутылка со временем становилась всё легче, а волнительные мысли по большей части развевались. Теперь мне было просто грустно, и я, сидя на каких-то ступеньках, ныла, едва удерживая вялыми руками уже пустую бутылочку.  Я не помню, о чём я думала. Я помню лишь ощущение текущих слёз и соплей на своем покрасневшем лице. Помню, как подрагивали плечи и нижняя губа, как щипали разодранные коленки и тряслись руки. Помню, как тряслось тело, но уже от холода, ноябрьского ветерка и извечной японской влаги. А затем, через некоторое время, вспоминаю, как расположилась на заднем сидении чёрного Rolce-Royce Ватари, укрытая пледом и продолжающая шмыгать носом и тихо скулить. Вначале, когда Ватари меня только обнаружил, он старался меня расспросить, но после понял, что ко мне в моём состоянии лучше не приставать... этим, конечно же, займется его подопечный — Рьюзаки.  И вот, спустя какой-то промежуток времени, я сидела на диванчике в тёмной комнате, свешивая голову и тихонько хлюпая носом. А над моей душой стоял детектив, хмурым взглядом прожигающий мой жалкий вид. По его напряжённому виду можно было сделать смелое заявление, что он опять был недоволен моими резкими несогласованными действиями. Рьюзаки был готов в очередной раз читать мне нудные нотации, тыкать носом в мои поступки и назидать. Но вместо этого он выслушал моё пьяное нытье, которое было больше похоже на ребусы, чем на обычную речь. Гений-детектив стоял напротив моей несчастной формы и внимательно вслушивался в мой скулёж внутреннего подростка: „Я полная неудачница! У меня ничего не получается! Мы в жирной заднице!“ и прочее. В итоге в его умную голову пришло вполне разумное решение — уложить меня в кровать и дать переспать с этой мыслью. Со слезами на глазах я свалилась пластом на матрас, пробурчала пару ласковых и мирно уснула сном невинного ягнёнка. * * * Миновал ещё один бессмысленный день, который не дал никаких результатов и успехов. Я всем своим видом старалась не показывать, как моё переживание с каждой секундой возрастало и как мне было больно, осознавая, что осталось всего-то три дня. И ему, и мне. Ватари в очередной раз уехал, поэтому принести кофе и сладости в штаб вызвалась я (правда, а кому ещё этим заниматься?). Этим утром я была крайне растеряна: я раза четыре пролила кофе мимо кружки, разбила две тарелки, несколько раз впечаталась бедром в угол столешницы, пока хозяйничала на кухне. И вся эта неосторожность была обусловлена волнением. Я хотела положить конец одиночному страданию по проблеме и сознаться Рьюзаки. Я осторожно вошла в комнату с тележкой со сладостями, ступая ватными ногами по гладкой плитке. Я неловко стояла рядом и переминалась с ноги на ногу, пока детектив уставился немигающим взглядом на экран и причмокивал, пробуя только приготовленное пересахаренное кофе. Слова застряли в моём горле, а сердце отстукивало тревожный ритм. Впрочем, когда молчание стало уж слишком неприличным, я кашлянула и тихим голосом, наконец, сказала: — В общем... мне нужно кое-что тебе рассказать. — И что же? — отозвался тот, не отводя взгляда от монитора. — Это очень важно и... я не знаю, как это правильно преподнести, — медлила я. — Преподнеси, как знаешь. И лучше побыстрее. Через десять минут у меня конференция с Интерполом. — Что? Ещё одна? — нахмурилась я. — Ну, вряд ли у меня получится уложиться в десять минут... Но это очень, очень важно. Ты должен меня послушать. И дать этим старикам подождать. Рьюзаки повернулся на своём кожаном массивном стуле в мою сторону, со всей серьёзность уставившись на меня, что меня аж в очередной раз пробрало волной тревоги. — При всём моем желании тебя выслушать, я не могу отложить конференцию, — монотонно ответил тот, и его слова отдались болью во всём моём теле. Я поджала губы, стараясь скрыть свои эмоции, хоть я и так знала, что он читает меня, как открытую книгу.   — Прошу... — прошептала я, чуть ли не свалившись на колени. — Нет, Джейн. Либо сейчас, либо вечером. Я нервно прикусила губу. Вечером... эта перспектива меня нисколько не радовала. Кто его знает, может, к тому времени я передумаю говорить что-либо из-за страха и не наберусь смелости. Или вообще напьюсь, не сдержавшись, как позавчера? — Отправляйся в университет, — его взгляд смягчился; детектив аккуратно прошёлся подушечками пальцев по моей ладошке. — Вечером мы с тобой поговорим. Он нежно улыбнулся, как бы в попытке утешить меня. Но, честно сказать, это нисколько не помогло. Мысли о провале, о скорой смерти, о нежеланном посещении университета и вида смазливого лица Лайта пробить легкой улыбкой обычно безэмоционального Эл было невозможно. Я стояла как вкопанная; мои зелёные глаза, казалось, опустели от осознания, что мне ещё полдня ходить с навязчивыми мыслями, без возможности разделить с кем-то эти переживания. Я злилась на Рьюзаки, но с другой стороны, понимала его серьёзное отношение к своему делу. Если я вдруг скину на него такую "бомбу", как он будет вести беседу с деловыми мужичками? Я разочарованно свесила голову и развернулась, медленно удаляясь от детектива. Университет — значит университет... — Извини, — вдруг раздалось позади. — И спасибо за пончики и кофе. На эти слова я даже отвечать ничего не стала, лишь хлопнула за собой дверью. За характерным стуком двери последовал отдалённый звук по ту сторону стены, нечто напоминающий: „Люблю тебя“, но я не стала обращать на него какое-то должное внимание. * * * Очередное посещение университета не повлекло никаких успехов. Оно лишь оставило на моем и без того подавленном состоянии ещё один глубокий шрам, кричащий о неудаче. Я ходила с таким видом, будто я была обижена на весь мир, и отчасти это была правда. Меня разочаровывал и пугал тот факт, что всё катится коту под хвост, ничего не получается исправить, и мы с Рьюзаки оба обезнадёжены на скорую гибель. Казалось бы, надо было лишь собрать всю рациональность в кулак, ну или же вовсе смириться с данной новостью, но всё было не так просто. И как бы глубоко я не разбиралась в психологии человека, каким гением я ни была, я отчего-то не могла понять, что происходит внутри меня. Что за эмоции во мне преобладают и почему так трудно действовать, полагаясь на логику, а не на чувства?.. Словно инстинктивно, по окончании пар я побрела в круглосуточный магазин за бутылочкой "успокоительного", но меня вовремя перехватил Ватари, притормозив на своём Rolce-Royce прямо передо мной. Всю дорогу до штаба я молчала и невидящим взглядом смотрела на пластыри на своих побитых коленках с желанием провалиться под землю. По приезде я направилась не в главное помещение, а на свой этаж. Я знала, что конференция с Интерполом давным-давно закончилась, и я могла, наконец, всё рассказать детективу, но в тот момент я не была настроена на подобного рода разговор. Вместо этого я пыталась сквозь своё депрессивное состояние мыслить логически, сидя на полу душевой кабинки под ледяными струйками, бьющимися из лейки. Однако я поняла, что данная идея только усугубила ситуацию. Обстановка угнетала меня ещё сильнее, но на то, что бы выйти из холодного душа, у меня уже не было никаких сил. Я не то, что не мыслила рационально, как планировала, я вообще ни о чём не думала. Меня поглотила некая апатия, да так, что я даже не чувствовала холод, пронизывающий моё хрупкое, дрожащее тело. Моя намокшая одежда продолжала неприятно прилипать к моему телу, а шум воды — перекрывать звук моего нытья.  Я не знала, сколько времени прошло, но вдруг раздался тихий стук в дверь. После нескольких секунд моего молчания, послышался голос Эл: „Всё в порядке?“. Я не откликнулась. Тогда, спустя мгновение, он осторожно высунулся из дверного проёма. Увидев меня в таком разбитом, разочарованном и обречённом состоянии, Рьюзаки незамедлительно ступил босыми ногами по кафелю и приблизился ко мне. Он не сказал ни одного лишнего слова, не задал ни одного вопроса, лишь присел бок о бок под холодным потоком воды. Детектив моментально намок. Его белая кофта в ту же секунду прилипла к его худому телу, сливаясь с бледной кожей; ледяные капли струйками стекали по его тёмным, как смоль, волосам. Мы тихо сидели и, поджав колени к груди, постепенно промерзали.  — Ты будешь злиться на меня, — едва слышно пробормотала я. — Почему? — спросил он, повернувшись в мою сторону. Я же не могла осмелиться, чтобы посмотреть в его глаза в ответ. — Я опять все от тебя умолчала.  Шум воды заполонял молчание, повисшее между нами. Я вяло теребила отклеившийся пластырь на моём правом колене, обдумывая свою следующие слова, которые я уже не могла не сказать. — Три дня назад я видела сон от лица Мисы, — начала я, — я уже не помню, что именно там произошло, сам сон был такой мутный... Единственное, что мелькает в моей памяти: дата 30 ноября и слова: „Запиши настоящие имена Джейн и Рьюги в Тетрадь Смерти“... Когда я проснулась, я как-то не особо зациклилась на этом сне... Но через день... — я выдержала паузу, тяжело и прерывисто вздохнув. — Помнишь, когда ты у меня спрашивал, почему я так долго была в архиве? — Да, — сомнительно ответил Эл, заинтригованный моей грядущей репликой. — Так вот... в тот день, там, в архиве, я встретила Рюка. Вначале все было хорошо, а потом он как выпалил, что наши даты смерти изменились... и мы умрем через шесть дней. Лицо Рьюзаки вытянулось, и он похлопал глазами. Даже не глядя на него, его молчание не предвещало никакой хорошей реакции. — Причем я не говорила ему ни слова о моём сне, — добавила я.   — И почему ты не сказала мне сразу? — буквально взорвался (но в своей особенной уравновешенной манере) детектив. — Почему я жил эти три дня и не знал, что я нахожусь под угрозой смерти? Что ты находишься под угрозой смерти?! Я промолчала. Да, я и сама понимала, что поступила неправильно. Мне было стыдно за это, но я не хотела это признавать. Тогда Рьюзаки тяжело вздохнул, помотал головой, встал и протянул мне руку. — Вставай. Вода ледяная, простудишься. Шлёпая мокрыми босыми ногами по полу, мы прошли в мою комнату, где сменили промокшую до ниточки одежду на сухую. Когда я устроилась на краю кровати, а Эл на кресле напротив, мы продолжили диалог. Несмотря на то, что та информация поначалу действительно в какой-то степени напугала детектива, то сейчас он отчего-то был уверен, что те слова насчет смерти через шесть дней, сказанные Рюком — злая шутка. Рьюзаки, конечно, не знал Бога Смерти лично, но он думал, что им незачем разглашать даты смерти людям. Но всё же взял этот сон и мою спонтанную встречу со вторым Богом Смерти (про неё я тоже рассказала) на заметку.  Это меня не устроило. Я отрицала тот факт, что мой сон — бред. Мне часто снятся вещие сны, скорее даже не часто, а всегда. И поэтому я просто не могла поверить в его заявление о ложности моего сновидения. Я не хотела показаться в глазах Эл какой-то психичкой, стараясь оправдать свои, как он это называет, предрассудки, но и принимать его сторону не хотела. Тогда детектив решил поступить своим, ставшим вполне обыденным способом — уложить меня спать со словами: „А вдруг ты увидишь ещё что-то“. Но и тут я была врединой. Моё беспокойство, преследовавшее меня все эти три дня, не могло просто так отпустить детектива. Как бы он не старался меня успокоить, я всё равно боялась, что скоро всё закончится. Мне казалось, что у нас мало времени, что ещё совсем скоро, и я его потеряю. Мне хотелось, чтобы он был рядом.  — Эл... С каждым днём мне становиться всё страшнее от мысли, что я тебя могу потерять... Останься, прошу... — тихо лепетала я, жалобно глядя на его скрывающийся за дверью силуэт. Когда дверь хлопнула, комната наполнилась неприятной тишиной, она опустела, оставив меня в компании своих неприятных мыслей.  Я долго ворочалась в постели, комкая одеяло и сминая простыню подо мной. Сон не приходил. Мысли были запутанным клубком. Мятая подушка мокрая от слёз. Всё происходящее казалось таким непосильным, несправедливым, неправильным... А самое обидное — любимый человек, ради которого я жертвую собой, ушёл, не затруднившись даже немножко помочь, поддержать... Это разбивало мне сердце, заставляло усомниться в правильности решения спасти этого гения, обвинить себя и его за всё, что только можно...  Все эти психи продолжались, пока вдруг дверь с тихим скрипом не приоткрылась, и в проходе не показался взъерошенный Рьюзаки с ноутбуком в руках. Он осторожно прошёл в комнату и уселся в своей привычной позе на второй половине кровати. Я с шорохом подвинулась и прильнула к нему, крепко обхватив его руку. Он уставился взглядом тёмных бусин глаз на меня, а после свободной рукой протянулся к моему лицу и убрал рыжую прядь волос, прилипшую к намокшим векам. — Почему ты плачешь? — поинтересовался он. — Я думала, что ты не придешь, — хрипло прошептала я, прижимаясь к его руке ближе. — Я же сказал, что вернусь. — Серьёзно? — Да. Я похлопала мокрыми ресницами. А после расплылась в широкой облегчённой улыбке и захихикала: — Ха-ха, а я не услышала... Я не услышала!.. Я дурочка... — Да, ты дурочка, — с мягкой улыбкой ответил Эл. — Я тебя никогда не оставлю. Не брошу. Особенно в таком состоянии, — он вытер большим пальцем дорожку слёз с моей щеки, а после добавил: — Ты самое дорогое, что у меня есть, Джейн. Я засмущалась и зарылась лицом в ямку между одеялом и его рукой, лепеча под нос что-то неразборчивое. А после с хитрым кокетливым прищуром взглянула на него. — Самая дорогая дурочка на свете? — Самая дорогая девушка на свете. А теперь засыпай. Я рядом и никуда уходить не собираюсь. Эти слова заставили моё сердце снова растаять и точно понять, что додумывать, особенно в моём положении, не есть хорошо. Поэтому со спокойной душой (по крайней мере не такой встревоженной, как ранее) я устроилась поудобнее и прикрыла глаза, пока тот поставил ноутбук рядом и продолжил работать. Однако кое-что надо было сделать напоследок. Я уставилась на него, и через некоторое время он словил мой взгляд. — Эл, — шёпотом окликнула его я. — Что такое?  Я поманила его пальчиком. Рьюзаки пребывал в замешательстве, но наклонился поближе. Поманила ещё раз, пока между нашими лицами практически не оставалось расстояния. В тот момент я очень нежно и легко чмокнула его в губы. А после, как ни в чём не бывало, пристроилась обратно в свою удобную позицию и вскоре, наконец, задремала... * * * Чем дата на календаре располагалась ближе к 30 ноября, тем больше Эл замечал за мной суету. Он видел мои внезапные кардинальные изменения во внешности: залёгшие синяки под глазами, небрежный хвостик, чрезмерное потребление ненавистного мной кофе с невероятным количеством сахара... Всё это наталкивало его на определённые мысли: грядёт что-то нехорошее.  — Джейн, меня волнует твоё состояние, — однажды выпалил он. — Что-то не так? — спросила я, интенсивно потирая уставшие от света монитора глаза. — Действительно, — недовольно буркнул детектив. — Если ты что-то в очередной раз задумала, то знай, что у тебя ничего не выйдет. Я контролирую тебя сильнее, чем это может показаться. — Угу. — А насчет "нашей смерти" можешь не переживать. Я подготовил стратегию, которая заставит тебя убедиться, что это всего лишь предрассудки. Насколько часто бы за эти три дня Эл не уверял меня, что всё в порядке, всё под контролем, у него есть план, я всё равно тревожилась. С какими бы усилиями Эл не старался вбить в мою голову его твёрдую догадку, что слова о нашей смерти — шутка Рюка, я не могла успокоиться. Я верю Богу Смерти. И я верю, что у нас ещё есть возможность и время изменить дату смерти. В этот раз мной двигало спасти не только жизнь гения-детектива, но и свою. Хотя бы в этот раз.  И это рвение вопреки всем словам Рьюзаки не осталось им незамеченным.  В общем, я недооценила всю серьёзность предупреждений Эл. Ведь его контроль действительно оказался строгим в последний день. Под воздействием волнения и взбудораженности, от десятков планов побега из штаба для поиска Тетради Смерти, я была очень рассеянной. И моим состоянием с легкостью воспользовался великий сыщик. Он очень хитро и ловко заманил меня в архив, где впоследствии запер.  Я даже не сразу осознала, что оказалась в ловушке. А когда меня осенило, уже ничего нельзя было сделать. Ну, разве что вопить и биться в дверь в надежде, что это разбудит что-то в душе хладнокровного детектива, и он соизволит выпустить меня наружу. — И это была твоя стратегия?! — завопила я в сторону двери, словно Рьюзаки собственной персоной стоит по ту сторону и слышит меня. — Запереть меня в этой комнате, чтобы посмотреть, сдохну ли я нахер?! Чтобы убедиться, а вдруг мои слова не чушь собачья? — Я не в первый раз сталкиваюсь с твоим поведением при возможной опасности, связанной со мной, поэтому, чтобы исключить твоё самовольное самопожертвование, мне пришлось пойти на крайние меры, — ответил мне его голос через динамики.  Я была на грани взрыва. Злость, волнение, отчаяние бурлили во мне. Я окинула комнату яростным взглядом в поисках всевозможных шпионских приблуд, которые, конечно же, понапихал в каждый угол гениальный детектив.  — Крайние меры? — прошипела я, озираясь по углам потолка. — Да о каких крайних мерах идет речь?! Ты и я сдохнем сегодня, и я даже не могу никак это предотвратить, будучи запертой тут! — Спокойствие, Джейн. Мы не умрём сегодня. А если и умрём, то мы ничего уже этим не поделаем.  Я пыхтела от бури эмоций как паровоз. Мои конечности потрясывались, а слёзы произвольно хлынули наружу.  — Спокойствие?.. Да как ты можешь быть таким спокойным, чёрт! Как тебе может быть настолько насрать на жизнь! — проорала я, с прищуром тыча пальцем в найденную в углу камеру. — Да ты... Ты — блядский детектив! — прорычала я, со всей дури пнув сопротивляющуюся дверь. — Открывай! Если тебе настолько насрать на свою жизнь, то ради бога! Но я, — я тыкнула пальцем в свою грудь, — я не хочу умирать! Я сделаю всевозможное, чтобы хотя бы постараться спасти свою задницу! Я не хочу умирать, потому что ты так решил, чёрт возьми! Но он больше не отвечал.  Моё тело ослабело, и я медленно скатилась по двери на пол. Мне было страшно. Очень страшно. Я ощущала себя психически больной, запертой в белой комнате психушки. Я ощущала себя обманутой, преданной человеком, которому доверяла больше всего. Я ощущала себя глупой дурой, которая повелась на поводу чувств и эмоций. Дурой, которая загнала в ловушку саму себя, открывшись не тому человеку. Дурой, которая слишком долго оправдывала его поступки, из-за чего теперь ей суждено страдать здесь, в одиночестве, ожидая свою скорую смерть от остановки сердца.  В тот момент я пожалела, что когда-то рисковала своей жизнью и спасала его. Что когда-то вообще поцеловала его. Что когда-то вообще с ним встретилась. Мысленно я прозвала его многочисленное количество раз монстром, который всё время желал только одного — воспользоваться мной, а после расправиться своим извращённым способом. Однако, какой бы разбитой, разъярённой, разочарованной я сейчас не была, я всегда остаюсь собой. С такими же принципами и шилом в одном месте, вопреки всем неудачам и преградам... Осталось ещё полдня.