Далёкое счастье

Кругом одна пустота. Всепоглощающее чёрное пространство, не имеющее ни конца, ни края. Мне страшно. Где я? Кто-нибудь, помогите мне! Сколько ни пытаюсь напрячь голосовые связки — ни звука. По позвоночнику в одно мгновение пробегает волна мурашек, прокалывая тоненькими иголками нервы, проникая в самый хребет и достигая сознания яркой вспышкой. Паника сдавливает горло своими костлявыми пальцами и стягивает грудь стальным обручем, не давая лишний раз вздохнуть. А сердце... Сердце колотится так быстро, будто вот-вот пробьёт грудную клетку. Страх, холодный и липкий, такой пронзительный, стекает вниз, парализуя всё тело. Темно. Страшно. Ни единой души рядом. Неопределённый холод, пробивающий до дрожи, и напряжённая, давящая тишина. Кажется, мой взгляд округлился, стал словно у загнанного зверя. Взгляд, полный ужаса и слёз. Под гнётом веретёна чувств еле удаётся просто пошевелиться, не говоря уже о шаге. Бежать. Единственное, что вертится в голове. Бежать, но куда? За спиной внезапно раздались истеричные смех, и звук разнёсся эхом по всему пространству, пугая ещё больше. А стоило только сорваться с места, как тьма вязкой трясиной расплылась под ногами, затягивая в самую гущу. Чувство отчаяния, безысходности... Чувство абсолютного конца захлестнуло под самое горло, когда вдруг послышался где-то вдалеке до боли знакомый голос, от которого внутри всё сжалось. — Куда же ты собралась, детка? — руки мужа обвились вокруг моей талии. «Не трогай меня!»- Мне хотелось кричать, но губы лишь немо зашевелились, звук застрял где-то в горле. Я пыталась дёрнуться, но тело отказывалось шевелиться. Словно оно не было моим. — Тебе от меня не сбежать. Я всегда рядом, — он проводит по моим волосам и сжимает их, заставляя запрокинуть голову назад. — Ты моя Мелани, и моей останешься. Пока смерть не разлучит нас. После этих слов я почувствовала, как его рука сомкнулась на моей шее. Он сжимал с такой силой, что хрящи гортани стали трещать. Дерек смотрел глазами, полными безумия, а его губы кривились в ужасающем оскале. — Моя! Моя! Моя! Я резко открыла глаза и подскочила с кровати. В комнате было темно, утреннее солнце едва пробивалось сквозь жалюзи. Испуганные вдохи с хрипотцой вырывались из моих лёгких. Инстинктивно моя рука метнулась к левой стороне кровати, в безопасное место. Всё, что я нашла, — это холодные простыни. Я стала жадно глотать воздух, с каждым новым вздохом хватая всё больше, уже задыхаясь, но продолжая делать это, от настырного ощущения, что мало. Чёлка неприятно липла ко лбу, покрытому испариной, и лезла в глаза, когда я, всё ещё сжимая простыни до белых костяшек и лёгкого хруста суставов, шептала себе под нос: — Это сон... просто сон. Его здесь нет... С кухни доносится небольшой шум. Скидываю с себя одеяло и иду в ту сторону. Спина ныла, боль в промежности делала каждый шаг не самым приятным, и на душе было гадко. Облакачиваюсь на дверной косяк кухни, наблюдая за тем, как Леон сосредоточенно мешает что-то в кастрюле. Однако, кажется, он чувствует моё присутствие и оборачивается. Его лицо было искажено гримасой вины. А мне в одночасье стало противно от самой себя, что слёзы вновь защипали глаза. Леон резко втянул воздух и на несколько секунд замер. Правильно, я отвратительна. Тебе лучше выставить меня прочь, пока не поздно. Но вместо того чтобы последовать моим внутренним словам, Леон подходит ко мне и стискивает в объятьях. Мелкая дрожь пробивает меня, из глаз всё ещё катились молчаливые слёзы. Я хотела рассыпаться на атомы, чтобы только всё это прекратилось. А полицейский прижал мою голову к своей груди, там, где билось его сердце. — Прости за то, что меня не было рядом... — я закрыла глаза и изо всех сил вцепилась в его шею, пытаясь прижаться ещё сильнее. Меня тянуло как магнитом к этому чувству защищённости, которое появлялось, когда он прижимал меня к себе. — Не извиняйся... — прошу я, потому что не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым. Мы стоим так несколько минут, пока Леон снова не подаёт голос. — Мелани, ты должна рассказать мне, что случилось. Он избил тебя и выгнал на улицу? — я не хотела рассказывать о том, что случилось, это ведь отвратительно. — Мелани, пожалуйста, мне нужно знать, что случилось, чтобы помочь. — Нет... Он стал приставать, хотел, чтобы мы сделали это. А мне стало противно... Я поняла, что не хочу так больше жить. Не хочу быть его игрушкой, и отказала. Желчь подступила к горлу от воспоминаний вчерашнего дня. — Это разозлило Дерека... Я попыталась убежать, но он не дал этого сделать. Повалил в прихожей и взял меня силой. Я... просила его остановиться... но ему было всё равно... — Теперь ты в безопасности, всё уже кончилось... — я зажмурилась, и из глаз снова посыпались искры. — Он больше тебя никогда не тронет. На секунду я замерла от его слов. В них было столько сочувствия, что мне захотелось плакать ещё сильнее. Почему он не испытывает ко мне отвращения после того, что случилось? — Леон... почему ты так добр ко мне? Ведь я... грязная, ужасная... меня... — Мелани, в том что случилось нет твоей вины. Ты жертва домашнего насилия, таких тысячи по всему миру. Ни ты, ни любая другая женщина не виноваты в том что их мужья агрессоры не способные ни на что кроме как издеваться над такими хрупкими созданиями,- вздохнув, он провёл по, наверняка, багровой скуле кончиками пальцев. Так же осторожно убрал с моего лица прядь разметавшихся волос.— То, что он сделал с тобой, неправильно, непростительно, но это не делает тебя грязной или отвратительной. Запомни это, хорошо? — Хорошо... — Мне жаль, что в этот момент меня не было рядом, нужно было сорваться к тебе, как только на душе стало неспокойно. Но сейчас ты здесь, со мной. Тут тебе ничего не грозит. И я ему верю... несмотря на то что случилось со мной вчера, я всё ещё верю. Потому что Леон никогда не давал повода усомниться в себе. — Я разогрел суп, тебе нужно поесть, — полицейский отпускает меня и идёт к плите. Сажусь за стол, и он ставит передо мной тарелку. — Давай, — он зачерпывает суп ложкой и подносит к моему рту. — Тебе надо поесть, а то я переживаю, что ты упадёшь в обморок. Хочу ответить, что могу и сама, но вместо этого открываю рот, чтобы он мог меня покормить. Тёплая жидкость скатывается по пищеводу, согревая изнутри. Я и не заметила, как съела всё и теперь просто сидела напротив Леона, пока тот мазал мои синяки мазью. Что делать? О чём говорить? Как вообще мне теперь жить дальше? Я не могу вернуться в ту квартиру... Дерек наверняка зол ещё больше из-за того, что я сбежала. Но что делать? Родители погибли, и мне не к кому поехать. А Эмми живёт с матерью, так что и к ней я не смогу напроситься на временное жильё. А деньги? Одежда? Карточка в сумочке, но все мои вещи остались там. Стоило лишь подумать о Дереке, как послышалась мелодия с моего телефона. Это наверняка он... Леон не дал мне встать со стула, сам ушёл в прихожую и, судя по звуку, выключил мой телефон. Вернувшись, он продолжил сосредоточенно втирать мазь. — Мелани я не дам тебя обидеть, слышишь? Но помимо меня, на твоей стороне закон, — мужчина осторожно касался моей кожи, стараясь не давить на травмированные участки. — В нашем штате бытовое насилие уголовно наказуемо. Но чтобы завести дело, тебе нужно написать заявление и снять побои. Заявление? Это столь радикальная мера. Своими действиями я могу испортить жизнь другому. Одно дело развод, но другое дело заявление о насилии. У Дерека безупречная репутация, а мне ему нечего противопоставить. — Нет, я не могу. Я разрушу его жизнь... Полицейский твёрдо говорит: — Мелани это не так. Он заслуживает наказания за содеянное. —Мне ни кто не поверит.... — Поверят, — твёрдо говорит полицейский, кладя мою руку себе на щеку.—Я для этого все сделаю. Ты веришь мне? Киваю, проводя большим пальцем по его щеке. Он действительно делал для меня все и даже больше. — Тогда поедем в участок? — Да. Мне не хотелось спорить и усложнять ситуацию. Тем более сил на это просто нет. — Твои вещи лежат на месте, — произносит Леон и берёт меня за запястье. Смотрит так печально, в его взгляде столько вины, что в ней можно легко захлебнуться. Но он ведь ни в чём не виноват. — Ты их не выкинул? — Не смог, рука не поднялась.—выдыхает он, целуя костяшки пальцев. Сердце невольно сжалось. Чуть позже мы всё собрались и поехали в участок, где работал Леон. Попутно голубоглазый звонил нескольким людям и просил их выйти на смену. А меня терзали сомнения. Правильно ли я поступаю? Что если нет? "Мелани, ты должна быть хорошей женой. Будь терпеливой, и будет тебе счастье!» В голове звучат слова, которые мама сказала мне перед свадьбой. Она тогда так радовалась, что я выхожу замуж за «достойного», по её словам, человека. Ведь я практически отхватила джекпот в виде заботливого и амбициозного мужчины. Возможно, тогда на моей шее стянулась удавка. — Приехали, — извещает полицейский, и мы выходим из машины. Полицейский участок был пустым, в отличие от остальных дней. Почему-то я представляла, как сотрудники бегают туда-сюда, заполняя какие-то протоколы и доклады, запивая горы бумаги горьким кофе без сахара, стараясь не заснуть... Несколько ночей без сна, как минимум. Некоторые из них допрашивали бы потерпевших в бытовых спорах, некоторые слушали словоохотливых старушек, другие непрерывно курили бы, пытаясь разобраться в отчётах. Но нет, нас встретил только встревоженный Оливер. — Капитан, нечестно бросать меня одного. Куда вы вчера делись? И что за срочность сегодня? — Оливер активно жестикулировал, пока не заметил меня. — О, ты же бариста в нашей любимой кофейне. Что слу... — Она хочет написать заявление. Когда приедут остальные, оповести, — Леон обнял меня за плечо и повёл дальше по участку. Наши шаги отдавались эхом по всему этажу, пока мы не зашли в кабинет с именной табличкой. А внутри творился полный беспорядок. Стол был завален горой бумаг — бланки, протоколы, обёртки из-под фастфуда. Рабочее место явно контрастировало с его квартирой и внешним видом. — Итак, тебе нужно написать о произошедшем здесь, — Леон достал из ящика бланк заявления и усадил меня на свой стул. — Леон, я всё же не уверена, что стоит... — Я уже говорил на этот счёт. От того, что ты напишешь заявление, не произойдёт конец света, — улыбнулся мужчина, и его улыбка придала мне уверенности. Я написала всё о произошедшем, и как будто вернулась в то время. Мои крики, мольбы, его искажённое гневом лицо... Отвратительно... Когда закончила, отдала бумагу Леону. Он внимательно прочитал заявление и подписал документ. А время в этот момент тянулось долго, я рассматривала названия разных папок, которые стояли на видном месте. — Капитан, приехала Джена, — в кабинет заглянул Оливер. — Джена — врач судмедэкспертизы, она снимет и зафиксирует побои, — объяснил голубоглазый. Потом мы пошли в другой кабинет, где уже ждал врач. Мне хотелось сбежать от унизительной процедуры, но я не могла. Это нужно было для того, чтобы заявление приняли. Джена осмотрела меня, записала что-то в документ, сделала фотографии. На её лице я не заметила отвращения. Она с профессиональной точностью делала свою работу, не выдавая эмоций. Когда всё закончилось, мы вдвоём вышли в коридор. Врач передала папку полицейскому и что-то тихо ему сказала. — Спасибо, что приехала, и прости за испорченный выходной, — кивнул Леон, на что девушка фыркнула. — Я рада помочь, — она повернулась ко мне. — Ты большая умница, что решилась на этот шаг. Нет... если бы не Леон, меня бы тут не было. Скорее всего, я бы наглоталась таблеток, чтобы навсегда стереть этот позор вместе со своим существованием. Закончив с официальной частью, блондин ещё немного поговорил с Оливером в кабинете, а затем повёл меня обратно к машине. — Мелани, — позвал он, и я с трудом подняла глаза вверх. В машине становилось нечем дышать, когда наши взгляды встретились. В глубине голубых глаз бушевал шторм, который меня не пугал. Скорее успокаивал. — Знаю, что тебя гложет, но не нужно винить себя. Ты всё сделала правильно. Поэтому прошу, не закрывайся от меня и от людей, которые хотят тебе помочь. — Но... ты не обязан делать всё это для меня. — Обязан, и не только потому, что я капитан полиции. А потому что я мужчина, готовый ради той самой свернуть горы и головы, если понадобится. И мне больно видеть, как ты разрушаешь сама себя. Судя по тону, его предложение не терпело возражений. Киваю и закрываю глаза, когда машина трогается с места. Голова просто шла кругом от всего сегодняшнего дня. И слава богу, он заканчивался. Когда мы приехали домой, я приняла ванну, а после вышла в гостиную. Леон посадил меня на диван и открыл тюбик с мазью. Мазь была слегка тёплой. Как только она касалась моей кожи, становилась холодной, принося облегчение от синяков. А мой взгляд блуждал по гостиной, где стояла украшенная ель. И на душе становилось тоскливо, праздник превратился для меня в кошмар, а я испортила его Леону. Он решал мои проблемы, хотя мог бы отдыхать. — Прости... — За что извиняешься? — спокойно спросил голубоглазый, заканчивая небольшую процедуру. — За испорченный праздник, — Леон осторожно обхватил ладонями моё лицо. Легко поглаживая кожу, он подался слегка вперёд, а я закрыла глаза. Полицейский целовал осторожно, тёплые губы мягко сминали мои. — Дурочка, ты ничего не испортила, — голубоглазый слегка щёлкнул меня по носу. — День был насыщенным, давай отдохнём. Слегка улыбаюсь, когда он несёт меня в спальню и укладывает в кровать. Сегодня действительно произошло многое. Столько людей, вопросов и непривычные для меня действия. Голова начала слегка болеть от мыслей, которые крутились по кругу. Поэтому я просто расслабилась и снова отдалась этому чувству защищённости и надёжности.