Наизнанку-2. Реальная сказка

2017, Июль. Мышкин

      Окинув взглядом разложенные в зале вещи, Вася задумчиво почесал затылок. Когда мама вызвалась помочь ему со сбором вещей в лагерь, он сопротивляться не стал. Да и, если подумать, можно ли сопротивляться этому танку М-37 советского производства? Вот, действительно, танк — будучи весьма плотной комплекции, она поспевала быть везде и всюду, и никакие баррикады от нее не спасали, даже напротив — втрое увеличивали ее альтруистический настрой.       Вот и сейчас Марина Ивановна была полностью вовлечена в сборку чемодана сына, и на каждой поверхности, будь то диван, стул, пол или даже люстра, лежали и висели то носки, то штаны, а Васе было запрещено даже дышать, чтобы ненароком не смять своим вздохом идеально сложенную и выглаженную рубашку.       И Вася старался сидеть тихо и даже дышал через раз — разозленная мама, порой, была непредсказуема.       — Марусь, — раздался вдруг отцовский крик, и уже через секунду появился сам Петр Васильевич — мужчина лет сорока, тощий, как щепка, но зато с такими пышными усами, что Сталин бы позавидовал. Он еще раз окликнул супругу «Марусей» — подобное сокращение всегда поражало Васю, ведь относилось оно совсем к другому имени, — и поинтересовался: — Тебе, может, еще один чемодан дать?       Марина вытащила из-под джинсов темно-синие семейники с принтом из слова «Цензура», и, будто не замечая порозовевшего от смущения сына, сложила вещь и беспечно пожала плечами:       — Зачем? Я, думаю, и в этом все поместится.       — Нет, лодка здесь не поместится.       — А причем здесь лодка?       — Как это «причем»?! А вдруг наводнение, и Черное море весь Новомихайловский затопит? Вброд предлагаешь Васе по нему передвигаться?       — Петя! Не неси чепуху! — возмутилась Марина и замахнулась на мужа полотенцем.       Петр улыбнулся улыбкой самого невинного человека и сел на диван, живо интересуясь:       — В армию ты его тоже собирать будешь?       — Надо будет — соберу. И вообще, не мешай и слезь с брюк, я только их погладила!       Петр нахмурился и с присущей профессии внимательностью оглядел подготовленные вещи.       — Евпатий Коловратий! — присвистнул он, закончив с обзором. — Мать, скажи, а зачем ему на две недели двое брюк, пятеро джинс, двадцать две пары трусов, пять рубашек и сорок семь пар носок? Я уже молчу про полотенца, набор батареек, два тома «Войны и мира» и все остальное!       В который раз окинув взглядом разложенные вещи, Вася вновь почесал затылок, недоумевая от того, где отец насчитал вышеперечисленное количество носков и трусов. Сроду у него всего этого добра в таких больших размерах не было.       А вот Марина, напротив, поднялась на ноги, недовольно бросила полотенце на чемодан и обиженно заявила:       — Не нравится, собирайтесь сами. А я с удовольствием за вами понаблюдаю.       Сказав это, она села в кресло (предварительно переложив разложенные на нем футболки на стул) и, закинув ногу на ногу, принялась наблюдать за домашними.       Отец и сын переглянулись, и Петр тотчас взял телефон и с головой углубился в чтение новостей, оставив Васе право распоряжаться чемоданом. Вася в свою очередь благодарно кивнул отцу и тут же принялся за сборку вещей, но не успел сложить и двух футболок, как был остановлен материнским: «Положь на место, я лучше сама сложу!»       Марина с прежним усердием принялась складывать вещи, Петр — насмехаться на супругой, а Вася, оценивающе оглядев родителей, подхватил рюкзак и спешно покинул квартиру.       Уличный Мышкин встретил его небывалой жарой и проходящими вдоль дороги узкоглазыми туристами во главе с цветущей до невозможности Ядвигой Петровной. Приветливо махнув ей и воспитанно перебросившись пожеланиями о здоровье, Вася натянул кепку и направился к автобусной остановке, где, дождавшись нужного автобуса, взобрался в идущий за город и сел на заднее сидение. Немного подумав, он еще надел наушники и, слушая посоветованный Сашей альбом Сплина, обратил взгляд на пейзаж за окном, который привычно не блистал новизной — знакомые до скукоты улицы и дома спустя время сменились распахаными полями, цветущими подсолнечниками, а еще позже трассу ограждал забор из тополей и ясеней.       Вася смотрел на сменяющиеся за окном картинки и тихонько вздыхал от собственной безвольности — с одной стороны хотелось до дрожи внутри поехать в лагерь и наконец побывать на море (смешно сказать, но он был единственным в классе, кто за свои шестнадцать ни разу не видел воочию бескрайних морских просторов), а с другой… Вася тяжело вздохнул. С другой стороны была Снежка — она уезжала уже на следующей неделе, как раз в то время, когда он должен был находиться в лагере. Никто не знал, когда она приедет вновь, да и приедет ли вообще, отчего на душе становилось еще хуже — и не ясно до конца, было это из-за тоски грядущей разлуки или из-за столь короткого времени, проведённого вместе.       В который раз за последние месяцы обозвав себя полным оленем, Вася вышел из дошедшего до конечной остановки автобуса и направился по вымощенной камнями дорожке. Еще когда он был совсем маленький и ездил в эти места за грибами с бабушкой и дедушкой, дедушка — седой офицер, прошедший Афганистан — уверял, что эта тропа была вымощена в девятнадцатом веке непомерно богатым и столь же тщеславным князем. Мол, золота у него было настолько много, что девать стало некуда, и он выложил дорожку у своего дома золотой стружкой, а старая ведьма, решившая сбить спесь с зазнавшегося князя, и превратила золото в обычный щебень. Маленький Вася этой истории верил, Вася-подросток сомнительно усмехался с нее, а настоящий Вася не находил ни одного доказательства против. Даже наоборот.       В усадьбе Абрикосовых — двухэтажном полукругом здании, от и до построенном в стиле «Классицизм» — и прилегающему к нему саду царила приятная полудрема. Благодаря огромному яблочному саду весь двор утопал в приятной охлаждающей тени, резко контрастирующей с духотой и жарким солнцем за кованым забором.       Вася с удовольствием втянул чуть влажный воздух и тут же подпрыгнул от неожиданности: домоправительница Валентина, совмещавшая в одном лице и уборщицу, и повариху, и экономку, и одно время даже няню, маша руками выбежала из дома и, не прекращая громко причитать, поспешила к беседке. Вася, недолго думая, направился за ней.       — Ох, Ядвига, что же это такое, что же это делается? — заклокотала Валентина, оказавшись у беседки, и Вася удивленно поднял брови: в беседке в самом деле сидели Ядвига и Саша и пили чай, что-то обсуждая. Вася всерьез задумался: она никак не могла оказаться в усадьбе раньше него — автобусы ходят с промежутком в час, но даже на своей машине, учитывая время для того, чтобы распрощаться с туристами, она должна была приехать к дому одновременно с ним. — Несушка ваша все розы измяла!       — Какая несушка? — недоуменно переспросила Ядвига, и Валентина вновь всплеснула руками:       — Избушка ваша, чтоб ей жилось долго и счастливо, все розы растоптала! Сделайте уже с ней что-нибудь, Христом Богом прошу, а то она скоро весь двор изгадит!       — Поймите вы, Валентина Сергеевна, у нее сейчас период такой, — сказала Ядвига, и Саша не преминул съязвить:       — Брачный?       — Адаптационный, — поправила его Ядвига, мягко ударила пасынка по голове брошюрой и вновь заговорила, обращаясь к Валентине: — Она же столько лет в другом месте одна хозяйкой была, а тут — совсем другое место, да и рядом, вон, соперник какой, — она кивнула на усадьбу и пожала плечами, — понятное дело, девочка переживает, бесится.       Валентина широко распахнула глаза, переваривая полученную информацию, но в конце концов махнула рукой, громко сплюнула и ушла обратно в дом, поняв, что новая хозяйка при всех своих положительных качествах за родную избушку готова стоять до последнего.       Проводив ее взглядом, Вася задумчиво почесал нос и приблизился к беседке, интересуясь:       — Ядвига Петровна, а как это вы раньше меня сюда добрались, если, когда я уже в автобусе ехал, вы еще с туристами стояли?       — Ловкость рук и никакого мошенничества, — заверила она, а Саша громко шепнул:       — И дар телепортации в придачу.       — Это у вас семейное — все карты раскрывать? — притворно возмутилась Ядвига, и Саша пожал плечами:       — Ровно также, как и любовь к рыжеволосым особам.       — Ой, ну вылитый Кот Баюн, — произнесла она, махнула рукой и, подхватив кружку, ушла к гамаку под единственными в саду грушами.       Пользуясь ее уходом, Вася быстро занял нагретое место и, не совладавши с любопытством, подхватил одну из разложенных брошюр и удивленно вскинул брови, грустно спрашивая:       — Ты собрался поступать в колледж?       — Да нет, институт выбираю, — сказал Саша, и Вася, приглядевшись, прочел: «Государственная классическая академия имени Маймонида».       — Хочешь поступать на циркача? — спросил Вася и заинтересованно взял в руки другую брошюру.       — Почти, на иллюзиониста. Отец, конечно, будет не в восторге — он-то надеется, что я пойду в финансовый или, на крайний, в юридический, но, к счастью, для улаживания этой проблемы у меня есть ультрасуперклассная мачеха.       Оглянувшись на читавшую в гамаке «Гордость и предубеждение» Ядвигу, Вася понимающе кивнул:       — Так вот ради чего ты их свел!       — Ну-ну, не надо тут, — запротестовал Саша, назидательно поднимая вверх указательный палец. — Свел я их потому, что любящие души должны быть вместе, а остальное так, приятное дополнение. А ты чего такой грустный? На море же вроде едешь, радоваться надо!       — А чему тут радоваться? Я уеду, Снежка через неделю тоже домой едет — и фиг мы когда свидимся!       — А в наше время, когда существуют телефон и интернет и в любое время можно созвониться по видеосвязи, это же такая проблема! — не удержался Саша, хлопнув кулаком по столу, на что Вася, покраснев до кончика ушей, возмутился:       — Ты не понимаешь, Сань! Отношения на расстоянии — это такая проверка для чувств, ее далеко не каждая пара выдерживает!       — Что я слышу, — насмешливо протянула Ядвига, переворачивая страницу, — мальчик, который бесстрашно бросился на Морока с одним лишь молотком в руках, боится отношений на расстоянии! Имей в виду, Вася, если оба искренне хотят этого, то они смогут сохранить отношения и на расстоянии, и после тридцати лет разлуки.       — На себя с отцом намекаете? — спросил Саша, но Ядвига ничего ему не ответила и лишь сделала вид, что совершенно не слышит диалога двух юношей.       — Может, оно и так, — согласно кивнул Вася, — но все равно, очень сложно принять, что я приеду с лагеря и еще много времени не увижу ее.       Он настолько поник, что Саша, прежде пивший чай, отставил кружку и подпер щеку кулаком, серьезно задумавшись. В самом деле, ведь и Аленка собиралась поступать — не в волшебный колледж, правда, но в какое-то заведение при нем. В колледж она не могла поступить по двум причинам: не подходила по возрасту и была крайне слаба в магии. Был, конечно, еще третий фактор — незнание теории, — но и его Алена упорно пыталась исправить и порой засиживалась с учебниками и энциклопедиями до самой ночи.       Саша все это знал и вполне осознавал, но только все пытался оттянуть это ужасное переломное мгновение, когда, подобно Васе, начнет ходить поникший и задумчивый. С другой стороны, вспомнил вдруг Саша, в отличие от друга у него была еще целый месяц для встреч с Аленкой, в то время как для Васи час прощания со Снежкой сузился до двух дней.       — А может, нам девчонкам проводы устроить? — предложил Саша. — Собиремся с пиццой и колой на твоем чердаке, будем всю ночь танцевать, петь караоке, смеяться и смотреть на звезды, а?       — Не всю ночь, а максимум до полуночи, — заметила Ядвига, и Саша, скорчив недовольную рожицу, вынужден был согласиться:       — Ладно, до полуночи. Ну так что, звоним девчонкам?       — Ну не знаю даже, — произнес Вася, задумчиво потирая шею, и Саша, улыбнувшись во весь рот, достал телефон и, дождавшись звонкого «Алло!» проворковал:       — Алло, Машка, а как ваша честная компания относится к небольшому пати завтра?       Девочки дружно крикнули в трубку, что абсолютно положительно.

***

Безвременье. Сказочный мир

      От проверки декораций к грядущему спектаклю Моргану прервала вбежавшая в одном шелковом халате девушка, уверявшая, будто некий мужчина с птичьей маской на лице ворвался в гримерную и принялся переворачивать все вверх дном.       Из всех знакомых Моргане мужчин только один попадал под подобное описание, поэтому она, попросив подопечную не разводить панику, поспешила в гримерную. Святыня всех актеров встретила ее громкими женскими визгами и летавшими по всей комнате костюмами и бижутерией.       — Mon cher ami, ты, должно быть, что-то перепутал — бордель находится на соседней улице, а здесь театр, — сказала она достаточно громко, чтобы перекричать расшумевшихся девиц, и Визирь, снимая с головы чей-то корсет, строго окликнул:       — Мадмуазель Логрес, как я рад, что вы наконец снизошли до нас. Не уделите ли мне пары минут наедине?       Насмешливо приподняв брови, Моргана поправила упавшую на бок подставку для париков и вышла, мысленно считая до пяти. На цифре «два» взвизгнула прима театра, на «четыре» чертыхнулся Визирь, ровно с безмолвно слетевшим с губ «пять» открылась дверь, выпуская подталкиваемого кольцами по одному месту королевского советника.       — Mon poussin, я не пойму, какого diable ты делаешь у моих актерок в гримерной?       Едва удерживаясь от того, чтобы потереть пострадавший в результате колечного обстрела зад, Визирь попытался сосредоточиться на произнесенных французских словах, что для него, всю жизнь учившего немецкий, было проблематично. Однако, справившись с переводом, он возмутился отнюдь не пресловутому «черту», а тем, что его, второго человека в королевстве, в лицо назвали птенчиком.       — Моргана, будь так любезна, обойдись без обращений в мой адрес. Особенно, без французских.       — Конечно, mon faucon, — она улыбнулась самой невинной улыбкой, но при этом настолько настойчиво взглянула на Визиря, что он был вынужден ответить:       — Мне поручили поиски одной девушки, и начать я решил с тебя — ты же любишь брать под свое крыло сирых и убогих, кто знает, вдруг и ее подобрала.       — Что за девушка? — поинтересовалась Моргана, и Визирь, усмехнувшись, покачал головой:       — Ну нет, на этот раз ты меня не обхитришь. Знаю я тебя — не успею я сказать тебе внешность беглянки, как ты тут же найдешь ее и надежно спрячешь.       — Неужели я настолько предсказуема? — обиженно спросила она, на что Визирь спокойно пожал плечами:       — Ты женщина, ты не можешь быть предсказуема. Однако это было бы в твоем стиле.       Не зная, обидеться или обрадоваться этому своеобразному комплименту, Моргана завела за ухо выбившийся локон, и Визирь в который раз удивился, как она могла быть красавицей. Ведь, казалось, улыбка лягушачья, рост невысокий, черты лица далеки от привычных идеалов, еще и полнота — собрав все это в единый образ, должна была выйти настоящая дурнушка, но Моргана, совмещая в себе все некрасивые черты, была на редкость прекрасной. В самом деле, красота любит расхождение с правилами.       Опомнившись, что разглядывает ее куда дольше положенного, он перевел взгляд на бегущего вверх по стене паучка и сказал:       — Несмотря на это, я очень прошу тебя, если порог твоего театра переступит худая черноглазая брюнетка с железным браслетом, немедленно донеси до меня.       — Что же она такого натворила? — спросила Моргана, на что Визирь ожидаемо откликнулся:       — Государственная тайна.       Серьезно обдумав его слова, Моргана вынуждена была пообещать выполнить его просьбу. В конце концов, Визирь так редко ее о чем-то просил, что отказать ему было попросту неудобно.       — А теперь, mon ami, иди отсюда, — сказала она, делая шаг в сторону гримерной, — у меня генеральная репетиция — завтра ставим Лебединое озеро.       — Что, даже на чай не пригласишь? — не удержался от насмешки Визирь, и Моргана серьезно напомнила:       — Бордель на соседней улице, — и скрылась по ту сторону гримерной.