Круцио на десерт

Гарри Поттер сидит на стуле и смотрит на фигуры своих коллег, скорчившихся в неудобном положении. Их головы погружены в Омут памяти, тела неподвижны. Кингсли Бруствер расположился за своим столом, сцепив пальцы и положив на них лоб. Молчание не нарушалось практически ни разу за последние десять минут. Они вошли сюда уже втроем, по пути Гарри вызвал Джейка. Тот не сказал ни слова, когда увидел лицо главного аврора, прибежав на нужный этаж. — К министру. Сейчас. Единственная фраза, которая прозвучала до входа в кабинет. Закрыв за собой дверь, Гарри присел на диванчик, а коллеги выжидающе обратились к министру взглядами. Кингсли кивнул на омут и сказал: — Вы, оба, — он указал на Джейка и Николь. — Смотрите их по очереди. Первое, второе, потом последнее и третье. Без вопросов. Переглянувшись, они принялись выполнять. Прямо сейчас они уже на третьем по счету воспоминании. Значит, произошедшее в лавке. Джейк в эту секунду видит сам себя там. Гарри тянет руку к карману, а потом вспоминает, что здесь не курят. Недовольно убирает. — Не стесняйся, Гарри, — внезапно произносит Бруствер. — Доставай. Он поднимает глаза на министра и рассматривает его напряженное лицо. Видимо, в данный момент запах сигарет волнует его мало. Щелчок зажигалки звучит уже через полминуты. Когда он делает первую затяжку, Николь и Джейк выпрямляются. Холд тут же находит глазами Поттера. — Ты видел это? — Да, — спокойно отвечает Гарри. — Охереть, — только и произносит коллега. — Осталось последнее, — озвучивает Николь, Гарри чувствует нарастающее напряжение в груди. Она закупоривает флакон с просмотренным видением, а потом аккуратно открывает последнюю склянку с номером три. Гарри следит, как серебристая нить опускается в омут. — Николь, — не выдерживает он. — Да? — она оборачивается. — Ее видения. Их можно изменить, если вмешаться. Она сама делала это не единожды, и мы тоже сделаем. Это не пророчества, это лишь вариация. Он ожидает вопроса или непонимания, хотя бы удивления. Но Райли только смеряет его серьезным взглядом. Она очень умна. И наверняка приблизительно осознала, о чем пойдет речь. Она не могла упустить реакцию Паркинсон и ее фразу, обращенную к нему полчаса назад. Она всегда была одной из самых внимательных его учениц. К тому же он еще не спросил, что она сама накопала в голове Пэнси. — Что ж, — Николь сглатывает. — Это хорошая новость, Гарри. И они опускают лица в прозрачную субстанцию. Гарри отворачивается и снова затягивается, дым обволакивает внутри, даря… Что? Спокойствие? Он переводит взгляд на ненавистную картину за спиной Кингсли. Интересно, они вечные? Пройдут века, а птицы так и будут жить и петь в этом волшебном лесу? Есть ли срок давности или существования у таких вещиц? Или они бессмертны… Бессмертны. Как давно он думал о своей смерти? Гарри почти прыскает, сдерживаясь только из приличия, чтобы не объясняться перед министром. Какой бред. Мерлин, он шел с ней рука об руку всю свою сознательную жизнь. Восемнадцать лет. Из них семь в постоянном фоновом ожидании. Страхе, потом принятии. Первые одиннадцать — неосознанно, но, как оказалось, все равно с риском. Ведь ублюдок был жив и пытался восстать все это время. И каждый раз Гарри проносило. Каждый гребаный раз. А что же сейчас? Вспоминаются строки из той самой сказки. «Встретил он смерть как давнего друга». Только вот что-то не так в этом всем… Что? Гарри закусывает губу и снова смотрит на коллег. Встретил он смерть, как старого друга. Это все уже было в его жизни. Лес, камень, Реддл. Искреннее решение пожертвовать собой. Добровольное. Во имя большего. Во имя их всех и мира. И ведь даже тогда… В мыслях выстраивается очередь из новых картинок. Направленная на него палочка, белый свет, Дамблдор, странное место и внезапное понимание, что… Что он может жить. Может попробовать снова. Считает ли Гарри Поттер себя неуязвимым после прошедших событий и такого количества удачи во время хождения по лезвию? Считает ли он себя особенным в этом отношении, раз столько раз старуха с косой его обошла? Реддл, Василиск, Квиррелл, Турнир, Министерство, пещера с крестражем, Астрономическая башня. Война, поместье Малфоев, Гринготтс, последняя битва. И даже когда его фактически убили… все равно нет. Осечка, удача. Или судьба? Потом десять лет работы аврором. Участие в бесконечных вереницах заданий. Он всегда выходит на передовую, даже когда не стоило бы, даже вызывая ярость министра. Он идет… И возвращается. Невероятно, не так ли? Гарри медленно выпускает горячий дым. Когда он погрузил голову в омут, стало… странно. Странно и страшно. Это чувство оказалось настолько забыто, что он опешил на несколько секунд. Его жизнь может… оборваться? Вот так? В самом ближайшем будущем? Он сидит и не может сформулировать свое отношение к этой новости. — Гарри? — голос вырывает его из раздумий. Он поднимает голову и встречается взглядом с Джейком. Лицо Холда серьезное. Поттер быстро находит глаза Николь. Та делает пару шагов назад и присаживается в кресло. Никто не говорит. Что тут скажешь? Кингсли наблюдает за Райли, внимательно оценивая ее состояние. В тишине проходит несколько минут. Сигарета давно потухла. — Что ж, — Николь прочищает горло и громко вздыхает. — Повторюсь, наличие информации о возможности на это влиять — хорошая новость. Если бы ситуация не была столь серьезной, Гарри с удовольствием оценил бы реакцию. — Я все еще не понимаю… — начинает Джейк. Десять минут уходит на то, чтобы рассказать им обоим недостающие факты. Холд потирает подбородок, глядя в одну точку, Николь же размышляет вслух: — Ты видел парня, в самом конце с авадой? Узнал? — Да. Брам, — кивает Поттер. Конечно, он узнал. — Нам следует думать логически, — Райли встает и нервно прохаживается по кабинету. — Действовать тоже. — Твои предложения, — говорит Кингсли. — Во-первых, Паркинсон, — она загибает палец, Гарри рассматривает темно-синий маникюр. — Как только она придет в себя, нужно расспросить ее подробно. Понять механизм работы этой хрени в тот момент, когда вклиниваешься в ситуацию. На что ориентироваться, как действовать? Нам просто не лезть в совместные операции, чтобы не оказаться всем составом в этом зале из воспоминания, или наоборот лезть, но что-то делать для предотвращения, зная, чего ждать? Как это вообще работает? Как она поступала в таких случаях? — Согласен, — кивает Гарри. — Дальше, ее видения, — Райли продолжает ходить туда-сюда. — Ты сказал, что в Гринготтсе целый стеллаж с семейными книгами. Кому-то нужно отправиться туда и просмотреть биографии семейства. Может, мы найдем дополнительную информацию о них? Я так понимаю, сама она доступа туда не имеет и не просила. Нужны все книги для поиска следов этого дара. — Что еще? Она ненадолго задумывается. — Поместье Паркинсонов. — Нет, — тут же качает головой Бруствер. — Почему? — Райли удивляется. — Потому что внешний облик зала говорит о том, что это как раз-таки помещение, подобное тому, которое было в видении. Высоченные потолки, окна. Это однозначно какое-то поместье. Окажись вы там… Кто знает. — Министр, я согласен с Райли, — подает голос Холд. Все взгляды обращаются к нему. — Во-первых, в видении был Брам. К нашей команде он не имеет отношения. Он может быть там только в случае, если что-то произойдет. Отдел обнаружения не выезжает на место просто так. — То есть мы ждем какого-то инцидента… — Гарри быстро подводит итог сказанному. Нужно понять максимально точно, когда случится… Его смерть? — Да. Если там был Брам, то что-то произошло, потому он и осматривал место. Я думаю, что до этого времени в поместье будет безопасно. Если это вообще оно. Нужно спросить Паркинсон, узнала ли она свой дом. Бруствер смотрит на них серьезно, но потом согласно кивает. — Зачем вам поместье? — Не знаю, — Николь пожимает плечами. — Те же книги, родословные, может, они хранили что-то дома. Осмотреться, изучить, поискать следы… чего-нибудь. Очевидно, что дело крутится вокруг их семьи. Хотя бы понимать, с кем мы имеем дело. Их убили внезапно, судя по всему. Может, что-то не спрятано… Что угодно. — Хорошо, — Кингсли вздыхает. — Всей компанией не соваться. Двое максимум. В архиве Аврората имеются чертежи с планами домов Пожирателей, изъятые после войны, зайдите туда, возможно, найдете поместье. Избегайте больших залов, по возможности — обойдите. Займитесь кабинетами, спальнями и чем-то подобным. При малейшем движении или подозрении, выметайтесь оттуда. — Есть, — коротко отвечает Николь. — Ты и отправляйся, Холда захвати. — Сегодня? — спрашивает Джейк. — А чего ждать? Что у тебя в отделе? — Нормально, передам все, что нужно, заместителям. — Прекрасно. Поттер — Гринготтс, вы — поместье. Вечером все здесь с какими-то новостями, — министр откидывается на спинку кресла. — Вы оба свободны. Николь и Джейк молча покидают кабинет. Бруствер ждет, пока дверь захлопнется, а потом говорит Гарри: — Паркинсон не выпускать, наложить все возможные охранные чары. Пусть пока и сидит в том крыле. Проследи, чтобы никаких мероприятий не планировалось и чтобы никто туда даже не думал сунуться. Ее нахождение здесь под секретом, организовывай снабжение сам. Смотри за ней, она должна быть сговорчива и адекватна. Под твою личную ответственность. Без твоего одобрения чтобы она ни шагу не делала, контролируй все, общайся, пытайся понять ее. На неопределенный срок. — Хорошо. — В Гринготтсе озвучь мое разрешение на любые твои действия, хотя, я думаю, оно и не понадобится. — Понял. — Пусть она утром напишет письмо в Америку, что задерживается, и сделает это так, чтобы никто не вздумал сюда соваться с поисками. Также завтра спроси, что это за юрист. Его тоже проверить по всем каналам. Гарри просто кивает. — Брама на карандаш. Я устрою внеплановую проверку их отдела для отвода глаз, подразумевающую отчет обо всех передвижениях сотрудников. Как только куда-то соберется, мы будем знать. Отстранять его от работы совсем — подозрительно. Пусть будет на виду. — Хорошо. — Воздержись от походов на мероприятия, если планировал. И еще. Гоблин. Пришло время узнать, что за тип. — Узнаю. Министр внимательно смотрит на него. — Вас слишком мало для всех этих действий. Нужен кто-то еще. Когда возвращается Рон? — Через три недели. — Я не выдерну его оттуда, к тому же без объяснения причин. Ты доверяешь кому-нибудь настолько, чтобы взять в команду? — Нет. Кингсли, ничего страшного, я просмотрю сам. — Гарри… — Об этом деле должны знать единицы. — Да. Но кто запрещает тебе взять кого-то незаинтересованного? И не уточнять истинную причину. Ковыряться в книгах можно бесконечно, особенно в биографиях чистокровных семей. Оба замолкают. Поттер понимает, что Бруствер прав. Сколько дней он один будет листать эти тома? — Что ты знаешь о Хардинсоне? — спрашивает министр внезапно. Гарри поднимает брови. — Ваш строптивый стажер. Питер, — поясняет Кингсли. — Я понял. Николь говорила тебе о нем? — Да. Я знаю мальчишку и его родителей. Хорошие люди, помогали Ордену Феникса. — Правда? — Да. Чистокровные, во время войны скрывались за границей, потом вернулись. Парень с пеленок хотел стать аврором. Он мне чем-то напоминает тебя, — друг улыбается. — Я тренировал его на днях. Неплохой… — Возьми его с собой, — Кингсли потирает подбородок. — Скажи, что я дал тебе задание — привести в порядок документы после взрыва в доме Паркинсонов, чтобы поместить в архивы на хранение, все-таки известная семья с огромной историей. Парень умен, работает быстро, я видел его тесты — впечатляет. Пусть поможет тебе хотя бы разложить все в хронологическом порядке. Делай вид, что это скучная задача, не вызывай лишнего интереса. Пусть он перечисляет, что нашел, и записывает. Вдруг выплывет интересная глава. Он вчера успел вывести Райли из себя, пусть считает, что это наказание. Твой приказ его не удивит, их уже начали отправлять на места преступлений и в помощь действующим сотрудникам. Я доверяю этой семье, Хардинсоны всю жизнь на моих глазах. Гарри прикидывает в голове риски. — Ладно. — Вот и хорошо.

***

Закончив с приготовлением еды, Джинни присаживается в кресло и распускает плотно завязанную косу. Рыжие пряди рассыпаются по плечам и спине, и она, массируя голову, довольно улыбается. Две тренировки днем, домашние дела и готовка вытянули из нее практически все силы. Мама приглашала в гости, но Джинни отказалась, ведь сейчас ей хочется расслабиться и наконец-то отдохнуть в полнейшей тишине. Взгляд падает на стоящий рядом с креслом столик и стопку нетронутых газет. Она поправляет волосы, укладывая их на одну сторону, подтягивает ноги и тянется к прессе. У нее были настолько насыщенные дни, что времени на новости не нашлось. За исключением случая, когда Барри подсунул ей «Пророк» и сказал, чтобы она ознакомилась с колонкой о спорте. Джинни понимает, что мир живет не только квиддичем, но и другими важными темами. Поэтому она решает отвлечься и узнать, какие интересные и не очень события произошли. Она берет газету и с любопытством перелистывает страницы с конца. Статьи о моде и стиле она пропускает так же, как и рекламные колонки, где предлагают выкупить старые котлы и ненужную утварь. Джинни натыкается на первую публикацию, которая привлекает ее внимание, и, приняв комфортную позу, с любопытством вчитывается в написанные чернилами строки. «…невероятное происшествие потрясло волшебный банк ранним утром. Уже через несколько минут авроры были в подземельях Гринготтса. Как нам удалось узнать, один из гоблинов пропал сразу после инцидента, его разыскивают до сих пор. Комментарии руководства банка будут получены в самое ближайшее время. Вероятнее всего, делом будет заниматься мистер Джейк Холд и его отдел…» Джинни качает головой, заглядывая на первую страницу, чтобы уточнить, какого числа была опубликована новость. Она на самом деле так увлечена тренировками и личными заботами, что упустила такую сенсацию? Гринготтс? Возвращаясь к статье, она перелистывает страницы, вычитывая интересные моменты. «… однако наши источники все еще не выяснили, что именно было украдено…» Она размышляет о том, кто вообще мог осмелиться на такой поступок. Проникнуть в Гринготтс, ограбить его и, конечно же, умудриться покинуть столь хорошо охраняемое место. Вспоминает, слышала ли когда-то о Джейке Холде? Кажется, да. Гарри точно упоминал о нем, но она не может вспомнить, когда именно. Джинни рассматривает кулинарную колонку, останавливается на спортивном разделе и рекламных объявлениях. Больше ей не попадается ничего интересного, и она, отбросив газету в сторону, принимается за следующую. На первых страницах нового экземпляра мелькает фото замка и двигающиеся от ветра деревья, а под снимком кричащий подзаголовок: «Вопиющая жестокость. Мы будем следить за развитием событий. К сожалению, наши репортеры не смогли попасть на место преступления, поместье семьи все еще обнесено куполом…» Такие ошеломительные происшествия не часто случаются в Англии, поэтому Джинни продолжает с интересом изучать новостную колонку в «Пророке». С каждым новым прочитанным предложением она удивляется все больше и больше. «…заявляют, что второй этаж был разрушен мощнейшим взрывом снаружи. Оба хозяина найдены мертвыми в коридоре». «… тем временем мы обратили внимание, что вчера в Гринготтс был приглашен лично главный аврор. Мистера Поттера заметили в холле банка немногим позже в сопровождении мистера Холда. Очевидно, что ограбление не оставило равнодушными наши власти. Министр пока не дал никаких комментариев. Что именно представляло интерес похитителей, до сих пор не известно». С ежедневными тренировками она пропустила очень много всего. Ограбление банка, убийство четы Паркинсонов и масса мелких происшествий. Какой насыщенный событиями мир, если копнуть чуть глубже и просто изучить новости за определенное время. Джинни все еще удивляется тому, как много неприятностей случилось за последние дни. И с любопытством поднимает бровь, когда берет более свежую газету и натыкается на очередную статью и колдо на главной странице. «…вчера, примерно после обеда, Пэнси Паркинсон в компании министра магии была замечена в Атриуме Министерства. Мы приложили все усилия для того, чтобы получить ее комментарии, ведь доподлинно известно, что наследница семейства покинула страну около десяти лет назад сразу после разрыва помолвки с мистером Драко Люциусом Малфоем. Поддерживала ли она связь с родителями? Имеет ли отношение к случившемуся?» — Пэнси Паркинсон, — Джинни проговаривает имя, словно пробуя его на вкус. Она хмурится, цепляя локон и начиная накручивать его на палец. До сегодняшнего дня она не слышала о Пэнси ничего, она помнит ее в Хогвартсе, но и там не следила за представительницей семьи Паркинсон. Какая информация известна ей об этой девушке? Какие-то крохи. Пэнси Паркинсон училась на Слизерине и была весьма деятельной, заносчивой и высокомерной особой. На пятом курсе стала старостой факультета, а также вступила в Инспекционную дружину. Встречалась с Малфоем и вместе с ним насмехалась над гриффиндорцами, в частности, над Гарри. Ничего нового. Что было с ней во время войны или после, Джинни, конечно же, не знает, но ее это и не особо интересует. Продолжая читать статью, она удивляется, что Паркинсон разорвала помолвку с Малфоем и покинула Британию на долгие годы. Джинни натягивает прядь, задумываясь над тем, что нарушить договоренности в чистокровной семье довольно трудно и не каждый на такое пойдет. Отводя взгляд в сторону, ловит себя на мысли, что они с Гарри вместе уже очень много лет, но все еще не состоят в браке. Они не поднимают эту тему, продолжая проживать прекрасную жизнь. Но только любопытные родственники, коллеги и репортеры, а в частности Скитер, всегда задают одни и те же вопросы: «Когда вы осчастливите нас?», «Когда свадьба?», «Почему вы все еще не подтвердили свои отношения на официальном уровне?». Выпады журналистов она практически не комментирует. На вопросы друзей и коллег отшучивается, и лишь на комментарии мамы изредка отвечает простым «не знаю». Ведь каждую их встречу Молли беспокоится о дочери и тихо спрашивает у нее, почему они все еще медлят. А медлят ли? У них прекрасные отношения, где никто и никого не принуждает и не критикует. Они развиваются, работают, строят карьеру и наслаждаются тем, что у них есть. Они составляют союз двух зрелых людей, которым хорошо и комфортно вместе и которые во взаимодействии друг с другом не разрушаются. Им не нужно ни контролировать своего партнера, ни защищаться от него, ни манипулировать, ни исправлять, ни спасать. Реализовывают себя, принимают самостоятельные решения, сохраняя самоуважение каждого. Их чувства не мешают им развивать свой потенциал и любить, кроме партнера, весь окружающий мир. Джинни вспоминает слова матери, поджав губы. — Вы должны быть полноценной семьей — это так важно, Джинни. Замужество очень значимый поступок, тебе следует это понять. — Я понимаю, мам, но нам и так вместе хорошо. Не думаю, что что-то изменится, если мы в один день решим это сделать. И им действительно комфортно, кто бы что ни говорил. Ведь Гарри уже давно член ее семьи, особенно после всех событий, что с ними происходили за годы знакомства. Это ли не самое главное? Почему окружающим нужно доказывать и объяснять, что они и так находятся в замечательном положении? Их удерживает не только любовь и отношения, но и общая память, и ощущение, что они неразлучны. Но, глядя на всю ситуацию под другим углом, Джинни осознает, что самый большой страх спрятан в других вещах. Она боится, что может произойти с ее тайной. Она не решается открыться Гарри, продолжая свои сексуальные путешествия и познания. И эти встречи иногда приводят к неприятным последствиям. На днях она забыла убрать синяк, и Гарри, со своей прекрасной способностью подмечать мелкие детали, обратил на него внимание, вгоняя ее в ступор и растерянность. Было тревожно, но она быстро нашла ответ и сгладила ситуацию. Она задумывается, что найти компромисс и подавить совесть безумно тяжело. Та гложет и проникает в самые потаенные уголки сознания, но Джинни изо всех сил пытается ей противостоять и находить выходы из неприятных инцидентов. Но что будет, если в один день их жизнь поменяется и она станет миссис Поттер? Она не размышляла о чем-то таком, но понимает, что скрывать свои потребности и потаенные желания будет куда сложнее. Изменять в браке для нее табу, хотя, если так подумать, то и сейчас это выворачивает душу наизнанку. И Джинни точно понимает и признает, что не смогла бы сделать что-то такое, если бы была замужем за Гарри. Разрушить семью для нее — нечто ужасное и пугающее. Видимо, поэтому она ее и не создает… Сжимая газету, Джинни отвлекается и возвращается к прежнему занятию. Изучать прессу намного спокойнее, чем размышлять о том, что происходит в ее жизни сейчас и что может случиться дальше. Она выборочно читает предложения, практически не концентрируясь на основной новости. «…к сожалению, до сих пор не удалось поймать мисс Паркинсон, чтобы задать ей пару вопросов, но мы будем держать руку на пульсе». «Министр заявил, что материалы дела остаются закрытыми для прессы». Пропуская волосы между пальцами, Джинни ощущает печаль после ворвавшихся в голову мыслей. Она заканчивает изучение очередной газеты и ставит для себя воображаемую пометку спросить у Гарри, что вообще происходит и может ли он поделиться с ней дополнительной информацией. Ведь на страницах последней и самой свежей газеты мелькает: «Ограбление в антикварной лавке посреди Косого переулка. Что украдено и почему на месте преступления прямо на рассвете присутствует главный аврор?»

***

— Никогда не думал, что авроры занимаются такой нудятиной. Питер Хардинсон прохаживается по хранилищу Паркинсонов и разглядывает все вокруг. Они прибыли несколько минут назад, прямо после того, как Гарри оповестил стажера, что в качестве наказания за вчерашнюю дерзость тот будет нагружен унылой и скучной бумажной работой. Узнав, что они отправятся в банк, Питер немного ожил. Однако Гарри быстро осадил его, рассказав, что парень будет сидеть около книжного шкафа и вести записи. — Авроры не только яростно размахивают палочками и укрываются от взрывов, Питер, — только и поясняет Гарри, следуя к нужной части зала. — А жаль. Что за книжки? — стажер изучает шкафы. — Биографии семейства. — Скукота. — Ну почему же. Сможешь узнать форму панталон, которую носила какая-нибудь госпожа Паркинсон пять веков назад. — Фэ. — Гарри усмехается, а Питер размышляет: — Разве нельзя отправить сюда кого-то из архива? Почему мы? Точнее, почему вы? — продолжает Питер опрос. — Потому что здесь было совершено преступление, к тому же ты в хранилище международного банка, не забывай. Доступ всем подряд не дадут, гоблины очень специфичны. А у меня имелось свободное время после обеда и разрешение на руках. Какая херня, Мерлин. Хорошо, что он правил не знает. — Да уж. — Никакого интереса эти книги не представляют, как я уже говорил тебе, — Гарри произносит то, что должен. — Но разложить их нужно внимательно, чтобы в архиве был порядок и никто не предъявлял мне претензий, если когда-нибудь туда влезет. Мы просмотрим по одной. Каждую будешь фиксировать, помечать и кратко записывать, что внутри. Темы и главы, время и основные персонажи. Чтобы не потерять хронологию. Делать это станешь вслух, чтобы я проверял качество твоей работы. Закончим, со спокойной душой отдадим и забудем. Будешь свободен. Они подходят к стеллажу с выставленными в ровные ряды книгами и останавливаются. То, что это не обычная литература, видно сразу. Корешки сделаны из кожи, которая в разных местах даже потрескалась от времени. Некоторые металлические, часть инкрустирована камнями, и Гарри не сомневается в их подлинности. — Сорок шесть, — слышится сзади. Поттер вздыхает. Кингсли знал, о чем говорил, когда настаивал на помощнике. — Что ж, — Гарри оглядывается, а потом призывает к ним небольшой столик. Наколдовывает парочку стульев. — Разве здесь работает магия? — Питер поднимает брови, наблюдая за манипуляциями. — Сейчас — да. На время расследования некоторые чары были сняты с этой части подземелий, однако разрешение выдали исключительно Поттеру. Других вопросов Хардинсон не задает, вероятно, поняв все правильно. Спустя полчаса Гарри чувствует небывалое облегчение, осознав, что добрая половина книг — это описания жизни бесконечных членов семьи Паркинсонов мужского пола. — Мерлин, а они записывают, как сходили в уборную, как думаешь? Это же автобиографии, почти понедельные, — Поттер качает головой, пролистывая очередной том с надменными текстами о том, как какой-то там Паркинсон шел к власти и пополнял хранилище. — Вполне возможно. Такие семьи любят эту фигню, — спокойно говорит Питер. Гарри бросает на него заинтересованный взгляд, передавая книгу. Хардинсон аккуратно вносит в таблицу название, имя представителя фамилии, о котором идет речь, историю и краткое изложение. Благо, авторы и сами не скупились на содержание. После фиксирования, он откладывает том в отдельную стопку. — Ты же из чистокровной семьи, не так ли? — Да, но не из английской. Ну, точнее, не совсем. Мои родственники давным-давно уехали в Канаду, только родители вот вернулись в молодости обратно. Потом снова бежали во времена вашего Лорда, не прожив здесь и пяти лет, я плохо помню этот промежуток. Когда вы, мистер Поттер, его уничтожили, они вновь приехали и окончательно обосновались. Это было примерно десять лет назад. — Вот почему я не слышал твоей фамилии раньше. — Да, наверное. — Почему вернулись? — Недалеко от Эдинбурга у нашей семьи есть большое поместье. Когда умер последний присматривавший за ним управляющий, мама озвучила желание переехать на родину. Сказала, что корни тянут обратно. Папа не стал отказываться, ну а мне и вовсе все равно, я был подростком. — Понятно. Ты сказал, что для таких семей писать о себе мемуары — это нормально. В твоей так же? — Нет, насколько я знаю, от этого они несколько веков назад и сбежали. Отец говорил, что наши предки были жуткими снобами и кто-то из них взбунтовался и не захотел так жить. Вот и свалили. Поттер вспоминает, что нечто подобное звучало из уст Нарциссы Малфой в описании Пэнси Паркинсон. — Конечно, у нас есть некоторые подобные издания, — он помахивает пыльной книгой перед собой. — Но им несколько веков, их хранят просто как память. Как-то так… — Ясно, — Гарри достает очередной том. — О, эти будут интереснее, — Питер хитро улыбается. — Почему? — Гляньте. Мы закончили перебирать те, что с черной и коричневой кожей, а также рубинами, — он показывает на корешки отложенных фолиантов. — Начинается ряд светлых, скорее всего, это женщины. А еще их меньше. — Как это связано? — Гарри поднимает бровь. — Ну… — Хардинсон пожимает плечами. — С феминизмом в чистокровных семьях дело обстоит сложновато. Так что не ожидайте найти столь же много информации о женской половине фамилии, как мы нашли о мужчинах. И он оказывается прав. Книг о женщинах всего пять. В каждом томе около десятка дам. Гарри запоминает цвет и форму, чтобы забрать их потом, когда Питера не будет. — Дар… проклятие, называй как хочешь. В моей семье он передается только по женской линии. Гарри вдруг вспоминает еще об одном моменте. Паркинсон говорила, что дар открывается в двадцать лет. Но еще она сказала что-то о нарушенных условиях, из-за которых она и получила способность. Какие такие условия? Стараясь не забыть спросить ее об этом, он перебирает светлые книги, отдает Питеру, тот послушно вносит их в документ. — Итак, еще шестнадцать. Вон те с золотыми лентами похожи на списки важных событий. И снова в точку. Восемь томов, каждый из которых посвящен традициям семьи. Обряды имянаречения, праздники в честь первого года жизни, потом несколько важных годовщин, обряд во время совершеннолетия, помолвки, свадьбы. Формулы, рецепты зелий, руны, заклинания. — Нехило на Паркинсонах магии лежит, — говорит Питер задумчиво. — Полно сложных чар защитных, которые активируют всякие кровные преимущества. Имена тоже не просто так даются. Семейка любит баловаться с греческими божествами. — Греческими? — Гарри отрывается от пролистывания своего экземпляра. — Да, хозяйку хранилища звали Лисса, так ведь? — он тычет пальцем в страницу. — Вот она, зафиксирована. Это богиня бешенства и безумия. Зловредная, наверное, была тетка, — он смеется, переворачивая лист. — А вот и ваша Персефона. — Наша? — спрашивает Гарри как можно невиннее. — Ну, она же одна осталась сейчас из семьи. Я читаю «Пророк», мистер Поттер. Наверняка ее допрашивали в связи со случившимся. — Угу, — неопределенно протягивает Поттер, не акцентируя на этом внимание. — Богиня плодородия, царства мертвых и владычица преисподней. Мерлин, неужели хороших не было? В Греции же полно богов. Поттер незаметно усмехается, запоминая номера книжек с обрядами. — Ну что, последние восемь штук, — Хардинсон зевает, прикрывая рот ладонью. — Так есть хочется… Гарри смотрит на циферблат и понимает, что они сидят здесь уже несколько часов. — Можешь пойти наверх перекусить, — он приподнимает очки и трет глаза. — Ой, давайте уже закончим, а? К тому же оставшиеся книги одинаковые, какая-то одна тема. Глядите, — он показывает на пронумерованные по порядку похожие корешки. — Хорошо, — устало отвечает Гарри. Хардинсон сидит ближе к последним томам, он быстро открывает несколько из них и смотрит оглавление. Поттер видит, как брови стажера ползут вверх. Питер открывает все восемь, просматривает, закрывает. — Что ж, мистер Поттер. — Да? — Это пособия по воспитанию. — Что? Воспитанию? Детей? — Да, причем… — он морщится. — Гляньте сами. Гарри берет книгу и открывает ее. Несколько минут уходит на листание страниц, после чего Поттер захлопывает том. — Святой Мерлин… Неужели это именно так и происходит? — Да, — Питер кивает. — В чистокровных семьях именно так. Гарри опускает глаза на огромную стопку из восьми увесистых справочников и замирает. Конечно, он догадывался, что дети таких семей воспитываются в строгости. Наверняка зубрят этикет, играют на музыкальных инструментах, учатся красиво писать, много читают, владеют языками. Возможно, какие-то дополнительные науки и умения. Но он не мог и представить… Питер открывает ближайшую к себе книгу на случайной странице. — Предполагается введение физических наказаний, чтобы оградить от невежества и, взращивая в облагораживающей среде, создать совершенный тип женщин, которые в будущем будут передавать свой опыт, навыки и знания следующим поколениям. В хранилище их окружает абсолютная тишина, пока он листает и зачитывает отрывки. — …должна уметь держать себя с достоинством, обладать безупречными манерами и вкусом. Обязана стать образованной женщиной, хорошей матерью полезных членов чистокровной семьи и благородного общества. Спустя минуту Питер присвистывает. — Знаете, мистер Поттер, в такие моменты я очень рад, что моим родителям оказалось плевать на чистокровные штучки, посмотрите. И Гарри смотрит. Чем дольше он это делает, тем шире открываются его глаза. Перед ними лежат восемь томов, в которых подробно, фактически почасово описано, как именно должен взращиваться ребенок в чистокровной семье. И если они называют это детством, то у них огромные проблемы с головой. Ситуационный и профессиональный, воинский, дипломатический, игровой, светский и деловой этикеты. Занятия спортом должны занимать не менее трех часов в день не реже четырех раз в неделю. Список допустимых для девочек и мальчиков видов спорта прилагается. Три иностранных языка, три музыкальных инструмента, в отдельных случаях больше. Все без исключения виды танцев, принятых и актуальных на балах и приемах «времени, в котором живет представительница фамилии». Список задач настолько велик, что растягивается на страницы. Обучение детей начинается с полутора лет, походка формируется с года, подготовка к ее формированию — с семи месяцев. К моменту поступления ребенка в Хогвартс, с ним уже, как правило, поработали больше десятка частных преподавателей, так как школа-пансион «лишает возможности ежедневного домашнего обучения», потому нужно успеть вложить максимум до одиннадцати лет. Летних каникул по сути у них нет. Есть какие-то лагеря или подобное, но они все с элементами обучения. И еще. Гарри не может не заметить одну мысль, которая проходит красной нитью через все тексты этих книг. Везде, просто повсеместно, в образовании девочек присутствует так или иначе фраза «достойное замужество». Святой Мерлин, это не ребенок. Это проект. Его и без того невеселые мысли прерывает тихий голос Питера, который успел уже пронумеровать первые экземпляры и рассматривает оставшиеся, читая: — Корсет необходим для формирования красивой талии и сокрытия изъянов фигуры. Замечено, что ношение корсета вело к искривлению спины и частым обморокам у особенно слабых здоровьем девушек. Однако представители фамилии рекомендуют действовать по ситуации и исходя из интересов правильного и удачного замужества. Гарри невольно вспоминает прямую спину Паркинсон и то, как легко, практически не глядя, она выбрала приборы для рыбы. Как аккуратно ела, положив салфетку на колени. — …беспрекословного повиновения старшим в семье. Родители самостоятельно принимают решение об объекте для брака своего ребенка, учитывая финансовый, общественный и другие аспекты семейства кандидата, также организуют помолвку и подготовку к свадебному обряду, который обязан быть проведен не позднее исполнения невесте восемнадцати лет. Рождение первенца должно произойти в течение полутора лет с момента проведения обряда бракосочетания. Прописание этого пункта в брачном договоре обязательно. Питер закрывает том, на его лице масса эмоций. — Что ж. Скитер писала, что наследница рода сбежала из страны. Кажется, я понимаю почему… — С другой стороны, — Гарри отдает ему последнюю книгу, — она всю жизнь жила так. Кто их знает… — Да уж, — некоторое время Хардинсон молчит, видимо, переваривая информацию. Через пять минут Гарри дважды просматривает заполненный документ. А потом радостно говорит Хардинсону, что тот может быть свободен, отпуская его первым, чтобы забрать нужные книги сразу с собой в Министерство.

***

Покой со всех сторон. Пэнси делает вдох, моргает и выплывает из серой дымки, оказываясь посреди собственной гостиной. Квартира в Нью-Йорке встречает ее тишиной и уютом. Она теряется, понимая, что это видение. А уже в следующее мгновение пугается, ведь в голове появляются разнообразные мысли о том, почему она находится здесь. Вокруг ничего не происходит. Пэнси напрягается, осознавая, что подобного никогда не было. Обычно она видит какое-то событие, людей, становится свидетелем разговоров. Но сейчас, медленно переступая с ноги на ногу, она не может понять, почему присутствует в этом будущем. Осматриваясь, Пэнси изучает привычный ей интерьер. Она вложила в это место душу и любовь. Проработала каждый сантиметр пространства и создала из обычной квартиры произведение искусства, в которое возвращается с неподдельным наслаждением. Проходя вперед, она разглядывает светлый диван, такие же по цвету кресла, высокий торшер на тонкой ножке и стоящий в стороне маленький столик. Взгляд поднимается к панорамным окнам, и Пэнси хмурится, ощущая легкую волну удовольствия, зарождающуюся где-то глубоко внутри. Может ли она чувствовать свои собственные эмоции, относящиеся к месту, когда находится в видении? Она никогда не задумывалась о таких вещах, никогда не копала так глубоко. Лишь поддавалась тому, что происходит. Дымка окутывает ее со всех сторон. Пэнси моргает, выплывая уже в собственной спальне, в которую мечтает вернуться. Красное кресло, на котором лежит шелковый халат, большая кровать и смятое постельное белье. Когда она покидала квартиру, то даже не навела порядок. Думала, что путешествие в Англию займет несколько дней, а уже по возвращении домой она приведет пространство в надлежащий вид. Пэнси делает вдох. В ее жизни такое впервые, чтобы, находясь в видении, она не узнала о чем-то интересном и важном. Она поджимает губы, подходит к панорамному окну и смотрит вдаль. Город постоянного движения, Нью-Йорк живет и днем и ночью, и именно это ей всегда нравилось. Здесь она нашла себя и обрела то, что ей дорого. Знания и знакомства, работу, приносящую удовольствие, и квартиру — место, в которое она всегда рада вернуться. Поднимая руку, она подносит пальцы к стеклу, но не прикасается. На губах появляется измученная улыбка, а в глазах легкий блеск сожаления. Хочется перечеркнуть все события настоящего и до ужаса пугающие события будущего. Она жаждет изменить ход истории, мечтает исправить то мгновение, которое может ее уничтожить. Пэнси вновь переплывает в гостиную. Моргая и приходя в себя, она не может понять, что происходит. Она хочет сделать шаг, но знакомое чувство удовольствия обволакивает ее изнутри, останавливая. Пэнси в очередной раз оглядывается, убеждаясь, что одна и не может впитывать чьи-либо чувства. Поворачиваясь, она делает шаг вперед и замирает. Зрачки расширяются, а перед глазами, словно в замедленной съемке, происходит нечто невероятное. Впереди образуется яркая вспышка. Пэнси различает мелькающие языки пламени, видит концентрирующийся внутри шар и распространяющиеся вокруг волны. Она никогда не могла даже подумать, что будет находиться в центре огненного всплеска. Взрыв распространяется, равномерно задевая и уничтожая все на своем пути. Ударная волна настолько сильная и всепоглощающая, что за считанные секунды разрушает все вокруг. Кресла превращаются в горящие клочья, диван разлетается на щепки, торшер, посуда, полки и разнообразные детали интерьера становятся полыхающим нечто. Возле лица пролетает кусок камня, а позади нее, с ужасающим треском, рассыпаются панорамные окна. Не остается ничего. Пэнси не может сдвинуться с места, наблюдая за тем, как сгорает ее жизнь. Серая дымка появляется из ниоткуда, окутывает ее со всех сторон, увлекая за собой. Цепляясь за мягкую ткань, она приходит в себя. И практически сразу осознает, что находится в комнате отдыха, где оставил ее Поттер. Взгляд концентрируется на светлом диване и столике, Пэнси сжимает челюсть и делает глубокий вдох через нос, с потрясением переживая и осознавая увиденное. Кажется, что она в тупике. Она подавлена и ошарашена. В голову моментально проникают мысли и вопросы. Кто мог это сделать? Для чего? Если она окажется там, то умрет в ту самую минуту. Почему это происходит? Почему сейчас? Почему она? Произошло ли это событие или еще нет? Смерть следует за ней? Пэнси прикрывает рот ладонью. Ее тошнит, голова кружится, а в висках неприятно пульсирует. С отвратительным ощущением в груди Пэнси поднимается на ноги. Обходит стол и небольшое кресло, направляясь в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Она надеется смыть переживания холодной водой, попытаться подумать и решить, что делать дальше. А что она может изменить с ее положением? Может ли на что-то рассчитывать или принимать решения? В данной ситуации она способна сделать только одно — поведать Поттеру о том, что произошло в видении. Больше двадцати минут она проводит в душевой, стараясь вывести себя из состояния растерянности. — Соберись, Пэнси, — она дает себе указание, вытираясь и одеваясь. Делая пустяковую дыхательную гимнастику, она пытается переключиться на что-то другое, но тревожное ощущение не отпускает ее даже на мгновение. Одевшись, она покидает уборную и возвращается в основную зону отдыха. Оказавшись в гостиной, Пэнси сразу обращает внимание на прозрачный чехол с одеждой и порцию горячей еды. Она находится в замешательстве. Поттер ее убедил, что никто сюда не явится. Значит ли это, что он где-то рядом? Заходил? Может быть, это и вовсе был не он? Тогда кто? Пэнси подходит к прозрачному футляру и прокручивает кольцо на пальце. Перед ней лежит черный брючный костюм, светлая английская рубашка с отложным воротником и пояс, который она узнает из сотен других, ведь лично выбрала кожу для данной вещицы. Она рассматривает аксессуар и ухмыляется, удивленная тем фактом, что ей принесли ремень из ее же коллекции. С интересом изучая материю, Пэнси задается вопросом, кто же тот человек, который подобрал такой образ. Вкус превосходный. Плотная ткань костюма и его цвет сочетаются с рубашкой данного кроя, а пояс выгодно подчеркнет талию и станет тем самым акцентом, который будет притягивать к себе внимание. Пэнси на сто процентов уверена — этот человек не Поттер. Она помнит их разговор в камере. — Ты испачкал броги и… — Кого? — Броги. — Что это. — Твои ботинки, Поттер. Они так называются. Пэнси убирает футляр в сторону и присаживается на диван. На сверкающем подносе стоит порция супа, рыба с овощами, чашка кофе и маленькая сахарница. Она расправляет тканевую салфетку, покрывая ею колени. Придвигает к себе посуду и тянется к приборам. Ее не отпускают переживания после видения, она чувствует душевную боль и безнадежность. Пэнси берет крайнюю ложку и, набрав немного супа, опускает взгляд вниз. Она напрягается, наблюдая за тем, как пальцы сжимают прибор, предназначенный для десерта, которым обычно едят каши или фруктовые салаты. В ту самую секунду она переводит внимание на посуду, понимая, что кто-то ошибся и положил совершенно не то. Она тяжело выдыхает, пока в голову врываются воспоминания из детства. — Ты должна знать это досконально. — Я знаю. — Тогда почему ты совершаешь ошибки? — Это случайность, я не хотела, — маленькая Пэнси держала голову ровно, пока оправдывалась перед матерью. — Случайность? — Да, мама… — Ты должна уметь вести себя за столом, Пэнси. Это необходимо для того, чтобы ты не только чувствовала себя уверенно, но и не упала в грязь лицом… как сейчас. Ты должна не глядя выбирать правильные приборы, а не сидеть и рассматривать их по несколько минут. — Я так и делаю, но это произошло случайно. Кто-то перепутал последовательность… я потянулась и взяла правильно, но там оказалась не та вилка, что была мне нужна. — И кто же это сделал? — Я не знаю. — Ты хочешь кого-то обвинить в своей ошибке, Персефона? — Нет. — Локти! — Да, — Пэнси выпрямилась. — Сколько раз мы это проходили? Чтобы за столом выглядеть достойно, ты должна не только знать правильную последовательность приборов или уметь обращаться с ножом и вилкой. Ты должна всем своим видом показывать, какая в тебе течет кровь. — Да, мама. — Ты же знаешь о наших договоренностях, Пэнси. Локти! Главное табу, за нарушение которого влетит покрепче, чем за несоблюдение правил, — это разведенные в разные стороны локти. Мы можем повторить наши уроки с книгами. — Не нужно, я все помню. — Неужели? — Да. — Если не книги, то что-то другое, — Лисса взяла со стола две тканевые салфетки и, подойдя к дочери, поместила их ей между руками и ребрами, та крепко сжала. — Теперь продолжай обедать, но будь внимательна, ткань не должна упасть вниз. — Конечно, мама. — Молодец, — Лисса посмотрела на дочь и, взмахнув палочкой, изменила порядок приборов, сделав так, чтобы они лежали в правильной последовательности. Ее внимание перешло на стоящего в дальнем углу эльфа, который испуганно вжался в стену. — Ты и сама должна понимать, что это все для твоего будущего. — Да, мама. — И никогда не забывай, о других грубых нарушениях. Любой шум, производимый ртом, такой как прихлебывание и причмокивание, а также соприкосновение рук с пищей строго запрещен. — А если горячо? — Дождись пока остынет или терпи. Но наклоняться близко к ложке и дуть на горячее строго запрещено. — А яблоко можно будет съесть? Откусывая от самого плода. — Нет. Даже бананы мы учимся употреблять, не уподобляясь приматам, тебе следует это запомнить раз и навсегда. — Хорошо. Пэнси вздрагивает, отгоняя непрошеные мысли. И так прямая спина, становится еще ровнее, когда она вспоминает уроки с матерью. Немного перекусив, она поднимается и складывает посуду, планируя отнести ее к кухонной зоне. Пэнси настраивает себя на то, что нужно прибрать за собой, переодеться и ждать, когда кто-то придет. Отходя от дивана и столика, она резко останавливается, крепко сжимая края подноса. Глаза расширяются, а в голову приходит озарение. Почему она должна за собой убирать? Почему она должна вести себя так, как они этого ожидают? А ожидают ли? Кто-то пришел и принес еду, но даже не удосужился показаться? Они думают, что она будет послушно сидеть и ждать, пока кто-то соизволит с ней заговорить? Ее жизнь под угрозой, а она ведет себя так, словно это обыденность, с которой она сталкивается каждый день. Сон, еда, свежая одежда. Драккл их всех дери, это все похоже на проклятый курорт перед кончиной. Пэнси прикрывает глаза и, не думая, бросает в сторону поднос с тарелками. Посуда с громким звуком разбивается, разлетаясь на множество мелких кусочков. Вилка звонко бьется о плитку и залетает куда-то под стол. Странное, но потрясающее облегчение захватывает ее изнутри. Пэнси набирает в легкие воздух и шумно выдыхает, наслаждаясь ощутимым, но мимолетным удовольствием, которое образуется в теле. Сжимая кулаки, она оглядывается. Наслаждение сменяется раздражением и возмущением, она желает выплеснуть накопившиеся внутри эмоции. Пэнси быстро добирается до кухонного блока и, не размышляя о чем-либо, хватает первые попавшиеся под руку тарелки и стаканы. Осколки рассыпаются в разные стороны, пока внутри концентрируется безумное желание уничтожить всю посуду в этом месте. Она опустошает полки, ящики, все то, что было на поверхностях. Спустя пять минут она стоит в полнейшем бедламе. Пэнси тяжело дышит, сжимая и разжимая кулаки. Она красная, потная и очень злая. Ладони дрожат. Именно в этот момент дверь открывается, и заходит Поттер. Ну конечно. Она не здоровается, глядя на него исподлобья. На пару секунд он останавливается. Пэнси задирает нос, готовясь держать оборону. Пусть только попробует отчитать ее! Она устала от всего этого дерьма, она даст отпор! Пошли они все! Но Поттер поступает неожиданно. Он смотрит под ноги, медленно шагая по битой посуде с засунутыми в карманы руками и… молчит. Чашки, стаканы и тарелки превращаются в еще более мелкие осколки под его подошвами, когда он пересекает помещение, оценивая нанесенный урон. Внезапно он останавливается перед журнальным столом. — А эта? — только и спрашивает он. Пэнси тупо моргает. Сглатывает. И вдруг он… улыбается? Да, совершенно точно. Гарри Поттер улыбается, передавая ей вазу, Пэнси, не смея сдвинуться, принимает тяжеленную штуковину. — Давай, — говорит он спокойно, — сделай это. И она делает. Хрусталь впечатывается в дальнюю стену комнаты с оглушительным звоном, разлетаясь на части. Пэнси громко выдыхает, чувствуя прилив сил. — Выпустила пар? — тихий вопрос. — Да, — такой же ответ. — Хорошо. — Звук щелчка магловской зажигалки.