Блестящие дела ювелира Ричарда

Впервые они встретились, когда он учился в школе-пансионе в Швейцарии. Он не планировал возвращаться домой, даже на летние каникулы. Лучше остаться в Швейцарии, ведь дома такая суета, сказал отец по телефону, а он сам был не настолько наивен в свои четырнадцать лет, чтобы не уловить подспудный смысл: «Мне придется присматривать за тобой, а это оторвет меня от исследований». Ничего не поделаешь, поэтому он уединился в библиотеке. Но ту наводнили такие же дети, как он, которым некуда было возвращаться. Постепенно на него нахлынула депрессия. В Швейцарии, так любимой королевой Елизаветой, хватало живописных достопримечательностей для туристов. Недостатка в местах, где можно веселиться от рассвета до заката, не было, а в городской церкви, вблизи школы, проходил органный концерт, поэтому он опрометчиво решил, что там даже ночью будет безопасно. Поскольку он был примерным учеником, его легко выпустили из кампуса. Мальчик проигнорировал вопрос о том, куда направляется, и слегка напрягся от намека, что, раз уж идет, лучше ему немного развлечься. В свои четырнадцать лет он давно понял, что является необычным ребенком, который не очень понимает, как ведут себя дети. Летний город переполняли туристы. Выложенные коричневым кирпичом домики были украшены розовыми и белыми цветами в горшках и напоминали картинки к сказкам. В городе, казалось, было много набережных, усеянных ресторанами. За ним повсюду таскалась большая черная собака на поводке, наверняка чья-то. Она виляла хвостом, словно хотела, чтобы он поиграл с ней. И только он собрался это сделать, появился владелец и издалека позвал ее, поэтому пес развернулся и бросился прочь. Ночью в городе царило веселье. Возможность ощутить кого-то рядом, даже без сопровождения — вот в чем нуждался мальчик. Он понял, что заблудился, только спустя долгое время после того, как сбился с пути. В том районе, где проходил концерт, точно стояла церковь, но пока он бродил по окрестностям, в поле его зрения не попадало ничего, кроме жилых комплексов, мусорных свалок и безлюдных туннелей. Очевидно, он забрел хотя и в жилой, но неблагополучный район, и не знал, как выбраться. Когда он решил просто вернуться туда, откуда пришел, за его спиной появились люди. — Приветики. Он сразу понял, что мальчишкам примерно семнадцать-восемнадцать лет, потому что на них были парки и бейсболки. Они жевали резинку и зыркали так, как нечасто встретишь на террасах оживленных кафе на набережной. Как иногда делал граф, он притворился, будто не слышал их. — Эй, сопляк, ты что здесь забыл? Где твои папочка с мамочкой? — Они не с тобой? Ты один? — Ну а кошелечек у тебя с собой? — Гляди, какой хорошенький, прям куколка, ха. Немой, что ли? — Молодой господин, окажите нам милость? Холодный пот выступил у него на спине при мысли, что произойдет, если он станет им перечить. Мальчик начал заниматься боксом, но тренировки строго разделяли по возрасту и массе тела, поэтому стычку с такими даже спаррингом не назовешь, поскольку парни были явно старше него. В голове закружились малоприятные картинки, и застучала мысль «что мне делать, что я буду делать, что же делать», чтобы пройти через это в одиночку, как вдруг кто-то сбоку схватил его за руку. — Эй, Эдвард! Эдвард, это ты? Поначалу он не понял, кому принадлежит этот знакомый голос. Светло-каштановые волосы и голубые глаза, вязаный жилет и черные брюки. Блестящие кожаные туфли и улыбка жесткая, как броня. — Дже… Джей! — Да, да. Это я, Джей. Рад, что ты вспомнил. Человеком, который обошел мальчика сзади и обнял за плечи, был его двоюродный брат Джеффри, старше на два года. Даже когда мальчик уставился на него с немым вопросом в глазах, откуда тот взялся в подобном месте и как сюда попал, Джеффри сохранял все то же артистичное выражение лица, которое так хорошо у него получалось. И неуловимо прятал за своей спиной человека, которого любил, как родного брата. — Ты что тут забыл? Опоздаешь ведь, если не поторопишься. Твой дядя не рассердится, если ты заставишь его ждать? Он же по-настоящему страшный человек. — Я… прости. Уже иду. — Ну вот, всем пока! Крепко обняв за плечо того, кого готов был защищать всеми силами, Джеффри покинул место происшествия. Раз он говорил таким беззаботным и громким голосом, видимо, те двое не преследовали их. — Это было ужасно. — Уходим отсюда. — Хорошо. Джеффри стремительно направился из полумрака, где витал рыбный запах, на главную улицу, освещенную фонарными столбами. Мальчик шел, держась поближе к Джеффри, поскольку тот, кажется, не собирался отпускать его плечо. — Честно говоря, хорошо, что я оказался рядом. — Как…? — Как? Я твой супергерой! Ясное дело, я всегда брошусь к тебе на помощь! — Я не об этом; ну а серьезно? — И я серьезно… Шучу. Просто совпадение. У тебя ведь сегодня начались летние каникулы? Моя школа закончила программу быстрее, чтобы у нас было свободное время, поэтому я планировал подкараулить тебя и устроить сюрприз. Но когда я пришел, мне сказали, ты куда-то ушел, еще и совсем один, вот я удивился, — весело сказал кузен. Джеффри был человеком с большим сердцем. Поскольку во время разговора он постоянно улыбался, менял тон голоса и выражение лица, ему часто говорили, что он харизматичен, но при этом весьма подозрителен. Более того, он постоянно опекал своего младшего кузена, рожденного у свободолюбивых родителей. Для мальчика же он значил гораздо больше, чем просто старший брат. При словах «Я приехал один» мальчик ощутил огромное облегчение. Графа и самого старшего кузена, от которых пришлось бы скрывать этот инцидент, не было. — Ты в порядке? — Да. А где граф и брат Генри? — Кажется, отец в Каннах. Генри поехал с ним, показаться на публике. Похоже, сезон для высшего общества выдался напряженным. — Какой ужас. — Интересно, затянула ли их игра? Ах да, Генри же у нас серьезный парень. Ему больше по душе игра на фортепиано, чем посещение казино. — Мне кажется, я очень его понимаю. — Да уж. Давай как-нибудь тоже поедем с ними в Канны. Повеселимся в казино или еще где-нибудь. — Если к тому времени я останусь без гроша, поскольку спущу все деньги на книги, что мы будем делать? — Предоставь это мне. Может, я и шалопай, но надеюсь заняться финансовым предприятием. Я одолжу тебе столько денег, сколько ты захочешь. С чертовски высокими процентами. — Ах ты, маленький… Они толкали друг друга, словно пытаясь обняться, и когда почти добрались до главной улицы, заполненной людьми, мальчик, наконец, перевел дух. Это было ужасно. Ему нечасто открыто угрожали. В школе он уже немного привык, что над его внешностью насмехаются или, наоборот, говорят: «Я выброшу за тебя мусор» и тянут к нему руки, и в какой-то степени продумал контрмеры. А вот проблемы за пределами школы всегда выходили за рамки гипотез. Когда он резко вздрогнул, вспомнив, как мальчишки зажали его с двух сторон, что-то ощутимо опустилось ему на макушку. Это была рука Джеффри. Похлопав ладонью по копне золотых локонов, Джеффри улыбнулся. — Ну, перво-наперво, следует начать с того, что не стоит теряться. — Ты следил за мной? — Нет. Поэтому просто с ног сбился. Я даже запыхался, но я же прекрасный актер, достойный статуэтки, и никто даже не заметил, да? Мне положен приз. — Тогда как ты узнал, что я заблудился? — Ты не из тех детей, которые специально пошли бы в такое место, Рикки. И тут мальчик внезапно осознал, что его двоюродный брат сам был ребенком всего на два года старше. Поэтому предполагалось, что его самого должны защищать. Опасаясь похищений, все в поместье графа были застрахованы на огромные суммы. Уж лучше быть обычным человеком, для которого не проблема просто выйти за пределы школы, чем постоянно таскать за собой телохранителей. Мальчик аж вздрогнул. — Хм… Джефф, а у тебя не будет проблем? Еще раз прости. Твои охранники… — Ты все никак не прекратишь? Знаешь, мог бы остановиться на «это было ужасно». Я оторвался от охраны. С ними совсем не весело. Наверное, мне снова позвонит отец и будет читать нотации, но разве не странно-тревожно, когда два старика в костюмах дышат мне в спину, даже когда я иду на встречу со своим дорогим младшим братом? Мальчик понял, что Джеффри, вероятно, пошел на это, предвидя, что телохранители испугают его. Но не успел он снова рассыпаться в извинениях, Джеффри нашел какой-то магазинчик на обочине и сел в тихом уголке. Он заказал два лимонада и принялся беззаботно болтать о том, как идеально подходит им Швейцария летом… — Хм. — Что? — Откуда ты взял этого Эдварда? — Э-э? А-а-а, да так, просто пришло в голову. Джеффри не сказал: «Они могли запомнить твое имя. Я же не дурак при них назвать тебя Ричардом». Он промолчал, не желая пугать кузена, и беспечность в преподнесении этих невысказанных слов согрела сердце мальчика. «Эдвард, Эдвард», — повторял он про себя незнакомое имя и, отпив совсем немного лимонада, прерывисто прошептал: — Будет здорово, если и у тебя тоже будет такое. — Э-э? — Имя, как «Эдвард», — объяснил он, и Джеффри рассмеялся. — Разве я не «Джей»? — Я просто не успел договорить «Джеффри»… — Хм, — равнодушно хмыкнул Джеффри, посасывая через соломинку свой лимонад. «А-а-а, вот лицо человека, который замыслил что-то веселое», — подумал мальчик и рассмеялся. Джеффри тут же изобразил улыбку в три раза счастливее. — Тогда дай мне его. — Кого? — Ты тоже можешь дать мне имя. Давай придумаем тайные имена, только для нас с тобой. — А Генри? — Пускай и для него они будут секретом. Улыбка кузена, радующегося искренне и безо всякого ехидства, была сладка, как мед. Мальчик ответил уверенным кивком, а затем принялся мысленно перебирать словарь имен. «Не то, не то, и это тоже не подходит». Хотя его любимые имена либо были связаны с персонажами классической литературы, либо тяготели к японцам, ни одно не подходило Джеффри. Мальчик решил, что лучше тогда выбрать простое имя, и поднял голову, заглядывая в глаза брату. — Джеймс. — «Джеймс»? — Да. — Ю-ху, вас понял, Эдвард. Я — Джеймс, да? А фамилия? Что угодно, только не «Бонд», ладно? Я не очень-то люблю мартини. — Джефф, ты уже пьешь? — Сейчас мы говорим о Джеймсе, и Джефф тут ни при чем. Пока он в шутку поднимал соломинку для лимонада, вращая ее, как волшебную палочку, мальчик наблюдал за ним так, словно смотрел на драгоценный камень, излучающий ослепительный блеск. Он был замечательным и всемогущим, заботился о нем. Мальчик считал его особенным, только к нему возвращался и чувствовал себя дома. Он был сокровищем, которое тот не променял бы ни на что, даже приди к нему древний царь со слоном, доверху нагруженным жемчугом, рубинами и изумрудами. Стоило мальчику заболеть, он всегда думал, что, если бы их разлучили и они больше никогда не увиделись, он бы плакал день и ночь. Джеффри быстро находил его, когда что-то случалось, отгонял ночные кошмары, поэтому честь дать имя такому человеку постепенно и безмолвно наполняла сердце мальчика, воплощаясь в слово… — Я`Эбёрни. — Что? Джеффри, по-видимому, не расслышал, и мальчик повторил: — Я`Эбёрни. Слово состоит из «Я» и «Эбёрни». Ударение на первую гласную. — Я`Эбёрни, да? Красиво, и с неким таинственным флером. — Это по-арабски. — Опять выучил новое слово, долбанный вундеркинд? — Я не вундеркинд. — Я имею в виду «трудолюбивый умник». Ты же такой зубрила. Ладно, мое тайное имя Джеймс Я`Эбёрни. Эдвард, а как насчет тебя? — Меня? — Какая фамилия у Эдварда? Застигнутый врасплох, мальчик замялся и опустил голову, выглядя подавленным. Когда Джеффри спросил, что случилось, тот смущенно взглянул на него. — Эм… Эти двое — родные братья, и фамилия у них одна, — еле слышно пробормотал он, и глаза Джеффри слегка расширились. Он кивнул со словом «дорогуша» и ухмыльнулся. Вряд ли даже родители смогли бы определить, фальшивая ли улыбка у Джеффри, но мальчик умел различать. Если на левой щеке появилась ямочка, улыбка была искренней. Джеффри сам сказал ему об этом. На левой щеке его двоюродного брата была ямочка. — О! Правда? — Да. — Значит, Джеймс и Эдвард действительно такие же, как мы. — А? — Ну мы же настоящие братья, верно? Я так думаю. Когда Джеффри невоспитанно допил свой лимонад большими глотками, продавщица скривилась от отвращения. Заголовок журнала в ее руках гласил: «Как встречаться с богатыми мужчинами», поэтому мальчику захотелось сказать ей что-нибудь грубое, например: «Думаю, человек, на которого ты только что так посмотрела, вероятно, богаче всех в этом журнале». Казалось, Джеффри способен сделать все, на что обычно его брат не смел отважиться. Он был веселым, светлым и добродушным. Мальчик тихо сидел, не говоря ни слова. Джеффри едва заметно улыбнулся и нежно положил руку на светловолосую макушку брата. — Хочешь вернуться в школу? — Я хочу еще немного побыть вместе. — Ладно. Ну пошли тогда. Держась за руки со своим «братишкой», Джеффри повел его в отель рядом с общежитием. Там он превратился в родителя и позвонил в школу, сообщив, что Ричард не придет ночевать, а после снял номер в одной из дешевых гостиниц, которые были нарасхват в лыжный сезон. Затем эти двое болтали, лежа в постели, всю ночь напролет. Джеффри рассказывал новости об их доме и семье. О своих друзьях. Об изучении финансов. О теории драмы. Как его чуть не стошнило от агонии, когда он полностью вжился в роль премьер-министра, которому удалось спасти всего половину из трехсот мирных жителей, взятых террористами в заложники. О том, как взбесился, когда ему сказали: «Тебе перестанут верить», после того как он слишком ярко продемонстрировал свои способности, отточенные на занятиях по мастерству актера. Беседа с Джеффри не утомляла — все темы были интересными, каждый раз добавляя по камню в сокровищницу сердца мальчика. В ответ он рассказал о своей счастливой жизни в швейцарском пансионе. О ярком солнечном свете, климате, который был теплее, чем в Англии, о вечно белых снежных вершинах вдалеке, об оживленных учителях, похожих на спортсменов. Он поведал, что у него не слишком много друзей, вероятно потому, что он не ведет себя как ребенок. Тут уж ничего не поделаешь, да он и не возражает, главное, у него есть Джеффри. Он лежал на кровати, подперев щеку рукой, и Джеффри потрепал его по голове. — Не привязывайся ко мне так сильно. Иначе мы не сможем держаться друг от друга подальше. — Разве это плохо? — Когда ты начнешь ненавидеть меня, не хочу, чтобы ты думал: «Я ненавижу его, но не могу отпустить». — Такого никогда не произойдет. Так что все в порядке. — Ну вот, ты снова говоришь слова, делающие меня счастливым… Знаешь, Рикки, у людей есть такая штука, называется «бунтарская фаза». — Похоже, это не про меня. — К тому же, впоследствии, это довольно страшно; я читал статью, в которой говорилось, что обратные действия тоже случаются. — У меня этого нет, но спасибо. Потрепав друг друга по голове, они снова вспомнили об Эдварде и Джеймсе. Где они вместе жили, хорошо ли относились друг к другу, были ли у них другие знакомые и чем они обычно занимались, чтобы скоротать время. Мечты и шутки смешались с человеческой драмой, разыгравшейся в полусне, и так они стали якудза, жили в Японии и ссорились из-за того, класть васаби в суши или нет, но были добродушным дуэтом, который всегда сразу же мирился. Они были не обычными бандитами, а якудза, которые уважали старомодные представления о «человечности и справедливости» и протягивали руку помощи людям, попавшим в беду. И, конечно, они не носили татуировок, поскольку те казались немного пугающими. Среди якудза существовал обет, называемый клятвой родства, но поскольку они были кровными родственниками, их это не касалось. Когда дрёма почти одолела, мальчик, вздрогнув, проснулся. Джеффри вообще не казался сонным. Его бездонные глаза смотрели куда-то вдаль, хотя при этом сфокусировались на лице Ричарда. — Эй, Рикки, какое продолжение у этой истории? — Хм? — Что случится с Эдвардом и Джеймсом в будущем? Чувствуя, будто легко уносится в мир грез, Ричард наклонил голову. Он понятия не имел, почему Джеффри спрашивает о чем-то столь очевидном. Его губы двигались в естественной манере: — Они будут дружить вечно. — Ладно, спи уже, — сказал Джеффри, вставая с одноместной кровати, дал ему подушку и укрыл одеялом, затем забрался в свою постель и попытался заснуть. Он действительно пытался, но, заметив, что его маленький братишка смотрит на него умоляющим взглядом, взял свою подушку и вернулся обратно. Как два птенчика, прижавшись друг к другу своими перышками, дети спали, мечтая о будущем. На следующее утро Джеффри отвез все еще сонного Ричарда обратно в школу. Пришлось рассыпать повсюду любезные «Оставляю его на ваше попечение», пожимать руки, а потом вернуться к своим сердитым телохранителям. Среди праздно шатавшихся школьников поползли слухи, что второй сын графа — блестящий отличник даже в известной государственной школе Англии — пришел навестить своего брата, который учился здесь. В какой-то момент слух разошелся по всей школе, но, подобно миражу, слабо всплывающему летом над озером, исчез еще до наступления осени.

***

— Давай определимся с твоим именем. — А? — Звать тебя «Сейги» нелепо, когда кругом одни враги. Если я назову тебя совершенно другим именем, ты можешь забыть и не отреагировать, поэтому, думаю, имя должно как-то напоминать твое собственное, так безопаснее. — Тогда «Сейги», «Сейги»… Пусть будет «Сэйджи». — Слишком похоже. Некоторые могут недослышать и назвать «Сейги». Придумай себе фамилию. Я буду использовать ее. Ричард говорил странные вещи, вроде того, что, возможно, ему придется устроить набег на магазин бижутерии, который распространял поддельную бирюзу. И я должен придумать себе псевдоним. Вообще-то, раскрытие наших истинных имен, пусть даже случайно, может иметь дурные последствия. Глубоко задумавшись, я выжал из себя знания, которых у меня не было. Что-то, похожее на мое настоящее имя. Но другое. Хм-м. — «Наката», «Наката»… «Ямада», «Ямада»? Нет, «Танака» — тоже подойдет… Ох, интересно, какое именно. Ямада или Танака? — Тогда пусть будет Ямада. Господин Сейджи Ямада. Буду надеяться на вас. Я Эдвард Бакстер. — И где тут «Ричард» за основу? — Я всецело отдаюсь на вашу милость. — С удовольствием. Одетый в красную рубашку с открытым воротом, которая выглядела так, словно могла поучаствовать в конкурсе диковин, я сел на пассажирское сиденье «Ягуара». Однако, с точки зрения эксцентричности, я вряд ли смог бы превзойти мужчину, сидевшего рядом. Белый, белый, белый. Он был совершенно белый сверху донизу, с зачесанными назад волосами. Образ человека, наверняка ведущего подпольного образ жизни. — На всякий случай стоит проверить, из какой среды этот достопочтенный Эдвард Бакстер? — Посланник Великой Вселенной, который чудесным образом предсказывает судьбу и зрит силу драгоценных камней. — Э-э. Понятно. Я изо всех сил постараюсь не рассмеяться. — Очевидно. Смеяться над посланником Великой Вселенной — дерзость. — Ха-ха-ха. «Ягуар», как всегда, прибавил скорость. Если бы у этой машины был голос, казалось, она вызвала бы неистовый переполох, спросив: «Мистер, не слишком ли вы отличаетесь от обычного?» Но «Ягуар» был сдержан и лоялен. По мере движения машины моя нервозность немного усиливалась. Я хотел что-то сказать, но профиль Ричарда был тверд как скала. Сейчас нелепо было бы болтать о чае и закусках. Но я хотел поговорить. И смог придумать всего одну тему, когда размышлял, что же сказать. — А у этого достопочтенного господина Бакстера есть семья? Или нет, поскольку он посланник Великой Вселенной? Прости. Ты ведь не заходил так далеко? Стоило мне сказать это, выражение лица Ричарда стало каким-то странным. В отличие от его обычной освежающей улыбки, это выражение можно было назвать лишь «многозначительной ухмылкой», а пристальный взгляд, казалось, был направлен не на меня, а на что-то вдалеке. Затем он заявил: — У него вообще нет родственников. — Замётано. И вот мы вдвоем направлялись в весьма сомнительный магазин. Эдвард Бакстер, утверждавший, что у него вообще нет родственников, казалось, скорчил слегка печальную мину в отражение лобового стекла. Однако Сэйджи Ямада вежливо притворился, что вовсе не замечает слабости посланника Великой Вселенной. Однако он понятия не имел, что подумал об этом Сейги Наката.