Духи из падисары

☾

Глава 1. Падисара, запечатанная в камне. Днями ранее. Над великими песками зарождается холодная лунная ночь. С тихим шорохом двигались песчинки, меняя волны дюн и нашёптывая древние тайны. Их голос так же непостижим, как дуновение ветра для усталого путника, лишь опытный бедуин сможет рассказать о том, что он говорит. Течёт медленно время, незаметное человеческому глазу. Одинокий сокол направляется к оазису, чувствуя подступающую бурю. Аль-Хайтам провожает его взглядом, пока чёрный силуэт не растворяется в кровавом багрянце заходящего солнца. Мелькает узкий серп, и барханы поглощает темнота. Мужчина отворачивается и возвращается к месту их ночлега. — Не знаю, хватит ли этого на ночь, — приятный и мягкий голос Люмин гулко звучит под сводами пещеры. Она указывает на сбережённые остатки пустынного тополя и сухого навоза с проходящего вдалеке караванного пути. Среди красной каменной породы её белое платье кажется диковинным цветком или призрачным видением, а в лунные ясные ночи и вовсе — маяком для лихих людей. Недальновидно, но это не стоит лишних размышлений. — Мы сделали его меньше, — он говорит о костре, ровным пламенем освещающем неглубокую нишу их укрытия, — должно. — В прошлый раз я не оставила никого из хиличурлов, но в песках могут прятаться плесенники, — кажется, что она произносит это лишь бы заполнить тишину, непривычную ей без маленькой спутницы. Хайтам молча кивает, коротко осматривая своды, прячущиеся в темноте. Неслышный гул древних пещер касается чутких ушей, он на мгновение прикасается к наушнику, выстраивая громкость, но не слышит даже мелкого унута. — Ворота на вершине подъёма заперты? — спрашивает Хайтам. — Наглухо. Никаких подсказок. Что это за место? — к мнимой опасности Люмин равнодушна, поглощённая совсем другими переживаниями. Но задаёт приемлемые вопросы. — Его называют Затерянным дворцом. У Академии мало данных о нём: сюда не доходят караванные пути, эта часть пустыни особенно опасна для неподготовленных. Слишком неровный рельеф — сплошные скалы и провалы в них. Кроме того, обо всём, что связано с аль-Ахмаром, с трудом делятся жители пустыни. Если и существует предание весомее почти сказочных легенд, то мы о нём не знаем. Путешественница раздосадовано поджимает губы. Он не слишком понимает её, ухватившийся за интересную задачу, ведь из сосуда можно вылить только то, что в нём уже есть. Иначе говоря: вряд ли нужные ей ответы скрываются в чём-то очевидном, до чего добраться не составит труда. — Я могу подобрать для тебя нужные книги, как мы вернёмся, — она благодарно улыбается и прячет печальные глаза. Аль-Хайтам доволен хотя бы тем, что её не нужно утешать без нужды. В происходящем ему видится исследовательский интерес, и совсем неплохо, что он тем самым попытается ответить в просьбе Люмин. Чужеземка умела заинтересовывать, в свою очередь проявляя детское, но умеренное любопытство к происходящему в Сумеру. Это было достаточно комфортно для того, чтобы иметь с ней дело. Не так давно он увидел её в Доме Даэны, привлечённый взбудораженно-тоскливым выражением девичьего лица и громогласным шёпотом её компаньона — забавной, но излишне шумной маленькой феи. Они что-то выискивали в секции мёртвых языков и истории древних письмен, что само по себе было занимательным для части библиотеки, куда заглядывали те студенты Хараватата, кому не досталось более лёгкой темы научной работы. Подобравшись ближе, мужчина с затаенной усмешкой проследил за испугом Паймон, когда на книжный стеллаж перед ними упала большая тень. — Паймон считает, что тебе бы не помешал колокольчик на шею, — напутствовала его фея, картинно прижимая ручки к груди. — Но она тебя простит, потому что твоя помощь как никогда кстати! — Помощь, — уточнил Хайтам, скрещивая руки, — которую я уже успел вам предложить? — Конечно, ты же подошёл. Что ещё заставило тебя выбраться из своего кабинета и вмешаться? Паймон уверена, что ты будешь только рад уделить нам время, — Люмин закатила глаза за спиной самоуверенной спутницы, коротко стрельнув взглядом на непроницаемое лицо секретаря. Тот вместо ответа чуть покачал ей головой, безмолвно предлагая отбросить церемонии. Наверняка путешественница вспомнила лекцию Кавеха о приемлемых манерах в Сумеру, где считалось неуважением переходить к просьбам наперёд приветственной беседы. Светоч Кшахревара был важен как никогда, заведя любимый разговор о нравах и обычаях. Сказал бы Хайтам о том, что творит сам Кавех на дружеских застольях, с порога начиная его обвинять в тысяча и одном грехе. Слушать это было даже забавно, правда только ему одному. — Мы ищем что-то, что поможет нам понять сюжеты на одной из статуй и остатки надписи, — внесла ясность Люмин, растерянно оборачиваясь на книги, колоннами уходящие к потолку. — Что там изображено, и где находится статуя? — он опирается на лестницу, оглядывая нужные тома, которые могли бы помочь ответить на вопрос. Подсказать книгу не сложно, но лёгкий интерес к вопросу соотнесён напрямую с личностью чужеземки. Хайтам наслышан об их исследованиях Великих Красных Песков с Тирзадом, успевшим красочно поведать о трудностях и открытиях в той экспедиции. Роли наёмников, включая Люмин, он отвёл малое время, но что-то всё же не укрылось от внимания секретаря. А после, просмотрев отчёты и бумаги, он удовлетворился её смекалкой опытного путешественника и умению находить действительно интересные вещи. И передряги, если добавить их личное знакомство со светловолосой странницей. — Пещера на северо-западе пустыни, там руины. Меня заинтересовала одна сломанная статуя… — она нервно опускает глаза. Это ещё любопытнее. На его памяти и по его мнению, Люмин была не той, кто отдавалась ежесекундным эмоциям, как некоторые стихийные люди. — У вас есть фотоаппарат. Покажете снимок? — задаёт он вопрос. Паймон неловко хихикает. Аль-Хайтам переводит взгляд на фею, моментально уменьшившуюся в размерах. Понятно. — Паймон хотела лишь посмотреть, но, — она изображает то ли клацающие челюсти, то ли как кухарки взбивают тесто, — оп! И нет его! Прости… Люмин утешительно улыбается расстроенному личику поникшей феи, пожимая плечами. Значит, фотографии нет, что значительно утяжеляет задачу. Описание со слов и набросков по памяти можно назвать неподходящими для профессионального изучения. Человеческое несовершенное сознание склонно искажать и додумывать, а в тонком искусстве семиотики имела значение каждая деталь. — Не знаю чья статуя. Но у её подножия была странная надпись и орнамент из поклоняющихся кому-то людей. Все фигуры там однотипные, кроме одной, — путешественница неуверенно замолкает. Но ей вторит Паймон, возбуждённо потрясая кулачками в воздухе: — У человечка на камне точно такая же одежда, как у Люмин! Только мужская! Хайтам поднимает брови. Он способен сопоставить сказанное, чтобы понять, что речь идёт о потерянном брате. И задумывается. Неизвестная пещера на северо-западе эпохи Дешрета, связь с загадочным близнецом, временной парадокс и неисследованная часть исторических источников в камне. — Это не точно… статуя разрушена, и трещина проходит как раз по орнаменту. Там не хватает большой части сюжета, но рядом нигде не оказалось обломков. Я подумала, что смогу узнать что-то по сохранившемуся рисунку, — аль-Хайтам не может не видеть, что она невербально умоляет его дать подсказку; очевидно, что событие дало ей право ухватиться за хотя бы какую-то ниточку в поисках близкого человека. Так они оказались в этом месте. Аль-Хайтам невозмутимо делит их нехитрый ужин на две части: пресные лепёшки, мёд и орехи. Хлеб он не стесняясь позаимствовал у Кавеха, что готовил их к своему особому блюду. Выражение лица архитектора сменило несколько оттенков, прежде чем Хайтам упаковал всё в сумку, посчитав оптимальное количество на путешествие от последней обитаемой стоянки до финальной точки. «Ты бесчеловечен,» — сообщили ему и захлопнули дверь на кухню. Мужчина так и не понял проблемы: еда же не пропадёт, даже наоборот послужит во благо интересной небольшой экспедиции. Но Кавех так не считал. Капая мёд на лепешку, Хайтам вспоминает обиженное лицо сожителя, словно тому нанесли непомерное оскорбление. Он еще раз обдумывает, но все ещё не видит причин для обиды. Еду готовили и для него — он взял. Что-то оставил. Что не так? Излишнее количество размышлений об архитекторе начало вызывать внутреннее недовольство собой, поэтому мужчина переключается на постамент со статуей. Срезанная обвалом по пояс, каменная фигура восседает на троне, а по основанию у её ног действительно изображены просящие, смиренно стоящие на коленях. Хайтам обозначил это как скульптуру времён правления аль-Ахмара, объяснив, что вероятнее всего статуя принадлежала высокопоставленному жрецу, маловероятнее — вельможе. Раболепное поклонение, характерное для эпохи правления Царя, что отражается в торжественном скорбном сюжете. Но надпись, которая могла бы просветить значение этого события была сбита обрушением свода и чем-то ещё. — Здесь работали камнеломным инструментом, — он указывает на неестественно ровный срез и крошку, как от пилы, разделяющее основной постамент и красочный барельеф с вытесанными письменами. — Но слишком грубо, поэтому нужный блок треснул посередине. Видимо, этот кто-то не умел работать с камнем, но имел физические ресурсы. В строе одинаковых фигур, преклонивших головы и воздающих хвалу или просьбу, действительно была одна, что выбивалось из картины. Жёлто-чёрный наряд иноземного происхождения, и что-то светлое — длинные волосы? У изображения виднелась только нижняя часть тела, все остальное было безжалостно откромсано. — Что означает начало надписи? — спросила Люмин, когда они только добрались до пещеры и статуи в ней. Хайтам нахмурился. Древние языки расшифровывались плохо, слишком уж образными они были. Один и тот же знак мог отличаться незначительной деталью, менявшей значение слова, а иногда — целой сути истории. — «Горечь разлуки», скорее в гневном оттенке, как порицание и осуждение, — он показывает на знаки, больше похожие на геометрию, — «вечная память и сон», а это падисара. Маленький высеченный в камне цветок был близок к грубой трещине осколка. — И каков перевод? — тихо задаёт вопрос путешественница, медленно очерчивая большим пальцем руки остатки загадочного силуэта. Она не поднимала головы. — Любовь и дом — если дословно. «Где бы ты ни ступал — ты везде несёшь дом в своём сердце», — ему было сложно объяснить то, что было скорее чувством, чем словом. — Но я не думаю, что здесь именно такой контекст. Слишком неподходяще для подобных скульптур и мест, даже если раньше тут находился храм. Что вряд ли — нет ни одной детали, что бы на это указывала. И сейчас, сидя у маленького костра, они молчали, готовясь ко сну и завтрашнему пути обратно в столицу. Люмин была погружена в собственные мысли, задумчиво перебирая края новой фотографии, а он не мешал ей. Призрачное присутствие человека, который всегда был с тобой в мыслях, следовало уложить в своей голове, как следует. Но через пару минут девушка двигается, молчаливо обращаясь к нему. Они встречаются глазами, в её взгляде тоска. Возможно, он зря настоял, что маленькой фее нечего делать так далеко в опасной пустыне. Иначе бы у путешественницы была более чуткая компания, которая могла отвлечь её от тяжести на сердце. Но здесь находился только он. — Ты можешь мне помочь найти часть скульптуры? Я хочу понять о чём говорится на ней, — она не уверена в том, что может просить это. Это слышно по её голосу и видно по скованной позе. Он знал и догадывался о том, с какими просьбами и как часто приходили люди к Люмин, иначе бы её слава не распространялась по Тейвату добрым словом. Аль-Хайтам не понимал таких людей, но ещё больше не одобрял тех, кто с лёгкостью вешал свои проблемы и задания на подобных альтруистов. Она познавала этот мир, и это отлично ей удавалось, но он же должен ей что-то возвращать? Мужчина вздохнул про себя, внешне скользя цепким взглядом по смутившемуся женскому лицу. Огромные золотистые глаза, в них было что-то застарелое, но при этом чистое, доверчивое. «Я лучше поддержу, чем буду потом мучиться виной,» — сказал бы Кавех. Чувство вины было чуждым Хайтаму: он попросту не привносил людям значительных неудобств и жил спокойно. Прогоняя образ архитектора из своей головы, он коротко соглашается. — Хороший повод выбить у Академии отпуск. Люмин удивлённо и радостно улыбается, как будто не веря. Её светлые волосы от влажности пещеры забавно торчат в разные стороны, напоминая львиную гриву. Хайтам вздрагивает и отводит взгляд. Точно так же выглядел Кавех всякий раз, стоило секретарю поступить как-то… правильно? Аль-Хайтам коротко выдыхает, откусывая пропитавшуюся мёдом лепёшку, и чувствует запах падисары. Когда он вернётся, нужно будет заглянуть на рынок и купить персики для обиженного сожителя.