Погружение в бездну

      — Почему вы ничего не сказали?       Северус ворвался в кабинет Дамблдора с грохотом и шумом, заставив директора вздрогнуть от неожиданности.       — Мне повторить вопрос? — мужчина разъяренно навис над рабочим столом коллеги.       — Не понимаю, о чем вы, — спокойно ответил Альбус, продолжая заниматься бумагами, скопившимися на директорском столе.       — Речь идёт об Эмилии Бейдз, профессор! — прошипел недовольно Снейп, словно это было, как само собой разумеющееся.       — А что бы вы хотели услышать? — директор поднял глаза и встретился с разъярённым взглядом зельевара. — Успеваемость, моральный дух, отношение её сверстников чаще всего находятся в вашей власти, Северус. Что ещё вам нужно от девушки?       — Почему вы не сказали о роде деятельности её семьи? — продолжал наседать на него профессор Снейп, не замечая колкостей в свою сторону. — И как это связано с её двух недельным отсутствием и состоянием?       — Скажите, мой друг, — директор скрестил пальцы, — а что изменилось, если бы вы… узнали правду раньше? Вы стали меньше чувствовать вину за содеянное? Или передумали нарушать школьные запреты?       — Я не знаю, — прошептал Северус и издал тяжёлый вздох.       — Мы оба прекрасно знаем ваши методы обучения, ваши старые раны, — профессор Дамблдор облокотился на спинку кресла. — Выращиваете своего последователя?       — Я лишь… — профессор издал тяжёлый вздох, — готовил к суровой реальности гордость нашего факультета.       — А вас об этом просили? — директор озвучил нависший в воздухе вопрос. — Что заставляет вас думать, что вы имеете право лезть в её жизнь? Может быть рыжие волосы? Или зелёные глаза? Я ведь прав, верно?       — Дело не в этом, — Северус отвернулся от стола и подошёл к одному из книжных стеллажей.       — Неужели… — директор вопросительно изогнул бровь, — это никак не связано с Лили Поттер?       — Не смейте! — мужчина ударил рукой о стеллаж. — После всего, что натворили! Не смейте упоминать её имя!       — Так дело всё же в вас, мой друг! — улыбнулся Дамблдор. — Раз вы не спасли Лили, то пытаетесь хотя бы уберечь тень, на неё похожую… Поэтому вы и находитесь на своём месте. Поэтому я вас и выбрал!       — Почему я должен оправдываться перед человеком, — Северус резко развернулся, шелестя мантией, — что ведёт бесконечное число жертв на заклание ради победы? Что делает вид, словно ему не плевать на учеников, а вместо этого отправляет их прямиком в ад?       — Потому что без вашей помощи, профессор, — директор посмотрел в чёрные, как бездна, глаза мужчины, — это было бы намного сложнее.       — Вы… — профессор Снейп начал медленно подходить к письменному столу, но был остановлен взмахом руки.       — Вы уверены, что готовы узнать истинную роль мисс Бейдз? Готовы взять всю ответственность на себя, если проявите жалость и сострадание? Ваше ли дело марать руки в её крови?       — Я не позволю, — Северус молниеносно навис над Дамблдором, — хотя бы крохотному волоску упасть с её головы. Не в этот раз.       — Пока вы пытаетесь утешить своё эго, — директор открыл ящик стола и, достав оттуда увесистый конверт, протянул его подчинённому, — прочитайте отчёты и, когда поймёте, во что ввязались… приходите ко мне. Но вынужден предупредить, что дороги назад уже не будет!       — Всенепременно, — профессор Снейп вырвал записи из рук Альбуса и разъяренно вылетел за дверь.       — Когда же наступит покой… — зевнул Дамблдор и прикрыл глаза.       В планы директора не входило привлечение своего лучшего козыря в столь кровавою борьбу. Ведь если он привяжется к ещё одному агнцу…       — То всё сделанное будет зря!

21 сентября 1995 год

      Записи пылились в ящике стола профессора. Всё естество мужчины боролось между желанием узнать истину и криками совести о глупости действий. Кто он такой? Кто дал ему право лезть в чужую душу? Северус корил себя, корил свою слабость. Тревога завела его к краю пропасти, где каждое движение могло привести к резкому падению в бездну.       Не смотря на мучительные раздумья, жажда, как непокорная сила, тянула его к документам снова и снова. Каждый раз, когда мужчина покидал кабинет, темная сторона души сладко шептала сделать этот маленький шаг назад и узнать всю правду. От чего приходилось прилагать неимоверные усилия сдержать себя от ещё одного необдуманного поступка, последствия которого могут стать непоправимыми.       Пока Эмилия восстанавливалась вся школа находилась под пристальным наблюдением прихвостня из Министерства магии — Долорес Амбридж. Эта несносная женщина выводила профессора Снейпа из состояния равновесия даже больше, чем студенты с факультета Гриффиндор, и не давала надолго погружаться в тяжёлые мысли.       — Это невозможно! — причитала Макгонагалл, разговаривая на перемене с мужчиной. — Она подаёт сомнению каждое наше слово. Как можно терпеть эту наглость? Так и хочется ей всё высказать.       — Спокойнее, профессор, — улыбнулся Северус. — Вдруг она подумает, что вы что-то замышляете?       Преподаватели непринужденно рассмеялись, на долю секунды почувствовав облегчение от тяжкого груза.       — Кто подумает? — за их спинами раздался противный женский голос.       — Черт! — невольно вырвалось из уст Снейпа, разворачивающегося к источнику звука. — Вас что-то беспокоит, госпожа Амбридж?       Доброжелательный тон мужчины молниеносно превратился в острые иглы, пропитанные отвращением и раздражением.       — Я всё никак не могу понять, — мадам в розовом поправила свою любимую шляпку, ничуть не смутившись постоянной вредности профессора, — когда я увижу столь яро подающую надежду, гордость факультета Слизерин?       — Не понимаю, о ком вы, — Северус сделал удивлённое лицо. — В Хогвартсе вас вряд ли кто-то сможет заинтересовать.       — Я о мисс Бейдз, — маленькое противное существо и не думало отступать от своих намерений. — Мне бы хотелось больше знать о каждом из студентов, из соображения их безопасности, естественно.       — Прошу прощения за мою бестактность, — галантно продолжил профессор, — но она сейчас находится на лечении и… мне бы не хотелось подвергать её ещё большему эмоциональному стрессу, из соображения безопасности, естественно.       — Профессор, вы прекрасно понимаете, что рано или поздно я доберусь до каждого «прекрасного» ученика этой школы, — Амбридж растягивала каждое слово в свойственной даме манере. — И чем дольше кто-то из детей ускользает от моего внимания, тем больше проблем его ожидают в дальнейшем.       — Это угроза? — Северус недовольно вскинул левую бровь.       — Ну, что вы! — женщина наигранно улыбнулась, вызвав отвращение у деканов двух факультетов. — Я лишь выражаю искреннюю заботу о доверенной мне пастве.       — К вашему сведению, — в голосе Макгонагалл грохотал гром, — до вашего появления дети прекрасно себя ощущали.       — А теперь со мной им станет гораздо лучше.       Долорес Амбридж снова улыбнулось одной из своих фирменных отвратительных улыбок и слегка кивнула головой в знак прощания с преподавателями. Ни у одной из сторон не было желаний продолжать разговор и как-либо задерживать друг друга.       — Я не могу подобрать слов, — проворчала Миневра, смотря в след уходящего розового недоразумения, — чтобы описать моё вопиющее негодование относительно этого…       — Боюсь, профессор, — мужчина издал тяжёлый вздох, — нам ещё долгое время придется сосуществовать, как вы выразились, с «этим».       — И что её так заинтересовала в девушке?       — Госпожа Амбридж считает, — в глазах профессора Снейпа заплясали искорки гнева, — что на моём факультете обучаются лишь отбросы общества, поэтому некто усиленно подыскивает себе безмозглых подручных.       — Но неужели вы, профессор, — обратилась к нему коллега с надеждой в голосе, — согласны с её высказыванием?       — Разве кого-то когда-нибудь интересовало моё «предвзятое» мнение?       — На наших плечах лежит большая ответственность, — Макгонагалл посмотрела на проходящих мимо студентов взглядом полным теплоты. — И пока мы верим в них, всё ещё есть надежда на светлое будущее нашего волшебного мира.       — Разве такому существу, как я, позволено верить? — в чёрных глазах мужчины отразилась бескрайняя пустота боли и одиночества.       — Не драматизируйте. Все мы когда-нибудь найдём покой.       На лице Северуса появилась маска недоверия, но спорить с руководителем факультета Гриффиндор не было ни сил, ни желания.       — И как дела у вашей подопечной? — нить разговора плавно вернулась в исходную точку. — У меня сейчас, к сожалению, не так много свободного времени, чтобы навестить девушку. Слишком много сил уходит на восстановление порядка… после некоторых личностей.       — Она находится в более безопасном месте, чем мы все.       — Вы спрятали её в Азкабане?       — Лучше, — мужчина слегка улыбнулся, — я спрятал её в книжных страницах.       — Боюсь, что… — женщина указала за его спину, — это вам не так уж и хорошо удалось.       Северус молниеносно развернулся. Он хотел скрыть вздымающиеся эмоции за маской безразличия, но волна тепла и спокойствия уже подчинили всё тело своей воле.       Девушка неспешно шла по школьному коридору, крепко удерживая одну из книг, что любезно подготовил для неё профессор. Болезненная кожа вновь приобрела живой цвет, а на щеках появился лёгкий румянец.       — Вынужден вас покинуть, — слегка склонил голову в прощальном жесте профессор и направился в сторону студентки для приветствия.       Его уверенную походку прервала мисс Грейнджер, появившаяся из ниоткуда и захватившая внимание Эмилии:       — Привет! Как твоё самочувствие?       — Не думала, что это тебя заинтересует, подруга, — на лице слизеринки отразилось недовольство и разочарование.       — Да брось! — Гермиона последовала за девушкой, стремительно идущей на центральный двор школы. — Я же извинилась!       — Я очень рада за тебя, «лучшая» студентка школы!       — Эмили! Ну, хватит уже!       Гиффиндорка попыталась ухватить подругу за плечо, но та резко уклонилась, повернув в сторону свободной лавочки.       — Так и будешь за мной ходить?       — Да! И буду делать это до тех пор, пока ты меня не выслушаешь!       — Хорошо, — Эмили устало вздохнула, сев на лавку, — раз по-другому ты от меня не отстанешь.       — Ц-ц-ц! — профессор, что незримой тенью следовал за ними, облокотился на ближайшую колону и стал внимательно слушать.       — Ты мне правда дорога, — Гермиона неуверенно присела рядом с подругой.       В горле предательски пересохло от напряжения. Последствия ошибки давили тяжелым грузом. Сейчас она находилась на минном поле, где взрывчаткой могла послужить любая необдуманная фраза.       — Я соболезную тебе… — эти слова оказались самими лёгкими из тех, что студентка собиралась произнести.       — Да? — Эмили раскрыла книгу, стараясь не смотреть на причину своего раздражения. — А кто меня ни разу не навестил с момента возвращения с летних каникул?       — Поверь, я очень хотела это сделать, но, — девушка на мгновение затихла, обдумывая, какую часть правды произнести вслух, — очень серьезные обстоятельства не позволили мне поддержать тебя.       — Поэтому ты даже не заметила моё отсутствие?       — Ты же сама прекрасно знаешь, что мне нет прохода в гостиную Слизерина!       Книга с глухим ударом захлопнулась.       — Значит, нарушать сотню школьных правил ради Поттера тебе под силу, а узнать о состоянии своей, как ты говоришь, «хорошей подруги» за гранью твоих возможностей?       — Эмили, — Гермиона осторожно коснулась напряжённой руки девушки и слегка сжала, — я не смогу понять, что ты сейчас испытываешь.       — Никто не сможет, — в уголках глаз засверкали капли слёз. — Почему тебя всегда нет, когда ты так нужна? Почему, когда тебе плохо, я оказываюсь рядом и выслушиваю, какую очередную глупость сделал Рон Уизли? А ты вспоминаешь о моём существовании лишь после того, как я оказалась на больничной койке!       — Я бы рада тебе всё рассказать, — Грейнджер тяжело вздохнула, — но не могу этого сделать. Пойми!       — А если на моей мантии появится значок другого факультета, — слизеринка выхватила руку и посмотрела грозным взглядом на собеседницу, — ты сразу решишь поделиться любой информацией, верно?       — Ты сама прекрасно знаешь ответ, — Гермиона виновато опустила глаза.       — И ты туда же!       Из восклицания Эмили сочилось разочарование и досада. Как может та, что получила уникальную возможность познавать волшебный мир, вестись на предрассудки и распри между факультетами?       — Не зря тебя профессор Снейп зовёт «невыносимой всезнайкой», — девушка ядовито усмехнулась. — Только и способна на то, как читать другим серую мораль, а сама в глаза не видишь свою гнилую натуру…       — Ах, так! — Гермиона вскочила и нависла тенью над слизеринкой. — А ты оказывается такая же жалкая, как и весь твой факультет! И моей «гнилой натуре», на удивление, больно смотреть, как талантливую студентку губит профессор, которым она всё равно продолжает восхищаться!       — Что за чушь ты снова несёшь? — Эмилия в недоумении посмотрела на говорящую.       — Хватит строить из себя святую! — возмущение Грейнджер достигло предела. — Кто часами ревёт в туалете, расстроившись от тона столь «великого» волшебника? Кто смотрит на занятиях чуть ли не ему в рот, впитывая, как ты однажды выразилась, «уникальные» знания? Кто защищает его репутацию при других факультетах, хотя вы вечно собачитесь на занятиях?       И, пожалуйста, только не говори мне, что всё это нормально! Потому что реагировать так на человека, который тебе безразличен, попросту невозможно!       Слизеринка нахмурилась, понимая, каким низким методом пытается увести диалог от себя Грейнджер. Ярость, клокотавшая в её карих глазах, пугала. Обычно рассудительная студентка сейчас больше напоминала взбесившегося гиппогрифа, бездумно взмахивающего тяжелыми крыльями.       — Ты лишь пытаешься очередной чушью обелить себя и снова выставить меня виноватой! А после как ни в чем ни бывало мы будет общаться, мило улыбаясь друг другу! — прошипела Эмилия, стараясь сохранить хоть какое-то подобие самообладания. — Я выслушаю очередное нытье, касательно рыжего недомерка, а когда речь зайдет о моих проблемах, ты убежишь помогать Поттеру вытирать задницу!       — Ты боишься, Эм. Боишься признаться себе в том, что чувствуешь. Тебе проще спрятаться за язвительными замечаниями и нападками, чем быть честной хотя бы с самой собой! — воскликнула Гермиона. — Если бы я не знала тебя, то подумала, что ты влюблена в Снейпа! В этого мерзкого, язвительного ублюдка, который, к слову, лишь уничтожает следы твоего существования! Вместо того, чтобы благодарить судьбу за единственную гордость факультета!       Северус молниеносно напрягся от такого заявления. Он понимал, какое влияние оказывает на студентов, как своего, так и других факультетов. Поэтому слова о симпатии задели его за живое, будоража непонятные ощущения.       Льстило ли ему? Безусловно. Но признаться даже самому себе равносильно принятию ещё одной слабости. Профессор Снейп всегда держал дистанцию. Его маска безразличия и сарказма была непробиваемой стеной, ограждавшей от влияния ни только окружающих, но и его самого. И сейчас эта стена дала едва заметную трещину.       Мужчине нужно было собраться и вернуть контроль над ситуацией. Симпатия лишь низшая из возможных эмоций, особенно когда она направлена на такого человека, как он. Северус знал, что репутация строится на страхе и уважении, но никогда на влечении. Ему понадобилось полное самообладание, чтобы сохранить невозмутимый вид и дослушать разговор до конца.       — Малфой… Есть ещё Драко Малфой, — едва слышно прошептала девушка, сжимая кулаки. — Ты всё время забываешь, что на факультете Слизерин есть два лучших ученика, а не один.       — Сейчас речь идет не об этом! Ты попала в госпиталь из-за Снейпа! И это лишь крохотная часть его грехов!       — Замолчи, Грейнджер! — Эмили затряслась от бури эмоций, готовой вот-вот вырваться наружу. — Ты ничего не знаешь!       — Так расскажи мне! Поделись! Почему я должна каждый раз думать, что скрывается за твоей сегодняшней улыбкой? Действительно ли там счастье? Или его там вовсе никогда и не было!       Глаза слизеринки вновь наполнились слезами. В их блеске отражались и страх, и надежда на что-то лучшее, но больше всех пылала бесконечная усталость.       — Я потеряла отца, что, по-твоему, в такой момент можно чувствовать? Моя мать неизвестно где и когда вернется не знает никто! А я должна ходить на занятия с милой ухмылочкой и выслушивать претензии, как от преподавателей, так и от студентов лишь за то, что цвет моей формы зеленый!       Я так была рада, что попала в факультет не имеющий рамок, социальных неравенств и безграничных возможностей! Но вместо этого получила свору озлобленных студентов, ярость которых является привычным механизмом защиты! Потому что по-другому таким, как мы, не выжить!       На нас уже навесили клеймо! А что мы сделали, чтобы заслужить такое? Правильно! Ничего! Мы лишь сели под старую пыльную шляпу мертвого волшебника, который поплатился за доверие своему лучшему другу! Но почему-то за его грехи расплачиваются дети!       Голос девушки дрожал, но в каждой фразе звучала правда, горькая и болезненная. Она отвернулась, словно стыдясь своей слабости, но Северус видел, как судорожно сжались её пальцы. Его сердце больно застонало.       — А потом ты спрашиваешь, почему я не делюсь? Чтобы мою боль попросту растоптали? Чтобы другие насладились моей слабостью? Нет уж, спасибо, — Эмили поднялась, прижав книгу к груди. — Одному я уж точно научилась у профессора хорошо. Маска безразличия прекрасно защищает тебя от всех.       — Подожди!       Гермиона хотела ухватиться за подругу, обнять и сказать, что всё наладится. Что они всегда будут вместе и никакие беды не смогут сломать ни одну из них. Но Бейдз уже ушла. Её фигура стремительно размывалась в тени длинных коридоров, среди которой, казалось, мелькнула мантия зельевара.       Мужчина трансгрессировал в свой кабинет. Стояла глубокая, пустая тишина. Лишь эхом в голове постукивало сердце, которое всё больше оживало от мимолетных встреч с мисс Бейдз.       — Что же я натворил?! — Снейп опустился в кресло, запустив руки в волосы.       Бледные длинные пальцы запутались в прядях, пытаясь остановить рой мыслей, терзавших сознание. К Северусу медленно приходило понимание ситуации, появившейся в результате эмоциональных и бездумных выборов.       — Этого не должно было произойти! Я не могу!       Он закрыл глаза, но перед взором вновь и вновь всплывало заплаканное лицо девушки. Профессор переступил незримую черту и, возможно, самую важную в жизни. Ведь когда-то молодой волшебник поклялся, что не позволит себе слабость под названием «любовь».       Но кто мы такие, когда дела касаются чувства? Мужчина ненавидел эту часть себя. Ненавидел уязвимость, что давала шанс назвать себя человеком. Он презирал себя, но боль вызывало не это.       Открыв верхний ящик стола, профессор замер. Проклятый конверт лежал на самом верху. Куча бесполезных бумажек, таящих в себе тайну самого притягательного человека на свете.       — Имею ли я право? Что если… она возненавидит меня ещё больше? Как я теперь смогу существовать?! Чёрт, чёрт, чёрт! — Северус со всей силы захлопнул ящик. — О чём я только думаю?       Вскочив с кресла, он начал мерить шагами комнату. Каблуки потертых туфель громко стучали по полу. Дыхание тяжёлое и прерывистое аккомпанировало биению сердца, рвущегося от боли. А мысли… мысли превратились в запутанный клубок…